ХРИСТОС

Веруй, что Сын Божий – Предвечное Слово рожден от Отца бездетно и бесплотно и Он же в последние дни родился ради тебя, и Сыном человеческим, происшедшим от Девы Марии, неизреченно и нескверно (ибо нет никакой скверны там, где Бог и откуда спасение). Веруй, что он всецелый человек и вместе Бог, ради всего страждущего человека, чтобы всему тебе даровать спасение, разрушив всякое осуждение греха, бесстрастный по Божеству, страждущий по воспринятому человечеству, настолько же для тебя человек, насколько ты ради Него делаешься богом. Он за беззакония наши был веден на смерть, распят и погребен, поскольку вкусил смерть, и воскрес в третий день, вознесся на небо, чтобы возвести с Собою тебя, поверженного в прах. Но снова придет в славное Свое явление судить живых и мертвых, придет уже не плотию, но и не бестелесным, а в известном только Ему образе божественно совершенного тела, чтобы и видимым быть для пронзивших Его, и пребывать Богом, непричастным тяжести плоти. Святитель Григорий Богослов (13, 320).

Сын есть Единородный Бог и навсегда пребывает... сущий во Отце не по одному какому-либо свойству имеет бытие в Нем, но есть во Отце по всем свойствам, какие только мы разумеем в Нем. Так, сущий в нетлении Отца, Он нетленен, в благости – благ и в силе – силен, и в каждом совершеннейшем свойстве, какое только разумеем в Отце, Он участвует. Так и сущий в Вечном, Он вечен; а признак вечности Отца тот, что она не началась из не сущего, и не прекратилась в небытие. Итак, имеющий все, что имеет Отец и созерцаемый во всей славе Отца, как имея бытие в нескончаемости Отца, не имеет конца жизни, так и имея бытие в безначальности Отца, не имеет «начала дней» (Евр. 7, 3) (22, 105).

Спаситель наш Иисус Христос есть Сын Божий и называется так по естеству, а не именуется только Сыном, в несобственном смысле этого слова, как мы, будучи тварью; Он не имел начала, но вечен; потому по самой Ипостаси Своей Он и в бесконечные веки будет царствовать с Отцом (23, 2).

Мы, руководимые Священным Писанием, говорим, что Христос есть всегда и представляется совечным Отцу, ибо Единородный Бог есть всегда Бог, а не становится таковым через причастие или через какое-либо восхождение из низшего состояния до Божественности. И сила, и мудрость, и всякое Божественное совершенство совечно Его Божеству, так что не прибавилось к славе Его естества ничего, чего не было бы в Нем от начала. Имя же Христа мы особенно почитаем достойным Единородного от вечности... ибо исповедание этого имени заключает учение о Святой Троице, потому что в этом наименовании достойно обозначается каждое из исповедуемых нами Лиц. А чтобы не показалось, что мы говорим что-нибудь от себя, присоединим пророческие слова: «Престол Твой, Боже, вовек; жезл правоты – жезл Царства Твоего. Ты возлюбил правду и возненавидел беззаконие, посему помазал Тебя. Боже, Бог Твой елеем радости более соучастников Твоих» (Пс. 44, 7–8). В этих словах Писания престол указывает власть Его надо всем; жезл правоты означает нелицеприятие Его суда, елей же радования изображает силу Святого Духа, Которым помазуется Бог от Бога, то есть Единородный от Отца, поскольку возлюбил правду и возненавидел беззаконие. Святитель Григорий Нисский (23, 182).

Упомянем о Свете, Который явился на земле. Свет – Отец, Свет – Сын, Свет – и Дух Святой, Свет вечный и незаходимый. Свет – Сын Божий, Свет от Света, Бог истинный от Бога истинного, явился на земле и просветил сидящих во тьме и тени смертной. Об этом Свете написано: «Народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране и тени смертной воссиял свет» (Мф. 4, 16). Этот Свет «был Свет истинный, который просвещает всякого человека, приходящего в мир» (Ин. 1, 9), этот Свет блеснул лучами на горе Фаворской, когда «просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет» (Мф. 17, 2). Увидев этот свет, Петр так обрадовался, что не хотел сойти со святой горы, а хотел там жить: «Господи! хорошо нам здесь быть», и прочее (Мф. 17, 4). Он сам говорит о Себе: «Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ин. 8, 12). И еще: «Я Свет пришел в мир, чтобы всякий верующий в Меня не оставался во тьме» (Ин. 12, 46); «Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы» и далее (Ин. 3, 19). К этому Свету приступили апостолы, и за Ним пошли, пошли за Ним святители, мученики, преподобные и все святые и просветились и теперь сияют, как светила, в Царствии Его. Святитель Тихон Задонский (104, 114–115).

Бог есть Свет, и те, которые сподобляются узреть Его, все видят Его как Свет, и те, которые приняли Его, приняли как Свет. Преподобный Симеон Новый Богослов (61, 318).

Отец есть Отец и не Сын; Сын есть Сын и не Отец; Дух Святой есть Дух и не Отец, также не Сын. Ибо свойство – неподвижно. Иначе как свойство могло бы оставаться в силе, если бы оно двигалось и переходило из одного состояния в другое? Поэтому Сын Божий делается Сыном человека, для того чтобы свойство осталось неподвижным. Ибо, будучи Сыном Божиим, Он сделался Сыном человека, воплотившись от Святой Девы и не лишившись сыновнего свойства.

Вочеловечился же Сын Божий для того, чтобы то, для чего именно Он сотворил человека, опять ему даровать, ибо Он сотворил его по образу Своему – разумным и свободным – и по подобию, то есть совершенным во всяком роде добродетелей, в какой мере это доступно естеству человека. Это суть как бы признаки Божественного естества: свобода от забот и беспокойства и чистота, благость, мудрость, праведность, свобода от всякого порока. Итак, поставив человека в общение с Собою – ибо Он создал его в нетление, – через общение с Собою возвысил его до нетления. А так как через преступление заповеди мы и помрачили черты Божественного образа, и уничтожили, и, очутившись во грехе, лишились Божественного общения: «Что общего у света с тьмою?» (2Кор. 6, 14) и, оказавшись вне жизни, подпали тлению смерти, то Он, потому что уделил нам лучшее и мы не сохранили, принимает худшее, – подразумеваю: наше естество – для того, чтобы через Себя и в Себе восстановить бывшее по образу и по подобию, а также научить нас добродетельной жизни, через Себя Самого сделав ее для нас легко доступной, и для того, чтобы через общение с жизнью освободить от тления, сделавшись Начатком нашего воскресения, и для того, чтобы возобновить сосуд, сделавшийся негодным и разбитым, чтобы избавить от тирании диавола, призвав нас к Богопознанию, и для того, чтобы укрепить и научить через терпение и уничижение преодолевать тирана.

Итак, богопочитание демонов прекратилось, тварь освящена Божественною Кровию, жертвенники и храмы идолов ниспровергнуты, Боговедение насаждено, Троица Единосущная, несозданное Божество, составляет предмет служения, Единый Бог – истинный, Творец всего без изъятия и Господь; добродетели управляют, надежда на воскресение дарована через Воскресение Христа, демоны трепещут перед людьми, которые искони находились в их власти. И удивительно именно то, что все это совершено через Крест, и страдания, и смерть. Возвещено во всей земле Евангелие Богопознания, обращающее в бегство противников не войною, и оружием, и войсками, но немногие люди – нагие, бедные и неученые, преследуемые, бесчестимые телесными побоями, умерщвляемые, возвещая Распятого плотию и Умершего, – одержали верх над мудрыми и сильными, ибо всемогущая сила Распятого сопутствовала им. Смерть, некогда весьма страшная, побеждена и, прежде ненавистная и отвратительная, теперь предпочитается жизни. Это – отменные деяния пришествия Христова, это – признаки Его могущества. Ибо не так, как через Моисея: Он спас один народ из Египта и от рабства фараонова, разделив море, но, напротив – все человечество избавил от тли смерти и жестокого тирана – греха, не насильно ведя к добродетели, не засыпая землей, и не сжигая огнем, и не повелевая побивать камнями согрешающих, но кротостью и долготерпением убеждая людей избирать себе добродетель и за нее вступать в состязания посредством трудов и находить в этом сладость. Ибо, хотя некогда согрешающие были опозориваемы, и все-таки впредь продолжали крепко держаться греха, и грех был сочтен у них за бога. Теперь же люди ради благочестия и добродетели предпочитают поношения, и мучения, и смерть.

Прекрасно Божие Слово, и мудрость, и сила, о Христе и Боже Вседержитель! Чем мы, бедные, можем воздать Тебе за все это? Ибо всё без изъятия – Твое, и Ты не требуешь от нас ничего, кроме того, чтобы мы спасались. Сам даруя и это, и, по неизреченной Своей благости, питая благоволение к тем, которые получают спасение. Тебе – благодарность, давшему бытие и даровавшему бытие прекрасное, и тех, которые отпали от него, возвратившему к нему в силу Своего неизреченного снисхождения (гл. 4, с. 200–203).

Став человеком, Он не перестал быть Богом и Господом всяческих. Преподобный Ефрем Сирин (26, 310).

Господом сделался Тот, Который был вначале Словом и Богом. Ибо, будучи тем, чем был: и Богом, и Словом, и Жизнью, и Светом, и Благодатью, и Истиной, и Господом, и Христом, и всяким высоким и Божественным именем стал и в воспринятом человеке, который ничем таким не был, чем было Слово – а вместе с тем и Христом и Господом, – не потому, что Божество приобрело что-нибудь в приращение Себе, но потому, что в Божеском естестве усматривается всякое высокое достоинство. Таким образом соделывается Господом и Христом, не Божеством восходя к приращению благодати... но человеческое вводя в общение Божества, что и означается наименованием Христа и Господа (22, 45).

Не два Христа и не два Господа, но один Христос и Господь, и Божеское естество, соединившись с человеческим, сохранило неслиянными свойства того и другого; ...по причине единения естеств, приписываются и общие действия, так как и Божеское восприемлет на Себя немощи раба, и человеческое прославляется честью Владыки; и силою срастворения Божеское естество претворяет в Себя человеческое (22, 2).

Единородный Сын Божий, облекшийся плотью человеческой и сделавшийся Ходатаем между Богом и людьми, исповедуется доступным страданиям по плоти, но бесстрастным по Божеству (22, 34).

Когда (Священное Писание) проповедует превосходящее и превышающее всякий ум, оно употребляет высшие наименования, называя Христа Богом над всеми (Еф. 4, б), «великим Богом» (Тит. 2, 13), «Божией силой и Божией премудростью» (1Кор. 1, 24) и тому подобным. А когда описывает словом все необходимые, воспринятые ради нашей немощи страдания, то для соединяющего в Себе оба (естества) берет наименования от нашего естества, называя Его человеком, но не сообщая этого наименования остальному естеству, чтобы сохранилось благочестивое понимание того и другого, когда человеческое прославляется по причине снисхождения, но, предавая человеческую часть страданиям, Божескою же силою совершает воскресение того, что пострадало. Таким образом, испытание смерти относится к Тому, Кто приобщился способному к страданию естеству по причине единения с Собою человека. Причем и высокие, и Божеские наименования переходят на Человека, так что видимый на Кресте именуется Господом славы по причине соединения естества Его с низшим и перехождения вместе с тем благодати наименования от Божеского (естества) на человеческое. Поэтому разнообразно и разнолично представляет Его Писание: то Сшедшим с Небес, то Рожденным в последние дни от Жены Предвечным Богом и человеком, так что и бесстрастным исповедуется Единородный Бог – и страждущим Христос. И этими противоречиями не говорится неправды, так как с каждым определением соединяется соответствующее ему понятие. Святитель Григорий Нисский (22, 41).

Мы не отделяем в Нем человека от Божества, но учим, что один и тот же – прежде не человек, но Бог и Сын, Единородный, Предвечный, не имеющий ни тела, ни чего-либо телесного, а наконец и человек, воспринятый для нашего спасения, подлежащий страданию по плоти, бесстрастный по Божеству, ограниченный по телу, не ограниченный по духу: один и тот же – земной и небесный, видимый и умопредставляемый, вместимый и невместимый, чтобы всецелым человеком и Богом воссоздан был всецелый человек, падший в грех (14, 197).

Он родился, но и прежде был рожден: родился от жены, но и от Девы; родился человечески, рожден Божески, здесь без отца, но и там без матери; и все это есть знак Божества. Он носим был во чреве, но узнан Пророком, который сам был еще во чреве и «взыграл» пред Словом, для Которого получил бытие (Лк. 1, 44). Он был повит пеленами, но когда воскрес, сложил с себя гробные пелены. Положен был в яслях, но прославлен Ангелами, указан звездою, почтен поклонением волхвов... Он спасался бегством в Египет, но и все египетское обратил в бегство. Для иудеев «нет в Нем ни вида, ни величия» (Ис. 53, 2), но для Давида Он «прекраснее сынов человеческих» (Пс. 44, 3), на горе Он молниеносен и светозарнее солнца, чем и тайноводствует к будущему. Он крещен как человек, но разрешил грехи как Бог; крещен не потому, что Сам имел нужду в очищении, но чтобы освятить воды. Он был искушаем как человек, но победил как Бог и повелевает дерзать как победивший мир (Ин. 16, 33). Алкал, но напитал тысячи, но Сам есть хлеб жизни, хлеб небесный (Ин. 6, 33, 35). Жаждал, но и возгласил: «кто жаждет, иди ко Мне и пей», но и обещал, что верующие источат живые воды (Ин. 7, 37, 39). Утруждался, но и Сам есть успокоение «труждающихся и обремененных» (Мф. 11, 28). Его отягощал сон, но Он легок на море, но Он запрещает ветрам, но поднимает утопающего Петра. Дает дань, но из рыбы, но царствует над собирающими дань. Его называют самарянином и имеющим беса, однако Он спасает того, кто «шел из Иерусалима... и попался разбойникам» (Лк. 10, 30), Он познается бесами, изгоняет бесов, посылает в бездну легион духов и видит вождя бесовского «спадшего с неба, как молнию» (Лк. 10, 18). В Него мечут камнями, но не могут взять Его. Он молится, но и внемлет молитвам. Плачет, но и прекращает плач. Спрашивает, где положили Лазаря, потому что был человек, но и воскрешает Лазаря, потому что был Бог. Его продают за самую низкую цену – за тридцать сребреников, но Он искупает мир, и высокой ценой – собственной Своею Кровию «как овца веден был Он на заклание» (Ис. 53, 7), но Он – Слово, возвещаемое «гласом вопиющего в пустыне» (Ис. 40, 3). «Он изъязвлен был... и мучим» (Ис. 53, 5), но исцеляет «всякую болезнь и всякую немощь» (Мф. 4, 23). Возносится на древо и пригвождается, но восстанавливает нас Древом жизни, но спасает распятого с Ним разбойника... Напоевается уксусом, вкушает желчь, но Кто же Он? – Претворивший воду в вино. Истребивший горькое вкушение, «сладость... и весь Он – любезность» (Песн. 5, 16). Предает душу, но имеет «власть... опять принять ее» (Ин. 10, 18), но раздирается завеса, потому что горнее делается открытым, но расседаются камни, но восстают мертвые. Умирает, но животворит и разрушает смертью смерть. Погребается, но восстает, нисходит во ад, но возводит из него души, но восходит в Небеса, но придет судить живых и мертвых... Святитель Григорий Богослов, (13, 73).

Во Христе была истинная плоть, но без греха, то есть подобная греховной... Он имел подобие греховной плоти, когда, как человек не знающий, заботясь о хлебе, спрашивал: «Сколько у вас хлебов?» (Мк. 6, 38). Но как плоть Его не была подвержена греху, так и душа – неведению. Потому евангелист добавляет: «говорил же это, испытывая его: ибо Сам знал, что хотел сделать» (Ин. б, 6). Он имел плоть, подобную нашей грешной, когда как бы жаждал и просил у самарянки пить, но (плоть Его) не была осквернена греховной нечистотой, потому что, напротив, женщина вызвана была на то, чтобы просить у Него воду живую, которая позволила бы ей не жаждать никогда, но стала бы в ней «источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин. 4, 7). Он имел истинную эту плоть, когда спал на корабле, но, чтобы плавающие с Ним не обманулись подобием плоти греховной. Он, «встав, запретил ветрам и морю, и сделалась великая тишина» (Мф. 8, 26). По общей всем участи Он казался подверженным греху, когда говорили о Нем: «если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему, ибо она грешница» (Лк. 7, 39), но Он не имел действительного греха, потому что, обличив хульные помышления фарисея. Он тотчас простил грехи женщине. Думали, что Он носит грешную плоть, как и другие, когда, как человек, находясь в опасности смерти и пораженный страхом предстоящих мучений, Он молился: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия» (Мф. 26, 39) «душа Моя скорбит смертельно» (Мф. 26, 38), но эта скорбь не была уязвлена грехом, потому что Виновник жизни не мог бояться смерти. Ибо Он говорил о Своей жизни: «Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее. Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее» (Ин. 10, 18). Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин (авва Феона 53, 577).

По внедрении Божественного естества в тело то и другое вместе составили одного Сына – одно лицо, при нераздельности в то же время неслитно познаваемого не в одном только естестве, но в двух совершенных. Святитель Иоанн Златоуст (37, 815).

Как человек, сделавшийся подобным людям. Он молился, чтобы Его миновало страдание, а как Бог, по Божескому существу непричастный страданию, Он готов был принять страдание и смерть (113, 209.).

Когда Он говорит: «Отец Мой более Меня» (Ин. 14, 28), Он называет Отца большим Себя потому, что Сам стал человеком, но, как Слово Отца, Он равен Ему. Святитель Афанасий Великий (113, 208.).

Это изречение «Я живу Отцем» (Ин. б, 57), как думаю, называет не предвечную жизнь – ибо все живущее другим не может быть источником жизни, как нагреваемое другим не может быть источником тепла, а Христос и Бог наш сказал о Себе: «Я есмь... жизнь» (Ин. 11, 25), – но означает это жизнь во плоти, совершившуюся в этом времени, какою жил Он Отцом, ибо по Его изволению пришел в жизнь человеческую. И не сказал: «Я жил Отцем», но говорит: «Я живу Отцем», ясно указывая на настоящее время. Может же речение это именовать и ту жизнь, какою Христос живет, имея в Себе Самом Слово Божие. И что таково подлинное значение этих слов, узнаем из следующего: «И ядущий Меня, – говорит Он, – жить будет Мною» (Ин. б, 57). Мы едим Его Плоть и пием Его Кровь, делаясь причастниками Слова и Премудрости, через Его вочеловечение и жизнь, подлежащую чувствам. А плотик» и Кровию назвал Он таинственное Свое пришествие, обозначил также учение, состоящее из деятельного, естественного и богословского, которым душа питается и приуготовляется со временем к созерцанию Сущего. И таков может быть смысл этого изречения (115, 798).

Если Сын живет Отцом, то живет другим, а не Собой. Но кто живет другим, тот не может быть истинной жизнью. Ибо святой по благодати не источник святости. Тогда бы не мог сказать Сын: «Я есмь... жизнь» (Ин. 11, 25); и еще: «так и Сын оживляет, кого хочет» (Ин. 5, 21). Поэтому сказанное нужно понимать о Его человечестве, а не о Божестве (115, 798).

Если Сын просил у Отца прославления по Божеству, а не по человечеству, то просил, чего не имел, и тогда ложно говорили бы евангелист: «видели славу Его» (Ин. 1, 14) и апостол: «... не распяли бы Господа славы» (1Кор. 2, 8), и Давид: «... и войдет Царь славы!» (Пс. 23, 7). Поэтому Он просит не преумножения славы, но явления Домостроительства. Святитель Василий Великий (116, 526).

Христос, хотя называется Светом и Солнцем, но выше света и солнца как Творец и Владыка света и солнца. Он Жизнь и Животворец, Истина, Правда и Освящение; прост, несложен, благ – Он есть всякое благо и превыше всякого блага. Как Истина, которой Он является и именуется, Он бывает истиною для кающихся и обращающихся к Нему. Как Правда бывает Он праведностью для возненавидевших всякое зло и неправду. Как Освящение освящает Он омывших и очистивших себя слезами. Как простой обитает Он в тех, которые не таят в себе никакого лукавства или злобы. Как несложный, несложным является Он в тех, которые не стесняют духовных дел покаяния делами телесными или мирскими заботами и хлопотами и не смешивают мирского с духовным, но приступают к Нему в незлобии, очищенными и простыми в настроении сердца и произволения души, простоту и непытливость которых приемлет Бог и в короткое время наполняет их всяким добром и, как только откроется и явится в них, тотчас делает их причастниками таких благ, которые превосходят всякий ум и всякое помышление. Преподобный Симеон Новый Богослов (61, 324).

То, что Сын Божий родился от Отца, я знаю, но как, не знаю. То, что Он родился от Девы, я знаю, но образ рождения даже и здесь не постигаю. Рождение Его по тому и другому естеству исповедуется, но относительно образа того и другого рождения умолчано. Святитель Иоанн Златоуст (40, 455).

Как Отец ничего не оставляет для умопредставления выше Безначального Божества, так и Сын Отчий имеет началом безлетного Отца, подобно тому как начало света есть великий и прекраснейший круг солнечный, – впрочем, всякое подобие ниже великого Бога и опасно, чтобы, поставив нечто между присносущным Отцом и присносущным Сыном, не отторгнуть нам Царя-Сына от Царя-Отца...

...Если Слову принадлежит рождение, то Отец, будучи бесплотен, не приемлет ничего свойственного плоти... и ты имеешь Сына-Бога, достойную славу Родителя. Если же ты, суемудрый, желая возвеличить Божество великого Отца и напрасно вселяя в сердце пустой страх, отринув рождение, и Христа низводишь в ряд тварей, то ты оскорбил Божество Обоих. Отец лишен у тебя Сына, и Христос не Бог, если Он сотворен. Ибо все, чего когда-либо не было, принадлежит к тварям, а Рожденное по важным причинам пребывает и всегда будет равным Богу. Святитель Григорий Богослов (14, 218).

Горнее рождение Его – истинно, и дольнее рождение Его – неложно; истинно родился Он как Бог от Бога, истинно родился Он как человек от Девы. Святитель Иоанн Златоуст (40, 693).

Истинный Сын Божий единосущен и равночестен Отцу. Для спасения рода человеческого, падением Адама осужденного в ад, сошел в область сатаны с небес и принял плоть человеческую, сотворенную во утробе Девы Марии – от кровей Ее девических Духом Святым, разумную и одушевленную, а не бездуховную или воображаемую. Совершенный Бог и совершенный человек, из разумной души и человеческой плоти состоящий, единый Сын Божий, Господь Иисус Христос, а не два Сына, единая Сыновняя Божия Ипостась в двух естествах пребывающая: родившийся по Божеству от Бога Отца прежде всех веков, по человечеству же от Девы Богородицы в свое время. Святитель Димитрий Ростовский (113, 83).

Все имеет Отец, Он – поистине Жизнь и Бессмертие, и Свет, и Всемогущий, и Бог, и Господь; это же имеет и Сын. Святитель Иоанн Златоуст (36, 949).

Признавая в Отце благое произволение, ты но причине этого изволения не станешь отделять Сына от Отца. Ибо изволение бытия Его не может служить препятствием быть Ему (вместе с произволением)... Глазу свойственно зрение, и желание видеть нисколько не отдаляет самого зрения, но вместе с желанием видеть является и желаемое усмотрение; так и о Неизреченном и превосходящем всякую мысль мы должны понимать, что в Нем все бывает вместе и в то же время – бытие Вечного Отца и изволение о Сыне и Самый Сын, сущий «в начале...» (Ин. 1, 1). Начало всего Отец, но нам возвещено, что и Сын имеет бытие в этом Начале, будучи по естеству тем, что есть Начало; ибо как Начало есть Бог, так и сущее в Начале Слово есть Бог же... Святитель Григорий Нисский (22, 110).

Божество мы понимаем чуждым всякой телесности; поэтому единство Сына с Отцом было не по человеческому виду, но по общению Божеского естества и могущества. А что это подлинно так, особенно ясно из слов, которые Христос говорил Филиппу: «Видевший Меня видел Отца» (Ин. 14, 9), ибо постижением величия Сына открывается нам, как в образе, Первообраз (23, 197).

«Сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих» (Пс. 109, 1). Для чего Господь говорит Христу «седи одесную Меня». Чтобы показать, что Он имеет с Ним и равную честь, и равную власть, а отнюдь не низшую, ибо слуги не сидят перед господином, но стоят перед ним. Сидение есть признак владычественного достоинства и власти, так же как предстояние показывает подчиненное и служебное существо. Поэтому-то и пророк Даниил говорит: «Видел я, наконец, что поставлены были престолы, и воссел Ветхий днями... престол Его – как пламя огня... Огненная река выходила и проходила пред Ним; тысячи тысяч служили Ему и тьмы тем предстояли пред Ним...» (Дан. 7, 9–10). Так и пророк Исаия говорит: «Видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном... Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лице свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал. И взывали они друг ко другу и говорили: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!» (Ис. 6, 1–3). Пророк Михей свидетельствует то же: «Я видел, – говорит он, – Господа, сидящего на престоле Своем, и все воинство небесное стояло при Нем, по правую и по левую руку Его» (3Цар. 22, 19).

Итак, везде в Писании ты находишь, что умные силы небесные предстоят, а Господь восседает. Поэтому, когда слышишь, что и Сын Божий имеет сидение одесную Бога Отца, то и Его достоинство должен представлять себе не как служебное, но как господственное достоинство Владыки. Потому-то и блаженный Павел, совершенно постигая и то и другое, то есть что предстояние свойственно существам служебным, а сидение показывает повелителя и владыку, отделяет особо одно от другого и вот каким образом говорит: «Об Ангелах сказано: Ты творишь Ангелами Своими духов и служителями Своими пламенеющий огонь. А о Сыне: престол Твой, Боже, в век века; жезл царствия Твоего – жезл правоты» (Евр. 1, 7–8), Через престол он показывает здесь ясно царственное достоинство Сына Божия. Итак, поскольку этими местами Писания явно доказывается не служебное, но царственное и владычественное достоинство Сына Божия, то мы должны чтить и преклоняться перед Ним, как перед Господом нашим, равночестным и равнопрестольным Отцу. Святитель Иоанн Златоуст (114, 49).

«Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего» (Ин. 14, 7). Стало быть, деисты не знают Бога, несмотря на то, что и имя Его носят (- Бог, отсюда – «деист»), и красноречиво о Нем рассуждают. Нет Истинного Бога без Сына, равно и без Духа Святого. Кто верует в Бога, но не исповедует Его Отцом Сына, тот не в того бога верует, который есть Истинный Бог, а в какого-то иного, собственного изобретения. Истинный Бог дал Сына Своего Единородного за спасение людей, и людям, верующим во имя Сына Его, «дал власть быть чадами Божиими» (Ин. 1, 12), любит их, и всякую молитву их слышит ради Сына. Потому-то кто имеет Сына, тот и Отца имеет; кто не имеет Сына, и от Отца ничего не получает, как только через Сына. Помимо Сына нет пути к истинному Богу; и кто мечтает изобрести Его, тот заблуждается. Святитель Феофан Затворник (107, 146–147).

Говорит: «Восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» (Ин. 20, 17). Ибо Бог есть Отец Его по естеству, а наш – по благодати; и Богом Его сделался по Домостроительству, поскольку Он стал человеком, а наш Он Владыка и Бог по естеству. Святитель Афанасий Великий (113, 209).

Почему Христос сказал Марии Магдалине: «не прикасайся ко Мне»? (Ин. 20, 17). Некоторые говорят, что она просила дара Духа Святого, услышав Его слова ученикам «умолю Отца, и даст вам другого Утешителя» (Ин. 14, 16). Но как она могла слышать это, если не была в то время с учениками? Притом как она могла просить этого, когда Христос еще не отходил к Отцу? Что же это значит? Мне кажется, что она и теперь хотела обращаться с Ним по-прежнему и от радости не представляла себе в Нем ничего особенного, хотя Он и стал по Плоти гораздо более совершенным. Поэтому удаляя от нее такую мысль и внушая ей беседовать с Собою с большим страхом (ибо и с учениками, по Воскресении, Он обращался не так, как прежде). Он возвышает ее понятие, чтобы она обращалась с Ним с большим благоговением. Если бы Он сказал: не приступай ко Мне, как прежде, Я теперь уже не в таком состоянии и не буду уже обращаться с вами по-прежнему, то это было бы жестко и величаво. Но когда сказал: «Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему», – это значило то же, а было не так жестко. Словами: «Ибо Я еще не восшел» Он показывает, что стремится и спешит туда; и если Он должен был отойти и не жить более с людьми, то на Него уже не следовало смотреть как прежде. А что именно таков смысл этих слов, видно из следующего: «Иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» (Ин. 20, 17). ...Для чего же Он говорит так? Чтобы возвысить мысль Марии и уверить, что Он отходит на небо. А говорит: «к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» – в отношении к Воплощению, так как и восхождение относится к плоти.

Но неужели Бог в ином смысле Отец Его и в ином смысле наш? Конечно, так. Ибо если Бог в ином смысле есть Бог праведников, а в ином прочих людей, то тем более в ином – Сына, а в ином наш. А чтобы из слов Его: «иди к братьям» не заключили о каком-либо равенстве Его с учениками, показывает и различие: Сам Он сядет на престоле Отца, а они будут предстоять. Итак, хотя по естеству плоти Он сделался братом нашим, но честью далеко и несказанно отличен от нас. Святитель Иоанн Златоуст (116, 684–685).

К непостижимому человеколюбию Сына Божия и к высокой чести рода человеческого относится и то, о чем написал апостол: «Не от Ангелов восприемлет Он, но восприемлет семя Авраамово» (Евр. 2, 16). То есть Сын Божий, желая нас спасти, сотворил Плоть от плоти нашей, и кость от костей наших, уподобился нам во всем, кроме греха; Сын Божий стал Сыном Человеческим, и неизменный Бог стал человеком. Поэтому видим во Святом Евангелии Его, что Он многократно называл Себя Сыном Человеческим от любви к нам и смирения, и поэтому же «не стыдится называть... братьями» людей, говоря: «возвещу имя Твое братиям Моим» (Евр. 2, 12). Поэтому и Бога, Отца Своего Небесного, сотворил нашим Отцом и повелел называть Его Отцом: «Молитесь же так: Отче наш, сущий на небесах!» (Мф. 6, 9). И после Воскресения сказал ученикам: «Восхожу к Отцу Моему и отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» (Ин. 20, 17). Слава Богу, так высоко почтившему нас, недостойных! Святитель Тихон Задонский (104, 2071).

Всякое действие, простирающееся от Божества на тварь... от Отца исходит, через Сына простирается и совершается Духом Святым (20, 122).

Сын Божий – плод Святой от Святого, Вечный от Вечного, Податель Духа Святого в осуществлении и образовании твари. Святитель Василий Великий (6, 168).

«Все Мое Твое», потому что к Отцу возводится начало создания, и «Твое Мое» (Ин. 17, 10) , потому что от Отца приемлет Он и то, чтобы стать причиною созидания, не в том смысле, что Сын в действии пользуется пособием Отца и что Ему особыми частными приказаниями вверяется служение каждого дела – это было бы рабским и чрезмерно ниже Божеского достоинства, – но в том смысле, что Слово, исполнившись Отчими благами, от Отца воссияв, все творит по подобию Родившего. Ибо если не имеет с Ним разности по сущности, то не будет иметь разности и по могуществу. А у кого сила равная, у тех непременно и действие равное. Христос же – «Божия сила и Божия премудрость» (1Кор. 1, 24). Потому «все чрез Него начало быть» (Ин. 1, 3) и «Им создано все» (Кол. 1, 16), не в том смысле, что Он является орудием и исполняет рабское служение, но в том, что Он созидательно совершает Отчую волю. Святитель Василий Великий (116, 526–527).

«Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего» (Ин. 5, 19). По этому поводу должно заметить, что слова «может» и «не может» не в одном смысле употребляются, но многозначны. Иное называется невозможным по недостатку сил в известное время и на известное действие: например, ребенок не может бороться... но со временем будет, может быть, и бороться... Иное бывает невозможным в большей части случаев: например, «не может укрыться город, стоящий на верху горы» (Мф. 5, 14). Но в ином случае мог бы он и укрыться, если бы загорожен был большою горою. Иное невозможно по несообразности, например, «могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених?» (Мф. 9, 15; Мк. 2, 19), или телесно видимый Жених (ибо в Его присутствии – время не злостраданий, но веселия), или умосозерцаемое Слово (ибо должны ли телесно поститься очищенные Словом?) Иное невозможно по недостатку воли; например, «Не мог совершить там никакого чуда» по неверию приемлющих (Мк. 6, 5–6). Поскольку при исцелениях нужны вера врачуемых и сила врачующего, то по недостатку одного делалось невозможным другое. Но не знаю, не причислить ли и этого к невозможному по несообразности? Ибо несообразно было бы исцелить поврежденных неверием. Невозможность по недостатку воли выражается также в словах: «Вас мир не может ненавидеть» (Ин. 7, 7); и: «как вы можете говорить доброе, будучи злы?» (Мф. 12, 34). Ибо почему было бы невозможно то или другое, если не потому, что нет на это воли? А иногда называется невозможным и то, что хотя невозможно по природе, однако же могло бы стать возможным по воле Божией: например, невозможно тому же человеку родиться «в другой раз» (Ин. 3, 4), и невозможна игла, принимающая в себя верблюда (Мф. 19, 24). Ибо что препятствовало бы и этому быть, если бы это стало угодно Богу? Но вне всех этих невозможностей совершенно невозможное и несбыточное, и оно-то составляет предмет настоящего изыскания. Как признаем невозможным, чтобы Бог был зол или не существовал (это показывало бы в Боге бессилие, а не силу), или чтобы существовало несуществующее, или чтобы дважды два было вместе и четыре и десять, так невозможно и ни с чем не совместимо, чтобы Сын творил что-либо такое, чего не творит Отец. Ибо все, что имеет Отец, принадлежит Сыну, так и, обратно, принадлежащее Сыну принадлежит Отцу. Итак, ничего нет собственного, потому что все общее. И самое бытие у Них общее и равночестное, хотя бытие Сына и от Отца. Потому и сказано: «Я живу Отцем...» (Ин. 6, 57), не в том смысле, что жизнь и бытие Сына поддерживаются от Отца, но в том, что Сын от Отца существует довременно и безвиновно. Что же значат слова: как видит творящего Отца, так и творит? Неужели и здесь то же, что видим в списывающих картины или письмена, которые не иначе могут написать верно, как смотря на подлинник и им руководствуясь? Но Сын очищает проказы, освобождает от бесов и болезней, животворит мертвых, ходит по морю и совершает все прочее, что Им сотворено; над кем же и когда совершал это прежде Сына Отец? Не явно ли, что одни и те же дела Отец предначертывает, а Слово приводит в исполнение – не рабски и слепо, но с ведением и владычественно, точнее же сказать, отечески? Так понимаю я слова: «что творит Он, то и Сын творит также» (Ин. 5, 19), не в подражание сотворенному, но по равночестию власти. Святитель Григорий Богослов (115, 498–499).

Слово Божие вочеловечилось, чтобы мы обожились (2, 260).

Спаситель по естеству бесплотен и есть Слово, однако, по человеколюбию и благости Отца Своего, для нашего спасения явился нам в человеческом теле» (2, 192).

Нашим преступлением вызвано человеколюбие Слова, чтобы Господь пришел к нам и явился среди людей. Святитель Афанасий Великий (2, 196).

Сын Безначального Отца, Сын истинный, благоволил назваться Сыном Давидовым, чтобы тебя сделать сыном Божиим, благоволил назвать раба Отцом, чтобы тебе, рабу, сделать Отцом Владыку (41, 19).

Он через девственные врата прошел в мир... Он носим был во чреве Матери Своей и в то же время носил все. Святитель Иоанн Златоуст (46, 928).

Что значит рождение Бога от Девы? Как сошлись воедино естества, столь далекие одно от другого? Это Тайна, но, как представляется мне, малым умом измеряющему превысшее ума: очистительный Дух снизошел на Деву, а Слово Само Себе создало в себе Человека... Поскольку же Бог несоединим с плотию, а душа и ум есть нечто посредствующее, потому что живут во плоти и потому что образ Божий, то Божие естество, соединяясь со сродным себе, через это сродное вступило в общение и с плотью. Таким образом, и Обожившее и Обоженное – Единый Бог (15, 47).

Дева Мария сделалась для нас Небом – Божиим Престолом, потому что в Нее низошло, в Нее вселилось высочайшее Божество... В Ней облеклось Оно в ризу для нас, чтобы нам доставить ее спасение (29, 226).

Родила одна Жена без мужа, потому что Рожденный был чужд тления, Родила Дева, потому что Он – Источник чистоты: не познав сласти, послужила Она деторождению, потому что произвела Побеждающего страсти (26, 421).

Бог Слово в Деве облекается плотью, но не от плоти, а от Святого Духа, потому что родился от Девы, ибо Дух разверз утробу, дабы исшел Человек, создавший естество и сообщивший Деве силу возрастить Его. Дух содействовал при рождении Непознавшей мужнего ложа, потому что рождение не нарушило печати девства и Дева пребыла без болезней. Преподобный Ефрем Сирин (26, 424).

Так совершился Новозаветный союз Бога с человеком: Он принял плоть и даровал Божество. Сам Пресущественный, Преемственный Бог неслиянно соединился с тленным и бедным естеством и существом человеческим. Зачала Дева и предивно родила в двух естествах – Божественном и человеческом – Единого Сына, совершенного человека и Господа нашего Иисуса Христа, Который ни девства Матери не нарушил, ни от недр Отца Своего не отлучился. Преподобный Симеон Новый Богослов (60, 394).

Родился от Девы Иисус Христос, одно Лицо в двух неразделенных и неслитных естествах, Божеском и человеческом. Божеское естество, несмотря на Свою беспредельность, не уничтожало естества человеческого, и человеческое естество, несмотря на свое неслитное существование, нисколько не стесняло беспредельности естества Божественного (111, 392).

Божественное тело Богочеловека зачалось Божественно и родилось Божественно. Дева совершила рождение, будучи во время рождения преисполнена духовной святейшей радости. Болезни не сопровождали этого рождения, подобно тому как болезни не сопровождали взятие Евы из Адама (111, 403).

Как Богочеловек для племени спасающихся избранников заменил Собою Адама и сделался их родоначальником, так Божия Матерь заменила для них собою Еву, сделалась их матерью. Святитель Игнатий (Брянчанинов) (111, 404).

Что родила Его Дева, это я знаю, и что Бог родил Его без времени, этому верю, но способ Его рождения я научился чествовать молчанием. Святитель Иоанн Златоуст (40, 693).

Перед кем трепещет всякая тварь небесных и земных и преисподних, содержимых под властью диавола; Кто дал нам власть попирать диавола, Тот... страдал, укоряемый, злословимый, оплеванный, ударяемый по ланите, бичуемый, венчаемый тернием... облекаемый в багряницу, заушаемый, приемлющий все роды поругания, распинаемый, напоеваемый уксусом и желчью, пронзаемый в ребро копием, приравненный к беззаконным. Все это претерпел Господь ради нас, все это принял на Себя Долготерпеливый ради нашего спасения. Преподобный Ефрем Сирин (27, 278).

Видишь, христианин, страшное и ужасное позорище: смотри и рассуждай о причине его! Причина ему – грехи наши. Так очищались грехи мои и твои и всего мира. Так удовлетворялась Правда Божия, которая грехами мира была раздражена! Так Бог примирялся с миром и мир с Богом! Так заслуживалось оправдание нас, грешных, так совершалось вечное спасение! Так избавлялись мы от диавольского пленения и власти, от адского мучения и вечной смерти! Так готовилось нам восхождение на Небо и открывалось Небесное Царствие, затворенное нашими грехами, и все, что мы потеряли в Адаме, возвращалось! В Адаме мы диаволу и его темной власти подверглись, но через Христово страдание от него избавились. В Адаме мы согрешили и подверглись проклятию, но через Христово страдание возвратилось нам оправдание и благословение Божие. В Адаме мы умерли и погибли, но Христовым страданием ожили и спаслись. В Адаме мы от Бога удалились, но Христовым страданием возвратились к Богу. В Адаме мы из рая изгнаны, но Христовым страданием возвратились в рай не земной, но небесный. В Адаме мы обесчестились и посрамились, но через Христово страдание почтились и прославились. В Адаме доброго всего мы лишились и всему дурному и греховному подпали, но Христовым страданием всякое добро получили и от всякого злополучия избавились. И так от Христова страдания, как от источника спасения, все наше благополучие проистекает. Его страдания – источник нашей отрады, Его смерть – причина нашей жизни. Его судом и осуждением избавились мы от вечного суда и осуждения. Его ранами мы исцелились; Его узы, которыми Он был связан, нас освободили от уз греховных, за что поем Ему с пророком: «Ты разрешил узы мои. Тебе принесу жертву хвалы» (Пс. 115, 7–8). Святитель Тихон Задонский (104, 2281–2283).

Смерть Господа в Теле являет милосердие Господа – эта смерть была причиной жизни вечной (40, 160).

(Господь) пришел в мир и принял смерть не только за друзей и близких Себе, но и за врагов, за мучителей, за обманщиков, за ненавидящих, за распявших Его... о которых Он прежде сотворения мира знал, что они будут такими, и которых, предвидя, сотворил, победив предведение благостью, – и за них Он пролил собственную Кровь, за них принял смерть. Святитель Иоанн Златоуст (35, 762).

Главы из книги «Точное изложение православной веры» (СПб., 1894).

Человека, обольщенного нападением виновника зла – демона, и не сохранившего заповеди Творца, и лишившегося благодати, и совлекшего с себя дерзновение, которое он имел к Богу, и прикрытого суровостью бедственной жизни, ибо это обозначали листья смоковницы, и облеченного мертвенностью, то есть смертностью и грубостью плоти, ибо это обозначало облечение в кожи, и, по праведному Божию суду, изгнанного из рая, и осужденного на смерть, и подчиненного тлению, не презрел Сострадательный, давший ему бытие и даровавший блаженное бытие. Он прежде воспитал человека многими способами и призвал к обращению: через стенание и страх, потоп и совершенную гибель почти всего человеческого рода, через смешение и разделение языков, надзор ангельский, сжигание городов, прообразовательные Богоявления, войны и победы, поражения, знамения и чудеса, разнообразные силы, через Закон, через пророков. Все это совершалось ради истребления греха, везде разлитого и поработившего себе человека и нагромоздившего все виды порока, а также ради возвращения человека к блаженной жизни, ибо смерть вошла в мир через грех, как дикий и свирепый зверь, терзающий человеческую жизнь. И надлежало, чтобы Намеревающийся искупить был непогрешимым и неподвластным через грех смерти, а сверх того надлежало, чтобы природа человека была укреплена, и обновлена, и? на деле наставлена и научена пути добродетели, уводящему от тления, ведущему к Жизни Вечной. И Бог явил наконец в отношении к нему великое море человеколюбия. Ибо Сам и Творец и Господь берет на Себя борьбу за Свое собственное создание и на деле становится Учителем. И так как враг прельщает человека надеждой на получение божественного достоинства, то Он снабжается одеянием плоти, как приманкой, и являет вместе Благость, и Мудрость, и Праведность, и Могущество Божие. Благость – потому что Он не презрел немощи Своего собственного создания, но сжалился над ним, падшим, и простер руку. Праведность же – потому что после того как человек был побежден. Он не делает, чтобы другой победил тирана, и не вырывает человека силой из рук смерти, но того, кого некогда смерть порабощает себе через грех, этого Благой и Праведный опять сделал победителем и, что именно было затруднительно, подобного привел в первоначальное состояние посредством подобного. А мудрость – потому что Он нашел самое достойное уничтожение затруднительного. Ибо, по благоволению Бога и Отца, Единородный Сын и Слово Божие, и Бог, «сущий в лоне» Бога и Отца, единосущный с Отцом и Святым Духом, Предвечный, Безначальный, Который был в начале, и был у Бога и Отца, и был Богом «будучи образом Божиим» (Флп. 2, б), наклонив небеса, нисходит, то есть неуничижимую Свою высоту неуничиженно уничижив, нисходит для пользы Своих слуг таким снисхождением, которое было и неизреченно, и непостижимо, ибо это обозначает слово «нисхождение». И, будучи совершенным Богом, Он делается совершенным человеком, и совершается дело, новейшее из всего нового, дело, которое одно только ново под солнцем и через которое открывается беспредельное могущество Божие. Ибо что больше того, что Бог сделался человеком? И Слово, не потерпев изменения, стало плотью: от Святого Духа и Святой Марии – Приснодевы и Богородицы. И Оно называется Посредником между Богом и людьми, единое человеколюбивое, зачатое в непорочной утробе Девы не от желания, или похоти, или соединения с мужем, или рождения, связанного с удовольствием, но от Святого Духа и первого Источника Адамова. И Оно делается послушным Отцу через то, что Оно стало подобно нам, и через то, что приняло от нас наше, врачуя наше непослушание и становясь для нас Образцом повиновения, вне которого невозможно получить спасение (кн. 3, гл. 1, с. 119–121).

Ангел Господень был послан к Святой Деве, происходящей из Давидова племени. «Ибо известно, что Господь наш воссиял от колена Иудина» (Евр. 7, 14), из которого никто не приступил к алтарю, как говорил божественный апостол, о чем позже скажем подробнее. Итак, благовествуя ей, он говорил: «радуйся. Благодатная! Господь с тобою... Она же, увидев его, смутилась от слов его... И сказал ей Ангел: Не бойся, Мария, ибо Ты обрела благодать у Бога... и родишь Сына, и наречешь Ему имя: Иисус» (Лк. 1, 28–31). «Он спасет людей своих от грехов их» (Мф. 1, 21). Почему и имя Иисус переводится как «Спаситель». Когда же Она недоумевала: «Как будет это, когда Я мужа не знаю?» (Лк. 1, 34), то Ангел снова говорит ей: «Дух Святой найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим» (Лк. 1, 35). Она же говорит к нему: «Се, Раба Господня, да будет Мне по слову твоему» (Лк. 1, 38).

Действительно, после того как Святая Дева изъявила согласие, на Нее, по слову Господню, которое сказал Ангел, сошел Святой Дух, очищающий Ее и дарующий Ей силу для принятия Божества Слова, а вместе и для рождения Его. И тогда ипостасная Мудрость и Сила Всевышнего Бога, Сын Божий, единосущный с Отцом, осенил Ее, как бы Божественное семя, и из непорочных и чистейших Ее кровей образовал Себе плоть, одушевленную душою, одаренную как разумом, так и умом, начатки нашего «смешения»: не по образу рождения через семя, но творческим образом, через Святого Духа; не так, что внешний вид создавался понемногу через прибавление, но так, что он был окончен в один момент. Само Слово Божие для плоти сделалось Ипостасью. Ибо Божественное Слово соединилось не с такой плотью, которая прежде сама по себе существовала, но, вселившись в утробе Святой Девы, Оно в Своей Ипостаси неописуемо восприняло Себе от чистых кровей Приснодевы плоть, одушевленную душою, одаренную и разумом, и умом, взяв Себе начатки человеческого «смешения», Само Слово сделалось для плоти Ипостасью. Итак, плоть, и в то же время плоть Слова Божия, вместе с тем – плоть одушевленная, одаренная и разумом, и умом. Почему и говорим не о человеке обоготворенном, а о Боге – вочеловечившемся. Ибо Кто был по природе совершенным Богом, Тот же Самый сделался по природе совершенным человеком, не изменившись относительно Своей природы, также не призрачно только воплотившись, но с плотью, воспринятой от Святой Девы, одушевленной душой как разумной, так и умной и в Нем получившей свое бытие, соединившись ипостасно, но неслитно, и неизменно, и нераздельно, не изменив ни природы Своего Божества в сущность Своей плоти, ни сущности Своей плоти в природу Своего Божества, и из Божественной Своей природы и той человеческой природы, которую Он воспринял Себе, не соделав одной сложной природы (гл. 2, с. 121–123).

Естества соединились друг с другом непреложно и неизменно, между тем как ни Божественное естество не лишилось своей собственной простоты, ни человеческое, конечно, как не изменилось в естество Божества, так и не перешло в несуществование в действительности, и из двух не образовалось одно сложное естество. Ибо сложное естество не может быть единосущно ни с одним из тех двух естеств, из которых оно сложено, будучи соделанным из иного, как нечто новое сравнительно с тем. Например, тело, сложенное из четырех стихий, не называется единосущным с огнем, не именуется огнем, не называется воздухом, ни водою, ни землею и не единосущно ни с чем из этого. Следовательно, если, согласно с мнением еретиков, Христос после соединения принял одно сложное естество, то Он изменился из простого естества в сложное, и Он не единосущен ни с Отцом, Который имеет простое естество, ни с Матерью, ибо Она не сложена из Божества и человечества. И Он не будет существовать, конечно, в Божестве и человечестве; и называться Он будет не Богом, не человеком, а только Христом; и слово «Христос» будет имя не ипостаси, а одного – согласно с их мнением – естества. Мы же постановляем, что Христос был не с одним сложным естеством и что Он не был чем-то новым сравнительно с тем другим, из чего Он образовался, подобно тому как человек состоит из души и тела или как тело – из четырех стихий; но во Христе было из иного то же самое (сравнительно с этим «иным»). Ибо мы исповедуем, что из Божества и человечества совершенный Бог и совершенный человек и есть, и называется (тем и другим именем) Один и Тот же, и что. Он – из двух естеств и существует в двух естествах. Словом же «Христос» называем имя ипостаси, которое понимается не как что-либо одного рода, но как служащее для обозначения двух естеств. Ибо Сам Он помазал Себя: помазывая Свое тело Своим Божеством как Бог, будучи же помазываем – как человек, ибо Сам Он есть это и то. Помазание же человечества – Божество. Ибо если Христос, будучи одной сложной природы, единосущен с Отцом, то, следовательно, и Отец будет сложен и единосущен с плотью, что совершенно нелепо и полно всякого богохульства.

Но также каким образом одно естество будет способно к принятию существенных различий – противоположных одно другому? Ибо каким образом возможно, чтобы одна и та же природа в одно и то же время была сотворенной и несозданной, смертной и бессмертной, описуемой и неописуемой?

Если же те, которые говорят, что во Христе – одно естество, назвали бы это простым, то они будут согласны с тем, что Он – только Бог, и введут призрак, а не действительное вочеловечение, или будут согласны с тем, что Он – только человек, как говорил Несторий. И где то, что совершенно в Божестве и совершенно в человечестве? А также когда скажут о Христе, что Он был с двумя естествами, те, которые говорят, что после соединения Он был с единым сложным естеством? Ибо, что Христос прежде соединения был с одним естеством, всякому, конечно, ясно.

Но это есть то, что для еретиков служит причиной заблуждения: утверждение, что естество и лицо – одно и то же. Ибо хотя мы говорим, что естество людей одно, однако должно знать, что говорим это, не обращая своего взора на понятие души и тела, ибо невозможно говорить, что душа и тело, сравниваемые друг с другом, суть одного естества, но потому, что хотя существуют весьма многие лица людей, однако все люди владеют естеством, понимаемым в одном и том же смысле, ибо все сложены из души и тела и все получили естество души и владеют сущностью тела, также и общим видом. Почему и говорим, что естество весьма многих и различных лиц – одно, хотя каждое лицо, разумеется, имеет два естества и достигает полноты в двух естествах, то есть в естестве души и тела.

Но в Господе нашем Иисусе Христе нельзя допустить общего вида. Ибо и не было, и нет, и никогда не будет другого Христа, состоящего как из Божества, так и из человечества, пребывающего в Божестве и человечестве. Который Один и Тот же – совершенный Бог и совершенный человек. Поэтому нельзя сказать, что в Господе нашем Иисусе Христе одно естество, так чтобы, подобно тому как говорим о неделимом, составленном из души и тела, так говорили и о Христе, Который состоит из Божества и человечества. Ибо там – неделимое, а Христос – не неделимое, ибо Он не имеет и вида (или свойства) «Христовства», подобно тому свойству, о котором говорилось выше в отношении к людям. Почему, конечно, и говорим, что из двух совершенных естеств – как Божеского, так и человеческого – произошло соединение – не по образу обагрения или не через слияние, или смешение, или растворение (как говорили отверженный Богом Диоскор, и Евтихий, и Север, и их беззаконное общество), и не личное, или относительное, или в смысле достоинства, или в отношении к одинаковой воле, или равночестности, или одноименности, или благоизволению (как говорили богоненавистный Несторий, и Диодор, и Феодор Мопсуестийский, и бесовское их собрание), но через сочетание, именно ипостасное, которое произошло непреложно, и неслиянно, и неизменно, и нераздельно, и неразлучно. И в двух естествах, которые совершенны, исповедуем одну Ипостась Сына Божия и воплотившегося, одной и той же считая Ипостась Божества и человечества Его и исповедуя, что два естества в целости сохраняются в Нем после соединения, не полагая каждого естества отдельно и порознь, но соединенными друг с другом в одной сложной Ипостаси. Ибо мы говорим, что соединение есть существенное, то есть истинное, и не в смысле призрака. Существенным же считаем не потому, что два естества сделали одно сложное естество, но потому, что они поистине соединились друг с другом в одну сложную Ипостась Сына Божия и что существенное их различие сохраняется в целости. Ибо сотворенное пребыло сотворенным и несозданное – несозданным. Смертное осталось смертным и бессмертное – бессмертным; описуемое – описуемым; неописуемое – неописуемым; видимое – видимым и невидимое – невидимым. Одно блистает чудесами, другое подпало под оскорбления.

Далее, то, что свойственно человечеству, Слово присваивает Себе, ибо Ему принадлежит то, что принадлежит Святой Его плоти, и плоти уделяет то, что ей принадлежит по образу взаимного общения, по причине проникновения частей друг в друга и ипостасного соединения и потому, что был Один и Тот же Самый, «в каждом из двух образе совершавший с участием другого» и Божеское, и человеческое. Почему именно и говорится, что был распят Господь Славы, хотя Божеское Его естество не испытало страданий. И о Сыне Человеческом объявлено, что Он прежде страдания был на небе, как сказал Сам Господь. Ибо был Один и Тот же Самый Господь Славы, Который сделался по естеству и по истине Сыном Человеческим, то есть человеком. И мы знаем о Его и чудесах, и страданиях, хотя Он творил чудеса в одном отношении (то есть одним Своим естеством) и Он же Сам терпел страдания в другом отношении (то есть другим Своим естеством). Ибо мы знаем, что как одна Его Ипостась, так и существенное различие естеств сохраняются в целости. Но как было бы сохранено в целости различие, если бы не сохранялись в целости те, которые имели различие в отношении друг к другу? Ибо различие есть различие тех вещей, которые различны. Итак, в том отношении, в каком различаются друг от друга два естества Христа, то есть в отношении сущности, Он, говорим мы, соприкасается с краями, то есть насколько дело идет о Божестве, то и с Отцом, и Духом, а насколько – о человечестве, то и с Матерью, и всеми людьми. А в каком отношении естества Его соприкасаются, в том Он, говорим мы, различается и от Отца, и от Духа, и от Матери, и от остальных людей; ибо естества Его соприкасаются через Ипостась, имея одну сложную Ипостась, в отношении к которой Он различается и от Отца, и от Духа, и от Матери, и от нас (гл. 3, с. 123–128).

Итак, что есть сущность, а что – ипостась (или лицо), мы сказали весьма много раз. Также и о том, что сущность показывает вид общий и вмещающий в себе однородные лица, так, например: «Бог», «человек». Лицо же обозначает неделимое, то есть Отца, Сына, Святого Духа, Петра, Павла. Поэтому должно знать, что имя Божества и человечества показывает сущности или естества. Имя же «Бог» и «человек» употребляется и об естестве (подобно тому как когда говорим: Бог есть сущность непостижимая и что один – Бог), употребляется же оно и в отношении к лицам (когда более частное принимает имя более общего, подобно тому как когда Писание говорит: «посему помазал Тебя, Боже, Бог Твой» (Пс. 44, 8); ибо – смотри! – оно здесь указало на Отца и Сына; и подобно тому как когда оно говорит: «Был человек в земле Уц» (Иов 1, 1), ибо оно здесь указало на одного только Иова).

Поэтому так как в Господе нашем Иисусе Христе мы знаем, конечно, два естества, но одну сложенную из обоих Ипостась, то когда в Нем рассматриваем естества, тогда называем Божество и человечество, когда же – сложенную из естеств Ипостась, тогда то называем Христа, состоящего из обоих вместе: и Бога, и в то же самое время человека, и Бога воплотившегося, а то по одной из частей – только Бога и Сына Божия и только человека и Сына Человеческого, и то соответственно возвышенному только (то есть Божескому Его естеству), а то соответственно только низменному (то есть человеческому Его естеству). Ибо Один – Тот, Который одинаково есть и то и это: первым всегда безвиновно будучи от Отца, другим же сделавшись после по человеколюбию.

Итак, говоря о Божестве, мы не приписываем ему тех свойств, которые присущи человечеству. Ибо мы не говорим, что Божество подверженно страстям или сотворенно. Но и плоти, или человечеству, не приписываем свойств Божества, ибо не говорим, что плоть, или человечество, несозданно. А когда речь идет об Ипостаси, то – назовем ли ее по обоим вместе естествам, или по одной из частей – придаем ей свойства обоих естеств. Ибо Христос – что есть то и другое вместе – называется и Богом, и человеком, и сотворенным, и несозданным, и подверженным страстям, и бесстрастным. И всякий раз как Он называется по одной из частей Сыном Божиим и Богом, Он принимает свойства сосуществующего естества, то есть плоти, будучи называем Богом – подверженным страданиям, и Господом Славы – распятым: не поскольку Он Бог, но поскольку Он же Сам также и человек. И всякий раз как Он называется человеком и Сыном Человеческим, Он принимает свойства Божественного естества и украшения: Предвечный младенец, безначальный человек – не поскольку Он младенец и человек, но поскольку, будучи Предвечным Богом, Он в последние дни сделался младенцем. И это – образ взаимного общения, когда каждое из двух естеств то, что ему свойственно, предлагает в обмен другому по причине тождества Ипостасей и проникновения Их одного в другое. Поэтому мы можем о Христе сказать: «Сей есть Бог наш... Он явился на земле и обращался между людьми» (Вар. 3, 36, 38), и Человек этот – несозданный, и неподверженный страстям, и неописуемый (гл. 4, с. 128–130).

Но подобно тому как, с одной стороны, исповедуем в Божестве едино естество, а с другой – говорим, что поистине есть три Ипостаси; так и все то, конечно, что естественно и существенно, называем простым, а различие Ипостасей познаем в одних только трех свойствах: в том, что Один безначален и есть Отец, а Другой произошел от Причины и – Сын, и Третий произошел от Причины и исходят. Причем мы убеждены, что Они (Ипостаси) не могут быть удалены и разлучены Одна от Другой и что Они соединены и неслитно проникают Одна в Другую. И, с одной стороны, соединены неслитно, ибо Они суть Три, хотя и соединены, а с другой – неразлучно разделяются, ибо хотя Каждая существует Сама по Себе, то есть является совершенной Ипостасью и имеет свойственную Ей особенность, то есть различный образ бытия, однако Они соединены как сущностью, так и естественными свойствами и тем, что Они не разделяются и не удаляются из Отеческой Ипостаси и как являются, так и называются Единым Богом. Таким же самым образом и в Божественном, и таинственном, и превосходящем всякий ум и понимание Домостроительстве исповедуем хотя два естества Единого из Святой Троицы Бога Слова и Господа нашего Иисуса Христа: как Божеское, так и человеческое, соединившиеся одно с другим и ипостасно объединенные, но одну сложную Ипостась, соделанную из двух естеств. Далее говорим, что два естества и после соединения сохраняются в целости, в единой сложной Ипостаси, то есть в Едином Христе, и что они, как и природные их свойства, существуют поистине, будучи, конечно, соединены неслитно и нераздельно, как различаясь, так и будучи исчисляемы. И подобно тому как Три Ипостаси Святой Троицы и неслитно соединены, и нераздельно разделены, и исчисляются, и число это не производит в Них разделения, или разлучения, или отчуждения и рассечения, ибо мы знаем Единого Бога – Отца и Сына и Святого Духа; таким же самым образом и естества Христа, хотя они и соединены, но соединены неслитно; хотя они и проникают друг в друга, но не допускают как изменения, так и превращения одного в другое. Ибо каждое из двух сохраняет Свое природное свойство неизменяемым. Почему они и исчисляются, и однако число это не вводит разделения. Ибо один – Христос, совершенный как в Божестве, так и в человечестве, потому что число по своей природе не является виновником разделения или соединения, но оно служит к обозначению количества тех вещей, которые исчисляются, или соединенных, или разделенных: соединенных, когда, например, эта стена состоит из пятидесяти камней; разделенных же, когда, например, пятьдесят камней лежат в этом поле; и опять, например, соединенных, потому что две природы находятся в угле (разумею природу огня и дерева); разделенных же, потому что природа огня – одна, а природа дерева – другая, так как соединяет и разделяет их иной образ, а не число. Следовательно, подобно тому как невозможно три Ипостаси Божества, хотя Они и соединены Одна с Другой, назвать одной Ипостасью, чтобы в противном случае не произвести слияния и уничтожения различия Ипостасей, так и два естества Христа, ипостасно соединенные, невозможно назвать одним естеством, чтобы иначе нам не произвести уничтожения, и слияния, и несуществования в действительности Их различия (гл. 5, с. 130–132).

То, что обще и всеобще, называется так в отношении к частному, положенному в основание для него. Итак, сущность как вид – общее, а лицо – частное. Однако оно частное не потому, что одну часть естества имеет, а другой части не имеет, но потому, что оно, как неделимое, частно по числу, ибо о лицах говорят, что они различаются по числу, а не по естеству. Итак, сущность называется так в отношении к лицу, потому что в каждом из однородных лиц сущность совершенна. Почему лица и не различаются одно от другого по сущности, но по случайностям, которые являются характерными их свойствами, но характерными свойствами лица, а не естества. Ибо лицо определяют как сущность вместе со случайными особенностями, так что лицо имеет то, что есть общее, вместе с тем, что есть особенное, также и самостоятельное бытие; сущность же не существует самостоятельно, но созерцается в лицах. А потому когда страдает одно из лиц, то говорится, что вся сущность, будучи страждущей, насколько пострадало это лицо, также пострадала в одном из своих лиц, однако при всем этом не необходимо, чтобы вместе со страждущим лицом страдали и все принадлежащие к одному роду лица.

Таким образом, следовательно, мы исповедуем, что естество Божества все совершенным образом находится в каждом из Его Лиц: все в Отце, все в Сыне, все в Святом Духе; поэтому и Отец есть совершенный Бог, совершенный Бог и Сын, совершенный Бог и Дух Святой. Таким образом, и в вочеловечении единого из Святой Троицы – Бога Слова – все и совершенное естество Божества в одном из Своих Лиц соединилось со всем человеческим естеством, а не часть с частью. Действительно, божественный апостол говорит, что «в Нем обитает вся полнота Божества телесно» (Кол. 2, 9), то есть в плоти Его; и богоносный ученик того и сильный в знании божественных предметов Дионисий говорит, что Божество всецело вступило с нами в сообщество в одном из Своих Лиц. Однако мы не будем принуждены говорить, что все Лица Святого Божества, то есть Три, ипостасно соединились со всеми лицами человечества. Ибо Отец и Дух Святой ни в каком ином смысле не участвовали в Воплощении Бога Слова, как не в смысле благоволения и желания. Но мы утверждаем, что со всем человеческим естеством соединилась вся сущность Божества. Ибо из того, что Бог Слово насадил в нашем естестве, изначала сотворив нас. Он не пренебрег ничем, но воспринял все: тело, душу, одаренную умом и разумом, также и свойства их. Ибо живое существо, лишенное одного из этого, не есть человек. Ибо Он весь воспринял всего меня и весь соединился со всем для того, чтобы всему даровать спасение. Ибо то, что не было принято, не могло быть и исцелено.

Итак, Слово Божие соединилось с плотью при помощи ума, посредствовавшего между чистотою Божией и грубостью плоти. Ибо ум, с одной стороны, есть руководящее начало как души, так и плоти. С другой стороны, ум есть чистейшая часть души, а Бог – руководящее начало и ума; и когда ум Христов получает позволение со стороны Стоящего выше, то он показывает свою верховную власть. Но он побеждается, и следует Стоящему выше, и совершает то, что желает Божественная воля.

Далее, ум сделался местом ипостасного соединенного с ним Божества, подобно тому как, без сомнения, и плоть – не в качестве сожителя, как заблуждается беззаконное мнение еретиков, говорящее: ведь медимн не может вместить двух медимнов, о невещественном судящее телесным образом. Каким же образом Христос будет назван совершенным Богом, и совершенным человеком, и единосущным как с Отцом, так и с нами, если в Нем соединилась часть Божественного естества с частью естества человеческого?

Говорим же, что естество наше воскресло из мертвых, и вознеслось, и село «одесную» Отца, не поскольку восстали из мертвых все лица людей и сели «одесную» Отца, но поскольку со всем естеством нашим случилось это в Лице Христа. Действительно, божественный апостол говорит: «И воскресил с Ним, и посадил на небесах во Христе Иисусе» (Еф. 2, б).

Но утверждаем мы также и то, что соединение произошло из общих сущностей. Ибо всякая сущность обща тем лицам, которые ею объемлются, и нельзя найти какого-либо частного и особенного естества или сущности, так как иначе необходимо было бы одни и те же лица называть и единосущными, и имеющими различное существо, и Святую Троицу, в отношении к Божеству, называть и единосущной, и имеющей различное существо. Поэтому в каждом из лиц созерцается одно и то же естество. И всякий раз как, согласно с мнением блаженных, как Афанасия, так и Кирилла, скажем, что естество Слова воплотилось, утверждаем, что с плотью соединилось Божество. Почему и не можем сказать: естество Слова пострадало, ибо Божество в Нем не испытало страдания, но говорим, что во Христе пострадало человеческое естество, не разумея, конечно, всех лиц людей; а также исповедуем и то, что Христос пострадал в человеческом естестве. Поэтому, говоря о естестве Слова, обозначаем Самое Слово. Слово же имеет и общность с сущностью, и отличительное свойство Лица (гл. 6, с. 133–136).

Итак, мы утверждаем, что Божественная Ипостась Бога Слова существовала прежде всего «безлетно» и вечно, простая и несложная, несозданная и бестелесная, невидимая, неосязаемая, неописуемая, имеющая все, что имеет Отец, так как Слово единосущно с Ним, различающаяся от Отеческой Ипостаси образом рождения и отношением, существующая совершенным образом, никогда не удаляющаяся из Отеческой Ипостаси, утверждаем же и то, что Слово, не отделившись от Отеческих недр, в последние дни неописуемо вселилось в утробе Святой Девы бессеменно и непостижимым образом, как знает Оно Само, и в самой предвечной Ипостаси восприняло Себе от Святой Девы плоть.

И, находясь во чреве Святой Богородицы, Он, конечно, был во всем и выше всего, но в Ней самой – действием воплощения. Итак, Он воплотился, восприняв Себе от Нее начатки нашего «смешения», плоть, одушевленную душою, одаренную и разумом, и умом, так что сама Ипостась Бога Слова назвалась Ипостасью для плоти и, прежде бывшая простою. Ипостась Слова сделалась сложною; сложною же из двух совершенных естеств: и Божества, и человечества. И Она имеет характерное и разграничительное свойство Божественного сыновства Бога Слова, – свойство, которым Она различается от Отца и Духа. Имеет и характерные и разграничительные свойства плоти, которыми Она отличается и от Матери, и от остальных людей. Имеет же Она и свойства Божественного естества, которыми Она соединена с Отцом и Духом, также и отличительные признаки человеческого естества, которыми Она соединена и с Матерью, и с нами. А сверх того, различается Бог Слово и от Отца, и Духа, и Матери, и нас тем, что Один и Тот же есть и Бог, и человек. Ибо это мы знаем как наиболее особенное свойство Ипостаси Христовой.

Поэтому мы исповедуем, что Он – единый Сын Божий и после вочеловечения и что Он же Сам – Сын Человеческий, единый Христос, единый Господь, один только Единородный Сын и Слово Божие, Иисус – Господь наш. Исповедуем, почитая два Его рождения: одно – предвечное от Отца, выше причины и всякого описания, и времени, и естества, и другое – бывшее в последние дни ради нас, наподобие нас и выше нас, ради нас – потому что ради нашего спасения. Наподобие нас – потому что родился человеком от жены и спустя обычное время после зачатия. Выше нас – потому что родился не от семени, но от Святого Духа и Святой Девы Марии, выше закона зачатия. Проповедуем Его не как Бога только, лишенного нашего человечества, но и не как человека только, лишая Его Божества; не как иного и иного, но как единого и того же Самого – вместе и Бога, и человека, совершенного Бога и совершенного человека; как всего Бога и всего человека; как одного и того же – всего Бога и вместе с плотью Его, и всего человека и вместе с пребожественным Его Божеством. Тем, что мы сказали: совершенного Бога и совершенного человека, обозначаем полноту и отсутствие каких-либо недостатков в естествах; а тем, что сказали: всего Бога и всего человека, показываем единичность и неделимость Ипостаси.

Но также исповедуем единое естество Бога Слова – воплощенное, обозначая сущность плоти, согласно с блаженным Кириллом; и воплотилось Слово, и все-таки не лишилось Своей собственной невещественности, и все воплотилось, и все остается неописуемым. Тем, что Оно приняло тело, Оно умаляется и сокращается, а по Божеству Оно является неописуемым, так как плоть Его не простирается подле неописуемого Его Божества и не сравнима с ним.

Итак, весь Бог Слово есть совершенный Бог, но не все – Бог, ибо Он не только Бог, но и человек; и весь – совершенный человек, но не все – человек, ибо Он не только человек, но и Бог. Ибо «все» показывает естество; а «весь» – лицо, подобно тому как «одно» показывает естество, а «другой» – лицо.

Должно же знать, что хотя мы говорим, что естества Господа проникают одно в другое, однако мы знаем, что это проникновение произошло от Божественного естества. Ибо это через все проходит, как желает, и проникает, а через него – ничто, и это уделяет плоти свои собственные свойства, само оставаясь бесстрастным и непричастным страстям плоти. Ибо если солнце, делая нас участниками своих сил, остается непричастным к нашим делам, то во сколько раз более остается Таким Творец солнца – Господь! (гл. 7, с. 136–139).

Если же кто спрашивает об естествах Господа, возводятся ли они под непрерывное количество или под разделенное, то мы скажем, что естества Господа не суть ни одно тело, ни одна поверхность, ни одна линия, ни время, ни место для того, чтобы они были возведены под непрерывное количество, ибо это есть то, что непрерывно исчисляется.

Должно же знать, что число свойственно тому, что различается между собой, и невозможно, чтобы было исчисляемо то, что ни в каком отношении не различается. Но поскольку предметы различаются, по этой причине они и исчисляются, как, например, Петр и Павел, поскольку они соединены, не исчисляются. Ибо соединяемые по отношению к сущности они не могут называться двумя естествами; различаясь же по ипостаси, они называются двумя ипостасями. Поэтому число свойственно тому, что различается между собой, и каким образом различающееся различается, таким образом оно и исчисляется.

Итак, естества Господа, насколько дело касается Ипостаси, соединены неслитно, но насколько речь идет о смысле и образе различия, они нераздельно разделены. И каким образом они соединены, с этой стороны они не исчисляются, ибо мы не говорим, что в отношении к Ипостаси – два естества Христа, а каким образом они нераздельно разделены, с этой стороны они исчисляются, ибо – два естества Христа вследствие понятия и образа различия. Ибо, будучи соединены со стороны Ипостаси и имея проникновение одно в другое, они соединены неслитно, каждое сохраняя в целости свойственное ему природное различие. Поэтому, будучи исчисляемы вследствие образа различия, и одного его только, они будут подведены под разделенное количество.

Итак, один есть Христос, совершенный Бог и совершенный человек. Которому с Отцом и Духом мы поклоняемся единым поклонением, не исключая и непорочной Его плоти, не говоря, что плоть Его не заслуживает поклонения, ибо ей поклоняются в единой Ипостаси Слова, Которая для нее сделалась Ипостасью, не твари служа, ибо поклоняемся ей не как простой плоти, но как соединенной с Божеством и так, как два Его естества возводятся к единому Лицу и единой Ипостаси Бога Слова. Я боюсь прикоснуться к углю по причине соединенного с деревом огня. По причине Божества, соединенного с плотью, я поклоняюсь обоим вместе естествам Христа. Ибо в Троице я не вставляю четвертого Лица, – да не будет! – но исповедую одно Лицо Бога Слова и плоти Его. Ибо Троица осталась Троицей и после Воплощения Слова (гл. 8, с. 139–141).

Естества Господа не суть ни одно тело, ни одна поверхность, ни линия, ни место, ни время, чтобы им быть возведенными под непрерывное количество, ибо это есть то, что непрерывно исчисляется. Соединены же естества Господа в отношении к Ипостаси неслитно и, вследствие понятия и образа различия того и другого, разделены нераздельно. И каким образом они соединены, с этой стороны они не исчисляются. Ибо мы не говорим, что естества Христовы суть две Ипостаси или что их два в отношении к Ипостаси. А каким образом они нераздельно разделены – с этой стороны они исчисляются. Ибо, вследствие понятия и образа различия, есть два естества. Ибо, будучи соединенными в отношении к Ипостаси и проникая одно в другое, они соединены неслитно, не допустив превращения одного в другое и после соединения сохраняя в целости свойственное каждому природное различие. Ибо сотворенное осталось сотворенным и несозданное – несозданным. Поэтому, будучи исчисляемы, вследствие образа различия, и одного только его, они будут возведены под разделенное количество. Ибо невозможно, чтобы было исчисляемо то, что ни в каком отношении не различается между собой; но поскольку что-либо различается, поэтому и исчисляется, как, например, Петр и Павел, поскольку они соединены, не исчисляются, ибо, будучи соединяемы, вследствие понятия их сущности, они и не суть два естества, и не называются. Но, различаясь в отношении к Ипостаси, они называются двумя ипостасями. Поэтому различие – причина числа (гл. 8, с. 140–141).

Ответ на то, нет ли естества, лишенного ипостаси?

Хотя нет естества, лишенного ипостаси, или сущности, не имеющей лица, потому что и сущность, и естество созерцаются в ипостасях и лицах, однако не необходимо, чтобы естества, соединенные друг с другом в отношении к ипостаси, имели каждое свою ипостась. Ибо, соединившись в одну ипостась, они могут ни быть безыпостасными, ни иметь для каждой особенной ипостаси, но и то и другое – одну и ту же самую. Ибо одна и та же Ипостась Слова, сделавшись Ипостасью обоих естеств, не допускает того, чтобы одно из них было лишено ипостаси, не позволяет, однако, и того, чтобы они были с различными ипостасями в отношении друг к Другу, ни того, чтобы Ипостась принадлежала иногда этому естеству, иногда же тому, но Ипостась владеет всегда обоими нераздельно и неразлучно, не будучи разлагаема на части и делима и – не раздавая одной части Себя этому естеству, а другой части – тому, но нераздельно и совершенно владея вся этим естеством и вся же – тем. Ибо плоть Бога Слова не произошла со своей собственной ипостасью и не сделалась ипостасью, различной по сравнению с Ипостасью Бога Слова, но, существуя в Ней, она, скорее, стала ипостасной, нежели сделалась ипостасью, существуя отдельно сама по себе. Почему она и не лишена ипостаси, и не привносит в Троицу другой ипостаси (Книга 3, гл. 9, с. 141–142).

О естестве, которое созерцается в роде и в неделимом, и о различии как соединения, так и воплощения; и о том, каким образом должно понимать выражение: «Единое естество Бога Слова – воплощенное» Естество усматривается или одним только мышлением, ибо само по себе оно не существует, или вместе во всех однородных ипостасях, как соединяющее их, и тогда называется естеством, созерцаемым в неделимом, будучи одним и тем же с созерцаемым в роде. Итак, Бог Слово, воплотившись, как не воспринял естества, усматриваемого одним только мышлением, ибо это было бы не воплощением, но обманом и личиной воплощения, так не воспринял и естества, созерцаемого в роде, ибо Он не воспринял всех ипостасей, но Он воспринял то, которое – в неделимом, тождественное с тем, которое – в роде, ибо Он воспринял начатки нашего «смешения» (или плоти); не то естество, которое само по себе существовало и прежде называлось неделимым и при таких обстоятельствах было Им принято, но то, которое получило бытие в Его Ипостаси. Ибо эта Ипостась Бога Слова сделалась Ипостасью для плоти и поэтому «Слово стало плотию» (Ин. 1, 14), разумеется, непреложно; и плоть стала Словом, без изменения; и Бог – человеком. Ибо Бог есть Слово и человек – Бог по причине ипостасного соединения. Итак, одно и то же – сказать: «естество Слова» и «то естество, которое – в неделимом». Ибо это в собственном и единственном в своем роде смысле не обозначает ни неделимого, то есть ипостаси, ни союза ипостасей, но общее естество, созерцаемое и рассматриваемое в одной из своих ипостасей. Иное, конечно, есть соединение и другое – воплощение. Ибо соединение обозначает одну только связь, а для чего произошла эта связь, оно еще не показывает. Воплощение же – но одно и то же – сказать и: вочеловечение – обозначает связь с плотью, или – человеком, подобно тому как и накаливание железа обозначает соединение его с огнем. Действительно, сам блаженный Кирилл во втором послании к Сукенсу, истолковывая слова: «единое естество Бога Слова – воплощенное», говорит таким образом: «Ибо если бы, сказав о «едином естестве Слова», мы умолкли, не прибавив слова «воплощенном», но как бы вне полагая Воплощение, то, может быть, конечно, и не была бы неправдоподобной речь у тех, которые притворно спрашивают: если все – единое естество, то где совершенство в человечестве? Или каким образом существует равная нашей сущность? А после того как через слово «воплощенное» введено и совершенство в человечестве, и указание на сущность, равную нашей, то да перестанут опираться на тростниковый жезл». Итак, здесь естество Слова он поместил вместо самого естества. Ибо если бы он взял естество вместо ипостаси, то не было бы нелепо сказать об этом и без слова «воплощенное». Ибо, независимо говоря о единой Ипостаси Бога Слова, мы не погрешаем. Подобным же образом и Леонтий Византийский понял это место об естестве, а не об ипостаси. А блаженный Кирилл в Апологии против упреков Феодорита за второй его анафематизм говорит таким образом: «Естество Слова, то есть Ипостась, это есть Самое Слово». Поэтому изречение «естество Слова» не обозначает ни одной только ипостаси, ни союза ипостасей, но общее естество, всецело созерцаемое в Ипостаси Слова.

Итак, что естество Слова воплотилось, то есть соединилось с плотью, сказано, а об естестве Слова, пострадавшем с плотью, даже доныне еще не слышали, но что Христос пострадал плотью, мы научены; так что изречение «естество Слова» не обозначает Лица. Поэтому остается сказать, что, с одной стороны, воплощение есть соединение с плотью, а с другой – то, что Слово сделалось плотью, означает, что самая Ипостась Слова непреложно сделалась Ипостасью плоти. И что Бог сделался человеком и человек Богом, сказано. Ибо Слово, будучи Богом, без изменения сделалось человеком. А что Божество сделалось человеком, или воплотилось, или вочеловечилось, мы никогда не слышали. Но что Божество соединилось с человечеством в одной из Своих Ипостасей, мы узнали; и что Бог принимает образ, то есть чужую сущность, именно одинаковую с нашей, сказано. Ибо имя «Бог» ставится о Каждой из Ипостасей, а слова «Божество» мы не можем сказать об Ипостаси. Ибо мы не слышали, что Божество есть один только Отец, или один только Сын, или один только Дух Святой; ибо слово «Божество» обозначает естество, а слово «Отец» – Ипостась, подобно тому как и человечество – естество, а Петр – ипостась. Слово же «Бог» обозначает и общность естества, и в отношении к каждой Ипостаси равно имеет место, подобно тому как и слово «человек». Ибо Бог – Тот, Который имеет Божеское естество, и человек – тот, кто имеет человеческое.

Кроме этого, должно знать, что Отец и Дух Святой ни в каком смысле не участвовали в Воплощении Слова, если не в отношении к Божественным знамениям и в отношении к благоволению и желанию (гл. 11, с. 145–148).

Богородицею же Святую Деву мы провозглашаем в собственном смысле и воистину. Ибо, подобно тому как истинный Бог есть Тот, Который родился от Нее, так и истинная Богородица – та, Которая родила воплотившегося от Нее истинного Бога. Ибо мы утверждаем, что от Нее родился Бог, – утверждаем, не предполагая, что Божество Слова от Нее получило начало бытия, но что Само Божие Слово, Которое прежде веков бездетно родилось от Отца, и безначально и вечно находилось вместе с Отцом и Духом, в последние дни ради нашего спасения вселилось в Ее чрево и без изменения от Нее воплотилось и родилось. Ибо Святая Дева родила не простого человека, а истинного Бога; не обнаженного, а одетого плотью, не принесшего тела с неба и не прошедшего через Нее, как бы через канал, но воспринявшего от Нее единосущную с нами плоть и давшего ей в Себе Самом ипостасное бытие (то есть «воспринявшего ее Своим Божеством в единство Его Божеской Ипостаси»). Ибо если бы тело было принесено с неба, а не взято от естества, одинакового с нами, то какая надобность была бы в вочеловечении? Ибо вочеловечение Бога Слова произошло по той причине, чтобы само согрешившее, и павшее, и растленное естество победило обольстившего его тирана и чтобы оно таким образом освободилось от тления, подобно тому как говорит божественный апостол: «Как смерть через человека, так через человека и воскресение мертвых» (1Кор. 15, 21). Если первое истинно, то и второе.

Если же и говорит апостол: «Первый человек – из земли, перстный; второй человек – Господь с неба» (1Кор. 15, 47), он не утверждает того, что тело – с неба, но объясняет,, что Он не есть один только человек. Ибо – смотри! – он назвал Его и человеком, и Господом, указывая на то и другое вместе. Ибо слово «Адам» переводится: «происшедший от земли», а ясно, что происшедшее из земли есть естество человека, образованное из праха. А слово «Господь» показывает Божественную сущность.

Апостол же опять говорит: «Бог послал Сына Своего (Единородного), Который родился от жены» (Гал. 4, 4). Не сказал: «через жену», но «от жены». Итак, божественный апостол показал, что Тот Самый есть Единородный Сын Божий и Бог, Который произошел от Девы человеком, и что Тот Самый родился от Девы, Который есть Сын Божий и Бог, родившийся же телесным образом, поскольку Он сделался человеком, не в прежде созданном человеке вселившись, как в пророке, но Сам существенно и воистину сделавшись человеком, то есть дав в Своей Ипостаси бытие плоти, одушевленной душою, одаренной и разумом, и умом, и Сам сделавшись для нее Ипостасью. Ибо это означает изречение: «родился от жены», потому что каким образом Само Слово Божие очутилось бы под законом, если бы Оно не сделалось единосущным с нами. человеком?

Поэтому праведно и воистину Святую Марию называем Богородицей, ибо это имя составляет все таинство Домостроительства. Ибо если Родившая – Богородица, то Родившийся от Нее – непременно Бог, но непременно и человек. Ибо каким образом мог бы родиться «от жены» Бог, имеющий бытие прежде веков, если бы Он не сделался человеком? Ибо Сын Человеческий, без сомнения, есть человек. Если же Тот Самый, Который родился «от жены», есть Бог, то, без сомнения. Один и Тот же есть и Тот, Который родился от Отца в отношении к Своей Божественной и безначальной сущности, и Тот, Который в последние времена рожден от Девы в отношении к сущности, получившей начало и подчиненной времени, то есть человеческой. Это же обозначает единую Ипостась и два естества и два рождения Господа нашего Иисуса Христа.

Но Христородицей мы не называем Святой Девы никоим образом, потому что это наименование, как оскорбляющее, выдумал нечистый, и Гнусный, и по-иудейски мыслящий Несторий, сосуд бесчестия, для уничтожения слова «Богородица» и для лишения чести Богородицы, Которая одна только поистине почтена выше всякой твари, хотя бы тот и разрывался от горя вместе со своим отцом-сатаной. Ибо и Давид-царь называется Христом, то есть помазанным; также и первосвященник Аарон, потому что как царское достоинство, так и жречество было связано с помазанием; и всякий богоносный человек может называться Христом, но не Богом по естеству, подобно тому как и отверженный Богом Несторий в своей гордости назвал Рожденного от Девы Богоносцем. Но да не будет, чтобы мы сказали или помыслили, что Он – Богоносец, а что Он – воплотившийся Бог. Ибо Само Слово сделалось плотью, будучи зачатым от Девы, но явившись Богом вместе с воспринятою плотью, так как тотчас и она была обожествлена Им одновременно с приведением ее в бытие, так что вместе случились три обстоятельства: восприятие, бытие, обожествление ее Словом. И, таким образом. Святая Дева мыслится и называется Богородицей не только по причине естества Слова, но и по причине обожествления человеческой природы, коих одновременно и зачатие, и бытие было совершено чудесным образом (зачатие, конечно, Слона, а бытие – плоти в Самом Слове), так как сама Богоматерь преестественно доставляла Создателю то, чтобы и Он был созидаем, и Богу и Творцу всего, обожествляющему воспринятое человечество, то, чтобы и Он сделался человеком, и чтобы соединение сохраняло соединенное таковым, каковым оно и было, то есть сохраняло ни Божество только, но и человечество Христа (то, что выше нас, и то, что одинаково с нами). Ибо не ставшее прежде подобным нам сделалось выше нас, но всегда – с начала бытия существовало то и другое, потому что с начала зачатия в Самом Слове оно возымело свое бытие. Итак, что есть человеческое, то таково по своей природе, а то, что – Божие и Божественное, таково преестественным образом. Сверх того, Он имел свойства и одушевленной плоти, ибо их приняло Слово в рассуждении Домостроительства, происходящие поистине естественным образом, согласно с порядком естественного движения (гл. 12, с. 148–152).

Исповедуя же, что Один и Тот же Господь наш Иисус Христос есть совершенный Бог и совершенный человек, мы утверждаем, что Он же Сам имеет все то, что имеет Отец, кроме нерождаемости, и имеет все то, что имел первый Адам, исключая только грех: тело и душу, одаренную как разумом, так и умом; и что Он имеет соответственно двум естествам и двойные естественные свойства двух естеств: две естественные воли – и Божескую, и человеческую, также и как мудрость, так и знание – и Божеские, и человеческие. Ибо, будучи единосущен с Богом и Отцом, Он самодержавно желает и действует, как Бог. Но, будучи единосущным и с нами. Он свободно желает и действует, как человек, одинаковый с нами. Ибо Ему принадлежат чудеса. Ему – и страдания (гл. 13, с. 152).

Итак, потому что Христовых естеств два, мы говорим о двух Его и естественных волях, и естественных действиях. А так как Ипостась двух Его естеств едина, то утверждаем, что Один и Тот же Самый есть Тот, Который естественным образом и желает, и действует соответственно обоим естествам, из которых и в которых, и что именно есть Христос Бог наш; но желает и действует не раздельно, а соединенно, ибо желает и действует в каждом из двух образов с участием другого из них. Ибо чего одна и та же сущность, этого одно и то же и желание, и деятельность; а чего сущность различна, этого различно и желание, и деятельность. И наоборот: чего желание и деятельность одна и та же, этого одна и та же и сущность; а чего желание и деятельность различны, этого различна и сущность.

По этой причине в Отце и Сыне и Святом Духе, вследствие тождества, и деятельности, и воли, мы признаем тождество естества. А в Божественном Воплощении, вследствие различия действий и желаний, мы признаем и различие естеств; и, зная о различии естеств, вместе исповедуем и различие желаний и действий. Ибо подобно тому как число естеств Того же Самого и единого – Христа, благочестно и мыслимое, и объявляемое, не разделяет единого Христа, но показывает и в соединении сохраняющееся в целости различие естеств, так и число желаний и действий, существенно свойственных Его естествам – ибо Он в отношении к обоим естествам был одарен способностью желать и совершать наше спасение, – не вводит разделения – да не будет! – но показывает их сохранение и целость даже и при соединении, и только это! Ибо мы говорим, что желания и действия суть свойства, относящиеся к естеству, а не личные. Говорю же я о самой силе желания и действования, сообразно с которой желает и действует как желающее, так и действующее. Ибо если мы допустим, что они – личные свойства, то будем вынуждены сказать, что Три Лица Святой Троицы различны между Собой по воле и деятельности. Ибо должно знать, что не одно и то же – желать и каким образом желать; ибо желать, подобно тому как и видеть, есть принадлежность естества, потому что это свойственно всем людям; а то, каким образом желать, есть свойство не естества, но нашей души, избирающей направление и решающейся, подобно тому как и то, каким образом видеть, хорошо или худо. Ибо не все люди одинаковым образом желают и не одинаковым образом видят. Это же мы допустим и относительно действий. Ибо то, как желать, как видеть или как действовать, есть образ того, как кто-либо пользуется волей и способностью зрения и действования, свойственной одному только пользующемуся, и, сообразно с обыкновенно разумеемым различием, отличающим его от остальных.

Итак, просто желать называется желанием, или желательной способностью, которая есть разумное стремление и естественное хотение, а то, каким образом желать, или то, что подлежит желанию, есть тот предмет, которого желаем, и желание, соединенное с деятельностью разума. Felhtikon (Felitikon) же есть то, в чем от природы находится сила желания, как, например. Божеское естество есть Felhtikoh (Felitiki), то есть имеет силу желания, равно как и человеческое; желающий же есть тот, который пользуется желанием, или лицо, как, например, Петр.

Итак, потому что Христос – един и Ипостась Его также едина, един и тот же самый есть и Желающий как Божеским образом, так и человеческим. А так как Он имеет два естества, одаренные способностью желания, потому что они разумны, ибо все разумное и способно к желанию, и свободно, то мы скажем, что в Нем две воли, или два естественных хотения. Ибо Один и Тот же Он обладает способностью желания сообразно с обоими Его естествами. Ибо Он воспринял ту желательную способность, которая в нас находится от природы. И так как один – Христос и один и тот же Желающий сообразно с каждым из двух естеств, то мы скажем, что предмет желания в Нем один и тот же, не потому что Он желал одного только того, чего желал по естеству как Бог, ибо не свойственно Божеству желание есть и пить и подобное; но потому что Он желал и того, что составляет человеческую природу, не вследствие противоположности мнения, но вследствие свойства естеств; ибо тогда Он естественно желал этого, когда желала и Божественная Его воля и позволяла плоти страдать и делать то, что ей было свойственно.

А что желание свойственно человеку от природы, ясно отсюда. За исключением Божественной жизни, есть три вида жизни: растительная, чувствующая, разумная. Принадлежностью растительной жизни, конечно, является движение питающее, возращающее, рождающее; чувствующей же – движение согласно с побуждением; разумной же и духовной – свободное. Итак, если растительной жизни по природе свойственно движение питающее и чувствующей – движение согласно с побуждением, то, следовательно, разумной и духовной по природе свойственно движение свободное. Свобода же не есть что-либо другое, кроме воли (или желания). Поэтому Слово, сделавшись плотью одушевленною, и разумною, и свободною, было одарено и способностью желания.

Далее, что естественно, то не приобретается учением, ибо никто не учится думать, или жить, или алкать, или жаждать, или спать. Не учимся же мы и желать, так что то обстоятельство, что мы желаем, врожденно.

И опять: если в бессловесных животных природа управляет, а в человеке, движущемся самовластно, по желанию, она управляется, то, следовательно, человек по природе обладает способностью желания.

И опять: если человек произошел по образу блаженного и пресущественного Божества – а Божественное естество по природе независимо и обладает способностью желания, – то, следовательно, и человек, как образ Его, по природе свободен, и обладает способностью желания. Ибо отцы определили волю как независимость.

Сверх того, если всем людям присуще желание, а не так, что одним присуще, другим же не присуще, а то, что созерцается совместно во всем, характеризует естество в подчиненных ему неделимых, то, следовательно, человек по естеству обладает способностью желания.

И опять: если природа не допускает большего и меньшего, но желание присуще всем поровну, а не так, что одним в большей степени, другим же в меньшей, то, следовательно, человек по природе обладает способностью желания. Если человек по природе обладает способностью желания, то и Господь по естеству обладает способностью желания, не только поскольку Он – Бог, но и поскольку Он сделался человеком. Ибо подобно тому как Он воспринял наше естество, так воспринял Он по естественным законам и нашу волю. И поэтому отцы говорили, что Он отпечатлел в Себе Самом нашу волю.

Если воля не есть естественная, то она будет или ипостасна, или противна естеству. Но если она ипостасна, то при таких обстоятельствах Сын будет различаться от Отца со стороны воли, ибо то, что ипостасно, способно характеризовать одну только ипостась. Если же воля противна естеству, то она будет отпадением от естества, ибо то, что противно естеству, разрушительно для того, что согласно с естеством.

Ибо Бог и Отец всех вещей желает или поскольку Он – Отец, или поскольку Он – Бог. Но если Он желает, поскольку Он – Отец, то воля (или желание) Его будет иною в сравнении с волей Сына. Ибо Сын – не Отец. Если же Он желает, поскольку Он – Бог, а Бог и Сын, Бог и Дух Святой, то, следовательно, воля принадлежит естеству, то есть естественна.

Сверх того, если чего, по мнению отцов, одна воля, того одна и сущность, а воля Божества Христа и человечества Его едина, то, следовательно, одна и та же самая будет и сущность их.

И опять: если, по мнению отцов, различие естества в единой воле не выказывается, то необходимо, чтобы или, говоря о единой воле, мы не говорили о естественном различии во Христе, или, говоря о различии естеств, не говорили о единой воле.

И далее: если, как говорит Божественное Евангелие, Господь, придя в области Тира и Сидона «и, войдя в дом, не хотел, чтобы кто узнал; но не мог утаиться» (Мк. 7, 24); если Божественная Его воля всемогуща, а Он, пожелав, не был в состоянии «утаиться», то, следовательно. Он не был в состоянии, поскольку Он был человек; и Он обладал способностью желания и насколько был человеком.

И опять: придя, говорит Святое Евангелие, на место, называемое Голгофа, говорит: жажду. И «дали Ему пить уксуса, смешанного с желчью; и, отведав, не хотел пить» (Ин. 19, 28; Мф. 27, 33–34). Итак, если Он возжаждал как Бог «и, отведав, не хотел пить» то, следовательно. Он был подвержен страсти и как Бог, ибо как жажда, так и вкушение – страсть. Если же Он возжаждал не как Бог, то непременно как человек и обладал способностью желания также и как человек.

Сверх того, блаженный апостол Павел говорит: «смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп. 2, 8). Послушание есть подчинение воли, которая действительна, а не той, которая неистинна, ибо неразумного животного мы не назовем послушным или непослушным. Господь же, сделавшись послушным Отцу, сделался не поскольку Он был Бог, но поскольку – человек. Ибо как Бог Он ни послушен, ни непослушен, потому что это, как говорит богоносный Григорий, свойственно подчиненным существам. Следовательно, Христос и как человек обладал способностью желания.

Говоря же о естественном желании, мы утверждаем, что это не вынужденно, но свободно, потому что если оно разумно, то непременно и свободно. Ибо не только Божественное и несозданное естество не имеет ничего вынужденного, но не имеет также и разумное и сотворенное. Это же ясно, ибо Бог, будучи по природе благим, и по природе Творцом, и по природе Богом, не есть это вследствие необходимости, потому что кто же – навлекающий эту необходимость?

Должно же знать, что о свободе говорят во многих значениях: так как иначе – в отношении к Богу, и иначе – в отношении к Ангелам, и иначе – в отношении к людям. Ибо в отношении к Богу (это слово должно быть понимаемо) – пресущественным образом. В отношении же к Ангелам – так, что решение на что-либо следует вместе с расположением к этому и совершенно не допускает промежутка времени. Ибо, по природе обладая свободой. Ангел пользуется ею беспрепятственно, не имея ни противодействия со стороны тела, ни того, кто бы нападал на него. В отношении же к людям – так, что со стороны времени расположение души к чему-либо мыслится прежде исполнения. Ибо хотя человек независим и по природе обладает свободой, однако он терпит и нападение со стороны диавола, и имеет движение тела. Итак, по причине того нападения и по причине тяжести тела решимость на что-либо следует позже расположения души к этому.

Итак, если Адам послушался, желая, и, пожелав, съел, то, следовательно, первое в нас желание навлекло смерть. Если же первое желание подлежало смерти, а Воплотившееся Слово не восприняло его вместе с естеством, то, следовательно, мы не сделались свободными от греха.

Сверх того, если свободная воля естества есть дело Его, а Он ее не воспринял, то или потому, что возымел дурное мнение о Своем произведении, как не хорошем, или потому, что захотел даровать нам ее (то есть свободной воли) уврачевания, лишая нас совершенного исцеления, а Себя Самого показывая подлежащим страсти через то, что Он не хотел или не мог нас совершенно исцелить.

С другой стороны, невозможно говорить о чем-либо сложенном из двух воль, как о едином, подобно тому как говорим об Ипостаси, сложенной иэ естеств. Во-первых, потому, что сложения бывают того, что существует ипостасно, и не того, что созерцается в ином, а не в собственном смысле. Во-вторых же, потому, что если будем говорить о сложении воль и действий, то будем вынуждены сказать о сложении и остальных естественных свойств: несозданного и сотворенного, невидимого и видимого и подобного. А также как будет названа воля, сложенная из двух воль? Ибо невозможно, чтобы сложное называлось именем тек вещей, которые сложены, так как в противном случае и сложное из естеств мы назовем естеством, а не игостасью. Сверх того, если будем говорить о единой сложной воле во Христе, то волею разлучим Его от Отца, ибо воля Отца несложна. Поэтому остается сказать о единой только Ипостаси Христа, как сложной и общей как естествам, так и естественным Его свойствам.

Но о мнении и выборе в Господе говорить невозможно, если только мы желали бы говорить в собственном смысле. Ибо мнение есть наступающее после исследования относительно неведомого предмета и обдумывания, то есть совещания и решения, расположение к тому, что решено, после которого следует свободный выбор, который избирает для себя и предпочитает одно перед другим. Господь же, будучи не одним только человеком, но и Богом и зная все, не имел нужды в рассматривании и исследовании и совещании и решении и по природе имел как расположение к прекрасному, так и отвращение к злу. Ибо так говорит и пророк Исаия, что «прежде нежели этот младенец будет разуметь отвергать худое», изберет «доброе» (Ис. 7, 16). Ибо слово «прежде» обозначает, что Он не так, как мы, исследовав и обдумав, но, будучи Богом и Божественным образом даровав ипостасное бытие плоти, то есть ипостасно соединившись с плотью, в силу самого бытия Своего и знания всего, владел благом по Своей природе. Ибо добродетели естественны и естественным образом и поровну находятся во всех, хотя мы и не все поровну совершаем то, что согласно с природой. Ибо через преступление мы впали из того, что было согласно с природой, в то, что противно природе. Господь же возвратил нас из того, что противно природе, в то, что согласно с природой, ибо это значат слова: «по образу и по подобию» (Быт. 1, 26). А также и подвижническая жизнь и труды ее выдуманы не для приобретения добродетели, которая извне привносима, но для того, чтобы мы свергли с себя чуждый и противный природе грех, подобно тому как и с усилием удаляя ржавчину, находящуюся на железе, которая не природна, но произошла вследствие нашей небрежности, мы показываем естественный блеск железа... (гл. 14, с. 152–161).

Мы утверждаем, что в Господе нашем Иисусе Христе два также и действования. Ибо как Бог и единосущный с Отцом Он имел одинаково Божественное действование и как сделавшийся человеком и единосущный с нами – действование и человеческой природы.

Должно же знать, что иное есть действование, и иное – то, что способно к действованию, и иное – то, что произведено, и иное – действующий. Действование, конечно, есть деятельное и самостоятельное движение природы, а то, что способно к действованию, есть природа, из которой действование выходит, а то, что произведено, есть результат действования. Действующий же – пользующийся действованием, или лицо. Однако и действование называется тем, что произведено, также и то, что произведено – действованием, подобно тому как и сотворенная вещь называется творением. Ибо мы говорим таким образом: всякое творение, обозначая сотворенные вещи.

Должно знать, что действование есть движение и оно более производится, чем производит, как говорит Григорий Богослов в слове о Святом Духе: «... если же есть действование, то, без сомнения, оно будет производиться, а не производить, и вместе с тем, как оно будет произведено, оно прекратится».

Должно же знать, что и самая жизнь есть действование, и даже первое. действование живого существа; также и всякое отправление жизни, как сила питающая и произращающая, то есть естественная, так и движение согласно с побуждением, то есть чувствующее, так и разумное и свободное движение. Действование же есть достижение силою совершенства. Итак, если мы созерцаем все это во Христе, то, следовательно, скажем, что и в Нем было человеческое действование.

Действованием называется также и та мысль, которая прежде всего в нас происходит. И она есть простое и не имеющее свойства действование, так как ум сам по себе тайно производит свои мысли, отдельно от которых он справедливо не мог бы быть и назван умом. Действованием же называется, в свою очередь, и обнаружение, и раскрытие через произнесение слова того, что обдумано умом. Но это уже не есть лишенное свойства и простое действование, а созерцаемое в свойстве, так как оно сложено из мысли и слова. А также и самое положение, какое действующий имеет по отношению к тому, что делается, есть действование, и та самая вещь, которая производится, называется действованием. И первое принадлежит одной только душе, второе же – душе, пользующейся телом, третье же – телу, разумно одушевленному, а четвертое есть результат. Ибо ум, рассмотрев прежде то, что будет, при таких обстоятельствах действует через посредство тела. Поэтому верховная власть принадлежит душе, ибо она пользуется телом даже как орудием, управляя им и руководя. Действование же тела, управляемого душою и приводимого в движение, есть иного рода. А то, что совершается телом, есть осязание, и удерживание, и как бы объятие того, что делается; а то, что совершается душой, есть как бы придавание формы и фигуры тому, что происходит. Так и в Господе нашем Иисусе Христе сила чудес была деятельностью Его Божества, а дела рук и то, что Он восхотел и сказал: «хочу, очистись» (Мф. 8, 3), было деятельностью Его человечества. И тем, что совершено человеческим Его естеством, было преломление хлебов, то, что Он услышал прокаженного, то, что сказал: «хочу»; делом же Божественного Его естества было умножение хлебов и очищение прокаженного. Ибо через то и другое – как через душевное действование, так и через действование тела Он показывал одно и то же: сродное и равное Божественное Свое действование. Подобно тому как мы признаём, что естества соединены и имеют проникновение одно в другое и не отрицаем их различия, но и исчисляем и признаем их нераздельными, так и признаём соединение и воль, и действований, и замечаем различие, и исчисляем, и не вводим разделения. Ибо каким образом плоть и обожествлена – и не потерпела изменения своей природы, таким же самым образом и воля, и действование и обожествлены – и не удаляются из своих границ; ибо Один – Тот, Который этим и тем образом, то есть и Божеским, и человеческим, желает и действует.

Поэтому, вследствие того что во Христе два естества, необходимо говорить и о двух действованиях в Нем. Ибо чего естество различно, этого различно и действование, и чего различно действование, этого различно и естество. И наоборот, чего естество одно и то же, этого одно и то же действование, и чего действование одно, этого, по мнению богоглаголивых отцов, одна и сущность. Поэтому необходимо одно из двух: или то, чтобы, говоря об одном действовании во Христе, мы говорили об одной и сущности, или, если в самом деле мы ревностно стараемся об истине и согласно с учением как Евангелия, так и отцов исповедуем две сущности, чтобы вместе исповедовали также и два действования, соответственным образом им сопутствующие. Будучи единосущен с Богом и Отцом по божеству, Он будет равен и по отношению к действованию. А Он же Самый, будучи единосущен с нами по человечеству, будет равен и в отношении к действованию. Блаженный Григорий, епископ Нисский, говорит: «Чего одно действование, этого, несомненно, одна и та же сила». Всякое Действование есть достижение силой своего совершенства. Но невозможно, чтобы было одно естество, или сила, или действование несозданной и сотворенной природы. Если же мы скажем об одном действовании Христа, то к Божеству Слова присоединим страсти разумной души: страх, говорю, и печаль, и предсмертную муку.

Если же кто-либо скажет, что святые отцы, беседуя о Святой Троице, утверждали: «Чего сущность одна, этого одно и действование, и чего сущность различна, этого различно и действование», и что не должно того, что говорится о Боге, переносить на Воплощение, то мы ответим: если отцами это сказано только по отношению к учению о Божестве и если Сын и после Воплощения не имеет одного и того же действования с Отцом, то Он не будет и одной и той же с Ним и сущности. К кому же мы отнесем слова: «Отец мой доныне делает, и Я делаю» (Ин. 5, 17) и: «Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо, что творит Он, то и Сын творит также» (Ин. 5, 19), «когда не верите Мне, верьте делам моим» (Ин. 10, 38); и: «дела, которые творю Я ...свидетельствуют о Мне» (Ин. 10, 25); и: «как Отец воскрешает мертвых и .оживляет, так и Сын оживляет, кого хочет» (Ин. 5, 21). Ибо все это показывает не только то, что Он единосущен с Отцом и после Воплощения, но и то, что Он имеет одно и то же с Ним действование.

И опять: если промышление о сущем принадлежит не только Отцу и Святому Духу, но и Сыну, и после Воплощения (а это есть действование), то, следовательно, и после Воплощения Он имеет одно и то же с Отцом действование.

Если же из чудес мы узнали, что Христос одной и той же сущности с Отцом, а чудеса суть действование Божие, то, следовательно, Он и после Воплощения имеет одно и то же действование с Отцом.

Если же едино действование Божества Его и плоти Его, то Он будет сложным и выйдет то, что или Он будет иметь иное действование по сравнению с Отцом, или что и Отец будет со сложным действованием. Если же со сложным действованием, то ясно, что со сложною также и природою.

Если же скажут, что вместе с действованием вводится лицо, то мы ответим, что если вместе с действованием вводится лицо, то по согласованному с рассудком соответствию вместе с лицом будет введено и действование. И будут подобно тому как есть три Лица и Ипостаси Святой Троицы, так и три действования, или подобно тому как есть одно действование, так и одно Лицо, и она Ипостась. Святые же отцы согласно сказали, что то, что – одной и той же сущности, имеет также одно и то же действование.

Сверх того, если вместе с действованием вводится лицо, то те, которые не приказали говорить ни об одном, ни о двух Христовых действованиях, не повелели говорить ни об одном Его Лице, ни о двух.

Но и в раскаленном мече как сохраняются в целости естества и огня, и железа, так и два действования и их результаты. Ибо и железо имеет способность резать, и огонь – способность жечь, и резание есть результат действования железа, а жжение – действования огня. И различие их сохраняется в целости при резании, сопутствуемом жжением, и при жжении, сопутствуемом резанием, хотя после соединения такого рода ни жжение не бывает без резания, ни резание без жжения. И как по причине двойственности естественного действования не говорим о двух раскаленных мечах, так и потому, что один только раскаленный меч, не делаем слияния существенного их различия. Таким образом и во Христе: Божеству Его принадлежит Божественное и всемогущее действование, человечеству же Его – действование, одинаковое с нашим. Произведением человеческого действования было то, что Он взял руку отроковицы и привлек к Себе; Божественного же – оживотворение ее. Ибо иное есть это и другое есть то, хотя в богомужном действовании они существуют неотделимыми друг от друга. Если же по причине того, что едина Ипостась Господа, едино будет и действование, то вследствие того, что едина Ипостась, едина будет и сущность.

И опять: если скажем о едином действовании в Господе, то назовем это или божественным, или человеческим, или ни тем ни другим. Но если – божественным, то скажем о Нем как только о Боге, лишенном одинакового с нашим человечества. Если же – человеческим, то богохульно назовем Его одним только человеком. Если же – ни божественным, ни человеческим, то не назовем Его ни Богом, ни человеком, не единосущным ни с Отцом, ни с нами. Ибо тождество в отношении к Ипостаси произошло вследствие соединения, но, однако, по этой причине не уничтожилось и различие естеств. А так как сохраняется в целости различие естеств, то, без сомнения, сохранятся и свойственные этим действования. Ибо нет естества, лишенного действования.

Если действование Господа Христа едино, то оно будет или сотворенно, или несозданно, ибо нет действования, подобно тому как нет и естества, занимающих середину между тем (то есть сотворенным и несозданным). Итак, если оно сотворенно, то оно будет показывать одно только сотворенное естество; если же – несозданно, то будет изображать одну только несозданную сущность. Ибо должно, чтобы то, что естественно, было непременно сообразно с естествами, так как невозможно, чтобы принадлежало бытие естеству, которое менее всего совершенно. А действование, согласное с естеством, не возникает из того, что находится вне естества, и ясно, что естеству невозможно ни существовать, ни познаваться без действования, согласного с естеством. Ибо каждое через то, что оно совершает, дает удостоверение относительно своего естества, что именно неизменяемо.

Если действование Христа едино, то одно и то же будет производящим божественные и человеческие дела; но ничто из сущего, оставаясь в положении, согласно с естеством, не может производить противоположного; ибо огонь не охлаждает, но согревает и вода не сушит, но делает влажным. Поэтому каким образом Тот, Кто по естеству – Бог и Кто по естеству сделался человеком, единым действованием и совершил чудеса, и перенес страсти?

Итак, если Христос воспринял человеческий ум, то есть душу, одаренную как умом, так и разумом, то Он, несомненно, будет мыслить, и всегда?будет мыслить, а размышление – действование ума, следовательно, и Христос, поскольку Он – человек, деятелен, и всегда деятелен.

Всемудрый же и великий святой Иоанн Златоуст в толковании на Деяния во втором слове говорит таким образом: «Не погрешил бы кто-либо, назвав «действием» и Его страсть. Ибо тем, что претерпел все. Он совершил то великое и достойное удивления дело, уничтожив смерть и соделав все остальное».

Если всякое действование определяется как самостоятельное движение какого-либо естества, как объясняли люди сведущие в этих делах, то где кто-либо знает естество неподвижное или совершенно бездеятельное, или где кто-либо нашел действование, которое не было бы движением естественной силы? А что естественное действование Бога и твари едино, этого, согласно с мнением блаженного Кирилла, никто благомыслящий не мог бы допустить. Как не человеческое естество оживляет Лазаря, так не Божественное могущество проливает слезы, ибо слеза – принадлежность человечества, а жизнь – ипостасной Жизни. Но, однако, и то и другое обще обоим по причине тождества Ипостаси. Хотя Христос – един и едино Его Лицо, или Ипостась, но однако Он имеет два естества: Своего Божества и человечества. Поэтому, с одной стороны, слава, естественно выходя из Божества, сделалась общею тому и другому по причине тождества Ипостаси; с другой стороны, то, что низменно, проистекая из плоти, сделалось общим тому и другому. Ибо Один и Тот же Самый – Тот, Который есть и это, и то, то есть Бог и человек, и Одному и Тому же принадлежит как то, что свойственно Божеству, так и то, что свойственно человечеству. Хотя Божественные знамения совершало Божество, но не без участия плоти, а то, что низменно, совершала плоть, но без Божества. Ибо Божество было соединено и со страдавшей плотью, оставаясь бесстрастным и совершая спасительные страдания, и с действующим Божеством Слова был соединен святой ум, мыслящий и знающий то, что было совершаемо.

Божество, конечно, передает телу свои собственные преимущества, но само остается непричастным страстям плоти. Ибо каким образом Божество действовало через посредство плоти, таким плоть его не страдала также через Божество. Ибо плоть получила наименование орудия Божества. Поэтому хотя с начала зачатия разделение между тем и другим образом не находило совершенно никакого места, но действия одного Лица, бывшие в течение всего времени, принадлежали тому и другому образу, однако того самого, что именно нераздельно было совершено, никоим образом не сливаем, но из качества дел узнаем, что какому образу принадлежало.

Поэтому Христос действует сообразно с тем и другим из Своих естеств и каждое из двух естеств действует в Нем с соучастием другого: когда Слово совершает то, что именно свойственно Слову по причине власти и могущества Божества, то есть что составляет принадлежность верховной власти и что свойственно царю, а тело приводит в исполнение то, что свойственно телу, сообразно с волей соединившегося с ним Слова, собственностью Которого оно и сделалось. Ибо не по собственному побуждению оно проявляло стремление к естественным чувствам и не по собственному побуждению предпринимало самое удаление и уклонение от печального или терпело то, что извне приключалось, но двигалось согласно с условиями своей природы, когда Слово желало и, в целях Домостроительства, позволяло ему страдать и совершать то, что было свойственно, для того чтобы через посредство дел естества была удостоверена истина.

Но подобно тому как, зачавшись от Девы, Он «пресущественно осуществился», так и то, что свойственно людям, Он совершал, превышая допускаемое условиями человеческого естества, ходя земными ногами по воде, не потому, что вода обратилась в землю, но потому, что преестественною силою Божества она была сгущаема так, что не разливалась и не уступала тяжести ног. Ибо человеческое Он совершал не человечески, потому что Он был не человек только, но и Бог, почему и страсти Его были животворны и спасительны. И Божественное Он совершал не божеским образом, потому что Он был не Бог только, но и человек, почему Он и совершал Божественные знамения через прикосновение, и слово, и подобное.

А если бы кто-либо говорил, что не для упразднения человеческого действования говорим о едином действовании во Христе, но так как человеческое действование, противопоставляемое Божественному действованию, называется страданием, то поэтому и говорим о едином действовании во Христе, то мы скажем, что в этом же смысле и говорящие о едином естестве говорят об этом не с целью уничтожения человеческого естества, но потому, что человеческое естество, противопоставляемое по отношению к Божественному естеству, называется страдательным. Но да не будет, чтобы мы назвали человеческое движение страданием для различения его по сравнению с Божественным действованием. Ибо, вообще говоря, никакой вещи бытие не познается или не определяется путем противоположения или сравнения, так как при таких обстоятельствах вещи, которые существуют, оказались бы взаимными причинами друг друга. Ибо если по той причине, что Божественное движение – есть действование, человеческое есть страдание, то несомненно, что и человеческое естество будет порочно, вследствие того что Божественное естество совершенно. И согласно с соответствием, связанным с противоположением, вследствие того что человеческое движение называется страданием. Божественное движение называется действованием, и вследствие того что человеческое естество порочно, Божественное будет совершенно; а также и все творения при таких условиях будут порочны, и будет лжецом тот, что сказал: «и увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (Быт. 1, 31).

Мы же утверждаем, что святые отцы многообразно называли человеческое движение соответственно с принятыми в основание мыслями. Ибо они называли его и могуществом, и действованием, и различием, и движением, и свойством, и качеством, и страданием не по противопоставлению Божественному движению, но: могуществом – как силу содержащую и неизменяемую; а действованием – как силу, обозначающую предмет признаками и показывающую совершенное сходство,, находящееся во всех однородных вещах; различием же – как силу разграничивающую; а движением – как силу обнаруживающую; а свойством, как составляющую и присущую одному только виду, а не другому; качеством же – как сообщающую форму; а страданием – как движимую. Ибо все, что от Бога и после Бога, – через то, что движется, страдает, так как оно не есть самодвижение или самосила. Итак, не по противопоставлению, как сказано, наименовали, но сообразно со смыслом, творчески вложенным в него (то есть человеческое движение) со стороны Причины, все устроившей. Почему и, говоря о нем вместе с Божественным движением, отцы назвали его действованием. Ибо сказавший: «...так как и тот и другой вид действует с соучастием другого», что иное сделал, сравнительно с тем, кто сказал: ибо «постившись сорок дней и сорок ночей напоследок взалкал», потому что Спаситель, когда хотел, позволял природе совершать свойственное ей – или сравнительно с теми, которые допустили различное в Нем действование, или которые признали двоякое, или которые иное и иное? Ибо это посредством измененных имен обозначает два действования. С помощью перемены имен часто показывается и число, подобно тому как через то, что говорим, показывается божественное и человеческое. Различие есть различие того, что различается. А то, что не существует, каким образом будет различаться? (гл. 15, с. 162–173).

Каждый в отдельности человек, состоя из двух естеств: души и тела и имея их в самом себе в неизменном виде, естественно будет называться двумя естествами, ибо он сохраняет в целости естественное свойство и того и другого и после соединения их. Ибо и тело не бессмертно, но тленно, и душа не смертна, но бессмертна; и тело не невидимо, и душа не видима телесными очами, но одна одарена разумом и умом и бестелесна, а другое и грубо, и видимо, и неразумно. А то, что противоположно по сущности, не есть одной природы; следовательно, и душа, и тело не одной сущности.

И опять: если человек – живое существо разумное, смертное, а всякое определение изъясняет подлежащие естества и, согласно с понятием об естестве, разумное не одно и то же со смертным, то, следовательно, и человек, сообразно с мерой своего определения, не может быть из одного естества.

Если же иногда говорится, что человек – из одного естества, то имя естества принимается вместо вида, когда мы говорим, что человек не отличается от человека никоим различием естества; но все люди, имея один и тот же состав, и будучи сложены из души и тела, и каждый будучи из двух естеств, – все возводятся под одно определение. И не неосновательно это, так как и святой Афанасий в слове против хулящих Духа Святого сказал, что естество всех сотворенных вещей, как происшедших, едино, говоря таким образом: а что Дух Святой выше твари и, с одной стороны, иной по сравнению с естеством происшедших вещей, а с другой – составляет собственность Божества, можно опять понять. Ибо все, что созерцается совместно и по многом, не принадлежа чему-либо в большей степени, а чему-либо в меньшей, называется сущностью. Итак, потому что всякий человек сложен из души и тела, сообразно с этим и говорится об одном естестве людей. Но говорить об одном естестве в отношении к Ипостаси Господа не можем, ибо естества и после соединения в целости сохраняют – каждое – свое естественное свойство, и вида Христов отыскать нельзя. Ибо не было иного Христа и из Божества, и из человечества, Одного и Того же и Бога, и человека.

И опять: не одно и то же – едино в отношении к виду человека и едино в отношении к сущности как души, так и тела. Ибо единое в отношении к виду человека показывает совершенное сходство, находящееся во всех людях; единое же в отношении к сущности как души, так и тела разрушает самое бытие их, приводя их в совершенное несуществование в действительности. Ибо или одно переменится в сущность другого, или из них произойдет нечто иное и, таким образом, оба они изменятся, или, оставаясь в своих собственных границах, они будут двумя естествами. Ибо по отношению к сущности тело не есть одно и то же с бестелесным. Поэтому не необходимо, чтобы, говоря о единой природе в человеке, не вследствие тождества существенного качества и души, и тела, но вследствие совершенного равенства возводимых под вид неделимых, мы говорили об одном также естестве и во Христе, где нет вида, который обнимал бы многие ипостаси. Сверх того, о всяком сложении говорится, что оно состоит из того, что ближайшим образом соединено; ибо не говорим, что дом сложен из земли и воды, но – из кирпичей и бревен. Иначе необходимо говорить, что и человек состоит из пяти, по крайней мере, естеств: из четырех элементов и души. Таким образом, и в Господе нашем Иисусе Христе мы не обращаем внимания на части частей, но на то, что ближайшим образом соединено: и на Божество, и на человечество.

Кроме того, если потому, что говорим, что человек состоит из двух естеств, мы будем вынуждены говорить о трех естествах во Христе, то также и вы, которые говорите, что человек – из двух естеств, введете догмат, что Христос состоит из трех естеств. Подобным образом должно сказать и о действованиях. Ибо необходимо, чтобы было соответственное природе действование. А что о человеке говорится, что он состоит из двух естеств и что он существует с двумя естествами, свидетельствует Григорий Богослов: «Ибо два естества суть Бог и человек, так как два естества также и душа и тело». А также и в слове о Крещении он говорит следующее: «А так как мы двойственны – из души и тела – и так как одно естество видимо, другое же невидимо, то двояко и очищение: с помощью воды и Духа» (гл. 16, с. 173–176).

Должно знать, что о плоти Господа говорится, что она не по причине превращения естества, или перемены, или изменения, или слияния обожествлена и сделалась причастной такому же Божеству и Богом, как говорит Григорий Богослов: «Из чего одно обожествило, а другое обожествлено и, отваживаюсь говорить, причастно такому же Божеству. И то, что помазало, сделалось человеком, и то, что было помазываемо, стало Богом». Ибо это произошло не по причине изменения естества, но по причине связанного с Домостроительством соединения, подразумеваю: ипостасного, сообразно с которым плоть соединена с Богом Словом неразрывно, и также по причине проникновения естеств друг в друга, подобно тому как говорим о раскалении железа. Ибо, подобно тому как исповедуем вочеловечение без изменения и превращения, так представляем и событие обожествления плоти. Ибо по той причине, что Слово сделалось плотию, ни Оно не вышло из границ Своего Божества и не лишилось присущих ему, соответствующих достоинству Божию украшений, ни обожествленная плоть, конечно, не изменилась в отношении к своей природе или ее естественным свойствам. Ибо и после соединения остались как естества несмешанными, так и свойства их неповрежденными. Плоть же Господа, по причине чистейшего соединения со Словом, то есть ипостасного, обогатилась Божественными действованиями, однако никоим образом не потерпев лишения своих естественных свойств, ибо она совершала Божественные действия не своей собственной силой, но по причине соединенного с нею Слова, так как Слово через нее обнаруживало Свою силу; ибо раскаленное железо жжет, владея силою жжения не вследствие естественного условия, но приобретая это от своего соединения с огнем.

Итак, одна и та же плоть была смертна по своей природе и животворна; по причине ипостасного соединения со Словом. Подобным образом говорим и об обожествлении воли, происшедшем не так, что естественное движение изменилось, но так, что оно соединилось с Божественной Его и всемогущей волей и сделалось волей вочеловечившегося Бога. Почему, желая скрыться. Он не мог, так как Бог Слово соблаговолил через Себя Самого показать, что в Нем поистине находилась немощь человеческой воли. Но, желая, Он совершил очищение прокаженного по причине соединения с Божественной волей.

Должно же знать, что обожествление и естества, и воли служит к обозначению и указанию как двух естеств, так и двух воль. Ибо подобно тому как раскаление не превращает естества того, что раскалено, в естество огня, но показывает и то, что раскалено, и то, что раскалило, и служит к обозначению не единого, но двух, так и обожествление соделывает не одно сложное естество, но два, а также и ипостасное соединение. Действительно, Григорий Богослов говорит: «из которых одно обожествило, а другое обожествлено». Ибо сказав: «из которых» и: «одно», также и: «другое», он указал на две вещи (гл. 17, с. 176–178).

Говоря, что Христос – совершенный Бог и совершенный человек, мы, конечно, усвоим Ему все естественные качества как Отца, так и Матери; ибо Он сделался человеком для того, чтобы победило то, что прежде было побеждено. Ибо не был немощным Тот, Который все может сделать и Своею всемогущею властью и силой избавить человека от мучителя. Но для мучителя, победившего человека и покоренного Богом, был бы предлог к жалобе. Поэтому сострадательный и человеколюбивый Бог, пожелав самого павшего показать победителем, делается человеком, посредством подобного исправляя подобное.

А что человек – живое существо, одаренное разумом и умом, никто не будет противоречить. Поэтому каким образом Бог сделался бы человеком, если бы Он принял бездушную плоть или лишенную ума душу? Ибо это – не человек. Какую же мы имели бы прибыль и в вочеловечении, если бы не был исцелен тот, который первым подпал болезни, и если бы он не был и обновлен, и укреплен соединением с Божеством? Ибо то, что не воспринято, неисцелимо. Поэтому воспринимает всего человека и прекраснейшую его часть, подпавшую болезни, для того, чтобы всему даровать и спасение. Но никогда не могло бы быть ума без мудрости, лишенного познавательной способности. Ибо если он недеятелен и неподвижен, то, конечно, и не существует в действительности.

Итак, Бог Слово, желая восстановить то, что было по образу Его, сделался человеком. А что есть бывшее по образу, если не ум? Итак, неужели, пренебрегая лучшим, Он воспринял худшее? Ибо ум находится в середине между Богом и плотью: плотью, как живущей вместе с ней, а Богом, как образ Его. Итак, ум соединяется с умом, и ум Божий служит посредником между чистотой и плотской грубостью. Ибо если Господь воспринял душу, лишенную ума, то Он воспринял душу неразумного животного.

Если же евангелист сказал, что Слово сделалось плотью, то должно знать, что в Святом Писании человек называется иногда душою, как в этом месте: «всех душ, перешедших с Иаковом в Египет, семьдесят пять» (Быт. 46, 27), иногда плотью, как в этом месте: «узрит всякая плоть спасение Божие» (Лк. 3, 6). Итак, Господь сделался не бездушной плотью и не лишенною ума, но человеком. Действительно, Он Сам говорит: «ищете убить Меня, Человека, сказавшего вам истину?» (Ин. 8, 40). Итак, Он воспринял плоть, одушевленную душою как разумною, так и умною, владычествующею над плотью, но ведомою Божеством Слова. Итак, Он имел волю естественно – и как Бог, и как человек; но человеческая следовала и подчинялась Божественной Его воле, не будучи возбуждаема собственной мыслью, но желая того, что желала Божеская Его воля. Когда позволяла Божеская воля. Он терпел то, что было свойственно, согласно с законами естества. Когда Он уклонялся от смерти, то в то время как пожелала и позволила Божественная Его воля, Он уклонялся от смерти, и томился, и устрашался естественно. И когда Божественная Его воля желала, чтобы человеческая Его воля избрала себе смерть, то страдание для нее сделалось добровольным, ибо не как Бог только, Он добровольно предал Себя на смерть, но и как человек. Почему Он и даровал нам дерзновение против смерти. Действительно, Он так говорит перед Своим спасительным страданием: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия» (Мф. 26, 39; Лк. 22, 42). Ясно, что Он должен был пить чашу как человек, но не как Бог. Поэтому как человек Он желает, чтобы чаша прошла мимо. Это – слова естественной робости. «Впрочем, не как я хочу, но как Ты» (Мф. 26, 39; Лк. 22, 42), то есть насколько Я иной, в сравнении с Тобой, сущности, но Твоя воля да будет, то есть Моя и Твоя, насколько Я по природе единосущен с Тобою. Это, напротив, слова мужества. Ибо душа Господа, как истинно, по благоволению Своему, сделавшегося человеком, прежде испытав естественную немощь по причине чувства, возникшего при расставании с телом, и, испытав естественное сочувствие, потом укрепленная Божественною волею, смело действует против смерти. Ибо так как Один и Тот же был весь Бог вместе с Его человечеством и весь человек вместе с Его Божеством, то Сам Он, как человек, в Себе Самом и через Себя Самого подчинил то, что было человеческого, Богу и Отцу, давая Себя Самого нам наилучшим образом и примером, и сделался послушным Отцу. Далее, Он свободно желал Божественною и человеческою волею. Ибо свободная воля, несомненно, прирождена всякому разумному естеству. Ибо к чему оно будет иметь разум, если оно не рассуждает свободно? Ибо естественное стремление Творец всеял и в неразумных животных, принужденно ведущее их к сохранению своего естества. Ибо то, что не участвует в разуме, не может вести, но ведется естественным стремлением. Почему и вместе с тем как произойдет стремление, тотчас возникает и побуждение к действию; ибо оно, то есть то, что лишено разума, не пользуется разумом, или совещанием, или рассматриванием, или обсуждением. Почему оно не хвалится как следующее за добродетелью и не ублажается, не наказывается как совершающее порок. Разумное же естество, конечно, имеет естественное стремление, движущееся, но стремление такого рода, которое в сохраняющем то, что согласно с естеством, и ведется разумом, и управляется. Ибо преимущество разума есть это: свободное желание, которое мы называем естественным движением в разумной сущности; почему и как следующее за добродетелью оно хвалится и ублажается, и как следующее за пороком наказывается.

Поэтому хотя душа Господа желала, свободно движимая, однако она свободно желала того, чего Божественная Его воля желала, чтобы душа хотела. Плоть двигалась не вследствие мановения Слова – ибо и Моисей, и все святые двигались по Божественному мановению – но Тот же Самый – Один, будучи и Богом, и человеком, желал как Божественной, так и человеческой волей. Почему и две воли Господа различались одна от другой не мыслью, но, скорее, естественной силой. Ибо Божественная Его воля была и безначальна, и способна сделать все, имея следовавшее за ней могущество, и бесстрастна; человеческая же Его воля началась с известного времени и сама перенесла те страсти, которые были естественны и беспорочны, и по природе, конечно, не была всемогуща, но, как сделавшаяся принадлежностью Бога Слова по истине и по естеству, она была и всемогуща (гл. 18, с. 178–182).

Блаженный Дионисий, сказав, что Христос, живя среди нас, совершил некоторое новое Богочеловеческое действование, говорит об одном действовании, происшедшем как из человеческого, так и из Божественного, не упраздняя естественных действований. Ибо при этих условиях мы могли бы назвать новым и единое естество, происшедшее как из Божеского, так и из человеческого, потому что чего действование одно, этого, по мнению святых отцов, одна и сущность. Но он говорит, желая показать новый и неизреченный вид обнаружения естественных действований Христа, соответственно неизреченному образу проникновения Христовых естеств одного в другое, также и человеческий род Его жизни – необыкновенный, и удивительный, и неведомый естеству сущего, и образ общения, возникающего по причине неизреченного соединения. Ибо мы говорим не о разделенных действованиях и не об отдельно действующих естествах, но о том, что совместно каждое совершает с участием другого то, что именно совершать оно имело собственным делом. Ибо ни человеческого Он не совершил человеческим образом, потому что Он не был одним только человеком, ни Божеского – как Бог только, потому что не был одним только Богом, но совершил, будучи Богом вместе и человеком. Ибо подобно тому, как мы понимаем и соединение, и природное различие естеств, так понимаем и различие естественных и воль, и действований.

Итак, должно знать, что в отношении к Господу нашему Иисусу Христу мы говорим то как о двух естествах, то как об одном Лице, но и это и то восходит к одному представлению; ибо два естества – один Христос, и один Христос – два естества. Поэтому одно и то же сказать: действует Христос и тем и другим из Его естеств, и действует каждое из двух естеств во Христе с участием другого. Итак, Божественное естество имеет общение с действующей плотью, вследствие того что по благоволению Божественной воли ей позволялось страдать и совершать то, что ей свойственно, и вследствие того, что действование плоти, несомненно, было спасительно, что именно свойственно не человеческому действованию, но Божественному. Плоть же имела общение с действующим Божеством Слова как вследствие того, что Божественные действия совершались через тело, как бы через орудие, так и вследствие того, что Един был действовавший и божески вместе, и человечески.

Но должно знать, что Святой Его ум совершает и естественные свои действования как мысля, так и разумея, что он есть ум Божеский и что ему поклоняется вся тварь, и помня о его бывших на земле и занятиях, и страданиях; а с действующим Божеством Слова, которым и устраивается, и управляется все, он имеет общение, мысля, и разумея, и приводя в порядок не как один только человеческий ум, но как ипостасно соединенный с Богом и назвавшийся умом Божиим.

Итак, богомужное действование означает, что после того как Бог сделался мужем, то есть вочеловечился, и человеческое Его действование было Божественным, то есть обожествленным и не лишенным участия в Божественном Его действовании, и Божественное Его действование не было лишено участия в человеческом Его действовании, но каждое из двух созерцалось вместе с другим. Называется же этот образ речи описанием – всякий раз как кто-либо через посредство одного слова обнимет какие-либо два понятия. Ибо подобно тому как жжение раскаленного меча, сопутствуемое резанием, мы называем единым, также и резание, сопутствуемое жжением, однако утверждаем, что резание есть иное действование, и иное – жжение, также и иной природы, что огню свойственно жжение, а железу – резание; так, единым называя и богомужное действование Христа, мы мыслим два действования двух Его естеств: с одной стороны – Божественное, свойственное – Его Божеству, с другой – человеческое действование, свойственное Его человечеству (гл. 19, с. 182–185).

Далее, исповедуем, что Христос воспринял все естественные и беспорочные страсти человека. Ибо Он воспринял всего человека и все, что принадлежит человеку, кроме греха. Ибо этот неестествен и не всеян в нас Творцом, но произвольно происходит в нашей свободной воле вследствие диавольского посева и не владычествует над нами насильно. Естественные же и беспорочные страсти суть не находящиеся в нашей власти, которые вошли в человеческую жизнь вследствие осуждения, происшедшего из-за преступления, как, например, голод, жажда, утомление, труд, слезы, тление, уклонение от смерти, боязнь, предсмертная мука, от которой происходят пот, капли крови и подобное, что по природе – присуще всем людям.

Итак, Он воспринял все, для того чтобы все освятить. Он был искушен и победил, для того чтобы приготовить нам победу и дать естеству силу побеждать противника, чтобы естество, прежде побежденное, обратило прежде победившего в бегство с помощью тех нападений, через посредство которых оно было побеждено.

Лукавый извне напал на Христа, конечно, не через посредство помыслов, подобно тому как он сделал нападение и на Адама, ибо и на того он напал не с помощью помыслов, но через посредство змия. Господь же отразил от Себя нападение и рассеял как дым, для того чтобы страсти, напавшие на Него и побежденные, сделались легко одолимыми и для нас, и для того, чтобы Новый Адам привел в первобытное состояние древнего.

Естественные страсти наши были во Христе, без всякого сомнения, и сообразно с естеством, и превыше естества. Ибо сообразно с естеством они возбуждались в Нем тогда, когда Он позволял плоти испытать то, что было ей свойственно, а превыше естества потому, что в Господе то, что было естественно, не предшествовало Его воле, ибо в Нем не созерцается ничего вынужденного, но все – как добровольное. Ибо желая – Он алкал, желая – жаждал, желая – боялся, желая – умер (гл. 20, с. 185–186).

Должно знать, что Христос воспринял естество, не обладавшее ведением и рабское; ибо человеческое естество является рабским по отношению к сотворившему его Богу и не обладает знанием будущего. Поэтому если ты, согласно с мнением Григория Богослова, отделишь видимое от того, что воспринимается умом, то тогда плоть называется и рабскою, и не обладающею ведением, но по причине тождества Ипостаси и по причине неразрывного соединения душа Господа весьма обогатилась знанием будущего, подобно тому как и остальными Божественными знамениями. Ибо, подобно тому как плоть людей по своей собственной природе не является животворящей, а плоть Господа, ипостасно соединенная с Самим Богом Словом, хотя не потеряла своей естественной смертности, но, по причине ипостасного соединения со Словом, сделалась животворящей и мы не можем говорить, что она не была животворящей и не является всегда животворящей; так и человеческое естество по своей сущности не владеет ведением будущего, а душа Господа, по причине соединения с Самим Богом Словом и ипостасного тождества, весьма обогатилась, как я сказал, вместе с остальными Божественными знамениями также и ведением будущего.

Должно же знать, что мы не можем называть Его даже и рабом, ибо имя рабства и имя господства суть признаки не естества, но того, что относится к чему-либо, подобно тому как имя отчества и имя сыновства. Ибо это годно к обозначению не сущности, но отношения. Следовательно, подобно тому как мы сказали и относительно неведения, что всякий раз как при помощи тонких мыслей, то есть проницательных представлений ума, ты разделишь сотворенное от несозданного, то плоть является рабской, если она не соединена с Богом Словом; но однажды соединенная ипостасно каким образом она будет рабской? Ибо Христос, будучи единым, не может быть рабом Самого Себя и Господом, потому что это свойственно не тому, о чем говорится просто, но тому, что имеет отношение к другому. Итак, чьим Он будет рабом?» Отца? Следовательно, не все то, что имеет Отец, принадлежит и Сыну, если только Он – раб Отца, а Самого Себя – никоим образом. Каким же образом о нас, которые усыновлены через Него, говорит апостол: «ты уже не раб, но сын» (Гал. 4, 7), если только Сам Он – раб? Итак, Он называется рабом по одному только наименованию. Сам не будучи этим, но ради нас приняв образ раба и вместе с нами назвавшись рабом. Ибо, будучи бесстрастным. Он ради нас подчинился страстям и сделался слугою нашего ради спасения. А те, которые говорят, что Он – раб, разделяют единого Христа на два совершенно так, как Несторий. Мы же говорим, что Он – Владыка и Господь всякой твари, единый Христос, Один И Тот же вместе и Бог, и человек, и все знает: и в Нем «сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол. 2, 3) (гл. 21, с. 186–188).

Говорится же, что Христос «преуспевал в премудрости и возрасте и в любви у Бога» (Л к. 2, 52), с возрастом проявляя находившуюся в Нем мудрость, а кроме того, преуспеяние людей в мудрости и благодати и исполнение желания Отца, то есть и Богопознание людей, и спасение их считая Своим собственным преуспеянием и повсюду присваивая Себе то, что было нашего. А те, которые говорят, что Он преуспевал «в премудрости и любви у Бога», принимая как бы увеличение их, полагают, что соединение произошло с начала бытия плоти, и не почитают соединения как ипостасного, но, следуя бессмысленному Несторию, ложно рассказывают о соединении относительном и простом вселении, «не разумея ни того, о чем говорят, ни того, что утверждают» (1Тим. 1, 7). Ибо если плоть с начала бытия истинно соединилась с Богом Словом, лучше же, в Нем получила бытие и обрела ипостасное с Ним тождество, то каким образом она не совершенно обогатилась всякой мудростью и благодатью? Не так, что она получала участие в благодати, и не так, что по благодати причащалась того, что принадлежало Слову, но лучше: по причине ипостасного соединения, когда и человеческое, и божественное сделалось собственностью единого Христа, так как Один и Тот же был и Бог вместе, и человек, она источала мудрость миру, и благодать, и полноту всяких благ (гл. 22, с. 188– 189).

Слово «боязнь» содержит двоякую мысль: есть боязнь естественная, когда душа не желает быть разделенной от тела по причине искони вложенных в нее Творцом как естественного сочувствия, так и естественной дружбы, вследствие которых она естественно боится, и испытывает томление, и избегает смерти. Определение боязни такое: естественная боязнь есть сила, через уныние старающаяся защищать свое бытие. Ибо если Творцом все выведено из небытия в бытие, то, естественно, оно имеет стремление к бытию, а не к небытию. Этому же, то есть всему по природе, принадлежит стремление, направленное к тому, с помощью чего оно существует. Поэтому и Бог Слово, сделавшись человеком, имел это желание, показав Свое стремление в отношении к тому, с помощью чего существует естество, желая Себе и пищи, и питья, и сна, и естественно испытав это на деле, а в отношении к тому, что гибельно, показав страх, когда во время страдания Он добровольно допустил к Себе скорбь «смертельную» (Мф. 26, 38). Ибо хотя происходившее совершалось по закону природы, однако не вынужденно, как бывает в отношении к нам. Ибо то, что было естественно. Он принял добровольно, по желанию. Поэтому самая боязнь, и страх, и тоска принадлежат к числу естественных и беспорочных и не подлежащих греху страстей.

С другой стороны, есть робость, образующаяся от ошибочности размышлений, и недоверия, и незнания часа смерти, подобно тому как ночью приходим в ужас, если происходит какой-либо шум. Такая робость происходит вопреки природе и, определяя ее, говорим: робость, происходящая вопреки природе, есть неразумное падение духом. Этой робости Господь не допустил в Себе. Поэтому Он никогда и не устрашался, разве только во время страдания, хотя, по планам Домостроительства, и часто находился в скорби, ибо Он знал время.

А что Он поистине устрашился, говорит святой Афанасий в слове против Аполлинария: «Поэтому Господь говорил: душа моя скорбит смертельно» (Мф. 26, 38). И после других слов говорит: «Но никоим образом Божество не допускает к Себе страсти отдельно от тела, которое страдало бы, и не показывает смущения и печали отдельно от души, которая печалилась бы и смущалась бы, и не беспокоится, и не молится отдельно от ума, беспокоящегося и молящегося; однако же происходившее случилось не вследствие поражения естества, но совершалось для того, чтобы показать. Кто Он был». Выражение же: «происходившее случилось не вследствие поражения естества» показывает, что Он терпел это не против воли (гл. 23, с. 189–191).

Молитва есть восхождение ума к Богу или просьба от Бога того, что прилично. Поэтому каким образом Господь молился о Лазаре и во время страдания? Ибо Святой Его ум, однажды ипостасно соединившийся с Богом Словом, не имел нужды ни в восхождении к Богу, ни в просьбе от Бога, ибо един Христос. Но Он молился потому, что сделал Своим наше лицо, и отпечатлевая в Себе то, что было наше, и сделавшись для нас Образцом, и уча нас просить от Бога и к Нему возвышаться, и через посредство Святого Своего ума содействуя нам в восхождении к Богу. Ибо подобно тому как Он потерпел страдания, решая нам победу над ними, так и молится, содействуя нам, как я говорил, в восхождении к Богу, и «исполняя» за нас «всякую правду», как Он говорил Иоанну (Мф. 3, 15), и примиряя с нами Своего Отца, и почитая Его как Начало и Причину, и показывая, что Он не противник Богу. Ибо когда Он говорил по поводу Лазаря: «Отче! Благодарю Тебя, что Ты услышал Меня. Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня; но сказал сие для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня» (Ин. 11, 41–42), то не было ли для всех как нельзя более ясно, что Он это сказал, почитая Своего Отца как Свое Начало и Причину и показывая, что Он не противник Богу?

Когда же Он говорил: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26, 39), то не всякому ли, конечно, ясно, что Он так сказал, уча нас во время испытаний просить помощи от одного только Бога и Божескую волю предпочитать нашей воле и показывая, что Он истинно усвоил Себе то, что принадлежало нашему естеству, и что Он поистине имел две воли, естественные, конечно, и соответственные Его естествам, а не враждебные? «Отче» говорит Он как единосущный, «если возможно» говорит, не не зная, ибо что невозможно для Бога? но уча нас предпочтению Божеской воли нашей воле. Ибо одно – только это невозможно, чего Бог не желает и не позволяет: «впрочем не как Я хочу, но как Ты». Как Бог – будучи тождественным с Отцом по Своей воле, а как человек – Он естественно показывает волю человеческую, ибо она естественно избегает смерти.

Слова же: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27, 46) Он сказал, так как имел наше лицо Своим собственным. Ибо ни Бог Отец Его не был бы поставляем вместе с нами, если бы именно при помощи тонких представлений ума не было разделено видимое от того, что воспринимается умом, ни Он, с другой стороны, никогда не был оставлен Своим Божеством, но мы были покинутые и пренебреженные; так что Он молился об этом, усвояя Себе наше лицо (гл. 24, с. 191–192).

Должно же знать, что есть два усвоения: одно – естественное и существенное и другое – личное и относительное. Естественное и существенное, конечно, то, соответственно которому Господь, по человеколюбию, воспринял как естество наше, так и все естественное, по естеству и по истине сделавшись человеком и испытав то, что относится к нашему естеству. Личное же и относительное бывает тогда, когда кто-либо принимает на себя лицо другого по причине какого-либо отношения, то есть сострадания или любви, и вместо него произносит направленные в его защиту речи, самого нисколько не касающиеся. Соответственно этому Господь усвоил Себе и проклятие, и оставление наше, и подобное, что не есть естественно, усвоил, Сам не будучи этим или не сделавшись, но принимая наше лицо и поставив Себя наряду с нами. Вот такого рода смысл имеет и изречение: «сделавшись за нас клятвою» (Гал. 3, 13) (гл. 25, с. 192–193).

Итак, Само Слово Божие потерпело все плотию, в то время как Божественное и единое только бесстрастное Его естество оставалось не подверженным страданию. Ибо когда страдал единый Христос, соединенный как из Божества, так и из человечества, существующий и в Божестве, и в человечестве, то та часть, которая была подвержена страданиям, как от природы склонная страдать, страдала, но не страдала вместе та, которая была бесстрастна. Ибо душа, будучи способной страдать, хотя сама и не разрезается в то время как разрезается тело, однако вместе с телом болезнует и вместе страдает; Божество же, будучи бесстрастным, не страдало вместе с телом.

Должно же знать, что мы говорим, что Бог пострадал, конечно, плотию, но что Божество пострадало плотию или что Бог пострадал через посредство плоти, никоим образом. Ибо если в то время как солнце освещает дерево, топор рубит это дерево, – солнце остается неразрезанным и неподверженным страданию; следовательно, гораздо более бесстрастное Божество Слова, ипостасно соединившееся с плотию, остается неподверженным страданию, в то время как страдает плоть. И подобно тому как если кто-либо льет воду на раскаленное железо, то, что от природы склонно страдать от воды, подразумеваю – огонь, гасится, а железо остается невредимым, ибо оно по природе не способно погибать от воды; следовательно, гораздо более единое только бесстрастное Божество, в то время как страдала плоть, не потерпело страдания, хотя и оставалось неотделенным от нее. Ибо не необходимо, чтобы примеры совершенно и без всякого недостатка равнялись вещам. Ибо необходимо, чтобы в примерах созерцалось и то, что подобно, и то, что различно, так как иначе это не был бы пример. Ибо то, что во всем одинаково, было бы тождественным, а не примером, и более всего это должно быть сказано в отношении к тому, что божественно. Ибо невозможно найти пример во всем равный как в том случае, когда речь идет о Боге, так и в том, когда – о Домостроительстве (Воплощении) (гл. 26, с. 193–194).

Господь наш Иисус Христос, будучи безгрешным, ибо «не сделал греха, и не было лжи в устах Его» (Ис. 53, 9), взявший «на Себя грех мира» (Ин. 1, 29), не был подчинен смерти, ибо смерть вошла в мир через грех. Итак, Он умирает, претерпевая смерть за нас, и Самого Себя приносит Отцу в жертву за нас. Ибо перед Ним (то есть перед Отцом) мы погрешили и надлежало, чтобы Он принял выкуп, бывший за нас, и чтобы мы, таким образом, были освобождены от осуждения, ибо Кровь Господа была принесена никак не тирану. Итак, смерть приходит, и, поглотив телесную приманку, пронзается удою Божества, и, вкусив безгрешного и животворящего тела, погибает и отдает назад всех, которых некогда поглотила. Ибо подобно тому как тьма уничтожается присутствием света, так и тление прогоняется прикосновением жизни и для всех возникает жизнь, а для губителя – гибель.

Итак, хотя Христос и умер, как человек, и Его Святая душа была разделена

от непорочного тела, но Божество осталось неотделенным от той и другого, то есть души и тела, и даже при таких обстоятельствах единая Ипостась не разделилась на две ипостаси, ибо и тело, и душа в одно и то же время – с начала возымели бытие в Ипостаси Слова и, хотя во время смерти были разделены друг от друга, однако каждое из них осталось, имея единую Ипостась Слова. Поэтому единая Ипостась Слова была Ипостасью как Слова, так и души, так и тела; ибо никогда ни душа, ни тело не получили ипостаси особой, по сравнению с Ипостасью Слова, но всегда была едина Ипостась Слова и никогда не было двух. Поэтому Ипостась Христа всегда была едина. Ибо хотя в отношении к месту душа была отделена от тела, но в отношении к Ипостаси она была соединена с ним через Слово (гл. 27, с. 194–195).

Слово «тление» обозначает двоякое. Ибо оно обозначает человеческие страсти:

голод, жажду, утомление, прокалывание гвоздей, смерть, или отделение души от тела, и подобное. Сообразно с этим значением мы говорим, что тело Господа было подвержено тлению. Ибо все это Он воспринял добровольно. Но тление обозначает также и совершенный распад тела на те стихии, из которых оно сложено, и уничтожение, которое многими лучше называется гибелью, нетлением. Тело Господа не узнало этого по опыту, как говорит пророк Давид: «Ибо Ты не оставишь души моей в аде и не дашь святому Твоему увидеть тление» (Пс. 15, 10).

Итак, подобно безумным Юлиану и Гайяну, говорить, что тело Господа, сообразно с первым значением тления, было нетленно прежде Воскресения, нечестиво. Ибо если оно было нетленно, то не было одной и той же сущности с нами, а также и призрачно,, но не поистине произошло т;., что, как говорит Евангелие, случилось: голод, жажда, гвозди, прободение ребра, смерть. Если же это случилось только призрачно, то и таинство Домостроительства было бы ложью и обманом, и Он по видимости только, а не поистине сделался человеком, и призрачно, а не поистине мы спасены; но – нет! и те, которые говорят это, да лишатся участия в спасении! Мы же получили истинное спасение и получим. А что тело Господа нетленно или неистленно, сообразно со вторым значением тления, мы исповедуем так, как передали нам богоносные отцы. Мы, конечно, говорим, что после Воскресения Спасителя из мертвых тело Господа нетленно и сообразно с первым значением; ибо через Свое тело Господь даровал и нашему телу как воскресение, так после этого и нетление. Сам сделавшись для нас Начатком и воскресения, и нетления, и бесстрастия. «Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление» (1Кор. 15, 53), говорит божественный апостол (гл. 28, с. 196–197).

Обожествленная душа сходит в ад для того, чтобы как для находившихся на земле воссияло «Солнце правды» (Мал. 4, 2), так и для находившихся под землей, пребывавших «во тьме и тени смертной» (Пс. 106, 10) воссиял свет; для того, чтобы как находившимся на земле Господь проповедал мир: «пленным особождение, слепым прозрение» (Лк. 4, 18; Ис. 61, 1) и для уверовавших сделался Виновником вечного спасения, а для не уверовавших – обличением неверия, таким же образом проповедал и находившимся в аду: «Дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних» (Флп. 2, 10). И таким образом, разрешив тех, которые от веков были связаны, Он возвратился назад – от смерти к жизни, проложив для нас путь к воскресению (гл. 29, с. 197).

После же Воскресения из мертвых Христос устранил от Себя все страсти – подразумеваю: тление, как голод, так и жажду, сон, и утомление, и подобное. Ибо хотя Он и после Воскресения вкусил пищу, но не в силу закона естества, ибо Он не взалкал, а в целях Домостроительства, давая уверение в истинности Своего Воскресения, утверждая, что это – плоть, пострадавшая и воскресшая. Из частей же естества Он не устранил от Себя никакой: ни тела, ни души, но имеет и тело, и душу, одаренную как разумом, так и умом, как способностью желания, так и способностью действования, и таким образом сидит «одесную» Отца, и божески, и человечески желая нашего спасения и совершая: божески – как Промышление о всех вещах, так и сохранение, и управление, человечески же – помня о Своих занятиях, бывших на земле, и видя, и зная, что Ему поклоняется всякая разумная тварь. Ибо Святая Его душа знает, что она и ипостасно соединена с Богом Словом, и что она вместе с Ним встречает поклонение, как душа Бога, а не как просто душа. И восшествие от земли на небо, и нисшествие обратно суть действия тела, которое описуемо, ибо Он так опять к вам «придет, говорит Писание, таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо» (Деян. 1, 11) (книга IV, гл. 1, с 198–199).

Далее, мы утверждаем, что Христос телесным образом сел по правую руку Бога и Отца, но о правой руке Отца говорим не в смысле места. Ибо каким образом Неописуемый мог бы иметь правую руку, ограниченную местом? Ибо правая рука и левая принадлежат тому, что ограничено. Но под правой рукой Отца разумеем славу и честь Божества, в которой Сын Божий, как Бог и как единосущный с Отцом, находясь прежде веков, в последние дни воплотившись, пребывает и телесным образом, так как плоть Его прославлена вместе с Ним; ибо Он вместе с плотию Его приветствуется единым поклонением со стороны всякой твари (гл. 2, с. 199).

Сыну Божию мы поклоняемся вместе с Отцом и Святым Духом: бестелесному – прежде вочеловечения, а теперь Ему же Самому – воплотившемуся и сделавшемуся человеком, вместе с тем остающемуся и Богом. Однако плоть Его, по своей природе, если ты при посредстве тонких мыслей разделишь видимое от того, что понимается только умом, недостойна поклонения как сотворенная, но соединенная с Богом Словом она через Него и в Нем встречает поклонение. Ибо каким именно образом царь встречает поклонение и обнаженный, и облеченный в одежды, и багряница, как простая багряница, попирается ногами и выбрасывается, но сделавшаяся царской одеждой почитается и уважается и всякий раз как кто-либо непристойно коснулся ее, он осуждается, в большинстве случаев на смерть. Как и простое дерево доступно осязанию, но пребывшее вместе с огнем и сделавшееся углем становится недоступным – не из-за его самого, но вследствие соединенного с ним огня, и не природа дерева недоступна, но уголь, то есть обожженное дерево, так и плоть по своей природе недостойна поклонения, а. поклоняема в Воплощенном Боге Слове – не ради ее самой, но по причине ипостасно соединенного с нею Бога Слова; и мы не говорим, что поклоняемся простой плоти, но – плоти Бога, или Воплощенному Богу (гл. 3, с. 199–200).

Ипостась Бога Слова прежде воплощения была проста, и несложна, и бестелесна, и несозданна. А воплотившись, Она сделалась Ипостасью и для плоти и явилась сложной: из Божества, которое всегда имела, и из плоти, которую приняла; и носит свойства двух естеств, будучи познаваема в двух естествах. Поэтому одна и та же самая Ипостась – и несозданна по причине Божества, и сотворенна по причине человечества, видима и невидима, ибо иначе мы принуждены или разделять единого Христа, говоря о двух Ипостасях, или отрицать различие естеств и вводить превращение и слияние (гл. 5, с. 203).

Ум соединился с Богом Словом не прежде Воплощения от Девы и не с того времени был назван Христом, как некоторые ложно говорят. Это – нелепость пустых речей Оригена, который ввел догмат о предсуществовании душ. Мы же утверждаем, что Сын и Слово Божие сделалось Христом с тех пор, как вселилось во чреве Святой Приснодевы и, не изменившись, сделалось плотию, и плоть была помазана Божеством. Ибо это – помазание человечества, как говорит Григорий Богослов. А также и святейший Кирилл Александрийский пишет к царю Феодосию следующее: «Ибо я, со своей стороны, утверждаю, что не должны быть называемы Христом Иисусом ни Слово, Которое рождено от Бога без человечества, ни, в свою очередь, храм, рожденный от жены, если он не соединен со Словом. Ибо Слово, Которое от Бога, таинственным образом возымевшее общение с человечеством согласно с обусловленными целями Домостроительства соединением, мыслится Христом». И к царицам он так писал: «Некоторые говорят, что имя «Христос» приличествует даже взятому в отдельности и особо – Самому по Себе мыслимому и существующему, рожденному от Бога Отца, Слову. Мы же не так научены думать или говорить, ибо, когда Слово сделалось плотию, тогда Оно, говорим, и было названо Христом Иисусом. Ибо так как Оно было помазано от Бога и Отца «елеем радости» (Пс. 44, 8) или Духом, то посему, конечно, и называется Христом. А что помазание было совершено в человечестве, никто из тех, которые привыкли правильно думать, не мог бы усомниться». А также и всеславный Афанасий в слове о спасительном пришествии Христа говорит почти так: «Бог, Который существовал прежде, до пришествия во плоти, не был человеком, но был Богом у Бога, будучи невидимым и бесстрастным. Когда же Он сделался человеком, то по причине плоти принял Себе имя Христос, так как этому имени сопутствует страсть и также смерть».

А если Божественное Писание и говорит: «посему помазал Тебя, Боже, Бог Твой елеем радости» (Пс. 44, 8), то должно знать, что Божественное Писание часто употребляет прошедшее время вместо будущего, каково, например, это изречение: «После того Он явился на земле и обращался между людьми» (Вар. 3, 38). Ибо, когда это говорилось. Бог еще не явился и не вступил в соединение с людьми. Таково же изречение: «При реках Вавилона, там сидели мы и плакали» (Пс. 136, 1), ибо это еще не произошло (до произнесения данных слов) (гл. 6, с. 203–205).

Agenhton (ageniton) и geniton (geniton), когда пишутся через одну букву n, суть свойства естества, что именно обозначает несозданное и сотворенное; но agenniton (agenniton) и genniton (genniton) – что именно произносится через две буквы nn, то есть рожденное и нерожденное, суть свойства не естества, а ипостаси. Божественное естество, конечно, несотворенно, или несозданно, а все то, что есть кроме Божеского естества, сотворенно или произведенно. Итак, в Божественном и несозданном естестве созерцается: нерожденность – в Отце, ибо Он не был рожден, рожденность же – в Сыне, ибо Он вечно рожден от Отца, а исхождение – во Святом Духе. Существа же, по времени первые из каждого вида живых существ, нерожденны, но не несотворенны, ибо они были произведены Творцом, а не родились от подобных. Ибо происхождение есть творение, а (рождение) в отношении к Богу есть происхождение единосущного Сына от одного только Отца; в отношении же к телам – происхождение единосущной ипостаси, бывающее от соединения как мужчины, так и женщины. Откуда мы узнаём, что рождение – свойство не естества, но ипостаси. Ибо если бы оно было свойством естества, то не созерцалось бы в одном и том же естестве рожденное и нерожденное. Итак, Святая Богородица родила Ипостась, познаваемую в двух естествах, по Божеству, конечно, безлетно рожденную от Отца, а в последние дни, в определенное время, воплотившуюся от Нее и рожденную плотски.

Если же вопрошающие стали бы темно говорить, что Родившийся от Святой Девы есть с двумя естествами, то мы скажем: да, с двумя естествами, ибо Один и Тот же – Бог и человек. Подобным образом и относительно распятия на Кресте, и Воскресения, и Вознесения. Ибо это составляет свойство не естества, а Ипостаси. Итак, Христос, будучи в двух естествах, пострадал и был распят на Кресте тем естеством, которое было способно к страданию, ибо плотию Он висел на Кресте, а не Божеством. Ибо в противном случае ответят ли они утвердительно, если бы мы спрашивали: два ли естества умерли? Нет, скажем мы. Итак, не два естества и были распяты. Но родился Христос, то есть Божественное Слово, Которое вочеловечилось, родился плотию, был распят плотию, пострадал плотию, умер плотию, в то время как Божество Его осталось бесстрастным (гл. 7, с. 205–206).

Перворожденный – тот, кто родился первым: или единородный, или старший из двух братьев. Итак, если бы Сын Божий назывался перворожденным, а единородным не назывался, то мы пришли бы к подозрению, что Он есть перворожденный из тварей, так как Сам был тварью. А так как Он называется и перворожденным, и единородным, то должно в отношении к Нему сохранить и то и другое. Мы,говорим, что Он есть «рожденный прежде всякой твари» (Кол. 1, 15), так как хотя и Сам Он – от Бога, также и тварь – от Бога, но Он Сам, Один только «бездетно» рожденный из сущности Бога и Отца, естественно будет назван Сыном единородным – перворожденным, а не первосозданным. Ибо тварь – не из сущности Отца, но Его волею приведена из небытия в бытие. «Первородным между многими братиями» (Рим. 8, 29) Он называется потому, что, будучи единороден, и от Матери (так как Он, подобно нам, причастен «плоти и крови» (Евр. 2, 14) и сделался человеком, а через Него и мы сделались сынами Божиими, будучи усыновлены через Крещение), Сам по естеству Сын Божий, Он сделался перворожденным между нами, которые по усыновлению и благодати сделались сынами Божиими и назвались Его братьями. Поэтому Он говорил: «Восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему» (Ин. 20, 17). Не сказал: «Отцу нашему», но «Отцу Моему», без сомнения, по естеству, и «Отцу вашему» по благодати. И: «... и к Богу Моему, и Богу вашему» (Ин. 20, 17). И не сказал: «Богу нашему», но: «Богу Моему», – если ты, с помощью тонких мыслей, разделишь то, что видимо, от того, что понимается умом, – и «Богу вашему», как Творцу и Господу (гл. 8, с. 207–208).

Господь именуется ... Словом (Ин. 1, 1) потому, что так относится к Отцу, как слово к уму, не только по бесстрастному рождению, но и по соединению с Отцом и потому, что являет Его. А иной сказал бы, может быть, что Он относится к Отцу, как определение к определяемому, потому что и определение называется словом (13, 98).

Не погрешит в слове и тот, кто скажет, что Сын именуется Словом как соприсущий всему сущему, ибо что стоит не Словом? (113, 219).

Само Божие Слово, Превечное, Невидимое, Непостижимое, Бестелесное, Начало от Начала, Свет от Света, Источник жизни и бессмертия. Отпечаток Первообразной красоты, образ неизменяемый, определение и Слово Отца, приходит к Своему образу, носит плоть ради плоти, соединяется с разумной душой ради моей души, очищая подобное подобным, делается человеком по всему, кроме греха. Хотя во чреве Девы, в которой душа и тело предочищены Духом (ибо надлежало и рождение почтить, и девство предпочесть), однако же Происшедший есть Бог и с воспринятым от Нее – единое из двух противоположных – плоти и Духа, из которых один обожил, а другая обожена.

О, новое смешение! О, чудное растворение! Сущий начинает бытие, Несозданный созидается, Необъемлемый объемлется через разумную душу, посредствующую между Божеством и грубой плотью. Богатящий нищает до моей плоти, чтобы мне обогатиться Его Божеством, Исполненный истощается, – истощается ненадолго в славе Своей, чтобы мне быть причастником полноты Его. Какое богатство благости! Что это за таинство ради меня? Я получил образ Божий и не сохранил его; Он воспринимает мою плоть, чтобы и образ спасти, и плоть обессмертить. Он вступает с нами во второе общение, которое гораздо чудеснее первого, поскольку тогда Он даровал нам лучшее, а теперь воспринимает худшее ... Святитель Григорий Богослов (13, 245).

Единый и единственный Бог не лишен Слова. Имея же Слово, Он будет иметь Его не неипостасным, не таким, которое начало свое бытие и окончит его. Ибо не было времени, когда Бог был без Слова. Но Он всегда имеет Свое Слово, которое от Него рождается и Которое небезлично, как наше слово, и не изливается в воздух, но ипостасное, живое, совершенное, помещающееся не вне Его, но всегда пребывающее в Нем. Ибо если Оно рождается вне Его, то где Оно будет находиться? Так как наша природа подвержена смерти и легко разрушима, поэтому и слово наше – безлично. Бог же, всегда существуя, и существуя совершенным, будет иметь и совершенное, и ипостасное Свое Слово, и всегда существующее, и живое, и имеющее все, что имеет Родитель. Ибо как наше слово, выходя из ума, ни всецело тождественно с умом, ни совершенно различно, потому что, будучи из ума, оно есть иное сравнительно с ним, обнаруживая же самый ум, он уже не есть всецело иное сравнительно с умом, но, будучи по природе одним, оно является другим по положению. Так и Слово Божие – тем, что Оно существует Само по Себе, различно в сравнении с Тем, от Кого Оно имеет Ипостась. Если же принять во внимание то обстоятельство, что Оно показывает в Себе то, что усматривается в отношении к Богу, тогда Оно тождественно с Тем по природе. Ибо как в Отце усматривается совершенно во всем, так усматривается оно и в рожденном от Него Слове. Преподобный Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. Книга I, гл. 6, с. 10–11.

...Поскольку должно вполне верить Божественному слову, которое возвещает, что в начале «Слово было Бог» (Ин. 1, 1) и что потом Слово, соделавшись плотию, стало видимым на земле и обитало с людьми, то мы принимаем верой соответственные Божию слову понятия. Итак, когда мы слышим, что все через Него было, то все это и этому подобное мы считаем верным, относя к Богу Слову, а когда слышим о скорби и о сне, и о нищете, о смущении и узах, гвоздях и копье, о крови и ранах, о гробе и камне и ином тому подобном, то хотя бы это противно было прежде указанному, тем не менее принимаем за достоверное и истинное, относя к плоти, которую верою приняли мы вместе со Словом. Как свойства тела нельзя представлять в Слове, Которое было в начале, так, обратно, и свойственного Божеству нельзя разуметь в естестве плоти. Поскольку в евангельском учении о Господе соединено высокое и соответствующее Богу – с уничиженным, то мы то или другое понятие соответственно прилагаем к тому или другому из мыслимых в таинстве: человеческое к человеческому, а высокое к Божеству. И говорим, что, поскольку Сын есть Бог, Он совершенно бесстрастен и нетленен; а если в Евангелии приписывается Ему какое-либо страдание, то Он действовал так по человеческому естеству, конечно, допускающему такую немощь. Поистине Божество совершает спасение при посредстве тела. Им воспринятого, страдание принадлежит плоти, а действование – Богу. Святитель Григорий Нисский (22, 37).

Поскольку рождение Сына есть рождение бесстрастное, потому евангелист и именует Его Словом, чтобы из того, что есть в тебе, научить тебя тому, что превыше тебя, Как ум, рождающий слово, рождает без болезни, не разделяется, не истощается и не подвергается чему-нибудь бывающему в телах, так и Божественное рождение бесстрастно, неизреченно, непостижимо и чуждо деления (113, 219).

Но не только по этой причине он так называет Его, но и потому, что Сын пришел возвестить нам об Отце. «Я ... сказал вам все, что слышал от Отца Моего» (Ин. 15, 15). Святитель Иоанн Златоуст (115, 97).

Как слово существует у того, кто его произносит, так и Бог Слово во всяком деле имеет общение со Своим Родителем и в Нем есть, и вне Его. Преподобный Ефрем Сирин (32, 12).

Когда слышишь, что «Слово стало плотию» (Ин. 1, 14), не подумай, что Оно оставило собственную Свою природу и превратилось в плоть, но что, оставаясь тем, чем было, оно стало тем, чем не было. Блаженный Феофилакт (113, 219).

Он не был так объят телом, чтобы, когда был в теле, не был вне тела и, когда приводил в движение тело, тогда вселенная лишена была Его действия и промышления. Но, что всего удивительнее. Он, как Бог Слово, ничем не был содержим, но Сам все содержал. По существу Он вне всего, однако силами Своими присущ всему, все созидая, на все и во всем простирая Свое промышление... Оживотворяя и каждую тварь, и все твари в совокупности, объемля целую вселенную и не объемлясь ею, но весь всецело пребывая в едином Отце Своем ... и в человеческом пребывая теле и Сам оживотворяя его, вне всякого сомнения, оживотворял и вселенную, пребывал во всех тварях и был вне вселенной... Давал познавать себя в теле делами и не переставал являть себя в действиях на вселенную. Слово не связывалось телом, а, напротив. Само обладало им, потому и в теле Оно было, и находилось во всех тварях, и было вне существ, и упокоевалось в едином Отце ... Оно жило как человек, все оживотворяло, как Слово, и сопребывало с Отцом, как Сын. Поэтому, когда рождала Дева, Оно не страдало и, пребывая в теле, не осквернилось, но, напротив, освящало тело ... И, пребывая во всех тварях. Оно не делается всему причастным, а, напротив, все Им оживотворяется и питается. Если и солнце, Им сотворенное и нами видимое, не оскверняется прикосновением к земным и не омрачается тьмою, а, напротив, само их освещает и очищает ... тем более все – святое Божие Слово, Творец и Господь солнца, давая познавать Себя в теле, не осквернялось, а, напротив, будучи нетленным, оживотворяло и очищало и смертное тело (2, 212).

Слову нужно было принять на Себя смертное тело, чтобы Им, наконец, могла быть уничтожена смерть и люди опять обновились по образу (2, 208).

Когда я намеревался писать и принуждал себя помышлять о Божестве Слова, всякий раз далеко отступало от меня ведение и я сознавал, что в такой мере остаюсь позади, в какой думал постигнуть. Ибо не мог написать того, что явно представлял умом, а что писал, то делалось слабее даже и той малой тени истины, какая была у меня в мысли. Святитель Афанасий Великий (2, 103).

Ты. являешься очам нашим, прикрыв невыносимую славу Божества человеческой плотью, будучи Словом Божиим, вещаешь нам слово Божие в звуках слова человеческого. Сила Твоя – сила Бога. Кротость Твоя – кротость агнца. Имя Твое – имя человека. Это Всесвятое Имя движет небом и землей ... Оно, когда входит в слух, когда выходит из уст, – входит и выходит, как бесценное сокровище, как перл! ИИСУС ХРИСТОС! Ты и Господь людей, и человек... Ты – и Бог, и человек! Ты – и Владыка, и раб! Ты Жрец и Жертва! Ты и Спаситель, и Грядущий Судия. ... И целишь все недуги! И посещаешь, приемлешь грешников! И воскрешаешь мертвых! ... И повелеваешь искупление! Повелеваешь водам моря, ветрам неба! И чудно вырастают хлебы в руках Твоих ... И сеются, жнутся, пекутся, преломляются в одно и то же время... И алчешь Ты... и жаждешь и... путешествуешь по стране нашего изгнания ... Слава Богу!!! Святитель Игнатий (Брянчанинов) (108, 392–394).

Не брак соорудил Божественную плоть, но Сам Он делается ваятелем собственной плоти, начертанной Божественным перстом... Святитель Григорий Нисский (17, 339).

Бог Слово... облекся плотью, чтобы, явившись людям в Своем Божестве без покрова, не погубить всех их... (42, 52).

Не теряя Божества, Господь стал человеком и, с другой стороны, не через постепенное преуспеяние из человека сделался Богом, но, будучи Словом, Он стал Плотию, так что естество Его осталось неизменным по своему бесстрастию (40, 692).

Сын Божий и когда пришел на землю, восприняв человеческую природу по Домостроительству, не лишил Небес Своего влияния и, вознесшись Плотию, не оставил землю без Своего управления (40, 825).

Как при сотворении праматери нашей Евы Бог взял ребро Адама и создал из него жену, таким же образом и теперь взял Создатель наш и Творец Бог от Богородицы и Приснодевы Марии плоть, как бы некую закваску и некий начаток от замеси... естества нашего, и соединил ее со Своим Божеством, непостижимым и неприступным, или, лучше сказать, всю Божественную ипостась Свою соединил существенно с нашим естеством и это человеческое естество несмесно сочетал со Своим Существом и сделал его Своим собственным так, что Сам Творец Адама непреложно и неизменно стал совершенным человеком. Ибо как из ребра Адама Он создал жену, так из дочери Адама, Приснодевы и Богородицы Марии, заимствовал Он девственную плоть бессеменно и, облекшись в нее, стал Человеком, подобным первозданному Адаму, чтобы совершить дело спасения. И как Адам через преступление заповеди Божией был причиной того, что все люди стали тленны и смертны, так и Христос – Новый Адам – через исполнение всякой правды, стал начатком нашего возрождения к нетлению и бессмертию (60, 374).

Богочеловек зачался от действий Святого Духа, Слово составило Себе плоть во утробе Пречистой Девы. Бог сделал плоть Свою в самом зачатии ее Божественной, способной к ощущениям единственно духовным и Божественным, хотя свойства плоти Богочеловека были человеческие, но вместе все они были обоженные как принадлежащие одному Лицу, которое Бог и человек (111, 398).

Богоматерь была тем единственным словесным сосудом, в который Бог вселился самым Существом Своим. Святитель Игнатий (Брянчанинов) (111, 404).

Бог, придя в мир и сделавшись человеком, принес людям два следующих великих блага: соединил естество Божеское с естеством человеческим, чтобы человек сделался богом, и в этого человека, сделавшегося богом по благодати, таинственно вселилась Пресвятая Троица (60, 88).

Бог, сделавшись ради нас Человеком, освободил человека от мучительства вражия. Ибо Бог низложил всю силу врага, сокрушил самую крепость его и избавил нас от повиновения и рабства ему, если только мы сами не захотим согрешать произвольно (58, 22).

Вочеловечение Христово есть новое создание меня, человека... (115, 343).

Бог Слово, видя, как душепагубный грех поедает в смертном теле все, что Он вложил в него из небесной доли, и как хитрый змей господствует над людьми, для восстановления Своего достояния не другим помощникам предоставил исцелять болезнь, потому что слабое лечение недостаточно при великих страданиях, но истощил ту славу, какую имел Сам Он – Небесный и неизменный Образ Небесного. Вместе по человеческим и нечеловеческим законам воплотившись в пречистой утробе неискусомужной Жены (о чудо, невероятное для наиболее немощных!), пришел Он к нам, будучи Богом и смертным, сочетав воедино два естества (из Которых одно сокровенно, а другое видимо для людей: одно – Бог, а другое – родилось для нас в конце, когда в человеческой утробе соединился с ним Бог), и в обоих естествах пребывая единым Богом, потому что человек, соединившийся с Божеством, и из Божества человек есть Царь и Христос. Произошло новое соединение, потому что вознерадел я о первом. В первом – я был удостоен Божия дыхания, а в последнем – Христос воспринял на Себя мою душу и все мои члены, воспринял того Адама, первоначально свободного, который не облекся еще грехом, пока не узнал змея и не вкушал плода и смерти, питал же душу простыми небесными помыслами, был светлым таинником Бога и Божественного. Для этого – то воссоздания пришел в человеческое естество Бог, чтобы, преодолев и победив убийцу смертью, за вкушение (запретного плода) приняв желчь, за невоздержность рук – гвозди, за древо – Крест, за землю – возношением на Крест возвести Адама к жизни и славе. И распростерши святое тело соответственно концам мира, от всех концов собрал Он человеческий род, соединил воедино человека и заключил в лоне великого Божества, Агнчей Кровию очистив всю нечистоту и отъяв скверну, которая смертным преграждала путь от земли к Небу. Святитель Григорий Богослов (15, 54).

В неизреченном единении Троицы, и суды и дела Которой во всем общи трем Лицам Божества, Лицо Сына собственно приняло на Себя восстановление человеческого рода: ибо Сын, через Которого «все... начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Ин. 1, 3), и в созданного из земной персти человека вдунул дыхание разумной жизни, а потому Ему же надлежало и восстановить нашу природу, низринутую из святилища вечности в ее утраченном достоинстве, и Тому, Кто был ее Создателем, сделаться ее Обновителем (113, 251).

Поскольку диавол хвалился тем, что человек, введенный в обман его ложью, утратил Божественные дары и, лишенный благ бессмертия, подпал страшному приговору, осуждающему его на смерть, и таким образом, в общении с человеком, который стал изменником, диавол нашел и для себя некоторое утешение в своих злостраданиях, сделалось нужным Домостроительство неизреченной тайны, чтобы человек не погиб вопреки Божию изволению о нем..; Не могли бы мы побеждать вождя греха и смерти, если бы естества нашего не воспринял и не усвоил Себе Тот, Которого не в силах были ни грех осквернить прикосновением своим, ни смерть удержать в своей власти (113, 250).

Чтобы уплатить долг, лежавший на нашем естестве, естество Бога соединилось с естеством страждущим, так что, как и требовалось для нашего исцеления, один и тот же Ходатай Бога и людей, человек Иисус Христос, мог умереть по одному естеству и не мог умереть по другому. Святитель Лев, папа Римский (113, 248).

Поскольку род человеческий обложен был тяжким долгом греховным и никак не мог уплатить этого долга, потому что весь род человеческий в лице Адама подписал греховное рукописание, то диавол содержал нас рабами – наша многострастная плоть служила для него как бы распиской... И необходимо было одно из двух: или всех подвергнуть смерти, в силу произнесенного над грешником приговора, поскольку все согрешили, или в вознаграждение за вину представить такую плату, которая вполне соответствовала бы цене всеобщего долга. Но человек, подлежа долгу греха, никак не мог искупить род человеческий, потому что не мог доставить столь великой цены искупления. Итак, Самому Богу, единому безгрешному, надлежало умереть за грешников, другого вознаграждения не было. Что же? Он Сам, все призвавший из небытия в бытие, изобрел самый надежный и удовлетворительный способ возмездия за осужденных на смерть. Именно, Он становится человеком от Девы, образом, Ему только известным, потому что никакое слово не может хорошо выразить этого, и умирает как вочеловечившийся, и искупляет как Богочеловек. Поэтому и говорит апостол: в Нем «мы имеем искупление Кровию Его, прощение грехов» (Еф. 1, 7). Если бы Он не воспринял меня, то и не принес бы мне спасения, но, обретшись во утробе Девы, Он воспринял виновного. Святитель Прокл, архиепископ Константинопольский (113, 248).

Когда смерть более и более овладевала людьми и тление их продолжалось, тогда человеческий род растлевался, словесный и по образу (Божию) созданный человек исчезал и Богом совершенное дело гибло... Итак, когда истлевали словесные твари и гибли такие Божии произведения, что подобало сделать Богу, Который благ? Надлежало не допускать, чтобы люди поглощались тлением, потому что это несвойственно Божией благости и недостойно ее. Но как этому надлежало быть, так, с другой стороны, противополагалась этому справедливая в Боге причина – оставаться Ему верным Своему законоположению о смерти... Чему же надлежало быть в этом случае или что надо было сделать Богу? Потребовать у людей покаяния в преступлении? Это можно бы признать достойным Бога, рассуждая, что как преступлением люди впали в тление, так и покаянием достигли бы опять нетления. Но покаянием не соблюдалась бы справедливость в отношении к Богу: Он не был бы верным Себе, если бы смерть перестала обладать людьми. Притом покаяние не выводит из естественного состояния, а только прекращает грехи. Если бы было только прегрешение, а не последовало бы за ним тление, то прекрасно было бы покаяние... Итак, в ком ином была потребность для возвращения такой благодати и для воззвания человека, кроме Бога Слова, из ничего сотворившего вселенную в начале? Ему предстояло и тленное опять привести в нетленное и сохранить, что всего справедливее было для Отца... Поэтому-то бесплотное, нетленное, невещественное Божие Слово приходит в нашу область, приемлет на Себя тело, и тело не чуждое нашему, ибо не просто пожелало быть в теле и не только явиться пожелало (а если бы пожелало только явиться, то могло бы совершить Свое Богоявление и посредством иного, более совершенного), но приемлет наше тело... Слово знало, что тление не иначе могло быть прекращено в людях, как только непременной смертью; умереть же Слову, как бессмертному и Отчему Сыну, было невозможно. Для этого-то самого приемлет Оно на Себя тело, которое бы могло умереть, чтобы оно, как причастное Сущему над всеми Слову, было достаточным для смерти за всех, чтобы ради обитающего в нем Слова пребыло нетленным и чтобы, наконец, во всех прекращено было тление благодатию Воскресения... Поскольку от самого человека зависело, что смерть овладела людьми, поэтому и вочеловечением Бога Слова снова истреблена смерть и восстановлена жизнь (113, 248).

Поскольку поклонение и безбожие овладели вселенной и скрыто стало ведение о Боге, то кому было научить мир об Отце? Если, скажут, человеку, то невозможно было людям обойти всю вселенную: они по природе своей не были бы в состоянии совершить такой путь, не могли бы заслужить и веры, не имели бы и достаточных сил, чтобы самим собою противостать такому бесовскому обольщению и мечтанию. Поскольку все были в душе поражены и извращены бесовской прелестью и идольской тщетою, то как можно было людям переубедить человеческую душу и человеческий ум? Может быть, скажут, что для этого достаточно было творения. Но если бы достаточно было творения, то не произошло бы столько зол. Творения были, но тем не менее люди погрязли в том же заблуждении о Боге... Поэтому-то, желая оказать людям верную помощь. Слово Божие приходит как человек, приемля на Себя тело, подобное телам человеческим, и помогает земными, именно телесными делами, чтобы те, которые не захотели познать Его из Промышления Его о вселенной и из управления его, познали Слово Божие во плоти, а через Него и Отца, хоть из телесных Его дел. Для этого-то Господь и родился, и явился человеком, и умер, и воскрес, чтобы научить ведению истинного Отца Его. Поскольку мысль человеческая однажды ниспала в чувственное, то Слово благоволило соделать Себя видимым посредством тела, чтобы, став человеком, обратить на Себя внимание людей, отвлечь к Себе чувства их и, когда увидят Его человеком, теми делами, какие творит Он, убедить их наконец, что Он не только человек, но и Бог, Слово и Премудрость истинного Бога. Святитель Афанасий Великий (113, 249).

Для того-то и снизошел Сын Божий, чтобы сделать тебя богоподобным, насколько это возможно для человека (43, 150).

Чтобы нашей природе легче было следовать Ему, Он, приняв нашу плоть и природу, пошел в ней и выполнил заповеди на деле (37, 363).

Господь, приняв наше естество, сделался рабом, чтобы рабов сделать свободными: «Наклонил Он небеса и сошел» (Пс. 17, 10), чтобы пребывающих на земле вознести на небо (37, 91).

По плоти, которую Христос принял, мы родные Ему. Итак, имеем залог Его на Небе, именно – Тело Его, от нас заимствованное, и на земле – Духа Святого с нами (37, 844).

Посредник должен быть в родстве с тем и другим, чтобы быть посредником. Если он будет иметь родство только с одним, а с другим нет, то не может быть посредником. Если бы он не имел естества, единого с Отцом, Он не был бы посредником, но остался бы чуждым. Ибо как надлежало Ему иметь естество человеческое, поскольку пришел к людям, так надлежало иметь и естество Божеское, поскольку пришел от Бога. Будучи только человеком, Он не был бы посредником, ибо посредник должен быть в ближайшем отношении к Богу. Будучи только Богом, Он также не был бы посредником, ибо не могли бы приблизиться к Нему те, за которых Он посредствует. Святитель Иоанн Златоуст (113, 247).

Для того и воплотился Бог, как бы на иконе, изображая и благочестие, и добродетель, чтобы каждый и каждая, взирая на Него, по возможности подражали Первообразу. Для того Он носит наше тело, чтобы и мы, насколько возможно, подражали Его жизни. Святитель Василий Великий (8, 318).

Мы говорим, что Единородный Бог, через Себя изведший все в бытие... падшее в грех человеческое естество и тем самым подвергшееся тлению и смерти, опять через Себя же привлек к бессмертной жизни, через Человека, в Которого вселился, восприняв на Себя всю человеческую природу, и Свою животворящую силу примешал к смертному и тленному естеству, и нашу мертвенность, через соединение с Собою, претворил в жизненную благодать и силу. Мы называем тайной Господа по плоти то, что Неизменяемый является в изменяемом, чтобы, изменив и претворив зло, вторгшееся в изменяемую природу, истребить грех, уничтожив в Себе Самом. Святитель Григорий Нисский (22, 24).

Господь принял на Себя разумную твою природу и земную плоть срастворил Божественным Духом Своим, чтобы и ты, перстный человек, принял на себя небесную душу. Преподобный Макарий Египетский (33, 243).

Пришествие Сына Божия во плоти, сделавшееся целебным для грехов человеческих, устрашило всех: и людей, и демонов; одних – уверив в пощаде их естества как вступившего в единение с Богом, а других – заставив отказаться от злоумышления против этого естества как сделавшегося наконец безгрешным. Преподобный Исидор Пелусиот (50, 244).

Господь наш для того сошел с неба, воплотился и сделался человеком, подобным нам во всем, кроме греха, чтобы уничтожить грех. Он был зачат и родился, чтобы освятить зачатие и рождение людей. Воспитывался и возрастал мало-помалу, чтобы благословить всякий возраст. Начал проповедовать, сделавшись уже совершенным мужем, чтобы научить нас не забегать вперед и не упреждать ни в чем тех, кто больше нас по уму и добродетели... Он сохранил все заповеди Бога и Отца Своего, чтобы нас, преступников, освободить от осуждения. Сделался рабом, приняв образ раба, чтобы нас, рабов диавола, возвести в господское достоинство и сделать господами и властителями самого диавола, прежнего нашего тирана, что и подтверждают святые, изгоняющие диавола как слабого и немощного и слуг его не только в жизни, но и после смерти. Господь был повешен на кресте и делается клятвою, чтобы разрешить проклятие Адамово. Он умер, чтобы умертвить смерть, ч воскрес, чтобы уничтожить силу и действо диавола, имевшего власть над нами посредством смерти и греха. Преподобный Симеон Новый Богослов (61, 152).

Милосердный Бог идет к человеку и после его греха, но грешник не готов встретить своего Бога и убегает от Него. В свободной твари недостает готовности для принятия действия Божия, когда в ее воле недостает соответствия воле Божией. Особенно трудно обрести эту готовность в твари падшей и разрушенной, которую нужно восстановить и пересоздать. Таким образом, слово Божие о Спасителе мира как молния блеснуло над человечеством в первые минуты греховного омрачения и неоднократно сияло в последующих откровениях, но мрак греховный продолжал тяготеть, и века и тысячелетия должны были пройти, прежде чем действительно «Слово стало плотию» (Ин. 1, 14), и «Бог явился во плоти» (1Тим. 3, 16).

Свет Христов сиял для людей в раю, не совсем скрылся от них на земле, не угашен язычеством, хотя им не усмотрен и не принят, знаменовал себя тенью – в Законе Моисеевом, зарей – в пророках, пока, наконец, как солнце и день, явилось воплощенное Слово с полным светом истины, с животворящей и чудодействующей силой; и в Его жизни, проповеди, деяниях, даже в вольном страдании и смерти, особенно же в Воскресении, «мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин. 1, 14). Филарет, митрополит Московский (112, 243).

Истинный Сын Божий, единосущный и равночестный Отцу, чтобы спасти род человеческий, падением Адама осужденный в ад, снисшел с небес в область сатаны и принял человеческую плоть в утробе Девы Марии, Духом Святым соделанную от кровей Ее девических, словесную и одушевленную, а не без души и не мечтательно. Совершенный Бог и совершенный человек, из словесной души и человеческой плоти состоящий, единый Сын Божий, Господь Иисус Христос, а не два Сына, единая Сыновняя Божия Ипостась в двух естествах пребывающая: по Божеству от Бога Отца прежде всех веков, по человечеству же в свое время родившийся от Девы Богородицы. Святитель Димитрий Ростовский (113, 83).

Невозможно приступить к Богу, невозможно войти в какое бы то ни было общение с Богом иначе как при посредстве Господа нашего Иисуса Христа, единого посредника и ходатая, единого средства к общению между Богом и людьми (111, 167).

Увлеченный гордостью, Адам возмечтал в раю сделаться богом. Тщетными, убийственными были замысел и покушение праотцев; Христос преподает Божество Свое человечеству, пожелавшему божества, Сам Бог, воплотившись от Девы, приняв образ раба и твари, причастившись естеству разумных созданий, чтобы сделать их способными причаститься Божественному естеству. Святитель Игнатий (Брянчанинов) (111, 396).

«Господи! кто поверил слышанному от нас, и кому открылась мышца Господня? Ибо Он взошел пред Ним, как отпрыск и как росток из сухой земли; нет в Нем ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему. Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его. Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни, а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижим Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились... Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих...» (Ис. 53, 1–7).

«Придет Искупитель Сиона и сынов Иакова, обратившихся от нечестия, говорит Господь» (Ис. 59, 20).

«Изглажу беззакония твои, как туман, и грехи твои, как облако; обратись ко Мне, ибо Я искупил тебя. Торжествуйте, небеса, ибо Господь соделал это. Восклицайте, глубины земли... ибо искупил Господь Иакова... Так говорит Господь, искупивший тебя» (Ис. 44, 22–24).

«Человек никак не искупит брата своего и не даст Богу выкупа за него. Дорога цена искупления души... но Бог избавит душу мою от власти преисподней, когда примет меня» (Пс. 48, 8–9, 16).

«...Все согрешили и лишены славы Божией, получая оправдание даром, по благодати Его, искуплением во Христе Иисусе, Которого Бог предложил в жертву умилостивления в Крови Его через веру, для показания правды Его в прощении грехов, соделанных прежде» (Рим. 3, 23–25).

«Если кровь тельцов и козлов и пепел телицы через окропление освящает оскверненных, дабы чисто было тело, то кольми паче Кровь Христа, Который Духом Святым принес Себя непорочного Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел, для служения Богу живому и истинному!» (Евр. 9, 13–14).

«Он есть ходатай Нового Завета, чтобы вследствие смерти Его, бывшей для искупления от преступлений, сделанных в первом завете, призванные к вечному наследию получили обетованное» (Евр. 9, 15).

Христос «дал Себя за нас, чтобы избавить нас от всякого беззакония и очистить Себе народ особенный, ревностный к добрым делам» (Тит. 2, 14).

«...мы имеем искупление Кровию Его, прощение грехов, по богатству благодати Его» (Еф. 1, 7).

«Не оскорбляйте Святаго Духа Божия, Которым вы запечатлены в день искупления» (Еф. 4, 30).

Иисус Христос называется Архиереем, потому что в Своем теле принес Самого Себя в жертву Отцу за род человеческий; Сам священник, Сам и жертва. Он принес Себя, священнодействуя за весь мир.

Он принес в жертву Самого Себя, чтобы через принесение совершеннейшей и живой жертвы за весь мир упразднить ветхозаветное жертвоприношение. Сам жертва. Сам жертвоприношение, Сам жертвенник, Сам Бог, Сам человек, Сам царь, Сам первосвященник. Сам овца, Сам агнец, сделавшийся всем ради нас. Святитель Епифаний Кипрский (113, 304).

Кому и для чего пролита эта излившаяся за нас великая и преславная Кровь Бога, и Архиерея, и Жертвы? Мы были во власти лукавого, проданного под грех, сластолюбием купившие себе повреждение. А если цена искупления дается не кому иному, как содержащему все в Своей власти, спрашиваю: кому и по какой причине принесена такая цена? Если лукавому, то как это оскорбительно! Разбойник получает не только от Бога, но и Самого Бога; за свое мучительство берет такую безмерную плату, что за нее справедливо было пощадить нас! А если Отцу, то, во-первых, каким образом? Не у Него мы были в плену. А во-вторых, по какой причине Кровь Единородного приятна Отцу, Который не принял и Исаака, приносимого отцом, но заменил жертвоприношение, вместо словесной жертвы дав овна? Или из этого видно, что приемлет Отец не потому, что требовал или имел нужду, но по Домостроительству и потому, что человеку нужно было освятиться человечеством Бога, чтобы Он Сам избавил нас, преодолев мучителя силой, и возвел нас к Себе через Сына, посредствующего и всеустрояющего в честь Отца, Которому Он во всем покорствующий? Святитель Григорий Нисский (113, 304).

Он умирает, приемля за нас смерть, и за нас приносит Себя в жертву Отцу, ибо мы согрешили перед Отцом и Ему надлежало принять цену искупления за нас, чтобы таким образом нам освободиться от осуждения. Но отнюдь не мучителю рода человеческого принесена Кровь Господа. Преподобный Иоанн Дамаскин (113, 304).

Христос искупил нас Кровию Своею и предал душу Свою за наши души и Плоть Свою за нашу плоть. Святитель Ириней Лионский (114, 303).

Христос именуется «искуплением» (1Кор. 1, 30) как освобождающий нас, содержимых под грехом, как давший Себя за нас в искупление, в очистительную жертву за вселенную.

Он был жертва, но и Архиерей; жрец, но и Бог; принес в дар Богу Кровь, но очистил весь мир; вознесен на Крест, но ко Кресту пригвоздил грех.

Он стал человеком для нас. Он воспринял худшее, чтобы дать лучшее; обнищал, чтобы нам обогатиться Его нищетою; принял образ раба, чтобы нам получить свободу; снизошел, чтобы нам вознестись, был искушен, чтобы нам победить; претерпел бесславие, чтобы нас прославить; умер, чтобы спасти; вознесся, чтобы привлечь к Себе поверженных грехом.

За каждый наш долг совершено воздаяние особо Тем, Кто превыше нас; и открылось новое таинство – человеколюбивое Божие смотрение о падшем через непослушание. Для этого – рождение и Дева, для этого – ясли и Вифлеем; рождение вместо создания, Дева вместо жены, Вифлеем вместо Эдема; ясли вместо рая, малое и видимое вместо великого и сокровенного... Для этого Иисус приемлет Крещение и свидетельство свыше, для этого Он постился, был искушаем и победил победившего. Для этого изгоняются демоны, исцеляются болезни и великое дело проповеди поручается малым и совершается ими... Для этого Древо за древо и руки за руку; руки, мужественно распростертые, – за руку, простертую невоздержанно, руки пригвожденные – за руку своевольную; руки, соединяющие воедино концы мира, – за руку, извергшую Адама. Для этого вознесение на Крест – за падение, желчь – за вкушение, терновый венец – за худое владычество, смерть – за смерть (113, 303).

Христос Сам Себя приносит Богу, чтобы Ему Самому исхитить нас у обладавшего нами и чтобы взамен падшего принят был помазанный, потому что Помазующий неуловим (12, 47).

Христос, будучи Богом, Начальником Жизни, превысшим века, всегда всецелым образом бессмертного Отца, принял образ раба, вкусил смерть, вторично встретил жизнь, чтобы от рабства и от уз смерти избавить меня, возвращающегося к лучшей жизни. Святитель Григорий Богослов (14, 304).

Не могла искупить нас кровь пророков, не искупил нас Петр или Павел, только Тот мог искупить нас Своею смертию. Кто есть и Бог и человек, ибо этого никогда не в состоянии был бы сделать простой человек. Святитель Амвросий Медиоланский (113, 303).

Что может человек найти столь ценное, чтобы дать в искупление своей души? Но нашлось одно, равноценное всем людям вместе, что и дано в цену искупления души нашей: это святая и многоценная Кровь Господа нашего Иисуса Христа, которую Он пролил за всех нас. Святитель Василий Великий (113, 303).

Мы были врагами из-за греха, и Бог определил смерть грешнику. Чему же из двух надлежало быть: надлежало ли по правосудию умертвить, или по человеколюбию нарушить определение? Но помысли о Премудрости Божией: Он сохранил и истину определения, и силу человеколюбия. Христос «грехи наши Сам вознес телом Своим на древо, дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды» (1Пет. 2, 24).

Не удивляйтесь тому, что мир весь искуплен: ибо Тот, Кто умер за мир, не был простой человек, но Единородный Сын Божий... Грех одного человека, Адама, мог нанести смерть миру. Если же прегрешением одного (Рим. 5, 17) смерть воцарилась в мире, то не воцарится ли жизнь Правдою Единого? И если тогда из-за вкушения от древа изгнаны из рая, то тем более не войдут ли ныне посредством Древа Иисусова верующие в рай? Если первосозданный из земли нанес всемирную смерть, то Создавший его из земли не может ли принести Жизни Вечной, Сам будучи Жизнью? Если Финеес, в ревности умертвивший совершающего беззаконие человека, прекратил гнев Божий (Чис. 25, 8), то Иисус, не другого умертвив, но Сам «предавший Себя для искупления всех» (1Тим. 2, 6), неужели не может утолить гнева на людей? Святитель Кирилл Иерусалимский (113, 303).

Надлежало наконец всем людям уплатить свой долг (а долг состоял в том, что все люди были повинны смерти, что преимущественно и было причиной пришествия Иисуса Христа на землю). Поэтому Он, доказав Свою Божественность делами, принес наконец и жертву за всех людей, предав на смерть храм Своего тела, чтобы через это, с одной стороны, сделать всех неповинными и свободными от древнего преступления, а с другой – явить Себя победителем смерти и нетление Своего собственного тела сделать начатком всеобщего воскресения... Смерть была необходима; непременно надлежало быть смерти за всех людей, потому что нужно было уплатить общий долг, лежавший на всех людях. Для этой цели Слово, бессмертное по Своей природе, восприняло смертную плоть, чтобы ее, как Свою собственную плоть, принести в жертву за всех людей и чтобы плотию претерпеть за всех смерть (113, 304).

Слову Божию – истинной Жизни – как неприлично было Самому нанести смерть телу Своему, так несвойственно было избегать смерти, наносимой другими, и не преследовать смерти до истребления (2, 219).

Тело (Христа) умерло не по немощи естества вселившегося Слова, но для уничтожения в нем смерти силою Спасителя (2, 224).

Хотя умерло тело для искупления всех, но не видело тления, ибо воскресло всецелым, потому что было телом не кого-либо другого, но Самой Жизни (2, 219).

Людей обратившихся в тление. Господь снова возвратил в нетление и оживотворил их от смерти присоединением к Себе тела, и благодатию воскресения уничтожил в них смерть, как солому огонь (2, 201).

(Спаситель) как на смерть принес за всех тело, так телом же опять проложил всем путь и к восхождению на Небо (2, 223).

Господь Иисус Христос научил вселенную ведению Отца, упразднил смерть и обетованием даровал всем нетление Воскресения... В начаток этого воскресения Он воскресил собственное Свое тело и явил в крестном знамении памятник победы над смертью и ее разрушительностью. Святитель Афанасий Великий (2, 232).

Для того и пришел Господь, чтобы изгнать диавола и возвратить Себе Свой собственный дом и храм – человека (33, 3).

Христос один совершил великое и спасительное искупление и уврачевание души (33, 172).

Христос пришел и взял грех мира, то есть иссушил нечистый источник душевных помышлений (33, 172).

Христос освободил душу от рабства и извел ее из тьмы, прославив ее Своим собственным светом (33, 172).

Для того и было Пришествие и Промышление Господне, чтобы нас, порабощенных, повинных и подчинившихся пороку, освободить и сделать победителями смерти и греха. Преподобный Макарий Египетский (33, 204).

Творец, сжалившись над нашим родом, послал нам Врача душ и телес, воздвигнув от Отеческих недр Единородного Сына Своего, Который благоволил принять «образ раба» (Флп. 2, 7) и родиться от Девы, жить вместе с нами и претерпеть все наши нужды, чтобы нашу природу, поверженную в прах множествами грехов, возвести от земли на небо (38, 269).

Кровь Христа стала общим очищением целой вселенной 35, 565).

Христос есть самый Источник, самый Корень всех благ, самосущая Жизнь, самобытный Свет, самоотверженная Истина. Он не удерживает обилия благ в Себе Самом, но изливает их на всех... (42, 90).

Во Христе мы были освобождены от наказания, совлекшись всякого зла: были возрождены свыше, воскресли после погребения ветхого человека; были искуплены, освящены, приведены в усыновление, оправданы, сделались братьями Единородного, стали Его сонаследниками и сотелесными с Ним; вошли в состав Его Плоти и соединились с Ним так, как тело с головою... Мы получили не только врачевство, соответствующее нашей ране, но и здоровье, красоту, честь, славу и такие достоинства, которые гораздо выше нашей природы. Каждый из этих даров мог бы сам по себе истребить смерть. А когда они все открыто стекаются вместе, тогда смерть истребляется с корнем и не может уже появиться ни следа ее, ни тени... Итак, не сомневайся, человек, видя такое богатство благ, не спрашивай, как потушена искра смерти и греха, если на нее излито целое море благодатных даров. Святитель Иоанн Златоуст (43, 596).

Весь Твой путь, Господи, пройден ради множества кающихся; все учение Твое, Господи, – великое упование грешников (28, 143).

Ради меня вознесло Тебя Древо на Голгофе; смерть Твоя да будет для меня крыльями, чтобы я мог воспарить к Отцу Твоему (28, 136).

Благодарение Благому, Освободившему род наш от рабства диаволу и смерти и примирившему нас с горними сонмами, которые гневались на нас за нашу неправду (28, 279).

Ты, Христос, умилостивительная Жертва, закланная на вершине Голгофы в очищение грехов Адамовых, прими жертву и молитву нашу и яви щедроты Твои всем нам (28, 301).

На уничижение пришел (Единородный Сын Божий), чтобы всем даровать жизнь; хвала Тебе от всех, оживотворенных Твоею рукою. Преподобный Ефрем Сирин (28, 173).

Бог сотворил сперва все видимое и невидимое, потом человека. Сотворил Он человека по образу и по подобию Своему, почтил достоинством царя над видимой тварью и поместил в раю. Чувства человека были в состоянии непорочности, соответственно непорочному естеству его. Когда же он послушался обольстителя, тогда чувства его извратились, перешли в состояние противоестественное: человек извергнут из состояния славы. Господь, по великой любви Своей к нашему роду, сотворил милость с ним. «Слово стало плотию» (Ин. 1, 14), стало человеком в полном смысле слова, подобным нам по всему, кроме греха. В Себе Он возвратил извращенное естество к естеству первоначальному, таким образом Он спас человека. Он отверз ему заключенный рай, оживляя Святым Воскресением последователей Своих, ходящих в заповедях, преподанных Им человечеству. Он даровал нам силу победить тех, которые лишили нас славы нашей. Он передал нам святое служение Богу и чистый закон, чтобы человек, при посредстве их, мог восходить в то естественное состояние, в котором сотворен Бог. Стремящийся прийти в естественное состояние отсекает все свои плотские пожелания, чтобы доставить естественное преобладание духу над плотью. Преподобный авва Исаия (82, 172–173).

Мы пали через прародительское грехопадение и попали в безысходную пагубу. Спасение наше должно состоять в избавлении нас от этой пагубы. Пагуба наша состоит в двух видах зла:

– во-первых, в том, что мы прогневали Бога нарушением воли Его, потеряли Его благоволение и подпали под законную клятву;

– во-вторых, в повреждении и расстройстве нашего естества грехом или в потере истинной жизни и вкушении смерти.

Поэтому для спасения нашего необходимы:

– во-первых, умилостивление Бога, снятие с нас законной клятвы и возвращение нам Божия благоволения;

– во-вторых, оживотворение нас, умерщвление грехов, или дарование нам новой жизни.

Если Бог пребудет неумилостивленным, мы не можем получить от Него никакой милости; если не получим милости, не сподобимся благодати; если не сподобимся благодати, не сможем иметь новой жизни. И то и другое необходимо: и снятие клятвы, и обновление нашего естества. Ибо если бы мы и получили каким-либо образом прощение и помилование, но остались необновленными, мы от этого не получили бы никакой пользы, потому что без обновления мы непрестанно пребывали бы в греховном настроении и непрестанно источали бы из себя грехи, а через грехи снова подвергались бы осуждению и немилости или все оставались бы в том же пагубном состоянии. То и другое необходимо, но ни то ни другое не может состояться без воплощения Бога. Первая основа нашею искупления – умилостивление Бога, снятие с нас клятвы законной и возвращение нам Божия благоволения невозможна без воплощения Бога. Для снятия вины греха и клятвы требуется полное удовлетворение правды Божией, оскорбленной грехом, или полное оправдание. Полное же оправдание, или полное удовлетворение Правде Божией, состоит не в принесении только умилостивительной жертвы за грех, но и в обогащении милуемого делами правды, чтобы ими наполнить время жизни, проведенной в грехе, которое при помиловании остается пустым. Ибо закон Правды Божией требует, чтобы жизнь человека не только от грехов была свободна, но и наполнилась делами правды, как это показано в притче о талантах, где раб, зарывший талант в землю, осуждается не за употребление таланта во зло, а за то, что ничего не приобрел на него.

Но достаточную жертву за грех мог принести только Богочеловек, или Бог воплотившийся.

Будем ли внимать чувствам грешника, стоящего перед Богом с ясным сознанием Божией Правды и своей греховности, или созерцать Бога, Который желал бы помиловать этого грешника, – в том и другом случае увидим некое средостение, преграждающее путь нисхождению помилования от Бога на грешника и восхождению надежды на помилование от лица грешника к престолу милосердия Божия.

Потому, когда он приступает к Богу, это чувство не только делает его безответным перед Ним, но подавляет совершенной безнадежностью. Следовательно, для сближения грешника с Богом и Бога с грешником необходимо разрушить такое средостение, необходимо чтобы между Богом и человеком восстало некое иное посредство, которое от очей Правды Божией скрывало бы грех человека, а от очей грешника – Правду Божию, посредство, ради которого Бог видел бы грешника избавленным от вины и достойным помилования перед лицом самой Правды, а человек воззрел на Бога, как на уже умилостивленного и готового миловать грешника; необходима жертва умилостивления, которая, удовлетворяя правде Божией и умиротворяя душу грешника, примиряла бы Бога с человеком и человека с Богом. Какая же это жертва? В чем она? И как может явиться с такой безмерной силой умилостивления?

Жертва эта есть смерть, и смерть человека. Она вначале определена Правдой Божией в казнь за грех; ее предлагает Бог и кающийся грешник, взывая: возьми жизнь, только помилуй и спаси, хотя тут же чувствует, что его смерть не властна спасти его.

Чья же это будет смерть?

Очевидно, что такой умилостивительной жертвой не может быть смерть моя, другого, третьего и вообще кого-либо из рода человеческого, ибо моя, и другого, и третьего, и всякого вообще из людей смерть есть кара за грех и ничего умилостивляющего не представляет. К тому же мы – люди – все без изъятия сами имеем нужду в своей жертве и ею, еще живые, ищем помилования и оправдания и, чтобы улучшить спасение, еще живые должны быть ради нее оправданы и помилованы.

Поэтому умилостивительной жертвой за грех может быть смерть только такого человека, который был бы изъят из круга людей, не переставая быть человеком. А это как возможно? Не иначе как если он не будет принадлежать себе, не будет особое самостоятельное лицо, как всякий другой человек в среде людей, но принадлежать другому, высшему существу, которое восприняло бы его в свою личность, ипостасно соединилось с ним, или вочеловечилось, и умерло его смертью. Это была бы смерть человеческая, никому из круга людей не принадлежащая. Если же умилостивляющей и оправдывающей жертвой не может быть смерть моя, другого, третьего и вообще кого-либо из людей, а между тем условием помилования и оправдания все же пребывает смерть человеческая, то и я, и другой, и третий, и вообще всякий человек не можем быть помилованы и оправданы иначе как через усвоение себе чьей-либо чужой смерти. А в таком случае она сама в том, другом, умирающем по-человечески, от которого заимствуется, не должна быть следствием вины или как-либо причастна ей, иначе за нее нельзя будет оправдать других. Потому опять она, будучи человеческой смертью, не должна принадлежать человеческому лицу, так как всякая принадлежащая человеку смерть есть наказание, а принадлежать другому лицу, которое было бы свято совершеннейшей святостью, то есть умилостивляющая и оправдывающая смерть человеческая возможна не иначе как если какое святейшее существо, восприняв человека в свою личность, умрет им, чтобы таким образом, изъяв смерть человека из-под закона виновности, сообщить ей возможность быть усвояемою другим.

Далее, если помилование и оправдание человека возможно только через усвоение ему чужой невинной смерти, лица же, имеющие нужду в помиловании и оправдании, есть вообще все люди, которые живут, жили и будут жить, весь род человеческий во всех временах и местах, то для их помилования и оправдания необходимо или устроить столько невинных смертей, сколько людей или даже сколько было грехопадений или явить одну такую смерть, сила которой простиралась бы на все времена и места и покрывала бы все грехопадения всех людей. От всемилостивого и премудрого Бога, устрояющего спасение наше, возможно только последнее.

Как же это могло бы устроиться? Как смерть человеческая, сама по себе незначительная, может стяжать такую всеобъемлющую силу? Не иначе как если она будет принадлежать лицу, везде и всегда сущему, принадлежать Богу, то есть если Сам Бог благоволит принять в Свою личность человеческое естество и, умерев его смертью, сообщить ей всеобъемлющее и вечное значение, ибо тогда она будет Божеской смертью.

Наконец, это смерть, по силе своей простираясь на весь род человеческий и на все времена, по цене должна соответствовать бесконечной Правде Божией, оскорбленной грехом, иметь беспредельное значение, как беспределен Бог, чего стяжать она опять иначе не может, как будучи усвоена Богом, или сделавшись смертью Бога, а это будет, когда Бог, восприняв на Себя человеческое естество, умрет его смертью (умрет, конечно, не по Божеству Своему, а по человечеству, нераздельно воспринятому Им в одно Богочеловеческое лицо)...

Вторая основа христианской жизни, неразлучная с первой, есть живой союз с телом церкви, которой Господь – глава, живитель и движитель. Господь наш Иисус Христос, Бог и Спаситель, совершив на земле о нас Божественное смотрение, вознесся на Небеса и ниспослал от Отца Всесвятого Духа, потом с Ним, по благоволению Отца, через святых апостолов устроил на земле святую Церковь под Своим главенством. И в ней совместил все необходимое для нашего спасения и сообразной с ним жизни, так что теперь через нее уже ищущие спасения получают от Него и искупление с отпущением грехов, и освящение с новой Жизнью. В ней поданы нам все Божественные силы, и знание, и благочестие и дарованы честные и великие обетования. И если мы в силу этого постараемся украситься всякой добродетелью, то нам, без сомнения, обильно преподается вход в вечное Царство Господа нашего и Спаса Иисуса Христа (2Пет. 1, 3–11). Святая Церковь и есть новое человечество, от нового родоначальника Христа Господа. Святитель Феофан Затворник (113, 306).

Что побудило Сына Божия, Господа нашего, прийти в мир, воплотиться, страдать и умереть за нас? Известно из Святого Писания, что все люди, сколько их ни было, и есть, и будет, согрешили перед Богом. «Все согрешили и лишены славы Божией» (Рим. 3, 23). Писание заключило всех под грехом. «Ибо написано: проклят всяк, кто не исполняет постоянно всего, что написано в книге закона» (Гал. 3, 10 и Пс. 13, 4). Следовательно, все люди оказались под проклятием как законопреступники и следовало всем по силе проклятия быть преданными вечной казни и мучениям, как этого требует проклятие закона. Христос, Сын Божий, от этого проклятия искупил нас – не «серебром или золотом... но драгоценною Кровию» и Своею смертью (1Пет. 1, 18–19), как написал апостол: «Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою (ибо написано: проклят всяк, висящий на древе») (Гал. 3, 13). Итак, Христос сделался ради нас клятвою, чтобы нам подать благословение, принял на Себя и грехи наши, чтобы по вере подать нам Свою Правду, следовательно, и от вечной казни, которая следует за проклятием, избавил нас и отворил вечное блаженство, которое следует за благословением Божиим. Так поет Ему Святая Церковь: «Искупил ны еси от клятвы законныя Честною Твоею Кровию, на Кресте пригвоздився, и копием прободся, безсмертие источил еси человеком, Спасе наш, слава Тебе». Видишь, что побудило Христа претерпеть распятие и умереть за нас: Его неизреченная любовь к нам, наша обреченность и вечная гибель, которой мы все подлежали. Святитель Тихон Задонский (104, 2072–2073).

Достоинство каждого христианина составляет Искупитель, и тот из людей выше других по своему достоинству, кто существеннее усвоил себе Искупителя (108, 349).

Без покаяния невозможно ни признать Искупителя, ни пребывать в исповедании Искупителя. Покаяние есть сознание своего падения, сделавшего человеческое естество непотребным, оскверненным и потому постоянно нуждающимся в Искупителе. Искупителем, всесовершенным и всесвятым, заменяется падший человек, исповедующий Искупителя (108, 509).

Бог Троица, при искуплении образа Своего – человека, дал такую возможность к преуспеянию в усовершении подобия, что подобие обращается в соединение образа с Подлинником, бедной твари с всесовершенным Творцом ее (109, 135).

Врата вечные и пути непроходимые открылись перед Господом нашим Иисусом Христом, который, восприняв вольную смерть, сошел Пресвятою Душою Своею и неразлучившимся с нею Божеством в ад, сокрушил его и врата, и опоры, освободил его пленников, потом, воскресив Свое Тело, прошел уже с Ним пространство поднебесной, Небо, Небеса и вступил на престол Божества (110, 135).

Непостижимой премудростью Божией по искуплении рода человеческого Господом нашим Иисусом Христом предоставлена людям свобода в избрании жизни и смерти, в принятии Искупителя и искупления или в отвержении их (110, 135).

Цель пришествия Христа на землю состояла в том, чтобы освободить человеческие души от обладавшего ими греха и восстановить в нас падший Божественный образ (111, 53).

Господь, заменив для нас Собою нашего праотца Адама, от которого рождаемся в смерть, сделавшись нашим родоначальником, заменяет плоть и кровь, заимствованные от Адама, Своею Плотию и Кровию (111, 117).

Сын Божий по естеству, вочеловечившись и сделавшись родоначальником людей, сделал их сынами Божиими по благодати (111, 119).

При посредстве Господа нашего Иисуса Христа излиты на род человеческий бесчисленные и неизреченные благодеяния, совершено не только искупление людей – совершено усыновление их Богу (111, 138).

Плодом благословения Божия, доставленного Богочеловеком человечеству, сделалось примирение людей с Богом, усвоение естеству человеческому – естества Божия, при посредстве усвоения естеству Божию – естества человеческого, естеству Творца – естества твари (111, 211).

Таинство искупления основано на милости. Оно есть явление милости Божией к падшему человечеству и может быть принято единственно расположением души, всецело настроенной милостью к падшему человечеству (111, 245).

Бог, принявший на Себя человечество, не взысканный и не призванный людьми, Сам, по Своей неизреченной благости, пришел взыскать и спасти род человеческий, погибший по причине отчуждения и удаления от Бога, пришел взыскать и спасти каждого человека, увлеченного в погибель грехом, лишь бы этот человек не отверг ищущего и желающего спасти его Бога (111, 344).

Богочеловек, как искупительная Жертва, принял на себя все человеческие немощи – последствия падения – кроме греха, чтобы, искупив человечество, избавить его от бремени этих немощей, явить его в обновленном состоянии, явить его без тех немощей, которые привлечены в наше естество падением (111, 399).

.Нет греха человеческого, которого бы не могла смыть Кровь Господа Бога, Спасителя нашего Иисуса Христа (111, 466).

Всю надежду покаяние возлагает на Искупителя. Одни заслуги Искупителя имеют всю цену, необъятную цену! Без цены, без малейшей цены человеческие добродетели! Они заимствуют цену от веры в Искупителя, когда они – выражение этой веры и исполнение воли Искупителя (111, 466).

Страшно запятнать мысль ложью: кровь человеческая не в силах омыть этих пятен лжи. Для такого омовения человечество нуждалось в Крови Богочеловека (111, 480).

Земля – изгнание наше, потому-то Искупитель возводит принявших Его искупление с земли на Небо (111, 492).

Всякий верующий в Спасителя по необходимости должен сознавать и исповедовать свое падение и свое состояние изгнания на земле, он должен сознавать и исповедовать это самой жизнью... иначе он не может признать как следует Искупителя! Потому что Искупитель и Спаситель нужен только для падших и погибших... Святитель Игнатий (Брянчанинов) (112, 125–126).

Предвечное и неописанное Слово Божие, Вседержитель и Всемогущий Сын, мог бы и без Воплощения избавить человека от тления, смерти и рабства диаволу, ибо все держится словом силы Его и все послушно Божественной Его власти, как говорит Иеремия. «Для Тебя ничего нет невозможного» (Иер. 32, 17); и власти Творца не может противостоять сила твари, и нет ничего сильнее Вседержителя. Но наиболее соответствовало нашему естеству и немощи и отвечало Совершителю Воплощение Слова Божия, как способ, заключающий в себе и принцип правосудия, без чего ничто не совершается Богом: «Господь праведен, любит правду; лице Его видит праведника» (Пс. 10, 7). Но поскольку человек в начале был оставлен Богом, потому что сам Его оставил и добровольно доверился начальнику зла (диаволу), лживо советовавшему противоположное (заповеди Божией), то справедливо и был отдан ему. И таким образом, по зависти лукавого и по справедливому допущению Благого (Бога), человек ввел в мир смерть. И, вследствие превосходящей злобы начальника зла, смерть стала сугубой: не только естественной, но и насильственной.

Поскольку мы справедливо были преданы в рабство диаволу и смерти, то долженствовало, конечно, чтобы и возвращение человеческого рода в свободу и жизнь было совершено Богом по принципу правды. Не только Божественным Правосудием человек был отдан в рабство позавидовавшему ему диаволу, но и сам диавол, попирая праведность, беззаконно став любителем власти и самодержавия, лучше же сказать, тирании, противящимся правде, насилием действовал против человека. Итак, Богу было угодно сначала принципом правды низложить диавола, поскольку тот является ее нарушителем, а затем уже и силою (низложить его) в день Воскресения и Будущего Суда. Ибо это наилучший порядок: чтобы правда предшествовала силе, и есть дело поистине божественного и благого владычества, а не тирании, где правда могла бы лишь следовать за силой. Здесь есть некая параллель: как от начала человекоубийца диавол восстал на нас по зависти и ненависти, так Начальник жизни подвигся за нас по преизбытку человеколюбия и благости. Тот беззаконно жаждал уничтожения Божией твари, а Творец сильно желал спасти Свое творение. Тот, действуя беззаконием и обманом, достиг победы и падения человека, но Избавитель в праведности и премудрости нанес полное поражение начальнику зла и совершил обновление Своего создания. Итак, Бог мог бы действовать силой, но не сделал этого, а поступил, как это соответствовало ему: действуя принципом правды. На основании же этого самый принцип Правды (Правосудия) приобрел особое значение именно по той причине, что она была предпочтена со стороны Того, Кто обладает непобедимой силой. Ибо подобало и людей научить, чтобы они делами являли праведность ныне в это тленное время, чтобы во время бессмертия, приняв силу, уже не могли ее потерять.

К тому же нужно было, чтобы побежденное стало победителем победившего и чтобы перехитривший был перехитрен. Для этого же было необходимо, чтобы человек стал непричастен греху. А это невозможно, ибо «кто родится чистым от нечистого? Ни один» (Иов 14, 4–5) и кто может сказать «Я очистил мое сердце»? (Притч. 20, 9). Никто не безгрешен, кроме Бога. По этой причине сущее от Бога – Бог Слово, сущее от Него от Вечности, но и в Нем пребывающее – (потому что невозможно и немыслимо представить себе когда-либо Бога без Слова) – и с Ним сущее, будучи Единым Богом (так, солнечное сияние не какой-нибудь иной свет и солнечный луч не исходит от какого-либо иного солнца – они есть свет и луч этого солнца). По этой-то причине единый безгрешный Сын и Слово Божие стал Сыном Человеческим, неизменный по Божеству, безупречный по человечеству. Он, как предвозвестил Исаия, «не сделал греха, и не было лжи во устах Его» (Ис. 53, 9). И не только это, но Он был единственным, не зачатым в беззакониях и не рожденным в грехах, как это свидетельствовал Давид о самом себе, лучше же сказать, о всяком человеке. Потому что плотское вожделение, независимое от воли и явно враждебное закону духа (хотя у целомудренных силой воли и держится в рабстве и позволяется только в целях деторождения), от начала привносит осуждение, будучи тлением, и называется так, и рождает, конечно, для истления, и является страстным движением человека, не сознающего чести, которую наше естество приняло от Бога, но потом уподобилось животным.

Поэтому Бог не только стал Человеком, но и рожден от Святой Девы, которая выше скверных помышлений, происходящих от плоти, как это было предсказано пророками. Зачатие произошло не по воле плоти, но наитием Святого Духа. Благовещение (Архангела) и вера (Пресвятой Девы) явились причиной обитания Бога, а не согласие и опыт страстного вожделения, ибо ничто подобное было невозможно для Пресвятой Девы по Ее молитве и духовному радованию. «Се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему» (Лк. 1, 38), – сказала благовестителю Ангелу непорочная Дева, зачавшая и родившая. И Победитель диавола – Человек, будучи Богочеловеком, принял только корень (то есть лишь самое естество) человеческого рода, но не грех, будучи единственным. Который не был зачат в беззакониях, и не был рожденным во грехах, то есть а плотском услаждении страсти и нечистых помыслах (человеческого) естества, загрязнившегося вследствие преступления. Он рожден в полном смысле слова совершенно чистым и непорочным. И не ради Себя имел Он нужду в этой чистоте, но ради нас. И таким образом Он воистину стал Новым Адамом, не стареющим, чтобы ветхого Адама в Себе Самом и через Себя воссоздать и навеки сохранить юным, будучи в силах совершенно преодолеть старость. Ибо и первый Адам создан Богом непорочным и был юным, пока, добровольно доверившись диаволу и обратившись к плотским услаждениям и подпав скверне греха, не состарился и не впал в состояние, которое было противно естеству.

Потому не рукою только чудесным образом Владыка его обновил, но и усваивает его в Самом Себе, не только восприняв человеческое естество, спасая его от падения, но и всецело облекаясь в него непостижимым образом и нераздельно соединившись с ним и родившись, будучи Богом и вместе Человеком; родившись действительно от женщины, чтобы возвысить естество, созданное Им, но украденное по злому умыслу лукавого; от Девы же (родившись) для того, чтобы сделать нового человека. Ибо, если бы Он происходил от семени, тогда Он не был бы Начальником и Вождем новой и нестареющей жизни, и, если бы Он был старой чеканки. Он не мог бы воспринять в Себе полноту чистого Божества и сделать (Свою) плоть неисчерпаемым источником освящения, так чтобы преизбытком силы смыть прародительское осквернение и стать достаточным для освящения всех последующих. Потому не Ангел и не человек, но Сам Господь благоволил по великой милости спасти нас и воссоздать, пребывая неизменно Богом, став же совершенным, по нашему образу, Человеком.

Рождается от Святой Девы единственный от века неповинный греху, единственный достойный того, чтобы не. быть оставленным Богом. И прежде чем познать зло, Он избирает добро, как это сказано в пророчестве. И живет совершенно непорочно Тот, Кто справедливо не заслужил оставления Богом, поскольку и Сам Он не оставил Бога (как первый Адам оставил Его, преступив заповедь). Будучи Исполнителем каждой Божией заповеди, всего закона Божиего, по этому самому Он справедливо был свободен от диавольского рабства. И, таким образом, некогда победивший человека диавол побежден Человеком, и некогда победивший созданное по образу Божиему естество и потому весьма превозносящийся низвергается, и человек восстает от душевной и истинной смерти – той смерти, которою он умер немедленно после того, как вкусил от запретного древа, смерти, которой угрожал Бог Адаму прежде преслушания, сказав: «В день, в которой ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2, 17). Поэтому после преслушания мы были осуждены на смерть тела, поскольку тогда Бог так сказал Адаму: «Прах ты, и в прах возвратишься» (Быт. 3, 19) Ибо как оставление тела душой и отделение ее от него является смертью тела, так и оставление души Богом и отделение ее от Него является смертью души, хотя иным образом она и остается бессмертной; ибо, несмотря на то, что она, отделенная от Бога, становится гнусной и непотребной, даже более чем труп, она не растворяется после смерти, как тело, потому что бытие ее независимо от состава элементов.

Это же можно видеть и на неодушевленных вещах, ибо те из них, которые проще, более прочны. Поэтому разумная душа, будучи отделена от Бога, не только становится инертной в отношении благой деятельности, но и сама по себе, несчастная, становится деятельной в дурном отношении, живя до такой степени беспорядочно (а затем так же продолжая жить и .в разделении с телом), что наконец во время Суда вместе с телом в неразрешимой и невыносимой связи, будет предана вечному мучению, уготованному для диавола и ангелов его, потому что и все они – мертвы, хотя и деятельны на зло, ибо справедливо были отвержены от Бога, Который есть Сама Жизнь.

Первым принял эту смерть сатана, из-за непослушания справедливо отверженный Богом. Затем злой совет сатаны увлек нас в непослушание Богу и сделал нас вместе с собою участниками смерти. Но Христос Своею жизнью по человеку, делами явив всякое послушание, освободил наше естество от этой смерти. Подобало же, конечно, не только то самое человеческое естество, которое было в Нем воспринято, но и весь человеческий род обессмертить и возвести к общению с Жизнью, которая со временем и для тела будет ходатаем Вечной Жизни, как и смерть души явилась причиной смерти для тела. Поэтому было и весьма необходимо, и весьма полезно как показать это Домостроительство, так и представить Его образ жизни для подражания, ибо Бог подлежит созерцанию для подражания Ему как для человека, так и для добрых Ангелов. Поскольку же с высоты этого созерцания мы некогда пали, сами себя лишив его, то, по преизбытку человеколюбия, вышний Бог снисходит к нам, не уменьшая Своего Божества, и, пожив вместе с нами, представляет Себя в пример обратного, восходящего пути к Жизни.

Но не только это. Он становится и Учителем нашим, словом указывая путь, ведущий в Жизнь, и величайшими чудесами делая достоверными слова учения. И оправдывается, таким образом, человеческая природа, что не от самой себя она имеет зло. Оправдывается и Бог, что не является виновником и творцом какого-либо зла. Ибо если бы со-вечное Отчее Слово не вочеловечилось, то было бы очевидно, что по самой природе грех находится в человеке, поскольку от века не было человека, свободного от греха, и можно было основания для упрека отнести к Творцу, якобы Он не есть Творец добра, или Сам не добр, или что Он несправедливый Судья, неправедно осудивший человека, который уже был создан Им как заслуживающий осуждения. Потому Бог воспринимает человеческое естество, чтобы показать, до какой степени оно – вне греха и столь чисто, что было возможно соединить его с Собою по ипостаси, и чтобы оно нераздельно пребывало в Вечности с Ним, и, таким образом, сделать явным для всех, что Бог – благ и праведен, и Творец добра, и носитель справедливого приговора. Ибо хотя сатана и отступившие вместе с ним ангелы ниспали с Небес, по сравнению с сохранившими свой чин Ангелами, можно видеть, что зло в Ангелах не по естеству, но, напротив, по естеству в них добро, и Творец их, по естеству, есть Добро, Которым сатана, по праведному приговору, осуждается на вечный мрак как ставший по своей воле виновником зла, ибо уклонился от прекрасного Добра. После же того, как Адам пал, отклонившись от добра к злу, никого не оказалось, кто был бы неподвижен на зло, и после Адама не нашлось такого человека.

Поэтому явился Новый Адам – Христос, Который, как говорит пророк Исаия, греха не сотворил и не помыслил, более того, и не сказал (ничего греховного): «И не было лжи на устах Его» (Ис. 53, 9). Не сказано: «из уст», но «на устах Его», чтобы дать понять безупречность мыслей Его, как в ином месте Исаия говорит, что прежде чем познать зло. Он избрал добро. И, таким образом. Бог оправдался, как было выше сказано, и был явлен как истинно благой и Творец благих дел, поскольку человек был создан безгрешным, и во Христе явившаяся чистота была Им присвоена самому человеческому естеству. Итак, поскольку подобало явить и сделать явным это неизреченное Домостроительство, посылается Богом из пустыни Иоанн, прозванный Предтечей, крестящий приходящих к нему и призывающий уверовать в Приходящего, Который будет крестить их Духом Святым и огнем, Который при этом настолько больше его, насколько Дух Святой превосходит воду. Ибо Он – Владыка, свидетельствует Иоанн, и Творец всего, и Повелитель Ангелов и людей, и Его духовная нива – все люди, и веяльная лопата, то есть служебные силы, находится в руке и во власти Самого Приходящего. Не только сам от себя свидетельствует Предтеча Господень, говоря, что Таковым является Приходящий, но приводит также и свидетельство Исаии, который предвозвестил Его как Господа, а себя самого называет слугой, посланным для предвозвещения Его пришествия и для приготовления верующих к принятию Его: «Я глас вопиющего в пустыне: исправьте путь Господу» (Ин. 1, 23). Свидетельствует к тому же, что и прежде чем он был зачат и родился, Он уже был. «Был прежде меня», говорит он, «Идущий за мною» (Ин. 1, 15), хотя зачатие Его и рождение было позднее, чем зачатие и рождение Иоанна. Итак, если Он был первым, то не по плоти, но прежде чем Он стал Плотию. Иоанн свидетельствует, что Он – Агнец Божий, взявший, грех мира, предвозвещая, что Он – Жертва и заклание ради отпущения грехов наших, но также свидетельствует, что Он есть и Вышний Бог, и сошел с Небес, и безгранично сильный, не мерою принявший Духа от Отца. И верующим в Него обещает Жизнь Вечную, не верующим же угрожает неминуемым гневом Божиим. Будучи же вопрошен своими учениками о себе самом, говорит: «Ему должно расти, а мне умаляться» (Ин. 3, 30). И показывая, по какой причине не только он сам, но и все настолько уступают Ему, насколько земля меньше сверхнебесного, говорит: «Приходящий с небес есть выше всех» (Ин. 3, 31) и сохраняет в целости Отеческое совершенство как Сын Возлюбленный. И еще: «Отец любит Сына и все дал в руку Его. Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем» (Ин. 3, 35–36).

Итак, приходит Христос к Крещению, во-первых, во исполнение послушания Пославшему Иоанна, как и Сам Он сказал: «Так надлежит нам исполнить всякую правду» (Мф. 3, 15), во-вторых, ради Своего явления. К тому же и для того, чтобы положить начало спасительного пути и сделать его достоверным для последующих и крещаемых. Кроме того, Он Сам подал пример и явил, что в этом подается Дух Святой, и Им установлено Крещение как очистительное врачевство от скверн, явившихся в нас вследствие страстного рождения и жизни. Сам же Он, даже и как Человек, не нуждался в очищении, как рожденный от непорочной Девы и в течение всей жизни непричастный греху, но ради нас Он родился и ради нас очищается (в Крещении). Поэтому крещается от Иоанна и, когда Он выходит из воды. Ему отверзаются Небеса и слышен тогда голос Отца: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мф. 3, 17), и, как голубь, сходит на Него Дух Божий, являя присутствующим Свидетельствуемого свыше. И, таким образом, делается Он явным, как истинный Сын; делается явным и Отец на Небесах, как истинный Отец; делается также явным и Дух Святой, происходящий по бытию от Отца, по естеству же почивающий на Сыне Отчем. В воде Крещения присутствует благодать Его и Отца Его и Духа, чтобы по образу Его, затем усваиваемая крещаемыми, эта благодать Божественным образом возродила их, и обновила, и таинственно воссоздала, как сущих уже не от ветхого Адама, от которого они навлекли на себя проклятие, но имеющих рождение от Нового Адама, откуда имели бы благословение, будучи уже не чадами плоти, но чадами Божиими, «которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились» (Ин. 1, 13).

Ибо хотя для упражнения, для испытания, для исправления, для постижения мизерности этого века они еще и обременены тяжестью этой гибнущей плоти, однако они облеклись во Христа, чтобы, проявляя тщание, и здесь стать участниками Его образа жизни, а по отшествии отсюда стать общниками Его блаженства, и сияния, и нетления. И как по происхождению от Адама на его потомков перешло наказание смерти, так от единого Богочеловека Слова на всех возрожденных Им переходит благодать Вечной и Небесной Жизни. Поэтому и отверсто для них Небо, которое примет их в надлежащее время, если, вскармливаясь верою в Него и праведностью, отвечающей вере, они станут наследниками Божиими, чтобы принять власть и быть сонаследниками Христа, делаясь участниками Его неизреченной жизни и бессмертия и с Ним пребывая нераздельно и наслаждаясь Его славой. Ибо раньше для нас было закрыто Небо и мы были сынами гнева, который заключался в том, что мы справедливо были оставлены Богом вследствие нашего греха и неверия. Но ради безгрешности во Христе нашего естества и послушания Богу мы стали чадами благоволения. Мы связаны воедино со Христом и стали возлюбленными сынами. И Небо отверсто для нас, чтобы и на нас сошел Дух Божий и пребывал в нас, и в надлежащее время мы были возведены Им на Небо, когда Воздвигший Христа из мертвых оживит и наши смертные тела через обитающего в нас Духа Его, претворив тело смирения нашего и сделав его сообразным телу славы Христовой, через Которого мы обогатились бессмертием и воззваны на Небеса, где выше всякого начала и власти, одесную Величия, посажено на престоле наше естество. О глубина богатства, и премудрости, и человеколюбия Божия! До такой степени знал Бог, как переделать наше преступление (происшедшее по добровольному уклонению от Него) на несравненно лучшее Своею премудростию, и силою, и человеколюбием! Ведь, если бы не сошел с Небес Сын Божий, у нас не было бы надежды возвратиться на Небо. Если бы Он не воплотился и не пострадал Плотию, и не воскрес, и не вознесся ради нас, мы бы и не познали бездну любви к нам Бога, ибо, если еще в то время, когда мы были нечестивцами, Он не воплотился бы ради нас и не принял Страдания, мы, которые вознесены Им на такую высоту, не были бы удержаны от низкопробной гордыни. Ныне же, когда, ничего не привнеся от себя, мы подняты на высоту, мы пребываем в смирении и, с сознанием взирая на величие обетования и благодеяния, всегда становимся смиреннее – и в этом спасение.

Итак, Сын Божий стал человеком для того, чтобы явить, на какую высоту Он нас возводит; чтобы мы не гордились, как будто своими силами мы победили; чтобы, будучи Сугубым, воистину быть Посредником, соединяя воедино посредством каждой (из этих двух природ Богочеловечества Своего) обе части; чтобы разрешить узы греха; чтобы очистить скверну, прибывшую от греха плоти; чтобы явить Божию любовь к нам; чтобы показать, в какую глубину зла мы пали, так что для спасения нашего должен был воплотиться Бог; чтобы стать для нас примером смирения, которое заключает в себе плоть и страдание и которое является целительным врачевством гордости; чтобы показать, что наше естество было создано добрым от Бога; чтобы стать Начальником и Удостоверителем Воскресения и Вечной Жизни, истребив безнадежность; чтобы, став Сыном Человеческим и причастным смерти, сделать людей сынами Божиими, сделав их общниками Божественного бессмертия; чтобы показать, насколько естество человеческое преимущественно перед всеми творениями было создано по образу Божиему, ибо настолько у него была близость к Богу, что и стало возможным сойтись ему с Ним во единую Ипостась, чтобы почтить плоть (и даже смертную плоть), чтобы высокомерные духи не считали себя и не считались бы более достойными чести, чем человек, и не боготворили себя по причине своей бесплотности и кажущегося бессмертия; чтобы сочетать разделенных по естеству людей и Бога, став по естеству Сугубым Посредником. И что за необходимость много говорить: если бы не воплотилось Божие Слово – ни Отец не явился бы как истинно Отец, ни Сын как истинно Сын, ни Дух Святой, и Сам происходящий от Отца, ни Бог в существе и ипостасях, но представлялся бы созданию как некая Сила, именно как и говорили безумные древние мудрецы, а теперь – последователи взглядов Варлаама и Акиндина.

Итак, этим Господь явил Самого Себя и Свое Домостроительство, явил, насколько это было возможно, как нами было сказано, явил же и Отца как истинно сущего Высочайшего Отца. Показал желающим как в то время, так и для будущих поколений путь восхождения (или возвращения) к Нему, побудив, и призвав, и путеводствовав Своим Собственным образом жизни и учением, и чудотворением, и пророчеством, лучше же сказать, премудростью и ведением воистину Божественным и вышеестественным, для которого ничто не скрыто: ни будущее, ни нынешнее невидимое движение в глубине сердца. Итак, долженствовало тех, которые послушают Его, сделать свободными от рабства диавола. Поскольку же человек, испытав на себе гнев Божий (гнев же Божий заключался в том, что человек справедливо был оставлен Благим), был предан в плен диаволу, то долженствовало человека примирить с Творцом, ибо иначе и невозможно, было бы освободить его от рабства. Следовательно, была нужда в Жертве, примиряющей нас с Высочайшим Отцом и освящающей осквернившихся общением с лукавым. Значит, была нужда в Жертве очищающей и чистой, но также была нужда и в Священнике, и тоже чистом и безгрешном. Нужда же была и для нас в Воскресении, не только в Воскресении по духу, но и по телу, ради будущих людей, в Воскресении, которое будет после, в надлежащее время. Итак, долженствовало не только даровать нам это освобождение и воскресение, но и удостоверить в нем; к тому же – даровать нам вознесение и нескончаемое гражданство на Небесах. Нужда же была во всем этом не только для бывших в то время и для будущих людей, но гораздо более – для всех прежде от века рожденных, потому что людей в аду было гораздо больше, чем будет людей в будущем, гораздо больше, чем тех, которые уверуют и спасутся, поэтому-то, думаю, пришел Христос при завершении веков. Таким образом, была нужда, чтобы и в аду было проповедано Евангелие и явлено это великое Домостроительство спасения и даровано полное освобождение от пленивших бесов, и освящение, и будущее обетование. Итак, конечно, долженствовало, чтобы Христос сошел и в ад, но все это в духе правосудия и правды, без чего Бог ничего не совершает.Ко всему сказанному долженствовало справедливо перехитрить обманщикадиавола и свести на нет скопленное им богатство (которое тот приобрел путем обмана) и при этом победить мудростью зло, в котором началозлобный спесиво достиг совершенства, а со своей гордыни он не был бы низвергнут, если бы был сломлен Божественной силой, а не мудростью и правосудием лишен владычества. Поскольку же все люди, уклонившись во зло делом, или словом, или помышлением, или всем этим, или двумя из этого, загрязнили чистоту, дарованную от Бога человеческому естеству, то была нужда в освящении, а освящение с самого начала совершается посредством жертвы Богу каждого отдельного человека. Жертва же должна была быть чистой. Но мы не могли принести Богу такую жертву. Поэтому явился единый чистый Христос и Самого Себя принес Отцу, как Жертву за нас и Начатки, чтобы, взирая на Него, и веруя Ему, и через послушание Ему соединенные с Ним, через Него явились пред лицо Божие и, получив милость, все бы освятились. Это – то, о чем Господь говорит в Евангелии: «За них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною» (Ин. 17, 19).

Потому что не только Жертва, но и приносящий Жертву Архиерей должен был быть чистым и безгрешным, как и апостол говорит: «Таков и должен быть у нас Первосвященник: святой, непричастный злу, непорочный, отделенный от грешников и превознесенный выше небес» (Евр. 7, 26).

Итак, ради этого и подобного Слово Божие не только стало Плотию и обитало в нашей среде, видимое на земле и обращаясь среди людей, но также приняло плоть, такую, какая у нас, и хотя совершенно чистую, однако смертную и болезненную, и ею, как богомудрой «приманкой». Крестом поймав началозлобного змия, освободило от него весь порабощенный человеческий род. Ибо, когда тиран пал, все ...подвластное ему освободилось; и это – именно то, о чем Сам Господь в Евангелиях говорит: связан сильный, и расхищены сосуды его. Захваченное же Христом было освобождено, и оправдано, и исполнено светом, и обогащено Божественными дарами. Поэтому Давид воспевает: «Ты восшел на высоту» (на высоту Креста, конечно, или, если хочешь, на Небо), «пленил плен, принял дары для человеков» (Пс. 67, 19). Таким образом, следовательно, через Страсти и Плоть Он обратил в бегство диавола. Богу же и Отцу принося ее в Жертву как непорочное и всесвященное Заколение, – о, неописуемая щедрость! – примирил с Богом нас, ставших с Ним (Богочеловеком) единого рода. Поскольку же Он принял страдания по воле Отца, то этим Он дал пример нам, погубившим себя непослушанием, а послушанием Христовым спасенным. Явил же, что и смерть Его гораздо драгоценнее присущего диаволу бессмертия, худшего десятка тысяч смертей и подлежащего будущей каре, потому что смерть Его явилась причиной воистину бессмертной жизни, а не второй и вечной смерти, но она (то есть смерть Христова) в небесных скиниях со Христом пребывает. Ибо Он Сам, восстав тридневен от мертвых, и после того, как представил Себя живым для учеников, вознесшись на Небо и пребывая бессмертным, даровал нам воскресение, и бессмертие, и Вечную и незыблемую и воистину блаженную Жизнь на Небесах и сделал ее достоверной. Единой смертью Своей Плоти и единым Воскресением ее Он исцелил нас от сугубой для нас смерти (души и тела) и освободил нас от сугубого плена, плена души и тела. Ибо лукавый стал мертвым духом, когда, вследствие сознательного, по его воле, греха, справедливо был оставлен Богом, Истинной Жизнью. Будучи же полнотою зла и князем завистливым и лживым, началозлобным, он не перенес того, что человеческая жизнь протекала в месте наслаждения – в раю, но, обольстив гибельным советом, сделал его общником и греха, и смерти по духу. За этой же смертью духа необходимо последовала и смерть тела. И таким образом лукавый одной собственной смертью доставил нам сугубую смерть, низринул даже ниже себя самого. Возомнив о себе, он казался великим и высоким, как перехитривший нас замыслом и поработивший, и, как бессмертный, представлялся нам богом. Да и после смерти, став обладателем наших душ, оставленных Богом, и сведя их в ад, заключил их в неразрешимую, как казалось, темницу. Но создавший нас Бог, сжалившись над этим нашим бедствием, благоволил снизойти туда, куда мы ниспали, чтобы призвать нас оттуда, как единый явившийся в мертвых свободный, снисшедший туда духом живым, но и больше того – Божественным светом освещающий и излучающий живительную силу, чтобы просветить сидящих во тьме и по духу оживотворить веровавших в Него в аду, оживотворить также и тела всех в тот день, в который установил оживить и судить весь человеческий род, как и учит нас в послании корифей в апостолах: «Для того и мертвым было благовествуемо, чтобы они, подвергшись суду по человеку плотию, жили по Богу духом» (1Пет. 4, 6). Немного выше в этом же послании, показывая, кто и каким образом проповедовал Евангелие мертвым в аду, говорит: Христос... чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных, быв умерщвлен по плоти, но ожив духом, которым Он и находящимся в темнице духам (то есть душам мертвых от века), сойдя, проповедал» (1Пет. 3, 18–19). Итак, подобно тому как лукавый через одну свою смерть по духу произвел для нас сугубую смерть (души и тела), так Благой через одну Свою смерть по телу излечил нас от сугубой смерти и через одно Воскресение Своего Тела даровал нам сугубое воскресение, посредством Своей телесной смерти низлагая имеющего, в силу смерти, власть над нашей душой и телом, и в том и в другом освобождая нас от его тирании. Лукавый принимает на себя вид змея, чтобы так обольстить человека, а Слово Божие воспринимает человеческую природу, чтобы посредством ее перехитрить обманщика. И Оно воспринимает ее неприступной для обмана и чистой и таковой до конца сохраняет, принося ее Отцу как Жертву, ради освящения нас через наше же человеческое естество. Если же Слово Божие восприняло бы тело, неподвластное смерти и страданию, то каким образом мог бы оказаться обманутым, мог бы прикоснуться к Нему диавол – само сущее зло?

Потому-то он и не касался до тех пор, пока не узнал, что Христос имеет плоть, подвластную страданию. Ибо, постившись в пустыне сорок дней и не голодая (ибо если и имел тело, способное испытывать страдание, но тогда не совершил и не выдержал бы этого, если бы не допустила этого соединенная с телом сила Всемогущего), Он, как говорит Евангелие, потом взалкал. Тогда-то, впервые дерзнув и приблизившись, началозлобный принес искушения, стараясь проникнуть в Его душу. Поскольку же с силою был отброшен и, опять приступив, искушая всеми вообще способами услаждения, был державно побежден, то, ослабевший, и разбитый, и постыженный, отступил. Почему же оказался разбитым искуситель, дерзнувший приступить по ослабленное™ тела Богочеловека? Потому, что безгрешного Человека он побуждал к совершению греха. Итак, бежит таким образом постыдно отбитый. Христос же не ослабевал в преследовании его, изгоняя его из душ одержимых им, исцеляя одержимых болезнями единым повелением, воскрешая мертвых, не только недавно умерших, но и уже разлагавшихся, к тому же проповедуя покаяние и объявляя, что приблизилось Царство Небесное, и приводя души к вере и к образу жизни, противоположному тому, чему учил супостат, обращая грешников и принимая и даруя Своим ученикам власть над бесами. Разве было это выносимо для сатаны и отступивших вместе с ним ангелов? Разве, обдумывая, каким образом сокрушить такую враждебную ему силу, он ничего не предпринял бы? Разве ему было выносимо, что живет Такой Человек, Который изгоняет его из людей и избавляет от его разнородной тирании над ними? Поэтому, взбешенный, зная по опыту, что Эта Божественная Душа неприступна ни для каких страстей, которых он сам явился начальником, и совершенно невосприимчива для смерти, которой он сам по себе явился творцом для людей, в то время как тело Его подвержено болезням и смерти, не имеющий силы сам от себя умертвить Его по телу, он побуждает души неверных иудеев к убийству Его, возбудив в них зависть и неукротимое бешенство против Него, потому что и их Христос обличал и отвергал как злых. Итак, он движет и возбуждает их к убийству Его, к казни бесчестной и применяемой только в отношении злодеев и нечестивцев, полагая таким образом и Его отстранить от земли и самое имя Его сделать позорным. Дерзко же лукавый был уверен, что когда Христос умрет, то и Его душу, как и души всех от века, он заключит в ад.

Таким образом, обманщик обманулся, напав на плоть Христову, как подверженную болезням и смерти, и вот против воли принес Свет в мрачную и вожделенную для него преисподнюю и представил Дарователя жизни душам, тираном которых он был в силу их духовного умерщвления. Кроме того, и Тело, от которого проистекло Воскресение и бессмертие, он смешал с мертвецами, поспешив предать его смерти и могиле. Мог же Господь, воистину, и эти его злые умыслы разрушить, но не сделал, напротив, еще больше пожелал принять Страсти ради нас, для чего и стал Человеком. Ибо если бы Он не был Человеком, то невозможно было бы Ему пострадать, а если бы не был Богом, пребывая бесстрастным по Божеству, то не мог бы Плотию ради нас принять такую смерть, благодаря которой даровал нам восстание или, лучше сказать. Воскресение и бессмертие. И нельзя было бы поверить (если бы Он не был Богом), что Он действительно мог не испытывать страдания, но добровольно изволил пострадать, чтобы показать, что Его смирение должно было освободить нас и воздвигнуть. Он на деле явил, что должно до смерти бороться за праведность, и возвестил верующим силу бессмертия, которое будет заключаться не только в вечном пребывании, но в пребывании непричастном вечной гибели – я говорю об ужасающем мучении, уготованном для диавола, – в пребывании, которое будет выражаться в совместной Вечности с благими Ангелами, в сонаслаждении прекрасным и нескончаемым Царством. Вот почему для этого Он подверг Себя смерти, которой не был должен подвергнуться, но которой Он подвергся ради нас, чтобы нас, подвергнувшихся смерти, в силу долга искупить от рабства диаволу и смерти, смерти и по духу и по телу, во времени и в вечности. Потому что за нас, повинных по причине греха, дав в искупление Свою невинную по причине безгрешности Кровь, Он искупил нас от вины, отпустив нам грехи и рукописание их на Кресте разорвав, искупил нас от тирании диавола. Ибо тот, прельстившись и как бы широко разинув пасть и поспешив пролить Кровь Владыки (Которая – наше Искупление), не только неповинную, но и богатую Божественной силой, не только от этого ничего не приобрел, но, наоборот, оказался крепко связанным, выставленным на поругание Крестом Христовым. И таким образом мы были исторгнуты из его рабства и перемещены в Царство Сына Божия, мы, которые были раньше сосудами гнева (Божиего), а ныне благодаря Ему стали сосудами милости (Божией). Он связал сильного (сильного по Сравнению с нами) диавола и расхитил его сосуды. Затем Он справедливо, как неправедно умерщвленный по внушению диавола, воцарился над нами, правосудием таинственно победив началозлобного, и явно показав всемогущую силу, и одолев смерть по телу, и восстав тридневным из мертвых, и восшедши на небеса, и воссев одесную Отца в той самой Плоти, которую ради нас носил и по которой умер, сделав достоверным для нас Воскресение из мертвых, и возвращение на Небо, и наследие Царства, если только и мы, подражая Ему, будем праведностью одолевать князя греха, отражая его нападения и подстрекательства к дурным страстям и доблестно перенося его злобные ухищрения.

Вот почему, хотя в Божественном Крещении Господь нас и возродил и благодатью Святого Духа запечатлел в день Искупления, однако оставил еще иметь наше смертное и страстное тело. И хотя Он изгнал начальника зла из душ человеческих, однако допускает ему нападать извне, чтобы человек, обновленный, согласно Новому Завету, то есть Евангелию Христову, живя в доброделании и покаянии и презирая удовольствия жизни, перенося страдания и закаляясь в нападениях врага, приготовил себя в этом веке к вмещению нетления и благ будущего века. Следовательно, верный должен радоваться надеждой; и поскольку здешняя жизнь закончится, должен благоразумно с верою ожидать нескончаемого блаженства, будущей жизни. По вере же должно стойко переносить скорбь, которую в виде заслуженного наказания несет в себе эта жизнь, и через неподатливость греху, если придется, до крови противиться начальнику, сотруднику греха и его ухищрениям. Потому что, за исключением греха, ничто в этой жизни, даже сама смерть, не является бедствием, хотя и было бы похоже на бедствие. Поэтому и преподобные сами себе причиняли телесные страдания. И мученики насильственную смерть сделали славной, путем к Жизни и Славе и вечному Небесному Царству, доблестно и богоугодно использовав смерть. Именно для того и после того как Христос упразднил смерть Своим Воскресением, Он допустил, чтобы она еще оставалась для Его верных, а вместе с нею допустил быть и другим бедствиям в этом мире, чтобы человек во имя Христа в этих обстоятельствах борясь за Истину, являемую в образе жизни и в догматах веры Нового Завета, приготовил себя к будущему новому и нескончаемому веку.

Итак, сами бедствия приносят пользу с верою стойко переносящим их: для погашения грехов, для упражнения, для испытания, для реального постижения бедственности этой жизни, для усиления духовной жажды и постоянного искания вечного усыновления и Искупления и воистину новой жизни и блаженства. И поскольку наше во Христе усыновление и обновление по телу и душе является многосторонним, имея начало и завершение и то, что между ними, то как начало Он установил нам благодать Крещения, подающую отпущение всех согрешений и освобождение от проклятия и называемую «банею пакибытия». Завершение же дарует Воскресение, на которое уповают верные, и жизнь, обетованную в Будущем Веке, а между ними – жизнь согласно Христову Евангелию, которой преуспевающий в Боге человек вскармливается и в которой возрастает изо дня в день в познание Бога, в праведность и освящение, не намного меньшее, чем у Ангелов, изгоняя из себя пристрастие к низменному и перемещая влечение от видимых плотских и временных вещей – на мысленные», духовные и вечные.

Эти три стадии обновления во Христе зритель неизреченных таин Духа, сосуд избранный, великий Павел, уча нас, начертывает в послании к Римлянам: «Все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились... Погреблись с Ним крещением в смерть» (Рим. 6, 3–4). Это начало нашего обновления, ибо Христос на Кресте разорвал рукописание наших грехов и через Крещение спогребающихся с Ним сделал неповинными. Послушай же о середине, следующей за началом: «Как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни», и добавляет, являя завершение обновления: «Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения» (Рим. 6, 4–5). А затем, очевиднее показывая начало и род обновления и усыновления, говорит: «И мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления» (Рим. 8, 23). «Начатком Духа» он называет освящение и благодать Духа, которую приемлем в Божественном Крещении, освобождаясь от грехов и обновившись, и даром, без всяких заслуг с нашей стороны, благодатию Христовою бываем оправданы, ибо в этом заключается начаток будущих благ. Говоря же: «ожидая усыновления», он, показывая, что говорит не об усыновлении на основании Крещения, но о будущем и совершенном и прочном усыновлении, добавляет к сказанному: ожидая «искупления тела нашего» (Рим. 8, 23), то есть избавления от страстей и разрушения его; ибо здесь усыновление часто терпит неудачу, в то время как в пакибытии и воскресении из мертвых оно является совершенным и воистину прочным.

Он же и в Послании к Филиппийцам еще отчетливее излагает конечную цель этого обновления: «Наше же жительство – на небесах, откуда мы ожидаем и Спасителя... Который уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет сообразно славному телу Его» (Флп. 3, 20–21). Как Христос умер в немощи и бесчестии тела, восстал же в силе и Божественной славе, так и пожившие о Христе сеются в тлении (1Кор. 15, 42–44), скажем опять словами Павла, в немощи и бесчестии, восстанут же в силе и славе, приняв тело прославленное и чистое, какое имел Христос после Воскресения, став Первенцем из мертвых и Начатком усопших. Но это обновление по телу, так сказать, верою созерцается ныне, не самым видением, но надеждой; и само обновление воспринимает начало, как было сказано, в Божественном Крещении, через отпущение грехов, усиливается же и возрастает через праведность в вере, все более и более обновляясь в познании Бога и в соответствующих этому добродетелях. Примет же завершение в будущем видении Бога, ибо ныне видит «как бы сквозь тусклое стекло» (1Кор. 13, 12), почему и возлюбленный Христом Иоанн (Богослов), соединяя обновление тела и обновление души, говорит: «Мы теперь дети Божии...». Это начало усыновления, «но еще не открылось, что будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть (1Ин. 3, 2). Это – завершение дарованного нам благодаря Христу усыновления в Боге и обновления. Об этом и в Евангелии он же говорит: «А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились» (Ин. 1, 12–13). Ибо, говоря, что мы не от плоти, но от Бога родились, Он являет пакибытие и усыновление через Божественное Крещение, о чем он и в Послании говорит: «мы теперь дети Божии». Говоря же, что Он нам дал власть быть детьми Божиими, как будто мы еще не таковы, он показал завершение усыновления. Так новорожденный младенец имеет силу от природы стать мудрым, и потенциально он мудр; с течением же лет, если этому содействуют обстоятельства, и действительно будет мудрым, так и возрожденный через Божественное Крещение воистину воспринял потенциальную силу, чтобы стать сообразным телу славы Сына Божиего. Так что если будет шествовать в новой жизни согласно Христу и Его Евангелию, то в воскресении, при происходящей от этого силе для совершенства, уже не верой и надеждой, но поистине будет иметь прославленное и чистейшее тело, какое и Сам Господь имел после Воскресения. Воскреснут же и мертвые тела нечестивцев, но не в небесной славе, потому что они не будут сообразными телу славы Христовой, не получат они обетованного верным видения Бога, которое именуется также и Царством Божиим, ибо говорится, что нечестивый «не будет взирать на величие Господа» (Ис. 26, 10). Но рожденные и вскормленные во Христе и пришедшие, насколько это возможно, в меру возраста Христова блаженно сподобятся Божественного сияния и сами, согласно написанному, воссияют, как солнце, в Царстве Отца их. Причастным этому же Божественному сиянию и светозарности был и Адам до преступления, как бы воистину одетый в торжественное одеяние славы, он не был наг и не стыдился, что наг, но был гораздо более, так что и выразить невозможно, украшен, чем носящие ныне на себе диадемы, золото и драгоценности. Это наше естество, постыдно обнажившееся – вследствие преступления – от этого Божественного сияния и светозарности. Слово Божие, помиловав и по человеколюбию восприняв, показало на Фаворе избранным из числа учеников вновь и еще в большей мере облеченным в Божественную светозарность, чем некогда мы были, и ясно представило, какими мы, верующие в него и получающие в Нем совершенство, будем в веке ином. Ты найдешь, что залоги этого совершенства, принадлежащего живущим во Христе, были явно даны уже здесь святым Божиим, наслаждающимся уже теперь благами будущего века. Предваряя, явил это Моисей, на славу лица которого не могли взирать сыны Израилевы. А после него еще нагляднее показал Сам Господь, просияв на горе во свете Божества до такой степени светозарно, что даже избранные из учеников, хотя и принявшие тогда духовную силу, не могли смотреть на это сияние. Лицо же Стефана, как написано, выглядело как лицо Ангела, и сам он, взирая с земли за пределы небес, где Христос воссел одесную Величия, видел пренебесную славу Божию. Трудно перечислить всех тех, которые еще здесь приняли залоги будущих благ и блаженно удостоились этого Божественного сияния и светозарности. Да обретем их и мы благодатию и человеколюбием ради нас воплотившегося, и страдавшего, и погребенного, и воскресшего, и вознесшего на Небеса падшее наше естество, и почтившего его совместным пребыванием с Отцом – Иисуса Христа, Господа нашего. Которому подобает слава, честь и поклонение со Безначальным его Отцом и Пресвятым и Животворящим Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь (65, 153–174).

Христос есть ипостасная и сущая Истина, и без этой Истины невозможно ни познать истину, ни спастись. Преподобный Макарий Египетский (33, 417).

Он освободил людей от заблуждения и привел к истине. Он сделал землю Небом, изменив не природу стихии, а возродив для земных людей жизнь Небесную. Святитель Иоанн Златоуст (38, 524).

Если мы поистине хотим спастись, то должны всею силою и со всем усердием любить истину и охранять себя от всякой лжи, чтобы она не отлучила нас от истины и жизни. Преподобный авва Дорофей (58, 106).

Кто уклоняется от истинной веры, следует заблуждениям других, тот делается добровольным проповедником учения демонов. Преподобный Ефрем Сирин (31, 330).

Истина есть Господь наш Иисус Христос. Усвоимся этой истине верой в Нее, воззовем молитвой к этой истине – и Она извлечет нас из пропасти самообольщения и обольщения демонами (108, 230).

В направлении ума к Истине, в пребывании ума в Святой Истине – Христе заключается сущность нашего спасения (111, 114).

Надо, чтобы наш образ мыслей был проникнут Истиной; кроме Христа не понимай и не знай другой Истины. И не слепцы ли те, кто бы они ни были, которые в то время, когда предстоит им Христос в страшном величии смирения, вопрошают: что есть Истина? (111, 508–509).

Усвой себе мысли и дух святых отцов чтением их писаний: святые отцы достигли цели – спасения... Как единомысленный и единодушный святым отцам, ты спасешься. Святитель Игнатий (Брянчанинов) (108, 112).

Ныне народ, священники и власти иудейские в последний раз слышат слово Господа в храме. И оно было всеобъемлюще, обнимало все прошедшее, настоящее и будущее. Вопросом об Иоанне Господь дает понять, что Он есть истинный Мессия. Притчей о двух сынах внушает, что иудеи будут отвергнуты и на место их призваны язычники. Притчей о виноградарях говорит им, что отверженных ожидает погибель. Притчей о браке сына царева учит, что и из пришедших к Нему не все будут достойны и окажутся такие, которых праведно будет извергнуть вон во тьму кромешную. Ответами на вопросы о дани кесарю и о первой заповеди, равно как обличительной речью, Он определяет характерные черты спасительной жизни. Наконец, особо ученикам предсказывает горе Иерусалиму и открывает тайну Своего второго пришествия. Достаточно было только выслушать все это со вниманием, чтобы увериться, что Он есть истинный Спаситель мира – Христос, и покориться Его заповеди и учению. И теперь чтение глав Евангелия обо всем бывшем в тот день есть самое действенное средство к тому, чтобы оживлять веру в Господа и, пробуждая в христианине сознание, чем он должен быть и чего ожидать, возгревать ревность и исповедовать Господа не только языком, но и делом. Святитель Феофан Затворник (107, 94–95).

Надо усиленно просить Иисуса, чтобы отверз наши душевные очи, которые ослепил сатана. Это начало спасения – познать себя, бедность, греховность свою, суету мира и истину. Ибо человек, ослепленный этим врагом, блуждает, как слепой, и не знает сам, что делает: ищет чести, славы и богатства в мире и не ведает, кому ищет и собирает. Это слепота душевная. Все человек оставит в этом мире, чего ни ищет, и потому напрасно ищет, что оставит вскоре; такой подобен безумцу, который решетом черпает воду и хочет наполнить сосуд. Так человек, любящий мирское, «собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет» (Лк. 12, 21). Суетны его начинания, труды и усилия. Надо человеку познать что это – суета, и тень, и прелесть, и то едино есть истина, что от нас никогда не отступит, но всегда пребывает с нами, – Вечная Жизнь и блаженство. Когда этот спасительный луч блеснет в сердце, тогда... человек скажет с сожалением: ах, как я плохо делал! искал того и заботился о том, что не мое, и не искал того, что есть мое истинное добро; гонялся за тем, что ложно, и оставлял то, в чем истинное блаженство (104, 1958–1959).

Тесен этот путь и прискорбен, но только он вводит в Жизнь Вечную. Нет никого на Небе, кто бы не шел этим путем. Этим путем пророки, апостолы, святители и священники, светлейшие мученики, преподобные отцы и пустынники дошли до Небесного. Отечества и вечного покоя. Могли они подвизаться – можешь и ты; победили они – можешь и ты (104, 1960).

Душа, просвещаемая светом Христа, видит путь ко спасению (104, 1964).

Желает человек блаженства – истинное и вечное блаженство у Него. Желает человек красоты – Он «прекраснее сынов человеческих» (Пс. 44, 3). Хотим благородства – кто благороднее Сына Божия? Ищем чести – кто достойнее и выше Царя Небес? Славы ли – Он есть Ипостасная Божия премудрость. Дружбы ли – кто любит сильнее Его? Веселие любит человек – Он есть радость и веселие блаженных духом и избранных Божиих. Утешение ли нужно тебе – кто утешит тебя, кроме Иисуса? Мир нужен тебе – Он есть Царь мира, мир душевный. Покоя ищешь – Иисус обещает и подает вечный покой душам, любящим Его. Жизни желаешь и ищешь – у Него источник жизни. Заблудиться опасаешься – Иисус есть путь. Прельститься боишься – Иисус есть истина. Смерти ужасаешься – Иисус есть жизнь, как говорит: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14, 6). Словом, все блаженство у Него, и кроме Него нет никакого блаженства (104, 2257–2258).

Все пророки, апостолы и учители указывают на Иисуса Христа, Сына Божия. Он есть один верный и премудрый Вождь к Небесному Отечеству. Никто не придет туда, если Он не приведет, как Сам Он свидетельствует: «никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14, б). Бог, желая вывести Израиля из египетского рабства и привести в землю обетованную, послал на это великое дело Моисея, верного раба Своего, который и извел Израиля от этого горького рабства и вел пустыней в землю обетованную. После смерти Моисея Господь им другого вождя воздвиг – Иисуса Навина, который и ввел людей Божиих в землю, текущую медом и молоком. Христиане! Моисей, Иисус Навин прообразовали Иисуса Христа, Сына Божия, ветхий Израиль – нового Израиля, христиан, рабство египетское – тяжкое рабство диаволу, переход через море – Святое Крещение; хождение по пустыне Израиля – жизнь христиан в этом мире; земля обетованная означает Небесное Отечество. Бог послал к нам Единородного Сына Своего, Иисуса Христа, чтобы нас, изведя из рабства диаволу, привести к Отцу Своему Небесному. О Нем Отец Небесный свидетельствует с Неба: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение: Его слушайте» (Мф. 17, 5). Святитель Тихон Задонский (104, 2292–2293).

Евангелие есть изображение свойств нового человека, который – Господь с небес (108, 111).

Для спасения необходимо претвориться из душевного человека в духовного, из ветхого в нового (112, 34).

Сердце, ожив ощущением своим для Бога и для всего, что принадлежит Богу, умирает для мира, умирает для всего, что враждебно Богу и что чуждо Бога. В смерти этой – жизнь, и в погибели этой – спасение (108, 327).

Для спасения души сделалось совершенной необходимостью погубление души, для спасения себя сделалось совершенной необходимостью отречение от себя, от своего падшего «я», не сознающегося в падении (109, 381–382).

Воскресает в человеке, приготовленном к тому, Христос, и гроб – сердце снова претворяется в храм Божий. Воскресни, Господи, спаси мя, Боже мой, – в этом таинственном и вместе существенном Воскресении Твоем заключается мое спасение (111, 156).

На познании и сознании немощи зиждется все здание спасения (108, 532).

Устремим во времени и благовременно все силы к Богу нашему, чтобы усвоиться Ему навечно и в усвоении Ему обрести спасение во времени и в вечности (111, 133).

Только тогда осеняет человека надежда спасения, когда он увидит себя постоянным победителем в невидимой брани (110, 166).

Духовная радость, извещающая спасение... предощущение Вечной Жизни. Святитель Игнатий (Брянчанинов) (110, 167).

Сколько торжеств доставляет мне каждая Тайна Христова! И во всех их главное – мое совершение, воссоздание и возвращение к первому Адаму. Святитель Григорий Богослов (13, 249).

Так глубоко мы были погружены во зло, что уже не могли очиститься, не имели нужду в возрождении; ведь это подлинно новое бытие. Как под сгнивший дом никто не подставляет подпор и не приколачивает ничего к старому зданию, но, разрушив его до основания, снова воздвигает и обновляет, так поступил и Господь – не подправил нас, но перестроил заново. Святитель Иоанн Златоуст (42, 872).

«Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф. 16, 26). Спасение – это и есть единое на потребу! Спасение есть та «благая часть, которая не отнимется» (Лк. 10, 42) от стяжавшей его души. Все вещественное, что имеем, что приобретаем во время земной жизни, все оставим в день смерти; навсегда оставим родственников, друзей, богатство, почести, оставим самое наше тело. Вечное спасение или вечная гибель – они одни пребудут нашим достоянием, пойдут с нами в вечность, там получат полное развитие, доставят нам или нескончаемое блаженство, или нескончаемое бедствие. (82, 358–359).

Ради вечного спасения христианин оставляет мир, да не с миром погибнет (104, 1957).

Больные, желающие исцелиться, отдают себя в волю врача, чтобы он как хочет, так с ними поступал, так христианам, если они истинно хотят исцелиться, нужно поручить и вверить себя премудрому и o Вечному Врачу, Иисусу Христу, да творит с ними что хочет; горькое ли, или сладкое подает им лекарство, все принимают как благо. Ибо мудрый и верный и человеколюбивый Врач Иисус Христос, и очень хочет исцелить души наши и спасти, на это и в мир пришел, и пострадал, и умер за нас. Тленные и смертные тела исцелял, как Его Евангелие рассказывает нам: души ли бессмертные не исцелит? Доверим только Ему себя, да исцеляет нас как хочет, а мы постараемся от всего того воздержаться, что Он нам запрещает, что мешает Его спасительному врачеванию. Чем поможет лекарство тому больному, который по своей воле, а не по воле врача поступает? Помысли об этом, христианин, если хочешь исцелиться и спастись (104, 1957–1958).

Промысл Божий через страдания ведет к спасению. Святитель Тихон Задонский (104, 1958).

Спросил... авва Памво Антония, как ему вести себя, чтобы наследовать спасение? Блаженный старец отвечал: «Не доверяй своей пра ведности, искренне, раскаивайся в прежних согрешениях, воздерживай язык, сердце и чрево». Преподобный Антоний Великий (82, 35).

В скиту Арсений молился: «Господи! как мне спастись?» и услышал голос: «Арсений! избегай людей и безмолвствуй; это – корни безгрешности» (82, 47).

Если хочешь спастись, будь мертв: не принимай ни бесчестия человеческого, ни чести (то есть не сочувствуя им и не тревожась ими) подобно мертвым – и спасешься. Преподобный Макарий Египетский (82, 310).

Хранение себя, тщательное внимание к себе во всех случаях и рассуждение – вот три орудия, с помощью которых душа обретает спасение.Преподобный Пимен Великий (82, 339).

Не восхитил Себе Божество и Царство, но прежде веков имел это нерожденно, и не предполагал, что может лишиться этого, но как Владыка и пренебесных, и земных, и преисподних – горнего не оставил и к нам пришел, снизойдя даже и до ада, чтобы, будучи повсюду, везде спасать всех: на земле обновляя и тех, которые живут, и тех, которые будут жить, а под землей освобождая от владычества смерти обладаемых ею. Преподобный Исидор Пелусиот (50, 94).

Благость, премудрость, справедливость, могущество, недоступность тлению – все открывается в понятии Божия Домостроительства о нас. Благость постигается в желании спасти погибшего. Премудрость и справедливость явлены в способе нашего спасения. А могущество видно в том, что Бог явился в подобии человеческом, в уничиженном виде нашего естества и подал смерти надежду, что она в силах овладеть Им, как и людьми; в ее власти. Он совершил то, что свойственно Ему по Божеству; свойство же Света – уничтожение тьмы, а Жизни – истребление смерти. Святитель Григорий Нисский (20, 65).

Спасение есть избавление от всех зол и вечное обретение в Боге всех благ, дарующее вместо смерти – жизнь, вместо тьмы – свет, вместо рабства страстям и постыднейшим деяниям – совершенную свободу всем соединившимся со Христом, Спасителем всех, которые обретают тогда всякую радость, всякое блаженство и всякое ликование. Преподобный Симеон Новый Богослов (59, 77).

Добрый Пастырь (Христос) служит всем и злаком для питания, и водою, утоляющей жажду, и пищей, и кущей, и стезей, и водительством, распределяя Свою благодать соответственно каждой нужде. Святитель Григорий Нисский (24, 93).

Как невозможно видеть глазами без света или говорить без языка... так невозможно человеку спастись и войти в Царство Небесное без Господа Иисуса. Преподобный Ефрем Сирин (30, 452).

Ты Господь и Бог, Ты Человек и Человеколюбец, Ты дивный и необычный Врач природы, не железом отсекаешь страсти, не огнем при жигаешь раны, не от трав собираешь врачебную силу... не видимые повязки налагаешь на тяжкие раны; у Тебя невидимые повязки милосердия, незримо связывающие разделенное, у Тебя слово острее железа, у Тебя изречение сильнее огня, у Тебя мановение сильнее врачевства. Как Мироустроитель, Ты без труда освящаешь творения, как Создатель, без усилия перестраиваешь создания. Святитель Иоанн Златоуст (46, 434).

Домостроительство Бога и Спасителя нашего о человеке есть воззвание из состояния падения и возвращение в общение с Богом из состояния отчуждения, произведенного преслушанием. Святитель Василий Великий (6, 239).

(Бог Отец), сжалившись над нашим родом, послал к нам Врача душ и телес, воздвигнув из Отеческих недр Единородного Сына Своего, Который благоволил принять образ раба и родиться от Девы, жить вместе с нами и претерпеть все человеческое, чтобы нашу природу, поверженную множеством грехов, возвести от земли на Небо (Ин. 3, 16) (38, 269).

Причина пришествия Сына (Божия) та, чтобы люди, которым угрожала гибель, получили спасение через веру в Него. Святитель Иоанн Златоуст (38, 270).

Спасает человека не собственное его дело, но Даровавший силу (33, 262).

...Для того пришел Господь, чтобы здесь еще дать душе жизнь Духа Своего. Преподобный Макарий Египетский (33, 233).

Он, не отстраняясь от всего сущего, благоволил устраниться в Пречистое чрево Приснодевы, родиться, молоком питаться, возрасти и стать мужем, также алкать, жаждать, утруждаться и проливать пот, претерпеть зависть иудеев за чудеса (которые Он совершил, чтобы явить свое Божество) – быть повешенным на Кресте, будто злодей, вместе с разбойниками, умереть позорной смертью по Своей воле, быть погребенному, воскреснуть и вознестись на Небо, чтобы ниспослать на верующих Духа Святого, от Отца исходящего. Которого и послал. Ибо то и было целью и концом всего воплощенного Домостроительства Христова, чтобы Духа Святого принимали в души свои верующие в Него как Бога и человека, единого Христа в двух естествах, Божеском и человеческом, неразделенных и неслиянных. Чтобы этот Святой Дух был как бы душою души верующих и они по этой причине именовались христианами. Чтобы (действием этого Духа Святого) они некоторым образом переплавлялись, пересозидались, обновлялись и освящались по уму, совести и по всем чувствам, так чтобы после этого они совсем уже не имели в себе растленной жизни, которая могла бы поднимать в душе их позыв и пожелание плотских страстей и мирских похотей. Ибо всякий человек со дня рождения своего (с момента зачатия) подлежит уже тлению и смерти, и необходима великая и Божеская сила, чтобы воссоздать его к нетлению и бессмертию. Если же кто, вместе с возрастом телесным, будет возрастать и во зле, то в таком, конечно, увеличивается и сила тления, и владычество смерти, делающееся в нем еще более мощным, потому что по мере тления, какое кто развивает в себе, входит в него и жало смерти, то есть или больше, или меньше. Если теперь малое и беззлобное дитя имеет нужду в Божеской силе, чтобы освободиться от тления, то сколь великая сила нужна для того, кто вместе с возрастом возрос и во зле, а вместе с ним и через него возрастил в себе и тление? Его-то Богоотец Давид называет в псалмах своих узами и вретищем, взывая к Богу: «Ты разрешил узы мои. Тебе принесу жертву хвалы» (Пс. 115, 7–8) – возблагодарю и прославлю Тебя за то, что Ты разрешил узы мои, то есть тление. И далее: «Ты... снял с меня вретище и препоясал меня веселием. Да славит Тебя душа моя и да не умолкает» (Пс. 29, 12–13). Ты совлек с меня вретище, которое я носил, то есть тление, и препоясал меня радостью, да прославлю Тебя не я, но Дух Святой через меня, потому что радость и слава, принятые Давидом от Бога, был Дух Святой; имея Его в себе, он говорит: и не умолкну, не буду иметь нужды раскаиваться, то есть не буду грешить. Итак, безусловно необходимо всякому употребить все возможные усилия, чтобы получить свыше от Христа Господа эти веселие и славу, то есть благодать Святого Духа, чтобы обрести силу не грешить более. Ибо если кто-нибудь делает что-то по произволению, это Он может и уничтожить, но что от естества, того нельзя уничтожить произволением. Если теперь человек стал естественно тленным и смертным, то не может силой одного произволения своего сделаться нетленным и бессмертным. И со времени изгнания Адама из рая, то есть с того времени, как он по причине преступления сделался тленным и смертным, даже до сих пор ни один еще человек не явился нетленным и бессмертным.

Итак, если нужно человеку опять прийти в то первоначальное состояние, в котором он создан, то есть стать нетленным, то никакое человеческое произволение не может возвести его в это состояние, а одна Божественная сила, приемлемая им через сочетание с Божеским естеством. Божеское естество сильно победить смертность естества человеческого и опять воззвать его в первоначальное состояние. Слова и определения Божии делаются законом естества. Почему и определение Божие, изреченное Им вследствие преслушания первого Адама, то есть определение ему смерти и тления, стало законом естества, вечным и неизменным. Поэтому, чтобы отменить такое определение, распялся и умер сын Божий, Господь Иисус Христос, принеся Себя в жертву ради искупления человека от смерти, жертву страшную и безмерно великую. Определение Божие: «Прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3, 19), равно как и все наложенное на человека после падения, будет действовать еще до скончания века, но по милости Божией, в силу чрезвычайной Жертвы Христовой, в будущем веке оно уже никакой не будет иметь силы, когда совершится общее Воскресение, которое не могло бы совершиться, если бы не воскрес из мертвых сам Сын Божий, умерший для того, чтобы отменить это определение и воскресить все человеческое естество, так как воскрес Человек, то есть Христос, как и первоначально умер человек, то есть Адам, тот и другой, совмещая в себе весь человеческий род (60, 317–319).

Христос бывает для нас всем – и ведением, и мудростью, и словом, и осиянием, и созерцанием, и знанием. Любящим Его Он дает вкусить от благ Своих, уже отчасти в настоящей жизни дает Он им таинственно слышать и некие неизреченные глаголы, от большей части скрытые. Ибо если бы Христос не был для нас всем вместе, это значило бы, что Царство Небесное и блаженство его неполны и несовершенны (60, 478).

Блаженны те, которые всегда пребывают во Свете Господнем, потому что они и в настоящей жизни, и в будущем – Его братья и сонаследники(61, 57).

Ни один человек не имеет в себе ничего благословного, чем бы мог спастись, – ни праведный, ни грешный. Ибо сам Бог говорит: «кого миловать, помилую, кого жалеть, пожалею» (Рим. 9, 15). И Давид исповедует это, взывая к Богу: «Господи, Боже спасения моего!» (Пс. 87, 2). В чем это спасение? В том, чтобы стать причастником Святости Божией, а в этом состоит воля Божия – преподать Святость Свою тем, которые направляют сердца к Нему и никакой лживости не имеют в помышлениях, души которых верны Ему (Пс. 77, 37), стали верными Богу и словам его; поскольку, по пророку, «лице Его видит праведника». (Пс. 10, 7). Люди видят видимое, а Бог видит и сокровенное. «Приготовьте путь Господу, говорит Писание, прямыми сделайте стези Ему» (Мф. 3, 3). Эти стези Божии суть души человеческие, когда они бывают правы, то есть когда исповедуют свое неведение, неопытность и ненаказанность, свою недостаточность в добре и падкость на всякие грехи, когда не хотят жить лицемерно: иными быть по внутреннему своему усмотрению и иными казаться перед людьми и принимать честь от людей, а не от Бога, потому что Бог, испытующий сердца, ненавидит такие души, как сущие от части диавола, ибо диавол так делает, что, будучи врагом, принимает вид друга и, будучи тьмой, представляется светом.

Поскольку спасение всех – в едином Боге, то да уготовит каждый себя самого и да приложит труд стать правым, чтобы сделаться достойным милости Божией, потому что кто прав, тот истинен, кто истинен, тот смирен; а кто смирен, тот один и достоин милости. Бог, который есть сущая правда, не может миловать того, кто неправ, ибо таков не истинен. Итак, не докучай Богу в молитве просьбами явить к тебе милость прежде чем сделаешься правым, ибо невозможно, чтобы Бог соединился с душой лукавой и развращенной, милость же Божия в том и состоит, чтобы ты причастился в святости Божией (60, 129–130).

Когда слышишь, что Бог, создавший небо и землю, море и все прочее, видимое и невидимое, и самого человека, соделался человеком, не думай, что это совершилось для чего-либо другого, кроме как для того, чтобы возможно было Самому Богу принять неким образом смерть посредством естества, и после этого не ищи ничего более как только узнать причину, для чего принял смерть. И вот слушай! Креститель Господень Иоанн говорит: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин. 1, 29). И пророк Исаия за много лет раньше назвал Его Агнцем, влекомым на заклание, и именно за грехи наши (Ис. 53, 7). Познай же это, что Бог воплотившийся принял смерть из-за греха, и именно ради того, чтобы благодатию Его могли не грешить более те, которые верою приемлют Христа как Господа, ради их избавления от греха закланного, умершего и воскресшего тридневно от гроба. Отсюда очевидно, что те, которые грешат, еще не приняли Христа Господа, хотя и мнят, что приняли Его. Ибо если бы они приняли Его, то Он даровал бы им, как говорит Иоанн Богослов, «власть быть чадами Божиими» (Ин. 1, 12), которые не могут грешить, так как написано, что «всякий, рожденный от Бога, не делает греха, потому что семя Его пребывает в нем, и он не может грешить, потому что рожден от Бога» (1Ин. 3, 9), и что «всякий согрешающий не видел Бога и не познал Его» (1Ин. 3, 6) «Кто делает грех, тот от диавола» (1Ин. 3, 8) и что «дети Божий и дети диавола узнаются так: всякий, не делающий правды, – не есть от Бога (1Ин. 3, 10). И если тот, кто не творит добрых дел, не o от Бога, то тот, кто при этом творит еще и плохие дела, откуда есть? Ради этого, говорит, явился Сын Божий, чтобы разрушить дела диавола и если они не будут в ком-нибудь разрушены, от чего-либо другого нет ему никакой пользы. Преподобный Симеон Новый Богослов (60, 246–247).

Главное в спасительном Домостроении во плоти – привести человеческое естество в единение с самим собою и со Спасителем и, уничтожив разделенность, восстановить первоначальное единство. Святитель Василий Великий (8, 360).

Погибель наша совершилась через уничтожение общения нашего с Богом и через вступление в общение с падшими и отверженными духами. Спасение наше заключается в расторжении общения с сатаной и восстановлением общения с Богом. Святитель Игнатий (Брянчанинов) (109,328).

(Рим. 6, 22–23)

Горестно состояние наше... Оно – вечная смерть, врачуемая и уничтожаемая Господом Иисусом, Который есть Воскресение и Жизнь. Святитель Игнатий (Брянчанинов) (108, 230).

Благодарение Отцу, из недр Своих родившему и пославшему к нам Сына, Который нисшел, вкусил нашей смерти и в Своем Воскресении явил наше воскресение! (28, 486).

Все горние и дольние поклоняются Тебе, Спаситель наш, потому что Воскресением Своим Ты избавил нас от рабства греху (28, 524).

Для отпущения грехов и беззаконий пришел в мир Сын Божий, потому с любовью и радостью обращается Он ко всякому, кто имел нужду в помощи. Отъять неправды мира пришел Он с горней высоты и показал Свое великое милосердие к грешникам (28, 156).

Благословен Пастырь, сделавшийся Агнцем, чтобы нас сделать чистыми (28, 155).

Господь, единственный Целитель и Врач, для того и пришел сюда, чтобы уврачевать ныне души верующих от неисцелимых человеческими средствами страданий и очистить эти души от греховной проказы. Преподобный Ефрем Сирин (30, 456).

Воскресение Христово сделалось жизнью и исцелением от страстей для верующих в Него, чтобы они жили в Боге и приносили плод правды. Преподобный авва Исаия (34, 142).

Когда слышишь, что Христос, сойдя в ад, избавил содержавшиеся там души – не считай этого далеким и от того, что совершается ныне (38, 442).

Господь пришел ходатаем за тебя, чтобы воззвать погибшего, изъязвленного, возвратить тебе первоначальный образ чистого Адама (33, 142).

Человек так уязвлен, что никто не может исцелить его, кроме единого Господа (36, 172).

Для того и Пришествие и Промышление Господне, чтобы нас, порабощенных, повинных и подчинившихся пороку, освободить и сделать победителями смерти и греха. Преподобный Макарий Египетский (38, 204).

Веруем, что никто не может спастись без веры. Верою же называем наше правое понятие о Боге и божественных предметах. Сопровождаемая любовью или, равно, исполнением Божественных заповедей, вера оправдывает нас через Христа и без нее невозможно угодить Богу. Послание восточных патриархов (113, 336).

Бесконечная Премудрость с многообразным и неисследимым благоволением устраивает спасение людей и каждому сообщает Свою благодать по мере его способности принять ее, так что даже самые чудодейственные исцеления производит не по единообразному величию Своего всемогущества, но по мере веры исцеляемых. Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин (авва Херемон, 50, 416).

Когда совершается что-нибудь великое, превосходящее ум и превышающее разум, тогда должно руководствоваться верой, а не исследовать дело обыкновенным порядком человеческим, потому что чудные дела Божии выше всего этого (39, 345). Ничто так не может доставить спасение, как постоянное обращение к Богу, как сохранение этой надежды, хотя бы стеклось бесчисленное множество обстоятельств, повергающих в отчаяние; это стена несокрушимая, безопасность невозмутимая, крепость непобедимая. Поэтому, хотя бы обстоятельства угрожали смертью, опасностью, гибелью, не переставай надеяться на Бога и ожидать от Него спасения, потому что для Него все легко и удобно и из безвыходных обстоятельств Он может доставить выход. Не тогда только надейся получить Его содействие, когда дела твои текут счастливо, но особенно тогда, когда тотчас поколеблешь их силу и ни на что потом не сможешь опереться, кроме как на веру в Господа. Отстают от веры те, которые не разбирают, как должно, и оснований, и веры, и тех учений, к которым пристают. Точное исследование условии спасения приведет к убеждению, что они исполнимы только с Богом, воплотившимся, умершим на Кресте и ниспославшим на землю Духа Святого. В этом и состоит существо веры христианской. Кто искренне так верует, тот никак не умрет в грехах своих, ибо он сам в себе носит силу, приносящую помилование. Неверующий же уже осужден, ибо сам в себе носит осуждение (107, 314–316).

«Господь мой и Бог мой!» (Ин. 20, 28) – воззвал святой апостол Фома. Ощущаете ли, с какой силой ухватился он за Господа и как крепко держит Его? Не крепче держит утопающий доску, на которой надеется спастись. Прибавим, что кто не так воспринимает Господа и себя в отношении к Господу, тот еще не верует в Него как следует. Мы говорим: «Господь Спаситель», подразумевая, что Он есть «Спаситель мой». Кто говорит: «Мой Спаситель», тот ощущает свое спасение, исходящее от Него. Ощущению же спасения сопредельно ощущение гибели, из которой спасенного извлек Спасающий. Чувство гибели жизнелюбивого по природе человека, знающего, что Он не может сам себя спасти, заставляет искать Спасителя. Когда же обретет Его и ощутит силу спасения, исходящую от Него, крепко хватается за Него и оторваться от Него не захочет, хоть бы лишали его за это самой жизни. Такого рода события в духовной жизни христианина не воображаются только умом, а переживаются на самом деле. После этого как вера его, так и сочетание со Христом становятся крепки, как жизнь, или настанет волнение и буря, когда будет угрожать крайняя опасность; тогда-то особенно Бог и показывает Свою силу. Святитель Иоанн Златоуст (39, 409).

Всей душой своей бойся Бога – и Он умудрит тебя, как спастись. Преподобный Ефрем Сирин (27, 85).

«Если не уверуете, что это Я, то умрете во грехах ваших» (Ин. 8, 24) «Нет другого имени под небом... которым надлежало бы нам спастись» (Деян. 4, 12). Надо получить отпущение грехов, а его получить нельзя иначе как только верою в Сына Божия, распявшегося ради нас Плотию, при условии нежелания поблажать греховным привычкам и делам, ибо когда согрешаем, то только Его имеем ходатаем перед Отцом (Ин. 3, 16). Давшему слово воздерживаться от грехов надо принять содействующую благодать Пресвятого Духа, а она на землю низошла после того, как воссел Господь, вознесшись, одесную Бога Отца, и дается только верующему в эту дивную Икономию нашего спасения и с этой верой приступающему к Божественным Таинствам, учрежденным в Святой Церкви Господней через апостолов. Так, кто не верует в Господа, как Он есть, тот не может быть чистым от грехов. Не очистившись от них, он и умрет в них, а умерев, и суд примет по всей тяжести их. Кто хочет облагодетельствовать кого-нибудь вечно ценными благодеяниями – поруководи его в вере в Господа, вере истинной, не допускающей мудрствований и колебаний. Тех же, которые прямо или косвенно расстраивают веру в Господа, должно считать вековечными злодеями, ибо они причиняют такое зло, которое ничем нельзя поправить и сила которого простирается на всю Вечность. Не оправдает их неведение, ибо как не ведать той истины, которая известна всему миру? Не оправдают противоположные убеждения, ибо начни только строго проверять их, смерть. Только такой искренне взывает: «Кто отлучит нас от любви Божией»? (Рим. 8, 35). Святитель Феофан Затворник (107, 107–108).

Живая вера во Христа есть начало и конец спасения (104, 1954).

Человек, проклятый и подверженный вечному осуждению, «призван, чтобы наследовать благословение (1Пет. 3, 9) верою во Христа и спастись. И чего не мог найти в законе как немощный, все это обретает верою во Христа. Так «милость и истина сретятся, правда и мир облобызаются»; истина возникнет из земли, и правда приникнет с небес» (Пс. 84, 11–12). От этого живого источника утоляют жажду верные, на Иисуса, вознесенного на Крест и вознесшего грехи наши на Теле Своем на древо, верою взирают и «ранами Его» исцеляются (Евр. 12, 2: 1Пет. 2, 24). «И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3, 14–15). На это надеются с апостолом «Мы имеем ходатая пред Отцем, Иисуса Христа, праведника; Он есть умилостивление за грехи наши, и не только за наши, но и за грехи всего мира» (1Ин. 2, 1–2). Их несовершенное послушание Христос дополняет Своим совершенным послушанием и Своим совершенством покрывает их недостатки и немощи, и так «от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать» (Ин. 1, 16). Он «сделался для нас Премудростью от Бога, праведностью и освящением и искуплением» (1Кор. 1, 30) (104, 1946).

Никто не может оправдаться перед Богом и спастись без Христа и кроме Христа, но только верою во Христа, «ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» – говорит апостол (Деян. 4, 12). Ибо никто не может от диавола, греха, законной клятвы и ада избавиться без Христа, что все в этом кратком слове Христовом заключается: «Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете» (Ин. 8, 36). К Нему мы должны прибегать верою, как к убежищу, когда хотим убежать от гнева Божия, как к врачу, когда хотим от греховных ран исцелиться. Его просить верою, чтобы избавил нас от пленения и ига диавольского. К Нему подобает возводить очи наши, чтобы наготу и срамоту нашу прикрыл ризой Правды Своей, чтобы мы не явились нагими и оскверненными грехами пред чистейшие очи Его Небесного Отца (104, 1947–1948).

От злых уклоняйся и делай добрые дела, но всю надежду спасения возлагай на Христа и на милосердие Божие, ибо спасаемся мы благодатию Христовой и Божиим милосердием, а не нашими добрыми делами. В том наше утешение, радость и надежда, что Христос, Сын Божий, – наш Спаситель, надежда на этого Спасителя не посрамит. Однако спасает тех, которые веруют в Него и любовью, смирением, терпением, кротостью и прочими добродетелями следуют Ему (104, 1949).

Где истинная вера, там и надежда Возьмем в пример эту кровоточивую жену и приступим ко Христу верой и надеждой, и хоть молча падем перед Его Всевидящим оком. И когда молимся, будем молиться с верой и надеждой; и когда к святым и животворящим Тайнам Его приступаем, приступим с верой и надеждой на исцеление и обновление, поминая и подражая этой женщине. Так исцелится наша душевная немощь и иссякнет источник наших пагубных страстей, мучащих нашу душу. Признак того, что душевные немощи начали исцеляться, если душевредные страсти начнут усмиряться и утихать, – когда меньше становится гордости, самолюбия, сребролюбия, ненависти, зависти, гнева, ярости, скупости, славолюбия, нечистоты и прочего зла в человеке (104, 1967–1968).

Главнейшим делом, главнейшей заботой для каждого христианина будет дело спасения, заботы о снискании спасения. Занимающийся своим спасением из такого сердечного залога – спасется, потому что Всесильный Бог благодатью Своей поможет ему спастись. Святитель Тихон Задонский (82, 359).

Живая вера во Христа есть дело, и дело Божие столь обширное, что им вполне совершается спасение. Святитель Игнатий (Брянчанинов) (111, 207).

В какой мере каждый предается телесному и душевному подвигу со всяким услаждением добрыми делами, в такой же мере приобретает он Причастие Святого Духа к духовному возрастанию ума. По благодати и даром получает Он спасение, а по вере, любви и подвигу свободной воли входит в преуспеяние и меру, чтобы как по благодати, так и по справедливости стать наследником Вечной Жизни – и не всецело Божией силой и благодатью, без собственного содействия и старания возрастая и преуспевая, и не всецело собственной силой и крепостью, без содействия и помощи Духа, приходя в совершенную волю Божию и чистоту. Преподобный Ефрем Сирин (27, 321).

Спасение наше не может иначе состояться, если не изменится наш ум и не сделается иным действием силы Божией, так, чтобы он стал умом обоженным, то есть бесстрастным и святым. Обоженным бывает тот ум, который внутри себя имеет Бога; впрочем, чтобы ум стал таким сам по себе, это невозможно. Только тот ум, который соединяется с Богом посредством веры и познаёт Его в исполнении заповедей, – только такой наверняка удостоится видеть Его и созерцательно. Ибо через посредство веры, какую имеет он во Христа, вселяется Христос внутрь его и делает его обоженным. Сохраняется же ум обоженным, если всегда поучается в том, что есть Христово, и непрестанно внимает закону Его. Ибо поскольку кто внимает закону Христову, постольку соблюдает заповеди Его. И наоборот, кто имеет обоженный ум, тот по тому самому всегда поучается в том, что Христово, непрестанно внимает закону Его и творит заповеди Его. Преподобный Симеон Новый Богослов (60, 37).

В нашем спасении участвует и благодать Божия, и наша свободная воля. Хотя человек и может иногда сам собою желать добродетели, но, чтобы исполнить желание свое, он всегда нуждается в помощи Божией, подобно тому как для больного недостаточно одного желания быть здоровым – нужно, чтобы Податель жизни Бог дал силы для здоровья. Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин (авва Херемон, 53, 408).

Как для глаз большие расстояния делают предметы неразличимыми, но приблизившись, можно их видеть ясно, так и при умственных созерцаииях (в познании Бога) не приближающийся к Богу и не сделавшийся Ему близким посредством дел не может видеть дел Божиих чистыми очами ума. Святитель Василий Великий (4, 298).

Будем веровать в Господа нашего Иисуса Христа и поклоняться Ему. Покорим себя Ему и постараемся исполнять волю Его во всякое мгновение. В другого бога, кроме Него, не будем веровать: Он – Бог великий. Господь господствующих. Будем славословить Его во истине и правде; не уподобим Его никакой из тварей ни из находящихся на Небе, ни из находящихся на земле, потому что все это сотворено Им и Он есть прежде всего и пребудет вечно, не будет иметь никакого конца. Будем веровать в Него и поклоняться Ему, чтобы царствовать с Ним и в вечности наслаждаться Его благами... Будем веровать в Него от всего сердца нашего и жить по заповедям Его, потому что вера без дел мертва, и Он помилует нас в Царствии Своем, когда окончим странствие, определенное нам в этом мире (82, 11).

Если желаешь благоугодить Богу – почти Христа. Он освободит и защитит тебя. Преподобный Антоний Великий (82, 27).

Кто намерен душу и тело по закону благочестия привести Богу и служить Ему непорочно и чисто, тот, отдавшись руководству благочестивой веры, которую возглашают по всему Писанию уста святых, должен с доверчивой и послушной душой предаться течению добродетели, сбросив с себя узы жизни, всецело предать себя вере и жизни Божией, ясно сознавая, что в ком благочестивая вера и непорочная жизнь, тому присуща и сила Христова, а в ком Христова сила, от того бежит зло (23, 264).

Для чего пришел Господь? Чтобы извлечь тебя из бездны греха, возвести «на гору Господню» (Пс. 23, 3 и далее), если ты воспользуешься царской колесницей, то есть добродетельным образом жизни. Ибо нельзя взойти на эту гору, если не будут сопутствовать тебе добродетели, для этого ты должен иметь «руки неповинные» – не оскверняться никаким лукавым делом и «сердце чистое» – не обращаться душой ни к чему суетному и не замышлять против ближнего никакого коварства. Награда за это восхождение есть «благословение». Господь дарует такому человеку назначенную Им «милость». Святитель Григорий Нисский (24, 94).

Спасение происходит из благодати... Но как из благодати? Если человек делает что-то достойное благодати (40, 160).

С правым исповеданием догматов соединим и праведность жизни и дел, чтобы не наполовину совершить спасение (35, 602).

Умоляю вас, постараемся пребывать твердыми в истинной вере и вести добродетельную жизнь, ибо если мы с верой не соединяем достойной жизни, то подвергаемся более жестокому наказанию...

Ни Крещение, ни отпущение грехов, ни знание, ни приобщение Тайн, ни Священная Трапеза, ни приобщение Тела и Крови Господа и ничто другое не поможет, если мы не будем вести жизнь честную, строгую и чуждую всякого греха (113, 337).

Недостаточно для спасения не следовать плоти, следовать духу; нужно не только уклоняться от зла, но и делать добро. А это будет, если мы душу предадим духу, а плоть убедим познавать свое положение. Таким образом мы и ее сделаем духовной, и, наоборот, если станем предаваться беспечности, сделаем и душу плотской. Святитель Иоанн Златоуст (43, 647).

Божественная благодать, сливаясь с человеческим усердием, спасает человека (51, 436).

Не думай, что вера – если только можно так назвать твою веру, обличаемую делами, – сможет спасти тебя, потому что вера, оправдавшая вначале, требует согласных с нею дел, без которых спастись невозможно. Принятый по благости должен по справедливости изобиловать собственными преимуществами, чтобы не быть повинным в неблагодарности. Преподобный Исидор Пелусиот (113, 337).

Дверь Божия еще открыта и, для того, кто сокрушенно стучит в нее, готовы щедроты; он избавится от мучения и не будет осужден в тот день, в который всякий приимет мзду свою. Преподобный Ефрем Сирин (28, 274).

Дела спасения – это дела веры, дела Нового Завета. Этими делами исполняется не человеческое разумение, не человеческая воля, но воля Всесвятого Бога, открытая нам в заповедях Евангелия (109, 335).

Кто хочет спастись, тот должен по силе своей творить милостыню душевную и телесную (111, 369).

Всех призывает милосердный Бог ко спасению, но весьма немногие повинуются Ему; все мы принадлежим к числу званых по неизреченной любви Божией к нам, но весьма немногие из нас включаются в число избранных, потому что включение в число избранных предоставлено нашему собственному произволению. Святитель Игнатий (Брянчанинов) (111, 283).

Он претерпел смерть за грехи наши, чтобы нам жить в Нем. Священномученик Поликарп (113, 303).

(Христос) по воле Отца сделался человеком ради спасения верующих в Него и подвергся уничижению и страданиям, чтобы смертью и Воскресением победить смерть. Священномученик Иустин (113, 303).

Будем взирать на Господа Иисуса Христа, Кровь Которого дана за нас... будем взирать внимательно на Кровь Христа и рассуждать, как многоценна Кровь Его пред Богом, пролитая для нашего спасения и приобретшая для всего мира благодать покаяния. Святитель Климент Римский (113, 302).

Сила же и красота Сына Божия – Отец. Этот Сын снова сделал твердым расслабленное грехом человеческое естество, чтобы оно не уклонялось более в порок и не допускало греховной бури (18, 98).

Воспринявший все наше, чтобы дать нам взамен Свое, воспринял болезни и смерть... не для того, чтобы Самому иметь то, что принял, но чтобы очистить от этого естество человека, уничтожив в Естестве непорочном подобные качества, принадлежащие нам. Святитель Григорий Нисский (22, 196).

Не столько мы сами желаем освобождения от грехов и ищем спасения, сколько Бог спешит даровать нам и избавление от грехов, и блаженство спасения (38, 239).

Спасение человеческое служит для Бога предметом такой заботы, что из-за одного кающегося грешника радуются Небо и земля (40, 307).

Иисус для нас – спасение, пока мы живем здесь, и жизнь, когда мы переселимся отсюда. Святитель Иоанн Златоуст (40, 598).

Богу угодно, чтобы мы только подали (Ему) малый предлог, и Он Сам уже делает все прочее для нашего спасения. Преподобный Нил Синайский (49, 176).

О бедные грешники! Прибегнем с верой к Иисусу Христу, Врачу душ и телес и, не смея к Нему приблизиться из-за наших гниющих и смердящих ран, хоть вдали станем и вознесем к Нему из глубины сердца слова десяти прокаженных: «Иисус Наставник, помилуй нас!» (Лк. 17, 12–13). Нет таких страшных ран и язв, которые бы Он не хотел и не мог единым словом исцелить, ибо Он всесилен, милосерд и человеколюбив. Тела смертные и тленные исцелял, как повествует Евангелие; душ ли бессмертных, которые пришел спасти, не захочет исцелить? Исцелит воистину, если с верой придем к Нему и с усердием будем просить у Него исцеления. Он раны и язвы наши видит и хочет исцелить, ибо на это и пришел в мир, но хочет, чтобы мы признали перед Ним неисцеленные нами язвы наши, которые только Он один может исцелить. Исцели меня. Господи, ибо согрешил Тебе! «Исцели меня, Господи, и исцелен буду» (Иер. 17, 14), ибо Ты Бог Спас мой! Святитель Тихон Задонский (104, 2296–2297).

Условия спасения заключаются в вере во Христа, в жизни по заповедям Божиим и во врачевании покаянием недостатков исполнения заповедей; следовательно, спасение предоставлено... всем при обязанностях и служениях посреди мира, не противных закону Божию (108, 467).

Господь, один Господь останавливает падших, оживотворяет умерщвленных (112, 399).

Спасение наше – Бог наш, не наши дела. Делами веры... мы доказываем истину нашей веры и верность нашу Богу (108, 531).

Пока поприще земной жизни не прекращено для человека, покаяние, а следовательно, и спасение для него вполне возможны. Святитель Игнатий (Брянчанинов) (111, 332).

Принадлежит спасение, совершенное Спасителем, одной лишь Церкви. И никто не может вне Церкви и веры ни быть .сообщником Христу, ни спасаться. Зная это, мы понимаем, что спасение всего мира совершается не от дел закона, но во Христе и безбожным ересям не оставляем никакого основания для надежды... так как они не имеют ни малейшего общения со Христом, но тщетно прикрываются спасительным именем ко вреду и обману тех, кто больше обращает внимание на название и внешность, чем на истину. Итак, пусть никто не отрывает от Христа того, что было издревле, пусть никто не думает, чтобы кто-либо из живших прежде мог спастись без Христа. А тех, кто в наше время переиначивает и извращает истину, кто устраивает лишь суетное и ложное подобие Церкви, чуждое Христу и Истине, – тех пусть никто и не именует христианами и не поддерживает общения с ними; да и невозможно, потому что не выносится из священного дома жертва и не предлагается для общения находящимся вне его. Святитель Иоанн Златоуст (42, 927).

«Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется (И и. 10, 9). Это то же, что в другом месте говорит Господь: «Никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14, 6). И еще ближе подтвердил Он то же, когда сказал: «Без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15, 5). Тот и христианин, кто весь во Христе, и кто что ни имеет а себе ценного, все то от Христа имеет. Оправдание у него Христово и тело его – тоже Христово. Спасающийся потому спасается, что облечен во Христа. В этом только положении он имеет доступ к Отцу. Мы – отпавшие от Бога и за то подгневные. Только тогда Правда Божия отступает и милость Его простирается к нам и нас, приближающихся, принимает, когда мы приближаемся во Христе и о Христе. Печать Христова отпечатлевается на всем естестве христианина, и носящий ее пойдет, посреди сени смертной и не убоится зла.

Для того чтобы быть такими, мы имеем Таинства – Крещение и Причащение, посредствуемое у грешащих после крещения покаянием. Но это от лица Господа; с нашей же стороны, должны образоваться в духе содействующие принятию их расположения: вера, которая исповедует: «я погибший и спасаюсь только Господом Иисусом Христом», любовь, которая ревнует все посвящать Господу Спасителю, ничего не щадя, упование, которое, ничего от себя не ожидая, уверено, что не будет оставлено Господом, но будет иметь от Него всякую помощь, и внутреннюю и внешнюю, всю жизнь, пока будет взято туда, где Он Сам. Святитель Феофан Затворник (107, 67–68).

В недре ветхозаветной церкви было только преобразование спасения – в недре Новозаветной обильно и преизобильно преподается самое спасение (111, 219).

Кто примет христианство со всей искренностью сердца в лоне Православной Церкви, в которой одной хранится истинное христианство, тот спасается (111, 143). Кто хочет спастись, тот должен принадлежать единой Святой Православной Церкви, быть ее верным сыном, во всем покоряться ее установлениям (111, 360).

Без послушания Церкви нет смирения, без смирения нет спасения (111, 367–368). Краеугольный камень, на котором воздвигнуто духовное живое здание, Царство Божие, Новозаветная Церковь, народ Божий... новый Израиль, – этот краеугольный камень есть Господь наш Иисус Христос (111, 220).

У нас всесильный Ходатай – Господь наш Иисус Христос! У нас всемогущее очищение от грехов – Господь наш Иисус Христос! Уничтожив грехи при посредстве исповеди через такого Ходатая и через такое очищение, мы непременно получаем радостный залог нашего спасения (111, 370).

Тот, кто пренебрегает жизнью по заповедям Божиим, не врачует себя постоянно покаянием, не поддерживает усвоения Христу Причащением Его Телу и Крови, не может не лишиться усвоения Христу, не может не лишиться спасения. Святитель Игнатий (Бряпчанинов) (111, 330).

«Я предал хребет Мой биющим и ланиты Мои поражающим; лица Моего не закрывал от поругании и оплевания» (Ис. 50, 6).

«Тростью будут бить по ланите судью Израилева» (Мих. 5, 1).

«Бог же, как предвозвестил устами всех Своих пророков пострадать Христу, так и исполнил» (Деян. 3, 18).

«Иисус сказал ему: лисицы имеют норы, и птицы небесные – гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Лк. 9, 58).

«Тогда взяли каменья, чтобы бросить на Него; но Иисус скрылся и вышел из храма, пройдя посреди них, и пошел далее» (Ин. 8, 59).

«Тогда опять искали схватить Его; но Он уклонился от рук их» (Ин. 10, 39).

«И, взяв с Собою Петра и обоих сыновей Зеведеевых, начал скорбеть и тосковать» (Мф. 26, 37).

«Тогда говорит им Иисус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною» (Мф. 26, 38).

«И, находясь в борении, прилежнее молился, и был пот Его, как капли крови, падающие на землю» (Лк. 22, 44).

«Тогда воины и тысяченачальник и служители иудейские взяли Иисуса и связали Его» (Ин. 18, 12).

«И, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову и дали Ему в правую руку трость; и, становясь перед Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудейский!» (Мф. 27, 29).

«Люди, державшие Иисуса, ругались над Ним и били Его» (Лк. 22, 63).

«Тогда плевали Ему в лице и заушали Его; другие же ударяли Его по ланитам» (Мф. 26, 67).

«И били Его по голове тростью, и плевали на Него, и, становясь на колени, кланялись Ему» (Мк. 15, 19).

«И говорили: радуйся, Царь Иудейский! и били Его по ланитам» (Ин. 19, 3).

«И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа» (Ин. 19, 17).

«Дали Ему пить уксуса, смешанного с желчью; и, отведав, не хотел пить» (Мф. 27, 34).

«Также и воины ругались над Ним, подходя и поднося Ему уксус» (Лк. 23, 36).

«Тут стоял сосуд, полный уксуса. Воины, напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его» (Ин. 19, 29).

«И первосвященники с книжниками и старейшинами и фарисеями, насмехаясь, говорили: других спасал, а Себя Самого не может спасти; если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него» (Мф. 27, 41–42).

«Также и воины ругались над Ним, подходя и поднося Ему уксус и говоря: если Ты Царь Иудейский, спаси Себя Самого» (Лк. 23, 36–37).

«А около девятого часа возопил Иисус громким голосом: «Или, Или! лама савахфани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27, 46). «Иисус, возгласив громким голосом, сказал: Отче! в руки Твои предаю дух Мой. И, сие сказав, испустил дух» (Лк. 23, 46).

«Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух» (Ин. 19, 30).

Какое большое обнищание – Богу быть в образе раба! Какое большое смирение – Царю существ прийти в общение с нашим нищим естеством! Царь царствующих. Господь господствующих волею облекся в рабский образ; Судия вселенной делается данником владычествующих; Господь твари обитает в вертепе... Чистый и Всецелый приемлет на себя скверну естества человеческого, понеся на Себе и всю нищету нашу, доходит даже до испытания смерти. Видите ли меру вольной нищеты? Жизнь вкушает смерть; Судия ведется на судилище; Господь жизни всего сущего подвергается приговору судии; Царь всей премирной силы не отклоняет от Себя рук исполнителей казни. В этом образе... да будет видима тобою мера смиренномудрия (18, 368).

Мы исповедуем, что Божество находилось в Страждущем и что бесстрастное естество не подвергалось страданиям... если Божество не имеет нужды ни в рождении, ни в воскресении, то очевидно, что и страдание Христа совершилось не так, как будто бы страдало Само Божество, но так, что Оно находилось в Страждущем и по единении с Ним усваивало Себе Его страдания. Ибо естество Божеское, соответственно соединившись как с телом, так и с душой и соделавшись одно с каждым из них, поскольку «дары и призвание Божие непреложны», как говорит Писание (Рим. 11, 29), ни от одного из них не отделяется, но всегда пребывает в неразрывной связи с ними, потому что ничто не может отделить от соединения с Богом... Святитель Григорий Нисский (23, 187).

Спаситель наш Господь Иисус Христос добровольное страдание, мучение и распятие от неизреченной любви к своему созданию, человеку, истинно претерпел, а не мечтательно, не Божеством, но только человечеством распялся и погребся. Святитель Димитрий Ростовский (114, 83).

В чем же состоит похвала о Кресте? В том, что Христос ради меня принял образ раба и ради меня претерпел страдания, – ради меня, бывшего рабом, врагом и неблагодарным; и так возлюбил меня, что предал Себя на смерть. Что еще можно найти, равное этому? Святитель Иоанн Златоуст (44, 813).

Когда Он говорит: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27, 46), Он говорит это от нашего лица. Потому что Он, «приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» и далее (Флп. 2, 7–8), и, как говорит Исаия, «Он взял на себя наши немощи и понес наши болезни» (Ис. 53, 4), – поэтому Он и не за Себя страдает, но за нас; и не Он Сам оставлен был Богом, но мы, ибо для нас, оставленных, Он и пришел в мир. Святитель Афанасий Великий (113, 210).

Что значат эти слова? «Отче Мой! если возможно...» (Мф. 26, 39), отклони Крест. ...Разве Он не знает, возможно это или невозможно? ...Хотя такие выражения свойственны незнающему, ибо частица «если» выражает обыкновенно неуверенность, но не должно останавливаться на словах, а нужно обращаться к мыслям и узнавать цель говорящего, и причину, и время и, сообразив все это, находить, таким образом, заключающийся в них смысл. Неизреченная Премудрость, Тот, Который знает Отца так, как Отец знает Сына, как мог не знать этого? Знание страданий не больше знания существа Божия, которое Он один точно знает: «Как Отец знает Меня, так и Я знаю Отца» (Ин. 10, 15).

И что я говорю о Единородном Сыне Божием? И пророки, по-видимому, не знали этого, но они точно знали и предсказывали с великой уверенностью, что это должно быть, что это непременно будет. Если же пророки знали и о Кресте, и о причине Креста, и о том, что совершено Крестом, и о погребении, и о Воскресении, и о Вознесении, и о предательстве, и о судилище и все это с точностью описали, то как не знает об этом Сам пославший их и повелевший возвестить это? Кто из здравомыслящих может сказать это? Видишь ли, что не должно останавливать внимание на одних словах.

Здесь не только это возбуждает недоумение, но и последующие слова возбуждают еще большее недоумение. Ибо что говорит Он? «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия» (Мф. 26, 39). Здесь представляется, будто Он не только не знает, но и отказывается от Креста. Ибо эти слова значат: если можно, говорит, то Я хотел бы не подвергаться распятию на Кресте и умерщвлению. Но если бы Он не хотел, то разве трудно было остановить тех, которые приступали к Нему? А теперь, видишь, Он Сам спешит к этому: когда- приступали к Нему, Он сказал: «Кого ищете? Ему отвечали: Иисуса Назорея. Иисус говорит им: Это Я... Они отступили назад и пали на землю» (Ин. 18, 5–6). Так, Он сначала ослепил их и показал, что Он мог избежать, а потом и предал Себя, чтобы ты знал, что Он не по необходимости, или принуждению, или насилию приступивших подвергся этому, но добровольно, по собственному предызбранию и желанию и по давнему приготовлению к этому. Он просит избавить Его и от смерти, проявляя Свое человечество и немощь природы, которая не может без страдания лишиться настоящей жизни. Подлинно, если бы Он не говорил ничего такого, то еретик мог бы сказать: если Он был человеком, то Ему надлежало и испытать свойственное человеку. Что же именно? То, чтобы, приближаясь к распятию на Кресте, страшиться, и скорбеть, и не без скорби лишиться настоящей жизни, ибо в природу вложена любовь к настоящей жизни. Поэтому Он, желая показать Свое истинное облечение плотью и удостоверить в истине этого Домостроительства, с великою ясностью обнаруживает Свои страдания. Это одна причина; но есть и другая, не меньше этой. Какая же именно? Он хотел научить нас молиться, и Сам молился по-человечески, не по Божеству: Божество не причастно страданию, Он молился, чтобы научить нас просить об избавлении от бедствий, но если это будет невозможно, то с любовью принимать угодное Богу. Потому Он и сказал: «Впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26, 39), не потому, что иная воля Его и иная Отца, но чтобы научить людей, хотя бы они бедствовали, хотя бы трепетали, хотя бы угрожала им опасность, хотя бы не хотелось им расставаться с настоящей жизнью, несмотря на это, предпочитать собственной воле волю Божию. Святитель Иоанн Златоуст (116, 546–547).

Если «надлежало пострадать Христу» (Лк. 24, 26), то почему наказаны распявшие?

..."Надлежало пострадать» – указывает на вольное избрание страдания и на Божественное Домостроительство, но не извиняет действовавших, потому что злонамеренность нечестивых не была Божественным изволением. Она старалась даже разрушить то, что домостроительствовал Бог. Поэтому в злодеях действовало нечестие, а Богом совершено премудрое Домостроительство и освобождение людей; лукавство распинателей обращено в благодеяние человеческому роду, и плоть ехидны употреблена на приготовление лекарства. Преподобный Исидор Пелусиот (116, 686–687).

Да остановится здесь всякий человек, проходящий путь этой скорбной жизни, да посмотрит и увидит, есть ли страдание, подобное страданию Господа нашего Иисуса Христа, носящего наши грехи, о котором пророк говорит: «Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо» (1Пет. 2, 24). ... Есть ли столь жестокий варвар, столь немилосердный разбойник, как здесь, где раб Владыку, тварь Создателя, человек Бога так связывает, бесчестит, обнажает, мучит и бесчеловечно умерщвляет: «Умертвили, повесив на древе» (Деян. 5, 30). Каждый, кто многими скорбями, тесным и прискорбным путем старается войти в Небо, остановись здесь, посмотри и увидишь, есть ли такая скорбь, как скорбь Того, который говорит: «Душа Моя скорбит смертельно» (Мф. 26, 38). О вы, проходящие мимо! Обернитесь и посмотрите на не имеющего ни вида, ни красоты, вспомните, как «предали Его первосвященники и начальники наши для осуждения» смертного и распяли Его (Лк. 24, 20). Обернитесь и посмотрите! Скажу словами Августина: «Сын Божий ко Кресту ведется; тернием венчается пришедший уничтожить тернии грешных; связывается разрешающий на древе связанных; распинается возводящий низверженных; уксусом напояется источник жизни; Тот, который определил некогда за совершенный в раю грех матери в болезнях рождать чад, Сам теперь, как мать, страждет, порождая нас кровию и водою: «Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос!» (Гал. 4, 19); в печали, в болезнях и муках рождает нас: «Как беременная женщина при наступлении родов мучится, вопит от болей своих» (Ис. 26, 17); ...о вы, проходящие мимо, обернитесь и посмотрите! Как бы с многострадальным Иовом говорит: «Помилуйте Меня, помилуйте Меня вы, друзья мои!» (Иов. 19, 21), то есть соболезнуйте, сострадайте Мне, сжальтесь надо Мною все взирающие на Меня!

Но увы! «Ждал сострадания, но нет его, – утешителей, но не нахожу» (Пс. 68, 21). «Гнушаются Мною все наперсники Мои, и те, которых я любил, обратились против Меня» (Иов. 19, 19). «И услышали трое друзей Иова о всех этих несчастьях, постигших его, и пошли каждый из своего места... и сошлись, чтоб идти вместе сетовать с ним и утешать его. И, подняв глаза свои издали, они не узнали его; и возвысили голос свой и зарыдали; и разодрал каждый верхнюю одежду свою, и бросали пыль над головами своими к небу. И сидели с ним на земле семь дней и семь ночей; и никто не говорил ему ни слова, ибо видели, что страдание его весьма велико» (Иов 2, 11–13).

Видим мы, как велико страдание и мысленного нашего Иова – Христа Спасителя. Кто верный друг, поспешите прийти к Тому, Кто называет нас истинными друзьями: «Вы друзья Мои», (Ин. 15, 14), чтобы Он не сказал: «Друзья Мои и искренние отступили от язвы Моей, и ближние мои стоят вдали (Пс. 37, 12)! Кто Его друг, пусть сядет рядом с Ним набожным размышлением о Его страстях, не медля, семь дней и семь ночей, как друзья Иова, но в этот же самый настоящий час, чтобы не сказал Он и нам, как Петру: «Так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною?» (Мф. 26, 40). Кто истинно любит Его, раздери не ризы, но сердце твое для Того, Кто дал сердце Свое ради тебя на раны; пролей капли слез ради Того, Кто пролил ради тебя Кровь Свою! Теперь в этой Его великой беде и страдании покажи себя Его другом, чтобы и Он в твоей беде оказался Благодетелем! (103, 885–887).

Сердцем страдал Создатель, взирая на злобу человеческую. «И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем» (Быт. б, 5-б). Если только видя злодеяния наши, восскорбел Бог в сердце Своем, то какую же, скажите мне, скорбь ощущает Он в Себе теперь, когда не только взирает на злодеяния наши, но и взял их на Себя, все грехи, все беззакония, все преступления целого света воспринял на Себя: «Берет на Себя грех мира» (Ин. 1, 29)? Не внутри только, но и вне невыносимую и нестерпимую выносит и терпит боль. Он жалуется у Псалмопевца: «Истощилась в печали жизнь моя» (Пс. 30, 11). Он испытывает боль во всех членах тела Своего, ибо мы все члены наши обратили ко греху: боль в голове – потому что беззакония наши «превысили голову» нашу (Пс. 37, 5); боль в очах – потому что очи наши мы «устремили... на землю» (Пс. 16, 11); боль в устах и языке – потому что уста наши мы «открываем на злословие» и язык наш «сплетает коварство» (Пс. 49, 19), боль в руках – потому что руки наши осмелились сорвать запретный плод; боль в сердце – потому что из сердца нашего исходят помышления злые (Мф. 15, 19); боль во внутренностях – потому что проклятие вошло «как вода, во внутренность» нашу (Пс. 108, 18); боль в ногах – потому что ноги наши уклонились от пути правого; страдает весь, ибо всякий из нас одержим бесчисленными страстями и возлежит на ложе зла. Зло наше возложило Его на болезненное ложе крестное, говорит Иоанн Дамаскин. Это мы все ложе Его обратили в болезнь Его; это мы, зачав болезнь, родили беззаконие. Наши греховные раны нанесли болезненные раны Христу, Спасителю нашему. Ты страдаешь. Господи, говорит святой Амвросий, и мучишься не Твоими, но моими ранами, не Твоею смертью, но моей немощью. В лице каждого грешника Давид жаловался: «Объяли меня болезни смертные, муки адские постигли меня; я встретил тесноту и скорбь» (Пс. 114, 3). Избавляя нас от этих адских мук и сетей смертных, Христос Спаситель Сам принял на Себя болезни и сети (103, 887–888).

«Иисус вышел с учениками Своими за поток Кедрон» (Ин. 18, 1). «И было к нему (Илии) слово Господне: пойди отсюда и обратись на восток и скройся у потока Хорафа, что против Иордана; из этого потока ты будешь пить» (3Цар. 17, 2–4). После хлеба на вечери спешит Христос Спаситель наш к воде – к потоку: «Из потока на пути будет пить» (Пс. 109, 7). Учители церковные, объясняя слова Давидовы: «Поток прошел бы над душею нашею» (Пс. 123, 4), называют потоком гонения, скорби и беды. Вот через какой поток идет наш Господь – через гонения, через скорби: «Начал скорбеть и тосковать» (Мф. 26, 37)... Вот от какого «потока на пути будет пить, и потому вознесет главу» (Пс. 109, 7), когда будет вознесен на Крест. Идет через поток скорбей, чтобы и нам оставить в нем Свои следы. «Пути в водах многих» – во многих скорбях, чтобы и мы путем многих скорбей шли за Ним к Небесному Царствию; чтобы поток бед прошла душа наша, то есть «воду непостоянную» гонений, преследований, нападений от мира, плоти и диавола.

Бежит Давид от сына Авессалома через поток (2Цар. 15, 23) с плачем, со скорбью: преследует и здесь злобный Авессалом, а грешник – Отца своего, который породил его водою и духом. Идет и Господь через тот же поток со скорбью, говоря: «Объяли Меня муки смертные и потоки беззакония устрашили Меня» (Пс. 17, 5), ибо из-за потоков беззаконий наших переходит Он поток страданий (103, 889–890).

Но бывает ли у какого-нибудь человека столь тяжкое делание, столь скорбная работа, столь трудное дело, как у Того, Кто сделался Человеком ради человеколюбия, Кто явился на земле и жил среди людей. Кого Пилат показывает народу со словами: «се, Человек» (Ин. 19, 5), – делание Господа нашего Иисуса Христа, «нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася, Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна», Который говорит: «Отец Мой доныне делает, и Я делаю» (Ин. 5, 17)? Что же это? «Спасение содея посреде земли, Христе Боже, на Кресте Пречистыя Свои руце простер!» О, сколь трудное дело, сколь великое делание, сколь тяжкая работа, в которой и слезами, и кровавым потом, и самой кровию обливается Делатель! (103, 890–891).

Он говорит: «Душа Моя скорбит смертельно» (Мф. 26, 38), ибо ожидает страдания и поношения. Зовет невеста Жениха своего: «Пусть придет возлюбленный мой в сад свой и вкушает сладкие плоды его» (Песн. 4, 16). Но каким же плодом питается Возлюбленный? Тем, который вкусил Адам в раю и за которым последовали обнажение, изгнание и смерть. Ибо и здесь мысленный наш Адам претерпел обнажение: «Сняли с Него багряницу» (Мф. 27, 31) и изгнание: «вывели вон из виноградника» (Мф. 21, 39), и смерть уже наступает. Вкусил Адам яблоко в раю, и теперь он испытывает кислоту и горечь этого яблока, вкушает не сладкие, но горькие плоды, говоря: «Пресыщает меня горестями» (Иов 9, 18). Горестью исполняется в этом винограднике наш Спаситель, взирая на содомские яблоки, на гоморрские гроздья: «Ибо виноград их от виноградной лозы Содомской и с полей Гоморрских; ягоды их ягоды ядовитые, грозды их горькие» (Втор. 32, 32).

Много в том винограднике трудолюбивый Делатель трудится, ибо, собрав все терния греховные, все тяжести беззаконий наших в одно место, возлагает их на плечи Свои, чтобы вынести их вон, и, отягченный ими, сетует: «Беззакония мои превысили голову Мою, как тяжелое бремя отяготели на Мне» (Пс. 37, 5); и так отяготели, что Я должен уже упасть на землю от этой тяжести. Святитель Димитрий Ростовский (103, 891–892).

(Ин. 13, 31)

Подобало бы удивиться, что Царь славы не устыдился претерпеть столь бесчестные страдания и смерть, чтобы облечься в Свою прежнюю славу. Но не дивно то, что слава Господня явилась подобно заре в тех самых страданиях, ибо Грядущий на вольную страсть сказал: «Ныне прославился Сын Человеческий» (Ин. 13, 31). Если бы так кто-либо сказал: Господи, Ты идешь на страдание и бесчестие, а говоришь, что Ты прославлен; может быть, после когда-нибудь будешь прославлен? – то это было бы неверно, ибо самое страдание уже является и славой, как говорит об этом и один из отцов: «Славою Сына является Крест, как и для Отца славою является Сын». Крест, смерть – вот слава Сына, ибо это корень, начало и мать Его прославления. Бесчестие порождает честь, Крест порождает славу, и славу не только для Самого Господа, но и нам, Его рабам, сынам Восточной Церкви. Его вольными страданиями прославляемся и мы, как воспевает мать наша, Святая Церковь: «Аще ят был еси, Христе, от беззаконных мужей, но Ты ми еси Бог, и не постыждуся; биен был еси по плещема, и не отметаюся; на Кресте пригвожден был еси,, и не утаю; Воскресением Твоим хвалюся, смерть бо Твоя – живот мой».

Высок лик апостолов, высок и лик пророков; не низкий чин и учителей, преподобных, девственников, пустынников и прочих святых; однако же все они своего совершенства достигли не без малых страданий. Примером же для них всех явился Господь наш Иисус Христос. Он был Пророк, ибо предсказывал будущее – о разорении Иерусалима и о дне Страшного Суда. Он был и Апостол, ибо, будучи послан от Бога Отца, ходил с проповедью повсюду. Был Он и Врач безвозмездный, и весь народ хотел прикоснуться к Нему и исцелиться от своих недугов. Он был и постник, и пустынник, ибо «возведен был Духом в пустыню» (Мф. 4, 1) и постился сорок дней. Он был и великий Чудотворец, воскрешавший мертвых. Но не здесь Он утвердил венец Царствия Своего, венец славы Своей. Где же? В страдании, в венце терновом, в излиянии Крови Своей: «Сыну Человеческому много должно пострадать» (Мр. 9, 12), чтобы войти в славу Свою. Вот вы видите, как царствует терние, как страдание порождает славу. Видите, что и для Самого Господа был не какой иной путь к вечной славе, как только в страданиях. Итак, «видим Иисуса за приятие смерти славою и честию венчанна».

Слышите, о возлюбленные, что даже и Христу, Господу нашему, хотевшему войти в Свою настоящую, собственную славу, подобало так много пострадать. Что же сказать о нас? Какие труды, какие подвиги нужны нам, хотящим войти не в свою, но в чужую славу? В чужую, ибо отчуждили мы себя от нее своими грехами: «Отчуждени быша грешницы от ложесн». Святитель Димитрий Ростовский (103, 255–257).

Небо и земля и все, что на них, да славословят вместе с нами Возвеличившего наш род, потому что Он обновил образ Свой в нас, изгладил грехи наши, дал нам имя Свое и все покорил нам. Преподобный Ефрем Сирин (28, 279).

(Господь) родился на этой земле, умер, подвергшись козням и мукам, и освободил весь мир Крестом – всему этому должно веровать. Нужна великая и славная вера, чтобы веровать, что от Креста – оружия смерти произошла свобода и от смерти – жизнь, наполнившая всю вселенную. Святитель Иоанн Златоуст (40, 168).

Распятие Христа Господа и собор Архангела Гавриила! Новое утешительное сочетание! Гавриил предвозвещает рождение Предтечи; Гавриил благовествует Деве; он же, вероятно, возвещал радость о рождении Спасителя; не кто другой и женам возвестил о Воскресении Христа Господа. Таким образом, Гавриил есть всякой радости провозвестник и носитель. Распятие же Христово есть радость и отрада всех грешников. Грешнику, пришедшему в чувство своей греховности и всеправедной Правды Божией, некуда укрыться, кроме как под сень Креста. Здесь принимает он удостоверение, что ему нет прощения, пока он один стоит перед Богом со своими грехами и даже со слезами о них. Одно для него спасение – в крестной смерти Господа. На Кресте разодрано рукописание всех грехов. И всякий, кто принимает это с полной верой, делается причастным этому таинству помилования. С созреванием этой веры созревает и уверенность в помиловании, и вместе отрада от чувства вступления в состояние помилования на все века. Крест – источник радости, потому что грешник верою пьет из него отраду помилования. В этом отношении он есть своего рода Архангел, благовествующий радость. Святитель Феофан Затворник (107, 97–98).

«Он грехи наши Сам вознес Телом Своим на древо, дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды: ранами Его вы исцелились» (1Пет. 2, 24).

Бог, став человеком, страждет, как человек, и обнищевает до восприятия плоти, чтобы мы обогатились Его нищетою (14, 144).

Во имя кого и зачем пролита за нас эта Кровь – святая и преславная Кровь Бога, и Архиерея, и Жертвы? Мы были во власти лукавого, проданные под грех и сластолюбием купившие себе повреждение – Отец приемлет (Жертву) не потому, что требовал ее или имел в ней нужду, но по Домостроительству и потому, что человеку нужно было освятиться человечеством Бога, чтобы Он Сам избавил нас, преодолев мучителя силой, и возвел нас к Себе через Сына, посредствующего и все устрояющего в честь Отца, Которому Он оказывается во всем покорным (14, 175).

Немногие капли Крови воссозидают целый мир и для всех людей делаются тем же, чем бывает закваска для молока, собирая и связуя нас воедино. Святитель Григорий Богослов (14, 183).

Погиб бы род человеческий, если бы Владыка и Спаситель всех. Сын Божий, не пришел положить конец смерти (2, 202).

Господь, после того как доказал Свое Божество делами, приносит жертву за всех, вместо всех предавая на смерть храм Свой (Тело), ...чтобы всех сделать свободными от ответственности за древнее преступление. О Себе же, в Своем нетленном Теле явив начало общего Воскресения, доказал, что Он выше и смерти... Итак, Тело, поскольку оно имело общую со всеми телами сущность и было Телом человеческим, хотя по необычайному чуду образовалось из одной Девы... Однако, будучи смертным, по закону подобных тел, подверглось смерти. По причине же снисхождения в него Слова не потерпело свойственного телесной природе тления... И чудным образом в одном и том же совершилось и то и другое: и смерть всех приведена в исполнение в Господнем Теле, и уничтожены Им смерть и тление ради сущего в Нем Слова (2, 216).

Бог Слово потерпел поругание от людей, чтобы мы наследовали бессмертие. Святитель Афанасий Великий (2, 260).

Наш человеколюбивый Спаситель добровольно воспринял оскорбительное и бесчестное для Себя, чтобы спасти гибнущего от обмана; снизошел в нашу жизнь, поскольку провидел и славное восхождение из нее, согласился умереть по человечеству, поскольку заранее знал и о Воскресении (24, 60).

Христос избавил нас Своею Кровию от смерти и грехов: Он и искупил нас, и не обнаружил никакого превозношения в отношении к искупленным, призывая мертвых к жизни, исцеляя всякую болезнь душ и телес. Святитель Григорий Нисский (24, 450).

Творец, сжалившись над нашим родом, послал к нам Врача душ и телес, воздвигнув от Отеческих недр Единородного Сына Своего, Который благоволил принять «образ раба» (Флп. 2, 7) и родиться от Девы, жить вместе с нами и претерпеть все наши (скорби), чтобы нашу природу, повергнутую на землю множеством грехов, возвести от земли на Небо (Ин. 3, 16) (38, 269).

Эта смерть (Господа) спасла погибавшую вселенную; эта смерть соединила Небо с землей; эта смерть разрушила власть диавола, сделала людей ангелами и сынами Божиими; эта смерть возвела наше естество на Царский престол (45, 764).

Когда пришел Христос и умер за жизнь мира, то смерть уже не называется смертью, а сном и успением (36, 438).

Он из любви к нам все претерпел: изшедши из самых... Отеческих недр, благоволил принять образ раба, испытать все человеческие (страдания), потерпеть озлобление и бесчестие от иудеев, наконец, принял Крест и позорную смерть, чтобы посредством веры в Него избавить нас, пресмыкавшихся по земле и обремененных бесчисленным множеством тяжких грехов (38, 370).

Для того снизошел Единородный Сын Божий, чтобы нас возвести и поставить выше Небес (39, 566).

Если кто-либо из неверных спросит тебя: почему распят Христос? – скажи: чтобы распять диавола (36, 896).

Во Христе, в Его Жертве мы имеем спасение, и все, что было до Его пришествия, мы познаем как предуготовление к этому пришествию... Святитель Иоанн Златоуст (42, 927).

Если бы мы жили на земле тысячи лет, и то мы ничем не могли бы воздать за эту Божию милость – одно заушение Спасителя (125, 316).

Десница Твоя пробита гвоздями за то, что я простер ее к запретному плоду (28, 193).

За меня. Господи, Ты воспринял язвы и по благоволению ко мне заключился во гробе! Будь и теперь милостив ко мне, Господи, и избавь от Суда (28, 193).

Ты, Господи, сделался Жертвой за нас, чтобы Своею Кровию загладить нашу вину. Ты сделался ради нас Священником, чтобы кроплением Своей Крови очистить нас (28, 340).

Христос видел, как страшна смерть для человеческого рода, поэтому Сам снисшел, по милосердию Своему, вкусил смерть, чтобы и мы смелее встречали смерть (28, 487).

Ради плененного Адама пришел Ты в нашу страну, Господи, как соглядатай, и извел его из стана того крепкого, который обольстил и увлек его (28, 143).

Благодарение Благому, освободившему наш род от рабства диаволу и смерти и примирившему нас с горними сонмами, которые гневались на нас за нашу неправду (28, 279).

И грех, и смерть отъял от смертных Господь всяческих, и род человеческий не работает уже державе смерти. И вот доказательство этому представлено на земле во святых, а вечность подтвердит это покоем, исполненным блаженства (28, 396).

С Адама началась смерть, и течение ее простерлось до Христа. Христос упразднил державу ее, отнял жало у греха, и во всех родах проповедуется, что смерть во Христе побеждена человечеством (28, 505).

Вот, Ты приносишься в Жертву на Трапезе нашей и орошаешь уста наши. Тобою молитва наша да взойдет к Отцу. Благословение Тебе от всех, Милосердный во всем (28, 340).

На уничижение пришел (Господь), чтобы всем даровать жизнь; хвала Тебе от всех, оживотворенных Твоею рукою (29, 173).

Смерть Христа сделалась для нас спасением, и смертью Его навсегда умерщвлен грех (31, 142).

Он умер Своим Телом для нашего мира, чтобы Своим Телом оживить нас для Своего мира (32, 327).

Завеса разодралась, чтобы открылось, что Господь отнял царство у иудеев и отдал народу, который приносил плоды (32, 319).

Господь сделался Защитником истины... и молчал перед Пилатом, потому что Истина подверглась насилию (32, 298).

Христос победил смерть, когда возведен был на Крест. Преподобный Ефрем Сирин (32, 308).

Христос снисходит к рабам и сорабам, приемлет на Себя чужое подобие, представляя в Себе всего меня и все мое, чтобы истощить в Себе мое худшее, подобно тому как огонь истребляет воск или солнце – испарения земли, и чтобы мне, через соединение с Ним, приобщиться свойственного Ему. Поэтому собственным Своим примером Он возвышает цену послушания и испытывает его в страдании, потому что недостаточно было одного расположения, как недостаточно бывает и нам, если не сопровождаем его делами, ибо дело служит доказательством расположения. Но, может быть, не хуже предположить и то, что Он подвергает испытанию наше послушание и все измеряет Своими страданиями, руководствуясь искусством Своего человеколюбия, чтобы собственным опытом познать, что для нас возможно и сколько должно с нас взыскивать и нам извинять, если при страданиях будет принята во внимание и немощь. Ибо если и Свет, Который, по причине покрова (плоти), светит во тьме (Ин. 1, 5), то есть в этой жизни, гоним был другою тьмою (подразумеваю: лукавого и искусителя), то насколько более потерпит это, по своим немощам, тьма (человек). И что удивительного, если мы, когда Свет совершенно избежал, бываем несколько настигаемы? По правому об этом рассуждению, для Него более значит быть гонимым, чем для нас быть настигнутыми. Присоединю к сказанному еще одно место, которое... очевидно, ведет к той же мысли: «Ибо, как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь» (Евр. 2, 18). Святитель Григорий Богослов (13, 83).

Кто желает благоугодить Богу и стать наследником Божиим по вере, чтобы ему наречься и сыном Божиим, рожденным от Духа Святого, тот прежде всего с великодушием и терпением должен мужественно переносить встречающиеся ему скорби, бедствия и нужды – будут ли то телесные болезни и страдания, или поношения и обиды от людей, или различные невидимые скорби, какие наводят на душу лукавые духи с намерением привести ее в расслабление, нерадение и нетерпеливость, а тем воспрепятствовать ей войти в Жизнь. Наводят они все это по Божию Домостроительству, попускающему каждой душе быть искушенной различными скорбями, чтобы явными стали любящие Бога от всей души, поскольку они мужественно переносят все, что наводит лукавый, и не теряют упования на Бога, но всегда по благодати с верою и великим терпением ожидают избавления, почему приходят в состояние выдержать всякое искушение и, таким образом улучив обетование, делаются достойными Царствия. Преподобный Ефрем Сирин (26, 521).

Поскольку Божественный Промысл щадит согрешающих больше, чем они щадят самих себя, то по долготерпению взывает царственной и человеколюбивой проповедью: «покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 3, 2). Но если согрешающие, ни во что вменяя это увещание, сочтут долготерпение – небрежением, то, может быть, и ныне, но без сомнения, когда настанет время Суда, уже не пощадит тех, кто не пощадил самих себя, но подвергнет самым жестоким наказаниям пренебрегших долготерпением Божиим... (51, 11).

...Если и теперь весьма долготерпелив Божий гнев, призывая к покаянию, то впоследствии без замедления строже накажет презревших столь великое человеколюбие. Поэтому многие еще здесь не избежали непреодолимой руки, но были постигнуты такими бедствиями, которые затмили всякое представление о бедствиях; многие же, как им казалось, избежав наказаний здесь, вкусили горчайшие там, когда Праведный Суд воздал им должное. Преподобный Исидор Пелусиот (51, 43).

Невинный и Всесвятой Господь, пострадав принятым им человечеством за виновное и зараженное грехом человечество, предоставил страдания в путь спасения для всех Своих последователей, для всего Своего духовного племени и родства... Вместе с тем Он изливает в страдания рабов Своих из Своих страданий неизреченное духовное утешение в деятельное доказательство верности спасения и верности пути страдальческого, ведущего к спасению. Святитель Игнатий (Брянчанинов) (112, 127).

Для того Христос пришел во плоти, предначертал Евангельские правила жизни, претерпел для того Страдания, Крест, Погребение и воскрес, чтобы человек, спасаемый через подражание Христу, воспринял древнее сыноположение. Поэтому для совершенства необходимо подражание Христу – не только явленному в жизни Христа примеру безгневности, смиренномудрия и долготерпения, но и смерти Христовой. Святитель Василий Великий (6, 239).

Кто от всего сердца не возненавидит того, что свойственно земной плоти и всех ее движений и действий, и своего ума не вознесет к Отцу всех, тот не может получить спасения. Кто же сделает это, над трудами того умилосердится Господь наш и дарует ему невидимый и невещественный огонь, который попалит все находящиеся в нем страсти и совершенно очистит его ум. Тогда будет обитать в нем Дух Господа нашего Иисуса Христа, научая его поклонению Отцу (через распивание плоти со страстями и похотями). Но пока мы наслаждаемся по плоти своей, до тех пор остаемся врагами Богу, и Ангелам Его, и всем святым. Умоляю вас именем Господа нашего Иисуса Христа, не нерадите о жизни вашей и не позвольте этому краткому времени похитить у вас вечность, которой нет конца, и этому телу плоти – лишить вас беспредельного и неизреченного Царства светов. Истинно смущается душа моя и дух мой цепенеет от того, что, когда нам дана свобода, чтобы избирать дела святых, мы, опьянев от страстей... не хотим вознести свой ум и взыскать высшей славы, не хотим подражать деяниям святых, или следовать им, чтобы, став наследниками их дел, вместе с ними получить и наследие вечное. Преподобный Антоний Великий (66, 28).

Всякий, желающий спастись... думай, что ты умер ныне, что ныне ты отрекся и Оставил (произволением весь мир)... вместе с тем, совершенно отбросив попечение о земных предметах, возьми крест свой на плечи, крепко его привяжи и до конца жизни переноси труды искушения, боли скорбей и гвозди печалей, принимая их с величайшей радостью, как венец славы. Ежечасно пронзаемый остриями обид и жестоко побиваемый камням всякого рода бесчестия, проливая слезы вместо крови, ты будешь мучеником. Перенося с великой благодарностью поругания и заушения, ты сделаешься причастником Божества и славы. А если ты сам себя покажешь последним из всех, рабом и слугой, то после Бог сделает тебя первым из всех, как обещал. Если ты возлюбишь врагов и всех ненавидящих тебя и будешь от души молиться за обидящих тебя и благотворить им по силе твоей, то поистине ты .будешь подобным Всевышнему Отцу твоему, и, стяжав чистоту сердца, ты узришь в нем Бога, Которого никто никогда не видел (из плотских). Если же случится тебе потерпеть гонение за правду, то радуйся, потому что Царство Небесное стало твоим. А что более этого? Все это и многое другое, заповеданное Богом, делай и других учи... если хотите спастись. Если вы отрекаетесь и отвращаетесь, считая позором и бесчестием терпеть все это (быть презираемыми) и положить души свои за заповеди Божии, то зачем стремиться узнать, как вам спасаться (и через какие деяния можно содружиться с Богом)? Зачем же и Богом вашим Меня называете? – говорит Господь. Зачем и себя неразумно считаете верующими в Бога? Ведь Он ради вас все это претерпел добровольно, будучи распят на Кресте и умерев смертью злодеев. Его поношения и позорная смерть сделались славой мира, жизнью, светом, воскресением мертвых, похвалой всех верующих в Него; стали одеянием бессмертия и истинного обожения для всех верных. Поэтому те, которые подражают честным страданиям Моим, говорит Господь, сделаются также и причастниками Божества Моего и наследниками Царства Моего, станут общниками неизреченных и невыразимых благ и будут вечно пребывать со Мною. О прочих же кто не восплачет и не возрыдает? Кто не прольет слез от жалости сердца? Кто не оплачет великого их бесчувствия? Они, оставив жизнь и ужасным образом отторгшись от Бога, сами себя предали смерти. Преподобный Никодим Святогорец (64, 71).

Господь пришел взять на Себя скорби и тяготы, тебе же дать Свой покой, а ты не хочешь понести трудов и пострадать, чтобы этим могли исцелиться твои раны (33, 206).

Не гладким путем надо шествовать к спасению, но терпеть и скорбеть и таким образом войти в жизнь (33, 218).

Пострадать же и прославиться можно только тем, которые в этом мире распяли себя и раны Господа носят на собственных телах (33, 328).

Пойми же, что в скорбях и страданиях, в терпении и в непоколебимой вере скрыты обетования, сама слава и приятие небесных благ. Преподобный Макарий Египетский (33, 402).

Скорбно шествование по спасительному пути, но блаженно упокоение. Жестоко шествование, но его воздаяние – радость. Стеснительно шествование, но место отдохновения пространно. Это спасительное шествование – покаяние, посты, молитвы, бдение, смиренномудрие, духовная нищета, небрежение о плоти, забота о душе... голод, жажда, нагота, милостыня, слезы, плач, воздыхание, коленопреклонения, гонения, разграбления, заушения, рукоделия, беды, наветы. Шествовать по этому пути – значит быть укоряемым и терпеть, быть ненавидимым – и не питать ненависти, злострадать – и воздавать за это добром, прощать должникам, полагать душу за друзей и, наконец, пролить кровь за Христа, когда этого потребуют обстоятельства. Тот, кто пойдет этими узкими вратами и этим узким путем, примет блаженное небесное воздаяние, которому не будет конца. Преподобный Ефрем Сирин (26, 342).

Блажен, кто идет путем тесным, потому что венценосцем восходит на Небо. Преподобный Нил Синайский (48, 255).

Если намерен идти на Небо и получить там Царство, не спрашивай, нет ли трудностей на этом пути... Хотя бы там были все человеческие скорби: злословия, обиды, бесчестия, голод, болезнь и вообще все беды, какие случаются в жизни... неужели ты не посмеешься над ними и не презришь все это? (35, 142).

Помни: никто из нерадивых, беспечных и бездеятельных никогда не может спастись (35, 578).

Бог обещает нам Царство, а мы пренебрегаем Им; диавол готовит нам геенну, а мы чтим его (порабощаясь ему) (43, 66).

Нам всегда нужна ревность, великая горячность души и готовность ее к смерти (за Христа). Невозможно получить Царствие иначе как через Крест. Святитель Иоанн Златоуст (43, 284).

Что для нас страшно? Ничто, кроме уклонения от Бога и от Божественного. Святитель Григорий Богослов (116, 302).

Отчуждение и удаление от Бога несноснее мучений, ожидаемых в геенне (8, 84).

Посвятивший себя Богу и потом бежавший к другому роду жизни (страстной и греховной) стал святотатцем, потому что сам себя похитил и присвоил себе (или отдал диаволу) Божие приношение. Святитель Василий Великий (8, 109).

Ношение язв Господа Иисуса совершается у христиан трояким образом. Во-первых, мученичеством, как мы это видим у апостолов и страстотерпцев; во-вторых, добровольным самоумерщвлением, что видим у преподобных; и, в-третьих, сердечной любовью к Богу, как мы это должны делать все.

Носят язвы Господа Иисуса мученики. Так носил их святой апостол Павел, побиваемый палицами, забрасываемый камнями; так носил их святой великомученик Димитрий, прободенный копьем; так же носили их и все другие страстотерпцы, претерпевшие за Христа различные виды мучений. И все эти язвы страстотерпцев именуются язвами Господа Иисуса, потому что мы – члены Его, а Он – наша Глава, и когда страдают члены, глава терпит эти страдания, как свои собственные. Как благодеяния, творимые рабам Господним, Господь вменяет Себе и на Страшном Суде этим благотворителям говорит: «так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25, 40), так и обиды, наносимые рабам Его, вменяет Себе и в день Страшного Суда говорит мучителям: «Так как вы сделали это одному от сих... то сделали Мне». Вы били палицами раба Моего Павла – вы Меня били; вы бросали в него камнями – в Меня бросали. Вы прободали копием раба Моего Димитрия – вы Меня прободали; вы посекали мечами, ввергали в огонь, отдавали на съедение зверям рабов Моих – вы Меня посекали, Меня ввергали в огонь. Меня отдавали на съедение зверям. «Так как вы сделали это одному из сих... то сделали Мне». Так страдания рабов Божиих вменяются Господом Себе, раны и язвы, которые претерпевают за Господа рабы Его, являются как бы Его собственными ранами и страданиями. И потому апостол сказал: «Я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем».

Второй образ ношения язв Господа Иисуса у христиан бывает, когда кто-либо, желая идти совершеннейшим путем спасения и стараясь совершеннее угодить Богу, умерщвляет тело свое разными видами умерщвлений, как те, например, которые отверглись мира и себя самих, которые заковали себя железными поясами и веригами, которые облеклись в колючие власяницы, которые приводили в немощь плоть свою различными видами умерщвлений, даже до ран и изнеможения тела. Это знают те, о которых говорит апостол: «Скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли» (Евр. 11, 37–38).

Подвиги и труды их, хотя они и добровольны и совершаются без пролития мученической крови, суть как бы язвы, и язвы Христовы, которыми хвалится и апостол Павел после многих самоумерщвлений: «Я, – говорит он, – ношу язвы Господа Иисуса на теле моем».

Тот же святой апостол Павел вменяет умерщвления наши в страдания Господа, говоря: «Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем» (2Кор. 4, 10). Слушайте: «В теле мертвость Господа Иисуса». Умертвили ли мы себя с помощью Божией, умерли ли для греха – эта мертвость наша есть мертвость Господа Иисуса, ибо мы – тело Его, согласно Писанию: «вы – тело Христово, а порознь – члены» (I Кор. 12, 27). И как мы сами не свои, а Христовы, по словам Писания: «вы не свои... вы куплены дорогою ценою» (1 Кор. б, 19–20), ценою Крови Христовой, так и все добрые дела наши, все подвиги и труды наши, все умерщвления наши – не наши, а Христовы, как совершаемые с Его помощью: «без Меня, – говорит Христос, – не можете делать ничего» (Ин. 15, 5).

Итак, умерщвляющий себя носит в теле своем «мертвость Господа Иисуса», носит «язвы Господа Иисуса на теле своем».

Третье ношение язв Господа Иисуса – в боголюбивом сердце, которое как невидимо, так и неисследимо и непостижимо. Ибо кто может познать тайны сердца?

Два первые образа ношения язв Господа Иисуса – страдание за Христа и самоумерщвление – не для всякого выполнимы; третий же образ – ношения язв Господних в сердце – возможен для каждого христианина, только бы он пожелал этого.

Страдание за Христа трудно, и не только для нас, но и для верующих, бывших прежде нас, было страшно. Многие убегали от мучителей и скрывались, где кто мог; иные же от страха даже отвергались от Христа. Но ныне, слава Богу, уже нет гонений за Христа. Однако и теперь находятся многие, неповинно мучимые и оскорбляемые, хотя и не за Христа и не за отвержение Его. Они, если благодарят Бога за свои страдания, – носят язвы Господа Иисуса на теле своем, как апостолы и мученики Христовы.

Не для каждого исполнимо и самоумерщвление. Сам Христос говорит в Святом Евангелии: «не все вмещают слово сие, но кому дано» (Мф. 19, 11). Если бы хоть отчасти умерщвляли свои страсти, насколько возможно понести, было бы у мирян по крайней мере воздержание! От сердечной же любви к Богу никому нет никакого ущерба. Ибо какой труд, какое неудобство в том, чтобы любить Бога?

Первый образ ношения язв Господних, то есть мученичество, оставим для неповинно мучимых и оскорбляемых. Да утвердит их Господь в терпении и да сподобит их мученического венца! Другой образ – совершенное самоумерщвление отошлем в монастырь для иноческого чина. Пусть живет там и пострижется! Третий же образ – ношения язв Господа Иисуса в сердце, то есть любовь к Богу от всего сердца, рассмотрим, ибо он и для тех двух служит причиной и началом. Ибо и мученичество претерпевается ради любви Божией, и умерщвление себя совершается во имя любви к Богу, и «любящим Бога... все содействует ко благу» (Рим. 8, 28).

Носить язвы Господа Иисуса в сердце – значит иметь сердце, уязвленное любовью к Господу Иисусу, уязвленному за нас гвоздями и копием на Кресте (103, 792–794).

Апостол говорит: «Я рассудил быть у Вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого» (1Кор. 2, 2). Как же мы можем знать и видеть Иисуса Христа? Недостаточно одними только телесными глазами смотреть на распятие Господне, изображенное на иконе, а нужно, главным образом, внутренними очами смотреть на Его страдания, ибо Он и теперь страдает, хотя не плотию, а духовно, вторично распинаемый, по слову апостола, грешниками. А как смотреть на Христа умными очами, пусть будет нам образцом преподобный Стефан, о котором пишется в Лимонаре. Три старца пришли к авве Стефану и вели разговор о пользе душевной, но старец молчал. «Что же ты, отче, ничего нам не отвечаешь? – говорят старцы.– Ведь мы пришли к тебе ради пользы».– «Простите мне, братия, сказал тогда Стефан, я до сих пор и не разумел даже, о чем вы говорите. Но что могу – скажу вам: я всегда – и днем и ночью вижу умом своим распятого на Кресте Господа нашего Иисуса Христа». Какое дивное богомыслие! Сидит святой отец среди братий, среди бесед человеческих, но умом своим предстоит Христу, распятому на Голгофе, Христа видит, Христу внимает.

Подобным образом к преподобному Пимену пришел однажды авва Исаак и, увидя его сидящего в молчании и как бы в исступлении, подождал несколько и, когда тот пришел в себя, спросил: «Скажи мне, отче, где ты был умом своим?» Вынужденный просьбами, Пимен отвечал: «Мой ум был там, где, стоя при Кресте, плакала Пречистая Дева Мария Богородица». Какой добрый пример умозрения! Какое прекрасное умосозерцание распятого Христа! Эти святые отцы насаждали духовный виноград души своей на голгофском холме, на тучном месте, где пролилась Кровь Христова, где совершилось дело нашего спасения.

Станем же и мы, грешные, на Голгофе умом своим, посмотрим на пригвожденного ко Кресту, измученного, окровавленного, мертвого и преклонившего голову Господа, посмотрим на Его неизреченную любовь к нам, ибо так возлюбил Бог мир, что такие лютые страдания потерпел за нас. Кто когда-нибудь возлюбил другого так, как Он нас? Кто возлюбил отца или мать, сына или дочь, или друга, чтобы пострадал за них так, как Он за нас? Так возлюбил Бог мир. Можно ли найти где лучшую любовь, чем Его любовь к нам? «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15, 13). И если бы еще за друзей, это было бы не так дивно, а то за врагов Своих, за грешников Господь наш положил Свою душу. как и апостол говорит «Но Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еше грешниками» (Рим. 5, 8). Так возлюбил Бог мир! О, неизреченная любовь Твоя, Человеколюбче!

Почему же Господь так возлюбил нас? Достойны ли мы такой любви и излияния за нас Его Крови. Нисколько, ибо как мы можем быть достойны, будучи – Его врагами? Как достойны, когда постоянно прогневляем Его? Как достойны, когда Его драгоценную Кровь, за нас излитую, попираем злыми делами и всегда Ему досаждаем? Но почему же возлюбил нас, грешных. Бог? По неизреченному милосердию и благости Своей Он еще прежде создания уже возлюбил нас, а зная наперед о нашем падении, предуготовил нам и спасение. Какое неизреченное милосердие и человеколюбие! И чего же Он за это требует от нас? Богатства ли нашего – золота или серебра? Ничуть. «Ты – Господь мой; блага мои Тебе не нужны» (Пс. 15, 2). Чего же? Одной только любви Он требует от нас. ...За Кровь Мою, пролитую за тебя, Я ничего не требую, кроме сердца твоего: «сын, дай Мне твое сердце», возлюби Меня сердцем твоим.

О, возлюбленный Владыка мой! «Готово сердце мое. Боже, готово сердце мое» (Пс. 56, 8). «Возлюблю Тебя, Господи, крепость моя» (Пс. 17, 2), только Ты Сам подай мне силы делать то, что велишь, и вели, что хочешь; помоги мне любить Тебя – и возлюбишь меня. Возлюблю Тебя, Господи, возлюбившего меня и предавшего Себя меня ради. Святитель Димитрий Ростовской (113, 292).

Посмотрим внимательнее на крестную смерть Сына Божия, христианин, от которой зависит наша жизнь, ибо Он душу Свою за нас положил (Ин. 10, 15, 17 и 18). Нам, согрешившим, следовало не только временно, но и вечно умирать, ибо «возмездие за грех – смерть», – говорит апостол (Рим. 6, 23). Но Христос, Сын Божий, умер на Кресте, чтобы нашу смерть умертвить Своей смертью, и нас, умерших. Своею смертью оживить. «Но Бог Свою любовь к нам доказывает тем, – говорит Павел, – что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками» (Рим. 5, 8). Если же временно и умирают верующие во имя Его, но поскольку «жало... смерти – грех» (1Кор. 15, 56) Христос «истребил» Своею Смертью (Кол. 2, 14; 1Кор. 15, 55), то и эта смерть для «умирающих в Господе» не есть смерть, но переход от жизни временной – к вечной. Если и разрушается их земная храмина тела, однако святая вера утешает ч утверждает, что «имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный» (2Кор. 5, 1). «Если пшеничное .зерно, пав в землю, ...умрет, то принесет много плода» (Ин. 12, 24); так и тела усопших в Господе, погребенные и истлевшие в земле, услышав «глас Архангела и трубу Божию» (1Сол. 4, 16), как посеянные семена из земли, выйдут из гробов, «ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными» (1Кор. 15, 52). Этим упованием укрепляясь и утешаясь, верные могут воскликнуть с Павлом: «поглощена смерть победою. Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?» (1Кор. 15, 54–55). Святитель Тихон Задонский (104, 2290–2291).

Богочеловек, провел земную Свою жизнь в лишениях и скорбях; этим он освятил лишения и скорби истинно верующих в Него, возвысил земные лишения и скорби превыше земного благоденствия (111, 287).

Бог так чудно устроил дело нашего спасения, что зло, имея злую цель и действуя с намерением повредить рабу Божию во времени и в вечности, способствует этим его спасению (112, 144).

Противящийся скорбям и ищущий отклонить от себя скорбный путь действует против своего спасения, стремится в слепоте своей разрушить порядок и способ спасения, установленный Богом для всех рабов Его. Святитель Игнатий (Брянчанинов) (112, 147).

Один из братии опасно занемог, и Господь открыл Патермуфию о его близкой кончине. Время уже клонилось к вечеру, и старец поспешил, чтобы проститься с умирающим... Отшельник пришел в дом, когда брат уже умер. Сотворив молитву, старец приблизился к смертному одру и, поцеловав почившего, спросил: «Чего ты больше желаешь, брат, – отойти ли и жить со Христом или еще пребыть во плоти?» – «Зачем спрашиваешь, отче? Конечно, мне лучше пребыть со Христом...» – ответил, немного поднявшись на ложе, почивший. «Спи же в мире, чадо, и молись обо мне!» И брат тотчас, распростершись, снова уснул... Присутствовавшие при этом были поражены несказанным изумлением. «Воистину это человек Божий!» – восклицали все. После того старец облачил юношу, проведя всю ночь в пении псалмов, предал его честному погребению. Жизнь пустынных отцов (72, 59–60).

Перейдем к именам Сына... Мне кажется, что Он именуется «Сыном» потому, что Он тождествен с Отцом по сущности, и не только тождествен, но и от Отца.

«Единородным» (Ин. 1, 18) – потому что Он не только Единый и Единого и Единственно Единый, но и единственным образом, а не как тела.

«Словом» (Ин. 1, 1) – потому что Он так относится к Отцу, как слово к уму, не только по бесстрастному рождению, но и по соединению с Отцом и потому, что Его. А иной бы сказал, может быть, что относится к Отцу, как определение к определяемому, потому что и определение называется словом. Ибо сказано, что познавший (таково значение слова «видевший») (Ин. 14, 9) Сына познал и Отца, и Сын есть сокращенное и удобное изображение Отчего естества, так как и всякое порождение есть безмолвное слово родившего. Но не погрешит в слове и тот, кто скажет, что Сын именуется Словом как соприсущий всему сущему. Ибо что стоит не Словом?

«Премудростью» (1Кор. 1. 25) – как ведение Божеских и человеческих дел. Ибо Сотворившему возможно ли не знать законов сотворенного Им?

«Силою» (1Кор. 1, 25) – как Охранитель тварей и Податель сил к продолжению бытия.

«Истиной» (Ин. 14, 6) – как единое, а не множественное по естеству (ибо истинное единственно, а ложь многолика); как чистая печать и не ложный образ Отца.

«Образом» (2Кор. 4, 4) – как Единосущный и потому что Он от Отца, а не Отец от Него, ибо самая природа образа состоит в том, чтобы быть подражанием первообразу и тому, чьим образом он называется. Впрочем, здесь больше обыкновенного образа, ибо там и недвижимое бывает образом движимого, а здесь живого Бога – живой Образ, более имеющий с Ним сходства, нежели... всякое порождение с родившим. Ибо такова природа существ простых, что они не могут в одном быть схожими, а в другом несхожими, напротив, целое бывает изображением целого, и притом более похожим, нежели слепок.

«Светом» (Ин. 8, 12) – как светлость душ, очищенных в уме и жизни. Ибо если неведение и грех – тьма, то ведение и жизнь Божественная – свет.

«Жизнью» (Ин. 14, 6) – потому что Он свет, опора и осуществление всякой разумной природы. «Ибо мы Им живем и движемся и существуем» (Деян. 17, 28), по двоякой силе вдохновения – и по дыханию жизни, которое Он вдохнул во всех, и по Духу Святому, Которого, дает вмещающим, и по мере того как отверзает уста разум.

«Праведностью» (1Кор. 1, 30) – потому что разделяет по достоинству, правдиво судит и тех, которые под законом, и тех, которые под благодатью, и душу, и тело, чтобы душа начальствовала, а тело состояло под начальством, чтобы лучшее владычествовало над худшим, а худшее не восставало против лучшего.

«Освящением» (1Кор. 1, 30) – как чистота, чтобы чистое вмещаемо было чистотою.

«Искуплением» (1Кор. 1, 30) – как освобождающий нас, содержимых под грехом, как Давший Себя за нас в искупление, в очистительную жертву за вселенную.

«Воскресением» (Ин. 11, 25) – как переселяющий нас отсюда и, умерщвленных грехом, вводящий в жизнь.

Эти имена принадлежат еще вообще и Сущему выше нас, и Сущему ради нас: собственно же нам свойственные и принадлежащие, воспринятые Им по человечеству, есть следующие:

«Человек» (1Тим. 2, 5), чтобы невместимый иначе для телесного – по причине необъемлемости естества – не только сделался вместимым через тело, но и освятил собою человека, сделавшись как бы закваскою для целого смешения, всего человека освободил от осуждения, соединив с Собою осужденное, став за всех всем, что проникала смерть. А общее из всего этого есть Человек, по умосозерцаемому видимый Бог.

«Сын Человеческий» (Ин. 3, 13) – и через Адама, и через Деву, от которых родился (от одного как от праотца, от другой как от Матери) и по закону, и сверх законов рождения.

«Христос» – по Божеству, ибо само помазание освящает человечество не действием своим, как в других помазанниках, но всецелым присутствием Помазующего. И следствие этого помазания то, что Помазующий именуется человеком, а помазуемое делается Богом.

«Путь» (Ин. 14, 6) – как через Себя ведущий нас.

«Дверь» (Ин. 10, 9) – как вводитель.

«Пастырь» (Ин. 10, 11) – как вселяющий на «злачных пажитях», воспитывающий на «водах тихих» (Пс. 22, 2). Защищающий от зверей, обращающий заблудшего, отыскивающий погибшего, обвязывающий сокрушившегося, сберегающий крепкого (Иез. 34) и пастырским искусством собирающий в тамошнюю ограду.

«Овца» (Ис. 53, 7) – как заколение.

«Агнец» (1Пет. 1, 19) – как совершенный.

«Первосвященник» (Евр. 4, 14) – как дарующий нам доступ.

«Мелхиседек» (Евр. 5, 6) – как рожденный без матери по естеству высшему, чем наше, и без отца – по естеству нашему как не имеющий родословия по горнему рождению, ибо сказано: «род Его кто изъяснит»? (Ис. 53, 8); как царь Салима, то есть мира, как царь правды и как приемлющий десятину от патриархов, которые мужественно подвизались против лукавых сил.

Имеешь перед собою наименования Сына – шествуй по ним, и если они высоки, то шествуй божественно, а если телесны, то подобострастно, лучше же сказать, совершенно божественно, чтобы и тебе стать богом, восшедшим от земли через Снисшедшего ради нас свыше. А более всего и прежде всего наблюдай сказанное – и не погрешишь в высоких и низких наименованиях. «Иисус Христос вчера и сегодня» телесно «Тот же», духовно «и во веки» (Евр. 13, 8) веков. Святитель Григорий Богослов (13, 98).