Новое миропонимание: [По поводу кн.: Медведков. Всемирный потоп с научной точки зрения]

Сначала новых веков параллельно с религиозными представлениями о происхождении и существенных свойствах бытия стали развиваться теории, истолковывающие мир, которые утвердились на человеческих знаниях о мире. Новая наука явилась фундаментом для мировоззрений, которые люди стали гордо называть научными и противополагать религиозным и народным представлениям, как поэтическим, не имеющим для себя никаких логических и фактических оснований. Те, которые стояли и стоят на страже интересов религии, По-видимому очень плохо понимали и понимают и может быть, даже не понимают совсем, какую губительную роль для веры играли в последние столетия эти «научные миросозерцания». Нельзя, конечно сказать, чтобы люди были очень умны, но именно поэтому они и не любят оставаться в дураках. Поэтому, когда человеку сумеют представить, что его религиозные утверждения или заключают внутреннее противоречие, или стоят в несогласии с новыми исследованиями и открытиями, человек в большинстве случаев откажется от исповедуемой им религии. Искушение ума может быть сильнее искушений воли. Ни один порок, ни одна страсть не могут сразу и всецело овладеть человеком. Грех завладевает душой постепенно. Но переходы от веры к неверию во имя знания совершаются с изумительной быстротой и легкостью. В первом классе гимназии мальчик с спокойной совестью учит и моисееву историю творения и коперникову теорию вращения земли и продолжает верить и молиться, но в пятом или шестом классе маленькая книжка по геологии и палеонтологии, не более расходящаяся с Библией, чем математическая география, могущественно и часто навсегда сворачивает с пути веры. Дело здесь вот в чем: – новую астрономию религия благословила, но геологию продолжают отрицать многие представители религии. He находя возможным сопротивляться аргументам в пользу геологии, мальчик видит себя принужденным порвать с верой. He одни дети переживают подобный процесс. У автора настоящего рассуждения сейчас в руках книга г. Медведкова «Всемирный потоп с научной точки зрения», Спб. 1904. Г. Медведков сообщает, что приступая к своей работе о потопе, он думал постановить эпиграфом слова Гюго Мюллера: «Природа и Библия, это две книги, написанные Богом и предложенные для чтения человеку. Как произведения единого виновника, они не могут противоречить одна другой; если же кажутся иногда противоречащими, то причина того мнимого противоречия заключается в том, что человек неправильно читает ту или другую или обе вместе» (стр. 142). Но г. Медведков отказался от этого эпиграфа. Данные геологии постепенно привели его к выводу, что потопа совсем не было и что, следовательно, не может существовать и богодухновенного его описания. У г. Медведкова этот вывод получился постепенно и путем хотя и поверхностного, но все-таки изучения вопроса. Но большинство людей поступают еще гораздо быстрее и неосмотрительнее, чем г. Медведков. Воспитанные в атмосфере культа науки, зная из истории взаимоотношений религии и науки, религия обыкновенно отступала перед последней, они легко поддаются вере, что религия отступит и вновь, и отступит уже навсегда.

Постоянно наблюдаемые среди молодежи обоего пола головокружительно быстрые переходы от веры к неверию ясно показывают, что нашей молодежи или вернее, всему нашему обществу приходится двигаться по житейскому трафарету между двух вер – религиозной и именующей себя научной. Но религиозная вера крепка только тогда, когда она органически вкоренилась в человека и определяет собой все его поведение и всю его жизнь. Но обычно для юношей и девушек она является только внешним исповеданием, передаваемым по традиции. Поэтому и отказаться от этой веры во имя иной, претендующей на то, что она имеет для себя основания в фактах и размышлении, оказывается делом очень легким. Напрасно думают, что церковноприходские школы, усиленные программы по Закону Божию в гимназиях и усиленное посещение богослужений дадут юношеству броню, могущую защитить его от антирелигиозной пропаганды. От такой пропаганды может защитить только религиозное воспитание, a воспитывать религиозно могут только исключительные люди. Они влияют религиозно, даже и не замечая этого. Московская духовная академия знает таких людей. Таким был Дмитрий Федорович Голубинский. Поучительно, что среди студентов люди религиозного шатания относились с глубочайшим почтением к его религиозности. Но таких людей, как Д. Ф. Голубинский, очень немного на свете, за свое доброе влияние они не берут денег и их нельзя купить ни за какие деньги. Вот почему, прилагая все заботы к делу религиозного воспитания юношества, нужно отложить самообольщение и самомнение: крупных результатов ожидать нельзя, мы не можем передать другим запаса нравственных сил, не имея их сами.

Но есть другой способ направлять людей к вере – способ более легкий и могущий оказаться более плодотворным в руках людей, не наделенных могучими нравственными силами. Способ этот заключается в том, чтобы вести все дело умственного воспитания и образования в религиозном духе. У нас многие защитники религии в настоящее время объявили войну науке, они иронизируют над геологией, биологией и говорят, что эти науки могут импонировать только мальчикам. Если бы эти защитники веры обладали добродетелями, несомненно, их стали бы слушать, потому что как верующие, так и неверующие люди на самом деле больше всего ценят добро, но так как эти защитники добродетелями не обладают, пользуются всеми услугами науки и культуры; они ездят по железным дорогам, телеграфируют и телефонируют, лечатся у врачей, пользуются всем, что дает современная техника и агрономия, то поэтому их голоса в защиту религии не пользуются авторитетом у неверующих, а их отрицательное отношение к науке вызывает протесты.

He бороться с наукой нужно, а нужно овладеть ей, овладеть ей настолько, чтобы показывать, что наука, как и душа, по существу религиозна, что правильно разрабатываемая она направляет мысль к Богу и что свет религиозной веры сообщает глубочайший смысл научному знанию. Религиозное миросозерцание, истолковывающее то, что наука знает о действительности и освещающее все узнанное идеальным светом естественно возбудит желание религиозной веры, а затем явится и вера. Человек, вера которого сформировалась под влиянием опыта и знания, нелегко отступит от веры, но поверив, сам самостоятельно попытается пойти по пути добра указываемого верой. Смысл нашей речи тот: легче овладеть умом человека и если его мышление примет религию, как истину, то он потом и без постороннего воздействия постарается направить свою волю на путь указываемый требованиями религии. Но овладеть волей человека, настроить ее так религиозно, чтобы она направила на путь религии, это – дело, которое могут делать только святые и великие души. Никакие законы, уставы и циркуляры не могут рассчитывать на них. Жизнь мира строится средними людьми.

И вот автору настоящего рассуждения представляется, что теперь особенно благоприятное время для того, чтобы ум юных поколений направлять в сторону религии. Материалистическое миросозерцание, возникновение которого относится ко временам доисторическим и которое сложилось в стройную и По-видимому убедительную систему к последней четверти XIX столетия, это миросозерцание потерпело полное крушение на научной почве. Когда оно, казалось, торжествовало, оно уже было поражено смертельно. Так бывает со всякой ошибочной теорией; момент ее наивысшего торжества есть начало ее падения. Физика накопила тогда уже не мало материала, колеблющего материалистические представления; само мировоззрение, доведенное до последних выводов, уже подходило к некоему абсурду, но только несколько десятилетий систематичных и упорных исследований и счастливых открытий сделали ясным, что механико-атомистическая теория мира должна быть, безусловно, отвергнута.

Рассуждение об этом и будет предметом настоящей статьи. Вопросы биологические и вопросы жизни не будут затронуты. Постараемся выяснить только, что науки о материи и силах в их современном состоянии в связи с представлениями о пространстве и времени лишают материалистическое миросозерцание всякой опоры.

Прежде всего, припомним естественнонаучные основы материалистического миропонимания.

С точки зрения материализма достаточно допустить существование 4-х начал для объяснения всех явлений физического мира. Эти 4 начала суть: пространство, время, материя и движение. Они существовали от века и будут существовать вечно. Понятия пространства, времени и движения материализм целиком заимствует из эвклидовской геометрии и основанной на ней классической механики. Уже определение прямой линии, как кратчайшей, предполагает собой эти три идеи. Линия сама по себе предполагает пространство; то, что она кратчайшая, предполагает, что она может быть пройдена в minimum времени (движение). Здесь еще скрываются идеи о равномерности движения, об эквивалентности движения времени. Основные положения геометрии можно считать извлеченными из опыта и только, так сказать, утонченными до не допускаемого опытом предела. Веревка – прототип прямой линии, пересечение двух веревок родило идею точки; утончаемая платформа и измерение земной поверхности независимо от ее глубины дали основание для учения о поверхностях. Доказательства теорем у Эвклида по существу независимы от опыта, но они тесно связаны с опытом, они даются построением, а не вычислением, как в аналитической геометрии, и действительно порой искусный чертеж скорее может вскрыть софистичность тезиса, чем сложный, но ничего не говорящий зрению алгебраический анализ. Натуральная геометрия дала единицы для измерения пространства и времени. Одна десятимиллионная часть четверти меридиана – метр стала единицей для измерения протяжений, одна восемьдесят шесть тысяч четырехсотая периода обращения земли вокруг оси – секунда стала единицей времени. Знать что-нибудь – значит размерить это что-нибудь, и единицы измерения даются опытом, как опытом познаются и объекты измерения – пространство, время и движение. Пространство изотропно (т.е. совершенно тождественно по различным направлениям) и имеет три измерения; время тоже изотропно (по отношению к назад и вперед) и имеет одно измерение; движения бесконечно различны как по направлениям, так и по скорости. Жизнь мира есть движение материи. Понимание материи у различных ученых различно. Самое простое и распространенное следующее. Материя есть совокупность бесконечного числа атомов. Атом это, по воззрению одних, абсолютно твердое, по воззрению других – абсолютно упругое тело, имеющее чрезвычайно малые размеры и снабженное некоторым (тем или иным) количеством движения. По инерции всякое тело, получившее стремление двигаться в каком-либо прямолинейном направлении с той или иной скоростью, сохраняет и осуществляет это стремление вечно, если не встречает себе препятствий со стороны других тел; сила стремления, присущая телу и есть то количество движения, которым оно обладает. Сталкиваясь одни с другими, атомы стремятся передавать один другому имеющееся у них количество движения, передавать так, что атом, имеющий избыток движения сравнительно с другим, делит с этим другим избыток так, что в конце концов у них обоих будет равное количество движения (при предварительном равенстве масс атомов движения стремится распределиться равномерно в равных массах). Существование атомов с такими свойствами и достаточно для объяснений всех явлений мира. Приведем пример объяснения возникновения в телах веса. Невесомые атомы должны были превратиться в весомые тела следующим образом. Положим, что какой-нибудь случай произвел, что в одном месте два атома соединились так, что потом, стали продолжать движение вместе, как одно целое, допустим, что подобный же случай произвел подобное соединение и в другом пункте. Тогда в море бесконечно малых и равных между собой атомов явятся два сравнительно большие тела. He трудно показать, что они немедленно начнут оказывать притягивающее действие одно на другое. Вот почему каждое из этих тел явится для другого экраном, защищающим его от толчков атомов с своей стороны. Наши тела будут подвергаться толчкам атомов со всех сторон, но со сторон, которыми они обращены друг к другу, этих толчков ими будет получаться меньше, таким образом, окажется, что атомы будут толкать их по направлению друг к другу и они задвигаются один по направлению к другому, как будто взаимно притягиваемые. В бесконечном пространстве аггрегации двух, трех и большего числа атомов, конечно должны происходить часто, отсюда явятся притягивающиеся или весомые тела, ибо весом называют силу стремления притягиваемого тела к притягивающему. He трудно показать, что действия притяжения в этом пространстве будут происходить согласно закону Ньютона, т. е. прямо пропорционально массе и обратно пропорционально квадрату расстояния. Пусть представят себе пространство, наполненное атомами, двигающимися во всех направлениях с равными скоростями и в равных количествах и пусть введут в это пространство два больших шара разной величины. He трудно видеть, что большой шар защитит малый от толчков атомов с своей стороны во столько раз, во сколько поверхность большого шара больше поверхности малого, вследствие этого малый шар, испытывая менее сопротивления в своем стремлении к большому, задвигается быстрее, чем большой по направлению к нему. Отсюда вытекает закон о значении массы в деле притяжения. Точно также на примере наших шаров можно исследовать и закон относительно расстояния. Можно видеть, что при сближении шары в большей мере будут служить экранами один для другого и таким образом притяжение между ними будет увеличиваться, при удалении одного они менее могут защищать друг друга от толчков атомов с своей стороны, и потому притяжение между ними ослабеет. Из этого простого изложенного нами начала объясняется и вся система небесных тел. Гипотезы образования небесных тел, явившиеся в последние десятилетия XIX века, особенно соответствуют изложенным нами началом. Укажем на гипотезу Локиера. Даже на Руси явилась самостоятельная работа, объясняющая возникновение миров из изложенного нами принципа. Разумеем работу Ярковского. Сущность всех этих гипотез состоит в том, что раз в мировом пространстве из рассеянного в нем вещества образуется агрегат частиц, образуется случайно, то он потом будет расти по естественному неизбежному закону. С этой точки зрения наше солнце будет постоянно увеличиваться в объеме, вследствие падения на него метеоритов и других мелких небесных тел (этим некоторые хотят объяснить и то, почему солнцем сохраняется так долго столь высокая температура), будет расти наша земля, вследствие падения на нее космической пыли (это подтверждается прямыми наблюдениями, напр., Норденшильда). Впоследствии солнце, растущее быстрее чем земля, может быть поглотит и землю, может быть, и вся солнечная система будет притянута каким-нибудь нами еще не открытым небесным телом, около которого, по неизвестной нам кривой совершает свое движение солнечная система.

Из изложенных нами начал объясняются и все физические и химические явления. А) в физике: 1) Состояния тел (твердое, жидкое и газообразное) и так называемые общие свойства тел: делимость (разрыв растягиваемой проволоки, раздавливание тел), скважность, сжимаемость и расширяемость, упругость, приставание и прилипание, которые становятся для нас весьма попятными при предположении, что тела состоят из частиц, разделенных между собой промежутками и удерживаемых вблизи (но не в соприкосновении по причине отталкивания) силой сцепления. Промежутки эти под влиянием внешних условий: температуры, давления, толчков, растягивания, вообще под влиянием действия силы совне, изменяются и могут становиться столь значительными, что сила сцепления между частицами делается равной нулю, и тело или переходит из одного состояния в другое (из твердого в жидкое или газообразное), или разрывается, раздавливается и т. д. 2) Отражение, преломление (изменение направления при переходе из одной среды в другую) и интерференция (явление, заключающееся в том, что от прибавления звука к звуку или от прибавления света к свету, звук и свет обыкновенно усиливаются, иногда же, напротив, ослабевают и даже уничтожаются). Предполагая, что звук и свет суть роды движений частиц, первый – продольного (совершающегося в одной плоскости) среды его передающей, второй – поперечного (в перпендикулярных плоскостях) мирового эфира, отражение объясняют отталкиванием частиц от встретившейся более или менее плотной поверхности (как отскакивание шаров от пола или потолка), преломление – тем, что вследствие присоединения к действию первоначального толчка действия сопротивления в ином (но не прямо противоположном) направлении частицы, естественно должны изменить путь своего движения. Наконец, интерференцию объясняют тем, что при соединении лучей, состоящих из волнообразно двигающихся частиц, может произойти и то, что возвышение волны одного луча совпадает с возвышением другого, и тогда произойдет усиление, или напротив, возвышение волны одного луча совпадет с углублением волны другого, и тогда волна должна уничтожиться или (при неравенстве волн или при неполном совпадении), по крайней мере, уменьшиться. В частности, в явлениях света указывают еще на поляризацию (ослабление света при прохождении его чрез некоторые прозрачные средины по известным направлениям и даже полное потухание его при прохождении его через две или несколько таких средин, из которых, однако каждая в отдельности его пропускает), которая, по гипотезе поперечного движения светового эфира, происходит от того, что в некоторых срединах эфир, имея возможность двигаться, положим в плоскости горизонтальной, не может двигаться в плоскости вертикальной; если к такой средине приставить другую, позволяющую эфиру двигаться вертикально, то свет, очевидно должен потухнуть, так как луч уже раньше утратил способность этого движения. Подобным же образом объясняют явления дифракции (изгибание лучей света и звука при прохождении через малые отверстия) и светорассеяния. 3) Изменение формы намагничиваемых тел (в магнитах и особенно в электромагнитах) именно, их удлинение по направлению полюсов, которое, полагают, происходит по причине перемещения частиц в этих телах. В частности, в явлениях электричества разложение тел, находящихся в жидком или по крайней мере, в размягченном состоянии (напр., воды на водород и кислород) под влиянием гальванического тока, объясняемое из того (теория Гроттуса), что атомы (или молекулы) одного (или иногда нескольких) из составляющих тел, обладающие отрицательным электричеством, собираются на аноде, атомы (или молекулы) других, обладающих положительным электричеством, собираются на катоде (анод – положительный полюс, катод – отрицательный). 4) Соотношение теплоты и движения и превращение первой в последнее и наоборот, заставляющее думать, что теплота есть молекулярное движение частиц, которое очевидно, может быть вызвано во всяком теле через задерживание внешнего движения и наоборот.

В) В химии. Основные положения ее. 1) Все химические соединения образуются при вполне определенных весовых отношениях тел составляющих, что объясняется из того, что молекула сложного тела всегда имеет одно и то же число атомов, составляющих тел, атомы же имеют неизменный вес; вследствие чего, наприм., в сернистом железе, в котором молекула состоит из одного атома железа и одного атома серы (вес атома серы = 32, вес атома железа = 56, по сравнению с водородом, вес атома которого принимается равным единице) на 56 частей по весу железа всегда приходится 32 части по весу серы; в воде на 8 частей по весу кислорода одна часть водорода (молекула воды состоит из 2-х атомов водорода и 1-го кислорода; вес атома кислорода = 16) и т. д. При этом, если в каком-нибудь соединении на место одного элемента становится новый элемент, то известное по весу количество удаляемого элемента заменяется совершенно определенным весовым количеством нового; такие, могущие в соединениях замещать одно другое, весовые количества различных тел называются эквивалентными. Эквивалентность элементов химия с помощью атомистической гипотезы представляет весьма просто и ясно. Смотря по тому, со сколькими атомами водорода соединяется 1 атом элемента, элементы называются одно, двуатомными и т. д. Равноатомные элементы, очевидно эквивалентны, потому что могут взаимно замещаться, так наприм., сера и кислород, как равноатомные (1 атом серы или кислорода соединяются с 2 атомами водорода) взаимно заместимы, потому что поставив в воде на место кислорода серу, мы получаем новое тело – сернистый водород; точно также атом двуатомного элемента будет эквивалентен (как взаимно заместимый) 2 атомам одноатомного элемента и т. д. 2) Если два тела образуют несколько химических соединений, в которые одного тела входят только одинаковые количества, то количества другого тела в этих соединениях составляют ряд кратных величин сравнительно с наименьшим из них (закон Дальтона). Закон этот по атомистической гипотезе обусловливается неделимостью атомов, вследствие которой тело, вступающее с другими в соединение атом на атом, 2 атома на один и т. д., не может соединяться с этим другим в дробных отношениях (наприм., 2 1/3 атома на один атом и т. п.), Согласно атомистической гипотезе это может быть выражено так, что числа атомов тела, вступающего в несколько соединений с одним и тем же количеством атомов другого, суть кратные с наименьшим из них (мультиплы); так наприм., кислород образует с азотом 5 соединений: на 2 атома азота 1, 2, 3, 4, 5 атомов кислорода, 2, 3, 4 и 5 суть кратные единицы. 3) Из атомистической гипотезы удобно объясняются явления кристаллизации (заключающейся в том, что тела при переходе из жидкого состояния в твердое принимают правильную геометрическую форму). При чем при кристаллизации мокрым путем (когда какие-нибудь тела кристаллизуются, растворенные в воде или в иной жидкости при медленном ее охлаждении или испарении), если в растворяющей жидкости находится несколько веществ, то одни из них смешиваются, другие нет; то и другое объясняют одинаковым или различным строением атомов или молекул этих веществ. Действительно, тела, смешивающиеся при кристаллизации, изоморфны, т.е. кристаллизуются по одинаковой системе; если же изоморфные тела иногда не смешиваются, то это обусловливается большим различием их химического состава. 4) Явление полиморфизма, по которому тела, имеющие один и тот же химический состав при различных условиях кристаллизуются в различных системах (наприм. – сера), а некоторые кроме того являются иногда в аморфной (не кристаллической) форме (напр., углерод), изомерности (изомерными называются те углеродистые соединения, которые при одинаковом составе обладают различными физическими и химическими свойствами) и частных видов ее: полиметрии и метамерии (полимерными называются тела, которые при одинаковом процентном составе имеют различный вес, метамерными – тела, которые при одинаковом процентном составе и частичном весе имеют различные радикалы, т. е. молекулы, являющиеся при сложениях с свойствами простых атомов). Все эти явления рассматриваются, как следствие различной группировки одних и тех же атомов. Из этого объясняется, что есть вещества (химически тождественные), кристаллизующиеся симметрично и вследствие симметричности имеющие плоскости поляризации, расположенными в противоположные стороны (по причине обратной группировки атомов). 5) Закон Авогадро, по которому в равных объемах при одинаковом давлении и температуре все газы содержат одинаковое число частиц (атомы простых тел никогда не существуют отдельно; в сложных телах они соединяются с атомами других тел, в простых – соединяются между собой по несколько вместе).

Сам факт химического сродства с возникновением термохимии стали объяснять из атомистической гипотезы. Термохимия есть наука, определяющая количество теплоты, выделяемое или поглощаемое при химических реакциях. Теплота есть род движения. Оказывается, что все химические изменения в телах обусловливаются количеством выделяемой или поглощаемой теплоты, т.е. иначе говоря, являются следствием изменения характера движения в соединяемых или разлагаемых телах. Предполагают, что молекулы различных физических тел одарены различного рода движениями. Если мы смешаем два тела, движения молекул, в которых происходят по сходственным, так сказать, приблизительно параллельным путям, то очевидно, соединение их не произойдет, ибо не произойдет столкновения между атомами. Будет только смешение. Но если мы соединим тела, обладающие совершенно различными молекулярными движениями, то тогда между молекулами этих тел начнутся столкновения, произойдет выделение теплоты, являющееся обыкновенно при химических соединениях; столкнувшиеся молекулы соединятся, энергия их изменится (уменьшится, о чем свидетельствуется выделение теплоты) и явится новое тело с новыми свойствами. Это объяснение избирательного сродства, по которому тела с наиболее противоположными свойствами (например, элементы, стоящие по концам одного периода химической системы) должны наиболее энергично стремиться к соединению, подтверждается фактами химии. Подтверждаясь этими фактами оно, вместе с тем, объясняет, почему химические соединения так или иначе отличаются от образующих его элементов.

Мир есть движение материи. Материя вечна. Вечно движение. Понятие вечности не принадлежит к числу тех, над которыми оперирует опытная физика и в данном случае собственно науки установили только принципы сохранения вещества и энергии, материалистическая философия по-своему переформулировала эти принципы. To, что всегда сохраняется, вечно. Материя сохраняется всегда, следовательно, она вечна. Влияние материалистической философии, претендовавшей на то, что она лишь логический вывод из бесспорных данных естествознания было настолько велико, что в курсах физики и химии авторы их стали вводить параграфы о вечности материи. Таких курсов множество написанных и талантливейшими учеными и совсем неучеными и лишенными всяких талантов лицами¹. Получалось, что учение о вечности материи есть завоевание положительного знания и материализм, принимая его, вводит в свою систему, не метафизическое предположение, а прямой факт. Из этого факта следовал вывод, имеющий бесконечное значение. To, что вечно, не сотворено, самобытно, следовательно, мир самобытен. To, что самобытно, что живет по законам собственной природы, не может быть подчинено ничему, не может стоять в зависимости ни от чего, следовательно, нет никакого Бога, Который воззвал бы к бытию этот мир и могущество Которого могло бы изменять ход мировой жизни. Материализмом утверждается атеизм. И так как положительным знанием утверждалось собственно вечность материи и движения, и так как материя и движение представлялись первоосновой всего, то естественно получался вывод, что все сущее – органическое, духовное – имеют свою основу и причину в материи и ни в чем ином.

Система получалась стройная и как будто убедительная. Но так на самом деле могло казаться только при поверхностном рассмотрении. Принципы сохранения вещества и энергии, по-видимому обеспечивавшие вечность мира, в действительности содержали в себе безусловное ее отрицание. Законом сохранения энергии утверждается, что количество веса, количество теплоты, света во вселенной остается неизменным, что если известное количество теплоты превратится в движение, то потом это движение опять перейдет или по крайней мере, может перейти в то же количество теплоты. За единицу теплоты принимается то ее количество, которое повышает температуру одного килограмма дистиллированной воды с 0° до 1° С (большая калория). Это количество теплоты, если оно будет преобразовано в работу, может поднять 424 килограмма какого-либо вещества на высоту 1-го метра. Величина 424 килограмма и называется механическим эквивалентом теплоты, так как показывает, в какое количество механической работы превращается единица теплоты (с непогрешимой точностью величина механического эквивалента не установлена). Наоборот, количество теплоты, развивающееся вследствие падения 1-го килограмма с высоты 1-го метра (равного 1/424 количества теплоты, нужного для повышения температуры 1-го килограмма воды с 0° на 1° по C.), называется термическим эквивалентом работы. Эта неизменяемость отношений между силами, этот факт, что превращение энергии не изменяют ее количества, что при этих превращениях ничего не тратится и не пропадает, что придя в свое первоначальное состояние, энергия окажется существующей в том же количестве, в каком и была изначала, этот факт и носит имя закона сохранения энергии. К нему присоединяется еще учение об энтропии. Каждому телу присуще некоторое количество энергии, но не все это количество может быть измерено и не все может быть обращено в работу. Энергия, находящаяся в теле, может быть извлечена из него лишь в том случае, если тело будет введено в сферу, в которой тела обладают меньшей энергией, чем оно. Вода, имеющая 15° температуры и находящаяся в комнате, в которой все имеет эту температуру, не отдает своей энергии окружающим предметам, но будучи перенесена на воздух, где температура приближается к 5° холода, сейчас же начнет остывать, затем обращается в лед и в конце концов принимает температуру окружающей среды. Без сомнения, не только эта среда понизила температуру воды, но и сама повысила свою собственную только на бесконечно малую величину, ускользающую от измерений. Этот закон передачи энергии требует некоторого разъяснения; тело, передающее свою энергию другим, обладает не большим количеством энергии, чем другие, но так сказать, большей напряженностью энергии. Если энергию рассматривать, как количество движения частиц, то это можно разъяснить так; в маленьком железном шаре, имеющем температуру 100° тепла и погруженном в большое количество воды, имеющей температуру в 50°, очень немного частиц, но эти частицы имеют очень быстрое движение, в окружающей его воде число частиц очень значительно, но они имеют сравнительно медленное движение. Если мы сложим все движения частиц в железе и затем сложим все движения частиц воды, то окажется, что вторая сумма больше первой; однако не вода будет отдавать избыток своей энергии железу, а железо воде. Закон передачи энергии, следовательно, состоит в том, что скорость движения молекулярных частиц в телах стремится уравновеситься. Существование разности в этих скоростях и обусловливает все явления в мире. Для того, чтобы в мире происходили какие-бы то ни было явления, нужно, чтобы существовали тела с свободной энергией, т. е. такие, скорость частиц в которых больше, чем в окружающих. Процесс передачи этими телами избытка своей энергии другим телам и есть процесс мировой жизни. Но тела могут отдавать только избыток энергии, за этим избытком находится еще некоторое количество энергии, которое никак нельзя извлечь из тела. Это – энергия несвободная. Ее называют энтропией (такое значение этому термину дал Клаузиус; в Англии, по предложению Тэта, энтропией, напротив, называют свободную энергию). Клаузиус сказал, что энергия вселенной постоянна, но энтропия ее постоянно стремится увеличиваться. На самом деле, энергия вселенной стремится распределиться равномерно, стремится, значит, распределиться так, чтобы в одних телах не было избытка энергии сравнительно с другими, чтобы, следовательно, исчезала свободная энергия. Так, тела взаимно тяготеющие стремятся сблизиться между собой и упасть одно на другое; силы, сопротивляющиеся движению, превращая энергию переносного движения в теплоту, уменьшают центробежную силу их около центральных движений и дают тем перевес силам тяготения; неравные упругости стремятся уравняться; неравно нагретые тела, сообщающиеся между собой посредством проводимости или посредством лучей, стремятся привести свои температуры в равновесие. Вся совокупность этих действий направлена к тому, чтобы 1) сблизить между собой взаимно тяготеющие тела 2), уравновесить во всей вселенной упругости и 3) уравнять в ней температуры. Когда это состояние наступит, то энергия вселенной сохранит при этом свою начальную величину, но только равномерно рассеется в системе или, говоря иначе, вся перейдет в энтропию. Это будет концом вселенной, в ней прекратятся все изменения, вызывавшиеся ранее превращениями энергии (стремления к этому концу, к установлению абсолютных равновесий можно назвать стремлением к покою). Поэтому формула древних: все тела стремятся к покою – в сущности, должна быть признана справедливой. To, что будет иметь конец, должно иметь начало. Получается вывод, что наш мир не существовал от вечности. To, что не существует от вечности, не самобытно, не может дать себе бытия, следовательно, бытие мира имеет свою причину в ином высшем бытии, не связанном с этим миром необходимой связью, не подчиненное ему т. е. имеет причину в Боге. Термин «вечность материи» безусловно должен быть выброшен из курсов физики и химии. Если процесс мировой жизни имел начало, то конечно имела начало и материя. Значит некогда материя и сила были вызваны к бытию.

Вывод этот неумолимо следует из принципов материалистического миросозерцания. Его и указали физики Клаузиус и Гирн. Последний в своем сочинении Analyse élémentaire de l’univers, 1869 г. развил положение, что второй закон термодинамики (перенос тепла совершается от более теплых тел к холодным, чем обусловливается работа паровых машин и что ведет к постепенному уравнению температур во вселенной) является неотразимо убедительным доказательством бытия Божия. Понятно, что материалистам этот вывод не мог нравиться. Они выдвинули против него возражение, слабость которого впрочем, вероятно, сами сознавали, потому что они всегда предпочитали замалчивать учение об увеличении энтропии, чем опровергать его. Они выдвинули тезис, что количество материи и энергии во вселенной бесконечно и что, следовательно, энергия распределится равномерно по вселенной только через бесконечное число лет, т. е. эта равномерность никогда не будет достигнута и, следовательно, мир будет существовать вечно. Но в этом рассуждении открывается много дефектов. Во 1) разности температур и скоростей вовсе не бесконечны, они, насколько нам известно, не превосходят некоторых предельных величин. Наивысшая скорость равна 300000 километрам или 280000 верстам в секунду, наивысшая температура едва ли превосходит несколько десятков тысяч градусов, считая от абсолютного нуля по шкале Цельсия. Эти величины бесконечно далеки от бесконечности. Уравнение их требует конечного времени. Ссылка на бесконечность материала, в котором совершается уравнение, может быть отвергнута. Бесконечное число элементов при существовании между ними конечных разностей могут быть приведены к равенству в конечное количество времени. Во 2) теория бесконечного количества материи и энергии в сущности не вяжется с принципами сохранения вещества и энергии. Что такое бесконечное число, которым обозначается бесконечное количество чего-нибудь? Алгебра, между прочим, определяет его так; число называется бесконечным, если оно не изменяется от прибавления или от вычета из него единицы. Но если так, а алгебраическое определение дано по зрелом размышлении, то при предположении бесконечности мира какой смысл могут иметь тезисы; ни один атом не исчезает и не создается вновь, энергия вселенной постоянна. В 3) принцип, согласно которому всякое явление в мире обусловливается нарушением равновесия и выражает стремление восстановить или установить равновесие, этот принцип в сущности утверждает, что процесс мировой жизни есть процесс постепенного умирания. Интенсивность жизни в мире должна понижаться с каждым мгновением. Размахи температур, различие в скоростях с каждым мгновением в мире должны становиться меньше и меньше. Мировой процесс есть процесс постоянного регресса. Мир не есть perpetuum mobile, мир есть тело, стремящееся к покою.

Любопытно отношение материалистов к соображениям подобного рода. Мы сказали, что, полемизируя против них по необходимости, они старались их замалчивать. He умея с ними справиться, они как будто руководились какой-то верой, что мир выедет на какой-то кривой, что установившиеся равновесия после известного периода будут снова нарушены и мировой процесс начнет новый круг. Это та самая вера в мировые перевороты, которую мы находим у стоиков, у буддистов и у людей иных вер и как вера не имеет для себя решительно никаких оснований. Но буддисты и стоики имеют несомненное и бесконечное преимущество перед нашими материалистами в том, что у них не было принципов, стоящих в противоречии с их верой. А наши материалисты одновременно проглатывают: жизнь мира стремится к концу и жизнь мира вечна.

У материалистов был выход из их двусмысленного положения. Им нужно было отвергнуть принципы сохранения вещества и энергии, признать, что они имеют лишь временное, условное и ограниченное значение и что в них не должно видеть абсолютных мировых законов. Но материалистам не улыбался этот способ уничтожения противоречий в своем миросозерцании. Они утверждали, что их миросозерцание научно, что оно утверждается на несомненных завоеваниях знания. Но чтобы спастись от противоречий, им приходилось набрасывать тень на значение этих завоеваний, ограничивать их утверждения и говорить, что наука не может претендовать на то, что она овладела тайной космического механизма. За такие рассуждения материалисты всегда порицали людей верующих и им такие рассуждения были совершенно не к лицу, хотя, несомненно, в глубине своей души свою материалистическую веру они подтверждали подобного рода рассуждениями. Но громко и вслух они заявляли, что их миросозерцание научно и есть только логический вывод из несомненных фактов. А между тем в науке накоплялись факты, которые, стоя в противоречии с наивным материалистическим миросозерцанием, оказывались такими сложными и запутанными, и вызывающими массу недоумений и вопросов, что научное построение системы мира, По-видимому должно быть отложено до неопределенного далекого будущего.

Представители материалистического миросозерцания никогда не отличались широким образованием, но в области положительных наук, несомненно, они обладали достаточными познаниями, хотя и здесь они более тяготели к биологии и химии, чем к физико-математическим наукам. Однако они не могли не знать, что в области этих наук – в геометрии и механике – два основных положения не считались строго доказанными, следовательно, допускалась возможность, что они неверны. А при этом допущении вопрос о том, что такое мир и как его нужно представлять, становился совершенно открытым. Положения эти: вне прямой через данную точку можно провести к ней лишь одну параллельную и равнодействующая сил Р и Q, действующих под углом d равна диагонали параллелограмма, построенного на Р и Q. Думается, что и здесь материалисты жили верой, что постоянно оправдываемые опытом эти положения представляют собой универсальную истину в строгом смысле этого слова. Работы Лобачевского опубликованные в 30-х годах XIX столетия, устанавливавшие, что основное положение о параллельных линиях не только не доказано, но не может быть доказано, прошли мимо наших миростроителей, но постепенно развивавшаяся геометрия уже не для специалистов только, а для всеобщего сведения выяснила, что и другие основные положения науки о протяжении не обоснованы, спорны и даже неясны.

Основой всех измерений и геометрических теорем является прямая линия. Но что такое прямая линия? Существуют различные определения ее. Такая линия, у которой края закрывают середину. Это определение взято из опыта из визирных линий. Если протянута веревка и укреплена на кольях так, что глаз, направленный на конце веревки, не видит ни какой ее части, значит, она натянута по прямой линии. Другое определение говорит: прямая линия есть та, которая вся остается неподвижной, если в ней неподвижны две точки. Наконец, обычное геометрическое определение, приписываемое Архимеду, говорит: прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками. Начнем рассмотрение этих определений с последнего. Существует положение: прямой путь есть не всегда кратчайший. Это положение, по нашему мнению, правильно не только в метафорическом, но и в геометрическом смысле. Положим телу М из пункта А нужно перейти в пункт В. Для того, чтобы совершить этот переход, телу М нужно порвать связи с окружающей средой и преодолеть сопротивление на пути к В. В природе тела и двигаются часто не no прямой линии, a по линии наименьшего сопротивления. Но конечно, если представить себе среду, в которой сопротивления для движения по всем направлениям имеют равную интенсивность, тогда мы получим, что кратчайшим, т. е. скорее проходимым, будет путь имеющий наименьшую интенсивность. Утверждают, что этим свойством обладает путь прямой. По-видимому для того, чтобы понять этот термин «прямой», лучше всего себе представить, что тело М перемещается из пункта А в В ничем не задерживаемое и не встречая никакого сопротивления. Нужно предположить между A и В абсолютную пустоту, но здесь возникает вопрос: может ли пустота разделять, что-бы то ни было. Если между А и В нет никакой среди, то мыслимо ли между ними какое-нибудь расстояние, т. е. нечто разделяющее их? В теории не только мыслимо, но и мыслилось, но новейшая механика, как мы увидим далее, показывает, что нельзя рассматривать тела вне среды, в которой совершается движение и это не по вопросу о теории и притяжении, теоретически их можно допустить равными нулю, но по самому существенному вопросу о принципе инерции, о началах движения, о возможных скоростях. Среду преодолевает движущееся тело, a не протяжение. Протяжение само по себе для нас является чем-то абсолютно непонятным и у нас нет средств измерять его и измерять саму единицу измерения – прямую линию. В сущности мы все измеряем по сравнению с своим телом и если обратимся к древним мерам, то увидим, что единицы длины и взяты с тела. Но это измерение относительное. Если бы мы стали несравненно больше или несравненно меньше, чем теперь и если бы пропорционально этому увеличились или уменьшились остальные предметы вселенной, мы не заметили бы этого. Представим себе, что рядом с нашей вселенной существовала бы другая вселенная, – точная копия нашей, но только копия очень малых размеров. Положим, расстояние между тамошним солнцем и землей равнялось бы одной миллионной части нашего вершка. Пропорционально этому уменьшены были бы и все прочие линейные расстояния, величины поверхностей уменьшены были бы в квадрате, величины объемов в кубе. Люди тамошней вселенной вовсе бы не замечали микроскопических размеров своего мира, они думали бы, чувствовали и рассуждали так же, как и мы. Они удивлялись бы изумительной скорости света, проходящего у них в 8 минут одну миллионную долю вершка, они говорили бы о неизмеримых расстояниях между звездами. Дело в том, что мы на самом деле вовсе не можем говорить о том – велик или мал мир, узнать этого мы не можем, мы только можем говорить, что отношение каких-нибудь величин к другим величинам, например, солнца к капле воды – очень велико. Но ведь, как-бы ни был мал предмет, мы теоретически всегда можем представить себе его часть, которая в биллион биллионов раз меньше его.

Итак, мы не знаем величины мира, величины земли, величины собственного тела.

Единицей измерения у нас служит прямая линия, мы не можем определять ее абсолютную длину, мы определяем только отношение одной линии к другой, но кроме того мы на самом деле и здесь может быть погрешны, ибо по существу мы не знаем свойств прямой линии. Мы имеем два положения: прямые линии, имеющие две общие точки, совпадают – прямая линия может быть продолжаема неопределенно в бесконечность. Первое положение пытаются представить выводом из того, что прямая есть кратчайшая и кратчайший путь только один. Но если даже допустить, что прямая есть кратчайшая, то и тогда остается недоказанным, что кратчайший путь есть один. Между двумя земными полюсами кратчайших путей по поверхности земли бесконечное множество, между Петербургом и Москвой по теории кратчайший путь только один. Но может быть на самом деле между каждыми двумя пунктами существует бесчисленное количество кратчайших путей, сливающихся для нашего несовершенного наблюдения в одну прямую. Нам приходилось слышать возражение: мы мыслим прямую с такими-то и такими-то свойствами и о такой прямой и рассуждаем. Но это должно сказать, что люди в своих мыслях допускали и допускают много невозможного до тех пор, пока эта невозможность не доказана. Искали квадратуры круга, продолжают искать perpetuum mobile, думали, что можно алгебраически решать уравнения 5-й степени, допускали возможность бесконечно скорых движений, бесконечно низких температур. Все это оказалось ошибочным. Возможно, что и та прямая линия, ο которой учит геометрия, невозможна. Может быть, в природе нет двух линий, которые могли бы совпадать хотя бы на небольшом протяжении. Говорят, что прямая линия может быть продолжена в бесконечности, т.е. между двумя ее точками возможно бесконечное расстояние. Но на самом деле так ли? He существуют ли границы расстояний, как оказалось, существуют границы для скоростей и температур. Опыт земной и именно опыт возможно широкий показывает, что всякое расхождение остается таковым только до некоторого пункта, а потом начинается схождение. Крайности сходятся, так гласит давнее изречение. Это справедливо в области идей, это справедливо и в физической области. Человек, двигающийся по поверхности земли от какого-нибудь пункта, в конце концов, возвращается к нему. Мысль о возможности бесконечных расхождений трудно переваривается. В нашем мире вс различия конечны. Косвенно, неправильность эвклидовских воззрений на прямую, разумея неправильность в абсолютном, а не в ограниченно-практическом смысле, следует уже из вышеуказанного вытекающего из нее странного вывода, что могут существовать вселенные совершенно тождественные во всех отношениях и бесконечно различающиеся между собой по величине. Этот вывод следует из допущения, что могут существовать тождественные линии и тождественные отношения. Но размышления утверждают нас в мысли, что не может существовать ничего тождественного. В эвклидовской геометрии – этой науке о протяжении – само по себе протяжение ничего не значит, имеют значение лишь отношения протяжения, но мы мыслили, что отношения всякой вещи к другим есть функция присущих ей свойств. Должно обратить внимание на то, что в природе нет ни линий, ни поверхностей, ни тел, в природе существуют только процессы. Расстояние между Москвой и Петербургом, как определенной величины не существует, это расстояние меняется непрерывно. поверхность между Москвой и Петербургом под действием среды то расширяется, то сжимается, сопротивление движению в среде изменяется постоянно. Элементы геометрии получались таким образом, что движущееся принимали за неподвижное (кристаллы, изменяющиеся непрестанно, считали неизменно тождественными), кривое (водную поверхность) принимали за прямое, переменную величину (земной меридиан) за постоянную. Так была извлечена из опыта геометрия. Она поражает ум и эстетическое чувство своими грандиозно-прекрасными построениями, но она не есть учение о формах протяжения во всей вселенной и за все время ее существования, она есть результат наблюдений над маленькой частью вселенной в очень ограниченное время.

Отсюда помимо всяких метафизических изысканий следует вывод, что мы не знаем действительных геометрических форм мира и его элементов.

Что же мы знаем о мире с физической стороны?

Курсы физики и химии, вышедшие до последнего дня отвечают нам; мы знаем, что количество вещества и движения остается в мире неизменным и мы знаем много относительно свойств материи и законов движения. Постараемся понять эти основные начала. Количество вещества или материи остается неизменным. Как понять это положение? Как измерять количество материи? Измеряли его весом материи; установили, что при всех соединениях и разложениях количество веса остается неизменным. Из этих фактов и вывели принцип сохранения материи. Но скоро выяснили, что вес тела есть величина переменная. Вес тела обусловливается его притяжением землей, при приближении к земле вес тела увеличивается, при удалении уменьшается. На экваторе расстояние поверхности от центра земли больше и там вес тел меньше, на полюсе расстояние от центра меньше, тела становятся тяжелее. Кроме того, вес тела ослабляется центробежной силой, развивающейся при вращении земли. На экваторе она больше всего, на полюсах ее нет совсем. Вот почему фунтовая гиря перенесенная с 55° параллели на экватор будет весить меньше фунта (на пружинных весах), а на полюсе будет весить больше фунта. Но если так, то значит, количество материи нельзя определить ее весом. Теперь и не обращаются к этому способу определения. Теперь говорят: масса тела неизменна. Что такое масса? Механика отвечает так: отношение силы к ускорению. Если обозначим массу через m, силу через f, ускорение – через v, то m = f/v. Смысл этого определения тот: равным массам равные силы сообщают равные скорости. Если какая-нибудь мгновенно действующая сила сообщит телу скорость одного метра в секунду и такая же сила другому телу сообщит такую же скорость, то значит, массы этих тел равны. Если другое тело приобретет скорость вдвое меньшую, то значит, оно имеет массу вдвое большую. Если сила будет действовать на тело постоянно и в каждую секунду будет сообщать ему ускорение в 1 метр, то тогда в три секунды скорость утроится, в пять – упятерится и т. д. Масса по этой теории инертна, т. е. равнодушна к покою и движению. Она будет оставаться в покое, доколе на нее не воздействуют внешние силы и раз приобретя определенную скорость в каком-либо направлении, она будет вечно двигаться по прямой линии в этом направлении с этой скоростью. Закон сохранения вещества есть закон сохранения масс. Ясно, что он есть вместе с тем и закон сохранения движения.

Представляют ли собой эти законы абсолютную истину? В последние десятилетия они подвергнуты сомнению². Вот, что говорит Пуанкаре³: «В настоящее время утверждают, что если сила действует в течение второй секунды, то действие ее будет меньше, чем то, которое она произвела в течение первой, что действие это станет еще меньшим в третью секунду и что, вообще оно будет становиться тем меньше, чем больше будет приобретенная скорость тела. И так как возрастание скорости становится меньше и меньше по мере действия силы, то скорость имеет предел, который никогда не может быть превзойден. Это – скорость света. Инерция материи становится тем больше, чем быстрее одушевляющее ее движение, другими словами, масса материального тела не есть величина постоянная, она возрастает вместе с скоростью тела. И это не все. Сила может действовать или в направлении движущегося тела или перпендикулярно к этому направлению. В первом случае она ускоряет или замедляет движение (если действует в направлении прямо противоположном движению), но движение остается прямолинейным. Во втором случае сила стремится уклонить тело от его пути и, следовательно, сообщить кривизну его траектории. По старой механике ускорение, производимое силой на тело, одинаково в обоих случаях. Согласно новым воззрениям это не верно. Движущееся тело сопротивляется как силе, ускоряющей его движение, так и силе, изменяющей движение, но в этих двух случаях, если скорость велика, сопротивление не одинаково. Как можно узнать это? Ясно, что если существует различие в инерции, то оно может быть обнаружено только при огромных скоростях, иначе экспериментаторы уже давно бы его заметили. Но в деле изучения скоростей последнее время сделало замечательные успехи. Может быть, Вы подумаете, что я укажу на чудеса автомобилизма. Совсем нет! Автомобили делают до 100 километров в час. С занимающей нас точки зрения, это – скорость улитки. Мы уже давно знаем кое-что лучшее – скорость небесных тел. Самое быстрое между ними Меркурий. Он делает также 100 километров, но не в час, а в секунду. К сожалению этого еще недостаточно. Я не говорю уже о наших бедных пушечных ядрах, делающих километр в секунду. Только с недавнего времени мы ознакомились с артиллерией, снаряды которой несравненно быстрее. Я говорю о радии. Выяснилось, что удивительные явления, производимые этим элементом, обязаны тому, что он испускает из себя во всех направлениях крайне маленькие частички, производящие настоящую бомбардировку. Если мы сравним эту артиллерию с артиллерией европейских армий, мы увидим, что скорость ее стрельбы неизмеримо больше, чем начальная скорость гранат. К сожалению калибр слишком мал, так что никакая держава не думает об утилизации этой артиллерии. Эта начальная скорость равна одной десятой иди даже одной третьей скорости света: 30000 или 100000 километров в секунду. Таким образом, она оставляет далеко позади себя скорость самых быстрых планет и она оказывается достаточно большой, чтобы можно было сделать очевидным различие между старой и новой механикой».

Чтобы яснее понять дальнейшее рассуждение Пуанкаре, нужно предварительно выяснить, что понимает физика под лучами радия, лучами Рентгена и катодными. Явление катодных лучей состоит в следующем. Если через трубку с крайне разреженным воздухом и снабженную электродами пропустить достаточно сильный ток, то катод (отрицательный полюс) испускает лучи, распространяющиеся по прямой линии, нагревающие встречающиеся тела и уклоняющиеся под действием магнита. Катодные лучи заряжены электричеством и могут проходить через крайне тонкие металлические пластинки, при чем, хотя бы эти пластинки были соединены с землей, лучи сохраняют свой заряд. Всякий раз, как эти лучи встречаются с препятствием, они производят лучи другого рода, называемые лучами Рентгена, которые не уклоняются под действием магнита и проходят через толстые металические пластинки. Первым практическим применением этого открытия было фотографирование костей в живом человеке. Если такую круксову трубку, через которую пропущен ток, покрыть плотным черным картоном так, чтобы в комнате, где она помещена, наступил совершенный мрак (другого источника света не должно быть) и если затем в этой комнате поставить светочувствительную фотографическую пластинку, то невидимые рентгеновские лучи окажут на нее свое действие и разложат состав, которым она покрыта, но если между этой пластинкой и прибором мы поставим человека, то рентгеновские лучи, проникнув сквозь него, разложат на пластинке состав, как и прежде, везде, но кроме тех мест, против которых пришлись кости человека. Вследствие этого кости и будут сфотографированы. Свойства рентгеновских лучей оказались и очень своеобразными (из чего следует, что они не тождественны с инфракрасными и ультрафиолетовыми лучами) и очень разнообразными.

Изучение радия, тория, актиния и других тел показало нам, что они испускают из себя особые лучи, вполне определенные, разбивающиеся на 3 категории: а, β, γ. Эти лучи совершенно различны по своим действиям. Лучи α при поднесении к ним магнита отклоняются очень мало; точно также слабы они, когда встречают какое-нибудь препятствие, так как не могут преодолеть даже сопротивление тонкого алюминиевого листка. Свойства этих α лучей впервые были объяснены Strutt’ом, предположившим, что они состоят из положительных ионов, устремляющихся по различным направлениям. «Есть основание предполагать, что частицы, составляющие α-лучи, не имеют электрического заряда в тот момент, когда они выбрасываются из радиоактивного тела, то тотчас же наэлектризовываются положительно, благодаря тому, что от каждой из них при столкновении с молекулой газа или другого тела отделяется отрицательный электрон». Изучая дальше эти лучи, нашли, что их скорость невелика, около 0,1 скорости света; если искать аналогичных им лучей, то ближе всего к ним подходят так называемые «трубчатые» лучи. В соседстве с радиоактивными телами воздух ионизируется; это явление также приписывается действию α-лучей. Лучи β ведут себя совершенно иначе; они сильно отклоняются магнитом, действуют на фотографическую пластинку, вообще напоминают собой катодные лучи. Их-то можно считать состоящими из отрицательных элементов, но при этом они обладают огромной скоростью, почти равной скорости света. Наконец, последние, γ-лучи совершенно не подчиняются действию магнита, но в то же время обладают гораздо большей проницательной способностью, чем α-лучи. Ближе всего по своим свойствам к этим последним лучам подходят катодные лучи»⁴.

Пуанкаре обращается к лучам β. Предположим, что они двигаются по магнитному полю; известно, что магнитное поле действует на токи. Луч β есть ток, потому что он переносит электричество. Уклоняющая сила, пропорциональная этому току будет с одной стороны тем больше, чем больше заряд, с другой, чем больше скорость частицы, т. е. чем больше скорость электричества. «Понятно отсюда, говорит Пуанкаре, так что нет нужды делать вычисления, что сравнение этих двух отклонений дает нам возможность узнавать две вещи, с одной стороны – скорость, с другой – отношение инерции к заряду. Новейшие опыты были произведены Бюшерером. Каков их результат? Мы имеем основания утверждать, что все частицы тождественны и имеют тот же заряд, и различаются между собой только скоростью. Если бы их инерция не зависела от скорости, то отношение заряда к инерции оказывалось бы постоянным. К этому результату всегда приводила старая механика. Опыты Кауфмана и Бюшерера отрицают его. Существует некоторая связь между скоростью различных видов лучей β и отношением инерции к заряду, и это отношение нам показывает, что инерция возрастает co скоростью. Это согласно с принципами новой механики».

«Для современного физика, говорит далее Пуанкаре, атом не является более простым элементом. Он представляет собой настоящую вселенную, в которой тысячи планет вращаются вокруг бесконечно малых солнц. Солнце и планеты являются здесь частицами, наэлектризованными положительно или отрицательно. Физик называет их электронами и строит из них весь мир. Нейтральный атом представляют, как центральную положительную массу, вокруг которой вращается большое число отрицательно заряженных электронов, электрическая масса которых в целом по своей величине равна массе центральной. Такое представление материи легко объясняет, каким образом может увеличиваться масса тела вместе с увеличением его скорости, что утверждается новой механикой. Если тело есть только собрание электронов, то мы на них и можем выяснить наше положение. Изолированный электрон, двигаясь в эфире, производит электрический ток, т. е. создает электромагнитное поле. Это поле соответствует некоторому количеству энергии локализированной не в электроне, а в эфире. Изменение в быстроте или направлении скорости электрона изменяет поле и выражается в изменении электромагнитной энергии эфира. Между тем как по ньютоновской механике расход энергии обусловливается только инерцией вращающегося тела, здесь часть этого расхода обусловливается тем, что можно назвать инерцией эфира по отношению к электромагнитным силам. Эта инерция эфира представляет собой хорошо известное явление; занимающиеся электричеством, называют его самоиндукцией. Требуется усилие, чтобы установить ток в проволоке; точно также требуется усилие, чтобы заставить двигаться тело, находящееся в покое. Это – истинная инерция. Наоборот, ток раз явившийся стремится сохраняться, так тело, раз оно движется, не останавливается только одно; вот почему вы видите искры, когда дуга трамвая на мгновенье разобщается с проволокой, по которой идет ток. Инерция эфира увеличивается с скоростью и ее предел становится бесконечным, когда скорость приближается к скорости света. Кажущаяся масса электрона увеличивается со скоростью. Опыты Кауфмана доказывают, что постоянная реальная масса электрона может быть пренебрегаема по сравнению с массой кажущейся. Постоянная масса может быть рассматриваема как ноль, так что если эта масса образует материю, то почти можно сказать, что не существует материи. В этом новом понимании постоянная масса материи исчезла. Один только эфир, а не материя, инертен. Только эфир оказывает сопротивление движению, так что можно сказать: нет материи, существуют только пустоты в эфире. Для движений стационарных или quasi-стационарных новая механика по степени приближения наших измерений не отличается от ньютоновской механики различием, что масса зависит от скорости и от угла этой скорости с направлением ускоряющей силы. Но бывает иное, если скорость получает значительное приращение, например, в случае крайне быстрых колебаний, являющихся продуктом герцевских волн и представляющих потерю энергии электрона, влекущих прекращение его движения. Так при беспроволочном телеграфировании распространяющиеся волны обязаны своим происхождением движениям электронов в колеблющемся разряде. И это происходит всякий раз при быстром изменении скорости в ее величине или направлении».

Так рассуждает Пуанкаре. Жан Беккерель в недавно напечатанной статье пишет⁵.

«Наиболее принимаемая в настоящее время система (учение о материи) есть следующая. Предполагают положительный заряд однообразно распространенным в сфере, внутри которой помещаются отрицательные электроны. Положительный заряд равен сумме зарядов отрицательных. Положительное электричество стремится направить частички к центру сферы, но взаимное отталкивание отрицательных электронов удаляет их из этого пункта и они принимают положение равновесия, правильно группируясь вокруг центра. Можно простым опытом, который произвел профессор Мейер, демонстрировать подобные группировки. Мы берем маленькие стальные иголки тождественные между собой и одинаково намагниченные. Эти иголки выкалываются в пробки, плавающие по воде. Они взаимно отталкиваются, как это делали бы отрицательные электроны и по тому же самому закону. Группирующая их сила принадлежит большому магнитному полюсу, помещенному над чашей. Иголки притягиваются к пункту, расположенному вертикально под большим полюсом и для каждой из них горизонтальная равнодействующая сила притяжения заметно пропорциональна ее расстоянию от этого пункта. Условия, воображаемые для электронов, реализованы для иголок с тем лишь различием, что группировка совершается здесь не в пространстве, а в плоскости. Мы живо освещаем головки пробок и проектируем их изображения на экране; вы можете видеть фигуры, находящиеся в равновесии, вы можете предположить, что блестящие точки на экране представляют собой электроны, двигающиеся во внутренности большой положительной сферы. Вы видите, что эти электроны располагаются правильно вокруг центра, образуя сообразно с их числом, одно или несколько концентрических колец. Томсон изучил путем вычисления положение равновесия, которое могут принимать электроны, будучи в большом или меньшем числе и он сумел дать объяснение периодической системе элементов, открытой Менделеевым. Нужно также заметить, что этот способ представления атомов хорошо объясняет световые явления. Но невозможно составить понятие о строении сферы, на которой предполагают распространенным положительное электричество. Могут быть составлены другие предположения и поле гипотез окажется бесконечным так, что положительное электричество будет оставаться таинственным. Можно даже сказать, что принятие той или другой системы есть вопрос о предпочтении. Во всяком случае, несомненно, что атом имеет очень большие размеры по сравнению с размерами отрицательного электрона. Объем атома может содержать в себе миллиарды миллиардов электронов и как на самом деле показывает его масса, он maximum содержит в себе несколько тысяч, но несомненно, что электроны находятся на громадных расстояниях друг от друга сравнительно с их измерениями. Представьте себе рой мошек реющих в здании кафедрального собора. Хотя мы и не знаем природы положительного электричества, факты, установленные в последние 20 лет, делают весьма вероятной гипотезу чисто электрического строения материи. Но раз все субстанции образуются электрическими зарядами, материальный атом не может быть более рассматриваем, как неизменяемый и, не будучи алхимиком, можно сказать, что превращения материи не есть утопия. Эти идеи, отмечать смелость которых нет нужды, уже получили замечательное подтверждение. Радий дает рождение газу, называемому эманацией радия. Рамзей и Соди доказали, что это производится гелием. Рутерфорд выяснил, что радиоактивных тел представляют собой ничто иное, как атом гелия. Муро обнаружил присутствие гелия в радиоактивных газах теплых источников. Теперь выяснено, что радиоактивные вещества подчиняются эволюции, в которой выступает целая серия более или менее эфемерных тел, продолжительность существования которых может сводиться к нескольким дням или даже к нескольким секундам (эманация актиния). Все эти тела являются новыми элементами. Эти трансформации являются истинными превращениями. Это – не химические разложения. Они оказываются независимыми от температуры, они проявляют большую энергию; эманация радия, на самом деле, способна освободить, при равном объеме, в два миллиона пятьсот тысяч раз более энергии, чем взрыв, происходящий от смеси водорода и кислорода. Радий, полоний образуют часть серии элементов, происходящих из урания и весьма вероятно, что помимо гелия относительно прочным продуктом этих трансформаций оказывается свинец. Сэр Вильям Рамзей произвел по истине замечательные изыскания, он сообщил о преобразовании меди в калий, натрий и литий под действием сконцентрированной энергии, которую освобождает эманация радия. В недавних опытах, еще не подвергшихся критической проверке, он получил преобразование в уголь кремния, титания, циркония, свинца и тория. Все эти тела находятся в одном и том же столбце менделеевой таблицы. Эти результаты доказывают возможность перехода атомов тяжелых в атомы более простые, т. е. доказывают возможность распадения атомов. Но ни на минуту нельзя допустить возможности обратного превращения (наприм., атомов меди в золото). Такое преобразование без сомнения потребовало бы колоссальной энергии, а мы еще не располагаем никаким средством, чтобы пользоваться внутри атомной энергией, о которой знаем лишь, что она очень значительна. По всей вероятности вся материя подвергается эволюции, но медленность преобразований или редкость благоприятных условий дают нам иллюзию прочности».

Факты, которые Пуанкаре и Беккерелем положены в основание их рассуждения, побудили Лебона предпослать своей книге «Эволюция сил» следующее рассуждение. «В современной науке наибольшим авторитетом пользовались догмы о не уничтожимости материи и энергии. Догма о не уничтожимости материи существует уже более 2 тысяч лет. Все открытия подтверждали ее верность. He смотря на то, что все вещи в мире обречены на гибель, материя избегает этой участи. Никого не поражало это удивительное исключение, которое составляет материя в ряду других предметов. Существа, образованные из соединения атомов, имеют только кратковременное существование, но сами эти атомы вечны. Созданные в начале возникновения вещей, эти первоначальные элементы вещей не подвержены действию времени. Подобно богам древних легенд, они сохраняют свою вечную юность. He одна только материя отличалась бессмертием. Силы или как теперь говорят, энергия, тоже считались не уничтожимыми. Они в состоянии беспрестанно менять свои формы, но их мировое количество считалось постоянным. Никакая форма энергии не может исчезнуть, не будучи замененной другой эквивалентной же энергией. Я посвятил около десяти лет исследованиям изложенным в моей книге «Эволюция материи», чтобы доказать неосновательность догмы об не уничтожимости материи. Материя, согласно этим моим опытам, должна тоже пройти через цикл, через который проходят все вещи, обреченные на старость и на гибель. Но, если материя уничтожима, то можем ли мы, однако, утверждать, что энергия все-таки без смерти? Догма о не уничтожимости материи еще так крепка, что, по-видимому ее не в силах постигнуть никакая критика. В этой работе нам предстоит оспаривать ценность этой догмы. В свою очередь это поведет нас ко многим другим исследованиям. Наши опытные исследования заставляли нас изучать различные отделы физики. Мы при этом мало считались с тем, как их обычно толкуют. He смотря на отрывочный характер этих исследований, они, возможно, характеризуют читателя, верования которого еще не нетерпимы. Определенные принципы физики и механики обязаны своей силой сложным математическим формулам, их выражающим. Для многих умов все то, что представлено в алгебраической формуле, носило характер неоспоримой истины. Самый сильный скептик охотно приписывает уравнениям мистическое свойство. Он преклоняется пред их силой. Эти уравнения берут верх в науке над опытом и логическими построениями. Эти покрывала, которыми теперь окружают простые принципы, часто служат для маскировки истины. Срыванием этих покрывал нам удалось доказать хрупкость научных верований, имеющих над многими учеными власть упомянутых нами догм»⁶.

Лебон прав, указывая на существование догматизма и сильного элемента веры в науке. Но Лебон сам в этой последней своей книге виноват в двух вещах: во 1) он слишком подчиняется тому догматизму, против которого, По-видимому, сильно вооружается. Отрешившись от доверчивого отношения к положениям наук наиболее разработанных – физики и химии, он проявляет слишком много веры к теориям наук сложных и запутанных – наук биологических и именно к теории эволюционного происхождения видов. Во 2) Лебон неясен. Он говорит о гибели материи, готов приложить этот термин к силам, но что он разумеет под гибелью? В его книгах встречаются даже выражения, что материя обращается в ничто. Но это только выражение. По-видимому он представляет цикличность бытия. Материя возникает из эфира. Дематериализуясь обращается в эфир, из которого через сотни миллионов лет неизвестные силы могут снова вызвать ее к бытию.

Лебон под гибелью разумеет на самом деле не гибель, а превращение. Он верит в догмат, что мировой процесс есть perpetuum mobile. Материя гибнет, переходя в силу; силы гибнут, переходя в другие силы. Но так ли? В вечность материи, в то, что она не уничтожима и в существе неизменяема, верили издавна; вечность силы всегда отрицали, только к половине XIX столетия выдвинулась теория сохранения энергии, но на самом деле она никогда не была проведена последовательно и с ней стояли в противоречии даже основные теоремы механики и физики.

Люди издревле постоянно наблюдали, что силы слабеют и исчезают. «Все тела стремятся к покою», вот – догмат древних. Движение прекращается само собой, звук замирает, теплота исчезает куда-то, свет тухнет. Классическое учение об инерции, о рассеянии энергии, по-видимому, должно было обеспечить силе вечное существование. Но теория продолжала настойчиво выдвигать ряды фактов, где сила, по-видимому, должна уничтожаться. Механика постоянно встречалась с задачами, где в результате суммирования сил получался нуль. Два равных и абсолютно твердых тела с равными скоростями двигаются на встречу одно другому. Положим, что скорость равна одной версте в минуту, расстояние между телами равно 60 верстам, каковы будут скорости тел после их встречи? Мы получаем, что тела встретятся через час и после встречи скорости их обратятся в ноль, ибо +1–1=0; куда исчезли скорости или иначе силы, одушевлявшие тела? Теория сохранения энергии ответит нам: движение должно будет перейти в теплоту, тела несколько нагреются. Но что такое теплота? Физика второй половины XIX века учила: теплота есть род движения, именно молекулярного движения. Но в абсолютно твердых телах, каковыми мыслились атомы, нет молекул, нет и температур. Все силы рассматривались, как виды движения. В приведенном примере исчезновение одного рода движения не влекло за собой возникновения никакого иного рода. Движение исчезло бесследно. Мы имеем факт определяемый теоремой; сумма равных скоростей противоположного направления равна нулю. Ведь, основная теорема механики о параллелограмме сил (равнодействующая = квадратному корню из квадратов сил составляющих без удвоенного произведения этих сил на косинус образуемого ими угла, R = √ Р2–Q2–2РQ. csа) говорит уже, что сложение двух сил в общем дает силу меньшую их суммы. Исключение представлял только случай действия двух сил в одном направлении. Новая механика, о которой говорит Пуанкаре, отвергла это исключение, в конце концов, можно сказать, что новая механика лишь дополнила и довершила старую. Физика учит, что свет есть волнообразное движение эфира. Если мы представим себе, что два луча света двигаются по одному направлению так, что возвышения волн одного совпадут с углублениями другого, свет этих лучей потухнет. Сила исчезнет.

Чтобы спасти силы, создали теорию замещения энергий: исчезновение одного рода энергии влечет за собой эквивалентное ей появление энергии другого рода. Так возникла и развилась энергетическая теория. Материю уже давно пытались представить, как функцию сил, как видимое обнаружение невидимой силы. Вот одно из таких традиционных представлений. Пусть к математической точке O приложены две силы Р и Q, Р – отталкивающая, Q – притягивающая, причем отталкивающая сила (Р) обратно пропорционально кубу расстояния, притягивающая (Q) обратно пропорциональна квадрату расстояния; на молекулярном расстоянии μ Р во 100 раз больше Q. Тогда получается вывод, что на расстоянии 100 μ отталкивающая и притягивающая силы будут равны (Q = 100 Р; 100 P/100³ = P/100². Нетрудно видеть, что совокупное действие этих сил создадут впечатление материального атома сферической формы, имеющего 100 μ в радиусе. Из совокупности таких и подобных атомов можно мыслить образованной всю вселенную. Но анализ показывает нам, что 1) так можно объяснить только протяжность, другие свойства объяснены быть не могут; 2) что при таком объяснении материи, мировой процесс должен свестись к слиянию атомов, а затем и масс в единый и мертвый конгломерат.

Теперь пришли к выводу, что мировая первооснова есть нечто несравненно более содержательное. Но что такое она? В прошедшем теория единства физических сил пыталась все выводить из движения и электричество рассматривалась, как род движения. Теперь, наоборот, для явлений движения ищут объяснения в электричестве. Физик Риги развил учение об электрической природе материи. Но наше горе в том, что само электричество оказывается для нас таинственным Х-м. Мы говорим об электричестве, как о какой-то особой силе, но ведь оно является нам, – как движение, как свет, теплота, звук, как химические соединения; мы ощущаем его, как укол (извлечение искры статического электричества), как сотрясение (в цепи), как серный запах (носящийся в воздухе после разряда). По-видимому, можно было бы отвести все эти явления под соответствующие группы – тепловых, световых, химических соединений и перестать говорить об электричестве. Но этого не делают, руководясь мыслью, что во всех указываемых случаях свет, звук суть только замещения электрической энергии, отличной и от света и от звука. Электричество вызывает в нас какое-то состояние напряжения, как бы ощущение присутствия чего-то невидимого, неслышимого, неосязаемого. He есть ли оно обнаружение какого-то начала, для восприятия которого у нас нет соответствующего органа чувства? He испытывают ли слепые, переходя из области мрака в область света, чувства подобного тому, какое испытываем мы, когда переходим из нейтрального в наэлектризованное пространство?

Физический мир представляется гармоническим сочетанием сил, по-видимому, только очень незначительная часть которых известна человеческой науке. Наш познавательный аппарат не может сразу воспринимать всего, действие сил он воспринимает по частям, различные силы, это – различные стороны единого бытия. Если вращать кристалл, то он будет обращаться к нам то плоскостью, то двугранным, то телесным углом. Так и бытие является нам то как теплота, то как звук, то как свет. Это последовательное восприятие различных элементов бытия познается нами, как эквивалентное замещение одних сил другими. Есть свет. Исчезает свет, является электричество (если в проволоку, соединяющую два гальванических элемента, вставить селен, то в присутствие света тока не явится; исчезнет свет и гальванометр покажет присутствие электричества. Исчезает электричество, является движение (хотя бы в электрических трамваях). Исчезает движение, является теплота (тело, упавшее на землю, нагревается). Исчезает теплота, является притяжение (шар с нагретым воздухом держится в атмосфере, не подвергаясь действию земного притяжения; охлаждается тот же вес в меньшем объеме и под действием земного притяжения падает на землю).

Можно представить, что электричество есть таинственная первооснова сил и материи; можно также допустить, что электричество есть сила совершенно аналогичная другим, отличающаяся от них существенно тем, что мы не имеем органа для ее восприятия. Более склоняются к первому мнению, но ни первое, ни второе не выясняют нам природы самого электричества. Оно остается Х-м. Во всяком случае, только электрическая гипотеза принимает, что мировая первооснова далеко не так бессодержательна, как атомы и движение старой натурфилософии. Старое наивно грубое материалистическое миропонимание отвергнуто. На место него не становится разработанная, все объясняющая теория. На место него выдвигается система фактов, из которых следует с необходимостью, что мир устроен вовсе не так глупо и просто, как это представляли материалисты всех веков. Новое миропонимание не претендует на то, что оно открыло сокровеннейшую тайну бытия, познало его сущность, новое миропонимание является в некоторой мере скептическим. Но скептицизм в данном случае вовсе не синоним безотрадному взгляду на вещи. Напротив, скептицизм этот начал с сомнения в правильности безотрадного взгляда на мир и кончил решительным отрицанием этого взгляда. В 60-х годах прошлого века утверждали, что известно все существенное и нужное о бытии и о процессе мировой жизни – механика – атомистическая теория мира и дарвинистическая теория развития жизни объясняли все. Мир согласно этому объяснению выходит удивительно жалким по своему устройству и удивительно бессмысленным по своей цели. Но сторонники материализма и дарвинизма говорили: считайте его хорошим или плохим, это – ваше дело, но он таков. Люди 60-х и 70-х годов претендовали в сущности на всезнание. Новая наука, прежде всего, выяснила безграничную неразумность этой претензии. Она открыла бесконечное неисследованное поле. Прежние мыслители оказались подобны навозным жукам, которые надо полагать, отождествляют вселенную с навозной кучей. Люди засели в маленькое болотце с закрытым отовсюду горизонтом и постарались убедить себя, что это болотце и есть вселенная. Картина получилась безмерно грустная. От века без смысла во всех направлениях двигаются атомы, группируются в молекулы, в тела и так образуются неорганические и органические соединения, Естественный отбор сохраняет устойчивые или приспособленнейшие соединения и уничтожает неустойчивые. На вопрос, какие же соединения должны быть признаны устойчивыми, давались и сложные, и запутанные ответы, смысл которых всегда был тот: устойчивые соединения суть те, которые сохраняются. Мы читали у одного ботаника, что в борьбе за существование, в конце концов, торжествует высшая сила. Но какая это высшая сила? Та, которая восторжествует. У того же ботаника мы нашли и ответ, какая сила на земле, по его мнению, окажется высшей? Сила смерти, сила холода, который погубит всякую жизнь.

Но вот – люди с острым духовным зрением начали отмечать факты не подходящие под прокрустово ложе этого миросозерцания. Факты умножались, группировались и суммировались. Расширилась территория ясного видения, а за ней стала смутно вырисовываться территория, проникновение в которую теперь является лишь вопросом времени. Мир представляется нам теперь не в виде грубого и простого механизма, а в виде пленительной и таинственной загадки. В этой загадке красота и мудрость. Кто загадал ее?

Науки о природе, признав, что область исследованного есть почти ничто в сравнении с областью исследования, должны признать, что их сведения о мире должны быть восполнены из другого источника. Этот источник – религия. Религия объясняет происхождение мира и истолковывает его, она освещает его светом, при котором в нем открываются премудрость, благость и красота. Вместо случая и естественного отбора является Провидение. Вместо отрицания целесообразности открывается гармония предопределенная Высшим Разумом.

При изучении природы и при близком соприкосновении с ней два чувства возникают в душе. 1) Чувствуешь, что этот мир опирается на что-то вне себя, он не самодовлеющий, одно в нем опирается на другое, другое – на третье, мир состоит из вещей, нуждающихся в опоре и недостаточных для того, чтобы обеспечивать себе существование взаимной поддержкой. Это люди чувствовали всегда. И это чувство побуждало их отыскивать мировую субстанцию и первопричину. Индусы спрашивали: на чем стоит мир? Следовал ответ: на черепахе. – На чем стоит черепаха? – на слоне. – На чем стоит слон? – Спрашивать об этом есть смертный грех. Этот ответ казался и многим кажется смешным. Но он не таков на самом деле. Он налагает табу (запрещение) на безнадежное исследование. Во многих академиях наук в прошедшем было запрещено принимать рассуждения о perpetuum mobile. Это запрещение по существу совершенно тождественное с запрещением искать опоры для слона. Найти perpetuum mobile значит объяснить, каким образом этот мир может быть достаточен для своего существования. Найти последнюю опору для слова – значит объяснить, чем держится мир. Но академики и индусы чувствовали, что опора мира не может быть похожей на мир и что поэтому мир не может представлять собой perpetuum mobile и не может иметь опоры в том, что он есть сам. Табу индусов и академий есть признание, что мир имеет опору в инобытии.

2) Другое чувство, испытываемое при восприятии мировой жизни есть то, что мировой процесс есть временный процесс. Чувствуешь, что мир, это – поезд, который несет живущих в нем куда-то, в то, что не есть этот мир. Последним этапом, куда доставит этот поезд, будут новая земля и новое небо. Это чувство находит себе выражение в религиозных сказаниях, в научных гипотезах, в философских произведениях, в созданиях поэзии. Новейшая наука несет новые подтверждения правоты этого чувства. Беспредельности наших духовных стремлений она противополагает наличный факт предельности в различных процессах мирового бытия. По теории Римана само пространство предельно. Прямая линия возвращается сама в себя. Пространство самозамкнутое. По теории Уоллеса, имя которого вспоминается всегда, когда говорят о дарвинизме, конечно число миров и обитаема, по-видимому, лишь земля⁷. He так давно в русском переводе явилась книга Снайдера⁸, трактующая о конечном количестве материи во вселенной. Новая механика и новая физика выясняют нам, что и все силы имеют предельность. Механика Галилея и Ньютона допускала в теории возможность бесконечных скоростей. Новая механика говорит, что не может существовать скорости быстрее 300 тысяч километров (=280 тысяч верст) в секунду, т.е. в природе не может быть скорости быстрейшей, чем скорость света. Но отсюда вместе с тем следует, что и температуры не могут возвышаться беспредельно, сила и высота звука, интенсивность света и электричества имеют предел. Но если это так, то конечно этот мир есть только этап бытия, он только поезд, несущий разумные существа, тяготеющие к бесконечности, к их бесконечной цели.

И опора этого мира и его цель вне его. Науки о мире не могут найти их, они лишь подводят к ним. Эту опору и эту цель открывает религия. Состояние, в котором теперь находятся физико-математические науки, нередко характеризуют словом «анархия». Старые теории пали, новые еще не выработались и не сформировались. При таком положении вещей наука не может дать основ и достаточного материала для построения мировоззрения. Но каждый должен иметь мировоззрение, ибо каждый должен жить, руководясь какими-либо принципами. Те, которые об этом не думают, живут чужими непродуманными принципами, живут чужим умом, но все-таки чьим-нибудь умом живут. Но те, которые живут сознательной жизнью и хотят знания и твердых начал, должны обосновать свое миропонимание на богопознании. Материалистическое мировоззрение потерпело крушение; научная анархия, ставшая на место материализма, носит идеалистическую окраску. Автор настоящего рассуждения считает такую анархию благоприятной для того, чтобы при изучении природы внедрять в сердца изучающих семена религиозной веры. Теперь время благоприятное для изучения природы в духе веры.

Воспользуемся ли мы этим благоприятным временем.