Протоиерею М. К. Павловскому от 11 сентября 1850 г.

Ровно пять месяцев, начиная с 18 марта, я путешествовал с своими присными по широкому раздолью Востока. Вот почему так поздно извещаю вас о себе и отвечаю на письмо ваше от 31 марта, полученное 6 сентября. Мы видели колыбели монашества в дикой и жаркой пустыне, прилегающей к Чермному морю. Сорок два дня молились и трудились на Богошественном Синае и, наконец, через Идумею возвратились в Иерусалим. Были у нас дни, в которые с африканского неба лилась на нас как бы растопленная медь, и в то же время крупные и горячие капли воды изредка падали на наши пламенные лица. Вихрь возметал пустынный песок до неба, и египетский мрак наводил ужасную тоску на душу, а мы крестились в ливнях песку, сидя на верблюдах, которые, как вкопанные, стояли по вихрю и тем давали понять, как погибали целые караваны и полчища под зыбучими песками Африки. О, кто не крестился в этих песках, тот не путешествовал. Были у нас ночи, в кои мы дрожали от холода и одевались в кожаные ризы. Бывало, встанем поутру и под подушками и коврами находим скорпионов. Истину говорю вам пред лицом Бога, Который один милостиво хранил нас грешных. Бывало, ставим свои шатры на ночлег и ободряем друг друга не ложной философией, а неложным обетованием Господа: даю вам власть наступати на змию и скорпию. Частица моих страданий теперь вам известна, вот вам частица и моих утешений. Путешествие в жарких и любопытных странах принесло пользу телу и духу моему. Простуда в глазах моих и в правой руке, которая совсем отнялась было на Ниле, выпарилась от зноя. Великолепная природа многократно приводила меня в восторг, который оканчивался исповеданием всемогущества, мудрости и благости Творца. Спутники мои расширили круг своих понятий и сделались умнее, стройнее и, следовательно, милее мне. В Каирской патриаршей церкви в ковчежце с святыми мощами сподобились мы узреть и облобызать, что вы думаете? Отрывок из девятой и десятой глав Евангелия Марка, написанный на розопунцовом пергамине, который хранится при александрийской кафедре со времени сего славного и всехвального апостола и евангелиста. Открытие неожиданное! Патриарх Иерофей подарил мне кусочек этой драгоценной рукописи при своей грамоте; я берегу его, как зеницу ока. На Синае удалось мне решить вопрос, который, по некоторым данным, давно беспокоил мой рассудок, именно: один ли святой Кирилл с Мефодием перевел Священное Писание на славянский язык? Оказалось, что некий старец Иоанн Болгарин на горе Афонской, в лавре св. Афанасия перевел это писание и многие другие книги на родной язык. Я читал его переводы, некогда распространенные по землям славянским и занесенные на Синай, и занимался сравнением их с другими подобными переводами. Такова новость с Синая! Но уже коль полилось слово о священных новостях, пусть льется далее. В Синайском монастыре открыты мною св. образа негров, которых черные лики татуированы. Очевидно, что туда приходили богомольствовать эти христиане из Африки и с островов Тихого океана, где видел их Козьма Индоплаватель в конце V и в начале VI века. Когда мои спутники увидели эти образа, остолбенели и не знали, что подумать. Едва я растолковал им дело. Эти редкости хранятся у меня вместе с прочими иконами грузинского и абиссинского письма. Древним живописцам Востока принадлежит прекрасная мысль изображать одну головку Еммануила младенца или отрока с короткими и кудрявыми волосками. Потешаюсь этой мыслью изображать одну головку и советую всем отцам и матерям дарить своим детям эту головку в известное время, например, по первом сознательном причащении. Может ли быть лучше подарок? Греческое древнее ангелоподобное пение до сих пор было для меня то же, что terra incognita. Но на Синае удалось мне положить начало исследованию об этом предмете. Узнал я и роды и виды церковных напевов, например, напев по подражанию соловью, напев, подобный стуку колеса, напев военный, персидский, франкский, болгарский, напев ужасающий, напев умиляющий слушателя. Узнал я и длинный ряд песнеслагателей, в числе которых стоит и Иоанн Дамаскин, положивший на ноты Херувимскую, которую пели в палатах царей и вельмож. Узнал я и времена преобразования церковного пения и даже учение о нем и мистицизм его. С умилением и сладостью неизреченной прочитаны были мною в одной древнейшей богослужебной книге славянской после притчей Соломона следующие сказания.