Разъяснила ли наука духовный опыт?

В интернете легко наткнуться на утверждение, что «религиозный опыт давно объяснен нейронаукой» – и религиозные переживания это не больше, чем электрическая активность в некоторых областях мозга. Иногда это просто провозглашается – мол, стыдно не знать таких элементарных вещей, иногда излагается с некоторыми подробностями соответствующих научных изысканий. Как, например, в этой публикации:

«Склонность к религиозности связана с полиморфизмом гена рецептора дофамина DRD4, а пациенты с болезнью Паркинсона, у которых разрушаются производящие дофамин нейроны, с прогрессированием болезни становятся менее религиозными. Дофамин, похоже, играет ключевую роль в восприятии эйфорического религиозного опыта, а некоторые люди, возможно, более склонны к поиску удовольствия в религии, чем другие, – так же, как некоторые люди склонны, скажем, к алкоголизму.

Таким образом, склонность к получению религиозных переживаний и откровений похожа, с одной стороны, на наркотическую зависимость, а с другой – на обычный условный рефлекс в ответ на комбинацию слов и интонаций».

Это одна из многочисленных статей в интернете, которые «разъясняют» религиозный опыт особенностями работы мозга. Переживания, которые люди считают «касанием иных миров», благодатными дарами, гласом Божьим – всё это сводится к определенным процессам в мозге, и ученые (как претендуют авторы) знают, к каким.

Непонятная научная терминология вызывает невольное почтение, и, хотя доводы авторов остаются не вполне ясными, у читателей возникает смутное сознание того, что наука каким-то образом «разъяснила» духовный опыт и продемонстрировала его иллюзорность.

Доводы, которые излагают подобные публикации, можно выразить примерно так – мистический опыт связан с деятельностью мозга, более того, его можно вызвать явно посюсторонними средствами, такими как наркотики типа LSD или еще какими-то средствами воздействия на мозг, следовательно, весь этот опыт сводится к каким-то сбоям в работе мозга и не сообщает нам ничего о реальном мире».

Так ли это? Нет, такое «разъяснение» – это иллюзия. И нам стоит проследить за тем, как она возникает. Собственно, ученые, которые облепляют людям головы датчиками, виноваты тут меньше всего – главное искажение происходит в процессе интерпретации и популяризации, когда данные встраиваются в уже давно сложившуюся картину мира, а потом авторы публикаций в массовых СМИ придают им безапелляционный, сенсационный и воинственный характер, чтобы привлечь публику.

Хорошим примером тут могут быть эксперименты со «шлемом Корена», который журналисты быстро переименовали в «шлем Бога». Этот аппарат воздействовал на височные доли испытуемых модулированным особым образом магнитным полем.

Изобретатели устройства – профессор Майкл Персингер и инженер Стэнли Корен – сообщили, что такое воздействие вызывало у испытуемых чувство присутствия потусторонних сил, религиозного озарения и даже ощущение выхода из тела.

Опыты со «шлемом» привлекли немалое внимание, про них был снят научно-популярный фильм, и они широко использовались как «доказательство» того, что мистический опыт – результат сбоев в работе мозга.

Как утверждал авторитетный журнал New Scientist, «Каждому, кто до сих пор сомневается в способности мозга генерировать религиозный опыт, надо только навестить нейробиолога Майкла Персингера в Лаврентийском университете, расположенном в унылом никеледобывающем городке Садбери, Онтарио. Персингер утверждает, что встретиться с Богом может каждый, достаточно надеть его специальный шлем».

Как пишут канадские исследователи Марио Борегар и Дениз О́Лири в своей книге «Научные битвы за душу»,

«CNN, BBC, Discovery Channel, научно-популярные печатные издания – все наперебой расхваливали «шлем Бога». Множество разговоров велось о новой науке нейротеологии, соединяющей, подобно мосту, науку и религию, но главным образом, по-видимому, демонстрирующей, что в религии нет ничего особенного».

Вне всякого сомнения таких взглядов придерживается и сам Персингер. Вторя Докинзу, Персингер назвал религию «артефактом мозга» и «когнитивным вирусом». Предлагая простое объяснение для духовного опыта, он сказал в интервью журналу Time: «Предчувствие нашей собственной гибели – цена, которую мы платим за высокоразвитые лобные доли... Во многих отношениях это [опыт познания Бога] великолепная адаптация. Это встроенная соска-пустышка вроде тех, которыми успокаивают младенцев».

Как писал журнал Wired,

«Попытка низвести Бога до уровня нескольких своевольных синапсов может показаться кощунственной и самонадеянной, однако современная нейробиология без тени смущения определяет наши самые священные идеи – любовь, радость, альтруизм, сострадание – как всего-навсего помехи нашего впечатляюще большого головного мозга. Персингер заходит на шаг дальше. По сути дела, его работа представляет собой теорию великого объединения сверхъестественного: он верит в то, что мозговые нарушения объясняют почти всё, что можно назвать паранормальными явлениями – инопланетян, небесные видения, ощущения прошлых жизней, околосмертный опыт, осознание души, – что угодно».

Или, в другой статье:

«Те из нас, кто предпочитает видеть в жизни частицу тайны, слегка разочарованы. Немного освоившись в своем путешествии в мир разума, я почувствовал, что меня охватили опасения. Я – бывший приверженец епископальной церкви, цепляющийся за смутное ощущение божественного, однако я не в восторге о мысли, что моя остаточная вера в существование Всемогущего может подвергнуться клинической лоботомии в результате эксперимента Персингера. Действительно ли я хочу, чтобы Бог стал таким же объяснимым и предсказуемым, как выброс эндорфина после трехмильной пробежки?»

Эйфория, однако, несколько пошла на спад после того, как исследователи в Уппсальском университете Швеции во главе с Пером Гранквистом воспроизвели эксперименты Персингера – но при одном важном уточнении. Они провели «двойное слепое» исследование – чтобы исключить влияние внушения, когда люди «переживают» то, что они ожидают пережить.

Для этого испытуемые держались в неведении о цели эксперимента; иногда шлем был включен, иногда – выключен, причем об этом не знали ни сотрудник, проводивший эксперимент, ни испытуемый. Как сообщили ученые в своем отчете, «были приняты все меры, чтобы ни участники, ни экспериментаторы, вступающие в контакт с ними, не имели ни малейшего представления о том, кто именно подвергается воздействию магнитного поля, иными словами, был применен двойной слепой протокол».

Рассматривая полученные результаты, группа Гранквиста не обнаружила сколько-нибудь значительного эффекта, вызванного магнетизмом. То есть данные Персингера оказались, по всей видимости, проявлением внушаемости людей, которые заранее знали, какой опыт они должны пережить.

Здесь оптимист мог бы подытожить – «так погибла сенсация». Но это было бы неверно – сенсация и не думала погибать. Часть публикаций в научных и популярных изданиях поставила под вопрос результаты шведских ученых. Но это даже не самое важное – сообщения об их исследовании разошлись совсем не так широко, как первоначальная сенсация. Почему так происходит? Этому есть несколько причин – идеологических, психологических и просто коммерческих.

Существует такой хорошо известный психологический эффект, как «склонность к подтверждению своей точки зрения». Люди (как верующие, так и атеисты) склонны подхватывать данные, подтверждающие, как они полагают, их уже сложившиеся убеждения – и игнорировать те, которые грозят их поколебать.

Если вы в чем-то заранее глубоко убеждены, вы будете интерпретировать все входящие данные в рамках вашей теории. На это обратил внимание известный философ науки Карл Поппер: фрейдисты повсюду видят комплексы, марксисты – классовые интересы, а астрологи – влияние светил.

По-человечески понятно, почему адепты строгой научности и критического мышления совершенно некритично отнеслись к чудо-шлему. Он идеально укладывался в их картину мира.

Есть и другой психологический механизм, который срабатывает при переходе от научных статей к популярным. Наука предполагает принцип пробабилизма – вероятно исследователи не допустили методологических ошибок при получении этих данных, и мы можем на них полагаться; вероятно такие-то гипотезы этим данным соответствуют. Вероятно данная теория – это лучшее, что у нас есть на текущий момент. Не исключено, что новые факты всё это опровергнут.

Этот научный принцип исходит из мудрого и смиренного признания того, что наши знания ограниченны, методы несовершенны, и сами мы – люди, склонные ошибаться, проявлять пристрастность или находиться в плену у ошибочных концепций.

Но широкая публика этого не любит. Профессиональный ученый, который станет говорить: «На данный момент мы предполагаем, что... но, возможно, это не так», – вызовет раздражение – чего ты на кафедру-то залез, если сам толком не знаешь?

Увы, но самоуверенный, безапелляционный шарлатан способен произвести на публику гораздо более убедительное (и увлекательное) впечатление, чем академический ученый.

При переходе от «академического» к «популярному» жанру люди волей-неволей упрощают (это еще полбеды) и теряют осторожность и сомнения (а это полная беда). «Британские ученые предполагают...» превращается в «британские ученые доказали».

Предположения обретают статус непреложной истины, за которой стоит весь авторитет науки. Отвергнуть их – значит поставить саму веру в науку под удар.

Всем известна склонность медиа предлагать своим читателям сенсационные заголовки, и готовность пользователей Сети на эти заголовки кликать. Заголовки вида «Этот шлем позволяет узреть Бога!» публикуются (и читаются) гораздо охотнее, чем что-то вроде «Извините, ошибочка вышла. Шведские исследователи показали, что шлем не работает».

Из-за этого ссылки на «шлем Бога», который «еще раз доказал» что духовный опыт – иллюзия, порожденная мозгом, до сих пор бодро бегают по Сети. Как и другие похожие публикации.

Беда в том, что картина мира современных «научных атеистов» в большой степени строится на подобного рода сенсационных и ненадежных сообщениях.

Энтузиазм вокруг шлема – хороший пример явления, которое можно было бы назвать «разъяснительством».

Популярные статьи, рассказывающие, что «на самом деле» стоит за духовным опытом, пишутся в традиционном для атеизма жанре «разъяснения» – англоязычные новые атеисты, под сильным влиянием которых находятся наши, говорят «explane away», «устранить через объяснение».

Вот есть какие-то таинственные явления, которые, казалось бы, ставят под вопрос материализм и воздействуют на воображение темных масс. Вот являются герои-просветители, которые объясняют – «а на самом деле это не более чем...». Всё имеет свое, простое, разумное и чисто научное объяснение.

Всё, что кажется выходящим за рамки материализма, – «на самом деле» иллюзия, заблуждение, психиатрический симптом или сознательное надувательство.

У практики подобного «разъяснительства» есть ряд характерных особенностей.

Такая практика исходит из непреодолимой презумпции материализма. Материализм – это не вывод из данных, это – рамки, в которых интерпретируются любые данные. Любое объяснение, допускающее реальность сверхъестественного, отметается с порога.

Не «мы исследовали духовный опыт и нашли, что он сводится к сбоям в мозге», а «мы с самого начала исходим из того, что это могут быть только сбои в мозге – наша задача выдвинуть предположение о том, как они возникают».

В этом отношении «разъяснительство» и не пытается обосновывать материализм. Материализм просто провозглашается истиной, принимаемой без доказательств. Поскольку любой духовный опыт заранее считается иллюзорным, задача состоит в том, чтобы объяснить, как такая иллюзия возникает. При таком взгляде на вещи абсолютно любые данные «подтверждают» истину материализма, и никакие вообще свидетельства не могут поставить его под вопрос.

В самом деле, мы вполне можем вызвать зрительные или слуховые галлюцинации – при помощи наркотиков или еще как-нибудь, – но никому в голову не придет утверждать на этом основании, что зрительное и слуховое восприятие иллюзорны. Даже если бы мы могли вызвать «духовные галлюцинации» искусственно, это никак не опровергало бы реальности подлинного духовного опыта и не доказывало бы материализма.

«Разъяснительство» пытается решить совсем другую задачу – как в мире, лишенном духовного измерения, люди могут переживать духовный опыт.

«Разъяснительство» предполагает самую наивную форму сциентизма – то есть убеждения, что реальность исчерпывающим образом описывается на языке естественных наук. Духовный опыт – это не более чем продукт каких-то неполадок в мозгу, и мы даже можем сказать, каких.

Непроверенные результаты экспериментов со «шлемом» были подхвачены с таким огромным воодушевлением потому, что очень хорошо вписывались в материализм и убеждали атеистов в том, что они были правы с самого начала. Они всегда верили, что «духовность» – это сбои в мозге, и вот, кажется, их вера подтвердилась.

Однако наш ментальный опыт – не только мистический, любой вообще, такой как опыт цвета, вкуса или принятия решений – в принципе не может быть описан на языке естественных наук.

Философ-атеист Томас Нагель в своей работе «Каково быть летучей мышью» приводит хороший пример. Летучие мыши ориентируются в пространстве при помощи ультразвукового сонара. У нас, людей, нет такого органа, и мы не можем себе представить опыт летучей мыши, то, как она воспринимает мир.

Причем никакое количество объективной информации о том, как работает мозг летучей мыши, не даст нам её опыта – узнав всё о том, как сигналы от её сонара поступают в мозг и там обрабатываются, мы не познаем «каково это – быть летучей мышью».

В сознательном опыте есть несводимый к физическим данным субъективный элемент, «каково оно». Он в принципе не может быть описан на языке естественных наук.

О несводимости сознания к мозгу на «Азбуке веры» есть отдельная статья: «Мозг, нейронаука и бессмертная душа».

«Разъяснительство» строится на принципиальном сваливании разнородных явлений в одну кучу. Например, известный автор Александр Панчин говорит о том, что «нет принципиальной разницы между верой в экстрасенсов и сверхъестественных существ», или, в другом месте, «Пока не появится научных доказательств существования Бога, заявления о Его деяниях должны помещаться в одну кучу с неподтвержденными заявлениями экстрасенсов, астрологов, гадалок и гомеопатов».

Но научный (или философский) анализ требует как раз выяснения разницы между явлениями и концепциями, проведения четких разграничений, выстраивания классификаций. Способность отличать тёплое от мягкого – необходимый навык для любого ученого.

Теизм – это мировоззрение; экстрасенсорика – предполагаемая способность к сверхчувственному восприятию; гомеопатия – предполагаемый метод лечения. Как бы вы ни относились к этим явлениям, они разные – и даже принадлежат к разным категориям.

Экстрасенс вполне может быть материалистом (и увлечение экстрасенсорикой в СССР никак не ставило под вопрос господствующее мировоззрение). Он может полагать, что экстрасенсорное восприятие – проявление каких-то пока не открытых наукой, но вполне материальных «полей» или «излучений». «Вера в сверхъестественных существ» – принципиально другое явление, и тут нам надо будет уточнить, что мы называем «сверхъестественным».

В определенном смысле, ближайшее к вам «сверхъестественное», то есть «сверхприродное» существо сидит сейчас на вашем стуле – это вы сами. Ваше сознание и свободная воля не укладываются в «природу» как в систему взаимодействий, полностью определяемых безличными и неизменными законами. В природе нет и не может быть свободы – каждое событие в ней определяется предыдущими состояниями системы и неизменными законами, – а у вас свобода есть. Вы читаете этот текст потому, что так решили, а не потому, что таковы законы природы.

Под «сверхъестественными существами» могут пониматься существа бестелесные – как ангелы или бесы, – но признание реальности таких существ лежит в совершенно другой области, чем экстрасенсорика. Или, тем более, астрология.

Путаница между совершенно разными явлениями – когда в одну графу классификации относятся лженаучные теории, шарлатанские методы «лечения», претензии на экстрасенсорное восприятие, измененные состояния сознания, сообщения о контактах с инопланетянами, духовный опыт и вообще всё, что угодно, – это не проявление личной необразованности отдельных «разъяснителей». Это важная особенность «разъяснительства» как такового. Оно иначе не работает.

Самые разные вещи сваливаются в одну кучу по единственному критерию – атеист считает их все противными учению материализма и поэтому ложными. Для «научного атеиста» и библейские пророки, и Ванга с Нострадамусом, и «Битва экстрасенсов», и опыт молитвы – всё это зачисляется в одну категорию «мистики» и подлежит «разъяснению».

Эту особенность «разъяснительства» как подхода можно увидеть и в том же примере со «шлемом Бога». Стоявшее за ним представление «разъясняет» массу разных явлений: «мозговые нарушения объясняют почти всё, что можно назвать паранормальными явлениями – инопланетян, небесные видения, ощущения прошлых жизней, околосмертный опыт, осознание души, – что угодно». Семь бед – один ответ: сбои в мозге.

Но сообщения об инопланетянах, «прошлых жизнях» или опыте обращения – это совершенно разные утверждения, предполагающие совершенно разные картины мира. Даже если мы продемонстрируем ложность некоторых из них, это ничего не скажет нам о других.

Беда в том, что неспособность (и нежелание) разбираться в критикуемом предмете делает критику духовного опыта (как и разъяснения вида «а на самом деле...») довольно бессмысленной. Если вы путаете теизм с гомеопатией, вы вряд ли сможете сказать что-то осмысленное о том или другом.

Это как если бы я путал квантовую теорию с расовой теорией – то и другое теории, того и другого придерживались ученые, вокруг того и другого в свое время сложился широкий научный консенсус. Однако, если я начну помещать их в одну кучу, я выдам такую неосведомленность в предмете, что мою критику вряд ли сочтут ценной.

Если какие-то эксперименты «разъясняют» духовный опыт, то какой именно? И тут оказывается, что эксперименты, которые должны произвести в людях «духовный опыт», «разъясняют» нечто, что в христианском контексте мы вообще не назвали бы «духовным опытом».

В самом деле – а что такое духовный опыт? Как мы отличаем его от других видов опыта – скажем, эмоционального? Существуют измененные состояния сознания, которые могут быть вызваны наркотиками, болезнью или определенными психофизиологическими практиками. Это духовный опыт или нет?

Допустим, нам действительно удалось бы вызвать у людей – чисто техническими средствами – ощущение чьего-то невидимого присутствия. Что бы это доказывало? Лирический герой песни «Страх темноты» переживает пугающее присутствие без всякого шлема – «Страх темноты, страх темноты, всё время чую я, что рядом кто-то есть». Мы вряд ли назовем это «духовным опытом» – просто нервы расшалились.

Мы, разумеется, признаём, что духовный опыт может быть и ложным – в православной традиции есть специальный термин «прелесть». Люди могут принимать за духовное озарение что-то другое.

Важный критерий подлинного опыта – он приводит к позитивным нравственным переменам в жизни человека. Как пишет Апостол Павел, «Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал.5:22,23). Познание Бога ведет к жизни в послушании Его заповедям – «А что мы познали Его, узнаем из того, что соблюдаем Его заповеди» (1Иоан.2:3). Люди оставляют прежние грехи и начинают новую жизнь – «И такими были некоторые из вас; но омылись, но освятились, но оправдались именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего» (1Кор.6:11).

Яркие и необычные переживания сами по себе мало что значат. А вот когда пьяницы и наркоманы освобождаются от своей зависимости, преступники становятся честными людьми, а блудники – верными и заботливыми отцами семейств, и объясняют эти перемены обретенной ими правой верой – это духовный опыт.

Пытаться опровергать его ссылками на то, что при помощи магнитных полей у испытуемых можно (как утверждалось) вызвать ощущение невидимого присутствия – значит говорить совершенно не о том. Обратить «воров, пьяниц, хищников...» к трезвой и честной жизни при помощи шлема с магнитиками или дозы LSD пока еще никому не удавалось.

Но так уж работает «разъяснительство» – для того, чтобы «разъяснить» явление А, находится явление В, которое в глазах разъяснителя ему идентично (или по меньшей мере аналогично). Это явление В более или менее успешно «разъясняется» в материалистической картине мира. Делается вывод, что и явление А тем самым успешно разъяснено.

Например, «духовный опыт» подменяется измененными состояниями сознания. Утверждается, что эти состояния можно вызвать, воздействуя на мозг. Делается вывод, что духовный опыт сводится к нарушениям в работе мозга.

Но у материалистических интерпретаций духовного опыта есть еще одна – и, возможно, главная проблема. Можно попробовать обесценить духовный опыт указаниями на то, что «это просто такие процессы в мозге, которые мы можем описать на языке науки».

Можно даже (допустим) предъявить определенные корреляты – «во время молитвы усиливается кровоснабжение таких-то областей мозга».

Но проблема в том, что материализм обесценивает не только духовный – но и вообще любой наш опыт.

В рамках материализма не только опыт молитвы и Богообщения, но и любые наши мысли, чувства или решения – это не больше чем набор электрохимических реакций в мозге.

Причем в такой картине мира ваш мозг никогда не был предназначен для поисков истины о мироздании – он сформировался в ходе эволюции, в которой выигрывают те, кто успешнее продвигает свои гены.

А репродуктивный успех не имеет отношения к истине – самым плодовитым человеком в истории был, по подсчетам генетиков, некий мужчина, живший в центральной Азии во времена Чингисхана – скорее всего, это и был Чингисхан. Да и сейчас плодовитость никак не соотносится с истинными представлениями о мироздании – так что эволюции явно нет дела до истины о Вселенной.

В материалистической картине мера вообще любые ваши убеждения сформированы процессами, которые определяются безличными, внеразумными и лишенными цели законами природы. Если это так, религиозный опыт лишен смысла – но не только. Любой ваш опыт лишен смысла.

Выдвигая аргументы, мы в этом случае пытаемся повлиять на природные процессы в мозгах друг друга. Но пытаться влиять на природные процессы аргументами бессмысленно – они целиком и полностью определяются законами природы.

Вы не можете переубедить природный процесс. В этом случае любая аргументация заранее лишена смысла – это всё равно что пытаться заклинать ветер или дождь. Эти явления развиваются согласно законам природы – и не могут развиваться иначе.

Если процессы, происходящие в моем мозговом веществе, сделали меня верующим, бессмысленно пытаться воздействовать на них аргументами. Точно так же, как и на ваши.

Наш спор – и наши поиски истины – возможны только в том случае, если мы обладаем свободой. Я могу решить прислушаться к вашим аргументам; я могу решить рассмотреть их. Я даже могу решить изменить мою позицию под их влиянием.

Для всего этого мне нужна свободная воля. А это значит, что мои сознательные решения не должны определяться поведением вещества в коре моего головного мозга – потому что ничего похожего на свободу у материи самой по себе не существует.

Если наука отменяет духовный опыт, она – по тем же причинам – отменяет и всякую осмысленную дискуссию и, таким образом, саму себя.

Это делает весь проект «разъяснительства» в отношении духовного опыта обреченным с самого начала.