Б. МОИСЕЙ И ВЕТXIЙ ЗАКОН
Выделенный из *языч. народов *народ ВЗ был подчинен Богом иному домостроительству – домостроительству положительного закона, Самим Богом открытого, т. е. Моисеевой Торе.
1. Закон этот заключается исключительно в Пятикнижии Моисеевом. Свящ. история, излагающая замысел Божий от начала до смерти Моисея, неоднократно прерывается законодательными текстами. Обрамлением им служат повествование о сотворении мира (Быт 2, 2 сл.), союз–завет, заключенный с Ноем (9, 1–9) и с Авраамом (17, 9–14), Исход (Исх 12, 1–28; 43–51), Синайский завет и пребывание в пустыне (Исх 20, 1–17; 20, 22–23, 32; 25–31; 34. 10–28; 35–40; весь Лев; Числ 1, 1–10, 28; 15; 17–19; 26–30; 35; Втор почти целиком).
2. Такое обилие законодательных установлений содержит всевозможные материалы, т. к. Тора упорядочивает жизнь народа Божия во всех ее проявлениях. Предписания нравственного порядка, особенно четко выступающие в Десяти Заповедях (Исх 20, 2–17; Втор 5, 6–21), напоминают об основных требованиях ч-ской совести с такой точностью и уверенностью, каких далеко не всегда достигали философы языч. древности. Юридические предписания, рассеянные в нескольких сводах, определяют функционирование гражданских установлений (семейных, социальных, экономических, судебных). Наконец, постановления, относящиеся к богослужению, уточняют, каким оно должно быть у Израиля в том, что касается обрядов, священнослужителей и условий для совершения культа (правила о чистоте). Ничего не оставлено без внимания; и поскольку народ Божий представлен определенной нацией, на структуру к-рой он опирается, то и мирские установления этой нации относятся к положительному религиозному *праву.
3. Τα же многообразность видна в словесном изложении законов. Нек–рые статьи, имеющие казуистическую форму (напр., Исх 21, 18…), принадлежат к типу, очень распространенному в законодательных сводах древнего Востока: они порождены судебными решениями. Другие (напр., Исх 21, 17) напоминают проклятия, произносимые при обряде возобновления Завета и подтверждаемые народом (Втор 27, 15…). Заповеди в категорической форме (напр., 10 заповедей) представляют собой прямые повеления, к-рыми Бог сообщает Свою волю народу Своему.
Наконец, некоторые предписания, с соответствующим обоснованием, приближаются к поучениям Мудрых (напр., Исх 22, 25 сл.). В целом, ведущий тон принадлежит заповедям. Т. обр. Тора Израиля четко отличается от других сводов законов, представляющих собою главным образом сборники судебных решений; она же представляется прежде всего как учение, преподанное в форме повелений именем Самого Бога.
4. Ввиду этого многообразия, 3-ну в ВЗ даются различные наименования: *учение (Тора), Свидетельство, правило, заповедь, решение (или суд), Слово, *воля, путь Божий (ср Пс 18, 8–11; 118 во многих местах)… Из этого видно, насколько он выходит за пределы ч-ских законодательств.
1. Закон тесно связан с *Заветом. – Когда через Союз–Завет Бог делает Израиля Своим особым народом, к этому избранию Он добавляет *обетования, осуществлению к-рых подчинена его дальнейшая история (Исх 23, 22–33; Лев 26, 3–13; Втор 28, 1–14). Но Он ставит и определенные условия: Израиль должен будет повиноваться Его голосу и соблюдать Его заповеди, – иначе на него обрушатся Божии *проклятия (Исх 23, 21; Лев 26, 14–45; Втор 28, 15–68). Вот почему в обряд возобновления Завета входит обязательство соблюдать Божий Закон (Исх 19, 7 сл.; 24, 7; ср Ис Нав 24, 21–24; 4Цар 23, 3). Этот 3. составляет, следовательно, важнейший элемент в религиозном домостроительстве, подготавливающем Израиля к пришествию спасения. Даже его требования, какими бы строгими они ни казались, являются милостью, ибо их назначение – так воспитать Израиля, чтобы он стал по преимуществу (Втор 4, 5–8) сопричастным *воле Божией. Они представляют собой суровую школу, благодаря к-рой «народ жестоковыйный» обучается святости, ожидаемой от него Богом. Это касается прежде всего нравственных повелений, Десяти заповедей, составляющих основу Торы; но это верно и в отношении гражданских и богослужебных предписаний, передающих идеал конкретно в рамках израильских учреждений.
2. Этой связью З. с Заветом объясняется тот факт, что у Израиля нет иного Закона, кроме Моисеева. Ибо *Моисей – посредник Завета, на к-ром зиждется домостроительство ВЗ; тем самым он также посредник, через к-рого Бог сообщает Своему народу вытекающие отсюда требования (Пс 102, 7). В текстах этот важнейший факт выражается двояким образом. Ни один ч-ский законодатель, даже в эпоху Давида и Соломона, не пытается заменить или дополнить своим авторитетом авторитет Того, Кем народ создан (даже Иез 40–48, при всем Моисеевом характере своего вдохновения, не включается в Тору). С другой стороны, все законодательные тексты вложены в уста Моисею в рамках повествования о пребывании у Синая.
3. Это не значит, что Тора не развивалась с течением времени. Анализ текста позволяет вполне обоснованно различить в ней несколько литературных целых, отличающихся друг от друга по тону и по характеру. Это показывает, что наследие Моисея передавалось по разным каналам, соответствующим различным источникам Пятикнижия. Несколько раз оно подвергалось переработке, приспосабливалось к требованиям времени, дополнялось в некоторых подробностях. Так, Десять Заповедей (Исх 20, 1–17) и Свод Завета (Исх 20, 22–23, 33) повторяются в расширенном виде во Второзаконии (Втор 5, 2–21; 12–28), где *любовь к Ягве показана как первая заповедь, к к-рой сводятся все остальные (6, 4–9). В так называемом «своде святости» (Лев 17–26) можно видеть попытку другого синтеза – в нем красной нитью проходит мысль о подражании Богу *Святому (19, 2). В реформах, последовательно проводимых царями (3Цар 15, 12 слл; 4Цар 18, 3–6; 22, 1–23, 25), всегда принимается за основу Моисеева Тора, развиваемая и углубляемая. Заключительное дело Ездры, связанное, вероятно, с окончательным установлением текста Пятикнижия, только подтверждает торжественно ценность и авторитетность этого сохраненного преданием 3. (ср Езд 7, 1–26; Неем 8), основы и главная направленность к-рого были установлены Моисеем.
В истории ВЗ 3. присутствует везде: народ все время встречается с его требованиями; у священных писателей он все время является как бы фоном их мышления.
1. *Священники, в силу своего служения, – хранители и знатоки Торы (Ос 5, 1; Иер 18, 18; Иез 7, 26): они обязаны передавать народу решения и повеления Ягве (Втор 33, 10). Это учение, преподаваемое в святилище (Втор 31, 10 сл.), прежде всего относится к вопросам культа (Лев 10, 10 сл.; Иез 22, 26; Агг 2, 11 слл; Зах 7, 3); но оно распространяется и на все, что касается правил жизни; в качестве толкователей свящ. наследия священники призваны передавать религиозную науку, знание путей Ягве (Ос 4, 6; Иер 5, 4 сл.). Итак, они составляют законодательные компиляции; развитие Торы совершилось под сенью их авторитета.
2. *Пророки, мужи *Слова, движимые *Духом Божиим, признают авторитет той же Торы, иногда обвиняя даже священников в пренебрежении ею (ср Ос 4, 6; Иез 22, 26). Осия знает ее многочисленные предписания (Ос 8, 12), и грехи, к-рые он обличает, являются прежде всего нарушениями Десяти Заповедей (4, 1 сл.). Иеремия проповедует послушание «словами Завета» (Иер 11, 1–12), чтобы поддержать реформу, проводимую согласно Второзаконию (4Цар 22). Иезекииль перечисляет грехи, список к-рых, по–видимому, заимствован из Свода святости (Иез 22, 1–16, 26). Итак, высокая нравственность, к-рую так почитают в пророках, есть только углубленное выполнение Моисеевой Торы.
3. Неудивительно, что историки Израиля проявляют то же умонастроение. Синайский завет составляет в глазах компиляторов древних преданий настоящую исходную точку существования народа. Что касается историков, связанных со Второзаконием (Втор, Суд, Цар), то они углубляются в смысл прошедших событий в свете критериев Втор. Священнический историк Пятикнижия поступает так же, следуя законодательной традиции своей священнической среды. Наконец, авторы Паралипоменон, переделывая по–своему историю израильской теократии, руководствуются идеалом, в то время уже окончательно зафиксированным в Пятикнижии. Так или иначе, люди прошлых времен порицаются или восхваляются в зависимости от их отношения к Торе. История, понимаемая т. обр., становится живой *проповедью, побуждающей народ Божий к верности Ему.
4. У Мудрых учение той же Торы используется в новых формах: в форме изречений (в Притчах и у Сына Сирахова) или в форме назидательной биографии (в кн. Товита). Более того, Сын Сирахов заявляет прямо, что подлинная *Премудрость – не что иное, как Закон (Сир 24, 23…): она поставила шатер свой в Израиле тогда, когда Закон был дан Моисеем (24, 8…). И в иудействе, ставшем наконец верным после испытания плена, псалмопевцы воспевают величие Божия Закона (Пс 18, 8…), как высшего дара, какого Бог не дал ни одному другому народу (Пс 147, 8 сл.). Возвещая свою любовь к Закону (Пс 118), они этим выражают и любовь к своему Богу, ярко иллюстрируя сущность иудейского благочестия в ту эпоху.
5. После Ездры израильская община окончательно поставила Тору в средоточие своей жизни. Эта приверженность проявляется с особой силой при попытке Антиоха Епифана изменить священные *времена и Закон (Дан 7, 25; 1 Макк 1, 41–51). Тогда любовь к Торе создает мучеников (1 Макк 1, 57–63; 2, 29–38; 2 Макк 6, 18–28; 7, 2…). Конечно, наряду с ними существуют и изменники, поддающиеся эллинизации; но восстание Маккавеев, возбужденное «ревностью о Законе» (1 Макк 2, 27), восстанавливает наконец соответствующий Преданию порядок, больше не оспаривающийся в дальнейшем.
Истолкование Торы, в к-рой все видели единственное божественное правило жизни, было единственной проблемой, разделявшей тогда учителей на секты. Саддукеи придерживались только писаной Торы, считая священников ее единственными подлинными истолкователями; фарисеи признавали равно авторитетной устную Тору, т. е. *предание предков, а Кумранская секта (вероятно ессейская) придавала особое значение почитанию Законодателя (т. е. Моисея), толковавшегося ими согласно особым критериям.
Эта привязанность к Закону составляет величие иудейства. Однако в ней таятся некоторые опасности. Первая – ставить на один уровень все предписания, религиозные и нравственные, гражданские и богослужебные, не располагая их в правильном порядке вокруг того, что всегда должно быть их средоточием (Втор 6, 4…). Превращаемый в мелочное крючкотворство и предоставленный хитросплетениям казуистов культ 3. возлагает на людей слишком тяжелое бремя (Мф 23, 4; Деян 15, 10). Другая опасность, еще более глубокая, – в обосновании *праведности ч‑ка пред Богом не в Божией *благодати, а в *послушании заповедям и в совершении добрых дел, как если бы ч-к мог *оправдать себя сам. Решение этих проблем принадлежит НЗ.
По утверждению самого ВЗ, в последние времена, при НЗ, и сам 3. подвергнется глубокому преобразованию. Тора, к-рой Бог Израилев научит все народы на Своей святой *горе (Ис 2, 3), правило, к-рое Отрок Ягве принесет на землю (Ис 42, 1, 4), превзойдут по своей религиозной ценности то, что дано было Моисеем. Хотя в пророчествах нет прямых указаний на точное содержание 3. – только Иезекииль попытался дать его набросок, в самом традиционалистическом духе (Иез 40–48), но из него ясно видно, что отношение между людьми и 3. изменится. 3. будет уже не только внешним по отношению к ч-ку, написанным на каменных скрижалях: он будет написан в глубине *сердец, так, чтобы у всех было знание Ягве (Иер 31, 33), недостававшее ВЗ-ному народу (Ос 4, 1). Ибо сердца тоже изменятся, и люди, под внутренним воздействием *Духа Божия, будут наконец соблюдать Божии законы и повеления (Иез 36, 26 сл.). Таков будет новый 3., к-рый Христос принесет миру.