Страстная седмица. Объяснение богослужения в каждый день страстной седмицы

Святой Иоанн Златоуст в одной из своих бесед, при начале великой страстной седмицы, обращается к христианам с таким наставлением: «вот уже мы пришли и к концу св. четыредесятницы, совершили плавание поста, и, но милости Божией, достигли наконец пристани. Но не предадимся от сего беспечности, а покажем тем более усердия и бдительности. И кормчие, когда, переплыв неизмеримыя бездны морския, готовятся уже, с распущенными парусами и выложенным наверх грузом, войти в пристань, тогда-то и показывают особую внимательность и заботливость, чтобы как-нибудь не удариться кораблем о скалу или на мель, и не потерять плодов прежнего труда. Таким же образом и мы теперь достигши, по благости Божией, этой великой седмицы, должны особенно усилить подвиг поста, совершать усерднейшия молитвы, принести полное и искреннее исповедание грехов и творить добрые дела, подавать щедрую милостыню, являть тихость, кротость и всякую другую добродетель, чтобы с этими добрыми делами достигнуть нам дня воскресения Господня и насладиться щедротами Владыки».

«Великою же называем сию седмицу не потому, чтобы дни ея были длиннее, ибо есть другие недели, которых дни гораздо продолжительнее и не потому, чтобы в ней было больше дней – их число в ней одинаково, как и в других неделях. А называем мы ее великою потому, что в продолжение ея совершились для нас великая и неизреченные благодеяния. В эту седмицу окончена продолжительная брань, уничтожена смерть, истреблена клятва, разрушена власть диавола, расхищены орудия его; Бог примирился с человеками, небо сделалось для них доступным, люди соединились с ангелами, разделенное сблизилось, разрушена стена, разорена преграда, Бог мира умиротворил небесное с земным. Потому-то и называем эту седмицу великою, что в ней Господь даровал нам такое множество благ. Поэтому-то многие в эту седмицу и усердствуют более к посту и к священным бдениям и всенощным молитвам, более подают и милостыню, желая этими своими делами выразить то почтение, какое они питают к этой седмице. Ибо если Господь даровал нам в ней столько благ, то не должны ли и мы, чем только можем, показывать свое к ней уважение и почтение? Поэтому прошу вас, прибавляет св. Златоуст, если в какое-либо другое время, то особенно теперь будем приходить во храм, отложив всякое житейское помышление, с чистым и бодрым оком ума. Входя в церковь, никто не вноси сюда с собою житейских забот, чтобы возвращаться отсюда домой с наградою, достойною труда».

Подобно сему и в песнопениях св. церкви мы слышим призывание верующих к благоговейному последованию за Спасителем, грядущим пострадать за нас.

Стртей гднихъ нача́тки, настоѧ́щїй день де́нь сѣтлоыоситъ, прїид́ите оу́кѡ празднолю́бцы, оу̑срѧ́ціимъ пѣснь ми: созда́тель во грѧ́де́тх кртъ прїѧ́ти, и̑спыта̑нїѧ и̑ ра̑ны, пїла́томъ сди́м. Ткмже й ѡⷲ рака́ оу̑даренъ вы́къ по главѣ́, всѧ̑ терпи́ть, да спасе́т человѣка, сеѓѡ ра́ди возопиїимъ е̑м́: человѣколю́бче Христе́ ііж҃е, прегрѣше́нїй да́рй ѡ̑ставле́ніе покланѧ́ющимсѧ вѣрою пречи́стім страсте́мъ твои́м.

Грѧды́й госпо́дь къ во́льной стра́сти, а̑по́столѡмъ глаго́лаше на пти́; се́ восхо́дим ко Іерсали́мъ, и̑ преда́стсѧ си҃ъ человѣческиї; ꙗкоже есть пи́сано ѡ не́мъ, прїиди́те оубо и̑ мы́, ѡ̑чище́́нными смы́слы, сше́ствоимъ е̑м́ и̑ сраспне́мсѧ, и оу̑мертви́мсѧ е̑гѡ́ ради жите́йскимъ сласте́мъ, да и̑ ѡживе́мъ съ ни́мъ, и̑ оу̑слы́шиимъ вопиїю́ща е̑гѡ́: не ктом́ къ земны́й І̑ерсали́мъ, за еже (чтобы) страда́ти: но восхожд́ къ о̑ц҃ моем́, и о̑ц҃ ва́шем, и̑ вг҃ моем́, и вг҃ ва́шем, и совозвы́ш ва́съ въ го́рнїй і̑ерсали́мъ, в царство небе́сное.

Гото́висѧ дше́ прежде и̑схо́да, оу̑стро́й себе́ ко ѻном житїю́: и̑ христ тебе́ ра́ди пострада́ти тща́щемсѧ, да тѧ просла́витъ, потищи́сѧ спострада́ти, и̑ сраспѧ́тисѧ, и̑ оу̑мре́ти.

Приготовляйся, душа, прежде исхода, приготовь себя к тамошней жизни, и со Христом, Который поспешает на страдание за тебя, чтобы прославить тебя, поспеши и ты спострадать, и сраспяться и умереть.

Прилѣпи́вшесѧ господеви всѧ́ тща́щемсѧ пострада́ти, гото́ви вдемъ на ѡплека́нїе, на порга̑нїѧ, и̑ на оу̑ничиже́нїѧ: ꙗкѡ да пречи́стыми е̑гѡ́ страстьми́ спросла́вимсѧ вѣ́рнїи.

Цѣлом́дрїемъ оу̑краси́вше житїе́, и мдростїю сохрани́вше вѣр, пра́вды нравы взы́щемъ, да въ мжествѣ спослѣдющїе Христо́ви сраспнемсѧ.

Среди этих приглашений сопутствовать Спасителю на пути Его крестных страданий за род человеческий, слышится в песнопениях церкви поражающее обличение богоубийственному народу иудейскому.

Гото́ви і̑дее́ с҃ще́нники твоѧ́, и̑ оу̑стро́й р́цѣ къ бг҃обі́йств: се́ бо прїи́де кро́ткій и̑ молчали́вый на страсть, а̑гнецъ сы́й и̑ па́стырь нашъ, Христо́съ цр҃ь іи҃левъ.

Приїми́ їдее́ цр҃ѧ́, се́ бо на страсть прихо́дитъ во́лею, да постриждетъ и̑ спасе́тъ зов́щыѧ непрестаннѡ: бл҃гослове́нъ грѧды́й спасти́ кресто́мъ всѧ́ческаѧ.

В шествии Господа на страдания св. церковь усматривает исполнение древнего прообразования, которое представил в себе патриарх Иосиф, по воле отца своего доверчиво, с любовью шедший к братьям своим, и ими невинно, по слепой злобе ввергнутый в ров и проданный в рабство.

Ѻвразъ влечень подпис́ѧ і̑ѡ́сифъ, въ ро́въ вве́рженъ выва́етъ, продае́тсѧ ѡ҃ срѡ́дникъ, всѧ̑ терпи́тъ приснопа́мѧтный, во ѻбразъ пои́стиннѣ христо́въ.

Евангельское чтение на утрени (Матф. гл. XXI, 18 – 42) начинается рассказом о том, как Господь Спаситель, на другой день после торжественного входа Своего в Иерусалим, возвращаясь из Вифании в Иерусалим, взалкал, подошёл к смоковнице и, не найдя на ней плода, проклял ее, и смоковница тотчас иссохла. Это поразительное событие разъясняется в песнопениях великого понедельника.

Прежде всего в смоковнице неплодной, хотя и зеленеющей листьями, церковь усматривает образ народа иудейского, не приносившего плодов добродетели, хотя и украшенного строгим исполнением внешних обрядов богослужения. А за тем церковь обращает мысль нашу к нашему нравственному неплодию и призывает нас к покаянию, чтобы избежать нам такого же проклятая смерти, какое постигло неплодную смоковницу.

До́брыхъ недѣ́ланиїе оу̑подо́висѧ смоко́вницѣ: сегѡ́ оуⷻвѡ о̑уклони́мсѧ, да не иⷻзсхнемъ ꙗⷻкоже о̑на́ тогда́, соко́рище ли́ствїемъ покрыва́ющеесѧ преднапис́ющаѧ.

Зако́нное непдодїе проклѧ́лъ е̑си́, ꙗⷻкѡ ли́ствїе процвта́ющее писменосѣ́нный ра́змъ, плодѡ́въ же дѣлъ не и̑м́щее за беззако́ниїе: насъ же всѣхъ бл҃агодати сынѡвъ, сп҃се вл҃гослови́.

Смоко́вницы ѡ̑сжде́нїе да не предвари́ть тѧ́: но кл҃гі́ѧ плоды́ потщи́сѧ се́рдца брозда́ми дше́, творц́ твоем́ христ́ возвести́ къ покаѧ́нїи ем́ приносѧ́щи.

И̑зсо́хшїѧ смоко́вницы за непло́диїе, преще́нїѧ оукоѧ́кшесѧ кратіе, плоды́ досто́йны покаѧ́нїѧ принесе́м Христ́, подаю́щем намъ келїю ми́лость.

Евангелие на Литургии (Матф. 24, 3 – 36) передает беседу Господа на горе Елеонской, в, которой Господь изобразил те бедствия, который должны предшествовать конечному разрушению Иерусалима за то, что он не узнал времени посещения Божия. А также и подобные сим бедствия, которые должны предварить второе пришествие Господа на землю для суда над живыми и мертвыми.

Стра́шно еⷻже впа́сти въ р́цѣ бг҃а жи́ва: се́й сдїѧ́ еⷻсть помышле́нїй и̑ мы́слей сердечныхъ, никто́же да вни́детъ и̑скшаѧй вѣ́р непоро́чню: но въ кро́тости и̑ страсѣ Христ́ прист́пимъ, да прїи́мемъ ми́лость, и̑ бл҃годать ѡ̑кра́щемъ, во бл҃говре́менню помо́щь.

«Вот в полуночи приходит Жених, и блажен раб, которого найдет он бодрствующим; не достоин же тот, кого найдет он нерадивым И так смотри, душа моя как бы не охватил тебя сон, как бы не предали тебя смерти и не заключили вне царства. Но пробудись, взывая: свят, свят, свят, Ты, Боже, ради Богородицы помилуй нас.»

С Понедельника же и до Четверга, церковь напоминает верующим, что пред очами веры их отверст чертог небесной славы, но многие не имеют в душе своей того небесного света, который чрез покаяние и дела добрые соделывает душу способною войти в царство блаженства и света.

Черто́гъ тво́й ви́жд Сп҃се мой, оу̑крашенный, и̑ ѻ̑де́жды не иⷻмамъ, да вни́д въ оⷻнь: просвѣти́ ѡ̑дѣѧ́нїе дши́ моеѧ́ свѣтода́вче, и̑ спаси́ мѧ.

«Спаситель мой! Чертог Твой вижу украшенный, но одежды не имею, чтобы войти в него. Просвети одеяние души моей, Податель света, и спаси меня.»

Ветхозаветные чтения на шестом часе в понедельник, вторник и среду заимствуются из пророка Иезекииля. Они начинаются видением Господа, сидящего на таинственной колеснице, – видением славы Господа, к которому должны приготовляться все верующие.

На вечерни чтение из книги Исход, в воспоминание о том бедственном рабстве Египетском, от которого еврейский народ избавлен был, но видении прообразовательной пасхи, и в напоминание всем людям, что рабство диаволу гораздо тяжелее рабства Египетского, и для избавления от него пасха наша за ны пожрен бысть Христос. Второе вечернее чтение заимствуется в эти дни (до Пятка), из книги Иова, который в безропотном терпни бедствий, ниспосланных на него не за грехи его, но единственно по воле Отца небесного, был прообразом Спасителя нашего, который о грехах наших пострадал праведник за неправедники (1Петр. 3, 18).

С Понедельника и до среды прочитываются в церкви на часах почти все четыре евангелиста, (евангелие от Иоанна прочитывается до зачала 46), чтобы верующие могли обновить в памяти всю земную жизнь, все дела и всё учение Спасителя. Когда мы лишаемся любимых нами родных или уважаемых нами знакомых, мы охотно с любовью припоминаем черты из жизни их, повторяем последние беседы их. Пред воспоминанием крестной смерти Возлюбленного Спасителя нашего всего естественнее проследить всю земную жизнь Его и особенно остановиться вниманием на беседах и делах последних дней Его жизни.

Потому-то святая церковь, предлагая вниманию верующих все сказания евангелистов о жизни Господа, останавливает внимание их именно на последних беседах и делах Его, предлагая их особых чтениях на утрени и литургии во всю страстную седмицу.

Ча́съ, дше́, конца́ помы́слиши, и̑ посѣче́нїѧ смоко́вницы оу̑воѧ́вшисѧ, да́нный тебѣ́ тала́нтъ трдолю́биѡ дѣ́лай, ѻ̑каѧ́ннаѧ, бо́дрствющи и̑ зов́щи: да не пребдемъ внѣ́ черто́га Хртова.

(Кондак великого вторника).

В святой и великий вторник в Евангелии, читаемом (Матф. 22. 15–23, 39) на утрени, мы слышим грозные обличения против развращённых вождей народа иудейского, книжников и фарисеев, скрывавших свои беззакония под лицемерною личиною наружной святости и праведности. Они уже замышляли законопреступный совет на Бога Вышнего, готовясь Святого и Праведного предать позорной смерти, и Господь уже не щадит их, но раскрывает все язвы глубоко испорченных их сердец. – На литургии мы слышим продолжение возвышенной беседы о кончине мира, неизвестности и внезапности пришествия Господа. Беседа оканчивается поразительною картиною последнего суда Господня, «когда Сын человеческий приидет во славе Своей и все святые ангелы с Ним». Изображению страшного суда предшествуют притчи, раскрывающие с особенною глубиною тайны царствия Божия, – это причти о мудром и верном рабе, о десяти девах и о талантах (Матф. 24, 36–28, 2). Вдохновенные песнопения великого вторника заимствуют свое содержание из евангельского чтения и с особенным вниманием останавливаются на этих притчах о девах и талантах, и извлекают из них уроки христианской жизни.

Останавливаясь мыслю на изречениях Господа о неизвестности часа пришествия Господа, св. Андрей Критский в трииеснце великого вторника с умилением восклицает:

Ѡ̑ безмѣ́рнагѡ твоегѡ́ человѣколю́бїѧ Іис҃е: сказа́лъ бо е̑си̑ на̑мъ сконча́ниїѧ вре́мѧ, скры́въ ча́съ, оу́ѧсни́въ же его́ свѣтлѡ образы.

Сказал Господь в Евангелии, что о дни пришествия знает только Отец небесный, и святой Андрей взывает к Спасителю:

Кто́ ра́звѣ тебе́ ины́й Твоего́ зна́етъ Ѻц҃а; или́ кто́ кромѣ́ Тебе́ вѣ́сть ча́съ, или́ де́нь; оу Тебе́ во́ сокрѡ́вища прем́дрости всѧ́ вн́трь с́ть, Хрте Бж҃е.

Неизвестность для нас часа пришествия Христова должна возбуждать нас к постоянному приготовлению себя к стретению Господа.

Всѧ́кѡ слы́шала еси́ дше́, какѡ Христосъ Бж҃ественнымъ оученикѡ́мъ Скои́мъ провозглаша́ше, глаго́лѧ сконча́нїе: размѣвши же тво́й коне́цъ, оугото́висѧ про́чее: вре́мѧ и̑схо́да прїи́де.

кѡ ско́рость молнїи преходѧ́щаѧ, та́кѡ тогда́ б́детъ стра́шное оное влⷻки твоегѡ́ прише́ствїе, дше́ моѧ́, слы́шала е̑си́, гото́ва про́чее бы́ти потщи́сѧ.

Гото́ви сама́ себе́, о̑ дше моѧ, ко исхо́д: прише́ствїе приближа́етсѧ немы́тнагѡ сдїи́.

Умилительны и назидательны песнопения церкви, разъясняющие притчу о десяти девах.

Жениха́ братїе возлю́бимъ, свѣти́льники своѧ́ оукра́симъ, въ добродѣ́телехъ сиѧ́юще и пра́вой вѣ́ерѣ: да ѧкѡ м́дрыѧ Господни дѣ́вы гото́ви вни́демъ съ нимъ на браки: женихъ ко, дары, ѧкѡ Богъ всѣмъ подае́тъ нетлѣнный вѣне́цъ.

Да свѣ́титъ свти́льникъ, да пренили́ва́етсѧ еле́й егѡ́, ѧкоже тогда состраданїе дѣ́въ, да ѡ̑врѧ́щеши, дше моѧ, чертогъ Христовъ тогда́ ѿве́рстый.

Дше́вною лѣ́ностїю воздрема́всѧ, не стѧжа́хъ женише́ Христе, горѧща свѣ́ти́льника, иже ѿ꙯ добродѣ́телей, и дѣ́вамъ оу̑подо́бихсѧ в́миъ, во вре́мѧ дѣ́ланїѧ глмлѧ́сѧ. Оутрѡ́вы щедро́тъ твои́хъ не затвори́ мнѣ́ влⷣко, но ѿтѧ́рсъ мо́й ѡ̑мраче́нный со́нъ, возста́ви, и̑ съ м́дрыми введи́ дѣ́вами въ черто́гъ тво́й, и̑дѣ́же гла́съ чи́стый пра́зднющихъ, и̑ вопїю́щих непреста́ннѡ: Господи сла́ва тебѣ.

Усыпленный душевною леностию, не приобрел я, Христе-Жених, горящаго светильника, который состоит из добродетелей, и уподобился я неразумным девам, праздно блуждая во время, назначенное для деятельности. Владыка! Не закрой для меня любвеобильного сердца Твоего, но отогнав мой мрачный сон, возставь и введи меня с мудрыми девами в Твой чертог, где радостный голос празднующих, и взывающих непрестанно: Господи, слава Тебе!

Притча о талантах, данных каждому по мере сил его, внушает Церкви – приглашать всех к усердному деланию, к деятельному употреблению полученных от Бога даров благодати.

Прїиди́те вѣ́риїи, дѣ́лаимъ оу̑се́рдно влⷣицѣ: подавае́тъ во равѡ́мъ бога́тство, и̑ по ра́венств кі́йждо да многосг́бимъ благода́ти тала́нтъ: ѻкъ оуво м́дрость да прино́ситъ дѣ́лы благи́ми, ѻкъ же сл́жв свѣ́тлости да совершаетъ: да прїѡбща́етсѧ же сло́вом вѣ́рный, та́йны неначе́нном, и̑ да расточа́етъ бога́тство оу̑вѡ́гимъ дргі́й: си́це во заимствова́нное многосг́бимъ и ѩкѡ строи́телїе вѣ́рнїи бл҃годати, влⷣчнїи ра́дости сподо́бимсѧ, тоѧ́ на́съ сподо́би Христе́ бж҃е ѩкѡ человѣколю́бецъ.

Придите верные будем усердно трудиться для Владыки; ибо раздаёт Он рабам своим богатство, и каждый из нас по силе своей да умножит в себе талант благодати: один благими делами да приобретает мудрость, другой да совершает служение просвещения, верный пусть словом входит в общение с тем, кто не ведает тайн, а иной да расточает богатство бедным: так увеличим мы данное нам взаймы, и как верные строители благодати, сподобимся радости Владычией. Ея и соделай нас достойными, Христе Боже, как человеколюбивый.

Се́ тебѣ́ тала́нтъ влⷣка ввѣрѧ́етъ дше́ моѧ́, стра́хомъ прїими́ даръ, за́имствй да́вшем ти, раздавай ни́щымъ, и̑ стѧжи́ др́га го́спода, да станеши ѡ̑десню е̑гѡ́, е̑гда́ прїи́детъ во славѣ, и̑ оу̑слы́шиши бл҃женный гласъ: вни́ди раке́ въ радость гд҃а твоегѡ́.

Вот, душа моя, Владыка вверяет тебе талант: со страхом прими даруемое и приобрети прибыль для давшего, раздавай бедным, и приобрети себе в Господе друга, чтобы стать тебе одесную Его, когда приидет Он во славе, и услышишь блаженный голос: войди, раб, в радость Господа Твоего. Ея Спаситель, удостой и меня заблудившегося, по великой милости Твоей.

Участь ленивого раба, скрывшего талант, вверенный ему, и осуждённого во тьму кромешную, внушает Церкви умилительные увещания нерадивой душе.

Позна́ла еси́ непло́дна дше́ лкавагѡ раба́ при́тч: бѡйсѧ и̑ не неврези́ ѡ̑ дарованїи, его́же прїѧ́ла еси́, да не сокры́еши въ зе́млю, но да к́плю дѣ́еши.

Скры́вшагѡ талантъ ѡ̑сжде́нїе слы́шавши, ѻ дше́, не скрывай словесе́ вж҃їѧ, возкѣщай чдеса е̑гѡ́, да оу̑множающи дарованїе вни́деши въ радость Господа твоегѡ́.

Душа! Слышавши, какое осуждение постигло раба, скрывшего талант, не скрывай Божьего слова, возвещай чудеса Его. чтобы увеличив данные Богом силы, войти тебе в радость Господа твоего.

Изображение Господом суда страшного ужасом наполняет песнопевцев церкви и исторгает из уст их усердные молитвы о помиловании.

Егда прїи́детъ сдїѧ́ с ты́сѧщами и̑ тматми агге́льских чинѡ́въ и̑ си́лъ, кі́й страхъ, дше моѧ, кі́й тре́петъ, оукы́ мнѣ́, ѡ̑бнаже́ннмъ стоѧ́щимъ всѣ́мъ.

Кни́́ги оу̑кѡ разгн́тсѧ тогда, престо́лмъ поста́вленнымъ, дѣѧнїѧ же ѡбличатсѧ, ѡ̑бнаже́ннмъ стоѧщимъ всмъ: ни свидѣтелемъ, ни клеветникѡ́мъ прис́тствющимъ: ѡ̑бнажє́на во всѧ̀ Бг҃.

Єгда прїи́деши во славѣ со ангельскими си́лами, и сѧ́деши на престо́лѣ, І̑и҃се, разсждєнїѧ, да мѧ̀ пастырю бл҃гїй не отлчи́ши: пти́ во десны́ѧ вѣси, разкраще́ни же с́ть ш́їи: да не оукѡ съ ко́злищи огрбѣ́вшшаго мѧ грѣхо́м погбиши: но десны́мъ мѧ сочтавъ овцамъ, спасѝ ѧкѡ человеколю́бецъ.

Все воспоминания великого вторника и содержание всех песнопений этого дня кратко выражены в кондаке.

Часъ дше́ конца помысливши, и посѣче́нїѧ смоко́вницы оукоѧ́кшисѧ данный тебѣ̀ талантъ трдолю́бно дѣлай, окаѧ́ннаѧ бо́дрствющи и зовщи, да не преб́дем внѣ̀ черто́га Христова.

Внезапное пришествие Господа, в смертном посещении каждого из нас, или в страшном втором пришествии Его, угрожает каждому из нас, а между тем, и при видимом благоустроении жизни, духовных плодов добродетели мы, как неплодная смоковница, не приносим. Принадлежа к Церкви Христовой, мы думаем, что для блаженства со Христом в чертоге славы Его достаточно для нас света одной веры, и не заботимся об елее добрых дел, которым бы можно было поддержать свет веры; и вот среди полуночной тьмы неверия, предшествующего второму пришествию Христову, и в продолжении беспечного сна души, свеча угасает, и двери небесного чертога останутся для нас затворенными. А Господь с своей стороны дал каждому из нас много даров благодати Своей, и потребует на страшном суд строгого отчета в употреблении, какое сделали мы из полученных нами благ. Что ответить тогда?

Что̀ лѣни́шися, дше моѧ̀ окаѧ́ннаѧ; что̀ мечтаеши безвре́меннѡ попе́ченїѧ неполє́знаѧ; что̀ о̑упражнѧ́ешисѧ въ мимотек́щихъ; послѣ́днїй часъ бли́зь есть, иⷻ разлчи́тисѧ иⷻмашы Ѿ с́щихъ здѣ́. До́ндеже врє́мѧ иⷻмаши, возни́кни зовщи: согрѣши́хъ ти, Сп҃се мой, не посѣцы̀ менѐ, ѧⷻкоже непло́дню смоко́вниц, но ѧⷻкѡ бл҃готро́бенъ Господи оу̑щедри зовщю со страхомъ: да не пребдемъ внѣ чертога Христова.

После чтения из Исхода о младенческих судьбах великого Моисея, предлагается чтение из Книги Иова, в котором живо изображаются все великая бедствия, постигшие святого мужа и не поколебавшие его упования на Господа. «Господь даде», восклицает он. «Господь отъятъ; яко Господеви изволися, тако бысть: буди имя Господне благословенно во веки».

На утрени великой среды Евангелие (Иоан. XII, 17–50) повествует о славе Христа в Иерусалиме: народ следует за Тем, Кто воскресил Лазаря, эллины желают видеть Его; голос с неба отвечает на молитву Его. Но эта слава предшествует Его земному уничижению, страданиям и смерти. «Пришёл час прославиться Сыну человеческому», восклицает Христос, разумея час смерти Своей, на который Он и пришёл. «Кто Мне служить, Мне да последует, говорить Он, и где Я, там и слуга Мой будет. И кто Мне служить, того почтит Отец Мой».

Время приближается. На литургии мы слышим в Евангелии от Матфея (ΧΧVΙ, 6–17), о том, что в Вифании, на вечере у Симона прокаженного, жена приступила к Иисусу с сосудом мира драгоценного, которое возливала Ему на голову. Ученики вознегодовали, находя, что лучше бы продать миро и деньги раздать нищим, но Господь принял милостиво приношение кающейся грешницы и сказал: «она дело доброе сделала для Меня. Возлив миро сие на тело Мое, она приготовила Меня к погребению. Истинно говорю вам, где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, скажется в память ея и о том, что она сделала».

Тогда один из апостолов, Иуда Искариот, пошёл к первосвященникам и сказал: что вы дадите мне, я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребреников, и он стал искать случая предать Христа.

Эти события составляют главный предмет песнопений на службе великой среды. Жене грешнице, с любовью и сокрушением притекшей ко Христу, противоставится ученик неверный, сребролюбием удалившийся от Христа. Мы молим, да примет и нас кающихся Господь, как принял кающуюся грешницу.

«Блудница приступает к Тебе, миро со слезами изливая на ноги твои, человеколюбче и смрада зол избавляется повелением Твоим. Дышавший же благодатию ученик неблагодарный, отвергает благодать и смрадом одевается, сребролюбием продав Тебя. Слава Христе, благоутробию Твоему».

Па́че блдни́цы бл҃же, беззако́нновавъ, слє́зъ т́чы ника́коже тебѣ́ принесо́хъ: но молча́нїемъ молѧ́сѧ припадаю ти́, любо́вїю ѡ̑блобыза́ѧ пречи́стѣи твои́ нозѣ: ѧкѡ да ѡ̑ставле́нїе мнѣ́ ѧкѡ влⷣка пода́си долгѡ́въ, зов́щ тѝ сп҃се: ѿ сквє́рныхъ дѣ́лъ мои́хъ и̑збави мѧ́.

Более, чем блудница, соделал я беззаконий, и никак не мог принести дождя слез, но в безмолвной молитве припадаю к Тебе, с любовию лобызаю пречистыя ноги Твои, чтобы Ты, как Владыка, отпущение долгов даровал мне, взывающему: Спаситель, избавь меня от скверны дел моих.

І́да льсте́цъ, сребролю́бїѧ рачи́тельствѧй, преда́ти тѧ̀ го́споди, сокро́вище живота̀, ле́стнѡ поча́шесѧ, ѿ ѻн́дже и̑ оу̑пи́всѧ, тече́тъ ко і̑де́ѡмъ, глаго́летъ беззакѡ́ееымъ: что ми хо́щете дати и̑ аⷻзъ вамъ преда́мъ, во єже распѧ́ти є̑го.

Коварный Иуда, преданный сребролюбию, коварно измыслил предать Тебя, Господи, сокровище жизни. И опьяненный сим, бежит к иудеям, говорит беззаконным: что хотите дать мне, и я предам Его вам на распятие.

Многоцѣ́нное мѵ́ро блдни́ца смѣси́ со слеза́ми, и̑ и̑злїѧ́ на пречи́стѣи но́зѣ твои́, ѡ̑блобіза́ѧющи: оⷻню аⷻвїе оправда́лъ еси, на́мъ же прощє́нїе да́рй, пострада́вый ѡ̑ на́съ, и спаси́ на́съ.

Многоценное миро блудница смешала со слезами и излила на пречистыя ноги Твои, лобызая их. Ее Ты оправдал тотчас, а нам даруй прощение. Пострадавший за нас, и спаси нас.

Єгда́ грѣ́шна приноша́ше мѵ́ро, тогда оу̑чени́къ соглаша́шесѧ пребеззакѡ́ннымъ. ѻⷻваѧ оу̑вѡ ра́довашесѧ, и̑стоща́ющи мѵ́ро многоцѣ́нное: сє́й же тща́шесѧ прода́ти безцѣ́ннаго, сїѧ влⷣк познава́ше, а̑ сє́й ѿ влⷣки разлча́шесѧ: сїѧ́ свобожда́шесѧ, а̑ і́да ра́бъ быва́ше враг. Люто єⷻсть лѣ́ность, ве́лїе покаѧ́нїе: е̑же мнѣ́ да́рй сп҃се, пострада́вый ѡ̑ на́съ, и спаси́ на́съ.

Когда грешница приносила миро, тогда ученик совещался с беззаконными. Одна радовалась, растрачивая миро, дорого стоившее, а другой спешил продать не имеющего цены. Она познавала Владыку, а он отдалялся от Владыки. Она получала свободу, а Иуда делался рабом врага. Страшное дело – расслабление души! Великое дело покаяние! – Его и даруй мне. Спаситель, пострадавший за нас, и спаси нас!

Погржє́ннаѧ грѣхо́мъ ѡ̑брѣ́те тѧ̀ приста́нищє спасе́нїѧ: ви́ждь и мѵ́ра со слеза́ми растворѧ́ющю, тебѣ́ вопїѧ́ше: ви́ждь согрѣша́ющихъ покаѧ́нїѧ ѡ̑жида́ѧй. Но влⷣко, спаси мѧ́ ѿ волны̀ грѣхо́вныѧ, вели́кїѧ ра́ди твоеѧ́ ми́лости.

Погруженная в грехах в Тебе обрела пристань спасительную, и расточая миро, со слезами взывала к Тебе: вот Тот, Который ожидает покаяния согрешающих! Но спаси и меня, Владыка, от волнения греха, но великой Твоей милости.

Гди ꙗⷻже во мно̀гїѧ грѣхѝ впа́дшаѧ жена̀ твоє̀ ѡ̑щти́вшаѧ бж҃ество, мѵроноѧсиці взє́мши чи́нъ, рыда́ющи мѵ́ро тебѣ̀ пре́ждє погребе́нїѧ прино́ситъ: оу̑вы̀ мнѣ́, глаго́лющи! ѧⷻкѡ но̑щь мнѣ̀ еⷻсть разжже́нїе блда̀ невоздержа́нна, мра́чное же и̑ безл̀нное раче́ниїе грѣха. Прїимѝ моѧ̀ и̑сто́чники слѐзъ, иⷻже ѻ̑блака́ми производѧ́й мо́рѧ во́д. Приклони́сѧ къ мои́мъ воздыха́нїемъ серде́чнымъ, приклони́вый нб҃са, неизреченнмъ тво́итъ и̑стоща́нїемъ: да ѡ̑блобыж̀ пречи́сти твоѝ но́зѣ, и ѡ̑тр сїѧ̑ па́ки главы́ моѧ́е власы̀, иⷻхже въ раѝ еⷻѵа, по пол́дни, ш́момъ оуⷻшы ѡ̑гласи́вши, стра́хомъ скры́сѧ. Грхѡ́въ мои́хъ мно́жества, и̑ сде́бъ твои́хъ бе́здны кто́ и̑зслѣ́дитъ: дшеспа́сче сп҃се мо́й, да мѧ̀ твою̀ раб̀ не пре́зриши, иже безмѣ́рню и̑мѣ́ѧй ми́лость.

Господи! Женщина, впадшая во многие грехи, уразумевши Твое Божество, принявши на себя: звание мироносицы, с рыданием приносит Тебе миро еще прежде погребения, говоря: Увы мне! ночь для меня – неистовство невоздержания, мрачное и темное желание греха. Прими мои источники слезь, Ты, Который облаками изводишь воду из моря; преклонись к воздыханиям сердца моего, Ты преклонивший небеса неизреченным истощанием Твоим; я буду лобызать, и волосами головы отирать Твои пречистыя ноги, шаги коих пополудни; в раю Ева, уловивши слухом, сокрылась. Много грехов моих: но и бездны судеб Твоих кто изследит, Спаситель душ? Спаситель мой! Не презри рабы Твоей. Ты, имеющий неизмеримую, милость.

Пристпи́ жена́ злосмра́днаѧ и̑ ѡ̑скверне́наѧ, сле́зы пролива́ющи, лю́бѧщи сп҃се, стра́сть и̑сповѣ́дающи: ка́кѡ воззрю́ къ тебѣ влⷣцѣ: са́мъ бо прише́лъ е̑си́ спасти́ блдни́ц, и̑зъ глбины́ оу̑мершю мѧ̀ воскреси́, иⷻже ла́зарѧ воздви́гнвый и̑з́ гро́ба четверодне́вна: прїими́ мѧ ѻ̑каѧ́нню гдⷣи и̑ спаси́ мѧ.

Приступила женщина злосмрадная и оскверненная, проливая слезы на ноги Твои, Спаситель, исповедуя свою страсть: как взглянуть на Тебя, Владыка? Но Ты сам пришёл спасти блудницу. Меня умершую восставь из глубины, Ты, воздвигнувший из гроба четверодневнаго Лазаря. Прими меня окаянную, Господи, и спаси меня.

На литургии великой среды мы в последний раз слышим молитву св. Ефрема Сирина. Малое повечерие готовит нас уже к следующему дню, указывая на совершение тайной вечери, на предательство Иуды.

«Устланая горница приняла Тебя Создателя и сотаинников. Там Ты окончил Пасху (ветхозаветную), там установил Таинство.

Блажен, кто может верно принять Господа, горницу сердца приготовив, и вечерю благочестия».

Великие воспоминания совершает Церковь в сей священный день. Готовясь идти на вольную страсть, Господь пожелал в последний раз вкусить пасху с учениками Своими. Сын Божий и Царь мира умывает ноги ученикам, примером Своим научая их смиренно служить друг другу; по совершении Пасхи ветхозаветной – в воспоминание избавления народа Божия от рабства – совершается Пасха новая, причащение Тела и Крови Христа, которые Он отдаёт для спасения людей, для освобождения их от рабства греха и смерти. Хлеб жизни принимает из рук Христа и тот, кто замышляет предать Его смерти: Господь знает мысль его: Он знает, что и другие ученики из боязни оставят Его. Скорбь о предательстве, о малодушии тех, кого Он любит, ожидание близких страданий, готовность идти на мучительную смерть, любовь и глубокая печаль выражаются в последней беседе Христа с учениками. Эта беседа передана во всей полнота своей на утрени великого Пятка: но и ныне евангелие приводит нас к началу страданий Христа. Один, пока ученики Его отягчены сном, Он в саду Гефсиманском молится Отцу со скорбию и слезами: пот Его, как капли крови, падает на землю: ангел с небеси укрепляет Его. Но вот подходит предатель: Иуда, льстивым лобзанием, указывает врагам на Христа; Господа ведут к первосвященнику: во дворе архиерейском Он слышит отречение Петра, терпит заушение, оплевание; враги допрашиваютъ Его, лжесвидетельствуют, всячески ругаются над Ним. Когда же настало утро, первосвященники и старейшины народа, по совещании между собою, решив, что Он должен умереть, передают Его связаннаго Понтию Пилату, игемону.

События эти, рассказанные евангелистами, передаются нам и в вдохновенных песнопениях. Первый тропарь дня, обличая сребролюбие Иуды, остерегает всех от этого губительного порока.

Єгд̀а сла́внїи оу̑ченицы̀ на оу̑мове́ніи ве́чери просвѣща́хсѧ, тогда̀ і̑д̀а злочести́вый сребролюбиемъ недговавъ омрачатесѧ, и беззакѡ́ннымъ сдїѧ́мъ тебе́ пра́веднаго сдїю предае́тъ. Ви́ждь и̑мѣ́нїй рачи́телю, си́хъ ра́ди оу̑давле́нїе оу̑потреби́вша вѣжѝ несы́тыѧ дшѝ, оу̑чи́телю такова́ѧ дерзн́вшїѧ: иⷻже ѡ̑ всѣ́хъ бл҃гі́й; гд҃и сла́ва тебѣ̀.

Когда на вечери славные ученики просвещались умовением, тогда злочестивый Иуда, сребролюбиемъ зараженный, омрачался и Тебя, праведного Судию, судьям беззаконным предал. Смотри, собиратель имений, на того, кто ради их удавился; беги от этой ненасытной души, видя, на что она дерзнула в отношении к Учителю. Благий ко всем Господи, слава Тебе.

В каноне, который поется за утренею (Сеченное сечется море чермное, Космы Маиумскаго), торжественные воспоминании о величии Божиих чудесь в ветхом завете сменяются с воспоминаниями о событиях последних дней земной жизни Спасителя, Его смирении и благости. Тот же Самый, Чья сила рассекла море Чермное в путь избранному народу, Господь и Творец мира, ради нас обнищавший, ради нас смирившийся, отдал Себя за людей.

Єзе́ра и̑ исто́чники и̑ морѧ̑ сотвори́вый, смире́нїю на́съ наказ́ѧ изрѧ́дном, лє́нтїемъ ѡ̑поѧ́савсѧ, оу̑ченикѡ́въ но́ги оу̑мы̀, смирѧ́ѧсѧ премно́жествомъ благотро́бїѧ, и̑ возвіша́ѧ на́съ ѿ про́пастей зло́бы єди́нъ человѣколю́бецъ.

Тот, кто сотворил озера, и источники, и моря, научая нас высочайшему смирению, препоясавшись лентием, умыл ноги учеников, по преизбытку милосердия уничижая Себя и возвышая нас из пропастей зла; единый человеколюбивый.

На стра́сть всѣ́мъ с́щимъ и̑з́ А̑да́ма, и̑сточи́вшю безстра́стїе, Хрте грѧды́й, дргѡ́мъ твои́м ре́клъ е̑си́: съ вами па́схи сеѧ̀ причасти́сѧ возжела́х: е̑диноро́днаго во мѧ̀ ѡ̑чище́нїе ѻ̑ц҃ъ въ мі́ръ посла́лъ єⷻсть.

Христе, шествуя на страсть, источившую безстрастие всем потомкам Адама, Ты сказал своим друзьям: возжелал я вкусить с вами эту пасху; потому что Меня Единороднаго, какъ жертву очищеня, Отец послал в мир.

Причаща́ѧсѧ ча́ши, оу̑ченикѡ́мъ вопїѧлъ е̑сѝ безсмеѡртнє: плода̀ ло́знагѡ кто м́ не пїю̀ про́чее съ ва́ми живѧ̀: е̑диноро́днаго бо мѧ̀ ѡ̑чище́ниїе ѻ̑ц҃ъ въ мі́ръ посла́лъ єⷻсть.

Безсмертный! Причащаясь из чаши, Ты говорил Своим ученикам: отныне Я уже не буду пить от плода виноградного, живя с вами; потому что Меня Единороднаго, как жертву очищения, Отец послал в мир.

Оу̑ченикѡ́мъ показ́етъ смире́нїѧ ѻбразъ влка ѻблаки ѡ̑блага́ѧй не́бо, препоѧс́етсѧ ле́нтїемъ, и̑ преклонѧ́етъ кѡлѣ́на, ракѡ́мъ ѡ̑мы́ти но́ги, въ е̑гѡ́же рцѣ́ дыха́нїе всѣхъ с́щихъ.

Владыка показывает ученикам пример смирения. Он, облагающий небо облаками, препоясывается лентием и преклоняет колена, чтобы умыть ноги рабов; а в руке Его дыхание всех существующих.

Гда глаша́ете мѧ̀ ѻⷼ оу̑ченицы́, и̑ оу̑чи́телѧ: єсмь бо, сп҃се, вопїѧ́лъ є̑си́. Тѣ́мжє подража́йте образъ, е̑гоже бо мнѣ́ ви́дете.

Вы, ученики, называете Меня Господом и Учителем, и действительно Я таков, взывал Ты, Спаситель: подражайте же тому примеру, какой вы видели во Мне.

Ва́мъ хртосъ дргѡ́мъ вопїѧ́ше: є̑ди́нъ преда́стъ мѧ̀, весе́лїѧ забы́вше, ско́рбїю и̑ стра́хомъ ѡ̑держи́ми вѧ́х: кто́ се́й, скажи́, глаго́люще бж҃е ѻ̑те́цъ на́шихъ.

Вам, друзьям Своим, Христос говорил: один предаст Меня. Забыв веселее, они исполнились скорбью и страхом. Кто он? скажи нам, спрашивали они, Бог отцев наших.

Иже со мно́ю р́к свою́ въ соли́ло вложи́въ дерзостїю, том́ ѻ̑ба́че добро́ вы врата́ житїѧ́ пройти́ никогда́же: сего̀ иже вѣ́ преда́тель, ꙗ̑клѧ́ше бг҃ъ ѻ̑те́цъ на́шихъ.

Кто дерзко опустит со Мною руку в блюдо, тому лучше бы никогда не входить во врата жизни. Так открывал того, кто был предателем, Бог отцев наших.

Стра́нствїѧ влчнѧ, и̑ безсме́ртныѧ трапе́зы, на го́рнѣмъ мѣ́стѣ, высо́кими оу̑мы́, вѣ́рнїи прїди́те наслади́мсѧ, возше́дша сло́ва, ѿ сло́ва начи́вшесѧ, є̑го́же велича́емъ.

Гостеприимства владычнаго и безсмертной трапезы в горнем месте придите, верные, возвышенными помыслами насладимся, от Слова научаюсь познавать превышнее Слово, Которое величаем.

На первом часе чтение из пророка Иеремии показывает нам Пророка, преданнаго на казнь за правдивыя слова, ведомаго какъ кроткий агнец на заклание, на вечерне слышим, как Исаия пророчествует о Томь, кто даль плечи свои на раны, ланиты на заушения, лица Ее не отвратил от срамоты заплывания. Апостол Павел (1Кор. XI, 23–33) за литургией передаёт нам об установлении Таинства св. Причащения.

События дня воспеваются и в следующих стихирах:

Собирается наконец Иудейский синедрион, чтобы предать Пилату Создателя и Творца всего. О беззаконные! О неверные! На суд готовят Того, Кто придет судить живых и мертвых; уготовляют на страдания Того, Кто исцеляет всякая страдания. Господи долготерпеливый, велика милость Твоя! Слава Тебе.

І́да беззако́нный, г҃ди ѡ̑мочи́вый на ве́чери р́к въ соли́лѣ с тобо́ю, простре́ къ беззакѡ́ннмъ р́цѣ прїѧ́ти сре́бренники: и̑ мѵ́ра оу̑мы́сливый цѣ́н, тебе́ безцѣ́ннаго не оу̑боѧ́сѧ продати: но́зѣ простры́й во є̑же оу̑мыти, влⷣк ѡ̑блобыза льсти́внѡ, во єⷼже предати беззакѡ́ннімъ: ли́ка же апⷵльскагѡ ѿбе́ргсѧ, и триде́сѧть пове́ргъ сре́бренники твоегѡ́ тридне́внагѡ воскрнїѧ не вѣ́дѣ, иⷼмже поми́лй насъ.

Господи, беззаконный Иуда, на вечери опустивший с Тобою руку в блюдо, нечестиво протянул сноп руки, чтобы взять сребреники; он, расследовавший о цене мира, не устрашился продать Тебя бесценного; протянувший ноги для умовения, коварно облобызал своего Господа, чтобы предать Его беззаконным; но отрёкшись от лика апостольского, и бросивши сребренники, он не узнал о Твоём воскресении, которым помилуй нас.

Єго́же проповѣ́да агнца И̑саъа грѧде́тъ на заколє́нїе во́льное, и̑ плещѝ дає́тъ на раны, лани̑ты на зашє́нїѧ, лица́ же не ѿврати́ ѿ срамоты̀ заплеванїй, смє́ртїю же безобра́зною ѡ̑сждаетсѧ. Всѧ̑ безгрѣ́шній во́лею прїе́млетъ, да всѣ́мъ даретъ и̑з́ ме́ртвыхъ воскрнїе.

Агнец, о котором возвещал Исаия, грядёт на вольное закланье и плечи дает на раны, ланиты на заушения, лица же не отвратил, от стыда заплеваний, и на смерть, безчестную осуждается. Безгрешный все приемлет волею, чтобы всем даровать из мертвых воскресение.

Дне́сь єже на Хрта лка́вое собра́сѧ собо̀рище, и на него тщє́тнаѧ совѣ́товаше, преда́ти пїлат на смє́рть непови́ннаго. Днє́сь и̑мѣ́нїемъ оудавлє́нїе і́да себѣ ѡблагаетъ, и̑ лишаетсѧ ѻ̑бою́д жизни приврє́менныѧ и̑ бж҃твенныѧ. Днє́сь каїафа нево́лею пррочестветъ: оуне гл҃ѧ, єдином оумрє́ти за лю́ди. Прїи́де бо за грѣхи нашѧ пострада́ти, да насъ свободи́тъ ѿ работы вражїѧ ꙗкѡ бл҃гъ и человѣ́колюбецъ.

Ныне собрался против Христа злой синедрион, и тщетное замышляет против Него, чтобы Неповинного предать Пилату на смерть. Ныне Иуда прибавляет к деньгам петлю себе, лишается вдвойне – и временной жизни и божественной. Ныне Каиафа невольно пророчествуетъ, говоря, что лучше одному погибнуть за народ; ибо Он пришёл страдать за грехи наши, чтобы освободить нас от рабства греху, как благий и человеколюбивый.

Тайново́дствѧ твоѧ̀, гди оу̑ченики́, оу̑чилъ є̑си́ глаго́лѧ: ѡ̑ др́зи! Зри́те, да никїйже страхъ васъ разлчи́тъ ѿ мене́: аще бо и̑ стражд, но за мі́ръ. Не блазни́тесѧ оувѡ ѡ̑ мнѣ́: не прїидо́хъ во, да посл́жатъ ми́, но послжи́ти, и̑ положити д́ш мою́ и̑збавле́нїе за мі́ръ. Аще оувѡ вы др́зи мои є̑сте́, мене́ подражайте: хотѧ́й пе́рвый бы́ти, да б́детъ послѣ́днїй, влⷣка, ꙗкѡ слжитель. Преб́дите ко мнѣ́, да гроздъ принесете́: азъ бо єсмь лоза живо́тнаѧ.

Таинственно руководя Твоих учеников, Ты Господи, научал их, говоря: смотрите, други, чтобы никакой страх не разлучил вас со Мною; ибо хотя и страдаю Я, но за мир; потому не соблазняйтесь, ибо не за тем пришёл Я, чтобы служили Мне, но чтобы самому служить и отдать душу Мою, как цену искупления за мир. И так, если вы други Мне, подражайте Мне: желающий быть первым, да будет последним, господин как слуга. Пребудьте во Мне, чтобы плод принести гроздь, ибо Я есть виноградная лоза жизни.

Песнь Херувимская на литургии заменяется на сей раз следующею молитвою:

Ве́чери Твоеѧ̀ тайныѧ дне́сь, Сн҃е Бж҃їй, причастника мѧ̀ прїими́: не бо врагѡ́мъ Твои́мъ тайн повѣ́мъ, ни лобзанїѧ Ти́ дамъ, ѧкѡ І́да; но ѧкѡ разбо́йникъ и̑сповѣдю Тѧ̀: помѧни́ мѧ̀ Гди во цртвїи твое́мъ.

На малом повечерии трипеснец Андрея Критского опять возобновляет в памяти нашей великие, священные события истекшаго дня.

Главный отличительный признак богослужебного чина Великой Пятницы состоит в том, что в этот великий день, не смотря на его торжественность и сопряженную с этим торжественность церковной службы, литургии не совершается. В этом отсутствии литургии заключается все таинственное значение священного дня. Воспоминая и празднуя страдания и крестную смерть Христа Спасителя, искупившего нас от прародительского греха и смерти, Церковь в этот день, через ряд протёкших веков, подводит нас духом к самому подножию креста Христова, водружённого на Голгофе, и делает нас трепетными зрителями этих искупительных страданий и смерти. У подножия креста, прядь духовными очами нашими воздвигающегося, литургийное жертвоприношение, напоминающее нам крестную жертву и возвещающее смерть Господню, дóндеже приидетъ, само собою упраздняется. Голгофское жертвоприношение одно совершается перед нами.

Богослужение Великого Пятка, все посвященное славословию искупительных страданий и смерти Спасителя нашего, по своему составу имеет много отличий от обыкновенного богослужебного порядка. Отличие это проявляется в особенности в утрени.

Евангельские чтения, числом двенадцать, начинающиеся с последней предсмертной беседы Спасителя с учениками, и кончающиеся требованием архиереев и фарисеев от Пилата запечатания гроба и приставления к нему стражи, составляют главное содержание утреннего богослужения. Между евангельскими чтениями песнословятся так называемые антифоны, содержание которых соответствует в общих чертах предшествующему или последующему Евангелию. По мере того, как повествуемые события, приближаясь к торжественной и священный трепет наводящей минуты, когда по таинственном изречении «совершишася» Божественный Страдалец «преклоне главу испусти дух», и антифоны постепенно становится торжественнее и вдохновенное.

Первое Евангелие страстей содержит в себе всю последнюю беседу Господа с учениками, которую начал Он еще в Сионской горнице после вечери и окончил в саду Гефсиманском первосвященническою молитвою Своею к Отцу небесному (Иоан. XIII, 31 – XVIII, 1).

Немедленно за первым Евангелием следуют три антифона; первый из тропарей антифона приглашает верных представить Христу чистоту чувств и искреннюю молитву:

Чвствїѧ наша чи́ста Христо́ви представимъ, и̑ ꙗкѡ др́зи є̑гѡ, дши на́ша пожрє́мъ є̑гѡ ра́ди, и̑ не попеченми жите́йскими согнета́емсѧ (не станем беспокоить себя) ꙗкѡ І̑да, но въ клѣ́техъ нашихъ возопїи́мъ: ѻч҃е на́шъ, иже на нбс҃ѣ́хъ, ѿ лка́вагѡ и̑збави на́съ.

Седален по 3 антифоне показывает, зачем Господь обличал Иуду на вечери, зная о нераскаянности его:

На ве́чери оученики́ пита́ѧ и̑ притворе́нїе (намерение) преда́нїѧ вѣ́дый, на не́й І̑д ѡ̑бличи́лъ е́си; неиспра́влена оувѡ сего́ вѣ́дыи̑, позна́ти же всѣмъ хотѧ́, ꙗкѡ волею преда́лсѧ еси́, да мі́ръ и́схитиши̑ ѿ чжда́гѡ долготерпѣли́ве, сла́ва тебѣ́.

По втором евангелии от Иоанна, (18, 1–28) повествующем о взятии Спасителя в вертограде спирой, приведенной предателем Иудой, антифоны (4, 5, 6) возглашают:

Братолю́бїе стѧжи́мъ ꙗкѡ во Христѣ бра́тїѧ а̑ неми́лостивное єже къ бли̑жнимъ на́шымъ: да не ꙗкѡ ра́бъ ѡ̑сдимсѧ неми́лостивыи̑, пѣ́нѧзей ради и̑ꙗкѡ, І̑́да раскаѧвшесѧ, ничто́же польземсѧ.

Дне́сь гл҃аше зижди́тельнбсе и земли́ свои́мъ оу̑ченикѡ́мъ: приближнсѧ часъ, и̑ приспѣ́ І̑́да преда́ѧй мене́, да никто́же ѿве́ржетсѧ мене́, ви́дѧ мѧ на крестѣ посредѣ двою́ разбѡ́и̑ник: стажд́ во ꙗкѡ человѣ́къ, и̑ спас́ ѧкѡ чл҃овѣ́колю́бецъ, въ мѧ вѣ́рющыѧ.

Седален но 6 антифоне в прежних обличениях Иуды показывает всю глубину неблагодарности ученика к Учителю:

Кїй тѧ̀ образъ (поступок) Іу́до предателѧ сп҃с содѣ́ла; є̑да ѿ лика тѧ апостольска разлчи́; є̑да дарованїѧ исцѣле́нїй лиши; є̑да со онѣми вечерѧ́въ, тебе́ трапе́зы ѿри́н; єда ины́хъ но́ги оумы́въ, твои́ же презрѣ́; ѡ̑ коли́кихъ благъ непамѧтливъ бы́лъ є̑си! И̑ тво́й оувѡ неблагодарный ѡ̑бличаетсѧ нравъ, тогѡ́ же безмѣрное проповѣ́детсѧ долготерпѣ́нїе и ве́лїѧ ми́лость.

По третьем евангелии от Матфея (26. 57–75) о допросе Господа у Каиафы, об осуждении Его синедрионом и об, отречении Петровом, антифоны (7, 8, 9) песнословят:

Три́щи (в третий раз) ѿве́ргсѧ Пе́тръ, акїе рече́нное є̑м́ размъ, но принесе́ къ тебѣ́ сле́зы покаѧнїѧ: бж҃е, ѡ̑чи́сти мѧ́, и̑ спаси́ мѧ.

Поставиша (назначили) три́десѧть сре́бреникѡвъ цѣ́н цѣненнаго є̑го́же ѡ̑цни́ша ѿ сынѡ́въ і̑и҃левыхъ. Бди́те и̑ моли́тесѧ; да не вни́дете во и̑скшенїе, дхї оувѡ бо́дръ, пло́ть же немощна: сегѡ̀ ради бди́те.

Седален по 9 антифоне выражает ожесточение предателя:

Ѡ̑ как І́да и̑ногда тво́й оу̑чени́къ, предательств почашесѧ на тѧ́; свечерѧ́ѧ льсти́внѡ, навѣ́тникъ и неправедникъ, ше́дъ рече́ сщ҃е́нникѡмъ: что́ ми дае́те и̑ предамъ вамъ ѡнаго, зако́нъ разори́вшаго и́ ѡскверни́вшаго сббѡ́т; долготерпели́ве Гд҃и, слава тебѣ.

По четвёртом евангелии от Иоанна (18, 28–19, 16) повествующем о неистовых воплях архиереев и слуг и подученного ими народа, требующих отпустить им Варавву и предать поносному распятию Божественного Страдальца, изводимого к ним в багряной ризе и терновом венце, и о малодушии Пилата, предавшего Его, по кратком сопротивлении, на распятие, антифоны (10, 11, 12) проникнуты священным трепетом.

Ѡ̑дѣѧ́йсѧ свѣ́томъ ꙗкѡ ри́зою, нагъ на сдѣ́ стоѧ́ше, и̑ въ лани́т оу̑даре́нїе прїѧ́тъ ѿ р́къ, ихле созда: беззако́ннїи же лю́дїе на крестѣ́ пригвозди́ша господа славы. Тогда завѣ́са церко́внаѧ раздрасѧ, со́лнце поме́рче, не терпѧ́ зрѣ́ти Бг҃а досаждаема, є̑гѡ́же трепещтъ всчѧ́еска: том поклони́мсѧ.

Законополо́жницы і̑илевы і̑де́е и фарїсе́е, ли́къ апостольскїй вопїе́тъ къ вамъ: се́ храмъ, є̑го́же вы́ разори́сте, се́ агнецъ, є̑го́же вы распѧ̀сте, и̑ гро̀б предасте: но властїю своѐю воскрѐсе, не льстѝтесѧ і̑де́е то̀й бо єсть, иже въ мо̀ри спасый, и̑ въ пстыни питавый, то̀й єсть животъ, и̑ свтъ, и̑ мѝръ мі̀рови.

Седален по 12 антифоне говорит о том трепете, с каким силы небесные взирали на осуждение Господа славы.

Єгда́ предста́лъ еси́ Каїафѣ, Бж҃е, и̑ преда́лсѧ е̑си́ Пила́т сдїе́, небѐсныѧ си́лы ѿ стра́ха поколеба̀шасѧ. Є̑гда же возноси́лсѧ еси́ на дрѐво посредѣ двою̀ разбойник, вмѣни́лсѧ е̑си́ съ беззаконны̀ми, безгрѣ́шне, за еже спастѝ чл҃ка: незло̀биве Гд҃и, сла́ва тебѣ́.

По пятом евангелии от Матфея 1(27, 3–32), оглашающем нас сказанём о том, как Иуда в бесплодном раскаянии «шед удавися»; как воины игемоновы, ругаясь над Страдальцем, плюют на Него и тростью ударяют Божественную главу Творца неба и земли, и наругавшись над Ним, ведут Его на распятие и на пути дают Симону Киринейскому понести тот крест, который должен искупить и спасти мир, торжественность и вдохновенность антифонов (13,14, 15) достигает высшей степени.

Дне́сь ви́ситъ на древѣ́, иже на вода́хъ зе́млю повѣ́сивый: вѣнце́мъ ѿ те́рнїѧ ѡ̑блага́етсѧ, иже агг҃лѡвъ ц҃рь: въ ло́жню багрѧнѝц ѡ̑блача́етсѧ, ѡ̑дѣва́ѧй иб҃о ѻблаки: зашенїе прїѧ́тъ, иже во і̑ѻрда́нѣ свободи́вый а̑да́ма: гвоздьми́ пригвозди́сѧ жени́хъ цр҃ковный: вопїе́мъ прободе́сѧ сн҃ъ Дв҃ы. Покланѧ́емсѧ страсте́мъ твои́мъ Христе, покланѧ́емсѧ страсте́мъ твои́мъ Христе, покланѧ́емсѧ страсте́мъ твои́мъ Христе, покажи́ намъ и̑ сла́вное твое́ воскресенїе.

Не ꙗкѡ і̑дѐє пра́зднемъ: ибо па́сха на́ша за ны́ пожре́сѧ Христосъ: но ѡчи́стимъ себе́ ѿ всѧ́кїѧ скве́рны и̑ чи́стѣ помо́лимсѧ є̑м: воскресни, Гд҃и, спаси́ на́съ ꙗкѡ человѣ́колюбецъ.

Крестъ тво̀й Гд҃и, жи́знь и̑ застплѐнїе лю̀демъ твоѝмъ єсть и̑ на́нь надѣ́ющесѧ, тебе́ распѧтаго Бг҃а на́шего пое́мъ, поми́лй насъ.

Седален по 15 антифоне.

Искпи́лъ ны́ Єси́ ѿ клѧ́твы зако́нныѧ, честно̀ю твоѐю кро̀вїю, на крестѣ́ пригвоздѝвсѧ и копїѐмъ пробо̀дсѧ, безсме́ртїе и̑сточѝлъ є̑сѝ человѣ́кѡмъ, Сп҃се на́шъ, сла́ва тебѣ́.

После антифонов шестое Евангелие от Марка (15, 16–39), повествующее о поругании Господа, осужденного уже на распятие, от толпы римских воинов, о ведении Страдальца на Голгофу, о распятии Его, и насмешках над Распятым со стороны архиереев и книжников.

За шестым Евангелием следуют так называемые Блаженны, то есть стихи блаженств евангельских, между которыми вставляются тропари, воспевающие торжество дня. Один из тропарей гласит нам.

Распѧ́лсѧ є̑сѝ мене́ ра́ди, да мнѣ и̑сточѝши ѡ̑ствалѐниїе: прободенъ бы́лъ є̑сѝ въ рѐбра, да капли жѝзни и̑сточѝши ми́: гвоздьми́ пригвозди́лсѧ є̑сѝ да азъ глбиною страстей тво̀их къ высотѣ́ держа́вы твоеѧ̀ оу̑вѣрѧ̀емъ, зов́ ти: живода́вче Христе, слава крест спасе, и̑ страсти твоѐй.

За блаженными прокимен из Псалма:

Раздѣлѝша ри̑зы моѧ́ себѣ́, и ѡ̑ о̑дѐжди мо̀ей мета́ша жрѐбїй.

Седьмое Евангелие от Матфея (27, 33–54) о ведении Господа на Голгофу, и распятии, насмешках архиереев, о смерти Господа, о землетрясении, и признании сотником римским в Распятом истинного Сына Божия.

После псалма 50-го Евангелие восьмое от Луки (23, 36, 49) о распятии Господа и крестной смерти Его.

После восьмого Евангелия тринеснец (канон из трёх песней) Св. Косьмы Маиумского.

Къ тебѣ́ оутреннюю, милосѐрдїѧ ра́ди себе́ истощи́вшем непрело̀жнѡ (без изменения), и̑ до страсте́й (страданий) безстра́стны прекло́ншемꙋсѧ, Сло́ве Бжїй, ми́ръ пода́ждь ми па́дше́мꙋ, чл҃вѣколю́бче.

Сто́лпъ (поборника) зло́бы бг҃проти́вныѧ бже́ственїи отроцы ѡбличи́ша: на Хр҃ста̀ же шата́ющеесѧ (неистовствующее) беззако́нных собо́рище совѣ́тꙋетъ тще́тнаѧ, оу̑би́ти поꙋчаетсѧ живо́тъ держа́щаго дла́нїю; Его́ же всѧ̀ тва́рь бл҃гослови́тъ, сла́вѧщи во вѣ́ки.

После канона девятое Евангелие от Иоанна (19, 25–37) об усыновлении Распятым Господом Иоанна Богослова Матери своей, о смерти Господа и о прободении ребра Его.

Стихиры хвалитные, поем мы; по 9 Евангелии, способны поражать и окаменелое сердце. Так в одной Спаситель как-бы говорит:

Два́ и̑ лꙋка́внаѧ сотвори́ преворожденный сы́нъ мой, їил҃ь: мене́ ѡстави и̑сто́чника воды̀ живо́тныѧ, и̑ и̑скопа́ себѣ́ кладене́цъ сокрше́нный; мене́ на дре́вѣ распѧ́тъ, Вара́ввꙋ же и̑спроси́, и̑ ѿпꙋстѝ. Оу̑жабе́сѧ нб҃о ѡ̑ се́мъ и̑ сл҃нце лчи́ скры́: ны́ же їил҃ю не оусрами́лсѧ є̑сѝ, но сме́рти мѧ́ пре́далъ є̑сѝ. Ѡ̑та́ки и̑мъ отче ст҃ый, не вѣ́дѧтъ во что́ сотвори́ша.

Кі́йждо оудъ (часть) ст҃ыѧ твоеѧ̀ пло́ти безче́стіе насъ ра́ди претерпѣ́: глава̀ тѐрнїе, лице́ оплванїѧ, че́люсти зашенїѧ, оуста во о̑тцѣ растворе́нню же́лчь вк́сомъ; оушеса хле́нїѧ злочести́ваѧ, плещи кїенїѧ, и̑ рка трость; всего́ тѣлесе́ протѧженїѧ на кртѣ, членове гвоздїѧ, и̑ ре́бра копїе. Пострада́вый за ны̀ и отъ страсте́й свободи́вый насъ, снисше́дый къ намъ чл҃вѣколюбїемъ и̑ вознесый насъ, всесильне Сп҃се, поми́лй на́съ.

Плещи́ моѧ́ да́хъ на ра́ны, лица́ же моегѡ́ не отврати́хъ ѿ заплева̀нїй, сди́щ Пила́тов предста́хъ и̑ кртъ претерпѣ́хъ за спасе́нїе ми́ра.

Вслед за хвалитными десятое Евангелие Марка (15, 43–47) о погребении Господа Иосифом Аримафейским. Затем славословие, ектении и Евангелие 11-е от Иоанна (19, 38–42) также о снятии со креста, и погребении Господа Иосифом и Никодимом.

За одиннадцатым Евангелием следуют стихиры стиховные, которые после поются на вечерне.

После сих стихир последнее 12-е Евангелие от Матфея (27, 62–66) о запечатании гроба Спасителя и приставлении к нему стражи.

И вслед за тем оканчивается утреня, или, как называется в богослужебных книгах, последование святых и спасительных страстей Господа нашего Иисуса Христа.

Часы Великого пятка.

К особенностям Богослужения Великого Пятка относятся; часы его, творение Кирилла архиепископа Александрийского. Первый час, обыкновенно читаемый после утрени, соединяется с третьим, шестым и девятым. На каждом часе вместо обыкновенных псалмов часа, читаются два пророчественные псалма, относящиеся к страданию Спасителя, на каждом часе есть свои стихиры, заимствованные из антифонов утрени; чтения из пророчеств, из Апостола и Евангелистов, имеющие ближайшее отношение к страданиям Господа в те или другие часы пятка.

На первом часе читается пророчественный псалом 2, пророчественно указывающий на, утреннее собрание Синедриона у Каиафы, на котором произнесён смертный приговор на Спасителя: «князи собрашася вкупе на Господа и на Христа его. Живый на небесех посмеется им, и Господь поругается им». Другой 21, пророчественный псалом представляет такое точное изображение страдания Господа на Голгофе как будто бы Давид присутствовал там, и описывал уже совершавшееся распятие Господа: «Боже, Боже мой, вонми ми, вскую оставил мя еси» (как взывал Спаситель на кресте). «Аз есмь червь, а не человек, поношение человеком и уничижение людей. Вси видящие мя поругашамися, глаголаша «устнама, покиваша главою. Упова на Господа, да «избавит его, да спасет его, яко хощет сего». Так и ругались над Распятым архиереи иудейские (Мф. 27, 43). «Обыдоша мя пси мнози, сонм «лукавых одержаша мя: ископаша руце мои и «нози мои. Исчезоша вся кости моя, тии же смотриша и презреша мя; разделиша ризы моя себе «и о одежде моей меташа жребий».

Стихиры первого часа воспевают:

Дне́сь цр҃ковнѧ завѣса на ѡ̑бличенїе беззако́нных раздира́етсѧ и со́лнце лчи́ своѧ̀ скрыва́етъ владык зрѧ̀ распина́ема (ант.12).

Ємшымъ тѧ́ беззакѡ́ннымъ, претерпѣ́ва́ѧ, снце вопїлъ є̑си́, Гд҃и: аще и̑ поразисте па́стырѧ, и̑ расточи́сте двана́десѧть о̑ве́цъ о̑ученики́ моѧ̀: можа́хъ вѧ́щши не́жели двана́десѧте легеѡ́новъ предста́вити агглѡвъ. Но долготерплю́, да и̑сполнѧтсѧ, ѧ́же ѧвихъ вамъ пророки мои́ми безвѣ́стнаѧ и̑ та́йнаѧ: Гд҃и, слава тебѣ.

Чтение из пророка Захарии (гл. 11, 10–13) содержит пророчество о предании Господа за 30 сребреников. Апостольское чтение из послания к Галатам (6, 14, 18), о усвоении крестных заслуг Господа христианином: Мне же «да не будет хвалитися, токмо о кресте Господа нашего Иисуса Христа, имже мне мир распяся, и аз миру». Евангельское чтение от Матфея (27,1–50) содержит историю страдании и смерти Господа, начиная с утра пятка, когда Синедрион произнёс окончательно смертный приговор на Спасителя.

На третьем часе пророчественный псалмы: 34 представляет невинно страждущего праведника. «Воставше на мя свидетеле неправеднии, яже не «ведех вопрошаху мя. Воздаша ми лукавая возблагая, и безчадие души мой. Расшриша на мя «уста своя, реша: благоже, благоже, видеша очи наши». Псалом 108 изрекает суд Божий на неправедных гонителей Праведника. «Уста грешнича «и уста льстиваго на мя отверзошася, глаголаша «на мя языком льстивым: и словесы ненавистными обыдоша мя, и брашася со мною туне. Вместо еже любити мя, оболгаху мя, аз же моляхся. И положиша на мя злая за благая, и ненависть за возлюбление мое. Внегда судитися ему, да изыдет осужден, и молитва его да будетъ в грех. Да будут сынове его сири и жена его вдова. Движущеея да преселятся сынове его и воспросят, да изгнани будут из домов своих. Зане не помяну сотворити милость и погна человека нища и убога, и умилена сердцем умертвити. И возлюби клятву и приидет ему; и не восхоте благословения, и удалится от него».

Тропарь третьего часа:

Гди, ѡ̑сди́ша тѧ́ їде́е на сме́рть, жи́знь всѣ́хъ, и̑же чермно́е море жезло́мъ проше́дшїи, на кртѣ тѧ пригвоздѝша: и̑ иже ѿ ка́мене ме́дь сса́вшїи же́лчь тебѣ́ принесо́ша. Но во́лею претерпѣ́лъ е̑си́, да на́съ свободи́ши ѿ работы вра́жїѧ, Хрте Бж҃е, сла́ва Тебѣ́.

Умилительны стихиры третьего часа:

Стра́ха ра́ди і̑де́йскагѡ, др́гъ тво́й и̑ бли́жнїй Пе́тръ ѿве́ржесѧ тебе́, Гди, и̑ рыда́ѧ си́це вопїѧше: сле́зъ мои́хъ не премолчи́, рѣ́хъ бо сохрани́ти вѣ́р ще́дре, и не сохрани́х. И̑ на́ше покаѧ́нїе та́кожде прїими́, и̑ поми́лй на́съ.

Влеко́м на кртъ си́це вопїѧ́лъ е̑си́ Гди; за ко́е дѣ́ло хо́щете мѧ̀ распѧ́ти і̑де́е; ѧкѡ разсла́бленныѧ ва́ша стѧгн́хъ, зане́ мертвецы́ аки отъ сна́ возста́вихъ, кровоточи́вю и̑сцѣли́хъ, ханане́ю поми́ловахъ. За ко́е дѣ́ло хоще́те мѧ́ оу̑би́ти і̑дее; но оузрите, въ него́же ны́нѣ пробода́ете Хрта, беззаконнїи.

Чтение из пророка Исаии (гл. 50, 4–11) изображает страждущаго Спасителя. «Наказание Господне отверзает уши мои, аз же не противлюся, ни противоглаголю. Плещи мои вдахъ на раны и ланиты мои на заушения, лица же моего не отвратих от студа заплеваний. Приближается оправдавый мя: кто пряйсая со мною, да сопротивостанет мне купно: и кто судяйся со мною, да приближится ко мне: Се Господь, Господь поможет ми, кто озлобит мя: се вси вы яко риза обетшаете и яко молие изъяст вы».

Чтение из послания Римлянам (гл. 5, 5–9) изображает величие любви Божией к людям, явленное в крестной смерти Спасителя: «Христос «сущим нам немощным, по времени за нечистивых умре. Едва бо за праведника кто умрет, за благаго бо негли кто и дерзнет умрети. Составляет ж свою любовь к нам Бог яко еще грешником сущим нам, Христос за ны умре».

Евангелие от Марка (гл. 15, 1–41) повествует о страданиях Господа на суде Пилата, о распятии и смерти Его.

На шестомъ часе пророчественный псалом 159 изображает злобу врагов Христовых: «помыслиша неправду в сердце, весь день ополчаху брани. Изостриша язык свой яко зминн, яд аспидов под устами их».

Стихиры шестого часа обличают ослепление иудеев, осудивших Господа на смерть:

Сїѧ̑ глⷢⷣеть Гдь і̑де́ѡмъ: лю́дїе мои́, что̀ сотвори́х ва́мъ; илѝ чи́мъ ва́мъ стжихъ (вас озлобил); слѣпцы̀ ва́ши просвѣти́хъ, прокаже́нныѧ ѡчи́стихъ, м́жа с́ща на о̑дрѣ́ испра́вихъ: лю́дїе моѝ, что́ сотвори́хъ ва́мъ; или́ что̀ мнѣ́ возда́сте; за ма́нн же́лчь, за во́д оцетъ; за еже люби́ти мѧ̀, ко крⷵт мѧ̀ прмгвозди́сте, ктом не терплю̀ про́чее, призов̀ моѧ̀ ѧ̑зы́ки, и̑ тїѝ мѧ̀ просла́вѧтъ со о̑ц҃емъ и̑ дх҃омъ, и̑ азъ имъ да́рю живо́тъ вѣ́чный. (Антиф. 12).

Законополо́жницы і̑и҃левы, їде́е и̑ фарисе́е, ликъ а̑гл҃ьскїй вопїе́тъ къ ва́мъ: се́ хра́мъ, его́же вы̀ разори́сте: се́ агнецъ, е̑гоже вы̀ распѧ́сте, гро́б преда́сте: но вла́стїю свое́ю воскресе. Не льсти́тесѧ і̑удее: То́й бо есть, иже въ мо́ри спасы́й, и̑ въ псты́ни пита́вый. То́й есть живо́тъ, и̑ свѣ́тъ, и ми́ръ мі́рови. (Антиф. 12).

Прїиди́те Хрⷵтоно́снїи лю́дїе; ви́димъ, что̀ совща Іда предатель, совѣща І́да преда́тель, со свѧще́нники беззако́нными на Спа́са на́шего: дне́сь пови́нна сме́рти, безсме́ртнаго сло́ва сотвори́ша, и̑ Пїла́т преда́вше на мѣ́стѣ ло́бнѣмъ распѧ́ша. И̑ сїѧ́ стражда́ вопїѧ́ше Сп҃съ нашъ, глаго́лѧ: ѡста́ви имъ оч҃е грѣ́хъ се́й, да размѣ́ють ѧзы́цы из ме́ртвых Мое́ воскрⷵнїе.

Чтение из пророка Исаии предлагается из 52 гл. 13, 51–1 где самыми ясными чертами изображаются страдания Искупителя: «видехом Его, «и не имяше вида, ни доброты. Но вид его безчестен, умален, паче, всех сынов человеческих. Сей грехи наша носит и о нас болезнует, и мы вменихом Его быти в труде, и в язве от Бога и во озлоблении. Той же язвен бысть за грехи наши и мучен быстьза беззакония наша, наказание мира нашего на Нем, и язвою Его мы исцелихом. Яко овча на заколение веден, и яко агнец пред стригущим его безгласен, тако не отверзает уст своих. Вземлется от земли живот Его, ради беззаконий людей моих ведеся на смерть. Сего ради беззаконий людей моих ведется на смерть. Сего ради той наследить многих и кривиких разделить корысти: зане предана бысть на смерть душа Его, и со беззаконными вменися, и той грехи многих вознесе, и за беззакония их предан бысть».

Апостольское чтеніе (Евр, 2, 11–18) говорит о цели страданий и смерти Спасителя: понеже дети приобщишася плоти и крови, и той приискренне приобщися тех же, да смертию упразднит имущаго державу смерти.

Евангелие от Луки (23, 32–48) излагает обстоятельства распятия и крестной смерти Господа,

На Девятом часе пророчественный псалом 68 изображает страждущаго Спасителя, без сострадания, и утешения оставленного среди врагов и поношений от них. «Ты веси, поношение, мое и студ, мой, и срамоту мою, пред тобою вси оскорбляющи мя. Поношение чаяше душа моя и страсть: и ждах соскорбящаго, и не бы утешающих; и не обретох, и даша в снедь мою желчь, и в жажде моей напоиша мя оцта». Другой псаломъ (69) от лица Спасителя взывает к богу о помощи: «Боже, в помощь Мою вонми. Господи помощи ми потщися.

На стихирах часа описывается страшное событие, – распятие Царя Бога.

Оужасъ вѣ́ ви́дѣти нв҃се и̑ земли́ Творца́ на кртѣ ви́сѧща, со́лнце поме́ркшее, де́нь же па́ки въ но́щь прело́жшїйсѧ, и̑ зе́млю, из́ гробо́вѣ возсыла́ющ тѣлеса́ ме́ртвыхъ, съ ни́миже покланѧ́емсѧ Тебѣ́, спаси́ на́съ.

Большая часть стихир повторяется потом и на вечерне, на Господи воззвах. Одна из этих стихир гласит так:

Гди, восходѧ́щ ти́ на кртъ, стра́хъ и̑ тре́петъ нападе́ на тва́рь и̑ земли́ оувѡ возвранѧ́лъ е̑си́ поглоти́ти распина́ющихъ тѧ́, ад же повелѣва́лъ е̑си́ и̑спсти́ти юзники, на ѡ̑бновле́нїе человѣ́кѡвъ сдїе́ живы́хъ и̑ ме́ртвыхъ, жи́знь прише́лъ е̑си́ пода́ти, а̑ не смерть: человѣколю́бче сла́ва тебѣ́.

Чтение из пророчеств Иеремии (гл. 11, 18– 12, 15) изображает кротость Страждущего и отмщение иудеям за кровь неповинную. «Аз яко «агня незлобивое ведомое на заколение не разумех, яко на мя помыслиша помысл лукавый, глаголюще: приидите и вложим древо в хлеб его, и истребим его от земли живущих. Сего ради сия глаголет Господь: се аз посещу на них: юноши их мечем умрут, сынове их и дщери их скончаются гладом».

Чтение из Апостола (Евр. 10. 19–31) указывает, какая страшная участь ожидает и уверовавших, но не воспользовавшихся плодами страданий Христовых. И как уместно, после того живого изображения страданий Искупителя, предостережение тем, которые равнодушны к вере в Распятого и Умершего за нас: «Имуще дерзновение входити во святая кровию Иисус Христовою путем новым и живым, да держим исповедание упования неуклонное. Волею бо согревающим нам по принятии разума истины, кто му о гресех не обретается жертва. Страшно же некое чаяние суда и огня ревность, поясти хотящаго сопротивныя».

Евангелие от Иоанна (гл. 18, 28–19, 37) повествует о суде Пилата, осуждении, распятии и крестной смерти Господа.

Чтением изобразительных заканчиваются эти глубокознаменательные часы, именуемые царскими, потому что православные греческие цари неопустительно присутствовали при совершении их.

В третьем часу дня, то есть в девятом по Иудейскому счету времени, в тот священный и торжественный час, когда Спаситель наш предал дух Богу и Отцу, возносясь о нас вечно искупительной жертвой, совершается вечерня.

Вечерня и повечерие.

Стихиры на Господи воззвах, те же самые которые на утрени (на стиховнах) изображают событие, распятия Христова.

Всѧ́ тва́рь измѣнѧ́шесѧ стра́хомъ, зрѧ́щи Тѧ́ на кртѣ ви́сима Хрте, со́лнце ѡ̑мрача́несѧ и̑ земли́ ѡ̑сонова́нїѧ сощ ѧса́хсѧ, всѧ́ сострада́х созда́вшем всѧ́. Волею на́съ ра́ди претерпѣ́вый, Гди сла́ва Тебѣ́.

Дне́сь Влⷣка тва́ри предстои́тъ Пїлат, и̑ крⷵт предае́тсѧ зижди́тель всѣ́хъ, ѧ̑кѡ агнецъ приводи́мъ свое́ю во́лею: гвоздьми́ пригвождае́тсѧ, и̑ въ ре́бра пробода́етсѧ, и̑ гꙋ́бою напоѧ́етс ма́ннꙋ ѡ̑дожди́вый, по лани́тѣ заша́етсѧ Изба́витьель мі́ра, и̑ ѿ свои́х ра̑бъ порга́етсѧ Созда́тель всѣ́хъ.

Ѡ̑ влⷣчнѧгѡ чл҃кѣколю́бїѧ! Ѡ распина́ющихъ молѧ́ше своего́ Оц҃а, глаго́лѧ: Ѻч҃е, ѡ̑ста́ви и̑мъ грѣ́хъ се́й: не вѣ́дѧтъ во беззаконїи, что непра́ведное содѣва́ютъ.

Стра́шное и̑ пресла́вное та́инство дне́сь семо зри́тсѧ: неѡсѧза́емый оу̑державаетсѧ: кѧ́жетсѧ, разрѣша́ѧй Ада́ма ѿ клѧ́твы: и̑спыт́ѧй сердца́ и̑ оутѡ́рбы непра́веднѡ и̑спыт́етсѧ: въ темни́цѣ затворѧ́етсѧ, иже бе́здн затвори́вый: Пїла́т предстои́тъ, ем́же тре́петомъ предстоѧ́тъ нбⷵныѧ си́лы: заша́етсѧ рко́ю созда́нїѧ Созда́тель: на дре́во ѡ̑сжда́етсѧ сдѧ́й живым и̑ ме́ртвым: во гро́бѣ заключа́етсѧ разори́тель ада, иже всѧ терпѧй милосе́рднѡ, и̑ всѣ́хъ спасы́й ѿ клѧ́твы, незло́биве Гди сла́ва Тебѣ́.

После стихир читаются три паремии: первая (Исх. 33, 11–23) о явлении, прикровенной славы Божией Моисею, как прообразовании Божественной славы Распятаго, прикровенной его рабиим знаком; вторая о последних Иова (42, 12–16), когда благословение Божие, в награду за претерпенные страдания, даровало ему более утраченного им, в знак того Божественного благословения, которое излила на род человеческий крестная смерть Сына Божия, и третья пророчество Исаии, читанное на 6 час, об искуплении; нас страданиями Христа Спасителя, Который как «овча на заколение ведеся и как агнец пред стригущим его безгласен». За паремиями чтение Апостотола из первого послания апостола Павла к Корифенянам (1, 18–27), в котором он научает нас, что слово крестное погибающим юродство есть, а спасаемым нам сила Божия есть. Наконецъ евангелие оглашает слух наш полным, последовательным повествованием о страстях Христовых, в котором опущенное одним Евангелистом пополняется из другого.

И в самый час искупительной смерти, мы внимаем тому, как Иисус, возопив гласом велиим, испусти дух, и как в это страшное мгновение завеса церковная раздрася и земля потрясеся и гроби отверзошася.

За евангелием и ектеньями следуют стихиры стиховныя, изображающие те впечатления, какие произвела смерть Спасителя в людях, послуживших погребению, во глубинах ада, куда сошёл умерший Искупитель, и в мире ангелов, с небес, взиравших на совершившееся на Голгофе.

Єгда́ ѿ дре́ва тѧ́ ме́ртва Арїмаде́й снѧ́тъ всѣ́хъ живота́, смѵ́рною и̑ плащани́цею Тѧ́ Хрⷵте ѡ̑бви́въ, и̑ любо́вїю подвиза́шесѧ, се́рдцемъ и̑ оу̑стн́ами тѣ́ло нетѣ́лнное Твое ѡ̑блобызати. Ѡ̑баче ѡ̑держимъ стра́хомъ ра́дѧсѧ вопїѧ́ше Ти́: сла́ва снисходжне́иїю Твоем́ чл҃вѣколю́бче.

Єгда́ во гро́бѣ новѣ за всѣ́хъ положи́лсѧ е̑си́, и̑зба́вителю всѣ́хъ, адъ всесмѣхли̑вый ви́дѣвъ Тѧ́ оу̑жасе́сѧ, вереи́ сокрши́шасѧ, сломи́шасѧ врата́, гро́би ѿверзо́шасѧ, мертвїи воста́ша; тогда Адамъ бл҃года́рстеннѡ ра́дѧсѧ вопїѧ́ше Тебѣ́: сла́ва снисходжне́иїю Твоем́ чл҃вѣколю́бче.

Єгда́ си́лы (небесныя) зрѧ́хТѧ́ Хрⷵте ѧкѡ преле́стника ѿ беззако́нніхъ ѡклевета́ема, оу̑жаса́хсѧ неизглаго́ланном долготерпѣ́нїю Твоем́, и̑ ка́мень гро́ба рка́ми запеча́танный, имиже Твоѧ́ нетлѣ́ннаѧ ре́бра прободо́ша: о̑баче нашем спасе́нїю ра́дющесѧ вопїѧ́х Ти́: сла́ва снисходжне́иїю Твоем́ чл҃вѣколю́бче.

Тебе́ ѡ̑дѣ́ющагосѧ свѣ́томъ ѧкѡ ри́зою, сне́мъ Іѡ́сифъ съ дре́ва съ Нїкоди́момъ, и̑ ви́дѣвъ ме́ртва, на́га, непогребе́нна бл҃агосе́рдный плачь воспрїи́мъ, рыда́ѧ глаголаше: оу̑вы́ мнѣ́, сладча́йшй Іиⷵсе, е̑го́же вма́лѣ (недавно) солнце на крⷵтѣ ви́сима оу̑зѣ́рвшее мра́комъ ѡ̑блага́шесѧ, и землѧ́ стра́хомъ колеба́шесѧ и̑ раздира́шеесѧ церко́внаѧ завѣ́са: но се́ ны́нѣ (теперь) ви́ж Тѧ́, мене́ ра́ди во́лею поде́мша сме́рть. Ка́кѡ погреб́ Тѧ́ Бж҃е мо́й, и̑ли́ како́ю плащани́цею ѡ̑бвїю; ко́има ли рка́ма прикосн́сѧ нетлѣ́нном Твоем́ тѣ́л; и̑ли́ кі́ѧ пѣ́сни воспою́ Твоем́ и̑схо́д ще́дре; велича́ю страсти Твоѧ́, пѣсносло́влю и̑ погребе́нїе Твое́ со воскрⷵнїемъ, зовы́й: Гдⷵи, слава Тебѣ́.

Вечерня оканчивается торжественным изнесением из алтаря плащаницы при пении тропаря:

Благообразный Іѡ́сифъ съ дре́ва сне́мъ пречⷵтое тѣ́ло Твое́, плащани́цею чи́стою ѡ̑бви́въ и вонѧ́ми во гро́ѣб но́вѣ покры́въ положи́.

Плащаница поставляется среди храма для· поклонения молящихся, в сердце и уме которых евангельские учащенные чтения, и умилительно торжественные песнопения не могли не возбудить чувства трепетного благоговения н не возжен огонь божественной любви к Распятому, простёртому теперь перед ними во гробе, светлейшем паче всякаго чертога царскаго, как поётся в одном из пасхальных песнопений.

За вечернею немедленно следует повечерие, на котором поем канон о распятии Господни, и на плачь Пресв. Богородицы, творение Сименона Логофета. Этот канон в самых ярких чертах изображает те чувства смертельной скорби, которые, могла испытывать Пресв. Дева при виде возлюбленного Сына своего, – теперь изъязвлённого погребаемого мертвеца.

Ви́ж Тѧ́ ны́нѣ возлю́бленное мое́ ча́до и̑ люби́мое на крⷵтѣ́ ви́сѧща, и̑ оу̑ѧзвлѧ́юсѧ го́рцѣ се́рдцемъ, рече́ чи́стаѧ: но да́ждь сло́во, бл҃гїй, рабѣ́ Твое́й.

Ны́нѣ моегѡ́ ча́ѧнїѧ, ра́дости и̑ весе́лїѧ, Сн҃а моегѡ́ и̑ Гдⷵа лише́на бы́хъ: оу́вы мнѣ́, болѣ́зню се́рдцемъ, чи́стѧ пла́чщи глаго́лаше.

Ѡ̑ стра́шномъ Твое́мъ ржтвѣ и̑ стра́нномъ, сн҃е мо́й, па́че всѣ́хъ ма́терей возвели́чена бы́хъ азъ: но оу̑вы́ мнѣ́, ны́нѣ Тѧ́ ви́дѧщи на дре́вѣ, распала́юсѧ оу̑тро́бою.

Пла́чꙋщи глаго́лаше браконеискꙋ́снаѧ, ко бл҃гообра́зномꙋ: потщи́сѧ І̑ѡсифе, въ Пїлат пристпи́ти и̑ испроси́ снѧ́ти со дре́ва оу̑чи́телѧ твоего́.

Ви́дѣвъ пречи́стю го́рцѣ слезѧ́щ, І̑ѡсифъ смти́сѧ и̑ пла́часѧ пристпи́ къ Пїла́т: да́ждь ми́, вопїѧ́ съ пла́чемъ, тѣ́ло Бг҃а моегѡ́.

Терза́ѧсѧ и̑ рыда́ѧ и̑ дивѧ́сѧ вк́пѣ съ Нїкоди́момъ снѧ́тъ І̑ѡсифъ и̑ оу̑цѣлова́въ пречи́стое тѣ́ло, рыда́ше, и̑ стенѧ́ше, и̑ поѧ́ Єго́ ѧкѡ Бг҃а.

Прїи́мши Єго́ съ пла́чемъ ма́ти неисксомжнаѧ положи́ на колѣ́н, молѧ́щи Єго́ со слеза́ми, и̑ ѡ̑блобыза́ющи, го́рцѣ же рыда́ющи и̑ восклица́ющи.

Болзѣни и̑ скѡ́рби, и̑ воздыханїѧ ѡ̑брѣто́ша мѧ́, оу̑вы́ мнѣ́, чистаѧ горцѣ рыда́ющи глаго́лаше, ви́дѧщи Тѧ́, ча́до мое́ возлю́бленное, на́га и̑ оу̑едине́на, и̑ вонѧ́ми пома́зана мертвеца́.

Гдѣ́ сн҃е мо́й и̑ Бж҃е благовѣ́щенїе древнее, еже ми́ Гаврїи́лъ глаго́лаше; цр҃ѧ тѧ, и̑ Сн҃а, и̑ Бо́га вы́шѧнго нарица́ше; ны́нѣ же ви́жд тѧ́ свѣте мо́й сла́дкїй, на́га и́ оу̑ѧ́звлена мертвеца́.

И̑знемогаѧющи и̑ рыда́ющи непоро́чнаѧ мѵроно́сицамъ глаго́лаше: срыда́йте ми и̑ спла́читесѧ го́рцѣ: се́ бо свѣт мо́й сла́дкїй и у̑чи́тель вашъ гро́б предае́тсѧ.

Дв҃ рыдающ Іѡ́сифъ ви́дѣвъ, растрзашесѧ ве́сь и̑ вопїѧ́ше го́ркѡ: какѡ Тѧ́, о Бж҃е мо́й, ны́нѣ погреб́ ракъ тво́й; какими плащани́цами ѡ̑бвїю́ тѣ́ло Твое́.

Дше́вню мою́ ѧзв ны́нѣ́ и̑сцѣли́ чадо мое́, пречтаѧ вопїѧ́ше слезѧ́щи: воскресни́ и̑ оу̑толи́ мою́ болзѣ́нь и̑ печаль, можеши во влⷣко, е̑ли́кѡ хо́чеши, и̑ твори́ши, аще и̑ погре́блсѧ е̑си во́лею.

Ѡ какѡ у̑таи́ласѧ тебе́ есть бездна щедро́тъ мт҃ри втайнѣ изрече Гдь; тварь во Мою́ хотѧ́ спасти́, и̑зво́лихъ у̑мре́ти. Но и̑ воскре́сн, и̑ тебе́ возвели́ч, ѧкѡ Бг҃ъ нб҃се́ и земли́.

Воспою́ милосе́рдїе Твое́ человѣколю́бче, и покланѧ́юсѧ бога́тств ми́лости Твоеѧ́, Влⷣко: созданїе бо Твое́ хотѧ́ спасти́, сме́рть подъѧлъ е̑си́, рече́ Пречтаѧ. Но воскрніемъ Твои́мъ, Сп҃се, поми́лй всѣ́хъ нас.

В восьмом часу ночи, или, по нашему времясчислению, во 2-м часу по полуночи, св. церковь собирает чад своих к живоносному гробу воспеть погребальные песнопения Тому, Кто, возлежа «во гробе плотски, был во аде с душею, яко Бог, в рай же с разбойником, и на престол со Отцем и Духом.

По обычном шестопсалмии, поется погребальный тропарь (благообразный Иосиф....) с присоединением песнопений, выражающих божественное величие Умершего, во время пения которых совершается каждение вокруг плащаницы, напоминающее о благовониях, принесённых Иосифом, и по всему храму, как бы в знамение того, что смертью Господа мы сами соделались Христовым благоуханием Богу, что от живоносного гроба по всем местам вселенной распространяется благоухание познания о Нём (1 Кор. ІІ, 14, 15).

Слава Отцу, и Сыну и Святому Духу.

Єгда снизше́лъ е̑си́ къ сме́рти, Животе́ безсме́ртный, тогда адъ у̑мертви́лъ е̑си́ блистанїемъ Бжтва; е̑гда же и̑ у̑ме́ршыѧ ѿ преисподнихъ воскреси́лъ е̑си́, всѧ си́лы нб҃ныѧ взывах: Жизнодавче Хрте Бж҃е нашъ, слава Тебѣ̀.

И ныне, и присно, и во веки веков аминь.

Мѵроно́сицамъ женамъ, при гро́бѣ́ представъ, ангелъ вопїѧше: мѵ̑ра ме́ртвымъ с́ть прили́чна, Хртосъ же и̑стлѣ́нїѧ ѧви́сѧ ч́ждь.

Все прдетоящие гробу возжигают свечи в знак своей любви к Господу, как спасительному свету, хотя Он во гроби темном скрылся, и в умилении внимают пению непорочных, т. е. стихов 17 кафизмы, начинающейся ублажением пути непорочных, ходящих в законе Господни; к каждому стиху кафизмы припеваются похвалы Тому, Кто видом мертв зрится, но и недр Отеческих никакоже отлучися.

Бл҃же́ни непоро́чнїи въ п́ть, ходѧщїи въ зако́нѣ Гдни.

Жи́знь во гро́бѣ положи́лсѧ, е̑си́ Хрте и̑ аг҃гельскаѧ во́инства оу̑жаса́хсѧ,

снисхожде́нїе славѧще Твоѐ.

Бл҃же́ни и̑спыта́ющїи свидѣ̑нїѧ, е̑гѡ̀ всѣ́мъ се́рдцемъ взы́щтъ Єго́.

Животе́ ка́кѡ оу̑мира́еши; как и̑ во гро́бѣ ѡ̑бита́еши; сме́рти же цртво разрша́еши, и ѿ а́да ме́ртвыѧ возставлѧеши.

Не дѣ́лающи во беззаконїѧ въ пте́хъ Егѡ́ ходиша.

Величаемъ Тѧ І̑и҃се цр҃ю, и чте́мъ погребеніе и страданїѧ Твоѧ, имиже спаслъ е̑си́ насъ ѿ и̑стлѣ́нїѧ.

В таком чередовании с стихами псалма 118 помещаются краткие, но возвышенные и умилительные хваления. Божественному мертвецу, сокрушителю ада, Спасителю рода, человеческого. В первой статье 72 величания со стихами псалма и потом заключительные:

Воспѣ́ваемъ, сло́ве, Тебе́ всѣ́хъ Бг҃а со Ѻⷭц҃́емъ и̑ Ст҃ы́мъ Твои́мъ Дх҃омъ, и̑ славимъ Бжтвеннон Твое́ погребенїе.

Блажи́мъ тѧ Бц҃е чи́стаѧ, и почитаемъ тридне́вное погребе́не Сн҃а твоегѡ̀ и̑ Бг҃а нашегѡ вѣ́рнѡ.

После малой ектеньи и возгласа начинается вторая статья тропарем:

Досто́йно есть величати Тѧ жизнода́вца, на кртѣ р́цѣ просте́ршаго, и̑ сокр́шшаго держав вражїю.

Во второй статье 59 стихов (73–131), в которых часто встречается и плач Богоматери над погребённым Сыном своим. Заключительными тропарями второй статьи служат:

Безначальне Бж҃е, приснос́щне сло́ве, и̑ д҃ше ст҃ый, ски́птръ правосла́внагѡ Императора оу̑крѣпи́ на ратныѧ ѧкѡ благъ.

Жи́знь ро́ждшаѧ, пренепоро́чнаѧ чи́стаѧ д҃во, оу̑толи́ церко́вныѧ собла́зны, и подаждь ми́ръ, ѧкѡ благаѧ.

После малой ектенти третья статья кафизмы начинается тропарем:

Ро́ди вси́ пѣ́снь погребе́нїю Твоем́ прино́сѧтъ, Хрте мо́й.

Тропари этой статьи (132–176) весьма кратки, но порождают глубокие мысли и чувства. Третья статья заключается тропарями:

Ѡ̑ трце Бж҃е мо́й, Оч҃е, Сн҃е и҃ Дш҃е поми́лй мїръ.

Ви́дѣти Твоегѡ̀ Сн҃а воскрнїе, Дв҃о, сподо́би Твоѧ́ рабы̑.

По окончании третьей статьи поются обычные воскресные тропари:

Аггельскїй собо́ръ оу̑диви́сѧ, зрѧ̀ Тебе́ въ ме́ртвыхъ вмѣни́вшасѧ, смертню же, Сп҃се крѣ́пость разори́вша и̑ съ Собо́ю Ада́ма воздви́гша и̑ ѿ ада всѧ̀ свобождша.

Затем поется погребальный канон:¹

Волно́ю морско́ю скрывшаго дре́вле гони́телѧ мчителѧ, под́ землею скры́ша спасе́нных отроцы: но мы́ ꙗкѡ ѻ̑трокови́цы, Гдви пои́мъ: сла́внѡ во просла́висѧ.

(Ирм.1)

Того, который некогда потопил в волнах морских преследовавшего мучителя (Фараона, преследовавшего евреев) потомки спасённых скрыли под землей. Но мы, как тогда девы воспоём Господа, потому что Он чудно прославился.

Тебе́ на вода́хъ повѣ́сившаго всю́ зе́млю неѡдержи́мѡ, тва́рь ви́дѣ́вши на ло́бнѣмъ ви́сима, оужасомъ мно́гимъ содрога́шесѧ, нѣ́сть ст҃ъ ра́звѣ тебе́, Гди взыва́ющи.

(Ирм. 3)

Когда все созданное увидело, что Ты, незыблемо утвердивший всю землю на водах, висишь на Голгофе, тогда содрогнулось в великом ужасе и взывало: нет святого, кроме Тебя, Господи!

На кртѣ Твое́ Бж҃е́ственное и̑стоща́нїе прови́дѧ А̑ввак́мъ, оу̑жа́ссѧ вопїѧ́ше: Ты́ си́льных пресѣ́клъ е̑си́ держа́в (ниспроверг могущество), вл҃же, прїѡбща́ѧсѧ с́щимъ во адѣ ꙗкѡ всеси́ленъ.

Бг҃оѧвле́нїѧ Твоегѡ̀ Хртѐ, кї намъ ми́лостивнѡ бы́вшагѡ, И̑са́їа свѣ́тъ ви́дѣвъ невече́рнїй, и̑з но́щи оутреневавъ взыва́ше: воскрнтъ ме́ртвїи, и̑ воста́нтъ с́щїи во гробѣ́хъ, и̑ вси́ земноро́днїи возра́дютсѧ.

Ꙗтъ бы́сть, но не у̑держа́нъ въ пе́рсѣхъ китовых Іѡ́на: Тво́й во ѻбразъ носѧ̀, страда́вшагѡ и̑ погребе́нїю да́вшагѡсѧ, ꙗкѡ ѿ черто́га ѿ звѣ́рѧ и̑зы́де: приглаша́ше же кстоді́и, хранѧ́щїи с̀етнаѧ и̑ лѡ́жнаѧ, ми́лость сїю́ ѡ̑ставили есте́.

(Ирм. 6)

Был объять, но не был, удержан в недрах китовых Иона; потому что прообразуя Тебя, пострадавшего, и предавшегося погребению, он вышел из зверя, как из чертога, и тем самым как бы предупреждал стражу. О, хранители суеты и лжи (фарисеи), какого блага лишились вы!

Неизрече́нное ч́до, въ пещи́ и̑зба́вивый првⷣныѧ ѻтроки и̑з пла́мене, во гро́бѣ ме́ртвъ, бездыха́ненъ полага́етсѧ, во спасе́нїе на́съ пою́щихъ: и̑зба́вителю Бж҃е, благослове́нъ е̑си́.

(Ирм. 7)

Невыразимое чудо: Тот, Который избавил в печи благочестивых отроков от огня, мертвый, бездыханный полагается во гроб для спасения нас, поющих: благословен Ты, – Боже, Избавитель!

Оу̑жасни́сѧ воѧйсѧ нб҃о, и̑ да подви́жатсѧ ѡ̑снова̑нїѧ землѝ: сѐ бо въ мертвецѣ́хъ вмѣнѧетсѧ въ вы́шнихъ живы́й, и̑ во гро́бъ ма́лъ страннопрїе́млетсѧ. Єго́же ѻтроцы бл҃гослови́те, с҃ще́нницы воспо́йте, лю́дїе превозноси́те во всѧ̀ вѣ́ки.

Не рыда́й Мене́ Мт҃и, зрѧ́щи во гро́бѣ, Єго́же во чре́вѣ без сѣ́мене зачала́ е̑сѝ Сн҃а: воста́н во и̑ просла́влюсѧ, и̑ вознес́ со сла́вою непреста́ннѡ, ꙗкѡ Бг҃ъ, вѣ́рою и̑ любо́вїю Тѧ́ велича́ющыѧ.

По окончании канона, во время пения великого славословия, священник, облачившись во все священные одежды и взяв на главу св. Евангелие, исходит с оным под плащаницею из храма при пении трисвятого:

Ст҃ы́й Бже, ст҃ы́й крѣ́пкїй, ст҃ы́й безсме́ртный поми́лй на́съ.

Обойдя с подобающим торжеством кругом храма, он полагает плащаницу па прежнее место: за тем возгласом «премудрость, вонмем» возбуждается внимание предстоящих к пророческому изображению воскресения мертвых, под образом сухих костей, раскинутых по полю (Иезек. 37, 1–14). Далее из посланий ап. Павла (1 Кор. гл. V, 6–8 и Галат. III. 13 и 14) мы поучаемся, как надлежит праздновать Пасху: «не в квасе ветхом, не в квасе злобы и лукавства, какъ праздновали иудеи, предавшие на смерть Господа, но в безквасиих чистоты и истины; ибо пасха наша – не агнецъ закланный, но Христос, искупивший нас от клятвы законныя». Евангельское чтение указывает на последнее проявление неверия и злобы к Божественному мертвецу: «во утрий день, иже есть по пятце, собрашася архиерее и фарисее к Пилату, глаголюще: Господи, помянухом, яко лстец Он рече еще сый жив, по триех днех востану. Повели убо утвердити гроб до третияго дне: да некако пришедше ученицы Его нощию украдут Его, и рекутъ людям, воста от мертвых; и будет последняя лесть горша первыя. Рече же им Пилат: имате кустодию; идите, утвердите, яко же весте. Они же шедше утвердиша гроб, знаменавше камень с кустодиею» (Мф. ХХVII, 62–66).

В полдень, после обычного последования трехпсалмных часов, церковь собирает нас во храм к Божественной литургии с предшествующею ей вечернею, на которой наш слух уже радостно внимает воскресным стихирам (1-го гласа).

Прїиди́те лю́дїе, воспои́мъ и̑ поклонимс Хрт́, сла́вѧще Сгѡ́ и̑з ме́ртвых воскрнїе, ꙗкѡ Той есть Бг҃ъ на́шъ, Ѿ ле́сти вра́жїѧ мі́ръ и̑збавлей.

К ним присовокупляются и стихиры самогласны, выражающия значение великой субботы.

Дне́сь адъ стенѧ̀ вопїе́тъ: оуне мнѣ вѧ́ше, аще бы́хъ ѿ Мр҃іи ро́ждшагосѧ не пріѧ́лъ: прише́дъ бо на мѧ̀, держав мою̀ разршн̀, врата̀ мѣ́днаѧ сокршѝ: д́ши, ꙗже содерша́хъ пре́жде, Бг҃ъ сы́й воскреси́. Сла́ва, Гд҃и, крт Твоем́ и́ воскрнїю Твоем́.

Дне́шнїй де́нь та́йнѡ, вели́кїй Моѵсе́й, проѡбразова́вше, глаго́лѧ: и̑ бл҃гослови́ Бг҃ъ де́нь седмы́й. Сїѧ́ бо есть благослове́ннаѧ сббѡ́та, се́й есть оу̑покое́нїѧ де́нь, въ ѻньже почи́ ѿ всѣ́хъ дѣ́лъ свои́хъ, Єдинородній Сн҃ъ Бж҃їй, смотрѣ́нїемъ еже на смерть, пло́тїю сббѡ́тствовавъ: и̑ во еже вѣ́, па́ки возвра́щсѧ воскрнїмъ, дарова́ на́мъ живо́тъ вѣ́чный, ꙗкѡ е̑ди́нъ бл҃гъ и̑ человѣ́колю́бецъ.

После входа с Евангелием читается пятнадцать паремий, содержащих пророчества и прообразования спасения мира крестными страданиями.

Первая паремия из книги Бытия (1, 1–13) о первых трёх днях творения, чтобы напомнить нам, что виновник нашего спасения есть Всемогущий Творец всего мира.

Вторая паремия из пророчества Исаии (60. 1–16) о прославлении нового Иерусалима, т. е. Царства Христова. «Пойдут царие светом Твоим, говорит Пророк, и язы́цы светлостию Твоею. Возведи окрест очи Твои и виждь собраная чада Твоя: се приидоша вси сынове Твои издалеча, и дщери Твои на рамех возмутся. И отверзутся врата Твои присно, день и нощь не затворятся, ввести к Тебе силу язык и цари их ведомыя. И слава Ливанова к Тебе приидет кипарисом, и невгом, и кедром, вкупе прославити место святое Мое, и место ног Моих прославлю».

Третья паремия (Исх. 12, 1–11) содержит повеление Божие о совершении Пасхи ветхозаветной, служившей прообразом Агнца Божия, вземлющаго грехи мира, Спасителя нашего.

Четвертая из книги Ионы пророка, который пребыванием своим, во чреве Кита был прообразом тридневного погребения Господа.

Пятая-из книги Иисуса Навина (5, 10–15) о совершении евреями первой пасхи в земле обетованной.

Шестая об исходе Израильтян, из Египта (13, 20–15, 19) и чудесном переходе их чрез Чермное море, служившим прообразом избавления всего рода человеческого от рабства диаволу. При чтении тон хвалебной песни, которую Моисей и все сыны израилевы воспели по переходе чрез Чермное море, лики певцов к каждому стиху припевают:

Сла́внѡ во просла́висѧ.

Седьмая паремия из пророчества Софонии (3, 8–15) предрекает об обновлённом, лучшем состоянии Сиона. «Оставлю в тебе люди кротки и смиренны, и будут благоговети о имени Господни. Радуйся дщи Сионова зело, проповедуй дщи Иерусалимова, веселися и преукрашайся от всего сердца твоего, дщи Иерусалимля. Отъять Господь неправды твоя; избавил тя есть из руки враг твоих: воцарится Господь посреде тебе, и не узриши зла ктому».

Осмая из 3 книги Царств (17, 8–23), о воскрешении пророком Илиею сына вдовы Сарептской.

Девятая из пророчеств Исаии (61, 10–62, 5), изображает торжество обновлённого Сиона славу его и близость его к Господу Спасителю. «Да возрадуется душа моя о Господе: облече бо мя в ризу спасения, и одеждою веселия одея мя: яко на жениха возложи на мя венец, и яко невесту украси мя красотою. И будени венецъ доброты в руце Господни, и диадима Царствия в руце Бога твоего. Якоже радуется жених о невесте, тако возрадуется Господь о тебе».

Десятая о принесении Авраамом сына своего Исаака в жертву (Быт. 22, 1–18), что было самым ясным прообразованиемъ Голгофской жертвы Сына Божия.

Одиннадцатая паремия из пророчеств Исаии (61, 1–9), о благодетельных плодах служения Мессии: «Дух Господень на мне, Егоже ради помаза мя, благовестити нищим посла мя, исцелити сокрушенныя сердцем, – дати плачущим Сиона славу вместо пепла, помазание веселия вместо плача, украшение славы вместо духа уныния. Вы священницы Господни наречетеся, служителие Бога вашего».

Двенадцатая паремия из 4-й книги Царств (4, 8–7), о воскрешении пророком Елисеем сына жены Соманитянки.

Тринадцатая из пророчеств Исаии (63, 11–64, 5) излагает мольбу Израиля сознавшего свои прегрешения, свое ослепление, и единственную надежду свою возлагающего на Бога Искупителя своего: «обратися Господи от небесе и виждь от дому Святаго Твоего и славы Твоея. Где есть ревность Твоя и крепость Твоя; где есть множество милости Твоея и щедрот Твоих, яко терпел еси нам; Ты бо еси Отец наш, понеже Авраам не увиде нас, и Израиль не позна нас: но Ты Господи, Отец наш, избави ны, исперва имя Твое на нас есть.» (С Евр. от века имя Твое: Искупитель наш)».

Четырнадцатая паремия содержит пророчество Иеремии (Гл. 31. 30 –34), о новом завете, который Господь установит с новым Израилем: «дая законы Моя в мысли их, и на сердцах их напишу я, и буду им в Бога, и тии будут Ми в люди. И не научит кийждо ближнего своего, и кийждо брата своего, глаголя позна Господа: яко вси познают Ми от мала даже до великаго их».

Пятнадцатая паремия из пророчества Даниила (Гл. 3 1–88) о золотом истукане Навуходоносора, о спасеніи Анании. Азарии и Мисаила в пламени разженной пещи; и их благодарственная песнь Богу, избавившему их. К стихам этой благодарственной н хвалебной песни лики возглашают припев:

Гда по́йте и превозноси́те Его̀ во вѣ́ки.

Апостольское чтение (Римл. VI:3, 11) указывает на таинство крещения, как на наше спогребение со Христом и наше совоскресение с Ним, да в обновлении жизни ходити начнем. В первые века христианства обыкновенно в сию субботу крестились оглашенные, почему вместо трисвятой песни поется изречение апостола Павла: «елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся» (Гал. ІІІ, 27)². Это обновление жизни, это радостное облечение во Христа, дарованныйн нам Его смертию и воскресением, наглядно представляются, когда священнослужащие извлачаются черных одежд и облачаются въ белые; диакон, благовествующий о воскресении Господа (Мф. XXVIII, 1–20), как бы олицетворяет собою того небесного благовестника, которого зрак был–как молния и одеяние было– как снег: Иисуса распятаго ищете, рек он, несть здесь воста бо яко же рече. И продолжается литургия обычным порядком по чину Василия Великого, только херувимская песнь для большого выражения значения великой субботы заменяется особенным тропарем и песнь «достойно есть» – девятою песнию утреннего канона.

Перенесемся, читатель, благоговейною мыслю в дом Господень и окрылим свой дух, может быть, слишком отягченный суетными попечениями о пище, о одежде праздничной, окрылим этими последними особенностями Богослужения в великую субботу.

Да молитъ всѧ́ка пло́ть человѣ́ча, и̑ да стои́тъ со стра́хомъ и̑ тре́петомъ, и ничто́же земно́е въ себѣ́ да помышѧ́летъ: Цр҃ь во ца́рствющих и Гдь гдьствющихъ, прихо́дитъ закла́тисѧ и̑ да́тисѧ въ снѣ́дь вѣ́рнымъ. Предхо́дѧтъ же сем́ ли́цы аггельстїи со сво́имъ нача́ломъ и̑ вла́стїю, херви́ми и̑ шестокрилїе серафи́ми ли́ца закрыва́ще, и̑ вопїюще пѣ́снь: а̑ллилїа.

Не рыда́й Мене́, Мт҃и, зрѧ́щи во гробѣ, Єго́же во чре́вѣ без сѣ́мене зачала́ е̑си́ Сн҃а: воста́н бо и̑ просла́влюсѧ, и̑ вознес́ славою непреста́ннѡ, ꙗкѡ Бг҃ѧ ве́рою и̑ любо́вїю Тѧ́ велича́ющїѧ.