Медовый месяц

МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ

Особенно легко и быстро стираются внешние и внутренние признаки «заимствования» с калькированных выражений (Lehnübersetzungen), если их «внутренняя форма» оправдывается семантическим строем и самого русского языка. Выражение медовый месяц (в значении «первый месяц брачной жизни») проникает в русский литературный язык из французского или английского языков в начале XIX в.¹⁷⁷. Оно является переводом английского honey moon или франц. la lune de miel (ср. нем. Hönigmonat). Пушкин в «Выстреле» употребляет соответствующее английское выражение в речи графа, оставляя его без перевода: «Пять лет тому назад я женился. – Первый месяц, the honey moon провел я здесь, в этой деревне».

Известно, что влияние английского языка на бытовую речь разных слоев русского образованного общества (за пределами профессиональных, специальных диалектов) становится особенно заметным лишь с десятых – двадцатых годов XIX в. Английские выражения в это время употребляются по большей части как иноязычные цитаты. Ср. у Пушкина в «Евгении Онегине»:

Как dandy лондонский одет...

(1 гл., 4 строфа).

Никто бы в ней найти не мог

Того, что модой самовластной

В высоком лондонском кругу

Зовется vulgar...

(8 гл., 15 строфа).

Быть может, именно эта волна английского влияния оживила в стиле высших слоев русского дворянства выражение медовый месяц (the honey moon), уже ранее известное из французских источников (la lune de miel). Во всяком случае, в русском литературном языке 20–30-х годов XIX в. это выражение еще носит отпечаток модного «европеизма».

Но Марлинский, сознательно стремившийся к пополнению запаса русских «крылатых слов» иноязычными, интернациональными фразеологическими оборотами, меткими афоризмами, поговорками, пользуется выражением медовый месяц без указаний его западноевропейского источника. Так, у Марлинского в повести «Фрегат Надежда»: «Она еще в медовых месяцах супружества».

У Гоголя выражение медовый месяц уже употребляется как общелитературное, ставшее ходячим: «Находясь, так сказать, в медовом месяце, сидят они в роде двух ангелочков за чаем» («Мертвые души», 2, 2). У кн. П. А. Вяземского в «Автобиографическом введении» к «Собранию сочинений»: «Сначала медовые месяцы сожития моего с Полевым шли благополучно, работа кипела» (Вяземский, 1878, 1, с. 48). Ср. у Л. Толстого в «Крейцеровой сонате»: « – Так все женятся, так и я женился, и начался хваленый медовый месяц. Ведь название-то одно какое подлое! – со злобой прошипел он». У Мамина-Сибиряка в романе «Приваловские миллионы»: «Медовый месяц для молодой четы Приваловых миновал, оставив на горизонте ряд тех грозовых облачков, без которых едва ли складывается хоть одно семейное счастье» (ч. 5, п. 4).

В 50–60-х годах XIX в. выражение медовый месяц как отдельная фразовая единица речи приобрело новое переносное значение: «первый блаженный период расцвета чего-нибудь, начальный период общественного увлечения чем-нибудь». Ср. выражение Герцена: медовый месяц русского прогресса. В рассказе Н. Златовратского «Старый грешник»: «Ими только что был пережит медовый месяц русского либерализма»¹⁷⁸. Ср. также у Б. Маркевича в «Забытом вопросе»: «Кто-то сказал очень верно, что каждое чувство имеет свой медовый месяц».

В этом расширенном переносном значении выражение медовый месяц становится неразрывным фразеологическим единством. Это живое семантическое движение фразы медовый месяц в русском литературном языке XIX в. свидетельствует о том, что она вполне ассимилировалась с чисто русской литературной фразеологией и утратила уже к 30–40-м годам XIX в. все признаки своего заграничного происхождения. Внутренняя форма данного выражения вполне согласовалась с живым переносным употреблением слова медовый (ср. медовые уста, медовая речь и т. п.; ср. также каламбурно-иронический образ: «Сахар Медович Патокин»).

Заметка ранее не публиковалась. В архиве сохранилась машинопись с авторской правкой.

Печатается по машинописи с внесением некоторых необходимых поправок. – М. Л.