Крамола, крамольник

КРАМОЛА, КРАМОЛЬНИК

При изучении истории слова очень важно следить за изменениями в степени активности употребления слова и наблюдать колебания его роли и его функции в системе разных литературных стилей. Дело в том, что многие слова периодически переживают периоды то увядания, то подъема активности. Социально-исторические причины этих усилений и падений жизненного ритма слов связаны с общими законами развития данной семантической системы. Интересной иллюстрацией этих явлений может служить судьба слова крамола и производных от него – крамольный, крамольник, крамольничать. Слово крамола – старославянизм. Оно известно уже в старославянских театрах Мариинском и Зографском, в евангелии Луки, XXIII, 19. Ср. болгарск. крамола, чешск. kramola. Отмечен и производный от него древнецерковнославянский паннонизм, встречающийся нередко в житийной литературе, – глагол крамоловати ­ ηοπυβουχηαι (напр., в Житии Нифонта, л. 42, в издании Рыстенка, с. 277). Наличность древнерусских полногласных форм коромола, коромоловати, коромольник (грамоты XIII – XIV вв., летописи Ипат. и Новгор.; Срезневский, 1, с. 1290) как будто свидетельствуют о существовании слов этого корня у восточных славян помимо заимствования из языка древнецерковнославянского (ср. украинск. коромола).

Этимология слова крамола не вполне ясна. Бернекер и Ляпунов (ср. также у Матценауера и Миклошича) считают его заимствованием из среднелатинского (ср. carmula, carmulum), куда в свою очередь оно могло перейти из какого-нибудь германского наречия (ср. н.-в.-нем. karmen «плакать»; англосакс. karm «плач, жалоба» и англосакс. kyrm «шум, крик»)¹⁵⁷.

Есть основания утверждать, что в живых восточнославянских говорах это слово было мало известно. В современной народнообластной речи русских форм этого слова или его потомков не отмечено. Поэтому древнерусские формы каромола, каромоловати приходится считать русифицированными разновидностями соответствующих старославянизмов, вошедшими в официальный деловой язык (ср., впрочем, украинск. коромола; Сергеевич, 1, с. 470). К этому же заключению приводит и то обстоятельство, что слово крамола в древнерусском литературном языке получает особенно широкое распространение со времени второго югославянского влияния, т. е. конца XIV – начала XV в. По-видимому, этим словом все более вытесняется в литературном языке древнее восточнославянское котора и деловое коромола. Во всяком случае, не лишен значения тот факт, что в записи Псковск. Апостола 1307 г., представляющей собою цитату из «Слова о полку Игореве», употреблено слово котора, между тем как в дошедшем до нас славянизированном тексте «Слова» мы находим выражение крамола.

По-видимому, в XVII в. слово крамола было уже официально книжным. В «Зерцале» XVII в. слово крамола поясняется, очевидно, как не очень употребительное, как не разговорное: «Крамола си есть розрух, бунт».

М. Ф. Владимирский-Буданов писал, что в древнерусских судебниках XV – XVI вв. «крамола (верховная измена, хотя крамольниками называются иногда и ябедники)...» относится к числу политических преступлений (Владимирский-Буданов, с. 289).

Как слова высокого стиля, крамола и производные от него крамольник, крамолити, крамольничать, крамольствовать, крамольничество и др. уже употребляются в литературном языке XVIII в. Е. Ф.  Будде отметил двойственность ударения в этом слове: кра́мола и крамо́ла.

Ср. в «Северном Вестнике»:

...орлиным он щитом

Отъяты кра́молой наследственны короны

От вражьих сил закрыв

(1804, 2, с. 228).

У Державина в оде «На коварство»: крамо́лами колеблют свет (Будде, Очерк, с. 128). В новоцерковнославянских текстах ударение стоит на последнем слоге: крамола́.

Ср. у Ломоносова в поэме «Петр Великий»:

Мятежники вошли в храм сонмищем своим

К лицу святителя для вредного раздора,

Скрывая крамолу́ под именем собора.

Но к концуXVIII в., а особенно к 30-м годам XIX в. большая часть этих слов выходит из литературного употребления. Показательно, что в академическом словаре 1847 г. слово крамола (так же, как и крамольник) квалифицируется как церковное. Его значение определяется так: «народное возмущение, волнение, мятеж, смута». Иллюстрируется оно цитатой из евангельского текста (сл. 1867–1868, 2, с. 448). Ср. употребление крамольный у Державина, В. Петрова, Мерзлякова и др. (сл. Грота – Шахматова, т. 4, вып. 9, с. 2612).

Ср. в письме П. Капцевича архиепископу Тобольскому и Сибирскому Евгению (15 января 1826 г.) «По сие время не слышу я никаких противу-покорных толков от крамолы» (Русск. старина, 1896, февраль, с. 314).

Очевидно, в 30-е годы XIX в. слово крамола воспринимается как архаизм. Но в начале XIX в. крамола, крамольный, крамольник еще довольно широко употреблялись в стилях стихотворного языка и в исторической беллетристике.

У Нелединского-Малецкого («Польский, петый на бале» 1814 г.):

Сын крамолы, друг измены

Им сражен, со трона пал.

У П.  А. Вяземского в стихотворении «Петербург» (1818):

В Европе зарево крамол зажгла вражда.

Ср. постоянное употребление этого слова у Карамзина в «Истории Государства Российского» (VIII, 3: «Бояре погибли в крамолах» и т. п.).

У Пушкина в «Моей родословной»:

Смирив крамолы и коварство

И ярость бранных воевод,

Когда Романовых на царство

Звал в грамоте своей народ –

Мы к оной руку приложили.

У Жуковского в стихотворении «1-го июля1842»:

Пожар усобиц и крамол

Повсюду вспыхнул.

У Лермонтова в стихотворении «Преступник» (1829):

Поминки юности забвенной

Прославлю я и шум крамол.

У Салтыкова-Щедрина в очерках «За рубежом»: «Да, это тоже своего рода крамола. Это крамола против человечества, против божьего образа, воплотившегося в человеке, против всего, что человечеству дорого, чем оно живет и развивается. И, к ужасу, эта крамола не подпольная, а явно и вслух проповедуемая». Ср. у Чехова в «Рассказе неизвестного человека»: «А, господин крамольник! – сказал он, оглядывая меня с любопытством и смеясь. – Какими судьбами?».

Заметка публикуется впервые как композиция из сохранившихся в архиве фрагментов текста, написанного в разное время на шести разрозненных листках ветхой бумаги, характерной для периода тобольской ссылки. – М. Л.