Бог – не Брахман: почему Иисуса нельзя вписать в неоиндуизм

Как это часто подчеркивается, «индуизм» не является самоназванием. Это слово, которое европейцы придумали для обозначения религиозного мира Индии, отличающегося огромным разнообразием мифов, школ, представлений, практик и почитаемых божеств. Примерно с конца XIX века (при активном участии мадам Блаватской) в западном обществе наметился живой интерес к «пещерам и дебрям Индостана», а в конце 1960-х на Запад хлынули учителя индийской духовности, которые находили себе восторженную аудиторию среди «детей цветов».

У нас, по понятным причинам, такой интерес в те годы могли позволить себе очень немногие, но когда в 90-е атеистический режим рухнул, полки книжных магазинов заполнились книгами об индийской духовности, а улицы – людьми, одетыми в индийские облачения и распевающими мантры. Отношения различных неоиндуистских групп как между собой, так и с традициями матери-Индии могли быть довольно сложными. Сами индийцы могли смотреть на них как на дешевую подделку для иностранцев. Однако мы можем довольно уверенно обозначить общие черты этих групп и те представления, которые разделяют они все. За ними закрепился термин «неоиндуизм», который позволяет отметить, с одной стороны, преемство, с другой – некоторую разницу с религиями индийского субконтинента.

Одной из общих проблем, с которыми столкнулись неоиндуистские проповедники на Западе, была необходимость как-то сформулировать отношение к величайшей религиозной фигуре западной цивилизации – Иисусу Христу. Со своей стороны, христиане относятся к выдающимся религиозным учителям других традиций как к людям несомненно заблуждающимся. Они могли быть и благонамеренными, и по-своему гениальными, и человеколюбивыми, и вообще не лишенными добродетели – но они не знали истинного Бога. Хотя некоторые христианские авторы и называли античных философов «христианами до Христа», христианам обычно в голову не приходило задним числом инкорпорировать их в свою традицию. Мудрый и добродетельный язычник – это всё же именно язычник. Мы не можем крестить его посмертно. Неоиндуизм поступает иначе – видные фигуры других традиций могут быть ассимилированы, объявлены своими, включены в пантеон и в соответствующую систему представлений. Именно так неоиндуисты и относятся к Иисусу: Он признается как великий духовный учитель, некоторые Его слова охотно цитируют, при этом утверждается, что во многих отношениях учил Он ровно тому же самому, что и они. А если Церковь так не думает, то она Его просто не поняла.

Это выглядит привлекательно для современного человека – неоиндуисты почитают Иисуса, а христиане их гуру – нет, следовательно, неоиндуисты добрее, мудрее и духовнее. Неоиндуизм оказывается симпатичен современному человеку своим религиозным плюрализмом – существует неисчислимое множество форм, в которых проявляется божественное, поэтому самые разные религии и формы поклонения могут быть вполне почтенными формами проявления санатана дхармы – «вечной истины». Хотя в индуизме существует практика «бхакти» – преданной любви к определенному божеству, – она не является исключающей. Другие божества тоже признаются реальными и достойными поклонения. Там, где христианство выстраивает четкие догматические границы, индуизм, часто, никаких границ не видит – всё смешивается со всем в любых пропорциях.

Это связано с совершенно разными представлениями о природе реальности в библейской традиции и в индуизме – о чём мы подробнее поговорим чуть дальше – и привлекает современную аудиторию. Ведь терпимость, открытость, дружелюбие – это несомненные добродетели, не так ли? На терпимости стоит остановиться, потому что в этом вопросе возникает путаница, существенная для всего нашего рассмотрения.

Терпимость – это способность жить в мире и приязни с людьми, которые отличаются от нас обликом, обычаями или религией. Это – важная добродетель. Нам заповедано любить ближнего; всякий человек создан по образу Божию и поэтому заслуживает любви и уважения. Как говорит Апостол, «Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми» (Рим.12:18). Терпимость – это не согласие во всём, это готовность с любовью относиться к людям, с которыми вы не согласны. Это не отрицание отличий, но готовность жить с этими отличиями. С терпимостью часто путают нечто совершенно другое, а именно безразличие к истине.

В современном мире такое безразличие часто бывает связано с подразумеваемым атеизмом – вообще любая духовная реальность есть плод воображения, религии проповедуют различные воображаемые миры, цель которых – помочь людям достичь социальной гармонии и личного психологического комфорта. Спорить о том, где истина – бессмысленно. Важны только посюсторонние результаты – и тут людям начинает казаться, что плюралистическая и всеядная религия предпочтительнее догматического христианства. Люди конфликтуют, ссорятся и даже воюют из-за разных представлений об истине, и вот адогматическое учение, которое не объявляет никакую форму поклонения ложной, кажется привлекательным. Увы, но это ошибка. Люди могут использовать всё что угодно в качестве повода к вражде – в том числе религию. Само содержание религии – будь она «догматической» или «адогматичной» – едва ли на это влияет. Религия нередко интересует враждующие стороны исключительно в виде маркера групповой идентичности.

Индия – отнюдь не оазис мира, но, увы, арена кровопролитных столкновений между различными этническими и религиозными группами. Кровожадные экстремисты выступают в том числе под знаменами индуизма. Это не значит, что сам по себе индуизм сделал их кровожадными, но это указывает на то, что адогматический и открытый характер религии никак не решает проблему человеческой вражды.

Но что если мы оставим этот подразумеваемый атеизм и примем, что духовный мир реален? В старом школьном учебнике физики давалось такое определение: «Реальность – это то, что существует независимо от нас и наших представлений об этом». Когда реальность не зависит от наших представлений, наши мысли о ней могут быть верны или ошибочны. Средневековые художники могли изображать Иерусалим как типичный западноевропейский город с зубчатыми стенами и готическим собором. Теперь мы знаем, что они ошибались. Почему? Потому что Иерусалим – реальное место, его изображение может быть истинным или ошибочным, причем среди ошибок некоторые могут быть грубее других.

Если духовный мир реален, то некоторые представления о нём истинны, а некоторые – ложны. Если Бог существует на самом деле, то некоторые наши суждения о Нём верны, а некоторые – нет. Если вечное спасение – это реально достижимое состояние, то некоторые пути ведут туда, а некоторые – нет.

Если прав материализм, то к религии вполне уместен подход «чем бы дитя ни тешилось». Если духовный мир реален, то вопрос о том, какое учение верно, а какое – нет, приобретает принципиальное значение. Впрочем, и самому неоиндуизму не долго удается сохранять полный адогматизм – выразив свои симпатии к Иисусу, они тут же принимаются критиковать Церковь за то, что она отвергает веру в реинкарнацию и провозглашает самого Иисуса как единственный путь спасения. Нет ничего ужасного в таком выражении вероисповедного несогласия, но давайте признаем неизбежное. Вы не можете признавать за истину сразу несколько противоречивых учений. Истина неизбежно догматична, она проводит границы между собой и заблуждением. Приятие всех религий возможно лишь до тех пор, пока нас не интересует их содержание.

Как только мы начинаем обращать внимание на то, чему они, собственно, учат, мы обнаруживаем глубокие разногласия. Кто-то понял Иисуса неправильно – либо Церковь, либо проповедники неоиндуизма. И нам стоит выяснить, кто именно.

Любимое высказывание неоиндуистов в Евангелии – это слова Господа Иисуса: «Я и Отец – одно» (Иоан.10:30). Дело в том, что внешне они напоминают ключевое утверждение индуизма о тождестве Брахмана (то есть абсолюта) и атмана (индивидуальной души) – «Тат твам аси», или, приводя дословное соответствие в русском, «то ты еси». Мы могли бы сказать, что для индуиста мы все божественны по своей природе, если бы привычное нам слово «божественный» не сбивало бы тут с толку. Индуист вполне может сказать, что он един с Брахманом – и это не будет претензией на уникальность. Это будет признанием того, что, в представлениях этой традиции, истинно для всех нас.

Как говорил индийский мыслитель Шанкарачарья, «Воистину Я есмь высший Брахман, и ничто иное как Брахман, – Вот так медитируя, мудрец в Брахмане должен утвердиться».

Однако отождествлять Отца, о Котором говорит Иисус, и Брахмана, было бы ошибкой – понятной, легко возникающей, но именно ошибкой. Ее можно проиллюстрировать на таком понятии, как «ложные друзья переводчика». Некоторые иностранные (например, английские) слова звучат похоже на русские, но обладают совсем другим значением. Например, dutch – это голландский, а не датский, а nationality – это гражданство, а не национальность. Когда мы пытаемся понять чужую религиозную традицию, мы склонны пересказывать ее на языке той, которая нам знакома. Так, индуисты будут склонны думать, что Бог – главное понятие библейского теизма – это Брахман, абсолют в индуизме, и наоборот, люди, воспитанные в христианстве, будут думать, что Брахман – это аналог библейского Бога. Но это недоразумение – эти два понятия принципиально отличны. Бог Библии это не Брахман. Представления индуизма и христианства о природе высшей реальности радикально расходятся.

Для индуиста мир порожден Брахманом, или, как говорит одна из песней «Ригведы», «брахман» – это то, из чего мир сделан. Вне Брахмана ничего нет, всё заключено в Брахмане, как в зародыше. Как сказано в «Упанишадах», «Всё есть Брахман и Брахман есть Атман». Цель духовной практики – осознать, что на самом деле наше подлинное «я» тождественно Брахману и поэтому бессмертно и неуничтожимо. Через это преодолевается страх смерти и горести любого рода. Как пишет тот же Шанкарачарья, «Я непоколебим и беспределен, Я есмь Говинда и Я же есмь Шива. Я исполнен радости наивысшей, Я бесконечен, Я нерожденный и бессмертный. Вечен Я и неизменен, бестелесен и неуничтожим, Я есмь Бытие, Сознание, Блаженство. И в Сущности своей Я пребываю вне пяти телесных оболочек».

В рамках библейской картины мира такое самоотождествление с абсолютом является грубой ошибкой. Мы призваны к жизни вечной и блаженной и можем её обрести, но для этого должны осознать, что такую жизнь мы не можем иметь сами по себе.

Расхождения начинаются уже с представления о творении. Бог Библии не порождает мир из Себя, как океан порождает волны или древо – ветви. Он творит его из ничего. Как во Второй книге Маккавейской (2Мак.7:28–29) говорит мать, увещевая сына твердо исповедовать веру в Бога перед лицом гонителей, «Умоляю тебя, дитя мое, посмотри на небо и землю и, видя всё, что на них, познай, что всё сотворил Бог из ничего и что так произошел и род человеческий. Не страшись этого убийцы, но будь достойным братьев твоих и прими смерть, чтобы я по милости Божией опять приобрела тебя с братьями твоими».

«Материал», из которого мы сделаны, если можно так образно выразиться, – не абсолют, а ничто. Мир и Бог в Библии принципиально разноприродны. Если проводить аналогии, мы можем сравнить это с различием между Достоевским и Раскольниковым – Достоевский существует на самом деле, в то время как Раскольников – придуманный им литературный персонаж. Он вызван к бытию творческой волей писателя. Достоевский не родил его, а создал. Как Бах создал «Страсти по Матфею» или Джотто свои фрески.

Но любой человеческий художник творит из уже существующего материала – писатель имеет дело с языком, художник – с красками, музыкант – со звуками. Бог творит из ничего, материал, из которого создано мироздание, – это в буквальном смысле ничто. Как поют спасенные в книге Откровения, «Достоин Ты, Господи, приять славу и честь, и силу: ибо Ты сотворил всё, и всё по Твоей воле существует и сотворено» (Отк.4:11).

Творение мира – совершенно свободный, ничем не вынужденный акт Бога; из чистой щедрости Он желает разделить ту вечную жизнь, любовь и беспредельную радость, которой обладает Он сам, с сотворенными Им существами, ангелами и людьми. Мы призваны к обожению, то есть к тому, чтобы сделаться «причастниками Божеского естества» (2Пет.1:4) – но это задание, а не что-то, чем мы бы уже обладали.

Именно об этом говорит и другой отрывок, который часто цитируют неоиндуисты, – «Иисус отвечал им: не написано ли в законе вашем: «Я сказал: вы – боги»? (Иоан 10:34). Господь здесь цитирует Псалом 81, и нам стоит привести его полностью:

«Псалом Асафа. Бог стал в сонме богов; среди богов произнес суд: Доколе будете вы судить неправедно и оказывать лицеприятие нечестивым? Давайте суд бедному и сироте; угнетенному и нищему оказывайте справедливость; Избавляйте бедного и нищего; исторгайте его из руки нечестивых. Не знают, не разумеют, во тьме ходят; все основания земли колеблются. Я сказал: вы – боги, и сыны Всевышнего – все вы; Но вы умрете, как человеки, и падете, как всякий из князей. Восстань, Боже, суди землю, ибо Ты наследуешь все народы» (Пс.81:1–8).

В контексте (который был хорошо известен слушателям Иисуса) смысл изречения «вы – боги» становится ясен: люди призваны к уподоблению Богу, в частности, мудрый и справедливый правитель призван подражать Богу и действовать от Его лица. Но, поскольку люди сворачивают на путь греха и противления, они отпадают от своего предназначения и поэтому «умрут, как человеки». Как пишет, толкуя это место, святитель Афанасий Великий, «Человек, как сотворенный из ничего, по природе смертен; но, по причине подобия Сущему, если бы сохранил оное устремлением к Нему ума своего, мог замедлять в себе естественное тление, и пребыл бы нетленным, как говорит Премудрость: «хранение законов утверждение нерастления» (Прем. 6:18). Будучи же нетленным, он жил бы уже как Бог».

Таким образом, Брахман – это не Бог Библии, и хотя мы и призваны к обожению, мы никак не тождественны абсолюту. Говоря: «Я и Отец – одно», – Иисус никак не имеет в виду: «Воистину Я есмь высший Брахман». «Отец», о Котором говорит Иисус, это явно не Брахман. Но о чём же Он говорит? Чтобы понять это, нам стоит рассмотреть другой вопрос – о Боговоплощении в Библии, и почему Иисуса никоим образом нельзя называть аватарой.

В индуизме есть понятие, которое, на первый взгляд, можно спутать с воплощением – аватара. Вот как это явление описывает один из неоиндуистких сайтов: «С целью спасти человечество от угрожающих ему смертельных опасностей – а это могут быть посещения демонов и преступные действия людей – и сохранить общественный и нравственный порядок, бог Вишну, на которого возложена задача поддерживать этот мир, нередко принимает телесный облик. Хотя обычно считается, что таких воплощений было 10, на самом деле они неисчислимы. Они могут произойти в любое время, в любом месте. Повсюду, где дхарма приходит в упадок и процветает адхарма, Вишну воплощается, чтобы восстановить равновесие в мире».

Такое нисхождение божества в мир может вызывать ассоциации с христианской концепцией Боговоплощения, но на самом деле речь идет о другом. В индуизме божество может нисходить в мир многократно – в самых разных обликах. Это немного напоминает сюжет научно-фантастического фильма, который так и называется – «Аватар». Чтобы вступить в общение с диковатыми, но разумными жителями другой планеты, пришельцы с земли изготавливают тела, полностью воспроизводящие тела туземцев, к которым земляне могут подключить своё сознание и, таким образом, явиться местным в понятном им облике. Конечно, землянин может в любой момент отключиться от аватара, и вообще связан с ним не намного более тесно, чем водитель с автомобилем. От страданий аватара можно отсоединиться когда угодно, а его смерть никак не означает смерти использующего его человека. И, конечно, такое «воплощение» может быть многократным – примерно как мы можем многократно «воплощаться» в персонажей компьютерных игр.

В Библии речь идет о другом. Нам стоит ещё раз отметить, что в библейской картине мира между Творцом и творением существует принципиальная качественная разница – бо́льшая, чем разница между автором и персонажем. Боговоплощение – это не ситуация, когда «один персонаж становится другим», это, скорее, ситуация, когда «автор становится персонажем». Сын Божий, вечно пребывающий с Отцом в Святой Троице, становится одним из нас, людей, во всём подобным нам, кроме греха. И – что тоже важно – Он становится человеком (не переставая быть Богом) раз и навсегда. Его человеческая природа – не скафандр, который Он мог бы снять после выполнения задания. В Благовещении Бог стал человеком навечно. Прямо сейчас одесную Отца пребывает преображенный и прославленный человек. Он не притворился человеком, как персонажи фильма «Аватар» притворялись инопланетянами. Он подлинно стал человеком, прожил человеческую жизнь, претерпел человеческие страдания, умер человеческой смертью, воскрес человеческим Воскресением – и навсегда стал Главою обновленного человеческого рода.

Он явил Свою любовь к людям самым предельным образом – Он навсегда стал одним из них. Это было бы невозможно при многократных «воплощениях», которые были бы воплощениями не до конца, да и не воплощениями вообще. Поэтому Иисус – не аватара.

Таинственная привлекательность личности Господа Иисуса такова, что адепты самых разных учений хотели бы отвести Ему почетное место в их системах представлений. Не являются исключением и адепты различных форм неоиндуизма. Но попытки включить Его в картину мира, совершенно чуждую Ему и той религиозной Традиции, к которой Он принадлежал, неизбежно предполагают очень сильную дозу самообмана.

Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа – не Брахман. Боговоплощение – не аватара. Мы не можем соединить одно с другим; мы должны признать какое-то из несовместимых мировоззрений – индуистское или христианское – просто ошибочным. И если мы готовы с доверием принять Господа Иисуса и то, чему Он учил, для нас будет ясно, какое.