Глава IX. Психоанализ

Зигмунд Фрейд (6 мая 1856 – 23 сентября 1939) был профессором Венского университета и большую часть своей жизни прожил в Австрии. Он получил медицинское образование, с 1882 г. начал медицинскую практику. В 1889 г. выдвинул идею местной анестезии. Фрейд обратил внимание на тот факт, что некоторые болезни, имеющие чёткие соматические симптомы, не объясняются соматическими же причинами. Он предполагает, что причиной соматических болезней могут быть психические расстройства. Он стажируется во Франции в клинике Шарко, изучает суть психических расстройств.

Чтобы лечить психическое заболевание, нужно знать его причину, а это гораздо сложнее, чем узнать причину соматического заболевания. Фрейд увлекается гипнозом: ему кажется, что с помощью гипноза можно открыть те глубины человеческой психики, в которых берут начало сложные психические заболевания. Исследуя своих пациентов при помощи гипноза, Фрейд делает поразительное для того времени открытие: оказывается, душевная жизнь человека не ограничивается его сознанием. В философии Нового времени, начиная с XVII в. (Декарт, Спиноза, Локк и т.п.), преобладала концепция полной открытости нашего сознания. Считалось, что всё наше сознание можно исследовать при помощи разума. Фрейд же предположил, что сознание – это лишь очень небольшая часть всей психической деятельности человека. Кроме сознательной, в психике есть ещё и подсознательная, и бессознательная сфера. Именно бессознательная сфера определяет сознание. Сознание, можно сказать, есть некоторая рябь, возникающая на поверхности глубинных процессов, которые нам не доступны. Подсознание обладает мощнейшей силой воздействия не только на психику, но и на тело человека.

В области философии это открытие вряд ли можно назвать действительно открытием. Ещё Плотин утверждал, что сознание человека есть уровень души, а единое составляет гораздо большую, глубинную, непознаваемую часть человека. А православный христианин, даже не удаляясь в философию, тоже понимает, что человек целиком не сводится к сознательной сфере. Но Фрейд и его последователи были материалистами, и для них это было действительно «открытием».

При всём своём увлечении гипнозом Фрейд скоро понял, что гипноз не может быть единственным методом исследования бессознательного уровня человека. Ведь гипноз – это слишком серьёзное вмешательство в жизнь души: гипноз может излечивать одни неврозы и порождать другие, а кроме того, не все люди поддаются гипнозу. Поэтому Фрейд стал разрабатывать другие методы для исследования причин неврозов и их лечения.

Первый метод – это анализ сновидений; Фрейд говорил, что сновидения – это королевские ворота в психоанализ. Дело в том, что когда человек засыпает, его сознание отключается и бессознательный уровень как бы выступает на первый план. Человек видит сны, и в этих снах он мыслит при помощи тех самых образов, которые привнёс из обычной жизни. Но эти образы действуют уже в другом мире – в мире бессознательного. Поэтому значение этих образов совсем другое, чем в нашем мире.

Второй метод – это ошибки в письменной и устной речи, так называемые оговорки и описки. Увлечённый своей беседой, человек может оговориться и таким образом неожиданно проговориться: так прорывается его бессознательное (этот же процесс может иметь место и в письменной речи).

Третий метод – это метод свободных ассоциаций. Он состоит в том, что врач-психоаналитик предлагает своему пациенту говорить о своих мыслях, чувствах, желаниях, ощущениях, образах, воспоминаниях без каких-либо задержек, в виде спонтанного процесса. Пациент должен говорить обо всём, что ему придёт в голову, каким бы постыдным или тривиальным это ни казалось. Это требование принято называть основным правилом психоанализа. Следуя этому правилу, пациент должен преодолеть сознательную преграду, создаваемую в нём чувствами страха, стыда или вины.

Этими тремя методами врач-психоаналитик пытается познать человеческую природу.

В одной из ранних работ Фрейд приводит случай из своей врачебной практики. К нему на приём пришла женщина с глубочайшим неврозом, и в конце концов выяснилось, что много лет назад, ещё молодой девушкой, она жила вместе со смертельно больным отцом. Врачи не стали открывать отцу диагноз и просили его дочь, чтобы она ни в коем случае не говорила ему, что он смертельно болен. Девушка заходила в комнату отца с весёлым и радостным видом, подбадривая и утешая его, на самом деле зная, что он скоро умрёт. Такое сознательное раздвоение личности не могло не сказаться на её собственном здоровье: она старалась выдвинуть в область бессознательного её знание о смертельном исходе болезни отца, а на уровень сознания выставляла свои радостные эмоции. Таким образом произошло нарушение естественного порядка психики. Это нарушение не могло пройти бесследно, и, будучи вытеснено в область бессознательного, оно стало давить на её сознательный уровень. В конце концов механизмы этого давления проявились в неврозах.

Лечение невроза, по Фрейду, состоит в том, чтобы открыть человеку этот бессознательный уровень, и тогда оно выходит, освобождается, и всё становится на свои места. Невроз, с одной стороны, есть некоторое самовыражение личности, а с другой – нарушение её идентичности. Поэтому и лечение неврозов происходит в особом плане. Пациент не рассматривается как обычный больной, имеющий ряд симптомов болезни. Невроз – это совсем другая область, в отличие от соматических болезней здесь лечится именно личность, а не отдельный орган. Пациент предстаёт перед врачом как личность, и врач должен увидеть в нём личность. Заболевание всегда связано с воспоминаниями, поэтому для психоаналитика важно проникнуть в прошлое пациента, а поскольку формирование личности человека происходит в детские годы, то чаще всего невроз настолько глубоко спрятан, что вскрыть его очень трудно.

И здесь для Фрейда ключевыми являются следующие положения. Фрейд ищет основные движущие механизмы жизни человека. Такими механизмами представляются ему инстинкт самосохранения и инстинкт продолжения рода (половой инстинкт). Между этими двумя инстинктами есть разница. Инстинкт продолжения рода – это гораздо более глубинный инстинкт, чем инстинкт самосохранения. Но инстинкт самосохранения проявляется не всегда. У какого-то человека, живущего с детства в неге и роскоши, этот инстинкт может вообще не проявиться. Но если инстинкт самосохранения может действовать в человеке редко, то половой инстинкт в любом существе присутствует всегда, и поэтому именно он является определяющим. Поэтому именно в половой сфере Фрейд пытается найти движущие моменты, которые определяют всю психику человека, весь его сознательный, подсознательный и бессознательный уровень. Половой инстинкт Фрейд называет термином libido (желание). Таким образом, по Фрейду, в основе всей человеческой жизни лежит половая жизнь, его влечения.

В дальнейшем Фрейд, кроме libido, вводит ещё понятие thanatos, чтобы обозначить в человеке, кроме сексуальной страсти, страсть к убийству. Страсть к убийству может проявляться также в виде страсти к самоубийству. Понятие thanatos Фрейд ввёл, исследуя неврозы, связанные с участием людей в Первой мировой войне.

Половое чувство проявляется в виде эдипова комплекса. Дело в том, что половое чувство, как биологический инстинкт, проявляется у человека с самого раннего возраста. Название этого комплекса Фрейд взял из древнегреческой трагедии Софокла «Царь Эдип». Родители младенца Эдипа узнали пророчество, что их сын убьёт своего отца и женится на своей матери. Стремясь разрушить пророчество, они велят своему рабу отнести сына в горы и там оставить, но раб, сжалившись над младенцем, отдал его пастухам. Когда Эдип подрос, он стал царём, и однажды в некоей стычке убил одного человека (как впоследствии он узнал – своего отца). В жёны же он взял, опять-таки ничего не подозревая, свою мать. Неосознанную ненависть к своему отцу и любовь к своей матери Фрейд назвал эдиповым комплексом и показал, что вся психика человека основана именно на нём.

В дальнейшем Фрейд разработал учение о трёх видах Я, трёх составляющих человеческой психики, вступающих друг с другом в некоторые отношения: id (оно), ego (Я) и super-ego (сверх-Я). Id (оно) – это уровень бессознательного, то, что человек не осознаёт, это все его природные инстинкты. «Это тёмная, недоступная часть нашей личности; то немногое, что вам о ней известно, мы узнали, изучая работу сновидения и образование невротических симптомов, и большинство этих сведений носят негативный характер, допуская описание только в качестве противоположности Я« (1, с. 497). Ego, или Я, – это область сознания. Super-ego, или сверх-Я, это та часть человеческой личности, которая как бы смотрит на человека со стороны других людей, со стороны общества. »Сверх-Я предъявляет самые строгие моральные требования к отданному в его распоряжение беспомощному Я, оно вообще представляет собой требования морали, и мы сразу понимаем, что наше моральное чувство вины есть выражение напряжения между Я и Сверх-Я» (1, с. 485). Причиной возникновения Сверх-Я является длительная зависимость ребёнка от родителей, постоянно внушавших ребёнку некие принципы поведения, и эдипов комплекс. Под воздействием Сверх-Я человек начинает перестраивать свою собственную психику, вырабатывая своё отношение к запрету. Нетрудно догадаться, что в результате с ним происходит примерно то же самое, что произошло с молодой девушкой, боявшейся открыть правду своему смертельно больному отцу и получившей невроз.

Фрейд говорит, что воздействие общества на человека, воздействие супер-ego на человеческое Я приводит к сублимации, изменению направления сексуальной энергии. Допустим, человек хочет реализовать свою половую энергию, а Сверх-Я ему не разрешает, но так как энергия у него остаётся, происходит её сублимация (возвышение). Человек начинает заниматься чем угодно: наукой, искусством, философией, религией и т.п. От этого сублимирования и происходит создание культуры. «Сублимация влечений представляет собой выдающуюся черту культурного развития, это она делает возможными высшие формы психической деятельности – научной, художественной, идеологической, – играя тем самым важную роль в культурной жизни» (2, с. 94).

Фрейд был последовательным атеистом и стремился дать ответ на вопрос о происхождении религии в терминах психоанализа. По сути, он разрабатывал далее просветительскую и эволюционную концепцию. Получилась довольно необычная смесь. У фрейдовской концепции есть два аспекта: один – достаточно странный, исторический, который высказан впервые в работе «Тотем и табу», второй – более классический, собственно психоаналитический, изложенный в работах «Будущее одной иллюзии», «Неудовлетворённость культурой» и др.

Работа «Тотем и табу» посвящена исследованию того, как у людей появляются некоторые запреты, табу, т.е. представления, что существует нечто, чего делать совершенно нельзя, хотя почему – непонятно. Фрейд исследует это на примере понятия инцеста, т.е. полового соития с близкими родственниками. В животном мире инцест – вполне нормальное явление, а люди наложили на него табу. Фрейд пытается этот вопрос исследовать и создаёт, сам того не замечая, некоторую мифологическую картину. Он приходит к выводу, что причиной этого было событие, происшедшее в древнем племени, которым управлял сильный, имеющий большую власть и авторитет мужчина. Он оставлял для себя всех женщин племени и не допускал до них своих сыновей. Его сыновья были этим крайне недовольны и «в один прекрасный день изгнанные братья соединились, убили и съели отца и положили таким образом конец отцовской орде» (3, с. 508–509). Они надеялись, что съеденный отец даст им его силу и авторитет. Но вышло наоборот, и сыновья раскаялись: «Они ненавидели отца, который являлся таким большим препятствием на пути удовлетворения их стремлений к власти и их сексуальных влечений, но в то же время они любили его и восхищались им. Устранив его, утолив свою ненависть и осуществив своё желание отождествиться с ним, они должны были попасть во власть усилившихся нежных душевных движений. Это приняло форму раскаяния, возникло сознание вины, совпадающее с испытанным всеми раскаянием. Мёртвый теперь стал сильнее, чем он был при жизни» (3, с. 510). Поэтому сыновья стали сожалеть о содеянном и отказываться от вступления в половую связь со своими родными. Возникает запрет на инцест, табу, а ощущение от ошибки, которую они совершили, превратилось в ощущение вины за свой поступок. Этот отец стал впоследствии обожествляться, он превратился в Бога и т.д. и т.п. Совершенно не научная, а мифологическая картина. Где такое племя отыскал Фрейд – неизвестно. Или это поедание было везде? И везде сыновья раскаивались за своё отцеубийство? Фрейд ничего об этом не говорит. Просто читаешь и диву даёшься.

Но Фрейд не отказывается от своей «теории» и в поздней работе «Человек Моисей и монотеистическая религия» вновь возвращается к ней и даже утверждает, что «христианский ритуал святого причастия, когда верующий поглощает кровь и плоть Спасителя, повторяет содержание старой тотемной трапезы, – конечно, только в его мягком, выражающем почитание, не в его агрессивном смысле» (4, с. 212). И даже сам факт Смерти и Воскресения Христа служит для Фрейда доказательством своим взглядам: «Смутное ощущение вины, изначально присущее человечеству, во многих религиях воплотившееся в признание исконной виновности, первородного греха, представляет собой, по всей видимости, память о преступлении, за которое несут ответственность первобытные люди. Из христианского вероучения мы ещё можем вынести догадку о том, в чём состояло это преступление. Если сын Божий принёс свою жизнь в жертву, чтобы искупить первородный грех человечества, то, согласно закону талиона, предписывающему воздаяние мерой за меру, этим грехом было убийство, умерщвление. Только оно могло потребовать в качестве возмездия такой жертвы, как жизнь. А поскольку первородный грех был виной перед Богом-отцом, значит, наидревнейшим преступлением человечества было, по всей видимости, умерщвление прародителя кочующим племенем первобытных людей, в памяти которых образ убитого позже преобразился в божество. В своей книге «Тотем и табу» (1913) я постарался собрать аргументы в пользу такого понимания изначальной вины» (5, с. 18).

В других работах Фрейд чаще высказывается по вопросу о религии в духе своей психоаналитической теории. По его мнению, религия появилась на заре человечества как результат того, что человек, слабый и беззащитный, стремился уберечься от могучих сил природы. Поэтому человек очеловечивает природу. «Такая замена естествознания психологией не только даёт мгновенное облегчение, она указывает и путь дальнейшего овладения ситуацией... Ведь в такой же беспомощности человек когда-то уже находился маленьким ребенком перед лицом родительской пары, не без оснований внушавшей ребенку страх, особенно отец, на которого при всём том можно было, однако, рассчитывать» (6, с. 105–106). В работе «Неудовлетворённость культурой» Фрейд пишет: «Мне кажется неопровержимым выведение религиозных нужд из детской беспомощности и связанного с нею обожания отца... Мне трудно привести другой пример столь же сильной в детстве потребности, как нужда в отцовской защите» (2, с. 73). Но каждый ребенок испытывает неосознанное сексуальное влечение к своей матери и поэтому ненавидит своего отца, что именуется эдиповым комплексом. Возникает противоречивое отношение к отцу, являющееся причиной глубоких детских неврозов. «Религию в таком случае можно было бы считать общечеловеческим навязчивым неврозом, который, подобно соответствующему детскому неврозу, коренится в эдиповом комплексе, в амбивалентном отношении к отцу» (6, с. 131). Религия – это типичный невроз, болезнь, с которой нужно бороться такими же психоаналитическими методами, как и с другими видами невроза. К тому же Фрейда настораживало то, что любая религия построена так, как человеку хочется, а не так, как существует в реальности. Это ещё один аргумент в пользу выдуманности религии.

Многие и сейчас считают, как бы соглашаясь с Фрейдом, что религия – это вид болезни. Но нужно быть уж слишком упёртым фрейдистом, чтобы с этим соглашаться. Потому что есть в психологии, в психиатрии методики определения нормы и болезни, и никакая методика не укажет, что христианин, мусульманин или даже сатанист является человеком больным с точки зрения психической. Всех возмущают поступки серийных маньяков, совершивших десятки убийств в извращённой форме. Но очень часто психиатрическая экспертиза даёт заключение о полном психическом здоровье маньяка. Общество недоумевает: как это так, это же извращенец – но он здоров. Есть свои медицинские критерии. Следует заметить, что концепция Фрейда не поддерживается даже многими психоаналитиками. От этого мнения о религии отказались даже ближайшие ученики Фрейда, например К.Г.Юнг, который тоже весьма критически относился к религии, но тем не менее считал, что религия является более сложным феноменом, составной частью коллективного бессознательного, а не просто вырастает из либидо, из эдипова комплекса или каких-нибудь других неудовлетворённых сексуальных влечений человека.

Атеизм Фрейда всегда ставили ему в укор, ведь атеизм ведёт к безнравственности. Но Фрейд считает, что к безнравственности он не призывает, просто как учёный констатирует некоторый факт. Да и религия, по его мнению, не всегда призывала к нравственности. Человек – это такое существо, которое даже в религии находит опору тому, чего он хочет. Так, например, пишет Фрейд в работе «Будущность одной иллюзии», «русская душа отважилась сделать вывод, что грех – необходимая ступенька к наслаждению всем блаженством божественной милости, то есть в принципе богоугодное дело» (6, с. 127). Иначе говоря, для спасения нужно покаяние, а для того, чтобы покаяться, нужно сначала согрешить. Поэтому религия отнюдь не идеальна. И вообще, что дороже для человека: его заблуждения или коренная проверка его собственной нравственности? Если для человека важнее заблуждения и вера в религию, тогда он ещё дитя и недостоин современной культуры. Отказавшись от Бога, учит Фрейд, мы не потеряем, а выиграем, ибо тогда очистится место для науки, а в научное доказательство верят все люди без исключения. В отличие от религиозных убеждений наука общезначима.

Психология как естественная наука получила своё существование только в конце XIX – начале XX вв. До этого психология существовала как учение о душе в рамках собственно философии. Ещё в Античности из философии начали вычленяться различные науки, возникли физика, биология, география. Этот процесс продолжался, и в конце XIX в. из философии вычленяется уже психология. Трудами Фрейда (правда, не его одного – это и русские учёные И.М.Сеченов, В.М.Бехтерев, И.П.Павлов, и западные врачи Г.Гельмгольц, В.Вундт, Ж.М.Шарко и др.) создаётся психология как наука, естественно, основывавшаяся на сугубо материалистических принципах. Поэтому в слове «психология» от души остается только её греческое обозначение. Но в само существование души большинство психологов уже не верили, надеясь свести описание всего человека, в том числе его психических, сознательных функций, к проявлениям его физиологии.

Однако подобное положение, «эйфория» первых психологов продолжалась не столь долго. Психология развивается, в ней возникают, кроме учения Фрейда, и другие направления: «теория поля» К.Левина, бихевиоризм, гештальтпсихология, теории Ж.Пиаже, И.Павлова и т.д. Все эти психологические школы, основанные на различных принципах, спорят друг с другом в отношении того, что же брать за исходный пункт психологии. В этом вопросе до сих пор существуют разногласия, различные школы, что уже само по себе настораживает: а действительно ли психология является наукой? Очень трудно было бы говорить о существовании различных школ, например, в физике: есть различные теории, но наука одна, и вопрос: какая физика истинная – физика Эйнштейна, Ньютона или Макса Планка – кажется глупым. В психологии же споры ведутся постоянно, и это показывает, что психология не до конца порывает с философией, она так и остаётся разделом философии, касающимся изучения души.

И эта её особенность не замедлила проявиться. Даже самые ближайшие ученики Фрейда, такие, как Юнг и Бинсвангер, пытаются найти ответы на интересующие их вопросы в других философских учениях (когда ответы, которые давал Фрейд, их не устраивали). Скажем, К.Г.Юнг ищет это на пути исследования человека как целокупной личности, и здесь на него огромное влияние оказали различные религиозные течения, исследования мифологий различных религий. Л.Бинсвангер, тоже швейцарский психолог, пытается найти ответы на вопросы психологии на пути соединения её с феноменологией Гуссерля и экзистенциализмом Хайдеггера. В дальнейшем возникают и другие школы: Фромма, Маркузе, Босса, Франкля и др. Все они в той или иной мере соединяют психологию с философией: с марксизмом (Э.Фромм), с экзистенциализмом (М.Босс, Л.Бинсвангер) или с христианством (В.Франкль). Но возврат к философии всегда имеет место, и это не случайно, так как психология остаётся именно наукой о душе, если слово «наука» здесь вообще уместно.

Одним из наиболее близких учеников и соратников Фрейда был Карл Густав Юнг (26 июля 1875 – 6 июня 1961). Он был плодовитым учёным и философом, написал множество книг; за долгую жизнь взгляды его претерпели значительную эволюцию. Родился он в семье пастора-евангелиста в Швейцарии. Несмотря на относительную бедность, отец смог устроить сына в престижную гимназию, где Карл учился вместе с весьма обеспеченными детьми, что породило в нём различные комплексы. По его собственному признанию, он понял, насколько он отличается от сверстников, приходя на занятия в рваных башмаках. Это послужило причиной депрессии: Юнг с детства испытывал неврозы, о которых впоследствии узнал у Фрейда. Учился он очень хорошо, но, по его собственному признанию, вообще не понимал математики. Например, Юнг никак не мог понять смысл равенства «если a = b и b = c, то a = c; если по определению a было чем-то отличным от b, оно не могло быть приравнено к b, не говоря уже о c" (7, с. 46). Он получал хорошие оценки только благодаря своей феноменальной памяти: »...поскольку благодаря хорошей зрительной памяти я сумел в течение долгого времени не вполне честным образом успевать на уроках математики, у меня, как правило, были хорошие оценки» (7, с. 47).

Рос Юнг замкнутым ребёнком и был типичным интравертом, если использовать изобретённую им впоследствии терминологию. В детстве он испытал некоторое разочарование в той форме религии, которую исповедовал его отец. Католицизм его также не устраивает, но представление о религиозном опыте у него осталось, и это в будущем проявится в его образе мыслей. Он пытается найти истинный религиозный опыт. Его сестра начинает заниматься оккультными науками, что было тогда очень модно, и он ходит вместе с ней на спиритические сеансы. Там он наблюдает изменения в психике людей, участвующих в спиритических сеансах, когда люди начинают говорить на незнакомых языках, и это ещё больше убеждает его в том, что реальный религиозный опыт существует, но что это такое, он не знает.

Затем отец устраивает его в медицинский колледж, где Юнг учится прилежно, но с некоторым равнодушием. Он уже прошёл курс психиатрии, и это тоже его не привлекло. И только на пятом курсе, когда он готовился к экзамену по психологии, ему попалась книга, где говорилось, что психиатрия есть учение о личности. В этот момент, по собственному признанию Юнга, ему стало настолько не по себе, что он вынужден был вскочить на ноги и глубоко вздохнуть: сердце его учащённо билось, он понял, что это его призвание и что до сих пор он пытался ответить именно на вопрос о личности. Ни философия, ни религия, ни медицина не исследуют личность. Все они подходят к ней как бы с разных сторон. И когда Юнг увидел, что существует такая наука, которая пытается соединить и материальное начало, и духовное, и душевное в едином целостном учении, он понял, что должен заниматься именно психиатрией – наукой, которая даёт подлинное самопознание, а не мнимое, предлагаемое различными учениями (будь то философия, религия или медицина).

Целостного мировоззрения не существует в силу того, что не существует целостного учения. Не обладая истинным учением о личности, человек оказывается в странном положении, с расколотым сознанием. Поэтому Юнг продолжает изучение трудов психологов, читает и работы философов (Канта, Гартмана, Ницше), чем поражает своих коллег. Он всё больше интересуется оккультизмом и различными формами религии, пишет диссертацию под названием «О психопатологии и патологии так называемых оккультных феноменов», в которой проводит идею, что в интуитивных прозрениях оккультизма проявляется единство рационального и иррационального, единство личности, через неё раскрывается единство объекта и субъекта (идея, почерпнутая им у философов жизни).

В 1907 г. он встречается с Фрейдом, который берёт его к себе на работу. Вначале Юнг преклонялся перед своим учителем, но постепенно у него возникало всё больше недоумений по отношению к учению Фрейда, и к 1912 г. он, по его собственному признанию, становится типичным невротиком. Его преследуют навязчивые галлюцинации и кошмарные сны. Как только он засыпает, ему видится море крови, в этом море плавают обрубленные части человеческого тела; это море поднимается, закрывает его самого, потом закрывает вершины Альп... Это продолжалось два года до тех пор, пока не началась Первая мировая война. С началом войны навязчивые галлюцинации у Юнга прекращаются. Он объясняет это как подтверждение своей теории «коллективного бессознательного»: через него, как одного из множества людей, проявилось страшное будущее Европы, которое действительно вызвало потоки крови.

Несогласие с Фрейдом было у Юнга по различным моментам. Фрейд в одной из записок писал Юнгу: «Я в Ваших работах не нахожу идеи бессознательного. Успокойте меня, пожалуйста». Юнг не стал его успокаивать, потому что к бессознательному действительно относился с некоторым подозрением. Разумеется, идея бессознательного является ключевым моментом психологии. Отказаться от неё целиком нельзя. Пересмотру подлежит лишь то, каким образом понимается бессознательное. У Фрейда бессознательное и сознание являются антагонистами. Они всё время вступают в конфликт, порождая различного рода неврозы и болезни. Юнг же приходит к выводу, что бессознательное и сознание есть две стороны единой целостной личности, и они не борются, а взаимодействуют друг с другом. Бессознательное существует в некоторых структурах, называмых архетипами. Архетип является некоторой непознаваемой формой, но она проявляется в сознании посредством различных символов.

Бессознательное у Фрейда сводилось к биологии. Фрейд фактически биологизировал человека и сводил бессознательное к сексуальной деятельности человека. Юнг же показывает, что бессознательное сводится не к биологии, а к некоторым интуитивным, инстинктивным слоям психики, охватывает сумму всех особенностей человека и, более того, является суммой опыта всех предыдущих поколений и суммой всех типов поведения. Бессознательное передаётся из поколения в поколение и оказывается не только бессознательным отдельного индивида, как говорил об этом Фрейд (как у каждого человека своя форма носа и свой цвет глаз, так и бессознательное служит проявлением его собственной психики). По Юнгу, бессознательное есть проявление не только личностных моментов человека, но и коллективных. Поэтому он вводит термин «коллективное бессознательное». «Бессознательное содержит как бы два слоя, а именно – личностный и коллективный. Личностный слой оканчивается самыми ранними детскими воспоминаниями; коллективное бессознательное, напротив, охватывает период, предшествующий детству, т.е. то, что осталось от жизни предков. В то время как образы воспоминаний личного бессознательного являются как бы заполненными, ибо пережитыми, образами, архетипы коллективного бессознательного представляют собой формы незаполненные, ибо они не пережиты индивидуумом лично» (8, с. 83). С развитием человечества его опыт накапливается, передаётся от человека к человеку, от поколения к поколению, и бессознательное также накапливается в человеке, расширяется и углубляется. Эта совокупность бессознательного и сознательного в человеке есть некое единое целое, которое задаётся человеку как его жизненная программа, или цель. Человек оказывается как бы запрограммированным. Он является либо экстравертом, либо интравертом и не может изменить тот архетип, который ему задан. Если сам Юнг был типичным интравертом, то это его собственный архетип – он не может перевоспитать себя настолько, чтобы сделаться экстравертом (человеком, обращённым вовне). Он типичный одиночка, любящий размышление, общение с книгами предпочитающий общению с людьми (черты, объединяющие всех интравертов).

Идея сексуальной энергии, которую Фрейд определяет понятием либидо, также не совсем устраивает Юнга. Юнг согласен с тем, что существует некоторая энергия, но не согласен с тем, что она сводится только к половому влечению. Он вводит понятие энергии вообще, психической энергии, количество которой постоянно, оно задано человеку при его рождении. Бессознательное, по Юнгу, является в основном коллективным бессознательным, а по Фрейду, бессознательное есть проявление либидо человека и является его индивидуальной, личностной характеристикой. По Фрейду, деформация личности, возникновение неврозов возможно лишь в детском возрасте, главным образом до трёх лет, как проявление детской сексуальности, в этом возрасте не поддающейся изучению (но тем не менее она существует и оказывает влияние на всю последующую жизнь). По Юнгу, никакая детская сексуальность (если и существует как некоторое биологическое свойство) не может являться определяющим моментом. Таким моментом является «коллективное бессознательное». И поэтому при лечении больного важно не копаться в его прошлом, выискивая, о чём думал этот человек, когда ему было полтора года и какие у него были влечения, а важен анализ настоящего. На этом Юнг особенно настаивал, ведь психология и психиатрия должны прежде всего лечить пациента, в то время как большинство последователей Фрейда проводили беседы с пациентами и писали многотомные истории болезни, собирали огромный материал, а вылечить человека не могли. Юнг показывал, что его задача состоит именно в лечении психических больных. Названия его работ, особенно позднего периода, носят сугубо медицинский характер, наподобие медицинских статей.

Таким образом, бессознательное действует не как либидо, а как энергия. Эта энергия возникает как «коллективное бессознательное» и проявляется в сознании через различного рода символы, определённым образом упорядоченные. Этот порядок существует в виде архетипов коллективного бессознательного. Архетипы, по определению Юнга, это «трансцендентные по отношению к сознанию реальности, вызывающие к жизни комплексы представлений, которые выступают в виде мифологических мотивов» (9, с. 114). Архетипы существуют как некая энергия нашей психики, они проявляются в сознании, но в чистом виде сознание их уловить не может, и они так и остаются бессознательными. Чтобы объяснить, что такое архетипы, Юнг приводит следующий образ: в некотором растворе возникает кристалл и растёт в соответствии с правилами геометрии по некоторым кристаллическим осям, но самих этих осей в материальном виде мы не найдём, их нет ни в кристалле, ни в жидкости. По тому, как растёт кристалл, мы можем эти оси проследить – как то, что задаёт будущее кристалла, но в материальном виде они не существуют. Архетипы «коллективного бессознательного» тоже нельзя увидеть, нельзя выследить ни в бессознательном, ни в сознательном состоянии, но они присутствуют и определяют всё сознание, воздействуя на него в виде символов. Эти символы являются проявлением определённого порядка в становлении личности и имеют наглядную форму.

Чтобы понять структуру этих символов, Юнг занимается этнографией, изучает первобытные племена, пытаясь проследить, как происходит проявление архетипов у народов, у которых становление личности ещё не достигает столь ярко выраженной формы, как у современного человека: у первобытного человека бессознательное и сознательное ещё не так сильно противостоят друг другу. По Юнгу, развитие человечества состоит в основном в степени выраженности личностного начала. Бессознательное и сознание всё время взаимодействуют, они являются двумя сторонами одного целого. Конечно же, они борются, но взаимодействуют при этом не только антагонистически, но как структуры единого целого. Становление личности происходит тогда, когда сознание (а оно всегда является свободным, действующим началом) ставится перед некоторым выбором. Есть некий архетип, который на него воздействует, сознание это понимает, и тогда оно выбирает: или вернуться к этому бессознательному, поддаться влиянию энергии, или же уйти от него, как бы проявив некоторое своеволие. В этом, по Юнгу, и состоит процесс индивидуации, самоосуществления, когда сознание ощущает себя выделенным из бессознательного. Впервые этот процесс возникает у первобытного человека, когда он ощущает своё выделение из природы. Он вдруг понимает, что он не часть природы, а надприродное существо, и поэтому возникает состояние дискомфорта, страха. Человек пытается объяснить или понять это своё состояние и инстинктивно стремится восстановить единство с бессознательным, с природой с помощью магии, мифа, различных обрядов, ритуалов и т.д. Таким образом в сознании возникают различные мифы, или символы. С развитием культуры пропасть между сознанием и бессознательным увеличивается, и поэтому возникает необходимость в гораздо более сложных символах: усложняется религия, усложняется её догматика, но все они осуществляют позитивную роль – соблюдение целостности в человеке.

В отношении к религии Юнг, если можно так сказать, был последовательным скептиком. Он говорил, что понятие Бога абсолютно трансцендентно человеку. Человек не может ничего сказать о Боге и в соответствии с этим не может ничего сказать о том, есть Он или нет. Однако нельзя и сказать, что человек просто придумывает себе Бога. «Дело в том, – пишет Юнг, – что понятие Бога – совершенно необходимая психологическая функция иррациональной природы, которая вообще не имеет отношения к вопросу о существовании Бога. Ибо на этот вопрос человеческий интеллект никогда не сможет ответить; ещё менее способен он дать какое-либо доказательство бытия Бога. Кроме того, такое доказательство излишне; идея сверхмогущественного, божественного существа наличествует повсюду, если не осознанно, то по крайней мере бессознательно, ибо она есть некоторый архетип» (8, с. 77). Поэтому говорить о религиозности самого Юнга довольно сложно. Понятие Бога есть некая психическая функция, некоторое коллективное бессознательное, архетип, заданный человеку с целью соединения, соблюдения единства его личности.

В этом плане религия, в частности католицизм с его разработанной догматикой, литургикой, обрядами выполнял весьма положительную роль. Поэтому человек средневековой Европы практически был лишён различного рода неврозов. Но с возникновением протестантизма, а тем более с развитием науки и техники это единство разрывается, и в современной атеистической Европе единство полностью разорвано. Не существует уже никаких мифов – символов, которые способствовали бы целостности личности, но момент воссоединения личности всё равно действует, и действует независимо от человека. Человечество само начинает создавать различного рода мифы. Одним из них, в частности, является миф о внеземных цивилизациях (см.: 10). Это типичная форма коллективного бессознательного, типичный архетип, но человек вдруг начинает воспринимать его как некую объективную реальность. По Юнгу, когда происходит проявление бессознательного в форме некоторых символов в сознании, это нормальный процесс, нормальное функционирование психики. Болезнь наступает тогда, когда символы объективизируются, когда человек верит, что символы существуют реально. При виде летающей тарелки нормальный человек скажет, что это мне почудилось и вообще это проявление архетипа, а какой-нибудь уфолог скажет, что это пришельцы из космоса и нужно их исследовать. Это уже болезнь, когда человек объективирует свой символ. В таком случае, по Юнгу, нужно человека лечить и объяснять ему, что на самом деле ничего такого нет. (По логике Юнга, если человек скажет, что Бог – это некий архетип, то всё в порядке, а если будет утверждать, что Бог есть, то он уже невротик, и тогда ему с уфологом одна дорога – в известное заведение.)

Тем не менее Юнг положительно относился к религии, неважно к какой, лишь бы она была целостной, а не обрывком, каким он считал протестантизм. Если берётся одна Библия, читается и даётся возможность всем её толковать, кто как хочет, то разрываются все символы, все связи сознательного и бессознательного, и это, конечно, бесследно для личности не проходит. А вот «нормальные» религии (церковные формы христианства, а также буддизм и ислам) играют позитивную роль. Не случайно Юнг в поздние годы исследует и восточные религии, особенно индийские, и приходит к выводу о существовании двух типов мышления – логического и интуитивного. Это не хорошо и не плохо, это факт. Логическое мышление – экстравертное, направленное вовне, на покорение природы. Это свойство европейского мышления. А интуитивное мышление, наоборот, интравертное, оно направлено внутрь и свойственно индийской цивилизации. Поэтому невозможно европейцу и индусу понять друг друга, пользуясь одними и теми же логическими аргументами: европеец всегда доказывает, а индус как бы видит мысль, чувствует её и, таким образом, совсем иначе её воспринимает.

Соединение психоанализа с иными философскими учениями происходило и в других областях. В частности, Людвиг Бинсвангер (1881–1966) пытался соединить учение Фрейда с учением Хайдеггера. Бинсвангер был учеником Фрейда и так же, как и Юнг, в определённый момент с ним разошёлся. Основная его работа была написана в 1942 г. Её название может сказать о многом: «Основные формы и познание человеческого Dasein». Бинсвангер считается основоположником аналитической психиатрии, как обычно её называют, или по-немецки Daseinsanalyse (экзистенциальная аналитика). По Бинсвангеру, духовная жизнь человека проявляется в жизни его сознания, и только сознания. Нет никакой реальности кроме той, которая проявляется в его сознании. Эта реальность проявляется таким образом, что она конституируется активностью интенциональных актов. Сразу же вспоминается Гуссерль с его учением об интенциональности и с тем, что в интенциональных актах конституируется объект. Эти феномены, существующие в сознании, самодостаточны. Имея в себе свойство интенциональности, направленности на свой объект, они полностью дают информацию о себе для человека. Бинсвангер понимает, что в интенциональности (как трактовал этот феномен Хайдеггер, показав, что через феномен, открытый Гуссерлем, просвечивает бытие и человек является как бы просветом в бытии) содержится тот момент, за который можно уцепиться и в психиатрии, и в психологии.

Слишком много психических болезней, неврозов существует именно из-за того, что человек ощущает себя в противоречии с миром: возникает чувство страха, заброшенности – прекрасно знакомые всем состояния, которые у некоторых людей принимают навязчивый характер и вызывают расстройство психики. Эти расстройства, по мнению Бинсвангера, можно лечить на основе философии Гуссерля и Хайдеггера. Для этого нужно исследовать Dasein, исследовать целостного человека. «Показывая таким образом необходимую структуру Dasein как бытия-в-мире, Хайдеггер вкладывает в руки психиатра ключ, с помощью которого он, свободный от предрассудков любой научной теории, может установить и описать феномены, которые он исследует, в их полном феноменальном содержании и внутреннем контексте» (11, с. 182).

Исходная установка у Бинсвангера и у Юнга одна и та же: целостность человека. Только если у Юнга бессознательное и сознательное взаимодействуют, то Бинсвангер полностью отказывается от понятия бессознательного, и вместо противопоставления бессознательного сознательному вводит хайдеггеровское понятие Dasein. Психоанализ уступает место анализу Dasein, описанию структур Dasein – того, что Хайдеггер излагает в своей работе «Бытие и время»: понятия страха, времени, бытия в мире и т.д. представляются Бинсвангеру наиболее важными, с точки зрения анализа психики человека. Правда, Бинсвангер поправляет Хайдеггера и говорит, что главным для лечения человека является не понятие страха, а понятие любви. Именно любовь связывает воедино всю психику человека, в том числе и эти феномены в сознании, и поэтому лечение человека возможно именно через этот экзистенциал. Классический фрейдовский психоанализ сильно сужает сферу деятельности и ограничивается, как говорит Бинсвангер, эфирным миром сна. Сон – это нечто совсем нереальное, и ограничивать область исследования психики именно сном это, по Бинсвангеру, значит ограничиться эфирным, ненастоящим миром.

То, что Хайдеггер называл неподлинным существованием человека, Бинсвангер считает определяющей характеристикой душевного расстройства. Психическая болезнь – это высшая степень неподлинности, так как в этом состоянии человек совершенно несвободен. Он живёт в мире механических, навязчивых действий, над его сознанием господствуют какие-то внешние, чуждые, страшные силы. Нарушается целостность существования, модус «заброшенности» доминирует над всеми остальными. Поэтому на основе онтологии Хайдеггера, по Бинсвангеру, становится понятной глубинная сущность психических заболеваний. Психиатрия «не просто исследует отдельные сферы явлений и реальности, которые можно найти «в человеческих существах», но, скорее, исследует бытие человека как целого. На такой вопрос нельзя ответить с помощью одних научных методов... Ибо, как говорит Хайдеггер, бытие человека нельзя установить с помощью «суммирующего перечисления» довольно двусмысленных онтологических модусов тела, разума и души. Необходим возврат к (субъективной) трансцендентности, к Dasein как бытию-в-мире, даже несмотря на то, что постоянное внимание получает его объективная трансцендентность» (11, с. 186).

В отличие от психоанализа, Daseinsanalyse имеет дело со всеми формами человеческого бытия. Это необходимо постольку, поскольку Фрейд слишком биологизировал человека. Бинсвангер показывает, что человек не есть вещь, не есть механизм среди других таких же механизмов в природе. Человек всегда стремится превзойти пределы мира и всегда есть некоторый вызов миру. Именно этот вызов и проявляется в его бытии. Поэтому анализ человека как личности, стремящейся преодолеть мир (а вследствие этого и возникают различные неврозы и болезни), возможен, по Бинсвангеру, только на пути соединения экзистенциализма и психоанализа.

Литература

Фрейд 3. Введение в психоанализ: Лекции. М., 2008.

Фрейд 3. Недовольство культурой//Фрейд 3. Психоанализ. Религия. Культура. М., 1992. С. 65–134.

Фрейд 3. Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии//Фрейд З. Я и Оно. М.; Харьков, 2005. С. 363–528.

Фрейд 3. Человек Моисей и монотеистическая религия//Фрейд 3. Психоанализ. Религия. Культура. М., 1992. С. 135–256.

Фрейд 3. Мы и смерть//Фрейд 3. Мы и смерть. По ту сторону принципа удовольствия. Танатология – наука о смерти. СПб., 1994. С. 13–25.

Фрейд 3. Будущее одной иллюзии//Сумерки богов. М., 1989. С. 94–142.

Юнг К.Г. Воспоминания, сновидения, размышления. М.; Львов, 1998.

Юнг К.Г. Психология бессознательного. М., 1998.

Юнг К.Г. Ответ Иову//Юнг КГ. Собрание сочинений. Т. 3. М., 1995.

Юнг К.Г. Один современный миф. О вещах, наблюдаемых в небе. М., 1993.

Бинсвангер Л. Аналитика существования Хайдеггера и её значение для психиатрии//Бинсвангер Л. Бытие-в-мире: Избранные статьи. М., 1999.