Гробокопатель

ГРОБОКОПАТЕЛЬ

Влияние старославянского словообразования особенно остро и быстро сказалось на лексике русского официально-делового языка. Изучение древнерусского актового материала с этой точки зрения бросает яркий свет и на историю отдельных слов русского литературного языка, и на историю отдельных типов словообразования (между прочим и словосложения).

Слово гробокопатель возникло в официально-деловой речи. Его образование относится к той эпохе, когда гробом назывался не ящик для вложения и погребения трупа, а самая могила, яма, вырытая для погребения мертвого тела. В древнерусском языке со словом гробокопатель были связаны два значения: 1) «могильщик, человек, роющий, копающий могилы»; 2) «лицо, разрывающее могилы с целью грабежа». Ср. в «Актах Археографич. экспед.» (1, 481): «А гробокопателем какова казнь писана» (цит. по: сл. 1867–1868, 1, с. 609–610; сл. Даля 1880, 1, с. 407).

В «Материалах» Срезневского приводится единственный пример употребления слова гробокопатель из памятника XVI века: Г (три. – В.  В.) лѣта епитемьи, поклоновъ по С (сто. – В.  В.) на дьнь гробокопателю» (1, с. 594). Очевидно, к этому времени слово гробокопатель в значении «грабитель, разрывающий могилы» было широко распространенным официальным термином. Однако едва ли этот термин установился раньше XV в. Характерно, что в ранних церковно-канонических памятниках XII – XIV вв. разрытие могил (sepulcrorum effossio, τυμβωρυχία τoιχωρυχία), как преступление, обозначается церковнославянским словом «гробовъзгрѣбание» (Срезневский, 1, с. 594). По-видимому, не ранее начала XIX в. к этим значениям присоединилось новое «зоологическое»: «желтопестрый жук, зарывающий всякую мелкую мертвечину» (сл. Даля 1880, 1, с. 407).

Во всяком случае, в «Словаре Академии Российской» указаны лишь два значения, вернее два слова гробокопатель. Здесь находим: «Гробокопатель, ля, с.  м. 2 скл. Могиляк, который могилы роет. Гробокрадца, дцы, и Гробокопатель, ля, с. м. 2 скл. Тот, который разрывая могилы, похищает одеяние с умерших или другие какие вещи с ними полагаемые» (сл. АР 1789, вып. 1, с. 1258).

Как обозначение своеобразной категории профессионалов-воров, это слово уже во второй половине XVIII в. становится малоупотребительным. Словарь 1847 г. рассматривает это значение как старинное.

Лишь в языке исторических романов слово гробокопатель употреблялось и в старинном значении «вор, разгребающий могилы». Например, у И. И. Лажечникова в «Басурмане» (ч. 4, гл. 6): «Немало честили Иоанна духовные и народ за то, что он, украшая стольный город свой, ломал церкви извечные и переносил кладбища на посады. И нечестивым называли, и гробокопателем».

В применении к особой породе жуков слово гробокопатель также не нашло распространения в стилях литературного языка. Таким образом, в первой половине XIX в. у него сохраняется лишь одно значение: «могильщик», или, по-областному, но более употребительному в XVIII и начале XIX в. выражению, могиляк. Ср. в «Москвитянине» за 1848 г. (ч. 2, № 3. Смесь. Открытие над головою мертвеца): «Ах! вот ты опять здесь, Фильпот, говорил гробокопатель, рассматривая череп с удовольствием...» (с. 19); «Но так как ты уже так давно гробокопателем при этом кладбище, то не можешь ли сказать мне, кому принадлежала эта голова?» (с. 11).

Однако, и в этой сфере употребление разговорного синонима могильщик с 30 —40—х годов становится все более активным. На слове же гробокопатель лежит очевидный отпечаток книжной архаичности.

Например, у Пушкина в «Гробовщике»: «Просвещенный читатель ведает, что Шекспир и Вальтер Скотт оба представили своих гробокопателей людьми веселыми и шутливыми, дабы сей противоположностию сильнее поразить наше воображение. Из уважения к истине мы не можем следовать их примеру и принуждены признаться, что нрав нашего гробовщика совершенно соответствовал мрачному его ремеслу».

У Чехова в «Скучной истории»: «Самое характерное в его манере говорить, это постоянно шутливый тон, какая-то помесь философии с балагурством, как у шекспировских гробокопателей. Он всегда говорит о серьезном, но никогда не говорит серьезно».

Таким образом, слово гробокопатель постепенно сокращало круг своего употребления.

Но в 60-х годах XIX в. юмористический журнал «Искра» вдохнул в это слово новую жизнь. Он иронически применил его к известному реакционеру – любителю старины и библиографу М. Н. Лонгинову. С тех пор «гробокопатель» становится презрительно-иронической кличкой ученого-крохобора. Зарождение этого нового значения отмечено в «Дневнике» А. В.  Никитенко (под 16 октября 1865 г.): «Мы ужасно далеко идем в нашей прилепленности к фактам, т. е. мы стараемся только добыть факт и вовсе не заботимся о том, чтобы приобрести о нем ясное и точное понятие. Да на какой же черт нам дан ум, как не на то, чтобы судить о факте, добиваться его значения и отношения к другим фактам! ”Искра“ удачно назвала московского Лонгинова ”гробокопателем“» (Русск. старина, 1891, июль, с. 96). Ср. позднее в языке самого А. В. Никитенко (под 27 марта 1866 г.): «Есть люди мысли без науки: это обыкновенно мечтатели и фантазеры. Есть и люди науки без мысли: это тупые гробокопатели, собиратели фактов, не понимающие их – каменщики, не дающие себе отчета в том, над каким зданием они трудятся» (Русск. старина, 1891, август, с. 293–294).

Статья ранее не публиковалась. В архиве сохранились: 1) озаглавленная рукопись, кроме 1-го абзаца (один листок, исписанный с двух сторон, и 4 отдельных листка, содержащие вставки к основному тексту); 2) машинопись всей статьи (с. 1–4), не правленная автором; 3) последняя страница верстки этой статьи.

Статья предназначалась для «Вестника Московского университета»(1948, № 8), но была изъята из уже сверстанного номера и заменена статьей С. И.  Радцига «Диалектический метод в классической филологии». Причина исчезновения статьи Виноградова угадывается легко. Именно этот № 8 «Вестника» открывается редакционной статьей «Московский университет и итоги сессии ВАСХНИЛ», выдержанной в духе «лучших образцов» того времени, с призывами в духе Т. Лысенко к «решительному очищению университета от лжеученых», проповедующих «с университетских кафедр вредные народу идеи, схоластику и мистику» и т. д. и т. п. Известно, что основным итогом печально знаменитой сессии ВАСХНИЛ 1948 г. был новый виток погромов в науке, в том числе и разгула марризма в языкознании. Понятно, что в этих условиях статья В. В. Виноградова под названием «История слова гробокопатель», была, с официальной точки зрения, по меньшей мере неуместна.

Здесь статья публикуется по машинописи, уточненной по рукописи, с учетом более поздней правки последней части статьи на сохранившейся странице верстки и со вставкой двух цитат из журнала «Москвитянин», выписанных автором на отдельной карточке. – В.   Л.