Гонения на христиан от язычников и святые мученики

Спаситель наш Иисус Христос, когда жил на земле, наперед сказал, что учеников Его и тех, кто в Него уверует, постигнут в мире тяжелые беды и скорби. Он говорил: «раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас. Отдадут вас на судилища, поведут к правителям и царям за Меня, для свидетельства пред ними и язычниками. Предаст брат брата на смерть и отец сына, и восстанут дети на родителей и умертвят их. И будете ненавидимы всеми за имя Мое; пре­терпевший же до конца спасется. Наступит даже такое время, что всякий убивающий вас будет думать, что он тем угождает Богу. Но, мужайтесь, Я победил мир (то есть: Мое учение, вера в Меня, восторжествует над всем)».

Сбылось в точности все то, что предсказал Гос­подь. В первые годы после вознесения Его на небо, пока вера христианская распространялась между евре­ями в их земле, не веровавшие во Христа евреи же­стоко мучили и убивали христиан. Скоро после того настал конец еврейскому царству; евреи были выгнаны язычниками из своей земли и рассеяны по всему свету. Вместе с собой они унесли в чужие страны и ненависть к христианской вере, вредили хри­стианам везде, где были, и всем, чем могли.

Еще более страшными врагами христианской веры были язычники, когда она стала распространяться ме­жду ними. Христиане стали между язычниками, что овцы среди волков. И цари, и правители, и простой народ, и ученые – все восстали против христианской веры и гнали ее с таким ожесточением, что отцы не щадили детей, братья предавали друга друга на смерть, убивая христиан, думали, что делают бого­угодное дело. Словно война какая-то велась у язычников против христиан, как будто против врагов, война беспощадная, непримиримая. И велась она везде, где только были христиане. Все те страны, где первоначально распространилась вера христиан­ская, находились под властью одного народа и од­ного царя – римского, составляли одно обширное все­светное царство. Стало быть, как только началось преследование христиан, оно пошло по всей земле.

Что же за причина была такой ненависти язычни­ков к христианам?

Враг человеческого спасения, чувствуя, что на­ступает конец его царству на земле, помрачил язычников и не давал им видеть истину и святость христианской веры. Не понимая этой веры, язычники считали ее безбожною, безнравственною, опасною для государства; на христиан смотрели, как на людей вредных, презренных и беспутных, которые заслу­живают примерного наказания, которых нужно ис­треблять всеми силами для общей пользы.

«Христиане дерзко восстают против богов наших, – говорили язычники, – они презирают наши храмы, от­вергают богов (то есть идолов), насмехаются над священными обрядами нашими; они не присутствуют на наших праздниках, не участвуют в священных играх, гнушаются того, что приносится в жертву богам. Таким образом, они разрушают веру отцов наших, распространяют нечестие, оскорбляют бо­гов. Терпеть таких людей среди себя – значит на­кликать на себя гнев богов и кару от них; оттого все беды и несчастия между людьми, из-за христиан». Наводнение ли случилось, или засуха, землетрясение разорило города, голод постиг, или моровая язва, – во всем этом ослепленный языческий народ винит только христиан и требует их смерти.

Христиане не делали истуканов или статуй в честь Бога своего, не приносили Ему жертв, как языч­ники, не имели у себя храмов, потому что их и нельзя было строить при тех притеснениях, какие терпели христиане. Не видя ничего такого у них, язычники спрашивали их: «почему у вас нет ни­каких храмов, никаких жертвенников и таких же изображений, как везде? Что такое и где этот Бог, вами почитаемый, Которого не знает ни один народ, ни одно государство? Покажите Его!» Бога, Который невидим, не имеет тела, везде находится, на вся­ком месте слышит молитвы и принимает служение, язычники не могли понять и представить себе, по­лагали поэтому, что у христиан нет никакого Бога, что они безбожные люди. То, что христиане покланяют­ся Иисусу Христу и почитают св. Его крест, языч­ники не только считали величайшим безумием, но и ставили им в вину, стоящую наказания. «Вы почи­таете человека, наказанного, как злодея, страшною казнью, и бесславное дерево креста; значит, ваши ал­тари приличны злодеям и разбойникам; вы почитаете то, чего сами заслуживаете».

Самые страшные, нелепые клеветы распускались в народе насчет христиан. Язычники перетолковы­вали все правила и обычаи их в дурную сторону, обвиняли в ужасных преступлениях и злодействах.

Христианскую веру принимали по большей части люди незнатные, простые, бедные. Язычники говори­ли: «христиане набирают в свое нечестивое, презрен­ное общество людей из самой грязи народной. Стало быть, в их обществе гнездо всяких пороков и злодеяний».

Христиане вели жизнь скромную, чуждались языче­ского общества, избегали всяких увеселений и не по­сещали общественных зрелищ, не присутствовали при праздниках и пиршествах языческих; стало быть, они ненавидят род человеческий, – толковали про христиан язычники.

Христиане сходились для службы Божией по ночам, тайно от язычников, заботливо наблюдали, чтобы в эти собрания их не проник из любопытства кто-нибудь посторонний, не пересказывали язычникам про св. таинства свои и Богослужение, чтобы не предавать своей святыни на посмешище врагам. Язычники говорили: «для чего христиане всячески стараются скрывать и таить от других то, что они почитают? Ведь похвальные дела обыкновенно совершаются открыто, а скрываются только дела преступные. Почему они не осмеливаются открыто говорить и свободно делать свои собрания? Видно потому, что все то, что они почи­тают и так старательно скрывают, постыдно и стоит наказания». Зная по слуху о том, что христиане при Богослужении причащаются Тела и Крови Господа Иисуса Христа, язычники перетолковали это христианское таин­ство так, будто христиане зарезывают в своих со­браниях младенца, посыпавши его мукою, с жад­ностью пьют его кровь, и разделяют между собой его мясо. После св. причащения у христиан был обычай устраивать общий, самый простой, обед в знак дружбы и любви их друг к другу; такой обед на­зывали вечерею или трапезою любви. Языческая молва говорила, будто христиане за этими обедами пируют, упиваются, а после все без разбора предаются по­зорному беспутству.

Христиане отказывались признавать царей за богов, давать клятвы их именем, приносить жертвы пред их изображениями; язычники считали это за непокор­ство и неуважение перед царскою властью. Христиане уклонялись от таких должностей, которые требовали дела, противного христианской вере; избегали обращаться в суды языческие, и в спорных делах ме­жду собой прибегали к суду своих пастырей духов­ных (архиереев); язычники выводили из этого, что христиане не признают властей, считают себя чужи­ми для государства, что они противники установлен­ного порядка. Притом же слыша, что христиане ве­руют в будущее царство Христово, ожидают его и молятся о том, чтобы оно наступило (да приидет царствие Твое), язычники стали подозревать, будто хри­стиане хотят составить из себя какое-то особое цар­ство на земле и замышляют против римского государства что-то недоброе. Такое подозрение казалось им основательным еще и потому, что все христиане жили между собой по-братски и готовы были всегда помочь друг другу. «Эти люди, как будто по особенным тайным знакам, узнают друг друга, не будучи даже знакомы между собой; они любят друг друга, везде между ними завязывается какая-то дружба, они без разбора зовут друг друга братьями и се­страми». Не понимая, отчего между христианами такая дружба, язычники находили ее очень странною и счи­тали ее за какой-то опасный заговор.

Такую ненависть к христианам еще больше уси­ливали в народе жрецы или служители языческих богов. Они, конечно, теряли свои выгоды, когда с умножением христиан стали пустеть языческие храмы, уменьшаться жертвы в честь богов и прекращаться празднества.

Кроме того, что о христианской вере язычники ве­зде имели такие понятия, она уже при самом появлении своем считалась верою, недозволенною во всем рим­ском государстве, вот почему. У римлян существо­вал закон, которым запрещалось принимать какую бы то ни было новую веру, и дозволялись только веры старинные, какие до тех пор были у какого-нибудь народа. Кто вводил новую веру или принимал ее, того по закону следовало подвергать смертной казни, если он из низкого звания, или отправлять в ссылку, если он принадлежал к высшему сословию. Под такое запрещение подходила и христианская вера, как вера новая, появившаяся после этого закона. Стало быть, христиане, даже помимо тех обвинений, какие взводила на них молва языческая, считались вино­ватыми в неповиновении законам. Даже справедли­вые и добрые начальники, какие, конечно, бывали и между язычниками, полагали, что следует казнить за одно непозволительное упрямство тех христиан, которые не хотят отречься от своей веры и остаются твердыми в ней, не смотря на убеждения и угрозы.

Теперь посмотрим, какие гонения были на христиан­скую веру от язычников, с каким терпением хри­стиане переносили их, и что вышло из этого для веры христианской.

Первым гонителем христианской веры был римский император Нерон. В беседе о трудах святого Апо­стола Петра мы уже упоминали, как этот бесчело­вечный и полупомешанный правитель захотел поте­шиться зрелищем пожара, велел зажечь город Рим и потом обвинил в поджигательстве христиан. При­казано было их разыскивать. Схваченных и признав­шихся в своей вере христиан зашивали в шкуры звериные и травили собаками, распинали на крестах; иных обливали смолой и, поставивши в царских са­дах, зажигали вместо факелов; при таком ужасном освещении устроено было народное гулянье, на котором присутствовал и сам Нерон. При всеобщей нена­висти язычников к христианам, гонение на них при этом царе распространилось по всей обширной империи римской и продолжалось до смерти его; это было спустя около 30 лет после вознесения Господня на небо.

Начатая Нероном борьба язычников с христиа­нами велась почти в продолжение 300 лет. Прави­тели римские, один за другим, издавали против хри­стианской веры строгие указы; жрецы, или служители языческих храмов, возбуждали везде против хри­стиан язычников; народ языческий по всем местам требовал у своих начальников истребления христи­ан, как безбожников. Правда, при некоторых пра­вителях, которые были более кротки, человеколюбивы и справедливы, гонение на короткое время затихало, хотя вера христианская продолжала считаться запрещенною законами; но потом снова поднималось с большею силою, и чем больше становилось христиан, тем жесточе становились преследования их. Сперва христиан не разыскивали нарочно, а судили только уличенных и признавшихся в своей вере; впослед­ствии же вышел указ делать розыски всех хри­стиан. Прежде прямо осуждали на смерть тех христиан, которые не хотели отречься от своей ве­ры и принести жертвы перед идолами; а потом было постановлено, чтобы городские начальники всеми мера­ми старались заставить приведенного на суд христиа­нина отказаться от своей веры, стали употреблять для этого разные пытки над ними. Христианин, преж­де чем осуждался на смерть, должен был вытерпеть страшные муки.

Особенно ужасно было последнее гонение (при Диоклитиане) перед воцарением св. Константина равно­апостольного. Язычники тогда думали истребить хри­стианскую веру вконец. Чтобы не укрылся какой-нибудь христианин, приказано было, чтобы в каждом городе и селении все жители, поголовно от мала до ве­лика, и мужчины, и женщины, и дети, являлись в храм языческий принести жертву перед идолами. Здесь заседали судьи, и по составленным нарочно спискам вызывали всех поочередно к жертвеннику. Чтобы и тут как-нибудь не упустить христианина, веле­но и в судах заставлять каждого, кто приходил, прине­сти жертву идолу, нарочно поставленному, прежде чем бу­дет приступлено к рассмотрению его дела. Не было ни­какой возможности избегнуть этого розыска, нельзя было утаиться ни одному христианину, – открывали всякого. Кто отказывался принести жертвы идолам, того всеми мерами принуждали к этому.

Невозможно описать тех истязаний, которым под­вергали христиан, чтобы заставить их отречься от веры. Придумывались пытки одна бесчеловечнее другой. Ненависть к христианам заглушала в язычниках всякое человеческое чувство, потемняла в них разум. Твердых в своей вере христиан, прежде чем осудить на смерть, измучивали в такой степени, что образа чело­веческого на них не оставалось. «Если б у меня были сотни уст и железная грудь, то и тогда я не мог бы изобразить все роды мучений, которые терпели Хри­стиане», – говорит один из тогдашних христиан. Вот какие мучения перечисляют другие христиане, са­ми видевшие и описавшие их. Христиан секли бича­ми по всему телу, так что мясо вырывалось кусками, и кости обнажались. Открывшиеся раны терли уксу­сом, смешавши его с солью. Терзали все тело ост­рыми черепками истолченными, или железными когтя­ми, скоблили железными гребнями. Привязывали к колесу, под которым приделана была доска с ост­рыми гвоздями и, вертя, раздирали ими тело страдальца. Вбивали в пальцы под ногти большие иглы; надева­ли на ноги железные сапоги, в подошвы которых вбиты были гвозди, и заставляли ходить в них. Раз­бивали коленки; отрубали носы, уши, руки; сдирали кожу с некоторых частей тела, или, привязавши к столбу, резали ножами бока и живот. Морили голодом и жаждою; заставляли пить расплавленный сви­нец. Привязывали за одну ногу и подымали ногами вверх, так что страдальцы висели на воздухе вниз головою, претерпевая и посрамление, и невыносимые растягивания членов. Клали на доску и растягивали ноги, так что суставы разрывались. Жарили медлен­ным огнем на железных решетках, или зажжен­ными фитилями палили члены тела; погружали в ки­пящую смолу. Для каждой части тела изобретены были особые мучения. Эти пытки следовали одна за другою, чередовались. В глазах отцов и матерей мучили и терзали детей их. Один вид таких мучений делался мучительнее самих пыток. Зверство до того дохо­дило, что мучители старались как можно больше прод­лить жизнь страдальца; когда видели, что он истомляется в муках, отводили его в тюрьму и даже лечили, чтобы потом снова подвергнуть его новым истязаниям. Осудить христианина, твердого в своей вере, прямо на смерть, без пыток, было делом осо­бой милости, какой удостаивались немногие, или же так поступали разве только тогда, когда сами судьи изнемогали от усталости.

Казни смертные были самые разнообразные, мучи­тельные, позорные. Самая милостивая, конечно, была та, когда отрубали голову. По большей части бросали христиан в зверинцы и выпускали на них кровожад­ных зверей, которых раздражали раскаленным же­лезом. Других распинали на крестах, даже вниз головою, и подкладывали под повешенными неболь­шой огонь, чтобы мучить жаром. Иных сожигали живыми на кострах, или обливали растопленным свин­цом. Иных топили в воде, или в зимнюю пору ста­вили в озеро в холодную воду, пока они там не окоченеют. Других привязывали к ногам неукро­тимой лошади, или к рогам свирепого быка, или к сучьям двух дерев, наклонивши их друг к дру­гу так, чтобы они, выпрямившись, разорвали тело по частям. После казни бросали без погребения тела замученных, а иногда сожигали в пепел, развеивали, чтобы не оставить христианам ни одной части тела св. мучеников. Иных закапывали в землю живыми; дру­гих сожигали медленным огнем на железных скамейках или в раскаленном медном быке. Тысячи родов смертей изобретено было для христиан, каких не вы­думывали для отъявленных злодеев; к христианину были беспощаднее, чем к разбойнику.

Однажды в некоем городе царь, гонитель христи­ан, присутствовал при потешных играх. В конце их вывели на средину игрища одного убийцу-язычника и одного христианина, чтобы выпустить на них зверей. Царь, желая показать свое милосердие, простил убийцу, обещал отпустить и христианина, если он отречется от веры. Христианин не согласился и, обратившись к народу, объявил, что он осужден на смерть не за преступление какое, а за одну веру свою. Выпущен­ный против него медведь не коснулся его, и христиа­нин на другой день был утоплен в море.

При таких жестоких гонениях на христиан, счи­талось преступлением даже то, если кто-нибудь ка­ким бы то ни было образом высказывал жалость к ним и сострадание. Однажды взят был слуга и воспитанник одного христианина, и после страшных мук принял смерть за веру. Воин, видевший его страдания и смерть, пошел известить об этом воспитателя его, тоже осужденного на смерть за Христа. Тот поблагодарил Господа и поцеловал воина. До­несли об этом начальнику-язычнику, который прика­зал казнить воина за это. Служитель этого же на­чальника, по имени Феодул, был распят на кресте за то, что, встретившись с христианами, коих вели на казнь, просил их помолиться о нем и поцеловал их¹. Хватали и предавали смерти тех, кто хвалил страдальцев, брал тела их для погребения и тому подобное. Конечно, такие люди были тоже не из язычников, а из христиан же.

Тяжко было положение христиан! Страшное время они переживали! Многие из них думали, что насту­пили последние времена, и ожидали конца мира.

В эти тяжелые времена принять христианскую ве­ру – значило заранее обречь себя на всякие страдания и смерть. Поэтому принимали ее и оставались в ней только такие люди, которые предались ей всею душою, готовы были положить за Христа жизнь свою. Христиан при­творных, либо таких людей, которым больше дорога была жизнь своя и выгоды житейские, чем вера, разу­меется, не было в христианском обществе или в Церкви Божией. Если же подобные христиане как-ни­будь и приставали к нему тогда, когда на короткое время становилось затишье гонений, то при новом го­нении сейчас же обнаруживались и отделялись от прочих. При молотьбе хлеба на гумне, под ударами молотильщиков солома и мякина отделяются от зерен.

Как тверда была вера истинных христиан, как велика была любовь их ко Христу, какое изумитель­ное терпение было в них,– мы изобразим это лучше всего в примерах.

Вызываться на страдание самовольно, напрашивать­ся самим на смерть, христианское учение считает не­ позволительным, – это было бы гордое самохвальство; его стали бы осуждать сами неверные. Помня слово Хри­стово: «когда вас гонят в одном городе, бегите в другой», – христиане старались скрываться от опа­сности и спасать жизнь свою, пока это можно было сделать, не изменяя вере своей. Но когда это стано­вилось невозможным, они с радостью шли на муки и смерть за веру свою; удостоиться смерти за Христа считали величайшим счастьем. Пример в этом св. усердии подавали пастыри христиан; на них, как на учителей христианской веры, прежде всего, и вымещали язычники свою злобу против христиан.

Один из правителей языческих (Траян) при­был однажды в Антиохию – знаменитый тогда город в Азии. Там было много христиан. Язычники жало­вались на них царю, как на врагов своих. Как на главного учителя христианского, указывали на св. Игнатия, прозванного христианами богоносцем, он был учеником св. Апостола Иоанна Богослова и архиереем антиохийских христиан. Траян потребовал его к себе. «Ты ли тот злой дух, который противишься моей воле, и других учишь не покоряться нашим повелениям»? – спросил у него царь. «Никто еще не на­зывал Богоносца злым духом», – отвечал Игнатий, – «злые духи бегут от рабов Божьих». «Что это та­кое за имя, Богоносец»? – спросил царь. Игнатий от­ветил: «Богоносец называется тот, кто Христа но­сит в сердце своем». «А ты думаешь, мы не имеем в душе своей богов»? – сказал царь. «Ты в заблу­ждении почитаешь ложных богов. Один есть Бог – Творец неба и земли, и Сын Его, Христос», – отве­тил св. Игнатий. «Не о том ли ты говоришь, кото­рый был распят на кресте при Пилате»? – спросил царь. «Да, о том. Он смертию своею избавил меня от грехов и дал нам силу устоять против власти бесовской». «И этого-то Христа ты носишь в серд­це своем»? – спросил царь. «Да», – сказал Игнатий. Царь осудил его на смертную казнь и велел скован­ного отвести в столицу свою, в Рим, чтобы там отдать его зверям при потешных народных играх. Воины повели его и жестоко обращались с ним на дороге. Христиане встречали святого старца во всех городах, мимо которых приходилось ему идти, и глубоко печалились о нем. Игнатий опасался, как бы они, из любви к нему, не попытались как-нибудь спасти его от смерти. Он умолял их не мешать ему умереть за Христа. «Для меня – счастие перейти из этой жизни к Господу; умоляю вас, не мешайте мне своею любовию, оставьте меня сделаться пищею зверей. Я пшеница Божия, пусть зубы зверей измелют меня, чтобы мне сделаться хлебом Божь­им. Одного только желаю – прийти ко Христу. Не ме­шайте мне жить (по смерти), не желайте мне смерти (то есть оставаться живым на земле). О, если бы мне поскорее встретиться с приготовленными для меня зверями! Я приласкаю их, чтобы они немедленно по­жрали меня и не боялись меня. Если же они не захо­тят, я принужу их». Так он говорил и писал ко всем христианам.

Св. Игнатий прибыл в Рим. На дороге к ме­сту казни он молился, призывая Христа. «Что ты все повторяешь это имя?» – спросили его язычники, кото­рые вели его. «Оно у меня в сердце, потому и повторяет его язык мой», – ответил он. Цирк, где осужден был умереть св. Игнатий, было огромное круглое строение в несколько этажей с коридорами, с местами для зрителей; в нем могло поместиться до ста тысяч человек. На постройку его употребле­но было 30,000 пленников. Назывался он Колизеем. В середине его была огромная площадь; здесь-το и происходили те зрелища, коими любил потешаться римский языческий народ, – кулачные побоища, битвы на мечах по одиночке и целыми партиями, травля людей зверями. Звери содержались в особых поме­щениях при Колизее. Развалины его и до сих пор уцелели. Много крови св. мучеников христианских пролито было на этом месте.

В цирке против св. Игнатия выпущены были два льва, которые мигом растерзали его. Христиане собрали остатки его и доставили их в Антиохию.

Вот и еще пример, как спокойно, радостно, без гнева против мучителей, шли христиане на страдания. В азиатском городе Смирне был архиерей, по име­ни Поликарп, ученик св. Апостола Иоанна. Это был один из самых уважаемых пастырей у всех христиан. Во время одного празднества языческого враги христиан подняли крик, требуя Поликарпа отдать на съедение зверям. По просьбе христиан Поликарп тайно удалился из города и скрылся. Посланы были воины отыскать его. В том селении, где скрылся Поликарп, сыщики нашли его. Не желая больше скрываться, хотя и мог бы сделать это, св. Поликарп сказал: «Да будет воля Господня»! – и сам вышел к воинам на встречу. Его спокойствие удивило их. Поликарп велел их накормить, а сам во время их обеда молился Господу, чтобы Он подал ему силу вытерпеть страдания. Его горячая и усердная мо­литва растрогала самих воинов-язычников. Воины повезли Поликарпа в город. За городом встретили его городские начальники. Уважая св. старца, они же­лали спасти его от смерти и, посадив его в свою коляску, уговаривали его присягнуть на суде именем языческого бога, считавшегося покровителем царя. «Что худого сказать: господи, Царь! и принести жер­тву», – говорили они. Св. Поликарп сперва молчал; но когда они настойчиво уговаривали его, ответил: «Не стану делать того, что вы советуете». Начальники, рассердившись, столкнули 90-летняго старца с коля­ски и он, упавши, вывихнул себе ногу, но, не обра­щая никакого внимания на боль, продолжал идти пеш­ком до города. Представили его к судье. Судья стал уговаривать Поликарпа, чтобы он одумался: «По­клянись именем бога-покровителя Царю, скажи: смерть безбожникам! (так язычники называли христиан)». Поликарп строго посмотрел на язычников, бывших при суде, и, погрозив на них пальцем, сказал: «Смерть безбожникам!» Судья продолжал настаивать и говорил: «Хули Христа, и я отпущу тебя». «80 лет служу я Христу и получал от Него одно только добро; стану ли я хулить Царя и Спасителя моего»? – ответил Поликарп. «У меня есть звери», – сказал судья, – «я брошу тебя им, когда ты не образумишься». «Делай, как хочешь, – ответил св. старец, – «а все-таки не променяю хорошего на худое». «Ты презираешь зверей? Так я отдам тебя огню за неповиновение твое», – сказал судья. «Ты грозишь мне огнем временным, потому что не знаешь про вечный огонь, который при­готовлен для нечестивых. Зачем медлишь? Делай, что хочешь», – ответил Поликарп. Судья продолжал уговаривать его. Поликарп сказал: «Напрасно ты стараешься уговорить меня, чтобы я отрекся от веры своей. Решительно говорю, что я христианин. Если хочешь знать, в чем христианское учение, назначь день и послушай». Судья велел объявить на площади, что Поликарп объявил себя христианином, а это было все равно, что смертный приговор. Злобный крик поднялся в народе: «Он отец христиан, учитель нечестия, истребитель богов наших!» Все требовали, чтобы бросить его зверям. Но как время потех звериною травлею кончилось, и начальники не согласны были снова начинать их, то все закричали: «Сжечь Поликарпа живым!» Начальник осудил его на такую казнь. Костер явился тотчас; язычники и евреи с усердием собирали дрова и складывали его. Поли­карпа хотели приковать к столбу на костре. «Оставьте меня так; Кто дает мне силу терпеть страдания, Тот даст мне силу стоять на костре неподвижно и без ва­ших гвоздей», – сказал Поликарп. Желание его ис­полнили, связали только руки его за спиной. Св. ста­рец сам вошел на костер и вслух всех мо­лился: «Благодарю Тебя, Господи, что Ты удостоил меня быть в числе мучеников Твоих; за все хвалю Тебя и прославляю!» Подложен был огонь, и костер вспыхнул, но к удивлению всех пламя не коснулось тела св. угодника Божия и окружало его, как шатер или парус, надутый ветром. Тогда начальник велел приколоть его копьем, и из тела страдальца вытекло столько крови, что костер погас. Язычники упросили начальника, чтобы он велел сжечь мертвое тело Поликарпа; они говорили, что христиане станут покло­няться его телу. Просьба их была исполнена.

Страдания св. муч. Лаврентия показывают нам один из множества примеров того, с какою изу­мительною твердостию, превышающею силы человече­ские, христиане переносили невыносимые муки. Этот св. Лаврентий был старейшим диаконом в г. Риме. На его обязанности было хранить церковное имущество и раздавать бедным пособия из тех денег, которые жертвовали христиане в церковь. Начальник города прослышал, что у христиан в Риме много таких церковных денег, и что ими распоряжается Лаврентий, велел привести его к себе и потребовал, чтобы он выдал ему церковное сокровище. Лаврентий обещал принести его и, собравши всех бедных, которые кормились на счет церковных пожертвова­ний, привел их к начальнику и сказал: «Вот самое дорогое сокровище у христиан!» Начальник пришел в бешенство и велел жестоко мучить его; потом стал требовать у него, чтобы он отрекся от веры и ука­зал ему всех христиан. Лаврентий отказался сделать это. «Не надеешься ли ты на скрытые тобой сокрови­ща?» – спросил начальник, – «они не спасут тебя от смерти, если ты не покоришься». Мученик отвечал: «Действительно, я надеюсь на сокровища небесные, при­готовленные Христом для верных рабов Его». На­чальник велел принести орудия самых страшных пыток и говорил: «Всеми этими орудиями буду му­чить тебя, если ты не исполнишь моего повеления». «Исполняй свои угрозы; что ты называешь муками, то для нас христиан слава и радость». Среди жестоких истязаний Лаврентий славил Господа. «В том ли со­стоит закон христианский, чтобы не бояться мучений и не почитать богов?» – спросил начальник. Лаврентий ответил: «Мой закон научил меня знать и почитать Бога моего, Господа Иисуса Христа; на Него я наде­юсь и мучений не боюсь». – «Всю ночь стану мучить тебя!» – вскричал начальник в злобе. «Эта ночь будет для меня светла», – ответил мученик. Видя, что ничем нельзя заставить его отречься от веры, на­чальник сказал слугам: «Принесите железную ска­мейку, пусть гордый Лаврентий отдохнет на ней в эту ночь». Принесли решетку, положили на нее мученика и стали раскаливать ее медленным огнем. Лаврентий твердо переносил истязания; пролежавши долго на од­ном боку, он обратился к служителям и сказал: «Уже испеклось, пора перевернуть». Во время этих ужасных страданий Лаврентий благодарил Бога и мо­лил о том, чтобы Господь обратил к себе врагов его, и с этою молитвою скончался. Так христиане подражали Спасителю своему, Который молился при ра­спятии о прощении грехов мучителям Его; умирая в тяжких муках, они прощали мучителей своих и молились о спасении их.

Велика была у христиан любовь ко Христу, когда они отдавали за нее свое тело на терзание. Какова же, значит, была эта любовь у тех, кто готов был терпеть с муками телесными еще и душевные тяже­лые страдания! А какие страдания переносили те родители-христиане, которые шли на смерть за Христа, оставляя детей своих сиротами, или те дети, кото­рые любовь свою к вере христианской не хотели про­менять на любовь к родителям, а особенно те ма­тери, которым приходилось расставаться с грудными детьми своими при твердости своей в вере. Но вер­ные христиане помнили слова Христовы: «Кто любит отца или матерь больше Меня, недостоин Меня; и кто любит сына или дочь больше Меня, недостоин Ме­ня». Трогательный пример таких страданий душев­ных вместе с телесными, и твердости, с какою терпели их христиане, представляют страдания св. мученицы Перпетуи.

Она была дочь знатных и богатых родителей; отец ее был язычник, а мать христианка. Прожив­ши очень недолго в замужестве за одним богатым и почетным в городе человеком, Перпетуя овдовела, будучи 22-х лет от роду, и осталась с одним грудным младенцем, которого, несмотря на богат­ство свое, кормила сама. По примеру матери своей, она приняла христианскую веру. Взрослые люди, обращаю­щиеся к вере Христовой, прежде чем примут св. крещение, некоторое время готовятся к этому таин­ству и обучаются вере. Так бывает теперь, так бы­ло и тогда. Наставление их в учении Христовом на­зывается оглашением, а сами учившиеся, пока еще не крещены, – оглашенными. Они могут ходить к службе Божией и стоять при ней у дверей церковных, в притворе (или в трапезе церковной) до тех пор, пока диакон не скажет: оглашеннии изыдите, да никто от оглашенных!

В то время, как Перпетуя была еще оглашенною, то есть, готовилась ко св. крещению, она была схваче­на язычниками, как христианка, и по приказанию на­чальника заключена под стражу. Тогда было великое гонение на христиан. Вместе с нею взяты были брат ее, служанка (Фелицитата) и некоторые другие христиане. Тяжело было положение Перпетуи, женщины знаменитого рода, образованной, богатой, воспитанной в неге; горькая участь ожидала ее, если она оста­нется твердою в своей вере. Ея красота, молодость, нежность возбуждали во всех жалость к ней. Отец ее был убит горем. Он употреблял все усилия тронуть ее и убедить, чтобы она при допросе отка­залась от веры своей или хоть не признавалась, что она христианка. «Отец мой! Видишь ли этот глиняный сосуд?» – сказала ему Перпетуя, – «можно ли дать ему другое название, кроме того, которое имеет он? Так и я, не могу иначе назвать себя, как только тем именем, которое ношу, то есть христианкою».

Находясь под стражею, Перпетуя и другие бывшие с нею еще некрещенные христиане нашли возмож­ность принять св. крещение. «После крещения, научен­ная св. Духом, я просила у Бога только одного», – говорила Перпетуя, – «чтобы Он послал мне терпение перенести ожидающие меня страдания».

Спустя несколько времени, Перпетую вместе с дру­гими христианами посадили в ужасную тюрьму. То, что пришлось выстрадать ей до тех пор, как ее повели на казнь, св. мученица описала сама; мы пове­дем рассказ ее же словами.

«Суровость, сырость и темнота тюрьмы с первого раза поразили меня – я не имела понятия о местах та­кого рода. Ох, как тяжел для меня этот день! Ка­кой страшный жар! Там было душно и тесно; кроме того, нам приходилось каждую минуту видеть и терпеть грубости от солдат, которые нас караулили. Особенно меня мучило то, что моего малютки не было при мне; но спасибо двум добрым диаконам! Они, хоть за деньги, а таки добились того, что нам дали поме­щение попросторнее, где мы могли дышать свободнее».

Замечу при этом, что во время гонений христиане усердно посещали своих собратий, заключенных в тюрьмы. Эта обязанность особенно лежала на диако­нах. Позволение проникнуть в тюрьму им приходи­лось покупать у сторожей за деньги. Они приносили христианам Св. Дары, утешали и подкрепляли стра­дальцев, помогали им, в чем было возможно.

«Всякий хлопотал о себе», – продолжает описывать св. мученица, – «а я заботилась только кормить свое ди­тя; его уже принесли ко мне; оно было еще слишком слабо и не могло долгое время оставаться без материн­ской груди. Все мои заботы были только о нем. Я больше всего просила родителей, чтобы они не остав­ляли после моей смерти дитя мое. Истинно меня силь­но растрогало, когда я увидела, как велика их любовь ко мне. Долго я тосковала; но тоска прошла, когда оставили при мне младенца после усердных просьб моих; я была весьма рада этому, и тюрьма стала для меня приятным жилищем; мне хотелось умереть имен­но тут, а не в другом месте». В темнице Господь открыл Перпетуе, что Он скоро призовет ее к себе. Она пишет: «Однажды брат мой сказал мне: «сестрица! я уверен, что ты имеешь много силы пе­ред Богом; попроси Его, чтобы он дал знать в сновидении или как-нибудь иначе, придется ли тебе пожертвовать жизнью, или ты будешь выпущена». Я каждый день получала от Господа тысячу знаков Его милости ко мне, и потому обратилась к нему с мо­литвою». И вот св. мученице Бог открыл в сно­видении, что ей и брату ее скоро придется умереть в мучениях. С этих пор оба они стали готовиться к смерти и думали только о будущей жизни.

«Чрез несколько дней разнеслась молва, что нас поведут к допросу. Приходит ко мне отец мой. На лице его была тяжелая печаль; смертельная скорбь сокрушала его. Он подходит ко мне и говорит: «Дочь моя! Сжалься над сединами отца твоего, если я стою, чтобы ты назвала меня своим отцом. Вспомни, с какою заботою я воспитывал тебя! Я любил те­бя больше, чем твоих братьев. Ужели ж ты до­пустишь, чтоб я терпел из-за тебя позор в це­лом городе? Тронься взорами братьев твоих, по­смотри на свою родную мать, на родных, на это ди­тя свое, которое не будет живо без тебя. Убавь немного своей отважности, не позорь нашего рода. Как нам показаться в люди, когда ты умрешь от руки пала­ча? Пожалей свою жизнь, и не губи всех нас!» Го­воря это, он целовал руки мои, называл меня го­спожою своею, стоял на коленах передо мной, обли­ваясь слезами. Признаюсь, больно мне было видеть отца моего; прискорбно было мне подумать, что только он один из всего рода нашего не видит ничего утешительного в моей смерти. Я, сколько могла, ста­ралась утешить его. «Отец мой! – говорила я, – не тоскуй так; пусть будет то, что угодно Богу; мы не властны в себе, но состоим в Его воле». – Со скор­бью и унынием удалился отец мой».

«Однажды, во время обеда, вдруг приказывают нам явиться к допросу. Только что пронеслась по городу весть об этом, в одну минуту все помеще­ние, где происходили допросы, наполнилось народом. Нас заставили взойти на возвышение, где заседал судья. Все, кого допрашивали раньше меня, громко признавались в своей вере в Иисуса Христа. Дошла очередь и до меня. Когда я уже готовилась давать от­вет, явился отец мой с моим дитятею на руках слуги. Он отвел меня в сторону на несколько ша­гов от судейского места и в самых сильных сло­вах умолял меня. «Уже ли ты будешь бесчувственна к этому невинному созданию, получившему жизнь от тебя?», – говорил отец. Тогда и председатель суда на­чал говорить мне заодно с отцем моим: «Уже ль тебе не жалко седых волос отца? ведь ты сделаешь его несчастным! Уже ли ты покинешь этого младенца? Он останется после тебя круглым сиротою. Принеси жертву богам за здоровье правителей». Я ответила: «Ни за что не принесу жертвы». Судья спросил: «Ты христианка?» – «Да!», – ответила я. Между тем отец мой все еще не терял надежды уговорить меня и сто­ял тут. Когда судья приказал его вывести, привратник ударил его палкою. Я ахнула, увидевши, что из-за меня отец мой потерпел такую грубость и унижение; мне очень жаль было его несчастной ста­рости».

«В то же время судья постановил решение: нас приговорили бросить зверям. Выслушавши это, мы вышли из суда и с радостию возвратились в тюрьму. Как только я вошла в нее, сейчас же послала од­ного диакона попросить моего малютку у отца моего, но отец не хотел мне дать его. Впрочем, я успокоилась: дитя, по милости Божией, могло теперь обходиться без молока матери».

«Немного времени спустя, нас перевели в другую тюрьму. Против нас назначали выпустить зверей при публичных представлениях, которые должны были устроиться в день рождения царского наследника. По­этому всех нас заковали в цепи до этого дня».

«После нескольких дней тюремный начальник, видя великие милости Божии к нам, сделал нам великое одолжение, – позволил беспрепятственно при­ходить к нам братьям нашим (христианам); они посещали нас, чтоб и нас утешить, и самим по­лучить от нас утешение. Незадолго до нашей казни я увидала, – входит к нам отец мой в такой тя­желой тоске, какой и описать нельзя. Он рвал на себе волосы, бросался на землю и лежал на ней нич­ком; из груди его вырывались стоны. Он проклинал тот день, в который родился, жаловался на то, что дожил до этого времени, называл свою старость не­счастною, словом сказать, говорил с такою горестью, так трогательно, что во всех бывших при этом, возбудил жалость к себе, всех довел до слез. Смотря на его жалкое положение, я убивалась от скор­би». И после всех таких страшных пыток душев­ных святая Перпетуя, слабая, нежная, молодая жен­щина, осталась тверда к Христовой вере.

За день до мученической смерти святой Перпетуи Господь утешил ее чудным сновидением: Он пока­зал ей, что она твердо перенесет страдания и полу­чит на небе великую награду.

Вместе с Перпетуей в темнице была и служанка ее Фелицитата, осужденная за веру христианскую на смерть. Здесь Бог дал ей дитя. Когда она мучилась и страдала от болезни своей, один тюремный сто­рож сказал ей: «Если ты страдаешь так теперь, что же будет, когда бросят тебя диким зверям?» – «Теперь я терплю свои страдания, а тогда поможет мне страдать и Тот, за Кого я буду мучиться», – отве­тила Фелицитата. Муж ее также был приговорен к смерти, как христианин, а дитя ее взяла одна христианка на воспитание.

Накануне дня, в который назначена была казнь христианам, множество народа собралось в тюрьму, где была Перпетуя, чтобы из любопытства посмотреть на приговоренных к смерти. У христиан в это время происходил последний братский ужин. Обра­щаясь к язычникам, страдальцы говорили ненавист­никам своим о суде Божием и о наказаниях, какие ожидают нечестивых людей на том свете, выговаривали им за неуместное любопытство, ради которого язычники пришли в тюрьму. «Уже ли завтрашнего дня мало будет для вас, чтобы на нас насмотреться? Сегодня вы, как будто жалеете о нашей судьбе, а завтра будете хвалить наших убийц (рукоплескать им). Всмотритесь хорошенько в наши лица, чтобы узнать нас в день страшного суда». Так говорили христиане любопытным язычникам и своими речами о суде Божием наводили на них такой страх, что иные из них уходили, а другие остались за тем, чтобы послушать от святых мучеников учение Хри­стово, и многие уверовали во Христа.

Наступил день казни. Христиан всех повели из тюрьмы на то место, где происходили публичные зрелища, чтобы там, для потехи языческого народа, выпустить против них зверей. Святые мученики шли на смерть с радостью, как на праздник, как на торжество свое. Перпетуя пела хвалебные святые песни. В цирке христиане громогласно говорили зрителям о суде Господнем. Озлобленный этим, народ язы­ческий потребовал, чтобы их сперва провели сквозь строй. Осужденных на смерть жестоко избили. Затем началась травля их дикими зверями. На Перпетую выпущен был бешеный бык. Он подхватил муче­ницу Христову рогами своими и перебросил ее че­рез себя. Очнувшись от удара, Перпетуя проворно оправила платье и волосы свои, встала с помощью служанки своей Фелицитаты и очень удивилась, когда увидела платье свое изорванным и на теле раны. Она не помнила, что происходило с нею. Так сила Гос­подня подкрепляла святую страдалицу. Обратившись к своему брату, осужденному вместе с нею на смерть, и к другим бывшим с нею христианам, она уте­шала их и говорила: «Будьте тверды в вере, любите друг друга и не бойтесь мучений». Брат Перпетуи в ее глазах пострадал и умер. Выпущенный на него лютый зверь нанес ему зубами такие раны, что кровь полилась из него ручьями. Зрители говорили: «Вот человек этот другой раз окрестился, (то есть в своей крови)».

Некоторые из христиан, подобно мученице Перпетуе, оставались живы после травли их зверями и получили только раны от них. Тогда языческий на­род потребовал, чтобы их всех убили мечами тут же на зрелище. Язычники любили потешаться, смотря на смерть страдальцев. Мученики простились и по-братски поцеловались друг с другом, вышли на середину круга и спокойно, без жалоб, не испустив ни единого стона, приняли смерть. Перпетуя попала в руки непривычного и неловкого палача; он, по своей неумелости, только наносил ей тяжелые раны и му­чил ее. Тогда святая мученица сама направила руки палача и показала ему на шее своей то место, куда ему следовало воткнуть меч, чтобы убить ее. Память святой мученицы Перпетуи и других мучеников, по­страдавших с нею, бывает 1-го февраля.