Солдафон

СОЛДАФОН

«Лингвист никогда не должен впадать в ошибку отождествления языка с его словарем», – учил Э. Сепир (Сепир, с. 172). Но, с другой стороны, «плох был бы тот филолог, который знал бы всю лексикальную часть того или иного языка, и не пожелал бы знать, какой λóγος, какое мировоззрение народа воплощено в этой лексикальной части...» (Добиаш, с. 11). С иной точки зрения оценивал роль лексики в языке акад. А. И. Соболевский: «Как ни важно знание элементов древнерусской грамматики, еще более важно для исследования нашей старины знакомство с древнерусскою лексикой»³⁴².

Если с тем или иным аффиксом связана очень яркая по своей экспрессии группа слов, то соответствующая эмоционально-экспрессивная окраска передается самому аффиксу. Его дальнейшее употребление в этом кругу значений уже целиком зависит от экспрессивных целей, от экспрессивной атмосферы речи. Например, суффикс -овка для обозначения лиц женского пола вносит резкую окраску отрицательной характеристики в названия лиц женского пола: чертовка, бесовка, шутовка, воровка, плутовка, хрычовка, мотовка, хлыстовка, колдовка и некоторые другие. Ср. у Горького в «Жизни Клима Самгина»: «Псовка, куда посох девала?» В этой связи представляют интерес теоретические догадки и исторические соображения об образовании слова солдафон и слов, примыкающих к нему по структурному составу. В слове солдафон выделяются две словообразовательные части. Первая солда- (солдо-) от итальянск. soldo, немецк. soldat, русск. солдат известна с XVII в. Слово это засвидетельствовано в «Книге о ратном строении»: «Научити от послѣдняго салдата до началнаго человѣка...» (Соболевский., Русск. заимств. слова, с. 124; Смирнов, Зап. влияние, с. 278–279). Со второй частью -фон дело обстоит сложнее.

Слово солдафон, обозначающее бурбона, неотесанного, необразованного и невоспитанного, носит яркую печать экспрессии – презрения или пренебрежения. Вместе с тем это – выражение разговорно-характеристическое. Оно по своему морфологическому составу (солда- и суффикс -фон) выходит за пределы словообразовательных норм общерусского литературного языка. Это слово – жаргонное. По-видимому, оно проникло в стили разговорно-литературной речи не раньше 30–40-х годов XIX в. Оно не включено даже В. И. Далем в «Толковый словарь». Лишь проф. И. А. Бодуэн де Куртенэ присоединил это слово к словарной коллекции Даля: «солдафон м. бран. солдат» (1909, 4, с. 374). М. И. Михельсон привел в своем фразеологическом сборнике несколько примеров употребления этого слова и производного от него слова солдафонский (ср. солдафонство) в языке писателей середины и второй половины XIX в.: «В самих солдатах [пиемонтских. – В. В.] не заметно ничего солдафонского, высокомерного и отталкивающего, что не мешает им однако ж быть отличными солдатами» (Д. Григорович. Корабль Ретвизан. 7. Прогулка в St. Jean); «А этот у вас здешний исправник... настоящий солдафон, без всякого гуманного развития, топорщина» (Б. Маркович. Бездна); «Егор Егорыч тоже несколько мгновений помыслил о капитане, который, конечно, показался ему дубоватым солдафоном, но не без нравственных заложений» (А. Писемский. Масоны).

Трудно сомневаться в жаргонном происхождении этого слова. Оно сложилось в жаргоне самих военных. Здесь были в ходу суффиксы существительных -фон, глаголов -фон-и-ть. Ср. в воспоминаниях генерал-лейтенанта М. А. Маркова: «За то уж и листифонил же отрядный командир перед начальником своего штаба! Он рассыпался в разных угождениях, не жалея, исключительно только для своего милого наставника, даже гаванских сигар; это бы еще ничего: угощение – весьма позволительное задабривающее средство; но он листифонил уже вовсе не по чину; он представлял из себя нечто похожее на левретку, грациозничающую перед барынею, у которой в карманах сахар» (Русск. старина, 1890, т. 68, октябрь, с. 127).

В. Христиани считает, что слово солдафон возникло в результате контаминации солдат и Агафон и сопоставляет с этим образованием такие, как лестифоня, лестефоня, «кто льстит, берет лестью; пролазчивый искатель» и митрофоня – шутливое обозначение матроса³⁴³. Однако В. Христиани не обращает внимания на то, что эти слова относятся к военному жаргону. Он стремится обосновать лишь общий принцип формирования такого рода экспрессивных характеристик путем скрещивания с собственными именами. Ср. образования от филя (ласкательное к Филипп): простофиля, диалекта, мордофиля, от фаля (к Фалалей) – «простак, разиня, дурак»; ср. офалить, фалалеить, фаломить, матрафал – шутливо-ироническое обозначение матроса. В. Христиани даже готов вторую часть -пан в словах горлопан, шалопан, харлапан выводить из Степан. Ср. также дурафей и Тимофей, Ерофей; дурафья, кутафья, моргафья «причудливая женщина» и Агафья; области, чумазлай, басалай, «тупица» и Ермолай; дуралей и Фалалей³⁴⁴.

Едва ли все эти соображения В. Христиани можно признать убедительными. Во второй части словосложения солда-фон правильнее видеть лично-именной суффикс жаргонной окраски (ср. фонный, задать фону и т. п.). Ср. бурбон, фанфарон и т. п.

Вопрос об экспрессивно-семантических изменениях слов и их форм в славянских языках нуждается в глубокой, всесторонней сравнительно-исторической и типологической разработке. Труды Шпитцера, Шпербера, Балли, Ульмана и других в этой области не исчерпывают всей совокупности относящихся сюда проблем.

Опубликовано в сборнике «Советское славяноведение» (М., 1968, № 4) в серии статей под общим названием «Об экспрессивных изменениях значений и форм слов» вместе со статьями о словах клеврет, рубаха-парень, человек-рубаха; на ять. Рукопись не сохранилась. Печатается по оттиску с внесением некоторых необходимых поправок. – Е. X.