Гермене́втика
Гермене́втика (от греч. έρμηνεύω – объясняю) библейская, сумма принципов толкования священных книг. Библейская герменевтика фактически тождественна *экзегетике, хотя и отличается от *экзегезы. Последняя обозначает сам процесс комментирования Библии, в то время как библейская герменевтика является введением в экзегезу, установлением ее правил и методов.
Необходимость интерпретации Писания вытекает из самих его литературных особенностей. В Библии очень многое скрыто за строкой, требует активного размышления читателя. Это видно хотя бы из эпических рассказов *Пятикнижия и *Исторических книг или тех *притч евангельских, к которым не дано прямого пояснения. Как отмечает известный немецкий филолог Э.Ауэрбах, «библейский рассказ уже по своему содержанию нуждается в истолковании» («Мимесис», пер. с нем., М., 1976, с. 36).
Происхождение и основы общей герменевтики. Библейская герменевтика тесно связана с общей герменевтикой, которая уходит корнями в культуру народов примитивной цивилизации. Так, обряды посвящения молодых членов общества у «первобытных» племен сопровождаются толкованием мифов и ритуальных символов. В древневосточной и античной культурах жрецы объясняли слова экстатических прорицателей и письменно фиксировали эти объяснения. Но настоящее начало искусству герменевтики было положено греческими философами, которые задавались целью отыскать глубинный смысл в мифах и у Гомера. При этом они зачастую вкладывали в древние тексты и сказания смысл, весьма от них далекий. По существу, они лишь использовали мифы для изложения собственных взглядов. Особенно типично это было для стоиков, что вызвало ироническое замечание Цицерона: «Вы считаете старых поэтов за стоических философов». У стоиков была еще одна задача: защищать архаические мифы от нападок скептиков, истолковывая их аллегорически. Этот прием был усвоен *александрийской школой иудейского богословия (Аристобул, *Филон Александрийский) при интерпретации Ветхого Завета.
В период поздней античности и в Средние века труды по герменевтике сосредоточиваются вокруг Библии; только с эпохи Ренессанса начинает развиваться научно-литературная герменевтика в применении к античным памятникам. Наибольших успехов она достигла в 19–20 вв. С одной стороны, усилилось стремление понять индивидуальный характер древнего текста, вжиться в мир его автора (*Шлейермахер), а с другой – стали разрабатываться интуитивные и структуралистские методы проникновения в мир мышления общества, чуждого европейскому (О. Шпенглер, К. Леви-Стросс). Некоторые теологи расширили понятие и роль герменевтики, рассматривая ее как универсальный ключ к истории вообще и истории Церкви в частности (*Эбелинг).
Общая герменевтика тесно связана с проблемой понимания, т. к. понимание не есть просто восприятие информации. Цель его – проникнуть за систему знаковых символов, из которых складывается речь (и записанное слово), с тем чтобы возможно более адекватно постичь скрытый в них смысл. Особо трудной для понимания является структура архаического сознания. Для богословия герменевтический вопрос понимания играет огромную роль, т. к. он касается непостижимой реальности. Библейская герменевтика оперирует символами как условными знаками. Например, слова «Отец» или «рождение», прилагаемые к Тринитарной тайне, взяты из сферы чисто земных отношений, но как символы переносятся в область неизреченного.
Нередко герменевтике оказывает помощь этимология, установление смысловых корней слова и связи его с другими родственными словами (так, в Ин.1:14 выражение «обитало с нами» буквально означает «поставило среди нас скинию», что перебрасывает мост между культовым прообразом Ветхого Завета и явлением Богочеловека в мире).
Принципы герменевтики, выработанные со времен Ренессанса до наших дней, можно свести к нескольким главным положениям.
1) Тексты необходимо изучать не в изоляции, а в общем контексте, целостной структуре произведения.
2) При истолковании текста важно составить по возможности наиболее полное представление о личности автора, даже если неизвестно его имя.
3) Огромную роль в интерпретации документа играет реконструкция исторической и культурной среды, в которую был включен автор.
4) Требуется тщательный грамматический и филологический анализ памятника в соответствии с законами языка оригинала.
5) Поскольку каждый литературный *жанр имеет свои особенности и приемы, важно определить, к какому жанру принадлежит данный текст (с учетом специфики его художественного языка: гиперболы, метафоры, аллегории, символы и т. д.).
6) Толкованию должно предшествовать критическое изучение рукописей, призванное установить наиболее точное чтение текста.
7) Толкование остается мертвым без интуитивного сопричастия духу памятника.
8) Пониманию смысла текста может способствовать сравнительный метод, т. е. сопоставление с другими аналогичными текстами.
9) Толкователь обязан установить, какой смысл написанное имело прежде всего для самого автора и его среды, а затем уже выявить отношение памятника к современному сознанию.
Иудейская библейская герменевтика. Собственно библейская герменевтика возникла независимо от античной, но позднее восприняла ее основные элементы. Первым и главным принципом герменевтики в ветхозаветное время была вера в Писание как Слово Божие. Писание требовало к себе иного подхода, нежели обычное произведение письменности.
Вторым принципом была вера в единство священной истории, в которой явлены спасительные деяния Господни. Отсюда постоянная перекличка тем в книгах Ветхого Завета и *апокрифах. Эта вера в единство *Откровения и Домостроительства спасения и послужила основой для формирования самой Библии как единой книги.
Третий принцип заключается в том, что Откровение воли Божией обращено не к единицам избранных, а ко всей Церкви любого времени. *Таргумы – переводы священных книг на разговорный *арамейский язык – свидетельствуют о том, что *книжники сознавали необходимость понимания Библии широкими народными массами.
В *междузаветный период раввинистические школы (преимущ. фарисейские) выработали специальные правила (евр. מדות, мидо́т), с помощью которых возможно толкование библейских текстов, чаще всего для обоснования *галахи. Предание сохранило семь таких мидот, которые приписывают Гиллелю (умер ок. 10 н.э.). Вот некоторые из них: толкование по аналогии. Например, суббота, по Библии, – день покоя, но общественные жертвы не нарушают святости субботы; заклание пасхального агнца есть вид общественной жертвы и, следовательно, не может нарушать субботы (ср.Мф.12:5); устрожение заповедей. Например, если в субботу предписан покой, следовательно, запрещена и всякая активная деятельность; вывод из сходства. Например, если какое-то место Писания может быть истолковано двояко, то нужно принять толкование другого, близкого по смыслу места, где толкование однозначно; снятие противоречий. Например, если два текста противоречат друг другу, следует искать третий, который бы примирил их; интерпретация неясных мест должна производиться на основе общего контекста.
Филон Александрийский и его предшественники целиком переносили в библейскую герменевтику методы греческой философии, толкуя Писание в духе аллегоризма.
Святоотеческая герменевтика, приняв три главы положения ветхозаветной герменевтики, частично усвоила и метод Филона. *Ориген был первым, кто сформулировал этот метод в христианском преломлении. Он доказывал ошибочность понимания Библии «по голой букве», а не «по духу» (О началах, IV, 9). Буквальный смысл есть лишь «тело Писания», а следует от тела восходить к духу. Важнейшим инструментом для выявления духовного смысла Ориген считал аллегоризм. Хотя в особенностях применения Оригеном аллегорического метода было много произвольно субъективного, влияние его герменевтики вышло далеко за пределы собственно *александрийской школы (см. статью *Святоотеческая экзегеза).
В противоположность Оригену представители *антиохийской школы ценили главным образом исторический, буквальный смысл Писания. Некоторые из антиохийцев шли так далеко, что расценивали ряд библейских книг лишь как плод человеческого разума и вдохновения (*Феодор Мопсуестский).
Тем не менее различные направления святоотеческой герменевтики имели и много общих черт, в т. ч.:
1) веру в духовное единство обоих Заветов (в отличие от концепции *Маркиона);
2) принцип истолкования и оценки Ветхого Завета через призму Нового Завета, при особом внимании к мессианским пророчествам и прообразам.
Многие св. отцы одновременно применяли методы и александрийской и антиохийской герменевтики (свт.*Кирилл Александрийский, блж.*Августин и др.). Свт.*Иоанн Златоуст обосновал этот синтез подходов. «Иное в Писании, – учил он, – должно понимать так, как сказано, а иное – в смысле переносном» (Беседа на Пс.46, 1). Блж *Иероним придерживался подобной же точки зрения. Кроме того, он указывал, что толкователь обязан прежде всего уяснить прямой смысл текста (т. е. что хотел сказать сам священный автор и через него – Бог). Иероним одним из первых стал обращать внимание на индивидуальные особенности библейских писателей и т. о. поставил вопрос о человеческом аспекте Писания. Свт. Кирилл Александрийский настаивал на необходимости «иметь весьма ясное представление <...> о точном смысле исторического повествования». Он был убежден, что «пророческое слово приличествовало и вполне соответствовало событиям и обстоятельствам известного времени» (Толкования на Ис.1, Предисловие).
Опыт формального определения правил герменевтики в этот период принадлежит *Тихонию Африканскому и епископу *Евхерию Лиринскому. Следует отметить также герменевтические правила, составленные италийским аббатом *Кассиодором и сановником императора Юстиниана *Юнилием Африканским, который в основном следовал методу антиохийской школы.
Схоластическая средневековая и новая католическая герменевтика. Раннее Средневековье во многом потеряло связь с патристической традицией, но уже *Абеляр поставил вопросы библейской герменевтики и пытался решать их, основываясь на трудах латинских отцов. Схоласты классического периода, следовавшие за ним, стремились четко сформулировать герменевтические принципы. Они восприняли патристическое деление трактовки Библии на историческое (прямое, или буквальное) и духовное. В свою очередь, историческая интерпретация смысла Библии была как непосредственной, так и иносказательной, метафорической (напр., слова Ин.19:17 имели исторический смысл, а Мф.16:24 – иносказательный). Духовное толкование смысла могло быть: а) прообразовательным (см.статью *Прообразы библейские), б)*аллегорическим, в)*тропологическим, г)*анагогическим, д)*аккомодическим.
Особое значение в католической герменевтике придавалось и придается т. н. полноте смысла (sensus plenior) – термину, вокруг которого было много дискуссий. Под этим термином понимается такой смысл Писания, который не был осознан самим священным автором. В подтверждение приводят: а) тот факт, что Слово Божие в своей полноте превосходит ограниченный кругозор самого библейского писателя; б) явление, известное в истории литературы, когда творение писателя оказывается более емким, чем его мышление.
На основе святоотеческой и схоластической герменевтики в католическом богословии были разработаны формальные правила экзегезы: при толковании Библии следует учитывать законы языка, на котором она написана; комментарий должен соответствовать учению отцов Церкви; экзегет обязан следовать указаниям церковно-иерархического учительства (магистериума), которое понимается как актуализированное Предание Церкви; толкование не должно расходиться с «общим мнением» Церкви, т. е. тем, что, по словам прп. *Викентия Лиринского, «все <...> или большинство <... > единомысленно принимали, содержали, передавали открыто, часто, непоколебимо» (Против еретиков, I, 28).
Эти правила, в целом достаточно обоснованные, не могут, однако, с православной точки зрения считаться правилами абсолютными. Толкования св. отцов и указания церковного учительства не всегда были однозначными. Что касается принципа прп. Викентия, то он может применяться лишь с известными оговорками, т. к. догматы, каноны и церковные традиции не были даны раз и навсегда в виде застывшей неизменной суммы. Они раскрывались постепенно на протяжении столетий истории Церкви. Кроме того, сами догматы не дают точных и конкретных разъяснений относительно методов библейской герменевтики и указывают для нее лишь общие ориентиры (см. ст. *Боговдохновенность Священного Писания). Существенные изменения в католической герменевтике произошли после издания энциклики папы *Пия XII (1943) и Ватиканского II собора (см. Бошан П., Священное Писание сегодня, «Символ», 1981, № 6).
Протестантская герменевтика, отвергнув основные католические положения о правилах экзегезы, выдвинула в качестве главного принцип: «Писание толкуется через само же Писание». *Лютер резко возражал против допустимости аллегоризма, тем не менее протестантские толкователи его не избежали. В результате не сложилось единой протестантской библейской герменевтики. Это тем более понятно, что Лютер провозгласил «свободу исследования Библии», через которую Бог говорит с каждым человеком лично. Герменевтические принципы Лютера были развиты Флацием Иллирийским.
С 17 в. возникла протестантская рационалистическая герменевтика, которая в 19 в. приняла форму либерального подхода к Библии. Этот подход ограничивал экзегетику герменевтическими приемами, которые прилагаются к любому древнему памятнику литературы. Таким образом, из *богочеловеческой природы Писания устранялся элемент божественный и оставлялся чисто человеческий, принадлежащий истории. Противники либеральной герменевтики из числа протестантов на первое место выдвинули проблему актуализации Слова Божьего. Для *Барта, *Бультмана, *Эбелинга, при всем различии их взглядов, важнейшая цель библейской герменевтики и экзегезы – сделать Слово, произнесенное много веков назад, живым и понятным современному человеку. У Барта эта цель достигается безусловной верой в Откровение, а у Бультмана – *демифологизацией (переводом архаичных понятий на язык современного мышления). В новейшей библейской герменевтике используются методы современного *структурализма, а также ставится вопрос о необходимости рассматривать священные книги в контексте всего *канона.
Православная проблематика библейской герменевтики. Как отмечал видный русский богослов и историк И.Н.*Корсунский, католическое учение о множественности смыслов Писания «не осталось без влияния и на нашу русскую герменевтику со времен старой Киевской академии» («Новозаветное толкование Ветхого Завета», М., 1885, с. 9). Это объясняется не просто историческими условиями, но и многозначностью смысловых уровней самой Библии, а также различными патристическими толкованиями. Митрополит Макарий (Булгаков) принимал ставшее традиционным деление толкования Писания на буквальное и духовное, а также требование, чтобы экзегет следовал «учению Православно-Кафолической Церкви». В качестве средств понимания священных книг он называл:
1) внутренние (словоупотребление, контекст речи, цель священной книги);
2) внешние (писатель, лица, им описываемые, время, место и повод написания священной книги) («Введение в православное богословие», СПб., 18976).
В ту же эпоху вопросов герменевтики касался и архиепископ Иннокентий (Борисов). Он считал, что *критика библейская должна предшествовать библейской герменевтике, однако под герменевтикой он понимал уже сам процесс толкования. «За сим разбором критическим, – писал он, – должен потом следовать второй разбор, «герменевтический», т.е. разум из обозренного им учения религии должен извлечь сущность; должен показать или ясно представить себе то, чему учит разбираемое им Откровение, что предписывает и чего требует, что обещает. Словом: составить об нем ясное понятие» (Соч., СПб., 1877, т.11).
Герменевтические принципы еще не нашли окончательного выражения в православном богословии. В его задачу входит критический анализ предшествовавших традиций в свете целостного учения Церкви.
Прежде всего подлинное христианское толкование Библии унаследовало ветхозаветное восприятие ее как живого и действенного Слова Божьего, обращенного и ко всей Церкви, и к человеку любого времени, в т.ч. и к нам. Поэтому Священное Писание требует благоговейно-молитвенного отношения, без которого за мертвой буквой не может открыться Дух.
Исконное *Предание Церкви о единстве двух Заветов и осмысление Ветхого Завета через Новый Завет входит как органическая часть в состав православной библейской герменевтики. При использовании же святоотеческой экзегезы она не может не учитывать: 1) разнообразия мнений св. отцов относительно тех или иных мест Писания и
2) зависимости их естественнонаучных и исторических концепций от античных представлений, которые в наст. время более не могут быть принимаемы.
На англо-русской конференции 1927 С.Безобразов (впоследствии еп. *Кассиан) подчеркнул, что православная библейская герменевтика в отличие от католической не располагает авторитетными указаниями церковного учительства для интерпретации всех текстов Писания, что потенциально дает большую свободу для библейских исследований. Толкователь, замечает он, не найдет и в Священном Предании «готовой формулы по каждому интересующему его вопросу». Основой православной герменевтики, по словам еп.Кассиана, является вера в «двуединую богочеловеческую сущность» Библии.
Прилагая к священным книгам принцип IV Халкидонского собора, православное богословие имеет все основания изучать человеческий аспект Библии (авторство, датировку, стиль и жанры священных книг), прибегая при этом к методам общей внебиблейской герменевтики, однако это не должно заслонять тайны боговдохновенности. Архимандрит Киприан (Керн) пишет: «Не возбраняется, разумеется, филологам заниматься с точки зрения сравнительного языкознания и священным текстом Библии, равно как тому же методу можно отдавать предпочтение и при изучении текстуальной ткани “Илиады” или “Божественной комедии”. Но при ограничении одним этим методом ученый рискует в изучении поэзии Гомера или Данте не понять ее как памятник высшей красоты, а применяя этот же метод к тексту Библии, оставить без внимания религиозную, духовную, божественную сторону ее» («Золотой век святоотеческой письменности», Париж, 1966).
Что же касается первого принципа общей герменевтики, то, по словам еп. Кассиана, «правило толкования текста в контексте сохраняет силу и для Священного Писания, но единство канона распространяет понятие контекста для каждого данного места Слова Божия до пределов всего Священного Писания».
Рецепция протестантского подхода (толковать Библию через саму же Библию) возможна лишь в том случае, если он принимается в качестве одной из стадий экзегезы, а не в качестве всеобъемлющего и исчерпывающего принципа.
Иными словами, современная православная библейская герменевтика стремится к синтезу, который будет включать в себя лучшие достижения и методы, сложившиеся за всю историю экзегетики.
• Иером.*Антоний (Храповицкий), О правилах Тихония и их значении для современной экзегетики, М.,1891; *Вигуру Ф., Руководство..., М.,1897, т.1; *Безобразов С., Принципы православного изучения Священного Писания, «Путь», 1928, № 3; Герменевтика: история и современность, М.,1985; Гибер (*Жибер) П., Евангелия: вера и история, «Логос», 1972, №6; *Муретов М.Д., Герменевтическая теория Канта, БВ, 1892, №7; *Рыбинский В.П., Юнилий Африканский и его руководство к изучению Библии, К.,1904; *Савваитов П.И., Православное учение о способе толкования Священного Писания, СПб.,1857; его же, Библейская герменевтика, СПб.,8592; еп.*Михаил (Лузин), Библейская наука, Тула, 1898, кн.1; архиеп. Феоктист (Мочульский), Драхма от сокровища божественных Ветхого и Нового Завета, М.,1809; Шпет Г.Г., Герменевтика и ее проблемы, в сб.: Контекст, М.,1989–1992; Barton J., Reading the Old Testament: Method in Biblical Study, Phil., 1984; Braaten C.E., History and Hermeneutics, L., 1968; *Bultmann R., Das Problem der Hermeneutik, in: Bultmann R., Glauben und Verstehen, Tüb., 1955, Bd. 2; Charlier C., La lecture chrétienne de la Bible, Maredsous (Belgium), 1950; *Ebeling G., The Word of God and Tradition, L.-Phil., 1968; Enc.Kat., t.2, s.464–468; JBC,v.2, p.605–623; Keegan T., Interpreting the Bible: A Popular Introduction to Biblical Hermeneutics, N.Y., 1985; Levie J., La Bible, P.-Louvain, 1958; Silva M., Biblical Words and Their Meaning, Grand Rapids (Mich.), 1983; Esbroeck M., Herméneutique, structuralisme et exégèse, P.,1968. См. также статьи: *Новая герменевтика; *Шлейермахер.