Речь пред панихидой в сороковой день по кончине профессора В.Ф. Певницкого

Сорок дней исполнилось со времени кончины нашего приснопамятного учителя. Образ его всегда стоит и будет стоять пред нашими духовными очами. Так он привлекателен, чарующ, исполнен духовного благоухания!... Память о нем неизгладима; слава его постоянна; наследие, оставленное им, неизменно. Высокая личность нашего приснопамятного учителя изображена уже многими его учениками во всей ее духовной красоте и мне хотелось бы только сказать, что в его личности вырисовываются идеальные черты профессорства, или профессорского звания.

Не будет преувеличением сказать, что истинное профессорство есть свое рода подвижничество. Это – постоянный труд, непрерывное напряжение мысли. Тут, как сказал один из наших покойных философов, строишь и вновь всматриваешься и перестраиваешь, чтобы здание было возможно более гармоничное и дельное... Тут имеют приложение слова Апостола, что, забывая заднее, нужно стремиться вперед (Флп.3:13), ибо идеал научный, как и идеал христианской жизни, бесконечен. Тут нельзя думать о материальности и приходится не один раз сказать: «умею жить в скудости, умею жить и в изобилии; научился всему и во всем» (Флп.4:12). И этот высокий труд приснопамятный наш наставник нес полстолетия, ничем посторонним никогда не отвлекаясь. Он беззаветно служил Академии и богословской науке. Это был истинный жрец науки, пред которым благоговеешь; богословская наука являлась для него настоящим святилищем. Профессорство внутренне слилось с его личностью и без него он был не мыслим, ибо в нем находил высочайшее духовное удовлетворение. И как неизменно верен был он своему долгу! Сам он говорил, что меньше по болезни опустил учебных часов, чем сколько лет служил в Академии. В последнее время, он иногда и недомогал, но, не смотря на это, неизменно делал свое профессорское дело.

На это свое делание покойный Василий Федорович никогда не смотрел, как на нечто отрешенное от прежней академической работы: он воспитался в известной школе, и продолжая ее и развивая, оставил нам свою гемолитическую школу. Редко кому посылает Господь дар духовного строительства, запечатленного столь ясными, определенными, выпуклыми чертами, – так что и ученики строят по тому же плану, по тем же приемам, пользуются тем же материалом, – не сеном и тростием, а камением честным (1Кор.3:12). Покойный Василий Федорович имеет великое утешение в своих учениках, для которых он является подлинным духовным отцом. Он может радостно воскликнуть: се аз и дети, яже даси ми Бог. Этих своих духовных чад, он беззаветно любил, всячески о них заботился, содействовал их духовному возрастанию. Для него вообще Академия была единое тело, а потому «страдает ли один член, страдают с ним все; славится ли один член, с ним радуются все члены» (1Кор.12:26). На все академическое он смотрел и его оценивал с точки академической органичности, и сообразно этому, относился к нему положительно.

Молитвенно воспоминая своего незабвенного учителя, преклоняешься пред высоким даром, посланным ему Богом, постоянного учено-литературного труда. Он был великий художник слова; его знает вся образованная Россия; он всегда жив в своих писаниях и духовно нас питает. Уже слышатся в печати голоса, что издание ко дню Академии его знаменитых слов было бы лучшим благодарным воспоминанием об учителе. Достойно внимания, с какой последовательностью и систематичностью работал почивший. Начавши с проповеди Иоанна Крестителя, он довел историю проповеди до последних годов. Поместивши несколько статей по пастырству, он затем в обширном своем труде нарисовал нам цельный живой образ пастырского служения. То же он сделал и в области теории церковного красноречия. Во всем видна мощная духовная сила, работающая неустанно. Его слова часто представляют высокие нравственные трактаты, написанные с необыкновенным мастерством. Учено-литературная его производительность шла не один раз в полном соответствии его жизни. Склонялась эта многотрудная жизнь к закату, стал ясно видеть наш незабвенный старец невечерний день царствия Христова и он дает нам назидательнейшие христианские размышления о вечности, о бессмертии, о будущей загробной жизни. Блажен ты, почивший дорогой учитель! Ты не переставал предаваться литературному труду до конца своей жизни, – совершенно ослабившей старческой рукой продолжал все-таки держать перо, ибо писание составляло потребность твоего духа. За несколько недель до своей кончины, ты передал нам продолжение своих «Воспоминаний», исполненных такого высокого академического идеализма и как жаль, что эти столь поучительные для нас «Воспоминания» остались незаконченными. Ты спешил всячески привести их к концу и хотя просили тебя отдохнуть, ты говорил: «я не утомляю себя, пишу каждый день понемножку.

«Святой человек – Василий Федорович, – так говорили некоторые знающие светлость и чистоту жизни нашего учителя, его неизменную правду, его снисхождение к немощам других, его терпение в страданиях, прощения причиненных ему обид. Такая жизнь имела для себя глубочайшую основу в вере Христовой. Покойный Василий Федорович был вернейшим сыном Матери Церкви, неизменным хранителем ее уставов. Что значит – говорил он – наш разум по сравнению с разумением Церкви, просвещаемым Духом Божиим? Все сомнения и колебания испытующего человеческого ума должны умолкнуть пред словами: «так учит Церковь». Незабвенный наш наставник служит живым опровержением того ложного, иногда высказываемого взгляда, что учёность, если не соединяется с прямым неверием, то во всяком случае, тут имеет место вера во многом видоизмененная. Он был послушнейшим сыном Церкви. Каждому из нас известно то место в храме Божием, где он неизменно молился. Каждый из нас наперед знал, что в известные дни, особенно во дни академических церковных торжеств в Киево-Братской обители разделит с нами духовную радость и приснопамятный Василий Федорович, и он неизменно, почти до последних дней своей жизни здесь присутствовал, не смотря на ослабевшие свои силы.

Профессор, всю свою жизнь отдавший Академии, профессор, создавший целую школу учеников и последователей и так обогативший нашу отечественную богословскую науку, профессор – муж церковнейший, муж веры и благочестия, – эти и другие яркие черты личности почившего наставника делают его духовный образ привлекательнейшим и <…> в истории Академии.

Он учил нас при жизни, учить и по смерти. Да почиет он от своих трудов! Блажен он, ибо может сказать: подвигом добрым подвизахся, течение скончах, веру соблюдох (2Тим.4:7). Да воздаст ему Господь, праведный Судия, венец правды (2Тим.4:8)!

Прот. Д. Богдашевский