Неизданные проповеди местоблюстителя патриаршего престола рязанского митрополита Стефана (Яворского)

Из проповедей местоблюстителя Патриаршего престола, митрополита Стефана, до сего времени известны только его слова и беседы, напечатанные в числе 35 в 1804 году¹, и еще «казанье» на брак неженского полковника, пана Обедовского, писанное Стефаном в 1698 году, в бытность его игуменом Святоникольского пустынного киевского монастыря, и произнесенное в Святотроицкой Батуринской церкви в присутствии Мазепы². Между тем, несомненно, известно, что митрополитом Стефаном проповедей было написано несравненно больше. Еще в первые годы святительства Стефанова св. Димитрий Ростовский писал к нему: «сожаления достойно, аще труды преосвященства вашего залежатся: хотя бы половину изряднейших выбрав на целогодичные праздники и воскресные дни издал преосвященство ваше». В исторических памятниках указываются случаи, по которым Стефан произносил проповеди, каковых однако же нет в собрании его поучений³. В жизнеописании Стефана, помещенном при издании его проповедей, сказано, что Стефан, кроме печатаемых поучений, написал многие речи, слова похвальные и панегирики⁴. Мы имели случай приобрести рукопись, содержащую в себе двенадцать обширных торжественных слов этого «высоким учением знаменитого и ревностью по благочестию преславного» пастыря. Одиннадцать из них написаны в первые одиннадцать лет местоблюстительства Стефанова, в период преимущественной его деятельности, – в то время, когда существовали особенно добрые и приязненные отношения между государем и митрополитом Стефаном. Все они состоят в тесной связи с тогдашними государственными событиями. Восемь из них говорены были во время войны со шведами и по поводу этой войны; одно написано в похвалу «всепресветлейшего монарха Петра первого»; одно по случаю измены гетмана Мазепы, одно по случаю войны с Турцией. К ним присовокуплено упомянутое выше «казанье» 1698 года. Десять из них произнесены были в Москве, а одно в С.-Петербурге, и почти все в присутствии государя.

В них Стефан является восторженным панегиристом Петра: прославляет его победы и подвиги, восхваляет его распоряжения, порицает недовольных ими, громит и проклинает его врагов. Он не находит достаточно слов для прославления Петра и его побед. «Высокого надобе ума, высоких словес на похвалу высокопарного птенца» (Петра), говорил он в 1702 году, по случаю победы над шведами. «Но что зде словеса пользуют, идеже клич, вопль и шум марсовый, военный, скудоумного и косноязычного глагольника заглушает. Не риторских зде гласов, но многошумных пушек, литавров, труб и всея марсовыя музыки требе есть на торжественную радость. Мало пользует тамо остроречие, и ум остр, идеже острое железо триумфует». Г. Самарин в своем рассуждении говорит о Яворском: «он занимал верховную кафедру в те годы, в которые совершались в государстве важные события; на все, что делалось в России, ему должно было отзываться от имени церкви; между тем много ли в его проповедях таких слов, в которых бы виден был современник, которые бы принадлежали тому времени и отражали его в себе? Понятно, что Стефан, воспитанный в понятиях XVII столетия, принадлежал к той партии, которая, по словам самого Петра, не во авантаже обреталась, не мог искренно сочувствовать преобразованию; военная слава исчезала для него пред судьбой церкви; обогащение России перенятыми у иностранцев ремеслами и искусствами не вознаграждало в его глазах пагубного влияния протестантских понятий. Но в таком случае, почему не вырвалось из его груди слова, звучащего негодованием? По крайней мере, хотя бы выразилась искренняя душевная скорбь. Ничего подобного, за исключением весьма немногих мест, мы не находим в его проповедях»⁵. Мы увидим, как несправедлив такой взгляд на Стефана и на его отношение к явлениям современной ему жизни. Нет! Он не безучастно и не холодно смотрел на совершавшиеся пред его глазами события; он нередко отзывался на то, что делалось в России. Доказательством служат эти торжественные проповеди. В этом отношении особенно замечательно его «похвальное слово Петру» или три сени. В нем Стефан всенародно доказывал, нужду и пользу построения Петербурга, нужду и пользу заведения флота, преимущество морской торговли пред караванной. Построение новой столицы, проведение вышневолоцкого канала, требовавшие от народа великих расходов и тяжких трудов, и другие распоряжения Петра возбуждали в народе ропот. Стефан успокаивал недовольных, обещая за эти единовременные потери многочисленные выгоды в будущем. Некоторые уклонялись от военной службы, под тем предлогом, будто война есть дело не нравственное, что виновник ее есть сатана, что она противна христианскому закону. Стефан всенародно доказывал множеством библейских примеров и свидетельств, что праведная и правильная война законна, что чин воинский достоин великой похвалы, почести и превосходительства. Мы видим в Стефане современника Петрова, который хорошо понимал намерения преобразователя и многому сочувствовал. В его проповедях слышим, что думали, что говорили о вводимом новом порядке вещей Стефан и другие его современники.

Подобно известным уже проповедям Стефана, и эти проповеди преизобилуют библейскими уподоблениями и сближениями часто остроумными и неожиданными, но и не всегда естественными. Несмотря на это, в свое время их ценили высоко. Сам проповедник, кажется, отдавал этим торжественным словам преимущество пред другими своими поучениями⁶. Венценосный слушатель Стефана был доволен его «казаньями», называя их «изрядными», и награждал за них проповедника. «От самого великого государя, Петра Алексеевича, – говорит Стефан, – многажды восприях за победительные проповеди, различным временем, овогда 1000 златниц, овогда же меньши, тоже рещи и о прочих членах царского дома,.. от них же многия многажды щедроты за литургисание и проповеди слова Божия бываху ми»⁷. И в настоящее время они не лишены значения, именно же исторического. Вот их любопытный заглавия!

1) Слово приветствующее около Пскова и в Ливонии, по поражении (поражениях?) под Нарвою полученных, и похвальное знамения царского гербового. 1702 года.

2) Колесница торжественная.

3) Колесница четыреколесная. Полное заглавие сих двух слов можно видеть в печатном издании.

4) Жатва торжественная, мечными серпами российских победоносцев, на марсовых ливонских полях, в самое жатвенное время, то есть в месяце иулии и августе, в году 1704, егда преславнии городы Нарва и Дерпт крепкого российского воинства рукою пленены быша, собрана и на триумфальную колесницу от Езекиилева пророчества составленную возложена в Москве в начале лета 1705.

5) Знамение благо, крест пресвятый, проповедническим художеством означенное чрез преосвященного Стефана, митрополита рязанского и муромского, в стретение креста Господня пред градом Москвою, егда животворящий крест Господень от пленения свейского возвращашеся в Москву. Лета 1705 иулия 13 дня.

6) Торжественной колесницы путь сугубый – наследие и взыскание, пред всем сенатом российским, словом проповедническим показанный. Лета Господня 1706 генваря 1 дня.

7) Три сени от Петра святого созданные, проповедническим художеством в похвалу всепресветлейшего монарха Петра первого, самодержца всероссийского, показанные всенародне в Петербурге 1708 года. Месяца маиа.

8) Трость ветром колеблема, то есть, нестаток, непостоянство и жалостная измена гетмана Мазепы. 1708 г. ноября 12.

9) Рука Христова, Петру российскому простираемая, похвальным словом всенародне явленная. 1709 г. иулиа 24.

10) Камень идола Навходоносорова сокрушивший, то есть Петр первый, царь всероссийский, шведского короля со всевоинством, под Полтавою, лета Господня 1709, месяца иулиа в 27 день, преславно победивший.

11) Моисей российский к свобождению людей христианских от работы египетския, турецкия, Богом избранный, си есть, всепресветлейший монарх всероссийский Петр первый, по разрушении турками мира, на тех же турков праведную войну воздвизающий, проповедию всенародне в церкви соборной успенской в Москве 1711 г. февраля 25 дня явленный.

12) Виноград Христов⁸.

Два из сих слов напечатаны в полном собрании проповедей Стефана. Это его «колесница торжественная» и «колесница четыреколесная» или слова на новый 1703 и 1704 г. «Казанье» на брань Обедовского известно по описанию его в Москвитянине 1842 г. № 3 и у г. Пекарского. Остальные же девять оставались неизвестны. Мы познакомим с ними наших читателей, предпослав каждому из них нужные замечания.

1

Начиная с 1700 года, Россия вела тяжелую и изнурительную войну со шведами, которая длилась двадцать лет. Первые военные действия русских против шведов были неудачны: войска наши потерпели сильное поражение под Нарвой. Но вскоре успех оружия стал склоняться на сторону русских. Зимой 1700 года главнокомандующий русскими войсками Борис Петрович Шереметев набегами нерегулярных войск произвел великие в Ливонии разорения и многих неприятелей побил и в полон побрал⁹. Сын Шереметева, Михаил, в 1701 году совершенно разбил неприятельский отряд близ Пскова¹⁰. В самый первый день нового 1702 года Шереметев-отец близ Дерпта (при деревне Ерестфере) одержал совершенную победу над главным семитысячным корпусом шведских войск. На месте битвы пало шведов более 3000. Место сражения и вся дорога до самого Дерпта были устланы трупами противных; весь обоз, артиллерия и припасы достались победителю. С места сражения Шереметев отправил с донесением о всем происшедшем к Государю в Москву сына своего¹¹. Это известие несказанно обрадовало Петра¹². «Благодарение Богу! – сказал он, – мы уже до того дожили, что шведов побеждать можем». И того же числа, что было 10 января, принес Господу Богу в успенском храме благодарное молебствие с пушечной и ружейной пальбой¹³. При сем рязанский митрополит Стефан, пишет Голиков, говорил весьма приличную торжеству сему проповедь¹⁴. Эта проповедь, очевидно есть «слово, приветствующее около Пскова и в Ливонии, по поражении под Нарвою полученных: и похвальное знамения царского гербового. 1702 года».

В основание проповеди взяты слова Псалмопевца: сотвори со мною знамение во благо, да видят ненавидящии мя, и постыдятся, яко Ты, Господи, помогл ми и утешил мя еси (Пс.85:17), а предметом ее служит объяснение российского государственного герба – двуглавого орла, украшенного тремя венцами.

Начав с той мысли, что «обычно есть от знамения вещь некую познавати», и указав на значение Ноевой голубицы, сучец масличный во устех носящей, бывшей знамением умаляющегося всемирного потопа, указав также на руно Гедеоново, на жезл Ааронов и проч., проповедник останавливается на одном апокалипсическом видении. «Знамение велие явися: жена облечена в солнце, и луна под ногама ея, и на главе ея венец от звезд двоюнадесяте, и даны быша жене той два крила орла великаго» (Откр.12:1–14). Облеченная в солнце жена, по мнению проповедника, есть церковь наша православная восточная. Луна под ногами ее означает гордость нечестивых мусульман, которые луной печатаются, а два крыла орла великого – знамение православных монархов российских – знамение российского государственного герба. «Твои-то крыле, высокопарный орле, церковь Божественную, аки не сотрымые вражиим стрелянием щиты, защищают и от всякого зла невредиму сохраняют: на твоих-то крылах, аки на херувимских носилах, высоко возносится церковь православно-российская, яко ниже стрелам сынов беззакония, сынов Ефремлих напрязающих и спеющих луки, высоту ея достигнути мощно».

Какое же значение имеет это знамение? и а) что знаменуют три венцы над орлом царским пресветло сияющие, и для чего их именно три, а не больше? б) Для чего той орел двоеглавый и для чего весь очерненный (черный)? в) Что значит в знамении царском изображение вооруженного воина, на коне седящего, копием змия поражающего? г) Что означает орел своими распростертыми крылами? Вот вопросы, уместные, конечно, больше в Геральдике, но решаемые Стефаном в проповеди, написанной «в честь церкви, царским орлом невредно соблюдаемой, и на возбуждение в слушателях должного благодарствия Богу, давшему победу».

а) Что знаменуют три венцы над орлом царским пресветло сияющие?

Вместе с византийским гербом (двуглавым орлом), по падении Константинополя, перешла к нам и корона, его венчавшая, и в первое время после принятия этого символа она подверглась небольшим лишь изменениям. На каждой из глав орла видим по короне на печати Иоанна III. Три короны являются в первый раз на печати начала XVII столетия, правления Лжедимитрия. Две маленькие короны покоятся на главах орла, но корона средняя, большая, есть королевская и прямо соответствует тому титулу imperator, который принял и употреблял мнимый сын Иоанна. При царе Алексее Михайловиче постоянно употреблялись три короны, доныне венчающие русского двуглавого орла. Короны эти, по выражению одного официального того времени памятника, знаменуют три великие: казанское, астраханское и сибирское славные царства, покоряющиеся богохранимой и высочайшей его царского величества, милостивейшего нашего государя, державе и повелению. Петр I, приняв титул императора, великокняжеские, царские короны заменил тремя коронами императорскими, которые остаются в русском государственном гербе до настоящего времени¹⁵. Послушаем, как Стефан объяснял значение этих корон.

«Ведаем о том от писаний Божественных, яко венец есть знамение победы и дается за труды марсовые, за подвиги, за победы. Извещает о том Павел святый, который о себе глаголет: подвигом добрым подвизахся, течение соверших, веру соблюдох, прочее отложимися венец (2Тим.4:7–8). И о Христе, Спасителе нашем, глаголет: видим Иисуса за приятие смерти славою и честию венчанна (Евр.2:9). Познавайте же, торжествующие слышателие, отсюду, что знаменуют тричисленныи венцы, над орлом царским сияющие. Знамения то суть победы и торжества, толь многократне над неприятелями восприятого».

Но для чего три венцы? для чего не больше? «Ведаем о том, яко многие царства православным монархом российским служат, работают и в подданстве пребывают. От всякого царства должен бы быти венец, в знамении царском сияющий: для чего ж только три венца видим? Домышляюся я, и сию быти разумею тайну, яко тричисленный венец Троицу святую изобразует. Подвизалися и ныне подвизаются православнии монархи россейсти, о! с коликими подвиги крове своея, и жития своего не щадяще за троическую православную веру, и сего ради от Троицы святой тричисленный венец, достойное подвигов марсовых возмездие, восприяша... Дарий, монарх персидский, побежден от Александра великого, тешился тем, яко не от иного кого, токмо от так преславного победителя и всего света торжественника Александра великого, был побежден. О! коль великую имеют утеху различная царства православным монархом российским работные. Великую имеют утеху царство казанское, сибирское, астраханское, касимовское, иверское и проч., которые не от кого иного суть побеждени, не от мусульманских, ни от татарских, ни от иных зловерием помраченных повелителей, но от православных монархов российских, веры святыя, троическия, апостольския восточныя великих ревнителей и расширителей и хранителей. Велика их утеха и похвала, яко сицевым работают монархом, которым вся вселенная кланяется, ужасается и трепещет. Велика их утеха и похвала, яко сицевым монархом поддани суть, которые благоверию и благочестию последующе Царствия Небесного могут быти причастницы. При коронации или венчании кесарей римских обычно есть оным давати троякий венец: железный, серебряный, златый. Железный дается венец кесарем римским в Медиолане, сребряный в Аквисгране, златый в Риме. То там даются троякия венцы кесарем добровольно, кроме всякия нужды: а здесь троякий венец видим, о с коликою нуждою, о с коликим подвигом, и кровопролитием стяжанный! о с коликими победами приобретенный! Не иное здесь венцов царских украшение, только что капля поту, то алмаз дражайший, что капля крове, то яхонт многоценный. Троякий и здесь венец видим, железный, серебряный, златый. Один венец железный, над орлом царским сияющий, есть знамение не преодоленного и непоборимого мужества, которому прилично есть железом прославлятися. Серебряный венец есть знамение неповрежденного никоим же пороком благочестия, которое уподобляется сребру чисту. Золотой венец есть знамение удивительного великодушия, которое злату есть подобно. Якоже бо злато в горниле не умаляется, не истлевает, но паче светлейшее бывает; в руках преклоняемо не ломится, млатом ударяемое не брянчит: тако и великодушие во всяких обстояниях невредимо, неистлеваемо пребывает».

б) Для чего орел двоеглавый, для чего очерненный?

Со времени Иоанна III двуглавый черный орел, государственный герб восточной римской империи, стал символом власти государя и обладателя всей Руси. Вопрос о времени, с которого герб Рима стали изображать в виде двуглавого орла, не решен еще окончательно. Некоторые приписывают введение этого изображения в римском гербе эпохе образования двух империй: восточной и западной. Та и другая имела право на орла с одной головой, а так как они были соединены под одним скипетром, то оба орла составили одно тело, а память о их первоначальной раздельности сохранилась в двух главах, в противоположные стороны обращенных. Последним признаком могла выражаться, впрочем, и другая еще идея: око государя было обращено на восток и на запад, а распоряжения обеими странами исходили из одного источника¹⁶. Как рассуждает об этом Стефан?

«Толкуйте вы сие по своему си разуму: аз же глаголю: яко тайна сия велия есть. Двоеглавый орел государством московским владеет, дабы нас, научил, яко государству российскому две главе только имети подобает: едину на небе, а другую на земли. На небе глава Христос, якоже глаголет Апостол, на земли глава государь. Кроме сих двоих глав, кто иныя главы ищет, свою погубит. Сию убо тайну изобразует орел двоеглавый».

«А хощете ведать, для чего той орел черный»? Черность, по учению философов, как в людях, так и в животных, происходит от причин внутренних и внешних. Внешние причины: солнце, огонь, дым, ветры. «Черность от внутрь уду рассуждают философы и научают: буде кто белые власы иметь, в том человеке много есть мокроты; буде кто русые власы иметь, в том человеке много есть желчи. Буде кто черные иметь власы, в том много есть огня и теплоты и горячести естественной: обычно бо есть огню окуряти и очерневати, и для того ж люди старые имеют белые власы, а не черные, бо уже у них огнь и теплота естественная умаляются». Это объяснение проповедник, прилагает и к тривенечному орлу российских монархов, и в частности к тривенечному, в высоте своей неудобопостижимому, царского гнезда птенцу, то есть, к Петру, слушавшему проповедника. «Что уже имам глаголати? Когда вижду тривенечного орла православных монархов российских всего очерненна, что есть вина сего очернения, тривенечный наш в высоте своей неудобопостижимый царского гнезда птенче? Рекох уже, яко сугуба есть вина очернения, или от внутрь уду, или от вне уду. Обоя сия вина есть твоего очернения. От внутрь уду вижду тя очернена, орле тривенечный. Ибо огнь в себе содержиши никогда же угасающий; а огнь троякий: первый огнь любве Божия, которого благочестием тако возлюбил еси, яко вся вражия ополчения ни во что же вменяеши любве ради Божия. Другий огнь в себе содержиши, огнь любве ближнего и верных своих подданных, которых тако возлюбил еси, яко и кровь свою излияти и душу свою положити за них готов еси, подобствуя Христу, глаголющему: больше сея любве никто же имать, аще кто душу свою положит за други своя (Ин.15:13). Третий в тебе огнь вижду марсовый, военный, которым в бранях тако разгораешися, яко ниже кровными потоками огненных марсовых пламеней в тебе мощно угасити. От сего тричисленного огня, внутрь уду в тебе сущего, очернел еси, высокопарный орле, православных монархов российских птенче».

«Что ж еще возглаголю о черности твоей, юже имаши на себе от вне уду? Умолкну я здесь, но самые восклицают страшно гремящие пушки военные, громогласные бомбы, молниеобразные стреляния, которых курением и дымом на брани очернел еси, паче же реку, украсился еси, птенче наш тривенечный». И упомянув о победах древних князей московских над злочестивым Батыем и прегордым Мамаем, о победах царей – Ивана Васильевича, Алексея Михайловича, Феодора Алексеевича, проповедник останавливается на победах Петра. «Сие токмо мало нечто воспомяну, что уже за сего преславного, предком своим равного, счастливе нами господствующего и царствующего непреодоленного монарха видесте очи наши спасение. Но и здесь ужасаюся глаголати, дабы не погрешил противу кротости того, который славы от человек не приемлет, паче же горния славы ищет. Но аще мы умолчим, камение возопиет, а наипаче камение разоренное, азовское, кизикерменское, таванское и прочее. А где суть оные ныне азовские вавилоны, оные кизикерменские и таванские капернаумы, которыми гордость мусульманская, аки непреодоленными своего царствия вратами, защищашеся? Я умолчу, но камение разоренное возопиет апокалипсическими гласы: паде, паде, Вавилон град велик, зане от вина беззакония напоя вся языки (Откр.14:8). Я умолчу, но камение разоренное вопиет евангельскими гласы: и ты Капернаум вознесыйся гордынею, до ада низведешися (Мф.11:23). В толиких, в толь многих преславных и победоносных бранях, в толиких дымах и курениях военных, како не имел еси очернети, тривенечный православных монархов российских птенче? Но сие твое очернение велие есть православной державы украшение. И якоже оная невеста Христова хвалится черностию: черна есмь, но красна (Песн.1:4); тако и ты рещи можеши, черн есмь, но красен».

в) Что означает в знамении царском вооруженный воин, на кони седящий, копием змия поражающий?

Известно, что этот всадник, поражающий копьем дракона, есть изображение герба Москвы, присоединенного к всероссийскому гербу. Он помещается в сердце русского орла, как средоточие, из которого выросло государство. Но Стефану нужно было сказать что-нибудь о главном виновнике столь дорогой для русских победы над шведами, Борисе Петровиче Шереметеве, и он говорит, что всадник, поражающий дракона, означает Шереметева, который поразил шведского змия. Сначала он делает не совсем уместное и приличное применение к одному апокалипсическому видению, в котором изображаются четыре конные воина. Приведя это видение, проповедник говорит: «не хощу тех четырех конников апокалипсических краткости ради толковати, только сему удивляюся: Апокалипсис российская подобное ж изъявляет видение. Зрите на царскую печать. И егда отверзеся печать, и видех, и се конь черн, весь дымом военным окурен и очернен, и седяй на нем имя ему: марс российский, имеяше в руце своей копие, и дана бысть ему область наступати на змию и на скорпию и на всю силу вражию. О преславное изъявление»! И затем Стефан спрашивает: «хощете ж ведати, что знаменует сей вооруженный кавалер, на кони змия побеждающей? Сей-то есть преславный кавалер, который сим временем, силою Божиею и Богородичною, а счастливым владением благочестивейшего нашего монарха, седмиглавного, то есть седмитысящного шведского змия, на кровавом поли трупом положив, торжественный возглас псаломский воззывает: благословен Бог, научаяй руце мои на ополчение, и персты моя на брань (Пс.143:1). Осенил еси над главою моею в день брани (Пс.139:8), препоясал мя еси силою на брань (Пс.17:40). Сей-то есть преславный кавалер, который седмию (дарами) Духа Святого укреплен, седмь тысящь преднейшого и начальнейшого воинства шведского преславно поразив, победную песнь с нами Богу воссылая, псаломски восклицает: десница Твоя, Господи, прославися в крепости, десная Твоя рука, Господи, сокруши враги, и множеством силы Твоея стерл еси супостаты (Исх.15:6–7). Препоясал еси мя силою на брань, спял еси вся восстающии на мя под мя (Пс.17:40). Сей-то есть преславный кавалер, который копием своим, аки жезлом Моисейским, шведского фараона, в черном кровей их мори потопив, моисейски взывает: поим Господеви, славно бо прославися: коня и всадника вверже в море. Помощник и Покровитель бысть мне во спасение (Исх.15:21). Сей-то есть преславный кавалер, который копие, в крови неприятелной погруженное, аки жезл Ааронов, в лавры триумфальные, в финики победоносные процветает, на увенчание торжествующего монарха и всего преславного воинства. О преславного воина! О непреодоленного кавалера, в знамении царском сияющего, толь много венцов победных, коль много трупов побежденных носящего»!

Затем, обращаясь к России, торжествующей победу над врагами, и воспоминая первые неудачные действия русских против шведов, проповедник говорит: «слышиши ли сие, торжествующая православная победоносцев мати, Россие? Усумнелася еси, темже и смутилася еси мимошедшим временем, когда на тя Господь Бог, любящий и наказующий, отеческим призрел был наказанием: его же любит, наказует (Евр.12:6). Но зри ныне благопременительства Божия; слыши, что глаголет: посещу жезлом беззакония их, и ранами неправды их, милости же Моея не разорю от них (Пс.88:33–34). Радуйся и торжествуй ныне, видящи счастливую измену десницы Вышнего; восклицай с псаломником: обратил еси плачь мой в радость мне, расторгл еси вретище мое, и препоясал мя еси веселием (Пс.29:12). Радуйся и веселися и торжествуй, взывающи с Исаиею богогласным: могущии покаряйтеся, яко с нами Бог: иже аще совет совещаете, разорит Господь, яко с нами Бог. И слово, еже аще возглаголете, не пребудет в вас, яко с нами Бог. Страха же вашего не имамы убоятися, ниже смутитися, яко с нами Бог» (Ис.8:9,10,12).

«Се уже имате, слышателие, знамение, настоящую вещь, настоящее торжество изъявляющее: воина вооруженного, в знамении царском блистающего, змия же седмоглавного, то есть врага седмотысящного копием своим преславно поражающего, которую торжественную победу я скудоумием и косноязычием своим и не умею и не смею, но сам российский марс, сама воинская слава, не языком риторским, но мечем изощренным, не тростию скорописною, но копием змия поражающим, не чернилом, но кровию, не на тленных и скоро исчезающих хартиях, но на вечной и никогда же забвенной от рода в род памяти, и книгах животных записует, рисует, величает, прославляет».

г) Что изобразует орел распростертыми своими крылами?

Известно, что положение крыльев орла в государственном гербе в разное время изменялось. С царствования Алексея Михайловича до настоящего времени орел остается именно с распростертыми крыльями. В одном современном Стефану стихотворении так объясняется это положение орла:

Криле простер, объемлет всего мира конца,

Север, юг, от востока аж до запада солнца

Простертыми крылами добре покрывает,

Скипетр заступления в покров простирает¹⁷.

Как объясняет это Стефан? «Воззрите на птицы небесныя, – говорит он, – воззрите на тривенечного орла царского, смотрите и рассуждайте, что распростертыми своими изобразует крылами? Не что ино изобразует, токмо кресте Христов, миру непобедимую победу». Указав на некоторые примеры победительной силы креста Христова, проповедник говорит: «когда убо видим тривенечного орла царского, крестообразно крыле распростершего, – знамение то есть предвозвестительное будущих вещей, – яко в сем знамении крестном будем и мы, Богу помогающу и слово утверждающу, побеждати врагов наших, а наипаче тех, которые не кланяются животворящему кресту Господню, на нем же кровь Свою дражайшую Христос излия во спасение наше».

«Сам той крест Господень, мира непобедимая победа, будет отмстителем своего бесчестия, которое поносит (терпит) от врагов своих и наших. Знамение и то есть предвозвестительное, когда коварством вражиим отъятый крест Господень, дивными судьбами Божиими, паки к нам возвратися. И якоже голубица Ноева из ковчега излетевши и не обретши себе в водах потопных упокоения, паки возвратися в ковчег к Ноеви, потоп возвещающи: тако и крест Господень, из ковчега православно-российского на малое время удаленный, паки к нам возвратился, возвещая потоп кровавый неприятелем Своим и нашим».

В заключение проповеди Стефан призывает всю Россию торжествовать радостную победу над врагом. «Торжествуй убо ныне, радуйся и веселися, преславная непобедимых воинов мати, Россие... Велия и многия имеяше победы кивот ветхозаконный, который распростертыя херувимов крыле осеняху: имаши и ты, Россие, и будеши имети победу, когда тя распростертыя тривенечного орла крыле соблюдают, сохраняют, защищают. Вся же будут помощию Орла небесного, крыле Свои на кресте, в твое защищение, распростершего, который яко орел покры гнездо свое, и на птенцы свои возжеле (Втор.32:11). Сия вся будут за ходатайством и теплым предстательством пречистыя Богоматере, и российских защитников: Петра, Алексия, Ионы, Филиппа, Сергия, Никона, Антония, Феодосия, и прочих чудотворцев российских, крестообразно руце свои на умоление владыки распростирающих».

«Ты же, торжествующая Россие, распростертыя криле Орла небесного, и орла царского зрящи, восклицай велегласно с псаломником: в крове крыл Твоих покрыеши мя от лица нечестивых (Пс.16:8–9), в крове крыл Твоих возрадуюся (Пс.62:8): на сень крылу Твоею надеюся, дóндеже прейдет беззаконие (Пс.56:2). Покры мя в крове своем, в день зла моего: покры мя в тайне крова своего, на камени Петре вознесе мя» (Пс.26:5).

«Торжествуйте, вси любящии Сиона, и приветствующе преславной победы великодержавнейшему и непреодоленному царю нашему, сию псаломскую орацию глаголите: Господи, силою Твоею возвеселится царь, и о спасении Твоем возрадуется зело, желание сердца его дал еси ему, и хотения устну его неси лишил его, яко предварил еси его благословением благостынным. Положил еси на главе его венец победоносный, живота просил есть у Тебе, и дал еси ему долготу дний в век века. Велия слава его во спасении Твоем, славу и велелепие возложиши нань, яко даси ему благословение в век века, возвеселиши его радостию с лицем Твоим, яко царь уповает на Господа, и милостию Вышняго не подвижится (Пс.20:2–8). Аминь».

(Из Приб. к Творениям Св. Отцев в русск. перев. за 1863 г. кн. 2).