Б. П. Мансурову от 12 августа 1858 г.

Письмо ваше из Одессы от 18 июля получено мною здесь в 10-й день августа. Приятно мне было прочесть его и узнать, что вы после болезни поправляетесь и собираетесь в Константинополь. Бог да укрепит ваши силы и да поможет вам исполнить общеполезное дело ваше!

Вы желаете знать планы мои. Черчу их, почесывая затылок и говоря себе и вам: человек предполагает, а Бог располагает.

Здесь я приступил к исполнению данных мне поручений и после счастливого начала, обещающего успешное окончание многосложного дела моего, не намерен ехать отсюда в Иерусалим за имуществом своим, пока обер-прокурор святейшего синода не уведомит меня о месте, в котором я могу жить и действовать по возвращении с Востока. Где придомят меня, там будут и вещи мои, хранимые в св. Граде. Без распоряжений духовного начальства о помещении моем в отечестве, где даже червяки имеют свои норки, нельзя мне и помышлять о перевозе этих вещей. На днях я напомню синодальному обер-прокурору о том, что в деле об отправлении меня на Восток нет ни слова о будущности моей, тогда как упомянуто о правах посланного со мною семинариста, и как скоро получу ответ его, какой бы он ни был, немедленно отправлюсь в Иерусалим и увезу оттуда свое имущество.

Теперь ехать туда и в Египет было бы неблагоразумно; ибо в Александрии появилась чума²⁰⁷. Что за надобность подвергаться опасности и странствовать от карантина до карантина? А если вы скажете, что мне без вас нельзя быть в Иерусалиме, то я и не поеду туда, вещи же свои достану посредством тамошних друзей своих.

Высказав вам все, что есть у меня на уме, спешу известить вас, что г. Севастьянов, кажется, недовольный своими сделками с живописным князем Гагариным²⁰⁸, скоро уедет отсюда в Россию. Он уже отправил в Цареград несколько ящиков с своими вещами. Денег у него мало. Живописцев к нему не прислали. Кто же виноват, если превосходные работы его не будут продолжены и кончены? Таково на Руси у нас давно! Сам и барин, сам холоп, сам и пашет и орет! Ваших обещаний я еще не предлагал ему; да и не благовременно предлагать их, когда он собирается домой и, Бог весть почему, не надеется получить вознаграждение ни за труды, ни за огромные издержки свои.

На днях я ездил на остров Мульяни, о котором недавно писал к вам. Поездка моя туда вознаграждена точными сведениями об этом уголке, где рыбаки не так давно вытащили из моря мраморный барельеф, представляющий какую-то эллинскую богиню²⁰⁹, и показали мне эту диковину. Тамошняя пристань глубока и надежна. В ней большие суда, купеческие и военные, укрываются от ветров и морских волн. От острова до материка Афонского один час езды на парусной лодке. Вода там есть в колодцах и в источнике св. Георгия на самом берегу моря. А людского селения нет никакого, кроме одного Ватопедского метоха. Корабли проходят в пристань между двумя островками, кои называются Тигани, то есть, сковородки. Напротив Мульяни на Афонском материке находится благоустроенное имение Русского монастыря, называемое по-простому Кромица, а по-ученому Хромаитисса. Смежно с тутошним подворьем сего монастыря, на Ватопедском участке земли стоит тот замок, в котором жил барон и мучил святогорцев. То было при папе Иннокентии III. Загляните в это разбойничье гнездо и, если оно понравится, купите его у Ватопедцев, только не мучьте монахов.

Бог вам на помощь! Простите и любите преданного вам старца.