Премалое сочинение о Крестном Знамении

«Послание к жителям сел Васильевского и Палехи» и «Премалое сочинение о Крестном знамении» прп. Старца Паисия прежде никогда не издавались. И причиной тому явилась, несомненно, их антистарообрядческая направленность, выдержанная, к тому же, в тональности, совершенно не соответствующей нормам полемики с расколом, утвердившимся в Русской Церкви в середине XIX–начале XX в. Как известно, еще в последние десятилетия XVIII в. митрополит Московский Платон (Левшин) избирает новый способ возвращения старообрядцев в Церковь: так называемое «единоверие». Приверженцы последнего, при сохранении старых, дониконовских книг и обрядов, подчинялись Святейшему Синоду и обязаны были хранить полное каноническое и догматическое единство с Российской Православной Церковью. Разумеется, в сознании творцов «единоверия» оно призвано было подготовить переходивших в него старообрядцев к полному приятию нового обряда, т. е., иными словами, присутствие старого обряда в Русской Церкви объявлялось терпимым, и не более. К тому же, несмотря на практику «единоверия» и неоднократные заявления, как будто бы свидетельствовавшие о признании Российской Иерархией «равночестности» старого и нового обрядов вообще и двуперстного и троеперстного крестного знамения в частности, необходимо отметить, что никакого снятия анафем на старый обряд и двуперстие не произошло, – и это ставило «единоверцев» в довольно щекотливое положение.

В то же время очевидно, что ни митр. Платон (Левшин), ни митр. Филарет (Дроздов) не склонны были видеть ересь в старом обряде и присущем ему перстосложении (в отличие от полемистов рубежа XVII/XVIII вв.): главным заблуждением «глаголемых старообрядцев» для этих иерархов было их неповиновение Церкви, выразившееся как в отделении от нее, так и в хуле на принятые ею новые обряды, неоднократно высказанной в страообрядческой полемике против «господствующей Церкви».

Антистарообрядческие полемические сочинения прп. Паисия Величковского, хотя они и написаны в 1794 г., принадлежат совершенно иной эпохе. Несмотря на колоссальную святоотеческую эрудицию, демонстрируемую прп. Паисием в этих текстах и, конечно, намного превосходящую соответствующие познания старообрядческих полемистов той эпохи, Старец остается верен подходу, сформулированному еще в самый начальный период антистарообрядческой полемики, в 60-е–90-е гг. XVII в. Подход этот является зеркальным отображением старообрядческой концепции, согласно которой двуперстие и старый обряд суть наследие апостольских времен и любая перемена в этом наследии влечет за собой отпадение от Православия. Анафематствование двуперстия как догматически ошибочного, инкриминирование приверженцам старого обряда именно догматических заблуждений, корни которых, притом, якобы уходят во глубину веков, по сути, отражало точно такое же видение церковной истории. Опиравшийся во многом на труды первых русских борцов с расколом Старец Паисий также разделял подобные взгляды. При этом важно отметить, что главным для прп. Паисия (как в рассматриваемых произведениях, так и в других его сочинениях) неизменно являлось послушание Церкви и верность ее установлениям. «Действующий» обряд для него был обрядом Церкви, и неприятие его, хотя бы и при декларативном подчинении церковному Священноначалию, означало непослушание Церкви, неверность ей «в малом», за которой вполне можно было заподозрить и неверность «во многом».

Прп. Паисий искренне недоумевал, как можно, признавая Православную Церковь истинной, сомневаться в истинности ее обряда, отвергать его и т.п. Всё это с необыкновенной яркостью выражено в публикуемых в настоящем сборнике¹ сочинениях.

Очевидно, что исторически старообрядцы были во многом правы, и аргументация прп. Паисия, призванная убедить оппонентов в исконности, например, троеперстного крестного знамения на Руси или его апостольском происхождении в наше время представляется совершенно неудовлетворительной. Однако, признавая этот факт, необходимо увидеть и нечто иное: такая фальшивка, как «Деяния Собора 1157 г. на еретика Мартина арменина», несостоятельность которой была изобличена еще в «Поморских Ответах», или полемические сочинения «Пращица» и «Розыск о раскольничей брынской вере», были в глазах прп. Паисия текстами, свидетельствованными Русской Церковью, признанными ею, и он опирался на них, фактически, как на общецерковное мнение. К тому же, удаленность его от России на протяжении многих лет, в течение которых он вряд ли следил за развитием борьбы с расколом в Российской Империи, привело к тому, что преподобный апеллирует к полемическим сочинениям, давно уже не используемым или используемым далеко не так широко, как ранее, в самой Русской Церкви.

И все же рассматриваемые сочинения Старца Паисия поражают как своей глубиной и основательностью, так и предельной честностью. Не секрет, что в Синодальный период русской церковной истории «неудобные тексты» нередко замалчивались или же их авторитетность подвергалась сомнению. Так, например, в полемике с Андреем Денисовым синодальные миссионеры отказались считать святым отцом прп. Никиту Стифата и высказывали большие сомнения в подлинности известного фрагмента о крестном знамении из творений прп. Петра Дамаскина. Конечно, прп. Паисий так не поступает: он признает, в частности, аутентичность многократно цитированных старообрядческими полемистами слов св. Петра, но пытается дать им иное истолкование (будто бы св. Петр Дамаскин говорит не о крестном знамении, а о благословении). Отметим, что в подлинном переводе творений Петра Дамаскина, выполненном прп. Паисием, этот фрагмент присутствует, но ни в издании «Добротолюбия» на славянском языке, ни в русском переводе тех же творений его уже нет. Была ли альтернатива такому подходу к проблеме, какой демонстрируют публикуемые сочинения св. Паисия? Ведь не секрет, что «релятивистский» подход митр. Платона или Филарета для многих представляется прямым следствием идей Просвещения, овладевших в то время даже умами высшего духовенства. Думается, что подход, одновременно и сродный воззрениям митр. Платона, и в то же время отличный от них, можно отыскать у прп. Никодима Святогорца: в книге «Пидалион», говоря о форме крестного знамения, прп. Никодим, в полном соответствии с доступной ему исторической информацией, пишет, что вначале Православная Церковь удерживала иную форму крестного знамения, единоперстную, затем явилось двуперстие, а позднее – и троеперстие (Никодим относил введение последнего, как кажется, к IX– X вв., т.к. полагал, что Петр Дамаскин жил в VIII в.; в действительности это произошло, по всей вероятности, в XII–XIII вв.). Для прп. Никодима не существует сомнений в том, что Церковь вправе вносить изменения в свой обряд. И для него, как и для прп. Паисия, определяющую роль играло именно послушание Церкви.