III. от 302 до 313 г.

Церковь уже в продолжение нескольких лет претерпевала частные гонения от сотоварищей Диоклетиана. Когда, этот император обнародовал шестой эдикт всеобщего гонения, то им взяты были три сотоварища и империя Римская разделена на четыре части; у каждой был свой император. Его же главным занятие было удовлетворение своей гнусной жадности и он не пренебрегал никаким средством; для завладения нравившимися ему имениями. Поселился он в Никомидии и хотел сделать её соперницей Рима⁵⁰⁶

Максимиан Геркул был достойным ему сотоварищем. Это был образец варварства и безнравственности.⁵⁰⁷ Он властвовал над Италией, Африкой и Испанией, опустошая эти богатые страны своими несправедливыми вымогательствами.

Диоклетиан и Максимиан пользовались титулом Августов; они даровали титул Кесарей Константцию и Максимиану, прозванному Галерием. Последний был, может быть, еще злобнее обоих императоров, а Константций, напротив того, был кроток и справедлив. Ему предоставлено было управление Галлией и всей северной частью Империи. Под деспотизмом же Галерия находились Иллирия и дунайские провинции до Понта Эвксинского.

Прежде нежели Галлия была препоручена Константцию, Максимиан Геркул предавал там христиан мученичеству. Упоминают о целом легионе, называемом Фебиенским и избитом в Альпах близь Агона. Весь этот легион состоял из христиан и отказался исполнить кровожадные повеления императора.⁵⁰⁸

В Нанте два брата, Донациан и Рогациан, в Амьене эпископ Фирмин, в Марсели знаменитый воин Виктор и множество других в разных частях Галлии мужественно претерпели смерть за веру.⁵⁰⁹

Правители провинций также выполняли прежние эдикты о гонении, но насилия и жестокости стали повсеместны, кроме стран, находившихся под властью Константция, когда Диоклетиан обнародовал в 302 году новый эдикт.

Однако Церковь, не взирая на гонения в продолжение трех первых столетий, неимоверно преуспела. Если императоры гнали её, то другие предоставляли ей полную свободу⁵¹⁰ и число христиан сделалось чрезвычайно велико. В городах церкви были многочисленны, верующие собирались там во множестве. Древние здания стали тесны и были построены новые, более поместительные. Ничто не могло остановить успехов и благосостояния, пока Бог находил, что народ заслуживает Его покровительства. Но когда начали употреблять во зло свободу, которой пользовались, и пренебрегать добродетелями христианскими, когда начали возникать борьбы между епископами и между Церквами, то Бог осудил народ Свой на наказание. Сперва послал он гонения менее жестокие, как Аврелианово и Валерианово, но этими уроками мало воспользовались. В народе продолжались раздоры; он не думал об утишении гнева Божия; сами пастыри забыли самые священные из своих обязанностей и пользовались своей властью как-будто светской. Так выражается Евсевий.

«Тогда, продолжает историк,⁵¹¹ Господь, во гневе Своем, покарал народ христианский, как некогда наказывал Он народ Израильский. Мы увидали здания церковные разрушенными до основания, книги священные сожигаемые на площадях, пастырей Церкви постыдно скрывающимися то там, то в другом месте, а некоторых взятыми и выставленными на поругание черни».

Сначала Диоклетиан повелел разрушить храмы, сжечь Писания и обратить в невольничество всех, упорствующих называться христианами. Вскоре затем обнародовал он второй эдикт, которым повелевалось бросать в темницы епископов и всеми способами принуждать их приносить жертвы богам.

Тогда бесчисленное множество пастырей Церкви⁵¹² мужественно претерпело жесточайшие мучения за веру, другие же, пораженные ужасом, пали при первом ударе. Претерпевших подвергали различным мукам: одних бичевали, других раздирали железными когтями и они переносили мученья нестерпимые; многие испускали дух среди пыток. Между приводимыми в храмы приносить жертвы идолам одни не приносили, но отпускались как будто повиновавшиеся закону; другие допускали говорить о них, что они приносили жертву, хотя в сущности того не делали. Других полуживыми приносили в храмы и они падали там как мертвые; иных за ноги влекли до места жертвоприношений и их считали как бы повиновавшимися закону; но были такие, которые громко вопияли, что не приносили жертвы, протестуя, что они христиане, жертвы не приносили и никогда не принесут. Воины били таких по устам, принуждая умолкнуть. Хотели заставить верить, что повеления императора усердно исполняются.

Невозможно сказать, сколько мучеников во всей Империи претерпело за Иисуса Христа.⁵¹³

Эдикт Диоклетиана был обнародован сначала в Никомидии, где этот император имел пребывание вместе с Галерием.⁵¹⁴ Один из почетных жителей города, по имени которого Евсевий не мог назвать, сорвал этот эдикт со стены, где его вывесили, и с негодованием разорвал. Его подвергли жесточайшим мучениям и буквально изжарили, говорит Лактанций, но мужество его не оставило.

Гонение начато было разрушением церкви, обширного здания, которое было видно из окон дворца. Галерию хотелось, чтобы его сожгли, но Диоклетиан, боясь, чтобы пожар не распространился по городу, приказал разрушить.

Между придворными евнухами было много христиан и Галерий их ненавидел. Этот ужасный человек приказал зажечь дворец, обвиняя в том евнухов, к которым Диоклетиан благоволил. Старый император, поверив клевете, приказал евнухов подвергнуть пыткам, чтобы открыть виновного и вместе с тем принудить отречься христианства. Между ними был некто Петр, действительно достойный своего имени по твердости в вере. Его подвергали жесточайшим мучениям; тело его, все ободранное, посыпали солью, мочили уксусом, наконец стали жечь на сильном огне, но он умер не поколебавшись в вере. Между евнухами Евсевий называет еще Дорофея и Горгония.

Галерий, чтобы еще более раздражить Диоклетиана, велел вторично зажечь дворец и среди зимы бежал, говоря, что не желает сгореть.⁵¹⁵ Диоклетиан пришел в бешенство, велел захватить своих придворных служителей и приказал, окружив огнем, сжечь всех вместе. Жена его, Прискла, и дочь Валерия, бывшие христианками, принуждены были оскверниться жертвоприношением идольским. Вскоре гонение распространено было на все классы народа. Мужчин, женщин, детей повлекли в храмы или в суды, где устроены были жертвенники, чтобы всех, входивших туда, можно было считать отступниками веры.

Максимиан Геркул обнародовал в Италии эдикт своего сотоварища и приводил в исполнение, а Константций довольствовался только приказанием разрушить церкви.⁵¹⁶

Епископ Никомидии⁵¹⁷ Анфим был одним из первых мучеников. Его обезглавили и им был открыт путь великому множеству верующих, претерпевших смерть после него. Целые семейства погибали от меча или ввержены на костры. Христиане были воодушевлены таким мужеством, что видели мужчин и даже женщин, с радостью бросавшихся в огонь, других во множестве заключали в оковы и вели к морю, где топили.

Гонение вскоре распространилось на прочие провинции Империи, сперва на Армению, потом на Сирию.

Тогда Диоклетиан издал третий эдикт, повелевавший заключить всех пастырей Церкви. Все темницы наполнились епископами, пресвитерами, диаконами, чтецами и заклинателями. Преступникам не оставалось места. Новым эдиктом Диоклетиан повелел освободить всех, кто принесет жертву и подвергать жесточайшим мучениям всех, кто будет отказываться.

Невозможно, добавляет Евсевий, сказать числа всех, тогда замученных, особенно в Африке, Мавритании, Фиваиде и в Египте».

Многие из этих стран были приведены в Финикию, в Тир, а другие в Палестину, где отданы на съедение диким зверям.⁵¹⁸ Сам Евсевий был свидетелем их мученичества и удостоверяет, что ни один дикий зверь не осмелился прикоснуться к телам подвижников Христовых; их принуждены были посечь мечами.

Египтяне, претерпевавшие в своей стране, были столь же мужественны.⁵¹⁹ Отцов семейств умерщвляли с их женами и детьми. Одним разрывали тело железными когтями, других ввергали в море, иным отрубали головы. Многих распинали головою вниз и оставляли умирать в том положении.

Мученичества, претерпевших в Фиваиде, были еще жесточе.⁵²⁰ Там раздирали тело черепками горшков и это было еще мучительнее железных когтей. Женщин нагими вешали за одну ногу головою вниз и представляли народу как зрелище столь же постыдное, как и жестокое. Других привязывали за руки и за ноги к деревьям, силой наклоненным одно к другому, и после отпускали, так что члены мучеников ужасающим образом разрывались. Таким мучениям подвергалось до ста человек в день и такие жестокости продолжались несколько лет. Мечи палачей притупились и у них самих; недоставало силы казнить. Вместо, чем устрашиться, христиане стремились к смерти как к торжеству. Евсевий, бывший очевидцем, сохранил для нас все подробности. Верующие с радостью шли на судилище, с улыбкою выслушивали смертный приговор, пели псалмы и гимны до последнего своего издыхания. Между ними находились люди богатые, благородные, ученые, отличавшиеся красноречием и своей философией и все приносили себя в жертву Иисусу Христу. Среди них находился Филором, занимавший в Александрии знатное место, и Филей епископ Фивский, выполнявший в отечестве своем самые важные обязанности и отличавшийся в философии. Когда Филей был в Александрии,⁵²¹ то писал верующим в Фивы, внушая им мужество к мученичеству, которое он вскоре будет претерпевать среди них.

В Александрии мучения, каким подвергали христиан, были столь же жестокими, как в Фиваиде. Воображение человеческое не могло придумать ничего ужаснее.

Во Фригии целый город, населенный христианами, был окружен воинами и зажжен. Мужчины, женщины и дети сделались жертвой пламени. Начальником этого города был гражданин римский именем Адокт, мужественно умерший с жителями.⁵²²

В каждой провинции Империи употреблялась особая казнь.⁵²³ В Аравии верующих умерщвляли секирами, в Каппадокии им сокрушали кости, в Месопотамии их вешали над огнем, куда бросали серу; в Александрии предпочиталось отрезывать носы, уши, отсекать руки и прочие части тела; в Антиохии жарили на медленном огне. Воины привели в этот город благородную жену с двумя дочерьми её замечательной красоты. Мать дала заметить дочерям своим, что их ожидает и сколько оскорблений они перенесут от палачей. Подходя к реке, они попросили дозволение несколько удалиться и бросились в воду. Две другия женщины, столь же прекрасные, как благородные и богатые, были ввержены в море, как будто земля, говорит Евсевия, была их недостойна.

В провинции Понта верующих подвергали жесточайшим мучениям: им втыкали в руки тростник от оконечности пальцев до верху, другим лили расплавленный свинец на спину и таким образом сжигали главные части тела; у иных подвергали истязаниям живот и тайные уды. Между мучителями было как бы соревнование, кто изобретет новые и еще более жестокие мучительства, но они истомились и запах крови не мог более возбуждать их; тогда осмеливались они говорить о милосердии императора. Не имея возможности умертвить всех христиан, слишком многочисленных, они, по милосердию своему, только их изувечивали или вырывали им глаза; одним вырывали правый глаз, другим выжигала веки и в этом виде отсылали их в каменоломни.

Между пастырями Церкви⁵²⁴ более других отличились мужеством Анфим, епископ Никомидийский, Лукиан, пресвитер Антиохии, человек замечательный по своей святости и защищавший веру в Никомидии в присутствии самого императора; Тираннион (Тyrannion), епископ Тирский, Зиновей, пресвитер Сидонский, Сильван епископ Эмфсский, Сильван епископ Газы, которому усечена голова в каменоломнях вместе с четырьмя другими христианами, два пресвитера египетские, Филей и Нил, сожженные со многими другими, пресвитер Памфил в Кесарии Палестинской.

Среди мучеников Александрийских первое место следует предоставить епископу Петру, которого Евсевий назвал превосходным учителем веры христианской.⁵²⁵ В продолжение двенадцатилетнего епископства своего, говорит этот историк, он приобрел большую славу. Епископство его началось за три года до гонения, следовательно в 299 году. В продолжение всей святой жизни своей он с ревностью заботился о всех потребностях Церкви. С этой целью написал он свое каноническое послание, всегда уважавшееся в Церкви. Мы сообщим о нем, когда будем говорить о правилах благочиния, принятых для ослабевших во время гонения.

Многие пресвитеры Александрии оказались достойными своего епископа. Среди них отличились, как совершенные мученики Христовы: Фауст, Дий и Аммоний;⁵²⁶ епископы различных Церквей Египта, как Исихий, Пахомий и Феодор, кроме Филея, о котором уже было сказано, также претерпели смерть за веру. В этих Церквах считалось до шестисот знаменитых мучеников.

«За исключением Галлии,⁵²⁷ все провинции Империи как бы опустошались тремя хищными зверями», говорит Лактанций, добавляя следующее выражение одного из поэтов: «Если бы у меня было сто языков, сто уст и железный голос, то и тогда не мог бы выразить всех злодеяний и поименовать все жестокости⁵²⁸ какие делали с праведными и невиновными во всех провинциях».

Среди правителей, преследовавших с неистовством, Лактанций называет Ираклия, философа, но не нападавшего на христианство иначе, как коварными своими советами и убеждениями христиан для собственной своей выгоды покинуть суеверие. Ираклий был одним из тех человеколюбивых софистов, которые, в случае надобности, умеют также проливать кровь, не соглашавшихся с их мнениями.

Гонение длилось уже три года, когда Диоклетиан, больной и полупомешаный, был принужден Галерием отречься от власти. Так же поступил и Максимиан Геркул, но вскоре потом воспринял багряницу. Итак, Империя была опустошаема еще большим числом кровожадных извергов с титулами Императоров, Августов или Кесарей: Галерием, Максимином Даия, Максентием, Лицинием, Севером. Только Константций и сын его, известный в истории Церкви под именем Константина Великого, были достойны власти. Все остальные были скорее хищными зверями нежели людьми, а потому гонение продолжалось повсеместно с неистовством.

Евсевий сохранил для нас, в особом творении, подвиги мучеников палестинских, чему был он очевидцем.⁵²⁹

Первым мучеником в этой провинции был Прокопий.⁵³⁰ Когда его убеждали сделать возлияние в честь четырех императоров, то он с улыбкой отвечал стихами Гомера: «Дурное дело иметь многих властителей; довольно одного владыки и одного начальника». Ему немедленно отрубили голову. Мученичество это было в Кесарии. В тот же главный город приведены были епископы провинциальных Церквей и они с мужеством претерпели ужаснейшие мучения. Палачи, стараясь показать свое повиновение законам, а потому часто довольствовались силой приводить в храмы и судилища отказывавшихся приносить жертвы, и объявляли, что они повиновались эдиктам; а если христиане протестовали против такой лжи, то били их по устам, чтобы воспрепятствовать говорить. Между епископами, приведенными в Кесарию, только Алфей и Закхей были преданы смерти после самых ужасающих мучений.

Должно особенно упомянуть о мученике Романе, претерпевшем в Антиохии.⁵³¹ Он был уроженцем Палестины, диакон и заклинатель в Церкви Кесарийской.⁵³² Он прибыл в Антиохию, когда приводился в исполнение эдикт о разрушении церквей. Видя, что мужчины, женщины и дети идут в храм приносить жертвы идолам, он воскипел святой ревностью и обратился к ним!» с упреками. Его немедленно взяли и осудили на сожжение. Когда же привязали к столбу над костром, то он спросил: «где же огонь?» Для зажжения костра ожидали последнего приказания императора, находившегося в Антиохии. Тиран рассчитал, что казни огненной будет мало, приказал привести к себе мученика и в своем присутствии отрезать ему язык. Роман сам высунул язык палачам и нисколько не возмутился казнию. Его отвели в темницу, где он умер от мучений, которым его подвергли.

В Газе⁵³³ Тимофей был сожжен на медленном огне; Агапий и Фекла осуждены на съедение диким зверям. В городе распространился слух, что при следующих торжествах два мученика будут выставлены на съедение диким зверям и шестеро молодых христиан пожелали той же почести: Тимолай, уроженец Понта, Дионисий, родом из Триполи, в Финикии, Ромул, иподиакон Церкви Диоспольской, два Египтянина именем Павзий и Александр и еще другой Александр, уроженец Газы. Все шестеро, взявшись за руки, устремились в амфитеатр, где находился Урбан, и объявили себя христианами. Мужество их поразило правителя и весь народ, но их не захотели отдать на съедение диким зверям, а отвели в темницу. Несколько дней спустя, еще двое молодых христиан последовали их примеру; один назывался Агапием, а другой Дионисием. Этим восьми юношам отрубили головы в Кесарии Палестинской.

Агапий же⁵³⁴ несколько раз исповедал Иисуса Христа, был терзаем диким зверем, и наконец брошен в море.

Вскоре затем в том же городе другой молодой человек, едва достигший двадцати одного года, именем Апфиан,⁵³⁵ претерпел смерть за веру. Он принадлежал к богатому семейству из Пагаса, в Ликии, и жил в Вавилоне, куда был отправлен родителями учиться. Вместо, чем предаваться страстям своим, подобно прочим юношам, он соблюдал чистоту нравов истинно христианскую. По возвращении домой, находя, что семейство его недовольно христианское, он оставил родину и отправился в Кесарию, где вошел в сношение с знаменитым Евсевием. Тогда Кесарь Максимин Даиа прибыль в Кесарию, и христиан стали преследовать как диких зверей, влачит в суды и храмы. Пока все были в оцепенении, Апфиан пошел в храм, где Максимиан готовился приносить жертву, взял его за руку и, удерживая, начал убеждать оставить свои заблуждения, прекратить жестокости и покланяться единому, истинному Богу. Воины бросились на неустрашимого юношу, осыпали его ударами и бросили в темницу, где он оставался день и ночь в колодках, затем был представлен пред Максимина, низким образом насытившим свою жестокость над юным мучеником. В его присутствии били его по лицу столь сильно, что его не могли узнавать даже друзья, три раза раздирали ему тело, так что кости и внутренности обнаружились. Мужество ни на минуту не оставило его и он постоянно отказывался принести жертву. Тогда обвернули ему ноги паклей, намоченной в масло и зажгли. Невозможно описать страдания, какие перенес тогда святой мученик. Огонь сжигал тело его и проник до костей. Мало по малу все тело расплавилось как воск на огне, но он не уступил мучениям и его снова бросили в темницу. На третий день он оказал ту же непоколебимость и полуживым брошен в море.

Тогда произошло чудо, о котором повествует Евсевий, бывший очевидным того свидетелем, и ссылается в том на весь город Кесарию. В ту минуту, когда мученика бросили в море, внезапно сделалась страшная буря, весь город колебало как во время землетрясения и волны принесли тело мученика к городским воротам. Такова была смерть, говорит Евсевий, дивного Апфиана.

Почти в тот же день⁵³⁶ претерпел мученичество юноша из Тира, именем Ульпиан; его бросили в море в кожаном мешке вместе с собакой и аспидом. Несколько времени спустя, также претерпел мученичество Айдезий, брат Апфиана. Старше брата своего, он более учился и носил мантии философа, сперва осужден был в каменоломни Палестины. Когда оттуда вышел, то направился в Александрию, где был свидетелем жестоких определений, изрекаемых правителем против людей почетных и девственниц, которых отдавал он торговцам невольниками. Подобно брату своему, он осмелился упрекать за то правителя в самом судилище. По перенесении жесточайших мучений, он был брошен в море и умер той же смертью, как брат его.

Страдания, переносимые мучениками в Кесарии, не устрашали истинно верующих. Пока исповедавшие Иисуса Христа находились на судилище правителя, молодая девушка, едва осьмнадцати лет, именем Феодосия, подошла к ним, поклонилась и просила помянуть ее, когда будет пред Богом.⁵³⁷ Схваченная воинами, как будто совершившая преступление, она приведена была к судье; он пришел в бешенство, как дикий зверь, и приказал бросить юную деву в море, избичевавши ей ужасным образом всё тело. Тогда претерпел в Кесарии Сильван, сперва пресвитер и исповедник; он предан мученичеству, когда возведен был в сан епископа. Домнин, известный во всей Палестине за искренность свою и красноречие, был сожжен живым. Тогда-то приведен был пресвитер Памфил к правителю Урбану, желавшему видеть человека, столь известного по красноречию своему и философии. Он надеялся довести его до отступничества, но усилия его оказались тщетными и он приказал знаменитого пресвитера бросить в темницу.

В это время Урбан попал в немилость и был замещен Фирмилианом.⁵³⁸ Новому правителю привели множество христиан, осужденных в порфировые каменоломни в Фиваиде. Среди них находились женщины и дети; всем им он приказал обжечь по одной ноге и вырвать по одному глазу и в таком виде отослал в каменоломни палестинские; равно преследовал он и христиан той провинции. Когда в Газе застигли их собравшимися для чтения Священного Писания, то поступили как с христианами Фиваиды и сослали в каменоломни. Среди них была девица, давшая обет хранить свою непорочность. Когда правитель своими нечестивыми и жестокими угрозами не успел с нею ни в чем, то отдал ее на мучение палачам. Другая христианская девица, родом из Кесарии, именем Валентина, присутствуя при этих ужасах, воскликнула: «долго ли будешь так мучить сестру?» ее немедленно схватили, а председатель ласкательствами и угрозами начал заставлять ее принести жертву, но не мог в том успеть, приказал бичевать все тело и сжечь живой вместе с девицей из Газы, которую она называла сестрой.

Тот же судья осудил на обезглавление Павла Кесарийского. Павел испросил несколько минут на молитву и, получив просимое, стал громко молить Бога за все народы христианские о даровании им мира; затем молился за обращение Евреев, за Самаритян и за обращение всех язычников. Он не забыл ни толпы, его окружавшей, ни судьи, его осудившего, ни императоров, ни палача, который должен был отсечь ему голову, и просил Бога отпустить им преступления их. Толпа была взволнована и рыдала. Он же, с удивительным спокойствием, обнажил голову, протянул её перед палачом – и она пала. Вскоре приведено было сто тридцать исповедников из Египта и Кесарии с отсеченной ногой и вырванным глазом и отправлены частью в каменоломни палестинские, частью в киликийские.

Гонение начало тогда, по-видимому, несколько утихать.⁵³⁹ Галерий, пораженный необыкновенной болезнью,⁵⁴⁰ подумал, что Бог отмщает на нем мученичество христиан и издал следующий эдикт: «Среди средств, к которым прибегали мы для блага и пользы республики и для обращения римлян к мудрости их древних законов, решили мы обратить христиан к лучшим мнениям и преданиям отцов их. Действительно, христиане увлекались таким безумием, что упорно отказывались следовать по стопам предков своих, изобрели новые законы по своей фантазии и составляли народные сборища в разных местах для приведения их в исполнение. Когда им повелено было возвратиться к древним обычаям, то подвергали их опасностям, от которых многие погибли. Усматривая, что большая часть из них упорствует в своих мнениях и не хочет покланяться богам, а так же не имеет возможности покланяться Богу христианскому, мы, по милосердию нашему и снисходительности, который приобвыкли оказывать всем, и желая дать им еще новое сему доказательство, определили дозволить им быть, как и прежде, христианами и собираться с тем, чтобы не совершали ничего противного законам. Другим рескриптом предписано будет судьям, как поступать. Пользуясь, следственно, сим дозволением, христиане да молят Бога за нас, за республику и за себя самих, дабы республика пребывала в безопасности и они могли бы жить мирно в домах своих».

Когда эдикт этот был обнародован, то отворили темницы и мученики были освобождены. Но вскоре Галерий умер и Максимин Даиа возобновил гонение, повелев увечить всех христиан, отказывающихся приносить жертвы, одним отсекать руки, другим ноги, носы или уши, а некоторым выкалывать глаза.

Повеления Максимина были обнародованы во всех подчиненных ему провинциях Империи;⁵⁴¹ но это возобновление гонения только воспламенило мужество христиан. В Кесарии Палестинской, когда правитель шел приносить жертву богам, то трое христиан бросились в нему и начали убеждать покланяться единому истинному Богу. «Кто вы такие? спросил их Фирмилиан. «Мы христиане» отвечали они. Правитель испугался и приказал отсечь головы трем подвижникам, не подвергая их пыткам. Первый из них был пресвитер Антонин, второй – уроженец из Елевферополя и назывался Зевин, имя же третьего – Герман. В тот же день претерпела мученичество женщина из Скифополя, именем Эннафа, хранившая девство. Трибун из её соседства, именем Макс, человек грубый и безнравственный, водил её обнаженной до пояса по всему городу, бичуя линьками, и привел на судилище, где она была осуждена на сожжете живой.

Фирмилиан предал мученичеству очень многих и запретил погребать тела их. Оп приказал собрать их всех в одно место, где хищные животные их пожирали. Собаки оспаривали тела у хищных птиц и части тела или внутренности таскали до середины города.

В остальной части Палестины делались подобные же жестокости. В Аскалоне⁵⁴² трое мучеников отличились своим мужеством. Один из них, именем Арис, был сожжен, а двое других, Проб и Илий, были обезглавлены. Один отшельник,⁵⁴³ именем Петр и прозванный Апселом, был приведен в Кесарию из страны Елевферопольской. Его убеждали пощадить себя и не подвергаться смерти в таких юных летах, но он остался непоколебимым и был сожжен живым. Вместе с ним был предан огню некто Асклепий, называвшийся епископом Маркионитов; им руководила, говорит Евсевий, ревность, по его мнению, благочестивая, но неразумная. Мужественная смерть его за Иисуса Христа была самым блестящим подвигом любви, любовь же изглаживает все проступки, а тем паче заблуждение, быть может, чистосердечное.

Евсевий, после повествования о мученичествах в Кесарии и о которых мы передали по его словам, выражается так:⁵⁴⁴

«Время передать потомству повествование о величественном зрелище мученичества претерпевших вместе с Памфилом, имя которого для меня столь сладостно. Их было двенадцать, одаренных благодатью пророков или, скорее, апостолов, которых они напоминали числом своим. Предводителем их был Памфил, один только почтенный саном священства в Кесарии. Этот муж отличался в продолжение всей жизни своей всеми добродетелями, презрением всего мирского, благотворительностью к неимущим и пренебрежением всех светских почестей, на какие имел он полное право, своей строгой жизнью истинно достойного философа. Он отличался от всех современников постоянным изучением Священного Писания и неутомимостью в трудах для предположенной им цели».

После Панфила, прославился Валенс, диакон города Элии или Иерусалима, величественный старец, седины которого и почтенная наружность внушали уважение. Он так основательно изучал Писания, что читал их наизусть столь правильно, как бы по книге. Третьим был Павел, уроженец из города Иамнии; он уже исповедал веру и претерпел мучение раскаленным железом.

Все три исповедника находились уже два года в темнице, когда прибытие в Кесарию трех Египтян сделалось причиной мученичества. Эти Египтяне провожали, из почести, в Киликию христиан, осужденных в каменоломни этой страны. Возвращаясь в Египет, они прибыли в Кесарию, где были спрошены откуда они и куда идут. Не прибегая ни в каким изворотам, они сказали правду. Приведенные пред Фирмилиана, исповедали веру и были посажены в темницу. Через день их привели в судилище с Памфилом и его сотоварищами, о которых мы говорили. Сперва опрошены были Египтяне. Фирмилиан спросил их имена, но они не хотели назваться своими, языческими именами, данными от родителей, а назвали себя именами пророков: Илии, Иеремии, Исаии, Самуила и Даниила. Фирмилиан не обратил на то никакого внимания и не понял причины. Из какой вы страны? только спросил он. Первый из них, начавши говорить, отвечал: «Мы из духовного Иерусалима, о котором сказано Павлом: »Высший Иерусалим свободь есть, иже есть мати всем нам. Мы пришли в Иерусалим небесный, на гору Сион, в град Бога живаго«. «Что это за город, в недоумении спросил правитель, и в какой находится стране?»

Чтобы принудить исповедника сообщить ему требуемые сведения, Фирмилиан подвергнул его пыткам в новоизобретенных им машинах. Мужественный христианин, нисколько не возмутившись, продолжал говорить таинственно о граде избранных. Фирмилиан же подумал, что напал на след важного открытия и вообразил себе, что у христиан есть город, враждебно соперничествующий Риму, а потому употреблял неимоверные усилия добиться точных показаний о столице христиан; но видя, что не может ничего более выведать, осудил мученика на отсечение головы. Утомившись допросами остальных Египтян и видя, что ничего не может узнать о знаменитом городе, он осудил их всех на отсечение голов.

Затем начал расспрашивать Памфила и его сотоварищей. Зная, что пытками не может заставить их отречься веры, он только спросил, хотят ли повиноваться повелениям императоров, и не получив в ответ ничего, кроме исповедания веры, приговорил их в отсечении голов. Выслушав этот приговор, молодой человек, именем Порфирий, принадлежавши к семейству Памфила и слушавший преподавания великого мужа, отважно вышел из толпы просить дозволения погребсти тела осужденных. При этих словах правитель пришел в неистовство, как дикий зверь, и спросил у мужественного юноши, христианин ли он? После утвердительного ответа приказал палачам подвергнуть его самым жестоким пыткам, не обращая внимания на лета. Юный христианин постоянно отказывался от жертвоприношений до того, что все тело его было разорвано, видны были кости и внутренности; а когда все мучения оказались тщетными, то Порфирий был осужден на немедленное сожжение. Улыбаясь выслушал он приговор, надел на плечи философскую мантию и направился к костру. Увидев возгоревшееся пламя, он призвал Иисуса Христа и претерпел смерть с геройским спокойствием, не сказав более ни слова.

Прежний воинский сановник, именем Селевк, пришел возвестить Памфилу о мученичестве его юного родственника. Едва он сообщил новость и обнял одного из мучеников, как был схвачен воинами и приведен к правителю, приговорившему его на отсечение головы. Селевк был родом из Каппадокии. Мужественный вид его и искусство в воинских упражнениях доставили ему довольно возвышенное звание. Он оставлял войско в начале гонения, исповедал веру и претерпел за то сечение розгами. Освободившись от воинской службы, посвятил себя на воспомоществование слабым и несчастным.

Почтенный старец, именем Феодул, был задержан за то же, как Селевк. Он был родственником Фирмилиана и пользовался общим уважением. Правитель, выразил к нему особенную ненависть и осудил на распятие. Так претерпел он то же мученичество, как Сам Спаситель.

В то самое время, когда мученики претерпевали смерть; некто именем Юлиан прибыл издалека в Кесарию. Узнав, что происходило, он поспешил на место казни и, увидев тела мучеников, распростертые на земле, начал целовать их с уважением. Застигнутый в этом ужасном преступлении, он немедленно отведен был к Фирмилиану, приказавшему приготовить костер и сжечь его живым. Юлиан, выслушав приговор, возблагодарил Бога, призывающего его к такой почести. Он был из Каппадокии, отличался искренней верой, был очень образован и исполнен Духа Святого.

Таковы были сотоварищи мученика Памфила, самого знаменитого из них. Все еще говорили в Кесарии о смерти их, когда прибыли туда двое из страны Манганейской, для посещения исповедников веры. Они назывались Адриан и Евул. Спрошенные: «зачем прибыли», они откровенно, в том признались и были приговорены на смерть. Их закололи, выставив сперва на угрызение диким зверям.

Фирмилиан, осудивши на смерть столько невиновных, сам попал в немилость и был обезглавлен – казнь слишком легкая для такого свирепого мучителя.

Около конца седьмого года (309) гонение несколько утихло и в течение восьмого года, около того времени, когда Галерий стал оказывать некоторую терпимость, христиане Палестины, осужденные в каменоломни, пользовались такой свободой, что построили церкви,⁵⁴⁵ но свирепый правитель вскоре принял меры против таких вольностей. Осужденные христиане были отосланы – одни на Кипр, другие на Ливан или рассеяны по различным каменоломням Палестины. Их стали притеснять всеми способами. Для устранения их избрали четверых, Пелея и Нила епископов египетских, одного пресвитера и одного знатного, именем Патермуфия, и осудили на сожжение, когда они отказались отречься веры.

Среди исповедников находились старцы и немощные, которые уже работать не могли. Во главе их был епископ Сильван, уроженец Газы, и несколько египтян, между которыми особенно отличался некто именем Иоанн. Когда началось гонение, он был уже слеп, но это не воспрепятствовало выжечь ему невидевший уже глаз и изувечить ногу прежде отсылки в каменоломни. Этот почтенный старец, так хорошо знал Священное Писание, что сказывал его буквально, как бы читая по книге. Евсевий его слышал в собраниях верующих сказывающим громко книги Ветхого и Нового Завета, и невозможно было заметить, что он не читает иначе, как подойдя к нему очень близко. Епископ Сильван претерпел много с начала гонения.

Когда Галерей умер, а Максимин повелел новые строгости против христиан, то все старики, которые не могли работать в каменоломнях, в числе тридцати девяти человек, вместе с Сильваном и Иоанном были обезглавлены в один день.

Так, говорит Евсевий, окончилось гонение в Палестине после восьми годов насилия. Оно началось с разрушения церквей, потом распространилось на лица, претерпевавшие с мужеством. Мученичества были бесчисленны во всех провинциях, добавляет Евсевий, особенно в Ливии, в Египте, в Сирии и на всем Востоке до Иллирии. Провинции, находящиеся далее, то есть Италия, Сицилия, Галлия и прочие западные, как Испания, Мавритания и Африка претерпевали только в течение двух первых годов гонения. Богу угодно было пощадить от слишком сильных испытаний простоту и веру этих людей. Достоверно, что со времен апостольских вера и умственная жизнь были гораздо более распространены и развиты в Церквах Востока, нежели в Западных. Даже Церкви Италии разливали очень мало света, хотя и находились поблизости от столицы Империи и Церкви Римской, одной только, несомненно, основанной Апостолами на Западе. Должно заметить, что мужи, которые со времени апостолов до конца третьего столетия писали на Западе в защиту христианства или его вероучения, принадлежали Востоку или Церкви Африканской. Церковь Римская может указать только весьма небольшое число писателей, достойных считаться среди отцов Церкви. Сам св. Климент, один из первых её епископов, не взирая на имя свое, происхождения латинского, кажется, принадлежал Востоку, равно как и св. Ипполит.

Хотя гонение не было на Западе ни столь жестоким и постоянным, как на Востоке, но из того не следует заключать, что число мучеников не было там велико. Мы уже упоминали о гонении, бывшем в Галлии при Максимиане Геркуле, до обнародования всеобщего эдикта Диоклетианова.

Когда этот старый император после того, как отказался от багряницы, снова восприял ее (307), то он выступил против Константина, провозглашенного Августом по смерти отца своего Констанция Хлора. Движение его через Галлию ознаменовалось насилиями против христиан.

Главными, западными мучениками⁵⁴⁶ во время гонения Диоклетеанова были: епископ Сабин в Ассизе, в Италии, с двумя диаконами его Маркеллом и Эксюперантием; епископ Феликс, из Тибиура, в проконсульской Африке. В этой части Церкви гонители преимущественно требовали, чтобы им выдавали Священные Писания на сожжение и священные сосуды. В той же провинции, в Абетине, множество мучеников и, во главе их пресвитер Сатурнин, пожертвовала жизнью за веру. Испания сохранила память мучеников: Винцентия, Евлалии, Юста и Пастора. В Сицилии претерпел диакон Евплий, в Арле, в Галлии – Генезий. Знаменитый мученик Георгий претерпел тогда, вероятно, на Востоке, хотя ему равным образом празднуют и на Запада. Киприан, епископ Антиохии, Мефодий епископ Тирский, два брата Козьма и Дамиан в Киликии пожертвовали в то же время жизнью своей за веру. Тогда же претерпели в Риме знаменитые девы Сотерия и Агнеса, юный Панкратий, Севастиан, мученичество которого осталось знаменитым на всем Западе, пресвитер Марцеллин и заклинатель Петр.⁵⁴⁷

В остальных частях Италии главными мучениками были в Болоньи: Агрикола и Витал; в Милане: Назарий, Цельс, Навор, Феликс, Гервасий и Протасий. Оба остальные особенно остались знаменитыми. В Аквилеи претерпели Кантий, Кантиан, сестра их Кантианилла и приставник их Прот.

Прочие самые знаменитые мученики были: Афра, из Аугсбурга, в Ретии; Ириней, епископ Сирмиума в Паннонии, и Серен, садовник в том же городе; Монтан, пресвитер из Сингидума, в той же провинции; Пуллио, чтец Церкви Сирмиумской, Филипп, епископ из Гераклии, во Фракии; в Фессалонике: Агафон, Агапий, Хиония, Ирина, Касия, Филиппа, Евтихия, Анисия, Димитрий; в Тарсе в Киликии: Фарак, Проб и Андроник, Улита и юный сын её Кирик; в Амасии, в Понте, Феодор, в Специи в Верхней Паннонии епископ Квирин.

Во всех Церквах чтилась память какого-либо мученика, страданиями своими и мужеством заслужившего удивление верующих. Существуют акты, чрезвычайно умилительные и подлинные о многих, другие известны только по благочестивым и уважаемым преданиям.⁵⁴⁸

Из всех событий и из всех преданий церковных явно, что в продолжение почти десяти лет кровь христиан проливалась потоками в большей части империи Римской и что язычество, вооруженное всем могуществом императорским, пыталось уничтожить христианство, истребляя христиан.

Тщетные усилия! Кровь мучеников осталась, как была во времена Тертуллиана, семенем новых христиан; и когда гонение прекратилось, то христианство явилось во всем блеске, как солнце после грозы.

В последние годы гонение при тиранстве Максимина к насилиям присоединяли еще клеветы и обвинения на Христа и на христиан.⁵⁴⁹ Обвинения эти распространялись повсюду, их вырезали на меди и заставляли в училищах детей заучивать их. Правители городов способствовали неистовствам тирана; не было недостатка и в фанатических идолопоклонниках, служивших для них орудиями.

Но ложь и клевета остались столь же безуспешными, как и жестокость; тираны, один после другого исчезли, а Церковь осталась очищенной и благоденствующей.

Пока гонители предавались внушениям своего неистовства против Иисуса Христа, пастыри заботились о поддержании благочиния во всей его чистоте. Если число мучеников было значительно, то и число слабых христиан было велико. Степень же их виновности была различна, по обстоятельствам. Пастыри Церкви не хотели налагать на падших слишком больших строгостей, но также и не могли принимать их в общество верующих, иначе, как на известных условиях.

В четвертый год гонения, великий святитель Петр Александрийский счел нужным указать пастве своей правила, которые следовало соблюдать, и написал каноны всегда уважавшиеся в Церкви.⁵⁵⁰ Следует разобрать этот памятник благочиния церковного.

Претерпевшие за веру были побеждены только слабостью плоти и раскаиваются в продолжение трех лет в своей слабости; их не могли воспринять в Церковь, да постятся они весьма строго еще в продолжение сорока дней, по примеру Господа Нашего Иисуса Христа, и получат примирение на Пасху.

Посаженные только в темницу и приносившие покаяние в течение трех лет, должны приносить оное еще один год.

Ничего не претерпевшие, но уступившие из страха, если желают принести покаяние, то от их должно ожидать плодов еще год, как от бесплодной смоковницы, и после сего времени, если принесут плоды покаяния, то позаботиться о их восстановлении.

Не изменяющих своей кожи, подобно эфиопам, или изменяющих её слишком часто, подобно барсу, предоставить их несчастной участи.

Употреблявшие хитрости для избежания испытаний, не могут быть совершенно осуждены, потому что в сущности не сделались отступниками: на них возложить шестимесячное покаяние.

Невольники, посаженные в темницу за господ своих и сделавшиеся отступниками, да будут осуждены на годичное покаяние, а господа их, бывшие причиной сего отступничества, должны приносить покаяние в течение трех лет.

Раскаявшиеся после падения и претерпевшие темницу и муки за веру, должны считаться оправданными и с ними следует иметь общение в теле и крови Господней и в молитвах.

Следует иметь общение с предававшими самих себя, хотя таким образом и могли возбудить гонение против братии, потому что они поступили по усердию, но по усердию непросвещенному. По примеру апостолов и мужей апостольских следует ожидать гонения, но не искать его.

Клирики, ослабевшие перед гонителями и загладившие впоследствии вину свою исповеданием веры, не должны более продолжать своего служения; достаточно их принять в общение.

Дозволяется молиться за умерших прежде восприятия их в Церковь, если они оказали слабость после перенесения мучений за веру. Можно принимать участие в скорби их родственников, потому что молитва творит чудеса, и может быть что Ходатай, которого имеем перед Отцом, Господь наш Иисус Христос, исходатайствует им отпущение грехов.

Нельзя порицать избавившихся от опасности деньгами, потому что хотя сами не претерпели телесно, то претерпели по своему имению.

Также не следует обвинять укрывшихся бегством.

Не следует поставлять в вину действий отступничества тем, которым был зажат рот или у кого сожжена была рука с тем, чтобы принудить их к действиям идолопоклонства, без возможности протестовать, напротив, на них следует смотреть как на истинных исповедников веры.

После этих правил о покаянии, св. Петр Александрийский осуждает порицающих обычное в Церкви воздержание по средам и пятницам⁵⁵¹ и утверждает, что этот обычай, от предшествующих веков. Причина воздержания в среду есть воспоминание совета Евреев, на котором решено было предать Иисуса Христа, а воздержание в пятницу – в память смерти Господней. В Воскресенье, добавляет святой Петр, мы радуемся воскресению Господню и в этот день не преклоняем колен.

Правила святого Петра Александрийского особенно отличаются кротостью и снисхождением. Епископ Фиваиды⁵⁵² Мелетий, бывший вторым в Египте, не соглашался с ними и требовал более строгих. Большая часть епископов и клира соглашалась с мнением Мелетия, и так начался горестный раскол. Однако Мелетий не сделался еретиком, подобно Новацхану в Риме, и вера его осталась чистой; он выказал большое мужество во время гонения и был осужден в каменоломни. Во всех странах, куда его отправляли на работы, он рукополагал епископов, пресвитеров и диаконов, не сообщавшихся с прочими. Так рукоположил в Палестине, особенно же в Елевферополе, в Газе и в Элии, то есть в Иерусалиме. Последователи св. Петра Александрийского называли себя Церковью кафолической, потому что им принадлежало древнее преемство, а сторонники Мелетия называли себя Церковью мучеников.

Когда Петр Александрийский претерпел мученичество, ему преемствовал Ахилл, а тому – Александр. Мелетий находился с ним в хороших отношениях и первый обличил пред ним заблуждения Ария, столь долго волновавшие Церковь. Сказание это заимствовано от святого Епифания.

Святой Афанасий не так благоприятствовал Мелетию, как св. Епифаний, про которого можно даже сказать, что он один только с ним соглашался. По памятникам, самым достоверным,⁵⁵³ Мелетий был низложен собором при Петре Александрийском за слабость, оказанную им в гонении и, подобно Новациану, для скрытия своей вины прикрывался строгостью и оказывал сопротивление св. Петру и его преемникам.

Раскол его получил значение и мы еще будем о нем повествовать.

В Нумидии некоторые из епископов пытались осудить выдававших Священные Писания; но число епископов, виновных в том, было столь велико, что не могли ничего против них доказать на одном из Соборов в Цирфе, собравшемуся по случаю рукоположения епископа в этом городе.⁵⁵⁴ Этот Собор был в 305 году, нока еще гонение свирепствовало в большей части Империи, но в то время в Африке почти уже окончилось.

В Испании в то же время девятнадцать епископов могли собраться в Эллиберисе (Эльвире) и провозгласить восемьдесят канонов благочиния против виновных в идолопоклонстве и различных преступлениях.⁵⁵⁵ Между отцами этого Собора особенно замечателен Осий Кордуанский, который с того времени имел такое влияние на все дела церковные.

Каноны собора в Эльвире очень строги. Там отказывается в причащении даже при смерти виновным в очень важных преступлениях, как то: в добровольном отступничестве, совершении священнослужения языческого, добровольном и предумышленном смертоубийстве, женам прелюбодейным, девам изменившим вере.

Каноном тридцать третьим предписывается епископам, пресвитерам и диаконам воздерживаться от жен своих, под угрозой быть лишенными служения.

Можно предположить по этому канону, что из Испании пришла на Запад первая мысль о принудительном безженстве духовенства.

В каноне двадцать шестом упоминается о посте в субботу. Уже в этом обычай западный не был одинаковым с обычаем на Востоке. Канон тридцать шестой запрещает живопись на стенах церковных из опасения, чтобы то, чему покланялись, не было изображено. Известно, что богослужение христианское до того времени сохранялось в тайне, из опасения оскорблений от непосвященных.

Собор Эльвирский считался всегда поместным и каноны его никогда не входили в церковное общепринятое право.

(см. сноску 1 в начале кн. 5)

Считаем своею обязанностью сообщить читателям некоторые разъяснения о благовестии в Галлии, потому что в последнее время из него сделали почти вопрос о православии. Усердные ревнители папства, в своем восторге в весьма недобросовестной книге, именуемой Служебник (Breviaire) римский, считали своей обязанностью подтвердить о первых апостолах Галлии всё, что в этой книге находится заимствованного из средневековых легенд. Вопрос этот наделал много шуму и дал ультрамонтанский оттенок многим замечательным изданиям, а особенно Бенедектинской Histoire litteraire de France. Г. Полянь Пари, член французского института, не постыдился своим именем покрывать подлог и открыто принять сторону мнений романистов, что не делает чести его учености.

Из первого тома нашей Истории уже видели, что мы не отрицаем мнение о благовестии в Галлии в течение первого столетия, но не допускаем о том легенд Служебника римского переносящих события первого столетия – в третье.

В течение XVII века многие, и очень ученые, писатели защищали противоположные мнения о благовестии в Галлии в первом веке эры христианской.

Одни положительно его отрицали и доказывали, что азийская проповедь св. Пофина и св. Иринея были первыми в Галлии. Они преимущественно опирались на авторитет Сюльписа Севера, который, повествуя о первых мучениках в Лионе, утверждает что они были первыми в Галлии, потому что вера была принята по ту сторону Альп довольно поздно.⁵⁵⁶

«Не полагаю, говорит ученый Тиллемон,⁵⁵⁷ что по этому можно утверждать, будто там не проповедовали или сами апостолы или их преемники. Не находим ничего, добавляет он, что бы совершено препятствовало верить проповеди св. Луки и св. Кресцента в Галлии».

Эти слова Тиллемона тем более знаменательны, что он явный приверженец св. Григория Турского, который есть второй авторитет для отвергающих проповедь апостольскую и, вероятно, по причине изречения Григория Турского, утверждающего, что проповедь Трофима Арльского была в III веке, Тиллемон не присоединил его в св. Луке и св. Кресценту. Однако доказательства, на которые опирается проповедь св. Трофима, столько же ясны, как и доказательство о проповеди св. Луки и св. Кресцента. Послания папы Зосимы и прошение епископов провинции Арльской папе св. Льву ясно доказывают, что в V веке как Церковь Римская, так и Галльская веровали в проповедь св. Трофима.

Но Тиллемон, подобно всем опиравшимся на авторитет Григория Турского, и отрицавшим проповедь апостолов, полагал невозможностью существование двух Трофимов: одного в первом, а другого в третьем столетии, что, однако, можно допустить очень рассудительно и что мы без затруднения допускаем.

Допустив же двух Трофимов, живших в разное время, слова Григория Турского нисколько не опровергают проповеди апостольской.

Другие ученые допускали проповедь апостолов, но со всеми обстоятельствами, какими она сопровождается по легендам средних веков. Св. Марциана считали они одним из семидесяти учеников; из Павла Нарбонского делали проконсула Сергия Павла, а из Дионисия Парижского – св. Дионисия Ареопагита. Св. Евтропий, св. Урсин, св. Савиниан и его сотоварищи, св. Фрол и проч. были посланы, по мнению их, самим ап. Петром или по крайней мере во времена апостольские.

Считаем это мнение столь же превратным, как и первое; такого утверждения невозможно подкрепить никакими ясными доказательствами. Всем известно, что составители средневековых хроник никогда не отличались знанием хронологии, а прибытие упомянутых святых во времена апостольские невозможно подтвердить никакими доказательствами, кроме их сказаний.

Не станем более останавливаться и рассуждать об этих различных свидетельствах, ограничимся только представлением краткого извлечения трудов, предпринимавшихся о тождественности св. Дионисия Парижского с св. Дионисием Ареопагитом, потому что это мнение некоторые еще поддерживают и оно было повсеместно принято в средние века.

Вопрос о ареопагитизме св. Дионисия наделал много шуму в XI веке, и тогда Гильдуен, аббат монастыря св. Дионисий, написал свое сочинение Ареопагиты, где старался доказать, что св. Дионисий член Ареопага Афинского, обращенный ап. Павлом, есть тот же, который прибыл в Галлию и основал Церковь в Париже.

О том же предмете возник серьезный спор в XVII веке; многие из ученых приняли сторону ареопагитизма и, между прочими, отец Ноэль Александр, изложивший все доказательства своего мнения в III томе «Рассуждений о Церковной Истории».⁵⁵⁸ Отец же Сирмонд стал защитником противного мнения и оставил нам свое рассуждение об обоих Дионисиях.⁵⁵⁹

Принимаем мнения отца Сирмонда и утверждаем, 1) что между историческими памятниками прежде IX века нет ни одного, который бы можно было по справедливости привести в пользу арепаогитизма и что многие ему совершенно противоречат; 2) что мнение о ареопагитизме возникло только с IX века.

Соглашаемся с отцом Пажи,⁵⁶⁰ что еще до Гильдуеня, то есть до IX века, мнения о Дионисии Парижском были различны. Одни утверждали, что проповедь его была во времена папы св. Климента, а другие – что только в III веке, в одно время с Григорием Турским.

«Все ученые соглашаются, говорит Д. Фелибиен,⁵⁶¹ что мнение относящих проповедь св. Дионисия ко времени папы св. Климента, гораздо древнее, нежели Гильдуеново, и в этом легко убедиться по оставшимся памятникам. Это ясно из гимна св. Дионисию, который приписывается Фортунату, а также из жизнеописания св. Женевьевы, из грегорианского Антифоника Карла Лысого, хранящегося в библиотеке аббатства Компьежского, из Рабанова Мартиогогия и хартии короля Тьерри 723 года; все эти документы согласуются с свидетельством епископов французских, собиравшихся в 825 году. Можно еще заимствовать у древних несколько указаний, доказывающих древность этого мнения. Словом, хотя Тилемон и не соглашается с этим мнением, несмотря на положительное свидетельство Григория Турского, но, по крайней мере, он согласен, что в VII веке могли быть в некоторых Церквах два различных преданий: одни считали, что первые епископы их от времен апостольских, а другие – что они только от времени Десия, как о том пишет Григорий Турский».

Но даже допуская, что Дионисий Парижский прибыл в Галлию при папе св. Клименте или в I веке, из сего нельзя еще заключить, что он тот же св. Дионисий Ареогапит, и должно допустить совершенную невозможность, что в то же время были два человека по имени Дионисий, для того, чтобы вместе с Ноэлем Александром сказать Porro gui hoc ovo missus est, quis alius ille proeturAreopagitam. Это раcсуждение Ноэля Александра очень неудачно.

Но между историческими памятниками прежде IX века, какие приводят сторонники ареопагитизма, все, кроме двух утверждают что св. Дионисий прибыл при св. Клименте. Два же – в пользу ареопагитизма, это: 1) акты Визбия о мученичестве св. Дионисия; 2) стихи, приписываемые св. Евгению младшему, епископу Толедскому.

Что же касается актов Визбия, то отец Морян⁵⁶² приводит их по древнему Требнику, где их нашел, и должно сознаться, что это преплохая легенда, так что самый поверхностный ученый, читая их, может убедиться, что они далеко не первого столетия как то полагал Гильдуен, считавших их писанными Визбием в самое время мученичества св. Дионисия. Это плохой подложный акт, писанный, вероятно, незадолго до Гильдуеня, и если он его отыскал, как утверждает, разрушенным ветхостью, то, должно полагать, что он жестоко обманулся в причине, разрушившей рукопись и что она пришла в ветхость скорее от места, чем от времени.

Стихи же, приписываемые св. Евгению младшему, епископу Толедскому и приводимые Ноэлем Александром, следующее:

Соeli cives applaudite,

Mundi jucundo lumini

Quo illustratur Corlitus

Hujus Deie grania, etc.

Areopago Athenae

Regis sunpsit diadema.

Coelestis gemmam fulgidam

Dyonisium sophistam, etc.

Clemente Romae praesule

Jubente, venit Galliam.

Эти стихи еще могут доказывать, что мнение о ареогопагитизме существовало до IX века, если они только написаны Евгением младшим; но это еще не доказано и их не находится в творениях этого епископа, изданных отцом Сирмондом.⁵⁶³

Гимн, который приписывают Фортунату, вероятно, не его, это мнение большей части ученых. Сверх того, в нем нисколько не упоминается об ареопагитизме. Вот строки, приведенные Ноэлем Александром:

Clemente Roma praesule,

Ab urbe missus adfuit

Verbi superni seminis

Ut ‘fructus esset Gallae.

Не только ни один из памятников, предшествующих IX веку не благоприятствует ареопатигизму, но многие совершенно ему противоречат.

1) Сюльпис Север, относящий мученичества в Галлии ко второму столетию, при Марке Аврелии (177), тогда как сторонники ареопагитизма большую часть мученичеств относят к первому веку.

2) Григорий Турский, свидетельство которого ясно и положительно. Должно признаться, что существовавшее в его время мнение о проповеди апостольской, как оно существовало во все века, было уже сбивчиво, и что во многих местностях он ошибался относительно некоторых апостолов, относя их к I веку, тогда как они прибыли только в третьем. Но, что бы не говорили, невозможно отказать в авторитете его мнении, столь ясно выраженному в его «Истории Франков», о проповеди семи епископов при консульстве Деса и Грата (250); в этом он соглашается с актами св. Сатурнина; а ему должны были быть известны истинные предания Церкви Овернской, откуда он родом, и Церкви Турской, где был епископом.

3) Акты об учениках св. Дионисия, по которым все они были замучены при Максимиане Геркуле, в конце III века. Это ясно доказывает, что св. Дионисий прибыл только в половине этого столетия. Исключение только по актам св. Руфина и Валера, писанных Пасхазом Ротбертом, которому вздумалось исправить древние акты, относившие смерть их также ко времени Максимиана Геркула.

4) Все Мартиологи – как то справедливо доказал Лоной и после него отец Сирмонд – там различаются два Дионисия и определяется память первого 5 нодах октябрских, а другого в 7 идах того же месяца. Св. Дионисий Афонский претерпел мученичество в Афинах и был сожжен, а св. Дионисию Парижскому была отсечена голова в Париже. Даже в позднейших Мартиологах оба эти святые различаются.

5) Автор Гестов Дагоберта, писавший в VIII веке историю обретения мощей св. Дионисия и его сотоварищей и об основании его монастыря и проч., не говорит ни слова, по которому бы можно было подозревать, что он верил в ареопагитизм св. Дионисия. Можно, однако, сказать, что если бы это мнение тогда было принято, то он в своих повествованиях, конечно, о том бы упомянул.

6) Папа Стефан в повествовании о своем исцелении в монастыре св. Дионисия, около того же времени, не делает о том ни малейшего намека.

7) Папа Иннокентий III (1215) послал в монастырь св. Дионисия мощи святого Дионисия Ареопагита, которые выписал из Греции с тем, чтобы, не взирая на мнение, какое будет принято об ареопогатизме, нельзя было бы сомневаться, что там находится эта святыня. Иннокентий III хотя и говорит, что не принимает никакого мнения по вопросу об ареопагатизме, но наносит жестокое поражение актам Визбия и Гильдуеня, говорящим, что св. Дионисий Ареопагит умер и погребен в Париже.

Если бы это было справедливо, то Иннокентий III не мог бы выписать мощей его из Греции. Сверх того, мы утверждаем, что мнение об ареопагитизме возникло только в IX веке, и если Гильдуен не был его изобретателем, то он его распространил.

Действительно, оно впервые возникло в IX веке. Гильдуен сам говорит, что он нашел это мнение, дотоле неизвестное, у Визбия. Он добавляет, что ареопагитизм быль неизвестен Грекам и что все, относящееся до св. Дионисия, узнали они только от Запада.

Многие из ученых нападали лично на Гильдуеня и приписывали ему самому акты Визбия, на которые он ссылался. Но вероятнее, что сам Гильдуен обманулся⁵⁶⁴ и принял подложную рукопись за подлинную. Он старался распространить свое мнение на Востоке и делал все возможное, говорит кардинал Бароний,⁵⁶⁵ чтобы ученые составили жизнеописание св. Дионисия Ареопагита, а потому и видим, что на Востоке один из писателей принял мнение Гильдуеня,⁵⁶⁶ ему последовал Михаил синкел иерусалимский и Симеон Метастаз.

Мы же того мнения, что если Гильдуен не сам изобретатель, то распространитель мнения о ареопагитизме возникшего только с XI века.

Конец пятой книги