VII. Церковные здания

При возобновлении собора, впереди вдовьего дома, заложены были два каменные трехэтажные флигели, каждый на 14 саж. в длину и на 7 в ширину. Как строены они были той же комиссией и на ту же сумму, что и собор, так и назывались зданиями, принадлежащими собору, и действительно, первоначально предназначались для помещения соборного причта, предполагавшихся певчих и прислуги. Но при отстройке флигелей назначение одного из них, по воле Государя Императора, было изменено; именно: в левом, при подъезде к собору флигеле, в память в Бозе почившей императрицы Марии Федоровны, предположено открыть Мариинское сиротское отделение для детей личных дворян, имевшее поступить в ведение Главного управления Общества благородных девиц (полож. 1835 г. пункт. 6), хотя само здание осталось числящимся принадлежащим к собору (пункт 7). Причт должен был потесниться с певчими и сторожами в одном правом флигеле, который, занимая, по-видимому, большое пространство, на самом деле был очень непоместителен, и кроме того, по внутреннему расположению, крайне неудобен для жительства людей семейных. Только у протоиерея было 5 комнат с прихожей и кухней через коридор; у священников по 3, с прихожими с черного хода; у диаконов по 2 без прихожих; у причетников же по одной с кухней. Притом же все комнаты расположены были анфиладой, с сквозными через все проходами и с выходами, из каждой почти, на общие коридоры. По уничтожении 8 человек штатных певчих, помещение их занял третий сверхштатный священник; но квартира регента оставалась за ним и по упразднении межевого училища; осталась за ним и тогда, когда он поступил на службу в контору вдовьего дома, в течение 10 лет. По смерти священника Зыкова в 1856 г., когда предположено было упразднить священническую вакансию, квартира его, более полугода занимаемая его вдовой, осталась праздной и стояла пустой до 1858 года. В этом году причетники, жалуясь на тесноту своего помещения, просили ходатайства настоятеля протоиерея Красноцветова об увеличении их квартир из оставшегося свободным помещения, при чем и для бывшего регента, состоявшего уже давно письмоводителем в конторе вдовьего дома, указывали приличным помещение не в доме духовенства, а во вдовьем доме, где к этому времени оставалась свободной и квартира полицеймейстера, которого должность была упразднена. Но протоиерей Красноцветов, вместо ходатайства о причте,· сам стал просить о выведении его из настоятельской в доме духовенства квартиры в квартиру полицеймейстера во вдовьем доме. Начальство сего последнего, с готовностью приняло эту просьбу, так как имело случай заместить ненужное на другой предмет помещение, а в доме духовенства получало свободным целый этаж, по расположению своему, как раз, подходивший для устройства одиночных квартир для вдов пенсионерок. Протоиерей Красноцветов, до перехода во вдовий дом, умер скоропостижно в прежней своей квартире. Между тем, начальство вдовьего дома преемнику его не позволило уже занять настоятельскую квартиру, а сразу же занялось приспособлением к предстоящему помещению вдов, оставив вновь определенного настоятеля в прежней священнической квартире; и так как ни он, ни остававшийся в наличности священник не захотели перейти во вдовий дом; то полицмейстерская квартира выпала на долю вновь определенного священника. Впрочем, причт с поступлением нового священника в 1859 г. жаловался на эти распоряжения светского начальства, и Преосвященный митрополит Григорий, от 24 февраля того же 1859 года за № 331, представлял Святейшему Синоду о неудобствах размещения соборного духовенства с помещением в церковном доме 12 вдов пенсионерок. По сношении Св. Синода с почетным опекуном, управляющим вдовьим домом, бароном Фредериксом, сей последний отвечал, что помещение пенсионерок допущено на время, для замещения остававшихся праздными квартир, следовательно признал эту меру ненормальной и допущенной лишь по его личному усмотрению, с одобрения опекунского совета. Но когда Синод, не удовлетворенный этим отзывом от 18 марта 1860 г. оставаясь при прежнем мнении касательно выведения из церковного дома лиц, посторонних церкви, определил: «предоставить г. обер-прокурору просить г. статс-секретаря содействия, чтобы для предотвращения на будущее время могущих встретиться недоумений, все распоряжения касательно духовенства, состоящего при учреждениях, подведомственных опекунскому совету, приводимыми были в действие не иначе, как с соблюдением законных правил»; тогда прямо отвечено было: «что бывшему настоятелю собора, протоиерею Красноцветову, назначена была квартира во вдовьем доме по собственной его просьбе, и за тем оставшееся свободным помещение протоиерея, и священника назначено было, с Высочайшего разрешения, для призреваемых вдов, и что жалоба соборного причта на изъясненные распоряжения не может быть признана советом заслуживающей уважения, так как примерами жительства в одном и том же здании, лиц светских и духовного звания могут служить дома, принадлежащие приходским церквям; относительно же размера и качества квартир, предоставленные причту собора, оказываются вполне удовлетворительными». Св. Синод после этого отзыва, 24 февраля 1861 года, положил прекратить бесполезную переписку, длившуюся ровно два года и не приведшую ни к чему. Правда, в продолжение этого времени, настоятелю, жившему полтора года в священнической квартире, прибавлено две комнаты, по выходе бывшего регента в другое помещение, а спустя года два к одной из причетнических квартир присоединена комната из вновь воздвигнутых построек вдовьего дома, которыми оба флигеля, числящиеся принадлежащими собору, вошли с ним в общую связь и соединены общими коридорами. Прочие квартиры остались без изменений; благородные вдовы пенсионерки 13 год занимают лучшее помещение в средних этажах: протоиерей и три причетника помещаются в нижнем; один священник и два диакона – в верхнем третьем; просфирня и соборная прислуга размещены в подвале; а третий священник остался помещенным внутри зданий вдовьего дома. Но надобно заметить, что и сам дом духовенства, поставленный в непосредственную связь с этим последним, и приспособленный к нему по внешней отделке, утратил свое прежнее наименование; со времени переделки его фасада (в 1861 г.) с него снята прежняя вывеска с надписью «Дом духовенства собора всех учебных заведений», и дом этот³¹ числится под одним общим 51/56 номером, обозначающим весь вдовий дом.