Ришелье, Эммануил Осипович (Арман Эммануил)

Ришелье, герцог Эммануил Осипович (Арман Эммануил), граф Шинон – происходил из древнего, но не богатого дворянского рода дю Плесси (du Plessis), отрасль которого, в конце XIV столетия, поселилась в провинции Турен (Touraine) и, через брак с одним из членов семейства Клерамбо (Clérembault), приобрела во владение прекрасный замок Ришелье (richelieu – означает «богатое место»), от которого и получила свою фамилию. Один из этих дю Плесси-Ришелье в 1542 году вступил в брак с девицей Франсуаз де Рошешуар (Rochechouart) и имел, между прочим, сына Франсуа, будущего отца знаменитого министра Людовика XIII, известного кардинала Ришелье. Умирая в 1642 году, кардинал передал как замок Ришелье, так и свое герцогское достоинство своему старшему внучатому племяннику Арману Ришелье, бывшему пэром Франции, начальником галер (т. е. флота) и генерал-лейтенантом королевского флота и войск в Леванте (на востоке). Его сын – Луи-Франсуа, крестник короля Людовика XIV и герцогини Бургундской (родился в 1696, ум. в 1788 г.) – стал со временем маршалом Ришелье, приобретшим громкую известность своими похождениями и другими пороками распущенного века, в котором он жил. При дворе регента маршал отличался многочисленными своими приключениями и оказал самое гибельное влияние на несчастного короля Людовика XV. Сам маршал вступал в законный брак три раза, причем от второго брака с дочерью принца Гиза имел дочь и сына (герцога Фронзака); последний был самой ничтожной личностью, и только благодаря положению своего отца был сделан первым камер-юнкером при дворе. Он вступил в брак в первый раз с девицей Отфор (d'Hautefort) и имел сына графа Шинон – будущего министра при Людовике XVIII.

Родившись в Бордо 14 сентября 1766 г., молодой граф Арман Эммануил Шинон в самом раннем детстве лишился матери. Отец не в состоянии был заботиться о воспитании своего сына. Его тетки, графиня Эгмонт и герцогиня Эгильон, старались всеми силами доставить племяннику хорошее воспитание и поручили его известному в то время аббату Лабдану (Labdan), впоследствии воспитателю герцога Энгиенского (расстрелянного по приказанию Наполеона I). Восьми лет граф Шинон был помещен в училище Плесси (основанное кардиналом Ришелье) в Париже, отличавшееся не только прекрасным и основательным обучением, но и строгостью принципов и чистотой нравов, господствовавших в нем. Молодой граф Шинон вскоре сделался выдающимся учеником и приобрел все редкие и драгоценные качества, отличавшие его всю жизнь. В то время существовал обычай вступать в брак в чрезвычайно молодые годы – немедленно по окончании курса в училище или монастыре; молодой граф не избегнул этого обычая и, окончив в 1782 году обучение, имея всего около 15 лет, был обвенчан с девицей Розалией Рошешуар, которой было всего 12 лет и которая отличалась скорее безобразием, нежели привлекательностью; этим объясняется, почему будущий герцог Ришелье никогда не жил со своей супругой, а только изредка навещал ее.

В самый день бракосочетания молодой граф Шинон, вместе со своим наставником Лабданом, отправился в довольно продолжительное путешествие по Европе, которое послужило ему не только способом для приобретения разных знаний и развития его характера, но дало возможность познакомиться с выдающимися личностями той эпохи и установить с ними сношения. В Вене граф Шинон был обласкан Императором Иосифом II, приобрел расположение известного принца де Линя, министра Кауница, фельдмаршала Ласси и других лиц; все они были очарованы скромным и находчивым французом, свободно говорившим на многих языках.

Возвратясь в 1784 году в Париж, граф Шинон вступил младшим офицером в Драгунский полк королевы, а на следующий год сделан был первым камергером. Эта должность заставляла его жить при дворе, но он чуждался шумной и веселой жизни Версаля, был до крайности застенчив с дамами и являлся каким-то строгим пуританином при дворе Людовика XVI.

Вскоре граф Шинон опять отправился путешествовать; весь 1787 и отчасти 1788 год он странствовал по Европе и снова посетил Вену, где и узнал о смерти своего деда, маршала Ришелье, после чего отец его стал именоваться герцогом Ришелье, а он, в свою очередь, принял титул своего отца – герцога Фронзака. Наступившая затем французская революция застала его в Париже. Многие лица, преимущественно из аристократии, удалились из Франции; в числе их был также и граф Ришелье, поступивший капитаном в Гусарский полк Эстергази, стоявший близ Седана, в полном бездействии. Это было не по характеру Ришелье; по примеру многих своих соотечественников он пожелал поступить на русскую службу и написал о том прошение Императрице Екатерине II.

В ожидании ответа от Императрицы он предпринял снова путешествие по Германии, посетил опять Вену и близко сошелся здесь с принцем де Линем (сыном известного современника Екатерины) и французом графом Ланжероном; с ними вместе он отправился в Россию 12 ноября 1790 года, в армию князя Потемкина.

Прибыв 21 ноября в главную квартиру армии, в Бендеры, Ришелье встретил там своего соотечественника графа Роже Дамаса (Roger de Damas), уже находившегося в русской службе. Он представил вновь прибывших соотечественников Потемкину, который принял их очень благосклонно. После трехдневного пребывания в Бендерах, волонтеры отправились к Измаилу, который в то время осаждали русские войска, и вскоре приняли участие в кровопролитном штурме 22 декабря, окончившемся падением крепости. За этот штурм Ришелье получил золотую шпагу с надписью «за храбрость». Императрица Екатерина писала Гримму: «Все с восторгом отзываются о герцоге Ришелье. Дай Бог, чтобы он со временем сделался для Франции тем же, чем был кардинал, не имея, однако, его пороков. Наперекор Национальному собранию, я хочу, чтобы он остался герцогом Ришелье и способствовал восстановлению монархии».

Через несколько дней после штурма Ришелье возвратился в Бендеры и, несмотря на убеждения Потемкина остаться в России, вернулся 25 января 1791 года в Вену, а затем в Париж, куда он должен был отправиться, чтобы после смерти своего отца, недавно умершего, привести в порядок домашние дела и принять титул герцога Ришелье. Несмотря на колоссальное состояние герцога Фронзака, приносившее до 500000 ливров ежегодного дохода, его имения, по расточительности герцога и его полному неумению вести денежные дела, оказались обремененными громадными долгами. Сын его прежде всего позаботился об уплате этих долгов, а затем остающиеся доходы предоставил в полное распоряжение своих сестер. Отказавшись от всякого участия в этих доходах, он довольствовался содержанием, получаемым от казны.

Пробыв короткое время в Париже, Ришелье отправился в Англию, но вскоре получил известие, что Людовик XVI требует его к себе. Он поспешил обратно в Париж, где все находились уже в смятении; свобода и даже жизнь королевского семейства была в опасности; эмигранты толпами покидали столицу и собирались в Кобленце, Майнце, Аахене и т. д. После краткого пребывания в замке Куртейль, у своей супруги, Ришелье, узнав об аресте короля, немедленно прибыл в Париж, но затем решился, в августе 1791 года, отправиться в Россию. Побудительные причины этой поездки остаются до сего времени невыясненными; можно предполагать, что он не желал быть свидетелем тех неистовств и кровавых сцен, которые происходили в его отечестве. Как бы то ни было, Ришелье, не желая считаться эмигрантом, испросил себе 27 июля 1791 года у Национального Собрания дозволение отправиться в Россию и уехал немедленно в Петербург; здесь он был представлен принцем Нассау-Зигеном Императрице Екатерине II, которая пожаловала прибывшему чин полковника, удостоила его приглашения на вечер в Эрмитаж, а в 1792 году возложила на него поручение относительно эмигрантов, расположенных на берегах Рейна. В это время кампания герцога Брауншвейгского против французов окончилась полным его поражением при Вальми; все французские эмигранты находились в жалком положении и претерпевали страшную нужду. Принц Конде просил у Екатерины II убежища для себя и своих приверженцев. Императрица согласилась на это и послала с герцогом Ришелье 60000 рублей золотом, чтобы доставить эмигрантов в Россию и поселить их на берегах Азовского моря, образовав из них два полка пехоты. Но эмигранты не согласились на это предложение; Австрийское правительство выразило намерение взять на себя полное содержание всего отряда принца Конде, который, в свою очередь, предложил Ришелье командовать небольшим отрядом. Но герцог отклонил это предложение и в качестве русского офицера генерального штаба совершил с австрийцами поход 1793 и 1794 годов на Рейне и в Голландии и составил, по словам Ланжерона, подробное описание военных действий, сожженное, однако, вместе с прочими его бумагами во время чумы в городе Одессе. Ришелье, по словам того же Ланжерона, находился при осаде Валансьена, Конде, Дюнкирхена, а также в различных сражениях, тогда происходивших, всегда отличался отвагой и храбростью и приобрел большое уважение всех австрийских генералов, принца Кобургского, принца Гогенлоэ и других.

Поднятие оружия против Франции было причиной того, что Ришелье был причислен к числу эмигрантов, а все его недвижимое имущество конфисковано в 1792 году. Конвент признал владения Ришелье народным имуществом, в том числе и знаменитый замок на берегах Луары, принадлежавший когда-то кардиналу; часть этих земель была продана, а супруга Ришелье заключена в темницу, из которой, однако, впоследствии была освобождена.

После окончательного поражения австрийцев на Рейне в 1794 году Ришелье, вместе с Ланжероном, был вызван в Россию, куда и отправился в марте 1795 года. Проездом он посетил победителя при Кунерсдорфе графа Румянцева, жившего тогда в своем прекрасном дворце в Ташанах, близ Переяславля. Граф чрезвычайно ласково принял обоих французов и предложил им поступить в Кирасирские полки: Ланжерону – в Малороссийский, а Ришелье – Военного ордена.

Это определение должно было быть Утверждено императрицей, что и побудило Ришелье ехать в Петербург и представиться князю Платону Зубову, в то время пользовавшемуся большим влиянием. После долгих ожиданий и хождений Ришелье и Ланжерон были утверждены, в 1795 году, в июне месяце, полковниками в означенных выше полках, которые были расположены в Дубно (Волынской губернии), и оба ревностно занялись военной службой и изучением русского языка.

В 1797 году Ришелье был, по старшинству, произведен в генерал-майоры и назначен командиром Кирасирского Его Величества полка. Император Павел требовал строгого соблюдения устава военной службы; не любил тех, кому покровительствовала Екатерина II, и неоднократно делал строгие замечания и выговоры Ришелье, который решился, наконец, просить увольнения от службы по болезни. Он удалился в Польшу и помышлял о возвращении во Францию, чтобы собрать хотя самые малые остатки огромного состояния своего отца. Во Франции уже наступили времена консульства, и к эмигрантам относились снисходительнее. При содействии нашего поверенного в делах в Париже, Колычева, указавшего, что Ришелье не участвовал вовсе в Итальянском походе, последний получил разрешение приехать во Францию. Прибыв в Париж 2 января 1802 года, герцогу Ришелье предстояло, прежде всего, добиться своего исключения из списка эмигрантов, а затем уже хлопотать о возвращении ему отобранных в казну имений. Бонапарт требовал от Ришелье покорности новому правительству и готовности принять амнистию; только при этом условии он соглашался исключить Ришелье из списка эмигрантов. Ришелье отказался от того и от другого, во второй раз покинул родину, свое семейство, друзей, все свое состояние и, вместе со своим племянником Эрнестом д'Омон и двоюродным братом, графом Карлом де Растиньяк, отправился в Вену, где ожидало его письмо Императора Александра I, который с давних пор знал Ришелье и имел самое дружеское к нему расположение. Это близкое знакомство, получившее свое начало при появлении Ришелье еще при дворе Екатерины II, дало герцогу основание поздравить юного Императора со вступлением его на престол. В ответном своем письме, от 27 июня 1802 года, Александр писал ему: «Мой дорогой герцог! Пользуюсь свободной минутой, чтобы отвечать вам и выразить, насколько я был тронут всем сказанным вами в вашем письме. Вам известны мои чувства и мое к вам уважение, и вы можете судить по ним о том, как я буду доволен увидать вас в Петербурге и знать, что вы служите России, которой можете принести столько пользы. Примите уверение в искренней моей к вам привязанности».

Прибыв в октябре 1802 года в Петербург, Ришелье был принят Александром гораздо лучше и радушнее, нежели сам ожидал, и получил разрешение часто и запросто к нему являться. При этом Император приказал выдать ему немедленно 10000 рублей на необходимые расходы, а вскоре после того пожаловал ему имение в Курляндии, дававшее до 24000 ливров дохода ежегодно. Это доставило герцогу возможность отказаться от всякого отцовского наследства в пользу своих сестер. Одновременно с этим Ришелье воспользовался благоволением к нему Императора, чтобы добиться во Франции своего исключения из списков эмигрантов.

Граф А. И. Марков, наш посланник в Париже, ходатайствовал об этом перед Наполеоном, который, как можно заключить из письма Ришелье к Талейрану от 11 февраля 1803 года, на этот раз согласился не только исключить Ришелье из списка эмигрантов, но и разрешил ему продолжать службу в России при Императоре Александре, с тем, чтобы Ришелье дал подписку, что остается французским подданным, обязанным по первому требованию возвратиться, в случае надобности, во Францию.

Ришелье, конечно, согласился на это и в письме к Талейрану обещал со своей стороны все возможное содействие как Франции, так и всем своим соотечественникам, при отправлении новых, на него возложенных обязанностей. В 1803 году Ришелье был назначен губернатором города Одессы, а два года спустя – генерал-губернатором всего Новороссийского края, состоявшего тогда из трех губернии: Херсонской, Екатеринославской и Таврической, в состав которой входил весь Крымский полуостров.

В рескрипте 30 января (11 февраля) 1803 года Император предоставлял герцогу: 1) осмотреть и вникнуть обстоятельно во все части управления в Одессе о стараться приводить их в наилучшее состояние, представляя обо всем, что будет превосходить его власть, непосредственно на Его Величества усмотрение; 2) иметь начальство над всеми воинскими командами, в городе состоящими; над всеми крепостными и портовыми строениями, над таможней, карантином, почтовой конторой, морскими чиновниками и т. д.; 3) наблюдать за скорым и точным правосудием; 4) стараться увеличить население Одессы привлечением туда полезных иностранцев; 5) наблюдать за правильным употреблением городских доходов и 6) избрать удобное место для устройства карантина.

Прежнее местечко Гаджибей (завоеванное в 1790 году адмиралом Рибасом вместе с графом Гудовичем) было в то время жалкой деревней, которая, переименованная в 1792 году в город Одессу, имела не более 700 жителей и несколько скромных помещений, служивших для таможни, карантина и склада товаров. Дома были большей частью глиняные мазанки, покрытый соломой; портовых сооружений не было вовсе, и торговля производилась в самом незначительном размере.

Ришелье прежде всего позаботился устроить управление этим городом, скоро доставившее ему необычайно цветущее состояние. Видя, что развитие города может проистекать только от того торгового движения, которое будет упрочено и усилено в этом месте, Ришелье предложил отменить всякие стеснительные, произвольные поборы, ранее уже установленные с привозимых и вывозимых товаров, и учредить один сбор в 2½ копейки с четверти вывозимого хлеба, расходуя этот сбор на самые необходимые потребности города, как-то: на сооружение пристани, дорог, церквей, казарм и т. д. Этот сбор скоро достиг цифры 12000 рублей в год. С этими деньгами, а также заимообразно отпущенными Императором 200000 рублями Ришелье приступил к постройке двух портов, из которых один предназначался для судов, приходивших из разных мест Черного и Азовского морей, а другой для иностранных судов из Константинополя и других отдаленных мест, а поэтому подлежавших карантину. Он улучшил, вместе с тем устройство карантина, выстроил несколько складочных помещений и обнес всю карантинную часть высокой стеной.

Желая обратить незначительное местечко в цветущий город, Ришелье поощрял всякого, кто желал строиться в черте города; он отводил бесплатно места для постройки – с условием застроить их в два года; давал денежные ссуды, на продолжительный срок, под залог возводимых строений. Все это содействовало тому, что в скором времени появились прямые, широкие улицы, расположенные по заранее составленному плану; они были вымощены, освещены и усажены деревьями. В десять лет число обывателей достигло уже цифры 2000; иностранцы во множестве переселялись в Одессу, в которой в то же время устраивались обширный мол, великолепные набережные, громадные доки и т. д., одним словом, делалось все, чтобы обратить Одессу в первоклассный торговый город.

Вместе с тем, генерал-губернатор заботился и об удовольствиях обывателей нового города. Француз Томон (Thomon) составил план театра, построенного в 1808 году; некто Рено учредил так называемый «Редут», где могли собираться и танцевать до тысячи человек; тут же были ресторан и гостиница. Помимо этого Ришелье обращал большое внимание на различные насаждения, которые должны были не только украсить город, но и сделать его более здоровым. Мало-помалу стали устраиваться цветники, общественный и ботанический сады и огороды, которые скоро стали снабжать своими произведениями Россию и Турцию. Герцог любил сам подрезать деревья, поливать и прививать их.

Сознавая, что наилучшим способом к развитию возникающей торговли в Черном море является понижение таможенных пошлин и устранение всякого рода стеснительных обрядностей и поборов при осмотре товаров, Ришелье неоднократно представлял об этом в Министерство финансов и даже ездил сам в Петербург, где, пользуясь расположением к нему Императора, добивался разных льгот в пользу Одесского порта. Так, уже в 1803 году пошлина на все товары, привозимые и вывозимые из Одессы, была уменьшена на одну четвертую часть против определенной по общему тарифу; в 1804 году разрешен свободный транзит для всех товаров, привозимых морем в Одессу и направляемых далее, в Молдавию, Валахию, Австрию и Пруссию; в то же время учрежден в Одессе, для товаров, особый склад, в котором товары эти могли храниться 18 месяцев без уплаты пошлины и выжидать покупателей на выгодных условиях.

Помимо этого, в Одессе была открыта разменная касса, учетная контора и ссудное отделение Банка, а также контора морского страховании товаров. В 1808 году учрежден Коммерческий Суд – для разбора различных торговых дел, председателем которого был назначен француз, сын графа Сен-При. Это учреждение имело самые полезные результаты. Иностранцы всякого рода перебирались в Одессу, и притом в таком числе, что Франция, Австрия, Испания и даже Неаполитанское королевство сочли необходимым иметь в Одессе своих консулов.

Число судов, приходивших к Одесскому порту, быстро увеличивалось; в 1802 году их было всего 300, а в 1805 году – уже более 1000. В таком же размере увеличивались и цифры судов, проходивших к другим Черноморским портам. Сумма торговых сделок г. Одессы также быстро возрастала: составляя в 1802 году всего два миллиона рублей, торговые сделки в 1813 году простирались до двадцати пяти миллионов. Вместе с тем росло и население города, которое в 1804 году доходило до 8000 жителей, а в 1813 году – до 35000 человек, т. е. в десять лет население учетверилось.

Благодаря деятельности Ришелье, Одесса обеспечила за собой положение, предназначенное ей самой природой. Она сделалась складочным местом товаров Запада и Востока и вместе с тем главным местом сбыта всех произведений с обширных пространств Российской Империи. Прежде Новороссия, Малороссия и Польша, производившие в избытке всякого рода хлеб, лен, пеньку, масло, кожи, шерсть и т. д., отправляли эти сырые произведения в Данциг и Балтийское море: открытие Одесского порта немедленно изменило направление этого торгового движения в пользу Черного моря. Одесские купцы стали входить в более частые и прямые торговые сношения не только с Константинополем, но и с Архипелагом, Малой Азией, даже Александрией и Персией; они открывали прямые сношения с Италией, южной Францией, особенно с Марселем.

Но мирная и грандиозная деятельность Ришелье неоднократно прерывалось войнами, которые Россия принуждена была вести сперва с Турцией, а потом с Наполеоном I. От французов требовали представления залогов в их благонадежности; кто не мог представить таковых, был высылаем за границу. Ришелье, желая по возможности отвратить подобный ущерб городу, заявлял, что он лично ручается за своих соотечественников, которые и оправдали его к ним доверие, – никто из них не действовал во вред России.

Войны с Турцией были крайне невыгодны для хлебной торговли Одессы. Ришелье исходатайствовал разрешение производить торговлю хлебом с Константинополем и во время войны с Турцией. В то же время чрезвычайно развился и транзит в Южной России. Европейский материк нуждался в товарах, получаемых из Турции. Их не было возможности доставлять морем, так как Англия объявила, что не признает более никаких нейтральных судов. Поэтому необходимость заставляла товары турецкого и восточного происхождения направлять в Одессу, а оттуда, через Русскую Польшу, в Австрию и Францию. Так, в 1808 году в Одессу прибыло множество кип хлопчатой бумаги и шерсти; но карантинные и таможенные помещения и магазины в Одессе, а также личный состав служащих в них оказались при этом недостаточными. Ришелье немедленно увеличил штат, сделал необходимые пристройки к зданиям и удовлетворил новым потребностям торговли. Вскоре то же самое случилось и с товарами, отправляемыми в Турцию из Германии, Франции и Италии; невозможность отправить эти товары морем побудила направить их в Южную Россию и Одессу и затем уже в Турцию.

Впрочем, в 1810 году Ришелье на время уклонился от руководившей им до сего времени торговой свободы. Узнав, что в Константинополе запасы хлеба незначительны, и убежденный, что этот недостаток в хлебе побудит турок заключить мир с Россиею, Ришелье воспретил вывоз хлеба из Одессы в Константинополь. Это распоряжение не только было одобрено указом 27 марта 1810 года, но затем еще 7 мая 1810 г. предписывалось сделать это запрещение безусловным, не допуская никаких исключений. Но желаемая цель не была этим достигнута: греческие и египетские суда снабдили Константинополь хлебом из Египта, и Ришелье 10 мая 1810 года ходатайствовал об отмене указов, воспрещавших вывоз хлеба в Константинополь.

Континентальная система была также пагубным бедствием для морской торговли, составившей все богатство Одессы. Наполеон настойчиво и беспощадно прекращал доступ английским произведениям в порты европейского материка. Ришелье по мере сил своих старался ослабить все тяжкие последствия этой системы. Французский консул в Одессе, Мюр, неоднократно жаловался на допускаемые в Черном море нарушения и на то, что Ришелье всеми мерами старается способствовать торговле города Одессы. Граф Н. П. Румянцев объяснялся по этому поводу с Коленкуром, французским посланником в Петербурге, и говорил, что Новороссийскому генерал-губернатору будут даны должные указания.

Заботясь непрестанно о развитии морской торговли Одессы, Ришелье имел мысль (осуществленную, впрочем, после него, при Ланжероне) обратить Одессу в порто-франко, по примеру Марселя, Генуи, Ливорно, Триеста и т. д. Он писал об этом в 1814 году Императору, указывая на все значительные выгоды этого предположения для государства. «Россия – говорил Ришелье в своем письме – должна все сделать, чтобы привлечь к себе товары Востока, именно из Смирны, которая теперь является главным их складочным местом. Товары доставляются в Смирну со всех мест Азии сухим путем; но можно найти для этого более удобное место, например, Синоп, на южном берегу Черного моря, и затем установить правильные сообщения Синопа с Одессой. Для этого надо представить только некоторые льготы торговцам».

Исходя из этого, Ришелье постоянно противился установлению различных сборов или обязательных повинностей, которые намеревалось установить Министерство Финансов в видах увеличения государственных доходов или облегчения расходов Государственного Казначейства. Так, напр., он просил об освобождении от платежа податей греков, водворенных в Керчи и Еникале, об отмене подати с незаселенных земель Новороссии, об облегчении постойной повинности для некоторых городов Крымского полуострова, о переводе пленных турок из Екатеринославской губернии в другие, более зажиточные места и т. д.

Заботясь об успехах торговли и земледелия во вверенном ему крае, герцог принимал меры к развитию народного образования в южных губерниях России. Он учредил несколько приходских школ для мальчиков в г. Одессе, уездное училище и высшее училище для детей православного исповедания. В первые же годы своего управления краем, Ришелье основал в Одессе Гимназию для лиц преимущественно купеческого сословия, а также Институт для детей дворян обоего пола. Институтом этим заведовал известный аббат Николь, самый деятельный сотрудник Ришелье в деле народного образования. Немного позднее Гимназия была соединена с Институтом под общим названием Лицея, и заведование обоими заведениями было возложено на того же аббата Николя, который исполнял эту обязанность и после отъезда Ришелье до 1820 года, когда также уехал во Францию. Император Александр I, посетив этот Лицей уже после Ришелье, при Ланжероне, предоставил Лицею права Университета и приказал на перистиле здания поставить бюст герцога, с надписью: «Ришелье – благодарная Одесса». Ришелье оставил знатную сумму ежегодного дохода на содержание этого Лицея, в 1817 году получившего название Ришельевского.

Обширная Новороссия в то время представляла собой почти безлюдную степь, для заселения которой были приняты меры еще при Екатерине II. Как известно, Императрица вызвала немало колонистов из Германии, предоставив им весьма значительные льготы и наделив их обширными землями. Но число поселившихся колонистов было далеко не достаточно для заселения обширных равнин всего Новороссийского края. Ришелье следовал примеру Великой Екатерины и, в свою очередь, вызвал колонистов не только из Германии, но и из Франции, преимущественно из Эльзаса, а также из Болгарии, Румынии, Греции и Армении. Из переписки герцога с графом В. П. Кочубеем, тогда Министром Внутренних Дел, видно, как они оба заботились о привлечении в Россию всякого рода колонистов. Кочубей в 1807 году предлагал вызвать в Крым христиан, водворенных в Анатолии, и, пользуясь пребыванием наших войск в Молдавии и Валахии, вывести также из этих стран несколько тысяч христиан для заселения ими наших южных губернии. Постоянный приток выходцев всякого рода способствовал заселению южных городов края, как-то: Козлова (в Крыму), Ростова на Дону, Тирасполя на Днестре, Таганрога, Елисаветграда, Херсона и т. д. Постепенно стало развиваться земледелие, которым Ришелье сам очень интересовался; он поощрял введение земледельческих машин, учреждение ферм и хозяйств, а также всякое полезное сельскохозяйственное производство. При нем в 1804 году немец Миллер завел близ Одессы мериносов из Испании, женевец Пиктэ де Ришемонт устроил образцовую овчарню в обширном имении Новый-Ланси (Novoi-Lancy) в Швейцарии, Женевского кантона, откуда другие хозяева получали племенных овец. Другой швейцарец Ревелльо (Réveillod) основал такую же овчарню на левом берегу р. Буга; дочери марсельского уроженца Рувье завели до 35000 мериносов на севере Перекопского перешейка, а голландец Памо устроил суконную фабрику.

Прежние постоянные войны с Турцией значительно уменьшили благосостояние населения Крымского полуострова. Ришелье поставил себе задачей восстановить прежнее благосостояние жителей Крыма. Он обратил с этою целью особенное внимание на разработку соляных озер Крыма, учредил особые соляные запасы, устроил пользование целебными грязями в Козлове, основал ботанический (ныне Императорский) Никитский Сад (в 1812 году), значительно усилил разведение тутовых деревьев для шелководства, а также лавровых и оливковых дерев на южном берегу Крыма. Помимо этого он выписал из Франции множество виноградных лоз и этим положил основание Крымскому виноделию.

Ришелье задался мыслью бывших владетелей Крыма, ногайских татар, кочевавших по-прежнему по полуострову, обратить в оседлых земледельцев. В этом трудном деле ему много помогал граф Мэзон Жак де Лафер, также бежавший из Франции во время революций. Он выстроил в разных местах мечети, около которых понемногу возникли поселения, окруженные полями и огородами. Татары стали сбывать произведения земли в Керчь и Азов; продажа их, а также шерсти и баранов доставляла им правильный доход и постепенно приучала, к оседлости. Сам Мэзон жил на берегу Азовского моря, среди татарского поселения, обращенного в местечко под именем Ногайска. Он развел небольшой ботанический сад и плодовый, имевший до десяти тысяч фруктовых деревьев, и прожил тридцать лет среди ногайских татар, не получая от казны никакого вознаграждения.

Ришелье обратил внимание и на остатки отважных запорожцев, живших теперь на Кубани, под именем Черноморских или Кубанских казаков, в крайней бедности и понемногу вымиравших. Он приселил к ним еще 25000 человек с берегов Днепра (также прежних запорожцев, но уже более оседлых) с их семействами и поручил своему родственнику – графу Рошешуару заняться их военным устройством и обучением, распределив их по полкам. Вместе с тем был построен ряд небольших укреплений, чтобы сдерживать горцев, тревоживших в то время наши поселения на Кубани. Одновременно герцог занялся устройством хозяйства этих поселян, конного завода, образцовой овчарни, суконной фабрики, больницы, школы для детей и проч. В короткое время возникло богатое поселение в 40000 человек, выставлявшее прекрасное войско.

Объезжая по временам и осматривая все эти поселения, разбросанные на обширном пространстве, генерал-губернатор говорил с их обывателями, входил в их нужды, поощрял их всячески и испрашивал награды лицам, непосредственно заведовавшим всеми этими обывателями, столь различными по обычаям, нравам, языку, религии и привычкам.

Зимой 1811–1812 гг. Ришелье получил от Государя приказание двинуть на Волынь все имеющиеся у него в распоряжении войска, а самому прибыть в Петербург для участия в обсуждении важных вопросов вместе с другими высокопоставленными лицами. Предметом обсуждения являлись условия мира с Турцией, подготовляемого Кутузовым, а в особенности предстоявшая России война с Наполеоном. Ришелье в продолжение 15-ти дней объяснялся с Государем и его министрами, а затем вернулся в Одессу для скорейшего приведения в исполнение всех признанных необходимыми мероприятий.

Вскоре после этого Наполеон вступил в пределы нашего отечества. Ришелье, питавший непреодолимую ненависть к Наполеону, горел желанием выступить против своего высокомерного соотечественника. Он писал об этом Императору Александру I, но появившаяся в Одессе чума заставила герцога остаться в созданном им городе. В августе 1812 года внезапно умерло в Одессе около тридцати человек; доктора не могли придти к единогласному заключению о причинах этого явления, ни о его свойствах. 26 августа закрыты были все церкви, таможни, биржа и судебные места; город был разделен на кварталы, каждый из них поручен заведованию особых лиц, из дворян и офицеров, обязанных обходить каждый дом своего квартала и указывать, в котором из них имеются лица, зараженные этой страшной болезнью, оказавшейся вскоре чумой. Это побудило герцога Ришелье установить карантины на реке Буге и Днестре, а также и на границах Подольской губернии. Оба Института были обращены в больницы, причем чумных отделяли от прочих больных. Но бедствие не прекращалось, число больных и умирающих все увеличивалось. Тогда, 22 ноября 1812 года, был установлен общий карантин: никто не смел выходить из квартиры, если не был к тому обязан службой. Съестные припасы разносились два раза в день по квартирам особыми комиссарами. Всякий, имевший признаки болезни, отправлялся в больницу, а все лица, находившиеся с ним в одном помещении, размещались отдельно в особых покоях. Самая мертвая тишина царила на улицах, на которых местами горели костры, и только по временам встречались телеги, увозившие умерших и зачумленных. Часть города, населенная самыми недостаточными обывателями, почти что вся вымерла; немногие из оставшихся живыми были выселены в особые сараи, построенные на прилегающих к городу холмах. Сам Ришелье, вместе с аббатом Николем, с величайшим самопожертвованием помогал больным и бедным в домах их, ухаживал за ними в больницах и даже хоронил их на кладбище.

7 января 1813 года, после 66-дневного карантина, чума в Одессе прекратилась, похитив 2660 человек из общего числа 36000 обывателей города. Ришелье стал снова мечтать о возможности выступить против Наполеона, как вдруг 8 июля 1813 года чума появилась в Елисаветграде. Впрочем, принятыми Ришелье мерами она была вскоре прекращена.

Между тем Наполеон был изгнан из России. Наши войска вступили в Германию и одержали ряд блистательных побед. Ришелье чрезвычайно радовался им и писал своему приятелю гр. Рошешуару, что намерен по возвращении Императора Александра в Россию просить у него отпуск на поездку в Париж. В сентябре 1814 года он получил желаемое разрешение и стал собираться к отъезду. Известие об этом повергло жителей Одессы в полное уныние; большая часть населения провожала его до заставы, а более двухсот человек – до первой станции. Герцог или, как его обыкновенно звали в Одессе, дюк Ришелье был глубоко растроган и со слезами на глазах расстался с жителями созданного им города, который ему не суждено было более увидеть. Но он непрестанно вспоминал о нем и в своем отечестве, посылал по временам в Одессу разные семена и плодовые деревья из королевского сада, устраивал ввоз французских товаров, необходимых для Одессы, выписывал из Одессы и других портов Черного моря хлеб во Францию и т. д. Когда Император Александр I посетил в 1818 году Одессу, он был до того изумлен всем сделанным герцогом Ришелье как для города, так и для всего края, что послал ему при особом письме орден Св. апостола Андрея Первозванного (1 июня). Десять лет спустя, город соорудил памятник своему прежнему губернатору, которому, однако, не было суждено узнать об этой признательности обывателей Одессы: он скончался ранее этого.

В Одессе Ришелье все время свое проводил в занятиях, жил в скромном помещении из пяти комнат, где мебель была из некрашеного белого дерева, самой простой работы. Зимой и летом вставал он в шесть часов утра, около восьми пил кофе и, приняв разных просителей, садился заниматься со своими секретарями до двенадцати часов с половиной. Он сам вскрывал пакеты, писал не только резолюции, но и ответные бумаги – нередко прямо набело, безразлично на каком языке: русском, французском, немецком или английском. Он вел, кроме того, обширную переписку со многими лицами и читал все газеты и журналы, получавшиеся в его время в Одессе.

В час дня он обедал, причем за столом собирались все его приближенные – человек двадцать, а именно: три адъютанта, его родственник граф Рошешуар, заведовавший всем его домом, три его секретаря по гражданскому управлению, начальник штаба дивизии с двумя офицерами, доктор Скюдери, бывший его наставник аббат Лабдан, секретарь по делам города Одессы, некоторые из иностранных консулов и затем, кроме того, более замечательные путешественники и знатнейшие торговцы. Обед был самый скромный и после него Ришелье отправлялся гулять по городу или пешком, или в скромных дрожках, причем посещал нередко окрестности города, различные учреждения сады, земледельческие фермы, беседовал с их владельцами, расспрашивал о ходе работ, о положении их дел, об их нуждах и т. д. В девять часов он ужинал. Он не отклонял никогда никакого приглашения на вечер и охотно посещал балы как общественные, так и частные.

По воскресеньям у Ришелье был большой прием и смотр войскам, после чего герцог отправлялся в Гимназию, расспрашивал о поведении и успехах учеников в продолжение недели, брал с собой наиболее отличившихся, возил их по городу, оставлял у себя обедать, а после отправлял в Гимназию. В одиннадцать часов он ложился спать на одном из диванов, стоявших в его кабинете. Жизнь в Одессе была в то время дешева – говорит гр. Рошешуар в своих воспоминаниях: говядина стоила 3 коп. фунт, рыбы было множество; овощи, плоды получались из Крыма, а вина из Франции, без платежа пошлин. Для своих расходов герцог не имел ничего, кроме получаемого от правительства содержания, всего около 15–20 тысяч рублей ассигнациями; из Франции он ничего не получал из своего достояния.

Крайняя простота и радушие снискали герцогу всеобщее расположение жителей; он охотно разговаривал с каждым, и притом на природном его языке. Простота обращения много способствовала собранию около герцога всех наиболее выдающихся личностей Одессы, весьма различных между собой по состоянию и происхождению. У него же собирались и все европейские консулы, находившиеся в Одессе, а также наиболее крупные торговцы, в числе которых первое место занимал тогда француз Сикар (Sicard), первый установивший торговые сношения Одессы с Марселем, и француз Раймонд, наживший состояние при снабжении провиантом Молдавской армии. Кроме того, тут же бывал маркиз Кастельно (Castelnau), оставивший любопытное сочинение по истории Новороссийского края.

Прибыв во Францию в 1814 г., Ришелье был включен по-прежнему в число первых камергеров двора, стал хлопотать о восстановлении своего состояния и сделался вскоре свидетелем появления Наполеона с острова Эльбы. Это заставило его покинуть Париж и отправиться в Вену, чтобы просить Императора Александра I разрешить ему участвовать в предстоявшем новом походе против Наполеона. Император оставил Ришелье при главной квартире Русской армии, двинувшейся к Франкфурту, а затем и к Парижу. При новом после Ватерлооской битвы восстановлении Бурбонов на престоле Франции, Людовик XVIII 15 июня 1815 г. назначил Ришелье министром своего двора. Ришелье отказывался от этого назначения, указывая что двадцатипятилетнее отсутствие его из Франции сделало его совершенно чуждым для своей родины и не способным оказать пользу королю. После объяснения с королем Ришелье был назначен только членом Совета и, в качестве такового, был отправлен на известный конгресс, собравшийся в Вене, во время которого часто виделся с Императором Александром I и горячо отстаивал интересы Франции. Подписав известный акт Священного Союза, Ришелье возвратился во Францию и вскоре, вследствие настоятельного желания Императора Александра I, был назначен первым министром Франции на место Талейрана, объяснившего подобное назначение эпиграммой: «C'est le français qui connait mieux la Crimée» (Это француз, лучше всех знающий Крым). Сам Ришелье писал своему другу аббату Николь: «Я уступил приказаниям короля, настояниям Императора Александра и призыву общественного голоса, который, не знаю зачем, призывает меня в министерство в самое ужасное время». Хотя он мало знал положение Франции и деятелей ее, но безупречная честность и бескорыстие Ришелье давали полное основание надеяться, что он будет свято соблюдать хартию и доставит наибольшее спокойствие Франции своим содействием к примирению различных партий, существовавших в то время во Франции. Кроме того, он успешнее кого-либо другого мог сблизить завоеванную Францию с Европой и освободить Францию от армии иностранных государств, занимавших почти целую треть королевства, до уплаты полностью контрибуции в семьсот миллионов франков, по условиям второго Парижского мира 8/20 ноября 1815 г.– Ришелье прежде всего принял все меры к уплате этой контрибуции, которая и была пополнена вся в начале 1818 года. Палата Депутатов и Палата Пэров, под впечатлением сильного озлобления против бонапартистов, состоявших по преимуществу из крайних роялистов, создавали для Ришелье немало затруднений в управлении страной. Вскоре проявилось разногласие между Палатами и министерством Ришелье при обсуждении различных законов, им представленных, как-то: о чрезвычайных особых судах, о лишении свободы, о даровании полного и всеобщего помилования всем, прямо или косвенно принимавшим участие в восстании и узурпации Наполеона I, о брачном разводе, о приобретении духовенством имуществ по завещаниям и дарственным записям и т. д. Это разногласие проявилось в особенности резко при рассмотрении проекта нового закона об избирательных собраниях, соответствовавших новым учреждениям Франции (т. е. о порядке избрания депутатов в Палату), а также при рассмотрении бюджета на 1817 год. Эти разногласия привели к роспуску Палат 5 сентября 1816 года. Новые выборы были более благоприятны правительству, и Ришелье успел получить согласие Палаты на заключение нового займа для уплаты остальной части контрибуции, а затем возбудил ходатайства об очищении Франции от иноземных войск, занимавших значительную часть ее территории. Вследствие этих ходатайств Ришелье, в 1817 году было значительно уменьшено число этих войск, а затем на собравшемся в сентябре месяце 1818 г. конгрессе монархов в Аахене, на котором находился и Ришелье вместе с Рейнвалем, было постановлено о совершенном выступлении союзных войск из пределов Франции. Кроме того, Ришелье, переговорив с Императором Александром I (с которым состоял в переписке все время), просил, чтобы Франция была также включена в образовавшийся еще 1 марта 1814 г. в Шомоне союз четырех держав. После упорного сопротивления Англии и Австрии, это желание Ришелье было удовлетворено, благодаря Императору Александру: Франция по трактату 29 мая 1817 года присоединена была к союзу четырех держав и получила право участвовать во всех будущих их совещаниях. Равным образом Ришелье успел закончить в Аахене в 1818 г. конвенцию о различных требованиях частных лиц, предъявленных к Франции по разным долговым претензиям. Людовик XVIII был чрезвычайно этим доволен и наградил Ришелье (получившего незадолго перед тем, 1 июня 1818 г., от Императора Александра, орден Св. Андрея Первозванного), орденом Св. Духа.

Сам Ришелье после этого намеревался оставить политическую деятельность и возвратиться в любимый им Крым, видя, что разногласие в Палатах и министерстве все увеличивается, и что он все более и более расходится с роялистами, крайне недовольными его действиями. К тому же в Палате, после новых выборов, значительно усилилась партия левой стороны и левого центра, т. е. партия не расположенных к Бурбонам вообще. Это побудило Ришелье просить у короля увольнения от должности, на что и последовало согласие короля в 1819 г. При его увольнении, после долгих и неприятных для Ришелье прений в Палате, решено было отпускать ему пожизненно по 50000 франков ежегодно. Ришелье не воспользовался этими деньгами, а предоставил их в распоряжение города Бордо, на устройство там больницы в память его деда – маршала Ришелье, некогда губернатора этих мест, т. е. Гвиенны. Преемником Ришелье был Деказ, а сам он отправился путешествовать сперва по южной Франции, а затем по Италии, посетил Флоренцию, Феррару, Комское озеро, Венецию и через Симплон проехал в Базель, а затем в Спа и Германию. Поездка по Рейну до Дюссельдорфа привела его в восторг. Голландия также привлекла его внимание; все поражало его в этой малоизвестной ему стране. Посетив Амстердам и Гаагу, Ришелье через Брюссель, Дюнкиркен и Лилль возвратился в Париж. Находясь не у дел и проживая частным человеком, он считался обер-егермейстером короля (Grand veneur) и имел даже право пользоваться казенным помещением на Вандомской площади, которое, однако, ему не отводили.

Последовавшее вскоре убийство герцога Беррийского при выходе с бала в театре 13 февраля 1820 г. повлекло за собой падение либерального министерства Деказа, и Людовик XVIII был принужден расстаться со своим любимцем, который сам внушил ему мысль предложить Ришелье снова вступить в министерство. Ришелье упорно отказывался от этого, но уступил убеждениям герцога д'Артуа (отца убитого Беррийского герцога), уверявшего Ришелье, что друзья его желают только одного: поддержать твердое и умеренное правление. Ришелье писал Императору Александру I о своем назначении, просил одобрить оное, оказать ему благосклонное расположение и поддержку, а также отклонить свое негодование от Франции за убийство герцога Беррийского. Александр I одобрил назначение Ришелье и выражал ему удовольствие, что он занял то место, которое не должен был никогда покидать, что он является вновь орудием, посредством которого должны исполниться судьбы великого народа, и что он несомненно возвратит Францию самой себе и всему европейскому союзу.

Ришелье в письме к Сикару писал: «Предстоит бороться с вечными врагами общественного порядка, с людьми, которые, вопреки опыту веков, желают доставить торжество началам, последствия которых повлекут их самих в пропасть. Эта борьба на смерть; надо держаться до последней крайности»...

Назначение Ришелье 20 февраля 1820 г. президентом Кабинета было принято Палатой не сочувственно. Новые законы о выборах, об ограничении печати и личной свободы вызвали самые ожесточенные прения; в Палате образовались как бы два враждебных лагеря. Ришелье все более и более расходился с левой стороной и доктринерами и сходился с правой стороной и роялистами, которые все увеличивали свои требования и домогательства. Отчаиваясь достичь законным путем желаемой цели, враги Бурбонов обратились к составлению тайных обществ, заговоров, имевших одну цель – низвержение Бурбонов и провозглашение ими республики или возведение на престол Франции герцога Орлеанского; с этой целью печатались разные статьи, издавались разные брошюры и книги, подвергавшиеся преследованию. В то время цензура была очень усилена; свобода печати и обсуждение различных вопросов стеснены до крайности. Дела внешней политики и восстания в Испании, Португалии, Неаполе вызвали жаркие прения в Палатах, особенно по вопросу о вмешательстве Франции во внутренние дела иностранных государств. Свершившаяся 5 мая 1820 г. кончина Наполеона произвела двоякое впечатление во Франции, и при вопросе о сооружении ему памятника одержали верх ультрароялисты. Сверх всего этого, в Тюильрийском дворце, близ комнат короля, последовал небольшой взрыв, не причинивший никому вреда, но послуживший к обвинению либеральной партии в покушении на жизнь короля; ультрароялисты раздували дело и требовали удаления министра внутренних дел. Внесение на рассмотрение Палаты законопроектов: о положении духовенства и его содержании, а также о вознаграждении служивших при Наполеоне I, о цензуре, о ввозе хлеба из Черноморских портов, а также о государственной росписи на 1820 г. и т. д. вызвали бесконечные и неприятные для Министерства прения, имевшие последствием удаление из состава его двух членов (Виллеля и Корбье), не восстановившее, однако, согласия Ришелье с представителями правой партии. Кроме того, король в это время совершенно подпал влиянию герцога д'Артуа и его приверженцев, в особенности г-жи Кайла (Caylas); Ришелье, не видя поддержки со стороны короля, снова просил уволить его от занимаемой должности (15 декабря 1820 года) вместе со всем Министерством. Людовик XVIII, давно уже подготовленный к этой мысли, нисколько не пытался удерживать герцога Ришелье. Он оставил Министерство и жил в уединении, не принимая никакого участия в делах государственных. Он только раз говорил в Палате Пэров – по поводу закона о журналах и притом против Министерства, требовавшего, чтобы на издание какого-либо периодического журнала испрашивалось всегда разрешение короля, причем самое издание могло быть прекращено по решению особого королевского суда, если он найдет, что оно нарушает общественный порядок, колеблет королевскую власть, подрывает начала религии и т. д. Речь Ришелье против этого законопроекта навлекла на него нерасположение всего двора и королевского семейства.

Ришелье давно собирался посетить любимые им берега Черного моря и Крым, а также посмотреть на основанную им Одессу, на свой милый Юрзуф и т. д., но не успел этого сделать. Отправившись, в начале мая 1822 г., в Куртель к своей супруге и теще, он опасно заболел и поспешил обратно в Париж, где и умер 17 мая (н. ст.) 1822 года, на руках аббата Николя. Смерть Ришелье произвела глубокое впечатление во Франции и во многих иностранных государствах. Особенно сочувственно отнесся к этому Император Александр I в письме к сестре умершего – госпоже Монткальм. Он писал ей из Царского Села 1 июля 1822 г., между прочим, следующее: «Я был его другом и знал давно его прекрасные душевные качества».

Французскому посланнику Ла Ферронэ Император сказал: «Я оплакиваю герцога Ришелье, как единственного друга, говорившего мне правду. Он был образцом чести и правдивости. Заслуги, оказанные им Мне, увековечивают в России благодарность всех честных русских людей. Я сожалею о короле, который ни в ком другом не найдет столь бескорыстной преданности; я сожалею о Франции, где его худо оценили, несмотря на то, что он оказал и призван был еще оказать своему отечеству в будущем столь великие услуги».

Французская Академия в лице Дассье почтила Ришелье похвальным словом, преисполненным беспристрастия и большой независимости в высказанных взглядах. Ответная на это речь Вилльмэна считается образцом изящества: он высказал, что в Ришелье частный человек поддерживал и возвеличивал государственного деятеля; он был чужд мелких обыденных страстей; только справедливость и сознание долга руководили им. Несокрушимая преданность монархии, твердое убеждение в своих намерениях и счастливая уверенность (securité) в добродетели внушали ему всегда спокойные и примирительные мысли. Он не порывался к добру, но умел его подготовлять и выжидать. Он добивался для народов всего того счастья, орудием и обеспечением которого являются для них учреждения страны, и т. д.

Именем Ришелье в Одессе названа улица; там же ему воздвигнут памятник (в 1828 г.).

Le duc de Richelieu en Russie et en France, par Léon de Crousaz-Crétet, Paris. 1897; Le duc de Richelieu, son action aux conférences d'Aix la Chapelle, sa retraite du pouvoir. Documents originaux recueillis et annotés par Raoul de Cisternes, Paris. 1898; Souvenirs du comte de Rochechouart, Paris; Etudes diplomatiques et littéraires par Alex, de Saint-Priest, t. II; La Nouvelle Russie et le duc de Richelieu, Paris; История города Одессы, Смольянинова, Одесса. 1853; Первое тридцатилетие истории города Одессы, 1799–1829, А. Скальковского, Одесса. 1897; Одесса 1794–1894 г. Издание городского общественного управлений к столетию г. Одессы, 1895 года; «Сборник Императорского Русского Исторического Общества», том 54, с предисловием А. А. Половцева; «Исторический Вестник» 1897, август; Geschichte Frankreichs von 1814–1852, von Aug. v. Rochau, 1858, ч. I, и во многих других сочинениях, относящихся к истории Франции в XIX веке; «Русская Старина» 1897 г., июль, статья П. М. Майкова; Les français en Russie, par Pingaud, Paris. 1896; Souvenirs du duc de Broglie, Paris, t. II, p. 27–31; Город Хаджибей, A. И. Маркевича, Одесса. 1894 «Вестник Европы» 1816 г., ч. 86, № 5; ч. 97, № 3, стр. 161, и 1824 г., ч. 136, № 16; Сороколетие Ришельевского Лицоя, 1817–1857 г., Михневича, Одесса. 1857; Одесса в первые эпохи ее существования, Надлера, 1893; Биография герцога Ришелье, Михневича, Одесса. 1849 г.; «Биографии Рибаса, Ришелье, Воронцова», Одесса. 1894 г., издание Кирилло-Мефодиевского Общества; «Записки Одесского Общества истории и древностей», т. 8–10 и 26; Столетие Одессы, с портретами, Федорова, Одесса. 1894; Из прошлого г. Одессы, А. Скальковского, стр. 266–284; 1-е Полное Собрание Законов, т. XXVII, №№ 20601; 20740, 20819, 20840, 20988, 21014, т. XXVIII, №№ 21161, 21175, 21177, 21257, 21328, 21384, 21529, 21908, 21911; т. XXIX, №№ 22018, 22112, 22241, 22246, 22316, 22327, 22704; т. XXX, №№ 22772, 22886, 22890, 22902, 22935, 23052, 23085, 23523, 23788; т. XXXI, №№ 24108, 24276, 24386, 24434, 24480; 24505. 24513, 24559, 24628, 24641, 24670, 24672, 24839; т. XXXII, №№ 25068, 25144, 25148, 25247, 25420, 25455 а, 25666; т. XXXIII, №№ 25984, 25988, 26159, 26231; т. XXXIV, №№ 26645, 26827, 26869, 26892, 27056; т. XXXV, №№ 27343, 27547 и т. XXXVII, №№ 28241; «Одесский Вестн.» 1828 г., № 33, стр. 137–139 и № 86, стр. 157–159 (речи на открытие его памятника); «Новоросс. Календарь» на 1850 г., стр. 331–359; «Сев. Пчела» 1826 г., № 54; «Русск. Инвалид» 1826 г., № 109, стр. 450–451; «Отеч. Зап.» 1827 г., ч. 31, стр. 485–487; ч. 32, стр. 337–346; «Вестник Европы» 1824 г., ч. 136, № 16; Словарь Крайя, под ред. Старчевского, т. IX, ч. 2, СПб. 1855, стр. 116; Ю. Б. Иверсен, Медали в честь русских государств. деятелей и частных лиц, вып. IV, СПб. 1882, стр. 152–153.