Мудрый совет

Моя мама, Евдокия Алекссевна Бушаева, родилась в 1920 году в семье, в которой поколениями держались православной веры⁴³. В 1943 году она получила повестку о том, что ее муж и мой отец Илья Лукич Бушаев без вести пропал на фронте. Она осталась совсем молодой вдовой с двумя малолетними детьми (мой брат Михаил родился в 1938 году, а я – в 1940-м).

В 1946 году состоялось открытие Троице-Сергиевой Лавры, около четверти века находившейся в попрании и запустении. Помню Успенский собор той послевоенной весной: внутри он был весь обледенелый. Отмывали святой алтарь: мама согревала на печке воду (в Лавре горячей воды не было) и носила эту воду из дома в Лавру. Мы жили тогда неподалеку, в пяти минутах ходьбы (Пожарный переулок, 2 б, квартира 6). Нашим жильем была пристройка к трикотажной фабрике, рядом с церковным домом (в настоящее время в нем расположился Лаврский странноприимный дом). Именно на этот дом смотрели окна наших комнат. Сегодня на месте нашего бывшего дома располагается автостоянка.

Мама работала нянечкой в больнице и стала прихожанкой Лавры. Поскольку монастырь в то время не мог размещать многочисленных паломников, в нашем доме часто останавливались благочестивые люди, приезжавшие к преподобному Сергию. В большинстве своем это были москвичи. Мы гордились тем, что у нас находили приют известные впоследствии архипастыри – архиепископ Варфоломей (Гондаровский) и митрополит Симон (Новиков). У нас останавливалась Анна Михайловна Голикова с маленьким сыном Славиком (сейчас это насельник нашей Лавры игумен Питирим). Помню также и маму тогдашнего ректора МДАиС епископа (ныне митрополита) Филарета (Вахромеева) Александру Федоровну.

Большим почитанием и любовью среди верующего православного народа пользовался вернувшийся из ссылки архимандрит Вениамин (Милов). Мама часто исповедовалась у отца Вениамина и наставлялась его духовными советами. Даже внешность архимандрита Вениамина вызывала к нему особое благоговение – его образ остался в моей памяти на всю жизнь. Одно из его назидательных наставлений я сохранила в памяти еще и потому, что оно касается лично меня. Об этом я считаю своим долгом рассказать.

В сентябре 1947 года я пошла в первый класс семилетней женской школы № 6, располагавшейся на месте нынешнего супермаркета «Магнолия», напротив нашего дома в Пожарном переулке. На первом же школьном медицинском осмотре учительница начальных классов Вера Михайловна Перфильева (она потом работала с нами в течение четырех лет) заметила мой нательный крестик и предупредила, чтобы на следующий день я приходила в школу или вместе с мамой, или без креста.

Когда я рассказала об этом маме, та отправилась за советом к архимандриту Вениамину. Она спросила батюшку, как ей поступить. Отец Вениамин побеседовал с ней и посоветовал разговаривать с учительницей «не грубо, но твердо».

Когда мама пришла к моей учительнице, та потребовала, чтобы я сняла крестик: здесь, мол, не семинария, с крестиком ходить не положено. Мама ответила ей так: «Чему вы поставлены учить, тому и учите, а того, чему учат в семинарии, не касайтесь! Ребенка не тревожьте и оставьте в покое!». После этого разговора учительница меня по этому поводу действительно больше не беспокоила. Мама часто вспоминала потом об этом мудром совете архимандрита Вениамина.

Думаю, по его молитвам мама помогла и самой Вере Михайловне, моей первой учительнице, в обретении собственного пути к Богу и к вере. Вера Михайловна так полюбила маму, что доверила ей свою судьбу. Нельзя забывать о том, что в то время гонений на Церковь за верующими людьми велась слежка, а у некоторых из них впоследствии бывали серьезные неприятности. У Веры Михайловны родилась дочка Оля, и она попросила маму помочь крестить ее, а потом и сына Сашеньку. Мама выполнила ее просьбы, и они на всю жизнь стали друзьями.

До сих пор в моей памяти служба в Трапезном храме Лавры: мы стоим вместе с мамой, а архимандрит Вениамин поет на левом клиросе.

После ареста архимандрита Вениамина (Милова) в 1949 году и высылки его в Казахстан общение с ним прервалось навсегда.