VI. Путь безмолвия

Молитва Иисусова является кратким призыванием, которое непрестанно повторяется верующими во имя Господа Иисуса. Сему деланию отдается преимущество среди монахов. Для них и всех православных христиан оно является средством освящения.

После воскресения Христова и появления Церкви христианами стали называться «призывающие имя» Христово. Новое «избрание» для себя Бога отождествлялось с решением «возвещать имя Его»⁸⁸². Как, согласно слову Господню, мы не можем «жить во век», если «не будем есть плоти Сына Человеческого и пить крови Его»⁸⁸³, так и свидетели Его воскресения очень рано убедились, что «нет другого имени под небом, данного человеком, которым бы надлежало нам спастись»⁸⁸⁴. Таким образом, призывание имени Господа Иисуса и причастие Его Тела и Крови стали двумя главными основами жизни, вокруг которых осуществляется спасение нового народа, искупленного «претерпением Им смерти»⁸⁸⁵.

Молитва во имя Иисуса, замечает Старец, была известна еще Апостолам со времен земной жизни Господа⁸⁸⁶. Она имеет в качестве догматической основы слова Господа, произнесенные Им незадолго до Голгофы: «Доныне вы ничего не просили во имя Мое; просите, и получите, чтоб радость ваша была совершенна... Истинно говорю вам: о чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам»⁸⁸⁷.

Эти слова Христовы являются одновременно и заповедью, и обетованием. Призывающий имя Иисуса Христа исполняет заповедь. Кто призывает это имя непрестанно, поставляет себя на путь заповедей, на путь Господень, который ведет к освящению и соединению с Богом. Христос Своим распятием и воскресением исполнил великую заповедь, полученную от Отца⁸⁸⁸, и дал верным «благодать на благодать»⁸⁸⁹. Призывающий имя Иисусово посвящается в таинство Христа и Воскресения Христова и становится храмом Божества.

Поскольку наследие, которое Бог дал призывающим имя Его, столь велико, мы, как подчеркивает Старец, обязаны углубиться в свойство и природу Божественного имени, чтобы стяжать через молитву совершенный плод спасения и совершенную радость⁸⁹⁰. Понимание этого приходит постепенно, а мера совершенства достигается тогда, когда радость сердца и свет ума способствуют созреванию в познании и любви Божией.

Молитва в ее двух наиболее совершенных видах предполагает по возможности наиболее точное познание таинства, открытого нам Богом. Без действия Божия естественный ум, размышляя сам о Боге, не может преодолеть неуверенности. Бог же открывается в жизни всякого человека, равно как и в библейской истории, посредством Своих имен. Эту священную историю Старец разделяет на три периода:

а) от Адама до Моисея;

б) от Синайского Богоявления до божественного вочеловечения;

в) от вочеловечения Бога Слова до скончания века⁸⁹¹.

На протяжении первого периода преобладает главным образом неясное призывание Бога первородными. На протяжении второго периода господствует Синайское откровение с именем «Я есмь Сущий». Третий период отличается провозглашением имени Господа Иисуса Христа, которое сопровождается огненным подтверждением Пятидесятницы, что сие есть единственное имя для спасения⁸⁹², «выше всякого имени»⁸⁹³ по силе и славе. С пришествием Христовым все имена Божии открылись в своем совершенном и вечном измерении. Даже имя Божие «Я есмь Сущий» было познано как имя Иисуса Христа⁸⁹⁴, в лице Которого соединяется все небесное и земное⁸⁹⁵. Несмотря на то что «Я есмь Сущий» было досточудным откровением личностного Бога Моисею, оно содержало в себе неизвестные свойства, полнота которых должна была явиться с пришествием «Мессии, то есть Христа»⁸⁹⁶.

Молитва через призывание божественных имен основывается на откровении Бога, а не на измышлениях естественного ума. Разнообразие имен Божиих было дано Пророкам как плод, превышающий человеческие силы духовной брани и всецелого обращения их духа к личностному Богу Израиля. Каждое имя содержало в себе двойное действие: чувство живого Бога и знание о Нем⁸⁹⁷. Молитва Пророков о полном и истинном Богопознании, была непрестанно направлена к Богу и чаяла совершенной полноты откровения⁸⁹⁸. Человек как образ Абсолюта находится во власти неутолимой жажды совершенного познания Бога и не удовлетворяется неполнотой, свойственной преходящим состояниям. Только полное познание способно пролить свет на тьму, которая окружает смысл его существования. Несмотря на то что Бытие Божие по своей сущности превосходит всякое имя, человек посредством имен ощущает присутствие Единого Бога.

Несмотря на многочисленные откровения Бога в Ветхом Завете, Он оставался скрытым для ума человека. Христос же принес в мир полноту богопознания и Сам «со властью и силою»⁸⁹⁹ сказал: «Кто жаждет, иди ко Мне и пей. Кто верует в Меня, у того... из чрева потекут реки воды живой»⁹⁰⁰ (богопознания). С той же непостижимой властью Он сказал: «Видевший Меня видел Отца»⁹⁰¹. Следовательно, новое имя, которое призвано воссиять миру совершенный свет богопознания, «и нет в нем никакой тьмы»⁹⁰², есть имя Господа Иисуса. Имя Иисус было дано в архангельском откровении и означает «Спаситель» или «Бог-Спаситель». Оно являет цель и смысл божественного воплощения, а также возможность обожения разумных творений. Прежде Христа познание Божества давалось человеку посредством имен, которые являли главным образом свойства Божий. Однако с воплощением Слова Отчего соединение Бога и человека осуществилось в такой полноте, что богопознание не нуждается в большей полноте, но лишь в подвизании, направленном на ее усвоение⁹⁰³.

Имя Иисус Христос онтологически связано с личностью Господа и является божественным. Боголепное призывание этого имени оживляет присутствие вечного Бога, которое как особое действие новой жизни проникает все человеческое бытие. Тогда молитва с именем Иисусовым становится великим деланием, исполненным священного страха и утешения. После пришествия Христова призывание божественных имен, как говорит Старец, сопровождаемое истинным исповеданием веры и в состоянии страха Божия, благоговения и любви⁹⁰⁴, осуществляет духовное возрождение и освящение верующих. Забвение или неведение онтологической силы имен обедняет религиозную жизнь многих и низводит ее на психологический уровень. Вместе с именем человек носит в себе Самого Бога в Его действующем образе и становится связующим началом между Богом и остальным творением⁹⁰⁵. Как силой божественных имен Отца и Сына, и Святого Духа во время божественной литургии священнодействуются хлеб и вино, превращаясь в Тело и Кровь Христовы, так с призыванием имени Иисуса Христа как имени второго Лица Святой Троицы осуществляется наибольшее и наизначительнейшее чудо человеческого бытия – соединение тварного с нетварным и вечным Богом.

Осознание онтологической связи имени с личностью Господа Иисуса является необходимым условием во время призывания этого имени. Непрестанная молитва ведет молящегося к расширяющейся полноте любви и углубляющемуся познанию Спасителя Бога. Тогда повторение имени становится источником божественного утешения и радости. Посредством этого имени отверзаются мысленные очи человека, так что он отныне становится способным понимать новые таинства путей Божиих и обогащаться опытом вечности⁹⁰⁶.

С призыванием имени Господа Иисуса осуществляется наиболее замечательное чудо, которого сподобляется человеческое существо. Молитва Иисусова никогда не приносит плодов, если она совершается механическим образом, если она не сопровождается каждодневным подвигом за соблюдение евангельских заповедей, если она совершается без должного почитания Спасителя. Тогда она становится тщетной и достойной осуждения, как предупреждает нас Его слово⁹⁰⁷.

Искомым в подвиге этой молитвы является соединение ума и сердца. Это соединение не может быть достигнуто искусственным способом. Искусственные средства могут помочь уму обнаружить вход в сердце, но не установиться в нем. Опасность переоценки этих средств велика для новоначальных и неопытных подвижников и может привести к искажению духовной жизни. Истинная молитва рождается от веры и покаяния, которые являются ее основой. Следуя древней традиции Святых Отцов, Старец рекомендует как наиболее правильный и безопасный путь молитвы, который осуществляется через концентрацию внимания ума на имени Иисуса Христа и на словах молитвы. Несмотря на то что этот путь наиболее медленный, он является наиболее естественным и полезным. Когда сокрушение о грехах и сообразование с заповедями Христовыми достигает некоторой полноты, тогда ум естественным образом соединяется с сердцем⁹⁰⁸.

Храм Соломонов был освящен тогда, когда Бог сказал, что Его имя будет прибывать здесь во век и благодаря этому имени Его очи и сердце будут там во все дни⁹⁰⁹. Таким же образом и человек становится храмом Божиим и «сосудом в чести, освященным и благопотребным Владыке, годным на всякое доброе дело», когда он призывает имя Господне «от чистого сердца»⁹¹⁰. Тогда он непрестанно переживает благодатное и дивное присутствие живого Бога.

Человек, чтобы стать храмом и «нерукотворной»⁹¹¹ обителью Бога, должен очистить свое сердце и носить там имя Господа Иисуса. Сердце, по слову святого Григория Паламы, является «первым разумным телесным органом»⁹¹². И Старец утверждает, что «там, внутри, начало и там конец и завершение; оттуда исход и туда возврат»⁹¹³. Другими словами, если человек не владеет корнем своего бытия – сердцем, – он несовершенен и пребывает вне блаженства Господня⁹¹⁴.

Целью Иисусовой молитвы является то, чтобы верный пребывал в живом присутствии Божием. Это присутствие чрезвычайно благотворно и целебно. Оно есть сила, которая изгоняет лукавство и исцеляет ум и сердце человека. Оно делает его бытие целостным и единым. В таком состоянии человек имеет одну мысль, одну направленность духа, одно желание: он подвизается почитать единого в Троице Бога «в духе и истине». Иисусова молитва становится плодоносной и результативной благодаря вниманию ума и смирению, которые проявляются в расположенности к покаянию. Подвиг молитвы нуждается в двух необходимых составляющих. Первая заключается в попытке человека сосредоточиться в своем сердце и расположить в смирении свой дух. Вторая, и бесконечно более важная, есть благодать Святого Духа, без которой ничто не может быть достигнуто. Теоретическая сторона этого подвига проста. Однако, чтобы имя Иисуса Христа глубоко запечатлелось в сердце и повторялось внутренне и непрестанно, необходимы великое самоотречение и дар благодати.

Борьба за самоотречение вносит в сердце человека сокрушение и делает его чувствительным к духовной боли. Сердце становится ядром личности человека. Страдание и смирение привлекают к себе Божию благодать, которая укрепляет и соединяет ум и сердце, равно как и все остальные душевные силы, ослабленные в результате грехопадения⁹¹⁵. То есть соединение ума и сердца является целебным действием, которое осуществляется благодаря гармоничному сосуществованию божественного и человеческого факторов. Благодаря страданиям и смирению, которые сопровождают исполнение святых заповедей, ум с легкостью находит сердце и там, в верхней его части, призывает святое имя Иисусово.

В подвиге за непрестанную молитву мы познаем многие явления таинственной жизни во Христе. Во-первых, благодаря онтологической связи имени с личностью Иисуса, действие Божества передается душе и телу. Весь человек постепенно освобождается от плотского мудрования и власти греха и становится целью «посещения»⁹¹⁶ Господня. То есть начинает приобретать ипостась. Во-вторых, подвижник, пытаясь удержать ум в сердце через сосредоточение внимания на одной лишь мысли Божией, постепенно научается не обращать внимания на сатанинские помыслы⁹¹⁷, которые насильственно пытаются проникнуть и помешать священному деланию молитвы. В-третьих, благодаря молитве подвижник упражняется в том, чтобы удерживать те Божественные помыслы, которые расширяют его сердце, и «пленяют всякое помышление в послушание Христу»⁹¹⁸. Тогда все способствует его освящению через любовь в Духе. В-четвертых, трезвение ума становится чем-то естественным, потому что Тот, Кто царствует в сердце, превосходит все, что есть в мире сем⁹¹⁹.

Все дары были даны миру в акте схождения Сына Божия на землю и в преисподнюю, а также с Его последующим восхождением. То же самое некоторым образом происходит и с человеком. Он низводит свой ум в глубины сердца и там встречает Спасителя Бога. Когда ум окрыляется благодатью, он воцаряется в сердце, то есть во всем бытии человека, и возносит все его существование к Богу. Тогда все силы человеческой души начинают действовать гармонично. Чтобы ум смог снизойти в сердце и соединиться с ним, необходима благодать Божия. Он не может совершить сие с помощью искусственных средств, как, например, разных положений тела или использования дыхания. Это второстепенные вещи. Ум осуществляет схождение в сердце только если он распинаем мудростью распятого Бога. Когда верный распинается в подвиге борьбы за соблюдение евангельских повелений, он познает в своем сердце силу Божию. Поэтому Старец подчеркивает, что основой всякого духовного возрождения является вера в божество Христа и осознание греховности человека⁹²⁰. Неким непостижимым образом любящие имя Христово становятся близкими Его слову, и получают радость от чтения Его Евангелия.

Делание умной молитвы является предельно творческим. В начале творения Дух Божий носился над бездной и в один момент образовал всю тварь. Подобным образом и в делании умного безмолвия подвижник благочестия собирает свой ум в сердце, а имя Господа Иисуса оплодотворяет его глубину. Божественная энергия этого имени передается сердцу, которое становится способным контролировать всякое движение, видеть врагов, когда они приближаются извне, и изгонять их силой имени Христова. Благодаря внутреннему трезвению грехи уменьшаются до минимума. Тогда, наконец, приходит момент благоволения Божия и действие молитвы достигает своей полноты: совершается отверзение сердца, и человек приобретает опыт вечности. В него входит и поселяется Бог, осуществляя истинное обновление человека в онтологическом плане Своей любви. Человек возрождается в безначальном Свете Божества.

Произведения Старца содержат много мест, в которых описывается это неописуемое восхищение человеческого духа в область нетварного Бытия Божия, его переход из смерти в вечную жизнь⁹²¹.

Согласно Старцу, исихастский путь богат на преображения и переживания, которые по своей сути являются явлениями духовного мира. Особенно он подчеркивает брань человека с вражескими силами: видимыми и невидимыми, имеющими космические измерения. Эта брань предшествует восхищению и просвещению нетварным Светом⁹²², что является победой, имеющей сверхмирную перспективу. Благодаря ведению Света, человек умерщвляется для всего мира и «раскрывается дивный свет: Персона-Ипостась», которая обнимает своей любовью все творение и в конце концов наследует неизреченным образом величественную и святую жизнь в вечности⁹²³. Старец предупреждает, что христианин, чтобы достигнуть этого высочайшего образа молитвы и духовного состояния, должен иметь духовного руководителя и «ангела верна наставника»⁹²⁴.

Подвиг умной и непрестанной молитвы имеет целью ввести дух подвижника в священное безмолвие. Слово «исихия» (безмолвие) выражает всю суть аскетического делания. Оно относится главным образом к внутреннему и мысленному состоянию, предображающему вечное субботство. Исихаст, освободившись от лжи и суетности мира, становится причастником сверхмирной победы пришедшего и вновь приходящего Христа.

Многолетнее непрестанное призывание божественного имени Иисуса, вместе с внутренним хранением ума, направлено на то, чтобы удержать постоянное влечение к молитве покаяния. Таким образом, молитва становится естественным способом существования человека, а также самодейственной реакцией сердца на всякое явление духовного мира. Это духовное состояние, как утверждает Старец, имеет большое значение в час смерти. Аскетическое делание умной молитвы является подготовкой к концу земной жизни, чтобы рождение верного в небесную жизнь произошло как можно безболезненнее и безопаснее⁹²⁵.

Следуя духу святоотеческой традиции, Старец определяет исихаста как подвижника, который следует путем священного безмолвия и имеет дар умной или чистой молитвы. При совершении безмолвной молитвы ум исихаста «в молитвенном внимании стоит в сердце»⁹²⁶.

В учении Старца об умной молитве описывается три вида молитвы. Каждый вид отличается способом действия главных духовных сил человека и прежде всего направленностью ума и чувством сердца. Первый вид предполагает движение ума «наружу». При этом сердце остается безучастным. Второй вид предполагает возвращение ума «в себя». И наконец, третий вид отличается тем, что ум поселяется в сердце и таким образом обращает всего человека к Богу. На этих трех путях господствуют соответственно воображение, действие ума и погружение в созерцание. Главным образом на первом пути, но также на втором, человек оказывается неспособным возвыситься до чистого понятия о Боге, победить страсти, освободиться от брани помыслов и достигнуть бесстрастного созерцания. Совершенное духовное плодоношение происходит на третьем пути, на протяжении которого ум непрестанно пребывает в сердце. Человек тогда молится из глубины своего бытия без воображения и «чистым умом предстоит Богу»⁹²⁷.

Таким образом, подвиг умного безмолвия имеет целью удержать ум в сердце с помощью непрестанной просительной молитвы. Брань за погружение «господствующего ума» в сердце – невидимый центр человеческой личности – происходит через призывание имени Господа Иисуса Христа. Несмотря на то что сия брань является самой трудной, она одновременно и досточудна⁹²⁸. Она приводит к последнему пределу богопознания, возможному на земле. Как образ жизни она была известна отчасти уже в Ветхом Завете⁹²⁹.

Согласно Старцу, человеческий ум является «образом Ума Первого, который есть Свет»⁹³⁰. То есть он сотворен по образу божественных Действий. Он и сам есть действие человеческой личности⁹³¹. Он предопределен к созерцанию неизреченным способом славы Божией. Однако, замыкаясь в себе, он оказывается неспособным принять «безумие» евангельских заповедей⁹³². Естественный ум склонен к воображению и «непригоден для богословия»⁹³³. Разлученный с сердцем, он пребывает вне Духа и через воображение рассеян по всему творению.

Сердце всякого конкретного человека было сотворено Богом особым и неповторимым образом. Оно уникально и является центром человеческой ипостаси⁹³⁴. Человек велик, когда приближается к Богу с «глубоким сердцем»⁹³⁵, в котором «место духовной молитвы»⁹³⁶ и вообще «поле» духовной борьбы⁹³⁷.

В сердце открывается бесконечность Господа и собирается молящийся дух человека. Здесь вмещается высота созерцания и глубина познания⁹³⁸. Подлинное созерцание и познание Бога неотделимы от чувства глубокого сердца. Поэтому и слово Божие утверждает, что «сокровенный сердца человек» является «драгоценным перед Богом»⁹³⁹.

В исихастской традиции сердце занимает центральное место, но и действие ума является крайне важным. Цель исихаста состоит в соединении обоих – ума и сердца. Исихаст подвизается, чтобы предстать пред Богом в единстве всего своего бытия. Для достижения единства ума и сердца – этих двух главных сил личности – Старец не советует прибегать к какому-либо психотехническому методу, но рекомендует просто внимательное и непрестанное произнесение имени Иисуса Христа, что тем не менее должно сопровождаться ежедневной борьбой за соблюдение евангельских заповедей⁹⁴⁰. Соединение тогда приходит как результат исцеления человека и оказывается «нормальным религиозным состоянием человеческого духа, желательным, искомым, даруемым свыше»⁹⁴¹.

Ум, отделенный от сердца, через действие чувств разливается по всему миру. Он «колеблется и увлекается всяким ветром»⁹⁴² воображения и легко пленяется демонским действием и прелестью. Пределом самообольщения, в которое только может впасть человек, является прелесть самообожения. Из-за нее человек приписывает своей тварной природе божественное начало и приходит к ереси пантеизма – естественной религии человеческой логики⁹⁴³.

Безусловно, сердце без посещения господствующего ума остается окаменевшим и является землей, производящей терния и волчцы – «лукавые помышления», которые заглушают «нетленное семя» слова Божия⁹⁴⁴. Оно становится проводником всякого зла, послушным «закону греха»⁹⁴⁵, который посредством сердца руководит всеми членами тела и навязывает уму плотское мудрование. Рассеянный воображением ум и умерщвленное страстями сердце пребывают в состоянии противном закону Духа Божия⁹⁴⁶.

Чтобы тело и дух человека стали местом явления славы Божией, необходимо, чтобы бесплотный ум вернулся и соединился с телом, или, точнее говоря, с «внутреннейшим телом»⁹⁴⁷ тела, то есть с сердцем. Исихаст подвизается за то, чтобы в молитвенном внимании поставить ум у входа в сердце⁹⁴⁸. Если «Царствие Божие внутри нас есть»⁹⁴⁹ и Царство есть Сам Господь, тогда как более боголепно может почтить Его подвижник, как не собирая свой ум в Его присутствии? Господь возвеличивает Свое творение через божественное посещение⁹⁵⁰, и человек также прославляет Его непрестанным низведением ума в сердце – к подножию ног великого Царя.

Ум, вначале рассеянный снаружи, сходит в сердце и там, «всегда»⁹⁵¹ призывая имя Господа Иисуса, исполняет божественную заповедь. Таким образом, он помещает себя на пути Господнем. Поскольку Господь является «путем»⁹⁵², молящийся обретает в качестве спутника Самого Господа, Который передает ему действие Своего Божества. То есть, благодаря исихастской молитве, человек становится причастником безначального божественного Факта. Сей последний не является человеческой выдумкой, но есть откровение Божие, запечатленное Христом и воскресением Сына Божия.

В безмолвии как участии в безначальном божественном Бытии человек через непрестанную молитву одновременно приобретает и подвижническое трезвение.

В случае первых двух видов молитвы, упомянутых выше, ум постоянно блуждает снаружи, в мире воображения и абстрактных идей. Внутренние входы сердца и ума остаются без защиты, и молящийся подвергается всякого вида внешним влияниям и смешению, производимому страстными помыслами. Он не может искоренить причины греха, и, как следствие этого, благодать не может найти в нем покоя и придать его жизни постоянство. Постепенно молитва ослабляется, и жизнь, исполненная элементов воображения, сосредотачивается в мозге. Подобное состояние обнаруживает душевную болезнь и искажение человека, который пребывает вне священного безмолвия.

В третьем виде молитвы ум вселяется в сердце и уже живет и действует как бы из сердца. Трезвение тогда дается легко и естественно. Внимание ума контролирует все чувства и движения сердца. Противостояние страстям происходит сознательно и результативно. Молящийся ощущает в себе силу, способную противостоять врагам, и остается недостижимым для внешних нападений. Через постоянное призывание имени Христова возрастает сила присутствия Господа в сердце. Затем ум отвергает всякий образ и освобождается от действия воображения, потому что сила и теплота, которые накапливаются в сердце, «несравненно больше всего, чего мы просим, или о чем помышляем»⁹⁵³. Эта сила притягивает к себе ум и пленяет его. В результате ум утончается и становится весь слышание и видение. Находясь в сердце, ум становится защищенным и облеченным в доспехи имени Иисуса Христа. Он получает способность двигаться молниеносно и со властью отражать всякое вражеское нападение и действие страсти в самом ее начале⁹⁵⁴. Так подвижник избегает греховного развития страстных помыслов и с помощью свободного и «господствующего» ума приводится в состояние бесстрастия, которое является целью священного трезвения⁹⁵⁵. Делание умного безмолвия – двусоставно по сути. В отрицательном смысле – подвижник изгоняет из ума всякое чуждое помышление. В положительном смысле – он как бы собирает божественное действие в сердце. Умное безмолвие является духовным предстоянием перед Богом с чистой молитвой.

Непрестанное пребывание в Боге, которое есть суть священного безмолвия, предполагает великое самоотречение и точное соблюдение заповедей Божиих. Если подвижник законно, то есть смиренно, подвизается на арене безмолвия, тогда он приобретает благодать Божию. Эта благодать очищает сердце, укрепляет силы души⁹⁵⁶ и восстанавливает человека в первоначальном дыхании и славе Божией, возрождая его «в избыток» жизни Христовой. Сердце и ум в священном безмолвии живут исключительно во имя Иисуса и Его заповеди⁹⁵⁷. Они приобретают совершенно особенное внутреннее чувство, которое контролирует даже область подсознательного. Если ум всецело погружен в Бога и не имеет никакой другой мысли, а сердце безраздельно любит Бога, тогда исполняется первая и наибольшая заповедь, лежащая в основе священного безмолвия⁹⁵⁸.

Когда подвиг священного безмолвия продолжается достаточно долго и ум с сердцем непреложно удерживаются в Боге, тогда внезапно приходит момент, когда бессмертный Дух касается сердца и восхищает ум в сферу нетварного Света⁹⁵⁹. Человек тогда неизреченным образом испытывает всемирное расширение, действуемое благодатью, благодаря которому он обнимает всю тварь и все века⁹⁶⁰.

Старец рассматривал умное безмолвие как условие для стяжания чистой молитвы⁹⁶¹, усвоения духа слова Божия⁹⁶², праведного участия в божественной литургии⁹⁶³, служения духовника⁹⁶⁴ и молитвы за весь мир⁹⁶⁵. Все эти великие подвиги требуют расширения, очищения и возделывания глубокого сердца действием божественного Имени.

Безмолвник черпает силы для многотрудного подвига умного безмолвия из благодатного отчаяния. По мере углубления в сознание им своей греховности, в ощущение своей отчужденности от Бога, доходящее до отчаяния, постепенно увеличивается в нем и энергия, необходимая для призывания досточудного имени Иисусова. Это отчаяние может приближаться к страшным пределам безумия, однако именно оно рождает пламенную молитву, которая заставляет все существо человека взывать к Богу о своем спасении⁹⁶⁶. Поэтому подвизающийся в умной молитве должен неуклонно пребывать на пути Христовом, который ведет вниз, вдохновляется Святым Духом и радикальным образом очищает сердце от последствий грехопадения Адама⁹⁶⁷. Другими словами, чтобы умная молитва приносила плоды и стала неуклонно самодействующей в сердце, она должна приноситься в духе глубокого покаяния, подобного тому, которое заключено в словах Господа святому Силуану: «Держи ум твой во аде, и не отчаивайся».

Исихазм является даром, позволяющим открывать глубины сердца и возводить к наиболее высокому самопознанию, достижимому в рамках земной жизни, – сие превосходит всякое иное человеческое достижение. Нет ничего удивительного в том, что подвиг безмолвия встречает наибольшее сопротивление в условиях настоящего века. В делании умной молитвы человеческий дух сталкивается с вражескими силами тьмы мира сего. Благодаря этой молитве проявляются скрытые страсти и внутренние склонности, гнездящиеся в человеке и посягающие на его духовную свободу⁹⁶⁸. Однако неуклонное пребывание в безмолвной молитве доставляет победу над ними.

Ум, разлученный с сердцем, – своим истинным фундаментом – становится жертвой воображения и может впасть в крайнюю прелесть самообожения. Он рассеян по всему творению и бывает колеблем демонскими нападениями, помыслами и страстными образами. Сердце становится прочным основанием для ума только благодаря действию благодати. Крестная жертва Христова явила дар Его любви, который превосходит всякое разумение и пленяет даже самое смелое воображение.

Как мы видели выше, благодаря подвигу умного безмолвия, ум благодатью Божией находит сердце и соединяется с ним. Человек приобретает божественное и духовное «знание»⁹⁶⁹. То есть вдохновляется благим действием Духа и становится предметом воздействия Божия, пока не достигнет того чтобы предстоять перед Ним с чистой молитвой и способностью исполнять закон заповеди любви. Чтобы достигнуть этого, подвижник должен очистить свой ум от воображения. В крайнем смирении и самоукорении покаяния он получает благодать, которая свидетельствует его душе о спасении. Тогда ум укрепляется в сем великом событии – в даре благодати Божией, который «несравненно больше всего, чего мы просим и о чем помышляем», не по воображению, но «действующею в нас силою»⁹⁷⁰.

Таким образом, в подвиге безмолвия аскет должен вести брань против воображения. Старец различал четыре вида воображения.

Воображение как функция ума вначале связано с действием грубых плотских страстей⁹⁷¹. Каждая страсть имеет свой собственный мысленный образ. Сей образ принадлежит плану тварного мира, которым был пленен ум человека в результате первородного греха. Действие любой страсти лишь тогда приобретает силу, когда ум принимает внутрь себя рождаемый ею образ и пленяется. Если подвижник отражает с помощью молитвы страстный образ, сей последний не может получить дальнейшего развития и исчезает. Однако в случае, когда ум обращается вниманием на образ и соединяется с ним, страсть развивается и укрепляется соразмерно соединению с умом, пока не достигнет степени одержимости⁹⁷². Для преодоления этого первого вида воображения абсолютно необходимо, чтобы ум не предавался страстному помыслу: так сохраняется чистота и целомудрие всего человека, согласно требованиям заповедей Святого Бога.

Второй вид воображения называется мечтательностью⁹⁷³. Согласно этому виду, человек не живет в объективной реальности окружающего мира, но в абстрактной области воображения. Как функция тварного ума воображение всегда пребывает заключенным в рамках тварного мира. Оно неспособно воспринять нетварный мир Небес, а также создать что-либо из ничего, но действует на основе твари, и как правило духовно нездоровым образом. Мечтательность может не быть столь тираничной, как предыдущий вид воображения, однако и она не является здоровым состоянием, поскольку ум блуждает по различным предметам и не исполняет своего предназначения, то есть не созерцает и не наслаждается неизреченным образом невидимыми и нетварными благами Божиими.

Третий вид воображения имеет логический характер и основывается главным образом на воспоминаниях и процессе мышления. Несмотря на то что этот вид деятельности ума полезен для решения земных проблем и имеет большую ценность для развития технической цивилизации, по мнению Старца, он неспособен стяжать чистой молитвы. Поэтому подвижник умного безмолвия воздерживается и от этого вида воображения, чтобы безраздельно предать Богу все свои мысли и силы⁹⁷⁴.

И наконец, четвертый вид воображения, который описывается Старцем, является наиболее опасным для человека молитвы. Человеческая логика пытается охватить таинства Бога и восполнить то, что ее превосходит. Этот вид воображения, сопровождающий подобные попытки, мы можем назвать религиозным воображением. Несмотря на то что многие весьма ценят этот вид воображения, называя его богословским творчеством, для Старца он представляет собой не что иное, как путь к прелести. Он переворачивает первоначальный порядок творения человека Богом и создает Бога по образу и подобию человека⁹⁷⁵. Богословие подобного вида является антропоморфным. Оно не принимает во внимание факт вочеловечения и откровения Божия и, следовательно, в нем отсутствует подлинное богопознание. Сколь значительными ни были бы его плоды, они не перестают быть «порождениями нашего земного ума и болезненного воображения»⁹⁷⁶.

Молящийся верою созерцает факт, что Бог сотворил человека. Он обращается к Богу с безвидной молитвой, свободной от человеческих измышлений, пока Тот не благоволит даровать ему познание Себя⁹⁷⁷. Это познание передается как состояние, и Старец определяет его как истинное богословие⁹⁷⁸.

Хотя впоследствии это познание находит себе выражение в человеческих словах, оно и тогда сопровождается действием благодати и пророческого Духа. Бог снисходит к Своему творению из любви, а не по необходимости или из-за внутренней ценности мира. Ценность твари зависит от меры ее познания Бога и благодати Божией. Разумное творение восходит к Богу не через философские размышления или абстракции ума, но благодаря умной молитве. Посредством молитвы человек-тварь освобождается от всякого тварного образа и понятия, чтобы предстать обнаженным перед Богом, лицом к Лицу⁹⁷⁹. Это освобождение происходит не через презрение к тварному миру, но из желания и любви соединиться с живым и истинным Богом, Который является самоцелью и самоценностью для человека и всего творения. Всецелое и горячее искание святой воли Божией возводит подвижника к непостижимой божественной Жизни и освобождает его от всякой внешней власти. При отсутствии сего опыта воображение по-прежнему удерживает человека в мире миражей истины и становится проводником бесовского действия⁹⁸⁰. Если это действие принять, то, достигнув определенной критической точки, человек впадает в дьявольское искушение самообожения. Последнее состоит в том, что тварной природе приписывается божественное начало. Другими словами, как замечает Старец, человеческая логика, построенная на дьявольском воображении, приводит к естественным религиям пантеистического характера⁹⁸¹.

Чтобы достичь чистой молитвы, являющейся совершенным плодом умного безмолвия, подвижник должен преодолеть все виды воображения. Для этого ему необходимо покаяние, которое соединяет его со Спасителем Христом и избытком Его жизни. Умная молитва является наиболее подходящим средством для достижения этой цели, потому что она соблюдает молящегося в духе покаяния. Благодаря непрестанному призыванию имени Иисуса Спасителя, эта молитва постоянно поддерживает в нас жажду спасения.

Ко второму виду воображения, который сопутствует внешнему способу молитвы, Старец относит известный на Западе метод медитации. Человек, используя воображение, создает в своем уме зримые картины, главным образом из жизни Христа. Он приковывает к ним свое внимание и таким образом приходит в душевное возбуждение. В такой воображаемой молитве сердце остается безучастным к ней, а ум не имеет трезвения. Напряженности этого делания соответствуют его болезненные результаты, которые могут достигнуть даже некоего патологического экстаза. Такой вид подвига Старец считает прелестью⁹⁸².

Более сложным является преодоление третьего и четвертого видов воображения. Оба эти вида имеют умственный характер. Они характеризуют главным образом тех, у которых в молитве на первое место выходит разум. В третьем виде воображения легко распознать направленность человека к земному. Последний же вид религиозного воображения является наиболее сложным и тонким, потому что в нем больше всего притворства. И здесь ум не соединен с сердцем, но сосредоточен в мозге. Человек поддается искушению принять в качестве опоры логику и своим разумом попытаться постичь даже таинства божественного Бытия. Подобное отношение человека оскверняется гордыней, которая приводит его к рационализму. Такой человек может даже преодолеть юридическую логику и развить свой ум настолько, что способен будет приобрести антиномическое мышление. Однако все это еще не есть истинная вера или подлинное созерцание Бога⁹⁸³.

Как бы высоко богослов-рационалист ни восходил, он все же не достигает мистической глубины. Ибо он опирается главным образом на свой тварный ум и имеет опыт, который «есть, по сути, опыт «пантеистического» порядка»⁹⁸⁴. Размышляющий ум, который не просветился огненным чувством глубокого сердца, неспособен к живому и неизреченному созерцанию Бога, освящающего всего человека, даже его тело. Последний предел, доступный человеку, есть некое световидное созерцание. Он лицезрит свою мысленную красоту и естественный свет ума, сотворенного по образу Божию⁹⁸⁵.

Подлинный христианский опыт заключается в сверхприродном общении с личным Богом. Он есть дар свыше. Человек приобщается к нему, когда свободно подчиняет свое тварное произволение нетварной воле Бога. Этот опыт освобождает человека от лжи воображения и насильственности логики. Когда тварная свобода воли, направляемая самовлюбленностью, замыкается на себе, тогда человек оказывается закрытым для действия благодати Божией. Тем самым разлагается его ипостасное начало в самой его сущности⁹⁸⁶: ибо ипостась призвана к совершенству в общении со Святым Духом, чтобы вознести к Богу все творение.

Страсть гордыни усугубляет действие воображения, тогда как смирение и благодарность Богу связывают его. Ум, вдохновляемый гордыней разума, обожествляет себя и оказывается в бездне падения и тьмы⁹⁸⁷. Когда же он решается на схождение во ад покаяния, как говорит Старец, тогда просвещается благодатью и возвышается до духовных созерцаний. Эти созерцания даются человеку не тогда, когда он стремится к ним и, следовательно, считает себя достойным их, но когда имеет свой ум распятым в бездне смирения и чувствует себя худшим всякой твари⁹⁸⁸. Тогда он бывает внезапно восхищаем силой благодати и становится причастником вечности, которую ни ум не может уразуметь, ни сердце постичь. Он возвышается до созерцания нетварного Света и становится общником бытия Божия, в которое включается действием Духа Святого. В результате этого видения богословие становится повествованием о великой «благочестия тайне»⁹⁸⁹. Очевидность этого вечного Факта освобождает человека от ложных теорий разума, сколь великими те не казались бы⁹⁹⁰.