УМ

О брате! Да вникнем глубже и да узрим козни всеобщего нашего врага диавола, каковы они, во всяком месте им употребляемые! А особливо когда человек не будет по возможности стараться иметь попечение о внимании своему сердцу и «блюдении ума», которые приобучают чувства ограничивать свои деяния и не погублять времени, данного на покаяние! А без сего «делания» хотя телом и удаляемся в безмолвные места, но умом нашим бродим по всему свету. На что скажу вам следующий случай. Был у нас и гостил калужский рыжий послушник Филипп, по мнению некоторых, стоит в церкви углубленный и бывает как бы во исступлении. И точно так, только в противной части; потом приходит к нам в келью витийство высыпать… Мы, заметив вред, не стали после и в келью пущать, да и запрещали нашим с ним разговоры продолжать… Однажды я, многогрешный, выхожу из церкви от вечернего пения, и он по своей надменности при многих начал мне изъявлять свои деяния. Я вопросил его:

– Брате Филиппе! Скажи, пожалуй, когда ты в церкви стоишь, где ум свой нудишь ставить?

Он отвечал:

– Я ум свой в небо вперяю и оттоль по всему свету развеваю!

– Ох! как ты высоко и далеко летаешь! – сказали мы, – а нас Господь да сохранит от такового внимания (прп. Лев, 30).

* * *

Ум очень удобен к ослеплению чувственностью и всегда желает идти путем пространным, ведущим в погибель, и многие идут им (Мф. 7, 13) – сказал Господь (прп. Макарий, 20).

* * *

Ум, когда упражняется в чтении Священного Писания и молитве и тому подобное, очищается от страстей и просветляется, когда же он погружен только в земное, то он одебелевает и становится как бы неспособным к пониманию духовного… Поэтому необходимо упражняться в духовном и побеждать все страсти, пока они еще неглубоко укоренились в нас. Страсти легко побеждать в помыслах, но когда они перейдут в слова и дела и укоренятся, то очень трудно, почти невозможно (прп. Варсонофий, 20).

* * *

Ум… есть сила самодвижная, но от нас зависит, что дать ей. Подобно тому, как жернов вертится и от человека зависит, что под него подсыпать: пшеницы, ржи или какой-либо травы, или семя. И мука выйдет или хорошая, или ядовитая, и сообразно тому, что положено. Так вот и ум, он все переработает, но нужно давать ему только хорошее (прп. Варсонофий, 20).

* * *

Ложный путь, если мы будем стараться постигнуть все одним умом, будем обращать внимание на разные сомнения да вопросы, стараясь сразу уяснить себе их, – враг закидает тогда, совсем забьет…

Чем более живет монах в монастыре, тем больше узнает, тем большему научается. Это происходит постепенно. Конечно, Бог может сразу обогатить нищего. Бывали случаи, что сразу просвещался ум свыше. Возьмите в пример земного царя. Ведь он может, встретив нищего, дать ему несколько тысяч или даже десятков тысяч рублей, и нищий стал богат, хотя до сих пор самый большой капитал его был сорок копеек. Так же и Господь может просветить разум человека. Одно дело – ум, другое – рассуждение. Рассуждение есть дар Божий, как и все вообще у нас есть дар Божий. Но рассуждение выше других даров и приобретается не сразу. Человек может быть очень умным, но совершенно не рассудительным, может удовлетворять самым низменным скотским потребностям, иметь любовниц и даже совершенно не признавать Бога. Есть люди плотские, которые только и живут для чрева, для блуда. Есть люди душевные, эти повыше плотских. И, наконец, есть люди духовные. Разница между душевными людьми и духовными громадная. Ибо, как говорит апостол: Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием (1Кор. 2, 14), он может познать всякую человеческую мудрость, всякую философию одним словом, но духовного рассуждения не имеет (прп. Варсонофий, 32).

* * *

Ум, когда упражняется в чтении Священного Писания и молитве и тому подобном, очищается от страстей и просветляется. Когда же он погружен только в земное, то он одебелевает и становится как бы неспособным к пониманию духовного.

Я знал двух братьев, один тогда был врачом, а другой – профессором в Духовной Академии (ныне митрополит Антоний Петербургский). Два брата избрали себе разные дороги и после многих лет разлуки сошлись вместе и начали беседу. Конечно, беседа коснулась и духовной стороны. Все, что говорил врач, было понятно профессору Академии, а что говорил профессор, не мог понять врач, не то, чтобы не хотел, нет – не мог, как ни старался, и попросил брата начать разговор о чем-нибудь ином (прп. Варсонофий, 32).