Введение. Предварительные сведения о цели и составе сборника

Установленная Иисусом Христом и переданная Церкви святыми Его учениками и апостолами Божественная литургия – в сущности одна во всех древних православных церквах Востока и Запада и даже в древних неправославных церквах восточных, каковы церкви несторианская и монофизитская. Одна она не только в отношении к установлению от одного Иисуса Христа и не только в смысле одинакового значения, ей усвояемого, но и по единству существенных составных частей во всех древних литургиях. Во всех древних литургиях одна апостольская основа, состоящая из следующих, неизменных частей: псалмопения и пения вообще святых песней, чтения Священного Писания, поучения, общих молитв, предуготовительных к возношению Святых Даров, и молитвы собственно и в частнейшем смысле Евхаристической при самом возношении Святых Даров. Далее, литургия во всех древних церквах одна не только по единству главных основных своих частей, но и по единству основной темы, проходящей через важнейшую ее часть – молитву возношения Святых Даров, равно как по единству и неизменности важнейших Евхаристических изречений или возгласов, соединяющих отдельные части этой молитвы. В этом смысле древние христианские церкви, православные и неправославные, с полным правом могут сказать, что они имеют апостольскую литургию и соблюдают ее в сущности неизменно со времен апостольских.

Но, если рассматривать ее со стороны подробностей и частностей, со стороны несущественной внешности, литургия различных древних церквей христианского мира далеко не одинакова. Внешний вид литургии в различных странах христианского мира и в различные времена был весьма разнообразен. В одной стране и в одной церкви мы находим литургию в одном виде, в другой – в другом, и притом в одной и той же церкви литургия имела различный вид в различные периоды ее истории. И это потому, что от апостолов литургия дошла до нас не в письменном виде, не в каком-либо списке, который бы св. апостолы оставили нам и повелели сохранять неизменно во всех его частностях и букве, а в устном предании, по которому они заповедали церкви сохранять неизменно только заповеданное ими существенное в литургии. Определение же несущественного, как-то: количества и порядка чтений Священного Писания, количества и самого текста песнопений, молитв, разного рода обрядовых действий и тому подобного – предоставили усмотрению своих преемников.

Сказанное нами не есть наша личная догадка или предположение, не имеющее исторических для себя данных, а имеет твердые и прочные основания в исторических фактах и свидетельствах древней святоотеческой письменности. О преемстве литургии от апостолов не в письменном виде, а по устному преданию прямо и совершенно ясно и решительно говорит св. Василий Великий. «Кто из святых, – спрашивает он, – оставил нам письменно (ἑγγράφως) слова призывания, которыми освящается хлеб в Евхаристии и Чаша благословения? Ибо мы не довольствуемся тем, что вспоминаем Апостол и Евангелие, но и прежде и после произносим другие слова, которые мы приняли из предания неписаного (ἀγράφου διδασκαλίας), как имеющие силу для Таинства» (О Святом Духе, гл. 27). О свободе, которую предоставили св. апостолы своим преемникам и которой последние пользовались в выборе и в определении количества чтений из Св. Писания, мы находим ясное и решительное свидетельство у св. Иустина Мученика. «Читаются, – говорит он в описании литургии (Апология 1, гл. 67), – памятники апостолов или писания пророков столько, сколько позволяет время (μέχρις ἐγχωρεῖ)». О зависимости количества и объема молитв от благоусмотрения предстоятеля первенствующей церкви свидетельствует тот же св. отец Церкви (там же). «Затем, – говорит он, – все вместе встаем и воссылаем молитвы. Когда же окончим молитву, как я выше сказал, приносится хлеб и вино и вода, и предстоятель также воссылает молитвы и благодарения, сколько он может (ὅση δύναμις αὐτῷ)». Относительно св. песнопений, употребляющихся в литургии, известно, что многие из них составлены гораздо позднее времен апостольских, и история точно определяет время, когда они составлены. Можно указать немало и других исторических фактов, заимствуемых из рассказов св. отцов: Григория Богослова, Амвросия, Епифания, из сочинений которых видно, что в первые века было предоставлено много свободы предстоятелю церкви в устроении внешнего вида литургии, равно как и на восьмое апостольское правило, на слова так называемых Апостольских Постановлений (VII, 27), на определения некоторых Соборов, наконец, на исторически известное участие некоторых великих и святых мужей в составлении молитв, песнопений и в устроении литургии в ее целом, что немыслимо было бы, если бы апостолы наперед всё установили и определили. Более обстоятельное раскрытие всего сказанного можно найти в «Очерке истории литургии нашей Православной Церкви», составленном профессором А.Л. Катанским и напечатанном в «Христианском чтении» за 1868 г.

Если дошли до нас литургии, известные под именем Апостолов Иакова и Марка, и если существуют древние свидетельства об этих апостолах как устроителях литургий, то это указывает не на существование каких-либо списков литургий, ими переданных церкви, а на преемство от этих именно апостолов литургий по преданию – важнейшими из церквей: Иерусалимской и Александрийской, в которых эти апостолы были епископами. Участие Иакова и Марка в определении и устроении общего, существенного, основного в литургии и влияние через предание их литургий на литургии других христианских церквей – несомненны. Доказательством служит сходство и согласие всех древних литургий в главном и существенном – сходство и согласие, необъяснимые никакой разумной причиной при устранении объясняющего это явление апостольского предания; потому что объяснение случайностью сходства не будет объяснением, а отказом от объяснения. Таким образом, предание о литургиях Апостолов Иакова и Марка, при известном и, по нашему мнению, единственно верном его понимании, не находится в противоречии со словами св. Василия Великого об отсутствии списка апостольской литургии и с другими историческими фактами, о которых было упомянуто выше, а удобно с ними примиряется. Понять предание об апостольских литургиях иначе не позволяет и ближайшее рассмотрение апостольских литургий, дошедших до нас в позднейших списках, от десятого до двенадцатого столетий, и наполненных множеством священных песнопений, обрядов и молитв, явившихся, по несомненным историческим свидетельствам, спустя много веков после апостолов. Довольно упомянуть здесь только о следующем. В дошедшей, например, до нас апостольской литургии Апостола Иакова находятся следующие церковные песни, явившиеся в сравнительно позднее время: Единородный Сыне (536 г.), Святый Боже (при Прокле в 438–439 гг.), Херувимская песнь (при императоре Юстине Младшем), Достойно есть яко воистину (первая ее половина – в X в., вторая – в VIII в.). Здесь же встречаем Никейский Символ веры, вошедший в употребление при литургии в 510 г., упоминание о певцах и т.п. Не говорим уже о некоторых выражениях в молитвах, явно указывающих на составление их около времен Вселенских Соборов, каковы: единосущный, два естества во Христе, троичность, – о многосложности и многочисленности молитв, о различных наставлениях священнику в последней части литургии при раздроблении Агнца и т.п.

Итак, будучи принята от апостолов по неписаному преданию различными церквами христианского мира, литургия по тому самому сделалась доступна разным изменениям в несущественной своей стороне, что, впрочем, не противно было намерениям св. апостолов, которые, равно как и сам Христос Спаситель, предоставили церкви свободу даже в точнейшем словесном выражении и определении догматов веры. Впрочем, эти перемены в литургии против того вида, какой она имела в апостольское время, были незначительны в первые два века. В то время, судя по тому, что мы читаем в творениях Иустина Мученика, Иринея, Тертуллиана и в других дошедших до нас памятниках древности, литургия, нужно полагать, удерживала простоту, краткость и безыскусственность апостольской литургии. Но с конца второго века она, по обстоятельствам времени, должна была расшириться в своем объеме и сообразно с потребностями христианского общества того времени получить изящество во внешнем своем виде. С разделением оглашенных и кающихся на разные классы литургия начала увеличиваться в первой своей части, которая с этих пор и начинает носить имя литургии оглашенных. Разумеем пение св. песней, чтение Св. Писания Ветхого и Нового Завета, поучение и молитвы вступительные к евхаристическим. Теперь стали возносить особые и довольно продолжительные молитвы над различными классами оглашенных, над бесноватыми, над кающимися и над верными. Кроме того, сами евхаристические молитвы с увеличением в Церкви количества членов из классически образованных язычников получили характер возвышенно-красноречивого и пространного исповедания веры в лицо Иисуса Христа и в совершенное Им дело нашего искупления и спасения, равно и воспоминания всей земной жизни Иисуса Христа. При этом, конечно, евхаристические молитвы сохраняли неприкосновенной переданную апостолами по преданию основную тему, но только развивали эту тему сообразно с нуждами времени (с которыми всегда сообразовались мудрые предстоятели Церкви) не так безыскусственно, просто и кратко, как это было в первые времена существования Церкви Христовой. Заметим еще, что как в предшествующее время, так и в III в. все молитвы читались вслух, и мы поймем, как удлинилась в описываемое время литургия. Самое лучшее подтверждение сказанного представляет литургия, изложенная в VIII книге Апостольских Постановлений. Время написания Апостольских Постановлений было временем расширения и составления новых молитв, как видно из 27-й главы VII книги тех же Апостольских Постановлений, в которых внушается быть осмотрительными и тщательно наблюдать, православно ли благодарят или неправославно. «Кто из приходящих благодарит так, – говорится в указанном месте Апостольских Постановлений, – того принимайте как ученика Христова. Кто же возвещает иное учение, а не то, какое преподал через нас Иисус Христос, тому не позволяйте благодарить, ибо таковой скорее оскорбляет Бога, нежели прославляет Его». Такое состояние литургии продолжалось на Востоке и в IV в., а на Западе даже и в V и в VI вв.

Как всё – в руках человеческих, так и свобода, предоставленная в деле устроения литургии настоятелям церквей, принесши много пользы обогащению литургии многими истинно апостольскими по духу, глубокими по содержанию и прекрасными по внешнему изложению молитвами, с течением времени сделалась по местам не безвредной и потому потребовала ограничения, которое мы и видим совершающимся потом постепенно в церквах Востока и Запада. На Соборах IV и V вв. начинают раздаваться жалобы на злоупотребление свободой в составлении новых молитв и начинают быть предпринимаемы меры к ограничению этой свободы. Карфагенский собор III (397 г., правило XXIV) предписывал, чтобы молитвы, списанные откуда-либо, не употреблялись, пока не будут рассмотрены благоразумнейшими. Другой – Африканский Собор (407 г., правило III) – требует, чтобы употребляемы были только те евхаристические молитвы (ἱκεσίαι εἶτε προοίμια εἶτε παραθέσεις), которые рассмотрены и одобрены собором и которые составлены благоразумнейшими, другие же совсем не должны быть употребляемы. Собор Милевитский I (402 г., правило XII) требует, чтобы литургические молитвы (praeces, vel orationes sev missae) употреблялись только те, которые одобрены Собором, другие же не употреблялись бы, разве если они составлены благоразумнейшими и будут одобрены на Соборе. При этом Собор высказывает и побуждение, которым он вызван был постановить это правило: для того, говорит Собор, чтобы не составляемо было чего-либо противного вере или по невежеству, или по небрежности (ne forte aliquid contra fidem vel per ignorantiam vel per minus studium sit compositum). Такое положение дел заставило все частные церкви заняться пересмотром бывших в употреблении литургических молитв и списков, избрать лучшие из них, составить новые молитвы вместо тех, которые в каком-либо отношении признаны были неудовлетворительными, наконец, сократить объем литургии, конечно в несущественном, через уменьшение количества молитв, доставление краткой молитвы вместо длинной, через постановление произносить вслух только некоторые молитвы, другие же говорить тайно совершающему Таинство Евхаристии. Отсюда-то и получили начало все литургии Востока и Запада, носящие имена знаменитых отцов Церкви: свв. Василия Великого, Иоанна Златоуста, Геласия, Григория Двоеслова, Амвросия, Григория, просветителя Армении и многих других.

С этих-то лиц, собственно, и начинается история различных национальных литургий Востока и Запада. Правда, литургия в различных странах христианского мира задолго прежде упомянутых выше отцов начала запечатлеваться особенными чертами, свойственными той или другой национальности; но до пересмотра ее известными св. мужами, закрепления ими в литургии известных молитв и устроения других составных ее частей эти особенные национальные черты, мало, впрочем, нам известные, не были еще довольно устойчивы. В эпоху, предшествовавшую литургическим трудам великих отцов древности, литургия в различных странах получала различие от индивидуальных черт составителей литургических молитв, следовавших, можно полагать, не всегда национальным своим вкусам и бравших себе иногда иноземные образцы для подражания, а потому литургия если и получала национальный характер в трудах этих неизвестных лиц, то настолько, насколько каждая отдельная личность не может совершенно освободиться от влияния своей национальности, несмотря на подчинение иноземным образцам. Есть немало оснований к предположению, что, например, западные литургии, даже римская до пап Геласия и Григория Двоеслова, не имели еще собственно римского, вообще западного характера, будучи лишь подражанием литургиям греческим. Есть основание думать, что, по крайней мере, в первые два века даже язык литургии на Западе был не латинский, а греческий, если не везде, то в большинстве мест, если не во всей литургии, то в большей ее части. Это предположение, разделяемое некоторыми из ученых (например, Вальхом и Бунзеном), основывается на отсутствии латинской литературы до Тертуллиана, даже общепринятого перевода Священного Писания на латинский язык до конца второго века, – на том факте, что христианство на Западе поддерживалось в это время главным образом пришельцами с греческого Востока, так что и римские папы и большая часть других епископов первых двух столетий на Западе были преимущественно из греков, – на литургических греческих фразах, встречающихся в латинской речи при описании страдания мученицы Перпетуи (ἅγιος, ἅγιος, † 220), у Тертуллиана в сочинении о зрелищах (cap. 25: εἰς αἰῶνας ἀπ’ αἰῶνας), – на греческих выражениях, до сих пор оставшихся в западных литургиях, даже римской (Κύριε ἐλέησον), и на других некоторых соображениях. Замечательно, что сам папа Григорий Двоеслов, придавший чисто западный характер римской литургии, не избег, однако ж, упреков, взведенных на него ревнителями римской национальности, будто он много в своих литургических трудах подражал грекам, и должен был оправдываться от этих обвинений (S. Gregorii epistola ad Johan. Syracus, lib. IX, epist. 12). В этой щекотливости латинского национального самолюбия, по нашему мнению, выразилось довольно ясно признание прежней зависимости латинского Запада от греческого Востока в литургическом отношении. Вообще, по крайней мере в первые три столетия, мы едва ли вправе предполагать типическое различие между литургиями латинскими и греческими, а, скорее, должны видеть во всём христианском мире господство одного грековосточного типа литургии. Бесспорно одно, что в предшествовавшую литургическим трудам знаменитых отцов церкви эпоху подготовлялись и вырабатывались национальные типы литургии, те типы, которые окончательно выработались и окрепли в трудах великих отцов, трудившихся для литургий своих церквей и желавших приспособить образ совершения литургии к характеру своего народа. Как показывает история, дело устройства литургий не ограничилось трудами св. отцов IV, V и VI вв. Дело обогащения литургий главным образом различными священнодействиями, песнопениями и наставлениями совершающему Таинство Евхаристии, а отчасти и молитвами продолжалось как на Востоке, так и на Западе долго после VI в. В Греческой Православной Церкви, насколько нам известно, оно продолжалось далее XIV в., а на Западе до XVI в. В этот период времени несколько раз предпринимаем был пересмотр литургий, как восточных, так и западных (см. «Очерк исторической литургии православной восточной церкви» и «Очерк истории древних национальных литургий Запада» А.Л. Катанского в «Христианском чтении» за 1868, 1869 и 1870 гг.).

Много драгоценных памятников древних христианских литургий не дошло до нас, но есть немало и сохранившихся и в настоящее время изданных и исследованных трудами ученых. На Западе с давних пор как римско-католические, так и протестантские ученые ревностно трудятся над изданием, исследованием и собиранием древних литургических памятников. Обозревая западную литургическую литературу, мы находим, что с XVI в. идет ряд римско-католических и протестантских изданий древних литургических памятников с более или менее обстоятельными о них рассуждениями. Западные ученые не довольствуются изданием того или другого древнего памятника один раз, но издают его несколько раз, делают сборники подобных памятников; за одним сборником следуют у них другие. Памятники издаются не только в оригинальном тексте и в переводе на латинский язык, но и в переводах на языки новейшие. Точно так же издаются (т.е. или в оригинальном тексте и в латинском переводе, или в переводе на какой-либо из новейших языков) древние литургические памятники и в сборниках. К первому роду сборников принадлежат известные сборники: Ассемана⁷, Ренодота⁸ и Даниеля⁹. В последнем роде нам известен сборник на немецком языке Кенига (I.L. König. Die Hauptliturgieen der alten Kirche. Neusterlitz, 1865). He говорим о бесчисленном множестве изданий той или другой литургии в различного рода сочинениях, посвященных как специально исследованию литургий, так и другим предметам, в которых, однако же, помещен тот или другой список литургии¹⁰.

Напротив, наша богословская литература весьма скудна подобными изданиями древних литургических памятников. В данном случае можно указать только на следующие, существующие у нас в переводе, издания литургий: литургию Апостольских Постановлений (Апостольские Постановления в русском переводе. Казань, 1864), армянскую литургию (два издания: первое в «Исповедании христианския веры армянский церкви» 1799 г., второе – «Чин священные и божественные литургии армянския церкви», перевод и издание армянского архиепископа Иосифа, кн. Аргутинского-Долгорукого. СПб., 1857), литургию абиссинов (преосв. Порфирий¹¹ в «Трудах Киевской Духовной Академии» 1869 г., в статье: «Восток христианский. Богослужение абиссинов»), литургию яковитов (еп. Софония (Сокольский). «Современный быт Иаковитов, христиан иноcлавных, и их литургия». Одесса, 1866) и римскую литургию (И.М. Бобровницкого¹², в сочинении «О происхождении и составе римско-католической литургии и отличии ее от православной». Киев, 1873⁴). Имея так мало изданий отдельных литургических памятников, наша литература не имеет ни одного сборника, хотя бы далеко не полного, хотя бы обнимающего только важнейшие литургические памятники.

Издатели и сотрудники «Христианского чтения», признав полезным возобновить при своем журнале, по примеру прежних лет, издание на русском языке памятников древней христианской письменности, остановились именно на издании древних литургий как на деле, к которому они предрасположены были отчасти предшествующими своими изданиями и трудами. Издав некогда при «Христианском чтении» «Писания св. отцов и учителей Церкви, относящиеся к истолкованию православного богослужения» и поместив в своем журнале в разное время немало статей, относящихся к изъяснению богослужения вообще и в частности к исследованию исторической судьбы древних литургий Востока и Запада, они решились приступить к собранию древних литургий, восточных и западных, как к такому делу, которое служит необходимым дополнением к их прежним изданиям и ученым трудам. Всеми признано необходимым, чтобы издание древних памятников шло рука об руку с их исследованиями, по той причине, что как бы ни было много исторических исследований и как бы эти исследования ни были обстоятельны, они никогда не в состоянии заменить собой издания самих памятников для занимающегося их изучением. Вот почему на Западе мы и видим, что издание древних литургических памятников всегда шло рука об руку с исследованием их и изучением. «Собрание Древних Литургий, восточных и западных, в переводе на русский язык», имея своею целью восполнить весьма ощутительный в этом отношении недостаток нашей богословской литературы, может, кроме того, отчасти удовлетворить некоторым потребностям нашей богословской школы. Многим изучающим историческую судьбу литургии трудно пользоваться западными сборниками различных литургий, по недостатку ли знания языков, или по неимению необходимых для того книг. Для таких лиц необходим такой сборник древних литургий на русском языке, который бы до известной степени заменил собой западные издания, если их нет, и облегчил бы труд пользования ими, если они есть. «Собрание Древних Литургий, восточных и западных, в переводе на русский язык» и имеет в виду быть таким сборником. «Собрание Древних Литургий» на русском языке будет, конечно, не бесполезен для воспитанников наших духовно-учебных заведений, но в особенности, можно думать, он будет полезен для начинающих преподавателей литургики в семинариях. Нет нужды говорить о том, насколько изучение литургических памятников проливает свет на историю вообще всего богослужения. Литургия справедливо почитается центром богослужения, изучение ее памятников много может помочь делу изучения и остальных многочисленных частей богослужения.

Приступая к собранию древних памятников, каждый собиратель неизбежно встречается со многими вопросами, которые требуют того или другого предварительного решения. Что касается древних литургий, то, при их принадлежности различным древним православным и инославным христианским церквам, при их многочисленности, при относительной древности их списков и при характеристическом сродстве и различии литургий, нужно решить следующие вопросы: 1) какие именно из литургий восточных и западных должны войти в собрание литургий – литургии ли православных только церквей или вместе с ними и инославных; 2) какие именно из литургий древних церквей и в каких древних списках заслуживают особенного внимания и 3) в каком порядке и в какой последовательности должны быть помещены избранные тексты древних литургий в сборнике?

Все исследователи исторической судьбы литургии, не только инославные, но и православные, всегда придавали большое значение изучению древних литургий не только православных Церквей, но и неправославных – монофизитских и несторианских. Не говоря о западных ученых, посвятивших много труда изданиям и изучению литургий восточных неправославных, каковы в особенности Ренодот и Ассеман, даже наши отечественные ученые, как, например, покойный преосвященный Филарет Черниговский¹³, обращали большое внимание на древние литургии восточных неправославных церквей; некоторые из них, как, например, преосвященный Порфирий и преосвященный Софония¹⁴, даже занимались переводами некоторых из этих восточных неправославных литургий. Литургии неправославных восточных церквей, отделившихся в глубокой древности от Православной Церкви, разорвавших с ней всякое общение, а между тем в своей литургии имеющих во многих случаях поразительное сходство с нашей православной восточной литургией, представляют неопровержимое и в высшей степени убедительное доказательство глубокой древности нашей литургии. Вот почему преосвященный Филарет Черниговский (Гумилевский), говоря, например, о трудах свв. Василия Великого и Иоанна Златоуста, постоянно ссылается на литургии армянскую, сирийских яковитов, коптов, абиссинов и несториан (см. «Исторический обзор песнописцев или песнопений Греческой церкви». 1864², § 15 и § 19). В силу своего ближайшего сродства с нашей православной литургией, литургии восточных неправославных церквей имеют для нас, православных, гораздо более интереса, чем для западных исследователей, римских католиков и протестантов, с литургиями которых они имеют сходство лишь настолько, насколько греческая литургия вообще сходна с римско-католической (с которой в ближайшем сродстве состоят протестантские литургии, как из нее выродившиеся). Следовательно, сродство западных литургий с неправославными восточными гораздо более отдаленное, чем православные литургии с восточными неправославными, а следовательно, и интерес исследования должен быть не столь близок и жизнен для западных исследователей, как для нас, восточных, хотя на деле выходит наоборот. Западные имели бы право ждать от нас изданий и исследований восточных неправославных литургий и от нас заимствоваться всем по части знакомства с этими литургиями. Между тем они в этом отношении сделали так много, а мы так мало, что почти всё, что мы знаем о литургиях неправославных восточных церквей, знаем это от западных ученых. Такое ближайшее сродство древних неправославных восточных литургий с нашей православной обязывает нас если не идти далее по пути исследований и открытий в этой области, то, по крайней мере, не исключать из нашего «Собрания» того, что дают нам труды западных ученых по этой части, и не воспользоваться чем значило бы намеренно лишать себя одного из самых важных и убедительных доказательств глубокой древности нашей православной восточной литургии. Что касается литургий инославного Запада, то они также должны войти в «Собрание литургий» по следующим причинам. Литургии церквей Галликанской, Испанской и Медиоланской представляют самые очевидные черты своего сродства с восточными литургиями, будучи ветвями одного корня. Литургии этих церквей – это литургии восточного типа, несколько видоизмененного на Западе сообразно с характерными особенностями западных христиан. Такими они представляются в особенности в древнейших своих списках, не так давно открытых. Разумеем палимпсесты Нибура и Моне, относящиеся к галликанской и испанской литургиям. А потому эти литургии также могут служить доказательством древности нашей православной восточной литургии и влияния последней на литургии национальных церквей Запада, равно как сами собой объясняют то, почему они навлекли на себя такое преследование со стороны Рима и его ревнителей и почему в более поздних списках они искажены вставками из римской литургии. Наконец, что касается самой римской литургии, то при всём резком ее отличии от восточных литургий, при всей ее разнородности с последними она также сохранила все апостольские основы в своем внутреннем строе, и потому в существенном она сходна с нашей восточной литургией и вообще с восточными литургиями. Некоторые даже находят (и, что всего замечательнее, сами римско-католические ученые) уцелевшие в ней следы особенной молитвы пресуществления Святых Даров или призывания Святого Духа на Дары – молитвы, общей всем восточным и западным национальным литургиям (см.: Hoppe. Epiclesis der griechischen und orientalischen Liturgieen und der römischen Consecrationscanon. Schaffhausen, 1864). Римская литургия входит в «Собрание Древних Литургий» как наглядное доказательство той истины, что верность Римской церкви в области литургической апостольскому преданию невольно должна была привести ее к согласию относительно существенного в литургии с православным и неправославным Востоком, несмотря на самостоятельное развитие римской литургии, на ее местные чисто национальные черты и на усилия пап не подражать Востоку. Представляя таким образом собрание различных восточных и западных литургий, наш сборник древних литургий будет наглядным доказательством происхождения литургий Востока и Запада из самой глубокой христианской древности, – происхождения от самих апостолов, свидетельст­вом о сохранении всеми древними христианскими церквами в неприкосновенности апостольских основ литургии, несмотря на значительную, но не существенную разность внешних черт литургии, обусловленную различными историческими обстоя­тельствами и национальными особенностями, наконец – доказательством обширного распространения литургии греческого типа и сравнительно ничтожного распространения литургии чисто западного или римского образца.

Наше «Собрание Древних Литургий» не обоймет в себе все до сих пор изданные восточные и западные литургии. Собрать все в настоящее время известные литургии значило бы предпринять огромный труд, требующий многих лет для осуществления и весьма больших материальных средств. В настоящее время количество всех изданных древних литургий весьма велико, одних восточных – до пятидесяти. Именно, Ренодот насчитывает одних только сирийско-яковитских литургий до тридцати (Renaudot. Liturg. oriental, collectio. T. I et. II), а Нил¹⁵ – до сорока (Neale. A Hystory of the Holy Eastern Church, t. III); коптских: Ренодот – три, Нил – двенадцать; несторианских: Ренодот и Нил – три. А сколько еще литургий греческих и латинских? Вот почему и на Западе пока только ожидается в будущем (и еще неизвестно, скоро ли сбудется ожидаемое) полное собрание хотя бы только древних литургий, не говоря уже об отсутствии совершенно полного сборника всех литургий, как древних, так и новых протестантских. Не имея таким образом в виду обнять все древние литургии, наше «Собрание Древних Литургий, восточных и западных», будет иметь в виду только те из древних литургий, которые представляют наиболее важности и значения для изучения православной восточной литургии, как более к ней близкие и наиболее с ней сродные. Далее, так как нередко одна и та же литургия дошла до нас в различных списках неодинаковой древности и неодинакового достоинства по своей подлинности и неповрежденности, то в «Собрание» войдут, по возможности, древнейшие и более исправные списки предпочтительно перед менее древними и сомнительными или неисправными.

Что касается метода в расположении материала, имеющего войти в наше «Собрание Древних Литургий», то существует несколько различных способов или систем издания древних литургических памятников. Можно следовать при издании литургий чисто хронологическому методу, распределяя литургические памятники по древности их происхождения и рядом ставя таким образом литургии совершенно разнородные. Но этот метод, пригодный разве для таких ученых, как Бунзен¹⁶, которые задаются целью проследить постепенное развитие литургии, не годится для предположенной нами цели, да и сам Бунзен, рассуждая об исторической судьбе литургии, держится этого метода, а приводя самые памятники литургические, следует другому. Далее, можно следовать при распределении литургического материала методу топографическому, разделяя все литургии по местностям или церквам, которым они принадлежат. Но и этот старейший по времени метод не представляется приближающим нас к нашей цели сопоставления литургий по их внутреннему сродству. Можно следовать, наконец, методу разделения литургий на группы по их внутреннему сродству, так что в одну и ту же группу войдут литургии различных церквей, преимущественно сродные между собой. Этот метод является в последнее время преобладающим в трудах западных ученых со времен Паркера. Этот метод представляется и нам более удобным и пригодным для достижения имеющейся в виду цели – сравнения и сопоставления литургий, а потому и мы делим литургии по их особым отраслям, или разрядам. Мы распределяем литургии на следующие пять разрядов: первый разряд литургий иерусалимско-антиохийских; второй – литургий александрийских; третий – литургий месопотамских; четвертый – литургий западных греческого типа (галликанской, испанской, медиоланской); пятый – литургий чисто западных, или римских. Не начинаем своего собрания литургий ни римскими литургиями, как Даниель, ни александрийскими, как Нил, Бунзен и вслед за ними немецкий переводчик и собиратель литургий Кениг, а иерусалимско-антиохийскими, как литургиями древнейших центров христианства, как литургиями того именно разряда, к которому принадлежит и наша православная греческо-константинопольская литургия.

Всё издание будет иметь следующий вид. После «Введения», заключающего в себе: а) предварительные сведения о цели и составе нашего сборника, и б) места относительно литургии из Св. Писания, из творений св. отцов и учителей Церкви, как восточных, так и западных, и из других древних письменных памятников первых трех веков, или, вообще говоря, древние свидетельства о литургии, – издаваемый нами сборник составят следующие пять отделов:

Раздел I. Разряд литургий иерусалимско-антиохийских. Здесь будут помещены: 1) литургия Апостольских Постановлений; 2) греческая литургия Апостола Иакова (Assemani. Codex liturg. IV, II; Daniel. Codex liturg. IV, I); 3) сирийская литургия Апостола Иакова (Renaudot. Liturg. oriental, collectio. T. II, p. 29–44, edit.; 4) литургия св. Василия Великого по Барберинову списку (Goar¹⁷. Euchol., р. 135 et sqq.; Bunsen. Hippol. t. II); 5) сирийская литургия св. Василия Великого (Renaudot. Т II, р. 543 et sqq.); 6) литургия св. Иоанна Златоуста по вышеупомянутому Барберинову списку (Goar. Pag. 85 et sqq.; Bunsen. Loco citato); 7) литургия Армянской церкви («Чин Святой и Божественной литургии Армянской церкви» – перевод арх. Иосифа; Daniel. Cod. lit. IV, III).

Раздел II. Разряд литургий александрийских. Сюда войдут: 1) литургия эфиопского текста Апостольских Постановлений (Ludolf. Hist. Aethiopica. 1691. Comment, p. 324–327. Перевод преосв. Порфирия); 2) литургия св. Марка (Renaudot. Т. I, р. 120–148; Daniel. Т. IV, I); 3) коптская литургия св. Кирилла Александрийского (Renaudot. Т. I, р. 38–53); 4) общая литургия абиссинцев, или canon universalis (Renaudot. Т. I, р. 472–495. Перевод преосвящ. Порфирия).

Раздел III. Разряд литургий месопотамских. Сюда войдут: 1) литургия св. апостолов Фаддея и Мария (Renaudot. Т. II, р. 581 et sqq.; Daniel. Т. IV, I); 2) литургия Нестория (Renaudot. Т. II, р. 620 et sqq.).

Раздел IV. Разряд литургий западных греческого типа. Здесь будут помещены: 1) отрывки из древнейших кодексов сан-галльского и авгиенского, представляющие драгоценные, дошедшие до нас остатки литургий галльской и испано-готской (Bunsen. Т. II); 2) литургия галликанская позднейшая (Daniel. Т. I); 3) литургия испанская, или мосарабская позднейшая (ibid.); 4) литургия медиоланская позднейшая (ibid.).

Раздел V. Разряд литургий чисто западного, или римского, типа. Сюда войдут: 1) канон миссы папы Геласия (Daniel. Т. I); 2) канон миссы папы св. Григория Двоеслова (ibid.); 3) римская литургия в нынешней ее редакции, получившей начало с Тридентского собора.

Такого рода ограничение материала для «Собрание» определяется следующими соображениями. Древние свидетельства о литургии могут дать некоторое понятие о состоянии литургии в тот ранний период времени, от которого, строго говоря, не дошло до нас ни одного письменного литургического памятника. Из множества сирийских и коптских литургий мы избираем только некоторые, именно из сирийских – сирийскую литургию Апостола Иакова по важности и интересу, возбуждаемому этой апостольской литургией, и по значительной краткости ее сравнительно с греческой литургией Апостола Иакова. Далее берем сирийскую литургию св. Василия Великого во внимании к замечательной ее близости к греческой литургии, на что справедливо обратил внимание еще преосв. Филарет Черниговский (Исторический обзор песнопений. Чернигов, 1864². С. 108–109). Из коптских избираем обращающую на себя внимание ученых необыкновенной краткостью абиссинскую литургию эфиопского текста Апостольских Постановлений, которую некоторые из ученых, без достаточного, впрочем, основания, считают самым древним памятником из всех литургических памятников, дошедших до нас. Далее – коптскую литургию св. Кирилла Александрийского, как очень близкую к греческой литургии Евангелиста Марка, и, наконец, чин общей литургии у эфиопов, как литургию позднейшую и ныне употребительную, на которую, однако, ученые, не только западные, но и наши отечественные (преосв. Порфирий), обращают внимание, так как она представляет в себе сродство с литургиями Евангелиста Марка и св. Кирилла Александрийского. Из месопотамских несторианских литургий приводим две: одну – свв. Апостолов Фаддея, или Адэя, и Мария (S. Adaei et. S. Mari), из уважения к ее апостольскому титулу, почему ее приводят обыкновенно издатели главнейших восточных литургий, издающие далеко не все литургии, как, например, Даниель, другую – Несториеву, в доказательство влияния на нее, а следовательно, и на литургии несториан, литургии Златоустовой, на что указывал между прочим и преосвященный Филарет Черниговский, находивший литургию Несториеву замечательнее прочих литургий восточных неправославных обществ (Исторический обзор песнопений. Чернигов, 1864². С. 146). Наконец, считаем нужным ввести в «Собрание Литургий» литургию св. Григория, Просветителя Армении, по ее близости к литургии Златоустовой. Из различных списков греческих константинопольских литургий берем один только список Барберинов, как древнейший из всех до сих пор известных. Для ознакомления с древним видом литургий западных греческого типа берем палимпсесты Нибура и Моне, опять как самые древнейшие из всех известных памятников галликано-испанской литургии, представляющие ее без всяких вставок из римской литургии и в таком виде, который как нельзя более напоминает восточные литургии. А для того, чтобы видеть, какой вид имела сама римская литургия в самый древнейший ее период, приводим канон миссы по древнейшим и наиболее неповрежденным позднейшими вставками спискам Рейнегаускому и Отобонианскому. Наконец, приводим литургии галликанскую, испанскую и медиоланскую в списках относительно позднейших, безотносительно же всё-таки древних и представляющих, несмотря на многочисленные вставки из римской литургии, немало остатков из древнего их состава. Римскую литургию в нынешнем ее виде приводим для сравнения ее с древними.

Текст каждой литургии будет сопровождаться частным предисловием и по местам подстрочными примечаниями, которые будут заимствованы преимущественно из трудов Даниеля, Ренодота и Бунзена, с некоторыми необходимыми в них опущениями и изменениями. Не претендуя на безупречность ни относительно выбора литургических памятников, ни относительно плана и расположения их, издатели будут рады, если своим примером вызовут другие, быть может, более совершенные труды в этом роде.