Сказание о сорока двух аморийских мучениках ⁴⁷⁰

Анонимное сказание о сорока двух славных защитниках фригийского города Амория (Малая Азия), осажденного арабскими войсками в 838 г., написано в первой половине IX в. На греческом языке оно сохранилось в нескольких редакциях, не содержащих существенных различий. Сказание повествует о греческих вождях и воинах, попавших в плен к арабскому халифу после взятия Амория. Несколько лет спустя они поплатились своей жизнью за то, что не согласились перейти в мусульманскую веру. С культурно–исторической точки зрения в сказании особенно ценны такие подробности, которые проливают свет на идейную борьбу и полемику между христианством и магометанством в IX в. Предлагаемая здесь редакция сказания уже в XI в. была переведена на древнеславянский язык, и перевод этот сохранился до настоящего времени.

Описание осады города Амория с кратким историческим объяснением причины этого события, а также повествование о мучениях, испытанных в плену сорока двумя воинами, дано в стиле народной эпической песни: патетично вступление – обращение к «почтенным и христолюбивым слушателям»; авторские восклицания, проходящие через все повествование, придают сказанию лирический оттенок. Описания умело перемежаются с разговорным диалогом – предельно кратким, но тем более выразительным. Кончается сказание молитвенным обращением автора к сорока двум мученикам: он взывает к их помощи в случае варварского нашествия, голода, мора, а также в случае разделения церкви – намек на только что окончившуюся борьбу иконопочитателей с их противниками.

Ныне, почитатели мучеников, устремим слух свой к мученическим подвигам, чтобы принять благодать от новоявленных, недавно открывшихся нам страдальцев. Возрадуйтесь, о почитатели мучеников! Станьте сегодня здесь и обратите взоры на прекрасное шествие, каковое совершили эти мученики.

Для меня, о почтенные и христолюбивые слушатели, настало время описать мучение; и хотя любовь, а больше страх владеют мною, все же поистине следует удивляться, как они, презрев все, последовали Богу, владыке и царю истинному; а главное, как и подобает, тому, что возвеличенные в этой жизни столь высоким саном, эти мученики ничего из нее не взяли, но, все от себя отрешивши, уготовили себе спасение. Они предпочли разделить с Христом страсти его, чем совершить хотя бы незначительное прегрешение. Очень возлюбили они владыку, а он еще больше возлюбил их. Просили они благодати и приняли двойную вместо одной. И в святости своей соревновались они с теми, кто был ниже их, и получали с благодатью, то к чему устремились. Возжаждали они нетленного вместо тленного, и исполнилась воля их; возжаждали вечно быть почитаемыми, и это желание не осталось неудовлетворенным; замыслили деяние доброе, и получили двойную выгоду, ибо найдены были на празднике, самим Христом установленном; презрели они земную жизнь, и были удостоены небесной. О новое и невероятное действо! Кто не удивится этому скорому и ясному просветлению веры, тому, как радостно и смело пошли они на страдания, как, нимало не колеблясь, пошли на мучение.

Но сократим вступление и перейдем к мученическим подвигам добропобедных мучеников, рассказывая об их мужественных страданиях, о том, как вели их в отвергнутую Богом землю агарянскую ⁴⁷¹, как они жили там и каким было мученическое ристалище.

С чего подобает начать мне и как расскажу об их доблестном мужестве? Ведь меня охватывает страх и трепет ужасный, – что если я, желая почерпнуть сладкой воды от их величия, не осмелюсь прикоснуться ни к единой ее капле? И все же я повинуюсь евангельскому слову, говорящему, что все возможно для верующего и что все, что вы сделаете во имя господне, есть свет, а потому и вы являетесь чадами света; я сказал это в начале слова, полагая в этом молении заступничество. Да войдут к нам любимые сорок два мученика и да поживут духом своим вместе с нами! Ибо, даже не существуя, они телесны, – ведь я стану разговаривать с ними, словно с живыми, – верю я, потому что духом они вместе с нами.

Начну же отсюда свое полновесное слово!

Феофил, царь наш ⁴⁷², снарядившись на войну, выступил против скверной страны агарянской и, выступив, достиг желанного: разграбил славные города агарянские, в которых жило племя могущественных в то время измаилитов, и возвратился в свой царственный град, привезя с собою победное злато, серебро и множество пленников агарянских.

Узнал об этом отрицатель Христа амемнурм ⁴⁷³, преисполнился гнева и ярости. К тому же, не в силах снести позор поражения, выступил на следующий год в поход против преславного града Амория. Любим и славен был Аморий, ибо после царственного града ⁴⁷⁴ он почитался вторым. Услышав о происходящем, названный ранее царь сам тоже выступил в поход, повелев ромейским вождям войти в означенный град для охраны и защиты его. Чрез несколько дней предстал пред градом тот безбожник со всем своим войском – в начале августа месяца, в его эпиминисии ⁴⁷⁵, и тотчас начал подступать к городу. Было это так: он то шел на него походом, то заискивал льстивыми безбожными речами, но не мог полонить Амория, основанного на вере Христовой. Так, ничего не добившись, он вконец обессилел.

Сатана же, увидев, что служитель его не воюет, вошел в сердце одного из военачальников и склонил его на предательское дело. Этот окаянный, подражая Иуде, приходит к отрицателю Христа, открыто говоря ему: «Что получу от тебя, если предам тебе этот многонаселенный город и перейду в твою веру?»

Удивительное дело! В том, кого считали военачальником, охраняющим порядок, я вижу предателя и второго Иуду!

Обрадовался коварный, обещал сделать его вторым после себя в своих палатах. Прельстившись этим, военачальник вместе с агарянами возвратился на башню, которую охранял, и так сказал людям, которые были у него в подчинении: «Смотрите на меня! Зачем вы еще противитесь?» – и обещал сохранить их невредимыми. Едва они услышали это, убрали сторожей, и агаряне, получив свободу действий, словно дикие звери, устремились в град, и вместе с ними безбожный эмир. Вошел тот пустохвал внутрь города и безбожно, варварски надругался над ним!

О безутешное бедствие! Кто в силах живописать стенания, жалобы и плач жителей города? Отец видит, как убивают его сына, а сын – как отца, мать – как родную дочь, дочь – как родную мать, господа – как рабов, а рабы как господ своих, брат – как брата, друг – друга и прочие все по порядку; и вообще – одних убивают, иных сожигают на пожарищах, устроенных безбожниками, третьих душат – так исполнялся над ними последний смертный приговор. И хотя бы где–нибудь приостановили расправу, хотя бы сделали где–нибудь передышку или хоть бы кого–нибудь оставили в живых! Нет, всюду смерть, всюду горе, всюду плач, всюду стенания, всюду сеча, всюду кровь, всюду стоны и слезы и безжалостные вершители всего этого.

Покончив со столь бесчеловечными убийствами, негодяи добрались и до новосияющих подвижников, прекрасных цветов христианских, добропобедных мучеников благочестия; связали их по рукам и ногам и бросили в городскую темницу, а вместе с ними – неисчислимый род христианский.

О диво–дивное! Может ли раб греховный заставить рабов стать вершителями справедливости? Другою Эфиопией ⁴⁷⁶ явился мне этот полоненный ныне город, явивший сорок два градохранителя!

Связанные, горько опечаленные и отягощенные бедствием, шли они надлежащим путем своим. А тот пустохвал и варвар, придя в местечко, называемое Панкалия ⁴⁷⁷, тотчас, ни мало не медля, одних загубил мечом, иных отдал в рабство своим вельможам, третьим повелел быть верными его стражниками и сопровождать его в дороге вместе с упомянутыми прежде святыми. И поработил чада свободные раб греховный.

Отправились они во лживую землю сирийскую ⁴⁷⁸, терпя нужду, оскорбления, страдания. Там заключили их в темницу; что претерпевает в ней узник – хорошо известно вашему боголюбию. И все то время, пока находились они в тюрьме, непрестанно, неутомимо приносили они денно и нощно молитвы господу Богу.

Прошло семь лет, и захотел беззаконник, тогдашний правитель нечестивых измаилитов, чтобы святые либо повиновались ему и сделались его единомышленниками, либо осудить их на смерть. Призвав к себе одного из своих вельмож, говорит ему: «Ступай в темницу и приведи завтра утром своих заключенных, славных мужей, называемых христианами».

Тот быстро исполняет приказание, приходит в тюрьму и велит им выйти из нее; надевает на них оковы и отправляет их в палаты. Они же шли и все время пели: «Господи, господи, да не возвратимся униженными и посрамленными!». Потом ясно сказали беззаконнику: «Пришли те, которым повелел ты явиться». Он же объявляет им через своего советника: «Повинуйтесь мне и станьте моими единомышленниками; если же нет – будете преданы смертной казни».

Услышав это, благородные воины Христовым истинные христиане, будто из единых уст единым гласом промолвили: «Да не отречемся от тебя, господи, творец неба, и земли, и всего, что в них есть, от тебя, сидящего на херувимах и прославляемого всем сотворенным! О трижды святой Боже из богов и владыка милостивый! Предадим мы все земное презрению, чтобы приобщиться к тебе одному!» И, повернушись к беззаконнику, сказали: «Единоначалию вашему не поклоняемся и приказаниями вашими гнушаемся».

Поняв, что святые прекословят ему, ненавистник Христа заскрежетал на них зубами, словно лев, и приказал им связанными идти на реку, называемую Тигром. А сам беззаконник сел на корабль и поплыл к означенному месту. Святые же пели всю дорогу, пока вели их: «Блаженны непорочные, ходящие по пути закона господнего!»

Закончив пение, начали друг друга увещевать утешительными словами: «Братья по брани! Не склоним головы пред врагами нашими, но воспротивимся мужественно беззаконнику, чтобы удостоиться благодати небесной!»

Так шли святые от девятого часа всю ночь до утра, и пришли они к означенному месту, и заключили их в некую обитель. Прибыл и беззаконник, что плыл на суденышке; сел он на коня и прискакал, дабы сделать опрос. Призывает он одного из святых, Феодора Непобедимого, по прозванью Сильный, славного сложением, скопца по природе; хотел беззаконник убедить его отречься от веры Христовой. Стал он говорить святому: «Послушай меня, человек, отрекись от так называемого вами христианства, прими мою веру, и удостоишься от меня великих почестей, я сделаю тебя пребогатым и не предам смерти, как злодеев». Но достойный воин Христов, честный сосуд, опора мучеников, воистину словно камень твердый в вере, отвечал ему через толмача: «Нет, не отрекусь, пес лютый, от пресвятой троицы и не стану я иудействовать, как ты, преисполненный злого бешенства». В ярость пришел беззаконник и ответил праведнику: «Этого, словам моим не повинующегося и приказам моим противящегося, повелеваю усечь мечом».

Палачи принялись исполнять данное им повеление, разодрали одежду мученика от шеи до самых ног, отсекли его святую голову. А святой сказал перед тем: «Господи! Предаю дух мой в руки твои!»

Наступил, должно быть, третий час, и святые окончили обычную молитву, прося себе у господа скончания их жизни. Распалившись гневом, коварный беззаконник приказывает всех их усечь. И святые, услышав свой приговор, возрадовались вышней награде и принялись ободрять друг друга. Вот выступил вперед один муж, славный предками своими, по имени Вассой, – опора веры истинной, и радостно крикнул сподвижникам: «Будем держаться с доблестью, храбро выстоим за призвавшего нас разделить участь святых, который избавил нас от зловерия безбожных измаилитов и привел нас в свое царствие небесное. Причастимся же к страданиям Христа! Пойдем желанным путем! Не будем заботиться о преходящем, но будем помнить о рае! Претерпим немного, чтобы радоваться вечно! Вы помните, братья, жизнь мою, как перед земным царем на мирском поприще трудился я ⁴⁷⁹, чтобы стяжать себе тленный венец. Разве не следует с большей готовностью стремиться к предстоящему сражению? Поэтому, братья, храбро и мужественно претерпим все, чтобы без страха встретить Христа в царствии небесном и чтобы принял ты нас, господи, к себе, как жертву угодную и приятную, на святой жертвенник твой. Ибо со всей нашей готовностью разделим с тобой твои страдания, господи!»

И, приблизившись, лютые слуги набросились на Константина, патрикия на земле, – а я верю, что и на небесах ему быть в том же сане; разодрав его одежду от шеи до ног, честную главу его отсекли мечом. А вслед за ним у Феофила протоспафария таким же образом разодрали хитон и отсекли ему главу. А вслед за ним Каллисту, спафарию ⁴⁸⁰ из рода Мелиссинов, отсекли главу.

А названный прежде Вассой, увидев, что теперь настал час его страданиям и что слуги разодрали одежды всех мучеников, сам сорвал свой хитон, нагим выбежал на средину убийц и крикнул: «Нагим я вышел из чрева матери моей, нагим и возвращусь» ⁴⁸¹. Набросились на него слуги и отсекли его честную главу.

Скончались эти мученики, а потом и остальные скончались, ободряя друг друга. И тотчас же на то место, где было первое их заключение в темнице, сошел с неба свет, светивший, как светоносное облако. И узнали оставшиеся здесь о подвиге святых.

А один из святых, приведенных к тиранну, поддавшись льстивым речам коварного безбожника, оробел пред тяготами, жизнелюбец, повредился умом и уступил увещаниям грешника. Возрадовался лукавый и овладел им. Окаянный же этот, который ради прегрешения в преходящем мире лишился блаженной жизни, взывал к мерзкому тиранну и говорил перед всеми: «Я презираю заповеди христианские и веру их и буду тебе единомышленником!»

О, горе! О, воин–беглец! Христова овца зверем заедена!

И под конец заговорил он так униженно, что советники сказали тиранну: «Мы считаем его недостойным оставить в живых, потому что если он своей веры не сохранил, то и нашей не сохранит». Тиранн согласился с этим и приказал его усечь.

О, неслыханные, невероятные вещи!

Что же это за речь была, речь жалкого человека? Какие помыслы и надежды вынашивал он в сердце, когда услышал свой смертный приговор, тот, который умер задолго до смерти, тот, который предал веру и не вкусил сладости бытия, тот, который прегрешил пред небесной жизнью и не воспринял этой? О несчастный страдалец! Хотел ты приобрести весь мир, но лишь погубил душу свою и в конце концов сам погиб.

Так скончались сорок два святых мученика месяца марта в двадцатый (шестой?) день, восьмого индиктиона, в лето шесть тысяч триста пятьдесят третье ⁴⁸², в царствование ромеев Михаила, Феодоры и Феклы, царей христианских, православных, великих, славящих Бога и воссылающих ему единою душою и мыслью благодарственные песни, за что сподобились они столь же великих венцов славы.

А тела мучеников подняли те лютые слуги по безбожному повелению беззаконника и бросили в реку. Телу отступника суждено было тотчас же погрузиться в пучину глубокую, тела же добропобедных мучеников неслись, словно корабли и словно чтимые челны на струях речных, и каждое тело соединилось со своей головой. Ибо не презрел господь воистину возлюбивших его. И исполнилось слово пророческое: «Хранит господь все кости праведников, не сокрушится ни одна из них» и «честна смерть святых его, грешных же – люта» ⁴⁸³.

Плыли тела святых на струях речных долго–долго, и прибило их к брегу в каком–то заливе, там, где пожелали святые. И какие–то христолюбцы подняли их, помазали многоценными благовониями и положили их на почетное место.