Слово на Рождество Христово, которое совпало с воскресным днем

Вижу, что сей радостный и светлый день озаряется как бы сугубым сиянием и светозарностию, и сугубой радостию и сладостию исполняет наш человеческий род. Не потому, что бы он явил нам два солнца и по сей причине нас озаряет сугубой благодатию, но – потому, что единственное и то же Солнце Правды, Которое он (сей день) предлагает, как бы вдвойне восходит сегодня для нас, которые проживают свой век на земле, и доставляет роду человеческому сугубое сияние и славу, и приносит ему, при этом, сугубую духовную радость. Восходит Оно, с одной стороны, исшед из девственного чрева, а, с другой стороны, восстав от врат адских подземелий. Как исшедший (из чрева Приснодевственной Своей Матери), Он души смертных исполнил радостию; а как восставший (из мертвых), Он разрушил зловещую смерть, и всех умерших, которых она держала в своей власти, отнял от нее; и нам, которые вращаемся в этой земной области, открыл путь в нетленную и бессмертную жизнь. Потому что (сегодня) в одно слилось и то и другое, как это говорится в псалме: «Милость и истина сретостеся, правда и мир облобызастася: истина от земли воссия, и правда с небесе приниче» (Пс. 84:11–13). Потому что (в нынешнем году) Рождество Христово, как и память о Его Воскресении из мертвых, совпали в один день. И посему справедливо и заслуженно можно было бы этот светлый день назвать «Владыкой Дней», как являющий нам общего Владыку всех воскресшим из мертвых и, в то же время, по причине Его Рождества от Девы, исполненный и усугубленный рождественской празднественностию.

Ничего не может быть более светлого, чем это; нельзя видеть душевными очами ничего более сладостного, чем это. Потому что что может представиться для души более светлым, чем Божественное Рождество Величайшего и Благостнейшего Бога? Что более достойно торжества? И, опять же, что может явиться более праздничным? Потому что Оный истинный Свет, Который от Вечного Света предвечно и нераздельно происходит от Него, Он же восходит сегодня для нас сугубо, именно: и путем Своего Рождества и Своего Воскресения, и озаряет нас сугубыми спасительными лучами: потому что и то и другое преисполнено спасительной радостию. По причине чего они и озаряют радостными и праздничными наименованиями это нынешнее торжество и призывают верных сугубым наименованием их к достойному празднованию сего праздничного дня.

Здесь, Дева, Которая родила Его на свет, приняла Ангела, который, не без справедливейшего основания, обращается к ней с такими словами: «Радуйся Благодатная: Господь с Тобою» (Лк. 1:28); этим он как бы говорит: – проклятие, которому некогда Ева подвергла себя, наконец уже, благодаря Тебе, пришло к концу. Ныне, опять же, пастыри, бодрствующие и соблюдающие ночную стражу, слышат от Ангела, таким образом вещающего им: «Се бо благовествую вам радость велию, еже будет всем людем. Яко родися вам днесь Спас, Иже есть Христос Господь во граде Давидове» (Лк. 2:10–11), Которым мы и спасаемся и, сбросив с себя иго рабства, туне (без каких либо заслуг с нашей стороны) возводимся в сыны Божии.

А там, знаменитые жены, ученицы Христова искупления, слышат от Самого Господа, взывающего к ним: «Радуйтеся» (Мф. 28:9). Потому что, конечно, Христос является Источником таковой радости для всех. Потому что, благодаря Ему, и смерть – мертва, и страшный оный приговор нам, как бы став непригодным, был отменен; и законная клятва отпала, и печаль Евы прекратилась, и держава смерти свергнута, и воскресение мертвых, больше не допуская смерти свирепствовать, положило, действительно, свое начало.

Здесь, по причине допущения вероломства (первыми людьми) в раю, оное проклятие: «В болезнех родиши чада» (Быт. 3:16), полностью отменено: потому что с радостию и веселием произошло Рождество Христово.

А там, иное проклятие: «Земля еси, и в землю отъидеши» (Быт. 3:19), совершенно снято тем, что Жизнь явно явила воскресение из мертвых; так что для Евы проклятие и наказание состояло в том: «В болезнех родиши чада»; а Адаму это было выражено в иной форме: «Земля еси, и в землю отъидеши»; а обоим им было суждено непрестанно вести скудную и несчастную жизнь. Но, вот, всемогущий их Освободитель и Искупитель Своим Рождеством и Воскресением явился в мир, и показал Себя истинным Искупителем и Освободителем. Потому что нет ничего, что могло бы превзойти Божие всемогущество. Потому что: «Господь мертвит, и живит, низводит во ад, и возводит», как написано (1Цар. 2:6). Но и нет ничего, что когда-либо могло бы воспрепятствовать всемогущей Его воле. Рука Его карает человека за грехи, и она же сокрушенного исцеляет, по причине великого Его человеколюбия. Но кто я такой, кто мог бы по-достоинству разъяснить то, что мы видим и слышим? Потому что мне недостает ни речи, ни языка, ни уст, которыми по заслугам я бы разъяснил чудеса оных божественных праздников. И по этой причине, находясь в большом смущении и в величайшем затруднении, я заимствую гимн, воспетый Ангелами, и Богу – приявшему человеческое естество, как и воскресшему сегодня от гроба и из мертвых великим гласом воспою, и ясно и отчетливо оглашу: «Слава в вышних Богу, и на земли мир, во человецех благоволение» (Лк. 2:14). Потому что для того, чтобы нас возвысить и явить скорее небесными, чем земными, Он снизошел с высоты (небес) к нам, неключимым и отверженным. И, опять же, нас, побежденных в невидимой брани, Он одарил безопасностию и миром и примирил со Своим Отцем, и в Самом Себе творя наше примирение с Богом Отцем, явил, что Он – Мир наш. И нас, в равной мере, которые весьма далеко были отвержены от очей Божиих и виновны перед Ним, Он таким образом украсил (или: снабдил) Своими добродетелями и восстановил, так, чтобы мы стали угодны Богу и Он воззрел на нас милостивым оком. И помимо всего прочего, Он нам даровал то, чтобы стена, разделяющая нас от Бога, была отъята, дабы мы могли «непокровенным лицем» взирать на славу Божию (Еф. 2:14–15). И, наконец, нас, которые по причине преступления (Божией заповеди в раю) некогда подверглись смерти и добровольно, как бы заключив договор с ней, приняли ее, «яко Бог смерти не сотвори и – будучи весьма благим – не веселится погибели живых» (Прем. 1:13), – снова (нас) воззвал в жизнь и воскресил нас от гроба и истления и велел нам говорить: «Где пря твоя смерть? где остен твой, аде?» (Ос. 13:14). Потому что Христос, снисходя к нам, смиренным и по Своей воле приемля наш образ рождения и, как истинный человек, подвергая Себя смерти, и то и другое (т. е. – смерть и ад) сломил и лишил силы.

«О, глубина богатства и премудрости и разума Божия!» (Рим. 11:33). О, какая по-истине огромная благостыня! Потому что тогда, когда нас не было раньше, Он нас создал из ничего. И затем, когда мы поскользнулись в гибель, в результате безумного и безразсудного совета, и вниз головой были брошены в адскую бездну смерти, Он нас снова восставил из могилы; и, победив смерть, которая крепко держала нас в своем плену, снова восстановил наше естество способным для жизни, и, кроме того, самую духовную силу, в равной мере, как это было прежде, отнюдь не перестал вливать в него. Поскольку Он – Бог, то и тем, которые нуждаются в Его помощи, Он непрерывно уделяет дары и благодеяния, по-истине, божественные и великие. И посему я снова взываю и всегда вместе с небесными оными воинствами буду взывать: «Слава в вышних Богу, и на земли мир, во человецех благоволение». Потому что, действительно, что более соответствующее и, по-истине, более подобающее и самой вещью более славное, могут сказать те, кто желают родившегося Бога славить и превозносить похвалами, чем – «Слава в вышних Богу, и на земли мир, во человецех благоволение»? Бог пребывает на земле, и есть ли кто, кто не пожелал бы пойти на небо? Бог, родившись от Девы, приходит в нашу среду, и есть ли кто, кто не пожелал бы сегодня стать божественным? Кто, для того, чтобы иметь возможность ближе к Нему подойти, не возжаждет девства, и бодрым духом не посвятит себя воздержанию? Бог повивается убогими и смиренными пеленами, и есть ли кто, кому приключится встретить в своей жизни что-нибудь неприятное и огорчающее, не примет это с распростертыми объятиями, для того, чтобы быть причастником Божеству? Потому что не по какой иной причине Бог облекся в человеческую бедность, как для того, чтобы Своей благодатию сделать нас богами. И, вот, это псалмопевец Давид, он же и праотец Христов, просвещенный пророческим духом и извещенный о том благодеянии ему, что от него (по плоти) произойдет Христос, и ясно видя пресветлые и божественные Его деяния, уже издавна возвестил ясно-выраженными словами: «Аз рех: бози есте и сынове Вышняго вси» (Пс. 81:6).

Бог находится посреди нас, и мы, совлачившись ветхого человека и, насколько это возможно, подражая Ему, соделаемся божественными. Возвышенный стал земным, и мы также возвысим горе (на высоту) намерения нашего ума и душевные желания, и потщимся сделать нас способными к восприятию божественных даров.

Бог явно лежит в яслях, и нам, которые изнываем от голода, и подобно вьючным животным, можно сказать, отнюдь не руководствуемся здравым смыслом, Он Самого Себя, по Своей воле, предлагает в пищу. И когда эта благоприятная¹ пища, как бы божественная трапеза, по любви Божией предоставлена совершенно не заслужившим ее, то есть ли кто, кто не насладится ее Божественностию? Я же скажу: «Слава в вышних Богу, и на земли мир, во человецех благоволение». Я ликую и, подобно пастырям, полон радости, когда слышу эти, по-истине, божественные слова; и к яслям, которые прияли Бога, жажду притечь, как и в небесную оную пещеру (где произошло Рождество Христово) стремясь всем пылом моей души проникнуть, желаю непосредственно увидеть Тайну, которая в ней совершилась, и оную ангельскую песнь: «Слава в вышних Богу, и на земли мир, во человецех благоволение», – во славу и честь только что Родившегося Христа, всею душею хочу заимствовать.

Но и божественных волхвов я также почитаю и величаю, и еще больше удивляюсь их путешествию, которое, по Божиему благоволению и Свыше наставленные, оные мужи совершая, пришли в небесный Вифлеем. И они прибыли туда, отнюдь не устрашаясь бешенства Ирода и меча душегубца детей, получив для своего удобства звезду, предъуказующую им путь своим светом и устроенную для того, чтобы служить им вожаком, до такой степени возвышенным и, конечно, небесным, для их оного возвышенного и небесного пути. О, я хотел бы быть их спутником и желал бы с моей стороны принести некие дары родившемуся Богу; и хотя теперь Он не потребует от преданных Ему людей золота или ливана или смирны (потому что это, как и иные вещи, необходимые для употребления в жизни, Он Сам, как Создатель и Господь всех, скорее имеет обыкновение давать нуждающимся, чем от кого-либо требовать)². Вместо же золота, Он требует от нас искренность (чистоту) веры. Вместо смирны, Он настоятельно просит непорочную безупречность души и тела: с одной стороны, – чистоту в исповедании догматов; а с другой стороны, – православного смысла и разумения предметов веры. Вместо же ливана (ладана), Он требует от нас благоухание добрых дел. Не по той причине (Он требует от нас всего этого), чтобы Сам Он от этого обогатился, а для того, чтобы, благодаря этому, нас сделать богатыми. Потому что существует ли что из вещей до такой степени возвышенных и небесных, или благодеяний, до такой степени замечательных, чего сокровищницей и источником и безмерной пучиной был бы (кто-нибудь иной, а) не Бог? И не только Он единый является их началом и причиной, но также и великодушным и щедрым – если имеются на лицо нуждающиеся – дарователем их.

Но пусть божественные волхвы и пастыри идут в Вифлеем, приявший Бога, и пусть имеют звезду своим спутником и путеводителем в их пути, и пусть увидят своими очами это поразительнейшее чудо, и, видя, пусть придут в изумление и пусть радостно предложат дары, достойные волхвам, и пусть вторят ангельскому славословию, говоря: «Слава в вышних Богу, и на земли мир, во человецех благоволение». Пусть нисколько они не устрашаются; пусть нисколько не испытывают боязни; пусть не тревожатся духом относительно бешенства Ирода или какой-либо иной опасности, могущей им встретиться на пути; но пусть владеют ими только божественные размышления и пусть, вперив взор, созерцают Младенца, повитого пеленами и лежащего в божественных яслях, Младенца, Который является Хранителем всех младенцев, и Богом и Господом, по-истине, непостижимым; и, однако, ради нас, которые являемся плотскими и совершенно не в силах взирать на Его чистое и неприкровенное Божество, Он закрыл Себя за завесу человеческой плоти и тела. Мы же, по причине безчисленных наших грехов и тягчайших заблуждений (или: погрешностей) ставшие не достойными созерцания оных вещей, стали отрезаны от того, чтобы туда придти и присутствовать там, но, как вынужденные и неключимые, принуждены оставаться дома. Конечно не узами какими-либо материальными связанные, но одержимые и скованные страхом перед Сарацинами, и скорбью, как бы некоей бурею, волнуемые, скорбью, по-истине, достойной нашего несчастного положения, не достойной же тех благ, которые нам, в другом положении, были суждены. Поскольку, если бы наше несчастное положение было достойно оных благ, то, конечно, и мы также, находящиеся вблизи оных мест (потому что не откуда-нибудь издалека мы их созерцаем)³, вместе с пастырями мы бы составили лики (хоры), и вместе с волхвами принесли бы Богу дары, и вместе с Ангелами воспели бы оную песнь: «Слава в вышних Богу, и на земли мир, во человецех благоволение».

Конечно, нам допускается повторять эти гласы и невозбранно пользоваться этим местом (т. е. Иерусалимскими святынями); но ни самые ясли, ни пещеру оную, возвышенную и небесную, нам отнюдь не допускается видеть, как недостойным взирания на них. Действительно, мы теперь подражаем начальнику нашего человеческого рода и праотцу, Адаму, который несчастным образом был лишен жительства в раю. Потому что, по причине нечестивых грехов и падений, которые мы с дурным и превратным расположением ума многократно совершаем, такия же тяжелые обстоятельства терпим, как некогда и он, а, можно сказать, и еще гораздо более тяжкия обстоятельства, чем он. Потому что, как он, лишившись райских наслаждений и став изгнанником, быв изгнан оттуда, по тягчайшему и неотменяемому приговору Божию, однако имел перед очами своими райский сад (потому что он обитал напротив него)⁴, хотя вернуться в него не мог (потому что Бог, как установил огненный вращающийся меч, не допускавший входа в это место, и самого его – по причине сделанного им греха вероломства – лишил сего желаннейшего блага, так и определил Он, чтобы он имел его перед глазами)⁵; так и мы сегодня терпим подобное же: потому что в то время, как город Вифлеем, приявший Бога, находится в нашем соседстве, однако, нам не допускается пойти туда, и не по той причине, что мы видим оный пылающий и вращающийся меч, не допускавший вход в рай, но потому, что мы страшимся свирепого и подлинно-варварского и по-истине исполненного всякой жестокости меча Сарацин. Потому что этот грозный меч, метая молнии и дыша убийством и угрозой, делает для нас недоступным блаженное оное видение, и принуждает нас без дальнейшего продвижения оставаться дома. Но пусть кинжал Агарян теперь мечет молнии, подобно тому мечу, который некогда охранял райския врата, однако, если мы пожелаем, т. е. – если обратившись, мы – путем старания в делах и в добром душевном устроении, как это было прежде, – взыщем Бога, ради нас родившегося (днесь во плоти), то и этот меч скоро будет отстранен и не будет нам делать препятствия⁶. Если, говорю, мы, путем покаяния, угасим пламень грехов, и Бога, величайшего, благого, ради нас и по нашему образу родившегося, благоговейно будем почитать и прекратим делать дела, ненавистные Ему, то Он легко прекратит гневаться на нас. Но как мы дерзаем показать свое лицо Богу, которые не имеем ничего что могли бы принести как дары Ему: ни плодоносия души, ни целомудрия тела? Как это мы не страшимся приближаться к Нему, отнюдь не имея благоухания дел, известных как приятных и угодных Ему? В особенности, когда нам не неизвестно, что смрад дурных дел Ему весьма ненавистен? Боюсь же и одержим бываю трепетом, дабы в то время как видится, что мы обладаем православной верой, не случилось бы нам быть далекими от дел, которые она требует от нас: так что если мы имеем только ее одну, т. е. – не сочетанную с порядочными деяниями и лишенную сопровождающих ее добрых дел, – не случилось бы, чтобы мы были допущены погибнуть. Потому что если ревностная вера, лишенная деяний благоуханных дел, как говорит Иаков Брат Господень, который некогда был Пастырем сей паствы – мертва (Иак. 2:17), то как нам удержаться на правом пути, когда мы не заботимся украсить нашу веру делами, словно они и не нужны? и души наши не вооружаем мощными крылами дел милосердия? Вследствие чего, возлюбленнейшие для души моей братие, добрые дела, прошу вась, будем объединять с верой, дабы, по причине отсутствия дел, которые необходимо чтобы были при этом, нам не сделать ее немощной (не ослабить ее значения); но пусть будет так: как, благодаря вере, мы делаемся крепкими и сильными (потому что, благодатию Христовой защищенные и сохраненные, мы ни в чем ее не расшатали)⁷, так добрыми делами укрепим ее также, и Самого Христа, Который весьма радуется нашим добрым делам, мы нашей верой вместе с делами не мало утешим, и стяжим Его милостивейшее расположение к нам. Потому что Сам Он, как Законодавец, ясно возвестил эти заповеди: «Не всяк глаголяй Ми, Господи, Господи, внидет в царствие небесное, но творяй волю Отца Моего, Иже есть на небесех» (Мф. 7:21). И еще: «Аще любите Мя, заповеди Моя соблюдите» (Ин. 14:15). А также: «Вы друзи Мои есте, аще творите, елика Аз заповедаю вам» (Ин. 15:14). Итак, если мы будем творить Его отеческую волю и будем стойко держаться истинной и православной веры, то и исмаильский меч мы без особого труда устраним: и сарацинский кинжал отвратим от нас; и разобьем осаду, созданную Агарянами⁸, и в скором времени снова увидим божественный Вифлеем и будем созерцать его святыни и узрим мысленными очами Христа, Содетеля этих замечательных дел; и великим гласом воспоем вместе с Ангелами оное славословие: «Слава в вышних Богу, и на земли мир, во человецех благоволение» и при этом преимущественно проявим деятельность угодную Христу. Потому что Он весьма благоприятствует тем вещам, которые предназначены для того, чтобы способствовать делу нашего спасения и осуществлять его.

И ужели, не смотря на то, что Он – Божие Слово и превечно родился от превечного Отца, Он возъобитал ради нас в непорочном чреве Матери Девы? И истинную ли в Ней и от Нее приял плоть? – Да, Он принял от Нее плоть, не раньше созданную и существующую, с которой был соединен неразрывными узами; но (приял плоть) получившую свое существование вместе с Ним и в Самом Слове заключающуюся. Потому что ее существование и образование в точности шло рука об руку с составлением ее и происходило в то же самое время. Божие Слово по-ипостаси также соединило с Собою эту плоть, одаренную духом разумной жизни, как учит это оный светлый Светоч, Лев⁹ и мудрейший Кирилл, оный великий проповедник небесного учения, утверждает в высшей степени ясно и соответствующе истинному благочестию и верованию¹⁰. Потому что Христос, ради нашего спасения, нам во всем уподобившись и став как – мы, за исключением Своего зачатия (потому что для Своего рождения Он не нуждался в содействии человека)¹¹, приял и был объятым чревом Девы, и по обычаю людей, по Своей милости, изволил произойти на свет, и по явленнейшему суждению и знамению Своего всемогущего Божества, Деву, от Которой Он родился, Он сохранил целой и непорочной, а Саму Ее, тем не менее, открыто показал Богородицей. Но и Сама Дева, со Своей стороны, представила ясное свидетельство Его неизреченного Божества, именно: явила доказательство всему миру, что Он – истинный Бог и истинный Сын Божий, того же существа и природы со Отцем, хотя со стороны тех, взору кого Он встречался, Он представлялся подобный нам, только – человек.

Сияет же, следует сказать здесь, Сын двумя Своими природами: одна – Божественная, другая – человеческая; и при этом Он отнюдь не разделим; потому что пребывает единый Христос, и единый Сын, чуждый какого-либо изменения, смешения, рассечения и разделения. И будучи богатым и вместе с царством обладающий властию над всеми, не для того ли Он облекся в нашу нищету, чтобы нас, бедняков, облечь, при Своей помощи, в бессмертие? И будучи несотворенным, лучше же сказать – Творцом и Создателем всей твари, не для того ли Он пожелал зачислиться среди тварей, дабы нас соделать причастными Его несотворенной природе? И будучи совершенно не причастным какой-либо материи, телесности и вещественности, не потому ли Он возымел намерение стать плотию и телом, чтобы нас сделать высшими сих, склонных к падению (или: тленных)¹² и бренных, тела и плоти, и наше тело облечь в нетление, и нашу плоть одарить бессмертием? И по Своему Божеству будучи никакими границами не описуем, не для того ли Он принял для Себя плоть ограниченную своей немощию, чтобы нам открыть вход в бесконечное Свое Царство? И будучи свободным от всякого греха, и святым и во всем безупречным, «яко греха не сотвори, ни обретеся лесть во устах Его» (Ис. 53:9), не ради ли нас Он счислился с грешниками и не ради ли нас Он родился в подобие грешной плоти? – Потому что Его, Который не знал греха, в Котором никакого греха не может быть, Отец, ради нас, сотворил грехом (2Кор. 5:21), дабы плотию, не подверженной никакому греху, отменить осуждение за грех, и нас, грешников, искупить от скверны, приобретенной вследствие грехов. И будучи Сыном и свободным и подлинным Владыкой, не подъял ли Он то, чтобы считаться среди рабов, дабы нас украсить (или снабдить) даром свободы и представить Богу Отцу в качестве сынов? – Потому что благодаря Ему мы стяжали то, чтобы именоваться и быть сынами Вышнего. Однако, мы получили этот дар усыновления не в том смысле, что мы приобрели Божественное естество, а – по благодати мы стали чадами Божиими. И будучи вечным и бесстрастным и бессмертным, не облекся ли Он в нашу испытывающую страдание и смертную плоть, дабы нас освободить от гибели и всякой необходимости терпеть страдания, и от уз смерти и многообразных цепей, которые спутывали нас, освободить и восстановить? И все это разве Он не даровал, и божественным образом не исполнил ли и совершил? – Конечно, да. Потому что Бог не может не достичь поставленной Им цели. Потому что как возможно было бы подумать, что Бог Свое желание оставит не исполненным? Или нашелся бы некто, кто всемогущей и действенной Его воле мог бы, усиленно борясь с ней, противопоставить свою волю? Сего великого Бога, братие, мы совершаем сегодня праздничный день, хотя и делаем это с большой скорбию: потому что то место, где Бог Слово и Господь явился во время Своего несказанного Рождества, мы имеем вблизи нас, и однако, не можем отправиться туда.

Конечно, с нами произошло то, что приключилось и божественному Моисею. – Потому что он, поднявшись на высокую гору, глазами своими обозрел Обетованную Землю и жаждал вступить в нее; но за то, что перед тем, как он имел ударом своего жезла вывести поток воды из камня, он не благословил Бога, то ему отнюдь не было разрешено войти туда¹³. И он, вот, таким образом лишившись весьма желанной земли и истощенный печалию оттуда отошел к Богу. А мы, которые терпим (или: испытываем) нечто не непохожее сему, что будем делать? – Потому что, хотя мы и испытываем радость относительно небесных даров, и веселимся и благочестиво наслаждаемся праздником, и как бы черпаем непрестанную радость, но и скорбим и не мало волнуемся, видя, что нам не допущено видеть вблизи самое место, и совершить праздничное собрание там, где воссиял истинный Свет, где процвела истинная Жизнь, где, наконец, Источник всех народов и благодатей (милостей), явившись в доступной для нашего зрения форме, всех, которые с верою и благочестием взирают на Него, просвещает и восстанавливает и изобильно насыщает небесной радостию; и такое богатство уделяет им, какое и не иссякает и не убавляется; и делает так, чтобы не без чувства радости и наслаждения они воспевали вместе с Ангелами, пастырьми и волхвами: «Слава в вышних Богу, и на земли мир. во человецех благоволение». Мы до такой степени несчастным образом уподобились сегодня праотцу нашего рода, Адаму, и не менее –Божественному Моисею; но и судьбе Давида отца мы также, и то в особенности точно, подражаем: потому что, можно сказать, мы испытываем в настоящее время те же затруднения и те же препятствия, которые испытывал некогда и он. Потому что Давид, взятый Богом на царство, когда со всех сторон был осажден войском Филистимлян, страдал в это время от духовной жажды – как, можно сказать, и мы теперь страдаем – жаждая и томясь по спасительной воде из водоема, бывшей в Вифлееме, которую ему хотелось пить. Вода же, к которой он таинственно стремился, и живой была и всех, кто пили от нея, оживотворяла божественной силой. – «Аще бы ведала еси, – сказал Самаряныне Христос, Источник никогда не оскудевающей жизни, – и Кто есть глаголяй ти: даждь Ми пити, ты бы просила у Него, и дал бы ти воду живу... Всяк пияй от воды сея, вжаждется паки: а иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки: но вода, юже Аз дам ему, будет в нем источник воды текущия в живот вечный» (Ин. 4:10 и сл.). Этот священный водоем (в Вифлееме) предызобразил Священную Деву, Которая имела принять во чреве и родить Бога. Потому что то, что тогда совершалось, было пророчеством о Христе и образом Его, Который является Живой Водой, для всех изливающейся, и о таинственной и духовной Купели¹⁴, Которая Сию Воду, никогда не оскудевающую, прияв во чреве, родила на свет, т. е. – это было пророчеством о Непорочной Деве.

Царь Давид сугубо желал и усиленно стремился к тому, чтобы видеть этот водоем и воду, желая видеть их и духовными и телесными очами: первыми, как озаренный Духом пророк; а вторыми, как совершеннейший праведник. Итак, томясь этим внутренним желанием, он сказал: «О, кто напоит мя водою из рова, иже в Вифлееме при вратах?» (2Цар. 23:15). Следует здесь заметить, до какой степени в настоящее время мы уподобляемся тем, которые некогда сильно желали увидеть Христа, как духовными, так и телесными глазами. На это желание древних Господь Христос, Сия Живая Вода, указывая, в одном месте так возвещает: «Мнози пророцы и праведницы вожделеша видети, еже видите, и не видеша, и слышати, яже слышите, и не слышаша» (Мф. 13:17). К этому относится и то, что об этом пишет Апостол Петр, обращаясь к тем, которые уверовали во Христа Спасителя: «Егоже не видевше, – говорит он, – любите, и на Негоже ныне не зряще, верующе же, радуетеся радостию неизглаголанною и прославленною: приемлюще кончину вере вашей, спасение душам: о Немже спасении взыскаша и испыташа пророцы, иже о вашей благодати прорекоша, испытающе, в каково или в кое время являше в них Дух Христов, прежде свидетельствуя о Христовых страстех, и о славах, яже по сих: имже открыся, яко не им самем, но нам служаху сия, яже ныне возвестишася вам благовествовавшими вам Духом Святым посланным с небесе, в няже желают ангели приникнути» (1Пет. 1:8–12). Итак, если праведники и пророки и ангелы желали и желают видеть Рождество Христово и место, где произошло Его любимейшее Рождение, то что удивительного, если и мы, отверженные и малейшие, которые являемся участниками той же веры и благочестия, православной веры, которую унаследовали, горячо желаем сего? Но какая причина препятствовала тому, что божественный Давид, не смотря на то, что он был уроженцем Вифлеема и родился там и возглавлял богоносный Вифлеем, оказался лишенным воды из Вифлеемского водоема, которой до такой степени домогался и по которой до такой степени томился жаждой? – Конечно, та же самая, что и у нас в настоящее время: потому что и он, как и мы теперь, из страха перед врагами, был лишен возможности достичь священного Вифлеема и почерпнуть его вожделенной воды. Что же может быть печальнее для человека, чем иметь перед своими глазами вожделенное благо, и в то же время не иметь возможности насладиться желанным предметом; поскольку в те времена, также как и теперь, Вифлеем осаждал отряд Филистимлян, то это препятствовало и не допускало ему приблизиться к божественному Вифлеему, как препятствует и не допускает и нам, которые в своем несчастном положении (ориг. – в этой буре) сравниваемся с Давидом, именно: лишившись того блага, до такой степени блаженного и желанного (которого, по-истине, нет ничего, что могло бы быть для нас счастливее, честнее и насладительнее)¹⁵.

Но, вот, он желая пить воду из Вифлеемского водоема, однако, по причине злобного отряда Филистимлян, которые тогда держали Вифлеем в осаде, который всегда был предметом наивысших восхвалений, в то время не возмог прибыть в богоносный оный город; тем не менее, желанную ему воду, если, действительно ему было угодно пить вещественную (а не духовную) воду из этого водоема, он получил. Потому что три самых сильных из его телохранителей и храбрейших воинов, узнав о желании царя и слыша его самого, не без справедливого на то основания, говорящего: «О, кто напоит мя водою из рова, иже в Вифлееме при вратах?» – полагая, что им владеет желание напиться воды, утоляющей телесную жажду, как это можно и предположить и сказать, – будучи весьма готовыми на смерть ради него, пошли на явный риск потерять жизнь, желая этим доказать царю крепость своего духа и несокрушимую доблесть, а также, конечно, исключительную и достойную удивления, преданность свою царю, а также желая явить свое непоколебимое усердие и любовь к его благотворным словам. Если, по-истине: «больше сея любви – говорит Спаситель – никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя» (Ин. 15:13), – то Писание повествует, что: «Расторгоша три сильнии ополчение иноплеменниче, и почерпоша воды из рова Вифлеемского, иже при вратех: и взяша и приидоша к Давиду» (2Цар. 23:16). Теперь обрати внимание на благочестие Давида и на царицу всех добродетелей – дар рассудительности, присущий ему¹⁶. Потому что, как повествует история царей, он не пожелал пить принесенную оную воду, но вылил ее, как жертву Господу, говоря: «Милостив буди мне, Господи, еже сотворити сие, кровь ли мужей пошедших в душах своих пити имам?» (ст. 17).

Итак, оный муж, конечно, как вдохновенный Свыше, не пожелал пить оную воду. А почему не пожелал? – Потому что, будучи просвещен пророческим светом, он наперед предвидел, что иудеи откажут в вере Оной Живой и всех животворящей Воде, имеющей по-плоти возникнуть из Вифлеема и родиться от Девического источника и произойти на свет, т. е. – Христу. Так что как святейший провидец, он этим поступком образно представил вероломство иудеев. По этой причине, повторяю, этот божественный муж не желал для себя почерпнуть принесенную воду, потому что он этим предызобразил безумных и преступных иудеев, которые отнюдь не имеют уверовать – на свою собственную гибель и уничтожение – Христовой проповеди, и он это, конечно, предвидел. А мы, которые Христа Спасителя с благодарностию принимаем, и украшены православной верой, и отвращаемся от достойного проклятия неверия иудеев, и всемерно испытываем отвращение к полному лжи и отвратительному безразсудству их, в высшей степени усердно желаем придти в священный Вифлеем, и божественную купель, «сущую при вратах», которая таинственно обозначает Богородицу Деву (потому что Она источила «Живую Воду», Которая дарует жизнь миру)¹⁷ созерцать духовными очами, и с вниманием устремить свой взор на Спасение, Которое явилось в Ней, т. е. – на Христа, Который сегодня подъял человеческое рождение от Нее (потому что Он – наше Спасетие, и Жизнь и Искупление)¹⁸, и однако, отнюдь не можем придти туда. Мы, действительно, одержимы сильным желанием, и в равной степени томимся жаждой, как в свое время жажда томила и царя Давида; и, однако, как повествуется и о Давиде, мы совершенно лишены возможности – по причине страха перед Сарацинами – не только пить¹⁹ сию воду, но даже самым видом ее усладить нашу душу и взор. Потому что войско нечестивых Агарян, как некогда Филистимляне, в равной мере и теперь, как было сказано, держит в своих руках и осаждает светлый Вифлеем, и отнюдь не допускает прохода к нему. Потому что если бы кто дерзнул приблизиться к божественнейшему и вожделеннейшему для нас Вифлеему, тому грозит смерть и гибель. Поэтому внутри затворенных врат сего города (Иерусалима), а также водворяясь в сем божественном храме Богородительницы, мы этот праздничный день в году торжественно совершаем и празднуем и совершаем это не без скорби: и поэтому я увещеваю вас, возлюбленные о Христе, Боге нашем, прошу и умоляю...²⁰

* * *

Издатель сего латинского перевода при этом сообщает: «В греческом кодексе, которым я пользовался, не достает эпилога этой проповеди, который, на основании размера не достающего листа, не думаю, что превысил бы три или четыре абзаца».