Ка сия
491
(род. около 810 г.)
Несмотря на пример Евдокии–Афинаиды, супруги Феодосия II, сочинявшей в V в. центоны из стихов Гомера и переложения Ветхого Завета, и Анны Комнины (XI–XII вв.), составительницы «Алексиады», писательская деятельность ученой монахини Касии – достаточно одинокое явление в византийской культуре.
Ее имя в рукописях сильно варьируется: Касия, Кассия, Икасия, Кассиана. О ее жизни известен отдающий восточной сказкой, но достоверный исторически рассказ: Касия оказалась в числе красивейших и знатнейших девиц империи, собранных для того, чтобы молодой император Феофил выбрал среди них себе невесту. Избранница должна была получить из рук жениха яблоко. Феофил заметил красоту Касии, подошел к ней и произнес мало подходящие к ситуации слова: «От женщин в мир пришло много зла». Касия немедленно возразила: «Но через женщину произошло и высшее благо». Возможно, что этот диалог, производящий несколько гротескное впечатление, имел богословско–полемический смысл: ответ Касии имел в виду, конечно, Богородицу, которую не слишком жаловали иконоборцы, – а Феофил был ярым иконоборцем. Во всяком случае, император был шокирован независимостью поведения Касии и живостью ее ума, и его выбор остановился на другой. Касии оставалось уйти в монастырь и утешаться сознанием своего интеллектуального превосходства.
Действительно, эпиграммы против «глупцов» и «невежд» занимают необычайно большое место в литературном наследии этой ученой женщины. Ее излюбленной формой была одностишная ямбическая сентенция; иногда она развертывается в двустишие или целую эпиграмму. Ряд сентенций начинается одним и тем же словом (например, μισώ – «я ненавижу», в нашем переводе – «мне мерзостен»). Две сентенции в достаточно озорном для византийской монахини тоне трактуют о женщинах и женской красоте, причем их пикантность оттеняется в одном случае ссылкой на авторитет библейского апокрифа (Ездры), а в другом – постной интонацией первого стиха («Хоть женщина красивая – конечно, зло…»). Одна эпиграмма развертывается в целое басенное повествование, банальное по мысли, но замечательное энергическим нагнетанием эпитетов («Муж некий, изувеченный и скрюченный…»). Но главная тема Касии – брезгливость перед человеческой глупостью и невежеством.
Кроме этих ямбов, Касии принадлежат литургические песнопения, к которым она сама писала музыку. Среди последних интересен рождественский идиомелон, где проводится развернутая аналогия между утверждением в римском мире единодержавия Августа и единобожия Христа.
ГНОМИЧЕСКИЕ ОДНОСТИШИЯ
Мне мерзостен глупец, что суемудрствует.
Мне мерзостен, кто всем готов поддакивать.
Мне мерзостен невежда, как Иуда сам.
Мне мерзостен в речах нецеломудренный.
Мне мерзостен доносчик на своих друзей.
Мне мерзостен речистый не ко времени.
Любить должны мы всех, но верить – избранным.
В глупце и знанье обернется глупостью.
В глупце и знанье – золото в носу свиньи.
ЭПИГРАММЫ И ГНОМЫ
Когда невежда умствует – о Боже мой,
Куда глядеть? Куда бежать? Как вынести?
Ужасно выносить глупца суждения 492,
До крайности ужасно, коль в почете он;
Но если он – юнец из дома царского, –
Вот это уж доподлинно «увы и ах».
Насколько предпочтительней с разумными
Нужду терпеть, чем богатеть с невеждами!
Так дай же мне, о Боже правый, бедствовать
С мужами просвещенными и мудрыми;
Все лучше, чем довольство посреди глупцов!
Доверься в дружбе другу дружелюбному 493,
Но берегись невежду выбирать в друзья.
Во всем победу женский род снискал себе:
Так учит Ездра, подтверждает – истина 494.
Хоть женщина красивая, – конечно зло,
Но все же в красоте немало радости;
Но если и пригожесть у нее отнять, –
Двойное зло: и радоваться не на что!
Муж некий, изувеченный и скрюченный,
Плешивый, однорукий, черный, сморщенный,
Хромой, кривой, глухой и заикавшийся,
Заслыша брань какого–то похабника,
Пропойцы, плута и головореза, – так
Ответил на издевки злоязычные:
«В моей судьбине горькой неповинен я,
Уродом уродился не своей виной.
Вот ты – ты сам в своей повинен гнусности:
Ведь не создатель ею наделил тебя.
Все сам наделал, сам терпи и сам казнись».
* * *
Перевод выполнен по изданию: Anthologia graeca carminum christianorum, adorn. W. Christ et M. Paranikas. Lipsiae, 1871.
Соблазнительно было бы увидеть в этом четверостишии намек на императора Феофила и на злосчастные смотрины. К сожалению, ввиду сравнительной с греческим бедности русского языка междометиями, выражающими ужас, горе и отвращение, не удалось вполне передать экспрессию этого стихотворения, где подобные междометия заполняют всю (1) последнюю строку.
В подлиннике такая же игра слов – пример характерного для Касии злоупотребления парономасиями.
Книга Ездры, II, 9.