ПРЕОБРАЖЕНИЕ ГОСПОДНЕ

О тех самых сказал, что не вкусят смерти, прежде чем не увидят образа пришествия Его, которых возвел на гору и которым показал, каким образом Он придет в Последний День в Славе Своего Божества и в Теле Своего Человечества. Возвел же их на гору, чтобы показать им, кто Сын и Чей Сын. Ибо когда спросил их: «За кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?», они отвечали ему: «За Илию, а иные за Иеремию, или за одного из пророков» (Мф. 16, 13–14). Поэтому возводит их на гору и показывает им, что Он не Илия, но Бог Илии, и также не Иеремия, но освятивший Иеремию во чреве матери, и не один из пророков, но Господь пророков, пославший их. Показывает им, что Он – Творец неба и земли, что Он – Господь живых и мертвых, потому что повелел небу и низвел Илию, дал мановение земле и воскресил Моисея.

Возвел их на гору, чтобы показать им Славу Божества и дать им знать, что Он – Искупитель Израиля, как объявил через пророков, и чтобы не соблазнились о Нем, видя Его вольное страдание, какое Он должен был претерпеть за нас по человечеству. Ибо знали Его как человека и не разумели, что Он – Бог. Знали Его как Сына Марии, как человека, жившего с ними в мире. И на горе дал им понять, что Он – Сын Божий и Бог. Видели, Что Он ел и пил, утомлялся и отдыхал, дремал и засыпал, приходил в страх и проливал пот, – все же это было признаками человеческого естества Его. И потому возводит их на гору, чтобы Отец провозгласил Его Сыном и показал им, что действительно Он – Сын Божий и Бог.

Возвел их на гору и показал им Царство Свое прежде Своих страданий, силу Свою прежде смерти Своей, и Славу Свою прежде поругания Своего, и честь Свою прежде бесчестия Своего, чтобы, когда будет взят и распят иудеями, знали они, что распят не по немощи, но по благоизволению Своему, добровольно, во спасение мира. Возвел их на гору и показал им Славу Божества Своего прежде Воскресения, чтобы, когда восстанет из мертвых в Славе Божественного естества Своего, узнали они, что не за труд Свой принял Он эту славу, но что прежде веков принадлежала Ему Слава с Отцом и у Отца, как сказал Он, исходя на вольное страдание: «Прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя, прежде бытия мира» (Ин. 17, 5).

Итак, эту Славу Божества Своего, невидимую и сокровенную в человечестве. Он показал апостолам на горе. Ибо видели лицо Его блистающим, подобно молнии, и одежды Его белыми, как свет. Два солнца увидели ученики: одно – обыкновенное, на небе, видимое и озаряющее мир, другое – им одним являющее лицо Свое. Одежды же Свои показал белыми, как свет, потому что и все Тело Его излучало Славу Божества Его, и во всех членах Его сиял Его Свет. Не как у Моисея, не одна внешность плоти Его просияла благолепием, но из Него изливалась слава Божества Его, из Него восходил Свет Его и в нем сосредоточивался, не переходил от Него на что-либо другое; оставляя Его, и не был для Него заимствованным. Но не всю бездонность славы Своей показал им, а в какой мере могли вместить зеницы очей их.

«И вот, явились им Моисей и Илия, с Ним беседующие» (Мф. 17, 3). Беседа их с Ним была следующая: свидетельствовали Ему благодарение, что пришествием Его исполнились слова их и всех пророков. Воздавали Ему поклонение за спасение мира, то есть человеческого рода, и за то, что на деле исполнил тайну, которую они описывали.

В этом восшествии на гору была радость пророкам и апостолам. Радовались пророки, увидев Его человечество, которого не знали; радовались апостолы, увидев Славу Его Божества, которого не понимали. И, услышав глас Отца, свидетельствующий о Сыне, познали из этого Его вочеловечение, которое было для них неясно. А вместе с гласом Отца уверяла их в этом явившаяся Слава Тела Его от неизменно и неслиянно соединенного с ним Божества. И запечатлелось свидетельство троих гласом Отца, также и Моисеем и Илией, которые предстояли Ему, как рабы.

И взирали друг на друга: пророки – на апостолов, апостолы – на пророков. Увидели там друг друга: вожди Завета Ветхого – вождей Завета Нового. Святой Моисей увидел освященного Симона. Домоприставник Отца увидел приставника Сына: один рассек море, чтобы народ прошел среди волн, другой хотел поставить кущу, чтобы создать Церковь. Девственник Ветхого Завета увидел девственника Завета Нового, Илия – Иоанна, вошедший на огненную колесницу – припавшего к груди Пламени. Так гора стала образом Церкви, и Иисус соединил в ней два Завета, какие приняла Церковь, и дал нам разуметь, что Он Сам Податель обоих Заветов: один принял тайны Его, а другой явил славу дел Его.

Петр сказал: «Господи! хорошо нам здесь быть» (Мф. 17, 4). Что говоришь ты, Симон? Если здесь останемся, кто исполнит слово пророков? Кто запечатлеет вещания проповедников? Кто совершит таинства праведных? Если здесь останемся, на ком исполнятся слова: «Пронзили руки мои и ноги мои» (Пс. 21, 17)? К кому будет относиться сказанное: Делят ризы мои между собою, и об одежде моей бросают жребий» (Пс. 21, 19)? С кем сбудется это: «Дали мне в пищу желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом» (Пс. 68, 22)? К кому отнести это: «Между мертвыми брошенный» (Пс. 87, б)? Если здесь останемся, кто раздерет рукописание Адамово? Кто оплатит долг его? Кто обновит на нем одеяние славы? Если здесь останемся, как будет все то, что сказал я тебе? Как созиждется Церковь? Как получишь от Меня ключи Царства Небесного? Кого будешь вязать? Кого будешь разрешать? Если здесь останемся, без исполнения останется все сказанное пророками.

Еще сказал Петр: «Сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии» (Мф. 17, 4). Симон послан созидать Церковь в мире, и вот творит кущи на горе, потому что все еще как на человека смотрит на Иисуса и ставит Его в ряд с Моисеем и Илией. И Господь тотчас показал ему, что не имеет нужды в его куще, потому что Он отцам его в пустыне в продолжение сорока лет творил сень облачную. Ибо «когда он еще говорил, се, облако светлое осенило их». Видишь, Симон, сень, у строенную без труда, сень, которая преграждает зной и не производит тени, сень, которая молниеносна и светла.

Когда ученики дивились, был услышан из облака глас Отца: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте» (Мф. 17, 5). После гласа от Отца Моисей возвратился в свое место, и Илия возвратился в свою область, и апостолы пали лицом на землю, и Иисус остался один, потому что на Нем одном исполнился этот глас. Бежали пророки, пали на землю апостолы, ибо не на них исполнился глас Отца, свидетельствующий: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте». Отец учил их, что Домостроительство Моисееве исполнено, и они должны слушать Сына, потому что Моисей, как раб, говорил, что было повелено, и проповедовал, что было ему сказано. Так же говорили и пророки, пока не пришел Примиритель (Быт. 49, 10), то есть Иисус, Который есть Сын, а не домочадец. Господь, а не раб, Властитель, а не подвластный. Законодатель, а не подчиненный Закону.

По Божескому естеству «Сей есть Сын Мой Возлюбленный». Что было еще неясно для апостолов, то Отец открыл им на горе. Сущий провозвещает Сущего, Отец объявляет Сына. При этом гласе апостолы пали лицом на землю, потому что страшный это был гром, и от Его гласа поколебалась земля, и они пали на землю. Глас показал им, что близок Отец, и Сын воззвал их Своим гласом и воздвиг их. Как глас Отца поверг их, так воздвиг их глас Сына силою Божества Своего, которое вселилось в самой плоти Его и неизменно соединено с нею; почему Божество и плоть пребывают в одной Ипостаси и в одном Лице нераздельно и неслиянно. Не как Моисей благолепен был по внешности, но как Бог сиял славою. У Моисея поверхность лица его покрыта была благолепием, а Иисус во всем Своем Теле, как солнце лучами своими, сиял Славою Божества Своего.

И Отец воззвал: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте», воззвал о Сыне, не отлученном от Славы Божества. Ибо Отец и Сын со Святым Духом – одно естество, одна сила, одна сущность и одно Царство. И к одному вещал под невысоким именем, но в страшной Славе. И Мария назвала Его Сыном, по человеческому Телу не отлученного от Славы Его Божества. Ибо один Бог, явившийся миру в Теле. Слава Его возвещала о Божеском естестве, которое от Отца, и Тело Его возвещало о человеческом естестве, которое от Марии; оба же естества сошлись и соединились в одной Ипостаси. Единственный от Отца – единородный и от Марии. И кто разделяет в Нем естества, тот отделен будет от Царства Его; и кто сливает их, тот лишен будет жизни Его. Кто отрицает, что Мария родила Бога, тот не увидит Славы Божества Его; и кто отрицает, что он носил безгрешную плоть, тот не получит спасения и жизни, даруемой через Тело Его. Самые дела свидетельствуют и Божеские силы Его научают рассудительных, что Он – истинный Бог. А страдания Его показывают, что Он – истинный человек.

После того как Отец воззвал с неба: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный... Его слушайте», приняла это Святая Божия Вселенская Церковь. Во имя этой Святой Троицы крестит она в Жизнь Вечную, Ее святит равночестием, Ей непогрешимо поклоняется, Ее исповедует и прославляет. Этой Триипостасной Единице – Отцу и Сыну и Святому Духу – подобают слава, благодарение, честь, держава, величие ныне и всегда и во веки веков! Преподобный Ефрем Сирин (116, 49–52).

Почему Иисус Христос призывает в свидетели Своего Преображения Моисея и Илию? По многим причинам. Во-первых, поскольку некоторые из народа думали видеть в Нем Илию, другие Иеремию или одного из древних пророков, то Он призывает Моисея и Илию, начальнейших из пророков, чтобы этим показать и безмерное расстояние рабов от Господа, и все достоинство веры апостола Петра, который исповедал Его Сыном Божиим.

Далее, так как иудеи не переставали обличать Его в мнимом нарушении Закона: считали Его богохульником и что Он присвоил Себе славу Отчую; чтобы показать, что они из зависти клеветали на Него и что Он не виновен ни в том, ни в другом, то есть не нарушает Закон и не присваивает не принадлежащей Себе славы, говоря, что Он равен Отцу, – Иисус Христос призывает Моисея и Илию как обличителей клеветы. Ибо Моисей, давший Закон, не потерпел бы нарушителя его и не поклонялся бы врагу и противнику его. А Илия, пламеневший ревностью по славе Божией, не предстоял бы пред Тем, Который выставлял Себя равным Богу, если бы Он действительно не был таким и присвоил Себе не принадлежавшее Ему.

Добавим, что, призывая Моисея и Илию в свидетели Своего Преображения – первого, вкусившего смерть, а последнего, не приобщившегося ей, Иисус Христос хотел показать этим, что Он есть верховный Владыка жизни и смерти, вышних и преисподних. Четвертой причины касается сам евангелист: чтобы показать славу Креста, утешить и возвысить умы как Петра, так и прочих учеников, боявшихся предстоящего страдания. Ибо явившиеся пророки не безмолвствовали, но говорили о славе, которую Он намерен был явить в Иерусалиме, то есть о страдании и Кресте, потому что они всегда называются славою. Наконец, самая добродетель явившихся мужей, которой Он преимущественно требовал от учеников, была причиной их избрания. Так как Иисус Христос всегда учил: «кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф. 16, 24), то Он и теперь изводит тех, которые тысячу раз готовы были умереть за славу Божию и за вверенный им народ... Что же при этом пламенный Петр? Говорит: «хорошо нам здесь быть» (Мф. 17, 4). Прежде он слышал, что Иисус должен идти в Иерусалим и пострадать; и боясь и трепеща за Него, но после сделанного ему упрека не смея приступить и повторить по-прежнему: «будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою!» (Мф. 16, 22), но, от страха, ту же самую мысль выражает в других, уже не столь ясных словах. Находясь на горе в пустыне, он подумал, что самое место доставляет безопасность. И не только надеялся на эту безопасность, но и думал, что Иисус уже не сойдет в Иерусалим, где, по Его словам. Он должен был пострадать от архиереев и книжников. Но не осмелившись сказать этого прямо, а между тем, желая, чтобы это было так, Петр без всякого опасения сказал: «Хорошо нам здесь быть»: здесь находятся Моисей и Илия – Илия, низведший огонь с неба на гору, Моисей, вошедший во мрак и беседовавший с Богом. Итак, «если хочешь, сделаем здесь три кущи» (Мф. 17, 4). Видишь ли, как пламенно Петр любил Христа? Не смотри на то, что предложение его необдуманно, но рассуди, как сжигала его любовь ко Христу.

Что же далее? Ни Сам Иисус Христос не говорит ничего, ни Моисей, ни Илия, но больший всех и более всех достойный веры Отец говорит из облака. Ибо так всегда является Бог: «Облако и мрак окрест Его» (Пс. 96, 2); и еще: «Делаешь облака Твоею колесницею» (Пс. 103, 3). Поэтому, для уверения учеников, что голос этот – голос Самого Бога, является облако, и притом светлое. «Когда он (Петр) еще говорил, се, облако светлое осенило их; и се, глас из облака глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте» (Мф. 17, 5). Когда Бог угрожает, то является мрачное облако, например, на Синае «Моисей вступил в средину облака» и «восходил... дым, как дым из печи» (Исх. 24, 18; 19, 18). Здесь же является светлое облако, потому что Он имел намерение не устрашить, а научить. Поэтому там курение и дым, как из печи, здесь же неизреченный свет и глас. Потом пророки удаляются, чтобы показать, что не просто говорится об одном из трех, но именно о Христе. Почему же облако осенило не одного только Христа, но всех? Если бы оно осенило одного Христа, то можно было бы подумать, что глас исходил от Самого Христа. Поэтому-то евангелист, предотвращая это, говорит, что глас был из облака, то есть от Бога. Что же говорил Он? «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мф. 17, 5). Если же Иисус есть Сын Возлюбленный, то не бойся, Петр. Ибо если Отец всемогущ, как и действительно, то и Сын всемогущ; рассуди, что Он не только есть Сын, но и Сын Возлюбленный. Кто же погубит Того, Кого любит? Итак, не смущайся, Петр! Хотя бы любовь твоя к Нему была безмерна, но ты не любишь Его так, как любит Родивший Его, Который о Нем благоволит и любит Его не потому только, что родил Его, но потому, что Он равен Ему во всем и имеет одну с Ним волю и в Нем все Его благоволение, или, что то же, – покой и услаждение. «Его слушайте» (Мф. 17, 5) так, что если бы Он захотел быть распятым на Кресте, ты, Петр, этому не противься!

«И, услышав, ученики пали на лица свои и очень испугались. Но Иисус, приступив, коснулся их и сказал: встаньте и не бойтесь» (Мф. 17, 6–7). Отчего они были так поражены, услышав глас Отчий? Причинами этого были уединение и высота места, глубокое молчание, страшное Преображение, необычайный Свет, простертое облако – все это не могло не повергнуть их в сильный трепет. Но чтобы страх, слишком долго действуя, не лишил их памяти. Он тотчас рассеивает его и предстает очам их один, заповедуя им не открывать это никому до тех пор, пока Он восстанет из мертвых. Ибо чем более стали бы рассказывать о Нем чудесного, тем труднее было бы тогда верить этому; притом соблазн о Кресте от этого еще более увеличился бы. Нужно было дать

пройти времени, а после ученики, исполненные Духа, в знамениях находили голос, содействовавший им. Все, что они после говорили, достойно было веры, ибо дела громче всякой трубы провозвещали Его могущество, и события не возбуждали уже никакого соблазна. Святитель Иоанн Златоуст (116, 53–55).

В Преображение глас с Неба не другое что изрек, как «Его слушайте» (Мф. 17, 5). Отчего так? Оттого, что здесь, перед глазами был представлен и плод послушания. Отец Небесный говорил как бы: хотите достичь этого? Слушайте же, что Он будет внушать и заповедовать вам. И если пойдете путем Его, то несомненно вступите в область света, который будет обнимать вас не извне, а исходить изнутри и всегда держать вас в таком состоянии, что все кости ваши будут изрекать: «Хорошо нам здесь быть» (Мф. 17, 4). Вас преисполнит свет отрады, свет благонастроения, свет ведения; все печали пройдут мимо, нестроения страстей исчезнут, ложь и заблуждения рассеются. Станете на земле небесными, из земнородных – богородными, из бренных – вечноблаженными. Тогда все будет ваше, потому что вы сами станете Христовыми. Любящий Христа Господа возлюблен бывает Отцом Небесным, и оба к Нему приходят и обитель у Него творят. Вот и свет Преображения! Святитель Феофан Затворник (107, 256–257).

На святое Преображение Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа

(В полное название Омилии 34 входит также следующее: «В ней доказывается, что Свет, бывший при Преображении, является несозданным.)

Рассматривая это великое дело Божие, я имею в виду все видимое творение, мы хвалим его и восхищаемся им; и эллинские (языческие) мудрецы также хвалят его и восхищаются им; но мы это делаем во славу Создавшего, а они – противно славе Создателя. Потому что несчастным образом они «служили твари вместо Творца» (Рим. 1, 25). Так и мы растолковываем пророческие, апостольские и отеческие слова; но делаем это на пользу людям и во славу Духа, вещавшего через пророков и апостолов и отцов. Берутся растолковывать их и вожаки ересей, появляющихся в дурные времена, но делают это во вред убежденных ими и в отклонение от Истины, сущей в благочестии (православии), пользуясь словами Духа против Духа. И слово евангельской благодати, возвышенное и отвечающее слуху и разумению старцев, богоносные отцы наши своими устами разъясняют и делают доступным и для нас, несовершенных. Как чадолюбивые матери, разминая зубами более твердую пищу, делают ее пригодной и легко приемлемой для грудных младенцев, поскольку и влага, находящаяся в устах матерей по плоти, становится пищей для детей, так и мысли богоносных отцов становятся пригодной пищей для душ слушающих и верующих людей; уста же дурных и злочестивых людей исполнены смертоносного яда, который, когда примешивается к жизненосным словам Священного Писания, делает даже их смертоносными для тех людей, которые безрассудно слушают (еретиков). Потому будем избегать тех, которые не принимают святоотеческих толкований, но пытаются сами от себя вводить противоположное, и притворяясь, что почитают слова Священного Писания, на самом деле отвергают благочестивое понимание. Да будем бежать от них скорее, чем бегут от змеи, потому что змея, укусив тело, предает смерти то, что временно, отделив бессмертную душу, а эти (еретики), захватив зубами самую душу, отделяют ее от Бога, в чем и состоит вечная смерть бессмертной души. Итак, всеми силами будем бежать от таких людей – к советующим то, что благочестиво (православно) и спасительно, как созвучное отеческим преданиям.

Это сказал я ныне вашей любви как вступление, поскольку сегодня и нам надлежит говорить о святом Преображении Христовом на горе и бывшем при этом Свете, против которого врагами этого Света ведется большая борьба. Но обратимся к евангельским словам для разъяснения тайны и выявления истины. «По прошествии дней шести, взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел их на гору высокую одних, и преобразился пред ними: и просияло лице Его, как солнце» (Мф. 17, 1–2). Но, во-первых, необходимо выяснить из Евангелия следующее: после какого дня апостол Христов и евангелист Матфей считает шесть дней, после которых наступил день Преображения Господня? Итак, после какого дня? После того дня, в который Господь сказал Своим ученикам, что «придет Сын Человеческий во славе Отца Своего», и добавил: «Есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем» (Мф. 16, 27, 28), называя «славою Отца» и «Царством Своим» – Свет Своего Преображения.

Об этом же говорит и евангелист Лука еще более ясно: «После сих слов, дней через восемь, взяв Петра, Иоанна и Иакова, взошел Он на гору помолиться. И когда молился, вид лица Его изменился, и одежда Его сделалась белою, блистающею» (Лк. 9, 28–29). Но каким образом согласуются друг с другом один, ясно говорящий, что между возвещением и явлением прошло восемь дней, а другой – «по прошествии дней шести»? Слушайте и узнаете. На (Фаворской) горе было восемь, а представлялось, что шесть; эти трое – Петр, Иаков и Иоанн, вошедшие со Христом, увидели бывших там и беседующих с Ним Моисея и Илию; так что всех вместе было шесть; но, конечно, вместе с Господом невидимым образом также находились и Отец и Дух Святой; Первый – свидетельствующий Своим гласом, что Он – Сын Его возлюбленный; Второй же – сияющий в светлом облаке и являющий в отношении Себя и Отца сопряженность и единство Света, потому что богатство их состоит в сопряженности и в едином излучении Сияния. Таким образом, шесть являются восемью. Итак, как тогда шесть в отношении восьми не представляли никакого разногласия, так ни евангелисты, один, говоря: «По прошествии дней шести», а другой: «После сих слов, дней через восемь», не согласуются друг с другом, но как бы дают нам некий образ, таинственно и в то же время наглядно выраженный через то и другое из этих чисел. Вполне справедливо можно обнаружить, что богопроповедники всецело взаимно согласуются: ибо Лука говорит «восемь дней», не противореча этим Матфею, сказавшему «по прошествии дней шести», но включая в это число и тот день, когда эти слова были произнесены, и тот день, в который Господь преобразился; что и Матфей дает понять разумно изучающим дело, поэтому и пишет «по прошествии», что обозначает следующий день после произнесения Господом вышеприведенных слов (Мф. 16, 27–28), чего нет у Луки, потому что он не говорит: «После восьми дней», как это говорит Матфей, но – «дней через восемь». Таким образом, в смысле повествования между евангелистами нет никакого расхождения.

Но и нечто иное великое и таинственное видится в том, что представляется, будто они не согласуются друг с другом; и как уже более подготовленные к постижению смысла, напрягите, прошу, внимание на то, что будет сказано. Почему один [из евангелистов] сказал: «По прошествии дней шести», а другой, помянув восьмой день, седьмой пропустил? Потому, что великое видение Света Господнего Преображения принадлежит таинству восьмого, то есть будущего века, являемому после завершения этого мира, созданного в шесть дней, и после прекращения чувств, действующих в нас шестью способами, ибо мы имеем пять чувств, прибавляемое же к ним слово (или мысль), выражающее то, что чувства воспринимают, создает шестую энергию нашей области чувств. Но Царство Божие, обетованное достойным, не только выше чувств, но оно и выше слова (мысли); поэтому после прекрасного прекращения деятельности этих шестью способами проявляющихся энергий – а честь такой бездеятельности делает богатым седьмой день – в восьмой день, силою высшего действия, наступает Царство Божие. И об этой силе Божественного Духа, действием которой достойными созерцается Царство Божие, Господь, как передает божественный Марк, сказал своим ученикам: «Есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе» (Мк. 9, 1), то есть в даровании видящим силы видеть то, что невидимо, если прежде они очищены от смертоносной и душегубительной скверны греха, со вкушения которого начинается зло в мыслях, очищенные же от греха не вкушают душевной смерти, силою будущего явления, как я думаю, соблюденные неоскверненными душою и умом.

«Есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе»... Царь вселенной всюду находится, и всюду – Царствие Его, поэтому словами, что Царство Его «приходит». Он обозначает не то, что оно должно прийти как-то иначе, но говорит, что оно должно будет обнаружиться силою Божественного Духа. Поэтому Он и сказал: «пришедшее в силе», и эта сила не как случится и не кому угодно будет дана, но стоящим с Господом, то есть утвержденным в вере в Него, и родственным по духу Петру, Иакову и Иоанну. Слово сначала возвело их на высокую гору, то есть выше низменности нашего естества; поскольку и ради этого Бог являет Себя на горе, как это объясняет некто, частично Сам снисходя со Своей высоты, частично же возвышая нас над землей, чтобы Он стал более доступен для сотворенного естества, и то насколько возможно постичь Того, Кто непостижим. И это явление (Бога) отнюдь не подвластно разуму, но гораздо сильнее и возвышеннее его, как бываемое силой Божественного Духа.

Свет Господнего Преображения не появляется и не исчезает случайно, и не ограничивается, и недоступен чувственному восприятию, хотя и бывает видим глазами, и то на малое время и на голой вершине горы, но как говорит некто: «Господни таинники были переведены тогда из состояния плоти в состояние духа изменением чувств, которое произвел в них Дух», и таким образом, и насколько им даровала сила Божественного Духа, они видели этот неизреченный Свет.

Не понимая этого, те, которые ныне произносят хулу по этому поводу, отнесли к чувственной и созданной силе Свет Господнего Преображения, который видели избранные из апостолов, и тем самым пытаются низвести на уровень твари не только этот Свет, но и самую силу Божественного Духа, которой открываются божественные явления для достойных. Это происходит оттого, что они не слышали или же не поверили Павлу, говорящему, что «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его. А нам Бог открыл это Духом Своим, ибо Дух все проницает, и глубины Божии» (1Кор. 2, 9–10).

Когда же настал восьмой день, как было сказано, Господь, взяв Петра, Иакова и Иоанна, взошел на гору для молитвы. Всегда и всех отсылая, включая даже самих апостолов. Он молился один, как было и когда Он пятью хлебами и двумя рыбами накормил пять тысяч мужей с женами и детьми, ибо сразу отпустив всех и всех учеников понудив войти в лодку. Сам взошел на гору помолиться, или же взяв с Собой немногих, и то превосходящих других, когда приближалось время спасительной Страсти, прочим ученикам Он говорит: «Посидите здесь, пока Я помолюсь. И взял с Собою Петра, Иакова и Иоанна» (Мк. 14, 32–33). И в данном случае, теперь, их одних Он возвел на высокую гору и преобразился пред ними, то есть пред их очами. Что означает «преобразился»? – говорит Златоустый Богослов: «Приоткрыл, насколько Ему было угодно. Свое Божество и показал таинникам обитающего в Нем Бога». Потому что, как говорит Лука: «И когда молился, вид лица Его изменился», «просияло лице Его, как солнце», как пишет Матфей. Говорит же «как солнце» не для того, чтобы кто-нибудь представлял себе этот Свет как чувственный свет, – прочь это умственное ослепление тех, которые не в силах даже и природные феномены понять более возвышенно! – но для того, чтобы мы познали: то, чем является солнце для живущих чувствами, тем для видящих духовно является Христос, как Бог; и в этом богозрении для святых нет нужды в ином свете. Потому что от вечности Сам Он – Свет, а не иной кто; какая же нужда в ином свете для обладающих величайшим Светом? Во время же молитвы Он так просиял и неизреченным образом открыл избранным из учеников этот неизреченный Свет, в то время, как при этом присутствовали верховные из пророков, чтобы показать, что молитва является подательницей этого блаженного видения, и чтобы мы познали, что через приближение к Богу, достигаемое добродетелью, и через единение с Ним нашего ума происходит и является это Осияние, даруемое и зримое для всех тех, которые непрестанно простираются к Богу путем усердного доброделания и чистой молитвы. Ибо истинная и совершенная красота, говорит некто, может быть зримой только для очистившего свой ум, поскольку она относится к Божественному и блаженному естеству, созерцатель сияний и благодатей которой и сам воспринимает нечто от нее, впитывая в свое зрение как бы некий яркий Свет. Поэтому и лицо Моисея просветилось при беседе с Богом. Видите, что и Моисей преобразился, когда взошел на гору (Синайскую) и таким образом увидел Славу Господню? Однако его преображение происходило от воздействия на него силы Божией и было, так сказать, пассивного характера, а не результатом действия внутренней, присущей ему силы, и то в той степени, в какой надлежащая мера сияния Истины тогда позволила ему видеть и вынести Свет Божий.

Господь же наш Иисус Христос внутри Себя имел это Сияние. Поэтому и в молитве, осиявающей тело божественным Светом, Он не имел нужды. Но этим Он показал: на основании чего святым будет приходить озарение Божие и каким образом оно будет созерцаемо ими, ибо и «праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их» (Мф. 13, 43), и таким образом всецело став божественным Светом, как порождения божественного Света, они узрят Христа божественно и неизреченно сверхсияющего, слава Божества Которого, присущая Его природе, явилась на Фаворе как общая и для Его тела, вследствие единства Ипостаси. Таким образом и вследствие этого Света лицо Его просияло, как солнце.

Но те, которые в нашей среде хвалятся эллинской наукой и мудростью века сего и предпочитают совсем не слушать духовных мужей в отношении учений Духа и даже противиться им, слыша про Свет Преображения Господня на горе, который был видим для апостольских глаз, сразу же сводят его на чувственный и тварный свет и принижают на этот уровень этот Свет, невещественный, и невечерний, и присносущный, и превышающий не только чувства, но и силу ума, ибо они сами низменны и не могут представить себе ничего выше земного. Хотя и Сам Он, Просиявший тем Светом, явил, что Свет этот несотворенный, назвав его «Царством Божиим», ибо Царство Божие не есть рабское и тварное, оно одно неподвластно правителям и неодолимо, и находится по ту сторону всякого времени и века. «Царство Божие, – говорит некто, – не начинается и не зависит от каких-либо веков или времен». Веруем же, что таковым является наследие для тех, которые спасаются.

Поскольку же и Господь, преобразившись, просиял, и явил славу и сияние и этот Свет, и снова придет таким, каким был видим учениками на горе, то неужели же (именно тогда) Он получил некий свет в виде прибавления. Свет, которым Он будет обладать вечно, но которым прежде Своего Преображения не обладал? Прочь такая хула! Потому что говорящий так признал бы во Христе три природы: Божественную, человеческую и природу этого Света. Нет, не иное сияние Он показал, но то, которое имел в Себе скрытым. Имел же Он скрытое под Плотию сияние Божественного естества, так что этот Свет является Светом Божества и не создан. Поскольку, как утверждают богословы, Христос, преобразившись, не воспринял тогда нечто, чем не был (до того), и не изменился в нечто, чем не был (прежде), но сделал это, являя Своим ученикам То, Кем Он был, открывая им глаза и делая их зрячими.

Видишь ли, что физически зрячие очи являются слепыми для видения этого Света? Итак, этот Свет не есть чувственный, и зрячие чувственными очами не могли его просто видеть, но силой Божественного Духа они были подготовлены для видения Его. Они были изменены и таким образом увидели измененную форму, которая не только что появилась, но которую Он воспринял от самого приобщения к нашей природе, обожествленной единением со Словом Божиим. Так и Зачавшая в девстве и Родившая странным образом познала рожденного от Нее Бога, носящего плоть; так же и Симеон, как Младенца принявший Его на руки, и старица Анна, вышедшая в сретение Ему, потому что как бы через стекло являла себя божественная сила, просвечивающая для тех, у кого очищены очи сердца.

Почему же из прочих Он отбирает верховных и возводит их, и то строго наедине? Конечно, для того, чтобы показать нечто великое и таинственное. Неужели же зрение чувственного света, которое вместе с оставленными внизу имели и сами избранные прежде восшествия на гору, было бы великим и таинственным? Какая же была им нужда в силе Духа и, благодаря ей, приготовлении или изменении их очей для того, чтобы увидеть этот Свет, если бы этот Свет был чувственным и созданным?

Неужели же слава и Царство Отца и Духа выражается в чувственном свете? Неужели же в такого рода славе и Царстве в будущем веке придет Христос, когда, между тем, не будет нужды ни в воздухе, ни в свете, ни в месте и в чем бы то ни было подобном, но вместо всего этого, как говорит апостол, нам будет Бог? Если же вместо всего, то, конечно, и вместо света; на основании этого опять обнаруживается, что этот Свет есть Свет Божества, поэтому и глубочайший из богословов евангелист Иоанн являет в Откровении, что будущий и пребывающий «город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец» (Откр. 21, 23). Разве не явно он показал нам и здесь, на Фаворе, божественно преобразившегося Иисуса, Который имел тело, поистине, как светильник, а вместо света – явленную на горе для восшедших с Ним славу Божества? Но и про обитающих в этом граде он же говорит, что они «не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их», «и ночи не будет там» (Откр. 22, 5). Что же это за Свет, «у Которого нет изменения и ни тени перемены» (Иак. 1, 17)? Что же это за неизменный и невечерний Свет? Разве это не Свет Божества?

Но и Моисей и Илия, и особенно Моисей, который был душою, не сопряженной со своим телом, как могли они быть видимы и прославлены чувственным светом? Ибо, «явившись во славе, они говорили об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме» (Лк. 9, 31). Как же опознали их апостолы, никогда не видевшие их раньше, если только не силою этого Света, раскрывающей их ум к познанию?

...Веруя же так, как мы были научены теми, которые были просвещены Христом, то есть теми, которые одни и обладают совершенным знанием, прекрасно веруя так, как были научены, и постигая тайну Господнего Преображения, пойдем к сиянию этого Света и, возжаждав красоты неизменной славы, очистим очи ума (души) от земных скверн. Презрим все приятное и заманчивое, что не прочно; что хотя и представляется сладким, но доставляет вечную муку; что хотя бы и способствовало красоте тела, но душу облекает в безобразную одежду греха, из-за которой, будучи связан по рукам и ногам, тот, кто не имел одежды нетленного соприкосновения (со Христом), извергается в огонь и тьму кромешную. Да избавимся все мы от этой одежды греха осиянием и познанием невещественного и присносущного Света Господнего Преображения, во славу Его и Безначального Его Отца и Животворящего Духа, сияние и Божество Которых, и слава, и Царство, и сила неизменны ныне и присно и во веки веков. Аминь.

(В полное название Омилии 35 входит также следующее: «В ней доказывается, что хотя божественный свет, бывший при Преображении, и был несозданным, однако он не есть Существо Божие»)

...Итак, рассмотрим снова прежде рассмотренные евангельские слова и прибавим к ним остальные, чтобы насытиться заключающимся в них смыслом и всецело стать причастниками божественного вдохновения.

«По прошествии дней шести, взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел их на гору высокую одних, и преобразился пред ними: и просияло лицо Его, как солнце» (Мф. 17, 1–2). Вот ныне время благоприятное: ныне день спасения, братие, день божественный и новый и вечный, не разделяемый на промежутки времени, не возрастающий и не убывающий, не обрываемый ночью. Ибо это день Солнца Правды, у Которого нет изменения и ни тени перемены. Который, с того дня благоволением Отца и содействием Святого Духа человеколюбиво воссияв на нас, вывел нас из тьмы в чудесный Свой Свет и продолжает все время сиять над головой нашей, будучи незаходимым Солнцем. Будучи же Солнцем Правды и Истины, Он не перестает светить и предоставляет возможность познать Его также и тем, которые любят ложь и произносят неправду о высшем или же своими (злыми) делами являют себя таковыми. Но исполнителям Правды и поклонникам Истины Он являет и вверяет Себя и Своими озарениями радует их. И это – то, о чем Писание говорит: «Свет сияет на праведника, и на правых сердцем – веселие» (Пс. 96, 11). Поэтому и Пророк воспевает Богу: «Фавор и Ермон о имени Твоем радуются» (Пс. 88, 13), предсказывая ту радость, которая позднее сбылась на горе. Исаия же говорит: «разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо». Что же последует за тем? «Тогда откроется, как заря, свет твой, и исцеление твое скоро возрастет, и правда твоя пойдет пред тобою, и слава Господня будет сопровождать тебя» (Ис. 58, б, 8). И дальше: «Когда ты удалишь из среды твоей ярмо, перестанешь поднимать перст и говорить оскорбительное, и отдашь голодному душу твою и напитаешь душу страдальца; тогда свет твой взойдет во тьме, и мрак твой будет как полдень» (Ис. 58, 9–10); ибо тех, которых это Солнце явно озарит. Оно и самих делает иными «солнцами», потому что «праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их» (Мф. 13, 43).

Итак, отложим, братие, дела темные и станем делать дела света, чтобы не только в этом дне нам честно ходить, но и стать сынами дня. И тогда придите, взойдем на гору, где Христос просиял, чтобы увидеть сбывающееся там. Лучше же сказать, тогда нас, ставших такими, ставших достойными такого дня. Само Слово Божие возведет в свое время.

А теперь напрягите и поднимите ваши душевные очи к свету евангельской проповеди, чтобы тем временем преобразиться обновлением ума вашего, и таким образом привлекая свыше божественное озарение, стать сообразными подобию славы Господа, лицо Которого просветилось на горе, как солнце. Каким образом «как солнце»? Было некогда время, когда этот солнечный свет не был как бы заключенным в некоем сосуде, в форме шара, потому что свет был раньше формы; Творящий же все сотворил солнце в четвертый день, сочетав с ним свет, и таким образом установил светило, которое рождает день и бывает видимо днем. Вот так и Свет Божества некогда был не как бы заключенным в сосуде, в Теле Христовом, потому что Свет – предвечен, а тело воспринято Сыном Божиим от нас, создано ради нас, заключая в себе полноту Божества; и таким образом оно явилось обожествленным и богосиянным светом. Вот таким образом просветилось лицо Христово, как солнце, «одежды же Его сделались белыми, как свет» (Мф. 17, 2). Марк же говорит: «Одежды Его сделались блистающими, весьма белыми, как снег, как на земле белильщик не может выбелить» (Мк. 9, 3). Итак, следовательно, тем Светом просияли и поклоняемое (божественное) Тело Христово и одежды, но не в равной силе света, потому что лицо Его просветилось, как солнце, одежды же стали светлыми, как прилегающие к Его телу, и через них Он показал, каково одеяние славы, в которое в будущем веке облекутся приближенные к Богу, и каковы одеяния безгрешности, лишившись которых вследствие преступления, Адам увидел себя нагим и устыдился.

Божественный же Лука говорит: «Вид лица Его изменился, и одежда Его сделалась белою, блистающею» (Лк. 9, 29); он ни с чем не сравнивает совершившееся. Марк же прибегает к сравнению: «Одежды Его сделались блистающими, весьма белыми, как снег», но и он показал, что образы и подобия относительно вида этих одежд недостаточны, потому что снег, хотя и бел, но не сияет, имея неровную поверхность... Следовательно, поскольку белизны снега недостаточно для передачи впечатления от блистающих одежд Христовых во время Преображения, то к этому понятию присоединено понятие блеска, кроме того, и этим евангелист показывает, что этот Свет, силою которого одежды Христовы стали сияющими и белыми, был сверхъестественным, потому что не является свойством чувственного света делать белым и сияющим то, на что он падает, но он показывает тот цвет, каков есть на самом деле; а этот Свет, как представляется, покрыл, или лучше сказать, изменил их, что не является свойством чувственного света. А еще более удивительно, что, изменив, сохранил их тогда неизменными, как скоро затем стало очевидно. Разве нечто подобное является свойством известного нам света? Поэтому евангелист, представляя не только сияние и сверхъестественную красоту лица Господня, но и сверхъестественную красоту Его одежд тем, что с белизной снега сочетал и понятие сияния, отвел от мысли, что эта красота была естественной. Поскольку же и искусство, как известно, привносит в естество некую красоту и поскольку эту красоту он ставит выше украшений, делаемых мастерами, он говорит: «Как на земле белильщик не может выбелить».

Поскольку же Предвечное Слово, воплотившееся ради нас, воипостасная Отчая Мудрость, конечно, в Самом Себе носит и слова евангельской проповеди, и буквы (облекающие слова) являются как бы одеждами Его, поистине белыми и ясными будучи, а в то же время и сияющими, и просвещающими, и как бы подобными жемчужинам, лучше же сказать, достойными Бога и боговдохновенными для зрящих в духе то, что принадлежит Духу, и богоугодно толкующих тексты Писания, то поэтому и слова евангельской проповеди евангелист назвал такими, какие белилыцик, то есть мудрец века сего, не может растолковать. И что говорю, «растолковать», если он и понять не может, когда другой растолковывает, потому что, как говорит апостол: «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия... и не может разуметь» (1Кор. 2, 14); поэтому, сводя на уровень чувственных явлений это превышающее ум и божественное и духовное сияние, заблуждается, безрассудно надмеваясь плотским своим умом, вступая в область того, о чем и понятия не имеет.

Но Петр, озаренный блаженнейшим этим видением и увлеченный к еще большей любви и желанию, не желая уже разлучаться с этим Светом, сказал Господу: «хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии» (Мф. 17, 4), поскольку время восстановления (всего) еще не наступило, а когда это время придет, тогда мы не будем нуждаться в рукотворенных кущах. Но тем, что распределяет им равные кущи, не следовало ему равнять Владыку с рабами: Христос, как Сын Божий, находится в недрах Отчих; пророки же надлежащим образом, как подлинные сыны Авраама, обитают в недрах Авраама. Итак, когда Петр, не зная, что говорить, говорил так, «се, облако светлое осенило их» (Мф. 17, 5), прерывая слова Петра и показывая, какая куща соответствует Христу.

Но что такое само это облако и каким образом, будучи светлым, оно осенило их? Не было ли это облако тем неприступным Светом, в котором Бог обитает, и тем Светом, в который Он облачается, как в одежды, ибо говорится: «Делаешь облака Твоею колесницею» (Пс. 103, 3); «и мрак сделал покровом Своим, сению вокруг Себя мрак вод, облаков воздушных» (Пс. 17, 12)? Хотя, как говорит апостол: «Единый имеющий бессмертие... обитает в неприступном свете» (1Тим. 6, 16), так что здесь свет и тьма являются тем же самым из-за неприступного блеска этого сияния. Но и относительно самого этого Света, который сначала был видим для глаз апостолов, священные богословы свидетельствуют, что он неприступен. «Ибо сегодня, – как говорит один из них, – бездна неприступного Света; сегодня на Фаворской горе зримо бывает апостолам беспредельное божественное сияние». И великий Дионисий, говоря, что этот неприступный Свет есть мрак, в котором обитает Бог, утверждает, что «в нем всякий удостоенный знает и видит Бога».

Итак, это был тот же Свет, который сначала видели апостолы, как сияющий от лица Господня, а после этого – как осеняющее светлое облако. Но сначала он озарял более слабо, а затем, явившись в гораздо более полной степени, вследствие чрезмерности света, стал неприступен для их зрения, и таким образом он осенил Источник божественного и приснотекущего Света – Солнце Правды, Христа. Да и в чувственном солнце тот же свет дает себя видеть взору, когда проливается в виде лучей и тоже бывает недоступен для взора, когда кто-нибудь устремит свой взгляд (непосредственно) на солнце, потому что свет его ярче, чем могут выдержать наши глаза. Но чувственное солнце светит не по своему желанию, а по природе, и светит не только для тех, кому бы пожелало; Солнце же Истины и Правды – Христос, обладая не только естеством и естественным сиянием и славой, но, в равной мере, и волей, промыслительно и спасительно озаряет только тех, кого желает, и то в той степени, как Ему это угодно. Поэтому, пожелав. Он, как солнце, озарил и был зрим для глаз апостолов, и то не на долгое время, а затем, еще сильнее просияв, как Ему это было угодно. Он, вследствие превосходящего сияния, стал недоступен для очей апостолов, как бы войдя в светлое облако. Но и голос раздался из облака: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте» (Мф. 17, 5). На Иордане, когда Господь крестился, разверзлись Небеса и был тот же глас, исходящий от той же, конечно, Славы, которую затем увидел Стефан, исполненный Святого Духа, когда Небеса раскрылись и для него. Ныне же этот глас исходил из облака, осенившего Иисуса. Итак, это облако тождественно со сверхнебесной Славой Божией. Неужели же чувственный свет будет сверхнебесным? Голос же Отца из облака показал, что все бывшее до пришествия Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, как-то: жертвы, законоположения, усыновления – были несовершенными и не были и не совершались на основании первичной воли Божией, но были (лишь) допущены ввиду этого будущего пришествия и явления Господня. И Он есть Тот, к Которому, как Возлюбленному Сыну, благоволит Отец, Которым Он совершенно довольствуется и в Котором почивает, поэтому и повелевает Его слушать и Ему повиноваться. И если Он сказал: «Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель... тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь» (Мф. 7, 13–14), – слушайте Его; и если Он сказал, что этот Свет есть Царство Божие, – слушайте Его и веруйте Ему, и делайте I, себя достойными этого Света.

Но когда воссияло светлое облако и возгремел Отеческий голос из облака, «ученики пали на лица свои» (Мф. 17, 6), – говорит [евангелист], пали же они ниц не потому, что услышали голос, поскольку и в других случаях неоднократно он был слышен – не только на Иордане, но и в Иерусалиме, при приближении спасительной Страсти, когда Господь говорит: «Отче! прославь имя Твое», тогда «пришел с неба глас: и прославил и еще прославлю» (Ин. 12, 28); и весь народ слышал это и, однако, никто не упал. Здесь же не только был голос, но одновременно осиял их и невыносимый Свет. Поэтому богоносные отцы справедливо признают, что ученики пали ниц не из-за голоса, но по причине превосходящего и сверхъестественного Света, потому что и прежде чем прозвучал голос, они «были в страхе», как говорит Марк (Мк. 9, 6), конечно, вследствие этого Богоявления.

Но когда, на основании всего этого, является очевидным, что этот Свет есть божественный и сверхъестественный и несотворенный, чего хотят эти нахватавшиеся сверх должного светских и недуховных наук и не способные познать то, что от Духа?! Но они впадают и в иную бездну, потому что они не признают, что этот Свет является божественной славой, ни Царством Божиим, ни красотою, ни благодатью, ни сиянием, как это утверждаем мы, наученные Господом и богословием, но в то же время они решительно утверждают, что тот Свет, который они раньше Называли чувственным и сотворенным, есть существо Божие. Господь же в Евангелии называет этот Свет не только общей славой для Себя и Отца, но и для святых Ангелов, как пишет божественный Лука: «Ибо кто постыдится Меня и Моих слов, того Сын Человеческий постыдится, когда приидет во славе Своей и Отца и святых Ангелов» (Лк. 9, 26). Так что утверждающие, что эта слава есть существо Божие, этим признают, что оно тождественно у Бога и у Ангелов, а это верх нечестия! Не только Ангелы, но и святые люди являются причастниками этой Славы и Царствия, но Отец и Сын с Божественным Духом по природе Своей обладают этой славой и Царством, святые же. Ангелы и люди являются участниками ее по благодати, – оттуда получая озарение. И это нам подтвердили Моисей и Илия, видимые в этой славе с Ним (Лк. 9, 31). Моисей же просиял не только на Фаворе, будучи общником божественной Славы, но и некогда лицо его настолько было прославлено, что сыны Израилевы не могли взирать на него. И это подтвердил говорящий, что «бессмертную славу Отца Моисей восприял на своем смертном лице», и отвечающий Евномию, отрицавшему, что Сын является участником Славы Вседержителя, пишет так: «И даже если бы слово было о Моисее, я бы не допустил такого мнения».

Итак, у Бога и Святых Его – общая и единая Слава и Царство и Свет, поэтому и Пророк воспевает: «Да будет благоволение Господа Бога нашего на нас» (Пс. 89, 17), но никто еще до сих пор не дерзал говорить, что у Бога и Святых – общее и единое существо. И утверждать, что теперь на горе впервые обнаружилось общее божественное сияние Божества Слова и плоти, значило бы говорить в духе Евтиха и Диоскора, а не претендующих сохранять Православие. И эту Славу и Сияние увидят все, когда Господь явится, сияя от востока до запада; узрели же ее и сегодня восшедшие с Иисусом ученики Его, но никто не пребывал в самой жизни и существе Божием и никто не видел и не возвестил естества Божиего. И этот божественный Свет мерою дается и способен увеличиваться и уменьшаться, согласно достоинству принимающих его, неделимо разделяемого; и вот подтверждение сказанному: лицо Господа просияло ярче солнца, одежды же Его стали светлыми и белыми, как снег. И Моисей, и Илия были видимы в той же славе, но ни один из них не просиял тогда так, как солнце; и сами ученики то созерцали этот Свет, то были не в силах взирать на него. Итак, размеривается таким образом и неделимо разделяется и способен увеличиваться и уменьшаться этот Свет, и частично ныне, а частично позднее познается; поэтому и божественный Павел говорит: «Мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем» (1Кор. 13, 9). Существо же Божие совершенно неделимо и неприступно, и никакое из существ не способно увеличиваться и уменьшаться. Впрочем же, это проклятым мессалианам свойственно полагать, что для достойных, по их понятию, возможно видеть существо Божие. Мы же, отвращаясь и от древних, и от новых еретиков, веруя, как были научены, что святые созерцают и как причастники разделяют Царство, и Славу, и Сияние, и Свет неизреченный, и божественную благодать, но не существо Божие, идем к сиянию благодатного Света, чтобы познать и поклониться Трисиянному Божеству, во Единице сияющему, неизреченному Сиянию из единой триипостасной природы, и устремим очи помысла на Слово, Которое ныне с плотию восседает превыше небесных сводов. Которое, как это подобает Богу, сидя одесную Величия, как бы издали так обращается к нам: «Если кто желает примкнуть к этой славе, пусть, насколько это возможно, подражает Мне и шествует тем путем, которым Я шел на земле и оставил как пример и образ жизни».

Итак, будем созерцать внутренними очами это великое зрелище: наше естество, навсегда соединившееся в своей жизни с невещественным огнем Божества, и, сняв с себя кожаные одежды, в которые мы оделись вследствие преступления, то есть отвергнув земные и плотские заботы, станем на святой земле, каждый создав свою личную святую землю, достигнув этого путем добродетели и тяготения к Богу, чтобы нам получить дерзновение, когда Бог придет во Свете, и, придя к Нему, воссиять и вечно пребывать с Ним, озаренным во славу Трисолнечного и единственнейшего Сияния ныне и присно и во веки веков. Аминь. Святитель Григорий Палама (65, 83–101).