Профессор Московской духовной академии С. С. Глаголев (1865–1937) о естественно-апологетических задачах высших духовных школ

Статья поддержана грантом Фондом развития ПСТГУ «Церковь и школа в России в период 1900–1918 гг.» (01–0317/КИП 3).

В 2017 г. исполнилось 100 лет с начала гонений на православных христиан в России, 100 лет с начала работы Поместного собора Русской Церкви, а также 80 лет с начала очередного этапа массовых репрессий в СССР. В данной статье автор рассматривает богословско-апологетическое наследие известного общественного деятеля, просветителя, заслуженного профессора Московской духовной академии (МДА) Сергея Сергеевича Глаголева (1865–1937) – члена Поместного собора 1917–1918 гг., репрессированного и расстрелянного в 1937 г. Проанализировав разные источники – речи перед студентами, публикации в «Богословском вестнике» МДА и другие работы, – автор показывает значимость и актуальность идей проф. С. С. Глаголева для плодотворного развития православной естественно-научной апологетики в контексте системы духовного образования и катехизаторской работы. Апологетическое наследие С. С. Глаголева характеризуется стремлением к гармоничному конкордансу научных концепций, библейского откровения и предания Церкви, подразумевающему построение на основе подобного синтеза адекватных апологетических моделей. Выработанные модели конкорданса, в свою очередь, служат главной цели – построению целостного христианского мировоззрения в XXI в.

Естественно-научная апологетика (от греч. ἀπολογία – защитительная речь или защитительное письмо) – раздел богословия, ставящий своей целью обоснование и защиту истин христианства на основе доводов разума и достижений естественных наук. Впервые в России кафедра Естественно-научной апологетики была основана в МДА 12 октября 1870 г. проф. Дмитрием Федоровичем Голубинским (1832–1903) по благословению Святейшего Синода взамен упраздненных новым Уставом духовных школ (1869) кафедр физики и математики. Читаемый курс, включал в себя сведения по физике, химии, астрономии и преследовал цель «доказать бытие Бога через изучение целесообразности устройства звездного мира и системы законов физики и химии»¹. Здесь очевидна полная преемственность в подходе к осмыслению взаимоотношения естествознания и богословия, четко сформулированная еще М. В. Ломоносовым (1711–1765) – выпускником Славяно-греко-латинской академии: «Физические рассуждения о строении мира служат к прославлению Божию и вере не вредны. <…> О если бы тогда [в эпоху ранних отцов Церкви. – прот. О. М.] были изобретены нынешние астрономические орудия и были бы учинены многочисленные наблюдения от мужей, древних астрономов знанием небесных тел несравненно превосходящих, если бы тогда открыты были тысячи новых звезд с новыми явлениями, каким бы духовным парением, соединенным с превосходным их красноречием, проповедали оные святые риторы величество, премудрость и могущество Божие!»².

В Академиях с 1872/73 по 1883/84 учебные годы естественно-научная апологетика была обязательным предметом для всех отделений: богословского, церковно-исторического и церковно-практического³. С 1884/85 по 1900/01 учебные годы естественно-научная апологетика читалась на 1-м курсе МДА в объеме трех уроков в неделю и также являлась обязательной дисциплиной⁴.

Дальнейшее развитие естественно-научной апологетики неразрывно связано с именем богослова, профессора МДА Сергея Сергеевича Глаголева (1865– 1937)⁵. С. С. Глаголев родился в семье священника в г. Крапивны (ныне село в Щекинском районе Тульской области). В 1885 г. окончил Тульскую духовную семинарию, а в 1889 г. – МДА со степенью кандидата богословия, при которой был оставлен профессорским стипендиатом, продолжая образование также в Московском и Берлинском университетах. С 1890 по 1892 г. он нес преподавательское служение в Вологодской духовной семинарии, читая там курсы библейской и церковной истории. С августа 1892 г. был назначен исполняющим обязанности на должность доцента МДА, где ему было поручено преподавать Введение в круг богословских наук. В 1894 г. С. С. Глаголев защитил магистерскую диссертацию «О происхождении и первобытном состоянии рода человеческого»⁶, а также получил должность экстраординарного профессора. В 1901 г., после завершения научной командировки в Европу, (Германия и Франция) проф. Глаголев защитил докторскую диссертацию: «Сверхъестественное Откровение и естественное богопознание вне истинной Церкви»⁷. В это время он являлся также и профессором Московских высших женских курсов (одним из преемников которых стал Московский педагогический государственный университет, МПГУ), читая там лекции по богословию, истории религий и древней философии. В 1902 г. С. С. Глаголев стал ординарным профессором МДА, в 1910 г., в связи с введением нового Устава, – ординарным профессором кафедры Основного богословия и членом Правления МДА. В 1912–1913 гг. он читал в МДА курсы Систематической философии и Логики. В 1917 г. С. С. Глаголев был удостоен звания заслуженного профессора Академии.

В том же году его избирают членом Предсоборного совета, делегатом Московского епархиального съезда, а затем – членом Поместного Собора Русской Церкви 1917–1918 гг. как представителя от Духовных школ.

В 1919–1920 гг. проф. Глаголев заведовал Институтом народного образования в Сергиевом Посаде, куда привлек многих преподавателей МДА, затем там же преподавал на Электрокурсах, в Железнодорожной школе и частной гимназии. В 1928 г. он был арестован и Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ в рамках сфабрикованного группового дела об «Антисоветской группе черносотенных элементов в г. Сергиево Московской обл., 1928 г.» за «антисоветскую деятельность» приговорен к трем годам ссылки в Пензенской губернии, а затем – в Саранске. После освобождения С. С. Глаголев жил в Вологде, вместе с семьей, где продолжал активно участвовать в церковной жизни. Там же в 1937 г. он был вновь арестован и «тройкой» при УНКВД по Северной области за «контрреволюционную деятельность» приговорен к высшей мере наказания – расстрелу. Приговор приведен в исполнение 2 октября 1937 г. Прокурором Московской области 15 августа 1991 г. проф. Глаголев был реабилитирован как незаконно репрессированный.

Присущие проф. С. С. Глаголеву дар публициста, широкий кругозор, здравый консерватизм и опора на святоотеческую традицию весьма способствовали нетривиальному осмыслению сложных богословских вопросов, связанных с бытием и становлением мира в свете новых естественно-научных данных. Многочисленные публикации и лишенные формализма яркие публичные лекции С. С. Глаголева были ориентированы далеко не только на богословов, но и на самые широкие круги мыслящих людей, в том числе миссионеров, педагогов, законоучителей, студентов, гимназистов⁸. Безусловно, во многих деталях дореволюционные апологетические исследования устарели, некоторая часть «противоречий» между библейским текстом и научными фактами на протяжении ХХ столетия была разрешена. Тем не менее, целостный подход дореволюционной богословской школы к решению проблемы конкорданса остается актуальным и в настоящее время.

Традиционным методом христианской естественно-научной апологетики всегда было взвешенное сопоставление научных данных и библейского Откровения, подразумевающее построение на основе подобного синтеза целостного христианского мировоззрения. Таким образом, неизбежно встает вопрос о возможности рецепции Церковью тех или иных естественно-научных теорий или даже картин мира. Насколько допустимо вообще говорить о церковной рецепции в данном аспекте? Особенно остро этот вопрос звучит для апологетики XXI в., с одной стороны – в условиях стремительно, революционно развивающегося естествознания, с другой – появления многочисленных, часто конфликтующих между собой интерпретаций священных текстов (как правило Шестоднева), выстроенных с активным привлечением современной научной фактологии.

Обращение к отечественному богословско-апологетическому наследию, в том числе к работам проф. МДА С. С. Глаголева, позволяет творчески развивать христианское свидетельство в контексте современной техногенной эпохи, сохраняя научно-богословские традиции дореволюционных Духовных школ.

В одной из своих лекций, вводящих в курс богословия⁹, проф. С. С. Глаголев говорил о задачах, которые должна преследовать высшая богословская школа в России, и о возможном их решении: «Задача нашей школы состоит в том, чтобы изложить, выяснить и обосновать православно-религиозную истину и указать пути, ведущие к ее осуществлению»¹⁰. Высокие вероучительные истины требуют глубокого изучения и бережного охранения от любого возможного искажения при их возвещении миру. Однако охранительные функции духовного образования, воспринятые формально, не творчески, легко могут стать соблазном и тупиком, ведущим к «замкнутому самодовольству», игнорирующему реалии эпохи¹¹. В результате живая миссия свидетельства, по сути, медленно отмирает и прекращает свое существование: «Горе школы заключалось в том, что установилось убеждение, очень часто поставлявшееся школе к руководству, что школа должна не искать решения задачи, а только защищать во всем объеме ее исторически сложившееся решение»¹² [выделено мной. – прот. О. М.].

«Нигде религия и образование не разошлись так далеко между собой, как в России»¹³, – эти слова, прозвучавшие с академической кафедры в трагическом 1905 г., после масштабных гонений на Церковь в ХХ в. оказались еще более актуальными для нашей современной действительности. После того как Церкви была дана свобода противостоять атеистической критике, возвещать истину, многие миссионеры, педагоги и пастыри поддаются соблазну «взять реванш» и от полемики с атеизмом переходят к отрицанию адекватной жизненной правды, постигаемой в естественных науках. К сожалению, многочисленные рецензии профессиональных ученых на апологетические брошюры о «феномене телегонии» или низкопробную «неокреационную» литературу, активно размещаются на атеистических и светских интерет-сайтах, а иногда становятся прецедентами для публикаций в вестнике «Комиссии по лженауке» РАН. Все это приводит к отождествлению в массовом сознании грубой естественно-научной некомпетентности и православного вероучения.

«Исторические условия привели нас к крайности, противоположной той, к которой пришли западные христиане разных исповеданий… У нас частные мнения превращались в догматы, там догматы превращались в частные мнения. Ни того, ни другого не должно быть, и задача русской богословской школы состоит в том, чтобы выработать credo обязательное, но не произвольное»¹⁴. С. С. Глаголев указывает на опасность догматизации устаревших естественнонаучных концепций, связанных с экзегезой первых глав книги Бытия и соответствующих параллельных мест.

Толкуя Священное Писание, святые отцы прежде всего стремились донести до своих слушателей и собеседников важнейшие догматические истины христианского вероучения. Ради осуществления этой высокой цели они часто привлекали и факты современных им естественных наук, и – насколько это представлялось возможным, – построения греческой философии. Аллегорически толкуя исход из Египта богоизбранного народа со взятыми у угнетателей материальными ценностями-украшениями, святитель Григорий Нисский предлагает понимать под золотом язычников «нравственную и естественную философию, геометрию и астрономию, науку логики и все, чем занимаются люди вне Церкви… Многие приносят Божией Церкви, словно дар, полученное ими языческое образование, как например, Василий Великий, который сумел за годы юности стяжать египетское богатство, а затем принес его Богу и украсил им Церковь – истинную скинию»¹⁵. Иными словами, употребление «внешней мудрости» там, где это приносит пользу Церкви, не только допускалось, но и приветствовалось. Однако «внешнее», «мирское» знание, как известно, может и развиваться, и «ветшать». Вполне естественно, что многие фундаментальные постулаты позднеантичной и средневековой науки в настоящее время устарели, потеряли свою актуальность, например учение о плоской форме, неподвижности Земли, четырех стихиях-первоэлементах, геоцентризм и проч.¹⁶

В качестве яркого примера С. С. Глаголев приводит факт широкого принятия и разделения отцами гипотезы самозарождения – самообразования сложных живых организмов из элементов неживой природы. Святитель Василий Великий в своих «Беседах на Шестоднев» говорит буквально следующее: «Повеление сие [производить из себя жизнь (см.: Быт.1:11). – прот. О. М.] соблюлось в земле, и она не престает служить Создателю. Одно производится чрез преемство существовавшего прежде, другое даже и ныне является живородящимся из самой земли. Ибо не только она производит кузнечиков в дождливое время и тысячи других пород пернатых, носящихся по воздуху, из которых большая часть по малости своей не имеют имени, но из себя же дает мышей и жаб. Около египетских Фив, когда в жару идет много дождя, вся страна наполняется вдруг полевыми мышами. Видим, что угри не иначе образуются, как из тины. Они размножаются не из яйца, и не другим каким-либо способом, но из земли получают свое происхождение»¹⁷. Аналогичные размышления о постоянном самозарождении жизни мы можем встретить в творениях свт. Кирилла Александрийского, блж. Августина, прп. Ефрема Сирина¹⁸.

Как известно, уже в XVII–XVIII вв., благодаря экспериментам итальянцев Ф. Реди (Francesco Redi; 1626–1697) и Л. Спалланцани (Lazzaro Spallanzani; 1729–1799), теория спонтанного самообразования живых организмов была серьезно поставлена под сомнение, а во второй половине XIX в. – окончательно опровергнута работами французского микробиолога Л. Пастера (Louis Pasteur; 1822–1895), доказавшего незыблемость для настоящего времени принципа «omne vivum ex vivo» (все живое – из живого»). Когда Ф. Реди объявил, что простейшие организмы не происходят «сами собой», но от себе подобных, его обвинили в безбожии. Теперь в безбожии объявляют противников Реди, «тогда как из самой истории вопроса должно было бы научиться, что у нас нет средств связать необходимой связью вопрос о Боге и о самозарождении, и поэтому должна быть представлена полная свобода его обсуждения»¹⁹.

Разумеется, смена картин мира в естествознании не обесценивает патристических творений, так как научные факты использовались святыми отцами лишь в качестве образов и иллюстраций, призванных облегчить созерцание премудрости и благости Божией через рассмотрение творения, что в конечном итоге должно обеспечивать понимание, усвоение умом и сердцем незыблемых, вечных божественных истин. «У меня одна цель – все обращать в назидание Церкви», – говорит святитель Василий Великий в тех же «Беседах на Шестоднев»²⁰. Иными словами, пастырские цели экзегетических трудов отцов Церкви всегда ставились на первое место и имели лишь косвенное отношение к собственно научным интересам²¹. Приведенные выше и многие другие экзегетические тексты могут быть во всей полноте доступны современному читателю лишь при условии его осведомленности как с целостным контекстом эпохи, так и с натурфилософскими концепциями античности. В настоящее время стали менее актуальными древние еретические и антихристианские философские построения (оригенизм, манихейство, гностицизм, неоплатонизм), с которыми отцы и учители Церкви вели активную полемику, в том числе и при толковании Священного Писания, – произошла смена расстановки акцентов в апологетике. Именно об этом мы и должны всегда помнить. «Конечно, всякий верующий должен признать, что изучение природы происходит в духе веры. В духе. Но опыт веков уже показал, что нельзя построить a priori концепции природы на основании буквы Писания», потому что «истины православия вечны, но люди не вечны»²², – подводит итог С. С. Глаголев, призывая к свидетельству о святоотеческой вере в духе отцов при учете живого контекста современной эпохи, что впоследствии будет названо протоиереем Георгием Флоровским «неопатристическим синтезом». Напротив, механистический буквализм в апологетике, лишенной духа святоотеческого подхода, проф. С. С. Глаголев определяет как «огонь чуждый» (см.: Лев.10:1–2), губящий веру.

Тринадцатью годами ранее, в своей пробной лекции в МДА²³, С. С. Глаголев показал необходимость знакомства для богословов не только с концепциями современного естествознания, но и со сложной динамикой их развития. «Чем усерднее будет богослов призывать натуралистов-христиан к защите религии, чем больше будет таковых богословов, чем больше любви к людям они вложат в свое дело, тем больше лиц привлекут на свою сторону и тем скорее в естествознании исчезнет антирелигиозное направление»²⁴.

Итак, естественно-апологетическими задачами Духовных школ становится усвоение православных вероучительных истин Священного Писания, комплексный анализ толковательной святоотеческой традиции и творческое построение богословско-философских моделей, удовлетворяющих самым современным вопросам в области «предельных», «пограничных» тем диалога богословия и науки – но лишь для данной эпохи: «Нам думается, что в большинстве случаев не нужно спешить ни с отрицанием научных предположений, ни с приспособлением нашего вероучения к новому миропониманию», – отмечает проф. С. С. Глаголев²⁵. Дальнейшее развитие методологии и философии науки в ХХ в. показало верность такого подхода, поскольку в настоящее время считается очевидным, что динамично развивающаяся наука на самом деле строит лишь постоянно уточняемые правдоподобные модели реальности, отвечающие попперовскому критерию «фальсификации» – открытости к опровержению и пересмотру. «Правдоподобность», или «модельность», концепций в естественно-научной апологетике обусловлена и тем, что естествознание, постоянно находясь в поиске истины, требует смыслового, метафизического восполнения в богооткровенной религии.

Среди таких моделей, воплощенных в апологетических трудах С. С. Глаголева и не потерявших своей актуальности сегодня, можно, во-первых, отметить осмысление библейской хронологии в соотнесении с формирующимися научными представлениями об эпохе палеолита. Не отрицая богодухновенность числовых данных Библии, он обращает внимание на то, что эти цифры могли иметь своим предметом не только хронологию, но и некие другие высшие цели, причем в некоторых случаях символизм выступал по отношению к летоисчислению на первое место.

«Библия богодухновенна вся, но она не излагает истории человечества и еврейского народа, а только историю ветхозаветной теократии, ветхозаветную догматику и учение о нравственности; хронологические и вообще числовые данные ставились ею не для целей исторических, а для целей религиозных, <…> в Библии, конечно, идут хронологические указания, но <…> мы должны относиться к ним с крайней осторожностью. Святой Дух не вдохновлял авторов, чтобы основать или уяснить хронологию точную, чтобы представить полную систему дат методически установленных; очень часто, напротив, авторы по внушению Святого Духа совсем отступали от хронологической перспективы», – писал С. С. Глаголев²⁶. Профессор делает акцент на то, что распространенные выражения библейского языка «родил» и «сын» могут часто употребляться даже по отношению к очень отдаленному потомку известного лица²⁷; на симметрию цифр при перечислении допотопных и послепотопных патриархов (10/10 в греческом тексте)²⁸; на то, что при беседе с Иаковом фараон-правитель Египта ничего не знает о долголетии своих предков²⁹, странным представляется и удивление столетнего Авраама, услышавшего обетование о рождении сына³⁰, в то время как из сложения цифр библейских генеалогических таблиц должно следовать, что эти лица отделены от современников Потопа всего несколькими поколениями. «Все это побуждает некоторых смотреть на генеалогические таблицы книги Бытия так, что в них перечисляются в преемственном порядке только наиболее знаменитые из предков человечества. Те двадцать имен, которые до Авраама называются в Библии, суть только имена величайших представителей человечества, но не имена всех предков Авраама. Между ними, несомненно, указываются отцы и дети (как, например, Адам и Сиф, Ной и Сим), но связь между большинством из них гораздо более отдаленная. Нельзя отрицать возможности того, что между двумя рядом стоящими лицами боговдохновенный писатель мог опускать по десять посредующих членов, может быть даже, что он опускал их и больше. Очевидно, что <…> нет возможности ни приблизительно, ни тем более точно определить время существования человечества <…>, кажется, значение первых одиннадцати глав книги Бытия еще более расширяется»³¹.

Представляются актуальными и разработки С. С. Глаголева в сфере интерпретации библейского повествования о всемирном потопе как одновременно локальной катастрофы – с точки зрения научных данных, и в то же время – вселенской – с точки зрения древнего человечества. Для этого необходимо учесть важную жанровую особенность Священного текста, отмеченную еще ранними экзегетами, в частности блж. Августином: «Scripturae mos est ita loqui de parte tanquam de toto» – «Писание обычно о части говорит так, как бы о целом», подтверждаемую ссылками на характерные места: Быт.41:54–57, Втор.2:25; 3Цар.10:24; Деян.2:5; Соф:1–3 главы³². «Этот способ выражения не исчез еще совсем из нашего обихода. В русских селениях общество называется “миром”. “Мир решил, всем миром постановлено”, эти выражения не введут в обман русского мужика. Не вводят ли подобные выражения в заблуждение ученых экзегетов Библии?» – задавался вопросом проф. С. С. Глаголев³³. Несопоставимость масштабов античной и современной ойкумены становится еще более яркой, когда человечество начинает выходить за пределы планеты, сознавая, что небесные тела – не только светильники на тверди небесной, но и объекты, подобные нашей «земле-вселенной». «Постепенно расширялся кругозор человечества: за пределами Юпитера люди увидали Уран, затем, за Ураном, Нептун. Изменялось понимание точки зрения: сначала человек представлял, что он рассматривает мир из центра вселенной, затем он стал считать свой обсервационный пункт находящимся как бы на мировой периферии, наконец, он пришел к заключению, что он находится как бы на некотором движущемся судне, которое, согреваемое солнцем, пронизывает мировое пространство, направляясь теперь к созвездию Лиры», – отмечал в самом начале ХХ в. профессор МДА С. С. Глаголев³⁴.

Итак, совсем не случайно с 2007 г. в Московской духовной семинарии после без малого векового разрыва был возобновлен курс «Естественно-научной апологетики»³⁵, а с 2010 г. на реформированном бакалавриате МДА введен апологетический предмет «Концепции современного естествознания». Как известно, при проведении научного поиска практически в любой области признается необходимость системного подхода к проблеме. Обращение к дореволюционному наследию отечественных Духовных школ вскрывает необходимость присутствия творческого комплексного анализа в процессе построения библейско-апологетических интерпретаций концепций современной науки, призванных давать ответ на сложные мировоззренческие вопросы, возникающие у детей, молодежи и зрелых воцерковляющихся людей. Особенно это касается «вечных» вопросов о происхождении мира, жизни и человека. Следует признать, что работа в названной области окажется действительно плодотворной, если такие исследования будут вестись на базе высших богословских учебных заведений при привлечении к сотрудничеству специалистов в области естественных наук. Такие библейско-апологетические центры, занимающиеся созданием богословско-апологетических моделей, в свою очередь должны тесно сотрудничать с миссионерско-просветительскими отделами, курирующими конкретные методические разработки. Эта многогранная, сложная деятельность открывает перед преподавателями и студентами огромное количество новых, еще «неразработанных горизонтов».

С. С. Глаголев имел «твердое убеждение, что и конфликт между верою и наукою в той форме и по тем пунктам, по которым он существует теперь (в естествознании и истории), исчезнет в будущем»³⁶. Оставшиеся «разномыслия, недоумения, сомнения найдут себе полное разрешение только на небе. Но обязанность, которую мы приняли на себя, дело, которому мы решились служить, состоит в том, чтобы уменьшать разномыслия и заблуждения на земле»³⁷.

Как и сто лет назад, Церковь нуждается в компетентных богословах и законоучителях. «Дело школы – наука. Задача нашей школы состоит в том, чтобы показать теоретическую истинность и практическую ценность нашей веры. Задача очень нелегкая для верующего и ученого богослова, но задача возвышенная и святая»³⁸. Эти слова проф. С. С. Глаголева, принявшего, как и многие преподаватели и выпускники Академии, мученическую кончину в эпоху гонений на Русскую Церковь, сказанные на рубеже XIX–XX вв., стали завещанием и руководством всем несущим служение в Духовных школах сто лет спустя.

Список литературы

Благоразумов Н., прот. Св. Василий Великий как богослов-естествоучитель. М., 1891. Василий Великий, свт. Беседы на Шестоднев. Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1902. Глаголев С. С. Всемирный потоп: [Рец. на:] Неймар, проф. История земли: Т. 1: Всемирный потоп. СПб., 1897 // Богословский вестник МДА. Т. 2. № 5. Сергиев Посад, 1898. С. 250–253.

Глаголев С. С. Гадания ученых о происхождении мира. Харьков, 1898.

Глаголев С. С. Задачи русской богословской школы: [Вступительные чтения по введению в богословие] // Богословский вестник МДА. Т. 3. № 11. Сергиев Посад, 1905. С. 412– 448.

Глаголев С. С. Идеалы человечества на рубеже двух столетий. Публичная лекция, прочитанная в зале Синодального училища 29 марта 1900 года. М., 1900.

Глаголев С. С. Материя и дух. СПб., 1906.

Глаголев С. С. О происхождении и первобытном состоянии рода человеческого. М., 1894. Глаголев С. С. О происхождении человека: Разбор теории Весмана. Сергиев Посад, 1912. Глаголев С. С. Об отношении философии и естественных наук к науке Введение в Богословие: [Пробная лекция] // Богословский вестник МДА. Т. 3. № 12. Сергиев Посад, 1892. С. 370–390.

Глаголев С. С. Прошлое человека. Сергиев Посад, 1917.

Глаголев С. С. Религия и наука в их взаимоотношении к наступающему XX столетию // Богословский вестник МДА. Сергиев Посад, 1900. № 1. С. 37–74.

Глаголев С. С. Сверхъестественное откровение и естественное богопознание вне истинной Церкви. Харьков, 1900.

Глаголев Сергей Сергеевич // Биографический справочник «За Христа пострадавшие». URL: http://www.pstbi.ccas.ru/bin/db.exe/docum/no_dbpath/ans/newmr/?TYZCF2JMTd G6Xbu1eu0XfeiZcW0FdS0XdOYUYOLUcuKZceXb[[

Глубоковский Н. Н. Хронология Ветхого и Нового Завета. М., 1996.

Григорий Нисский, свт. О жизни Моисея законодателя, или О совершенстве в добродетели. М., 1999.

Казарян А. Т. Глаголев Сергей Сергеевич // Православная энциклопедия. Т. ХI. М., 2006. С. 536–538.

Киселев А., диак. История Московской Духовной Академии (1870–1900). Часть II: Летопись научной жизни академии / Курсовое соч. Загорск, 1974.

Колыванов Г. Е. Голубинский Дмитрий Федорович // Православная энциклопедия. Т. ХI. М., 2006. С. 718–719.

Ломоносов М. В. Явление Венеры на Солнце: Прибавление // Полное собрание сочинений. Т. 4. Труды по физике, астрономии и приборостроению 1744–1765 гг. М.; Л., 1955. С. 373–374.

Мумриков О., свящ. Естественно-научная апологетика как целостная дисциплина: общий обзор // Вестник ПСТГУ. Сер. IV: Педагогика. Психология. М., 2009. Вып. 4 (15). С. 28–41.

Мумриков О., свящ. Концепции современного естествознания: христианско-апологетический аспект: Учебное пособие для духовных учебных заведений. Сергиев Посад; М., 2014.