Подкуп стражей... (Мф. 28:11–15)

Одна за другой спешили святые жены благовестницы к апостолам, чтобы поделиться радостной вестью о Воскресении. Сколько очей видело Господа! Целая толпа свидетелей! И однако же апостолам показались «слова их пустыми» (Лк. 24:11) и они не поверили им. Только святой Петр решил еще раз сбегать ко гробу, чтобы посмотреть, не откроется ли и ему что. Сходил, не встретил ничего нового против виденного им прежде и возвратился, «дивясь сам в себе происшедшему» (Лк. 24:12). Можно думать, что на душе у него в это время было особенно тяжело: может быть ему думалось, – не по его ли вине Господь не открывается им, апостолам? И очень вероятно, что именно в это время Господь явился ему в утешение и умиротворение сердца его. Апостол Павел говорит, что Господь явился еще особо брату Своему по плоти Иакову (1Кор. 15:7). КОГДА ЖЕ ОНИ, святые жены, ШЛИ к апостолам, ТО во дворце Каиафы произошло великое смущение: НЕКОТОРЫЕ ИЗ СТРАЖИ, вероятно, начальники приставленной стражи, которые должны были немедленно донести обо всем, что случилось у гроба, и по военным законам несли ответственность за то, что оставили место стражи, ВОЙДЯ В ГОРОД, ОБЪЯВИЛИ ПЕРВОСВЯЩЕННИКАМ О ВСЕМ БЫВШЕМ. Эта весть как громом поразила врагов Иисусовых. Как ни хотелось бы им не верить великому и страшному для них чуду воскресения, свидетели были налицо, и притом не простые, случайные свидетели, а ими же самими приставленные воины, которые два дня назад, может быть, сами издевались над осужденным Иисусом, – эти суровые, закаленные в боях римские солдаты теперь с ужасом рассказывали им о землетрясении, о явлении светоносного Ангела, о внезапном отпадении камня от устья погребальной пещеры... Что было делать злейшим врагам Господним? Нет сомнения, что они скорее, чем сами апостолы поверили истине Воскресения Христова, но это была та вера, по которой «и бесы веруют, и трепещут»... (Иак. 2:19). В замешательстве, с упорством и ожесточением, вместо того, чтобы безпристрастно исследовать столь важное известие, вместо того, чтобы смириться, наконец, и покаяться, – не долго думая, они прибегли снова к своему излюбленному средству – самой безсовестной лжи и клевете. И немедленно, ночью же, поспешно  СИИ, СОБРАВШИСЬ СО СТАРЕЙШИНАМИ И СДЕЛАВ СОВЕЩАНИЕ, и на этом совещании всего синедриона ничего не могли выдумать лучше, как подкупить стражей: ДОВОЛЬНО ДЕНЕГ ДАЛИ ВОИНАМ, – средство не новое: «они купили кровь Его, когда Он был жив, а по Его распятии и Воскресении деньгами же стараются подорвать истину Воскресения».

И СКАЗАЛИ: молчите, отнюдь не разглашайте, о чем нам сейчас говорили, а если будут настойчиво спрашивать, куда девалось тело Иисусово, СКАЖИТЕ, ЧТО УЧЕНИКИ ЕГО, ПРИДЯ НОЧЬЮ, УКРАЛИ ЕГО, КОГДА МЫ СПАЛИ. «Как украли? – восклицает святитель Златоуст. – О безумные! Истина так ясна и очевидна, что они не умеют и солгать. Их слова совершенно невероятны, и никакого правдоподобия не имели». В самом деле: «Возможно ли? – спрашивает святитель Филарет Московский. – Как можно было украсть Его, когда вы окружили гроб Его воинами? Они спали, – говорят Иудеи. Военные стражи спали! Так по мнению Иудеев. Неужели все до одного? Так. Неужели ни один не проснулся, когда для взятия тела необходимо было отвалить камень весьма большой, для чего потребно было несколько человек и что впотьмах не могло быть без шума? Ни один не проснулся». Да кто же поверит, что римские воины заснули на часах? А если бы и одолела их дремота, то из предосторожности разве не легли бы они у самого входа в пещеру, чтобы заслонить его своими телами крепче камня Иосифова? Ведь они жизнью отвечали за целостность печатей синедриона. «Да и для чего ученикам красть тело? – вопрошает святитель Златоуст. – Для того ли, чтобы выдумать учение о Воскресении? Но как бы пришло на мысль выдумать что-либо подобное людям, которые любили жить в неизвестности? Да и как они отвалили камень утвержденный?» «И кто же свидетельствует о том, что тело украдено? – спрашивает Филарет, митрополит Московский. – Те же стражи. Как? Те же стражи, которые спали и не проснулись, свидетельствуют о том, что произошло во время сна их, и чего они не слыхали? Кто может иметь дерзость разглашать такую басню? Неверующие Иудеи. Кто может иметь безумие верить ей? Неверующие. Спросим еще: как могло статься, чтобы ученики Иисуса, которые при первом виде предстоящей Ему опасности обратились в бегство, – как могло статься, чтобы они решились на дерзкое и бесполезное предприятие – украсть тело умершего Учителя из гроба, запечатанного и окруженного стражей, по повелению правительства? Неверие не рассуждает; оно мчит по всему свету слова, которые ему нравятся потому только, что дышат неверием. Но если сделалось известным, что сделано похищение из-под стражи, из-под печати правительства и похитители известны, то преданы ли суду стражи и похитители? Отнюдь нет. Военный начальник стражей не заботится, стражи беспечальны, мнимые похитители не менее восьми дней остаются в Иерусалиме, и никто из строгих до этого времени начальников Иудейских не требует их к суду за столь важное похищение».

Мало того, впоследствии, привлекая апостолов на свое судилище за проповедь о Христе, синедрион не делает даже намека на то, будто они украли тело Иисусово. Разве архиереи упустили бы случай обвинить их в этом, если бы сами не видели всей нелепости этой лжи? «Смотри же, – говорит святитель Златоуст, – как они уловляются со всех сторон своими собственными поступками. Если бы они не приходили к Пилату, если бы не ставили стражу, то еще могли бы таким образом безстыдствовать. Теперь же, напротив, они все так делали, как будто старались заградить свои уста. Если бы ученики хотели украсть тело, то сделали бы это в первую ночь, когда при гробе не было еще стражи; тогда это было нисколько не затруднительно и совершенно безопасно. Если бы они хотели украсть, то не нагое бы украли тело, не потому только, чтобы этим не нанести безчестия, но потому, чтобы, раздевая его, не разбудить тех, которые могли встать и схватить их. А снять одежду с тела было трудно, и требовалось на это много времени, потому что смирна прилипала к телу и к одежде, как клейкое вещество. Даже и из этого видна невероятность похищения. Неужели они не знали неистовства Иудеев и того, что этим обратят на себя гнев их? Да какая была бы им польза, если бы Иисус Христос не воскрес? Что за ревность стоять так за Мертвеца? Иудеи согласны, что тела во гробе не было. Если же так, то лживость и невероятность похищения доказывается присутствием стражи при гробе, знамениями и боязливостью учеников, и отсюда открывается неизменное доказательство Воскресения. И, однако же, они с безстыдством дерзают на все». «Если где, то здесь «дышат злобою». Разборчивостью и судом народа «невежды в законе» немного дорожили; страшнее был Пилат, который за настойчивость при осуждении Иисуса мог теперь жестоко отомстить книжникам провозглашением ужасной для них истины. Но золото в то время было сильнее всякой истины на суде римском; поэтому первосвященники смело говорили страже» (Иннокентий, архиеп. Херсонский): Пилат скоро уедет из Иерусалима в Кесарию; если и дойдут до него слухи, то скорее всего он не обратит на это внимания. А если и не так, И, ЕСЛИ в самом деле СЛУХ ОБ ЭТОМ ДОЙДЕТ ДО ПРАВИТЕЛЯ, МЫ УБЕДИМ ЕГО, И во всяком случае ВАС ОТ НЕПРИЯТНОСТИ ИЗБАВИМ; будьте спокойны. ОНИ, ВЗЯВ ДЕНЬГИ, ПОСТУПИЛИ, КАК НАУЧЕНЫ БЫЛИ; И ПРОНЕСЛОСЬ СЛОВО СИЕ (эта ложь) МЕЖДУ ИУДЕЯМИ ДО СЕГО ДНЯ, до написания Евангелия святым Матфеем. Повторяется эта безсовестная ложь и до наших дней в их Талмуде, в их преданиях и учении. Казалось бы, можно ли верить такой нелепости?

«Можно, – говорит святитель Филарет, – потому что закоснелый в неверии ум, как ночная птица, видит только во тьме неверия, любит только свои грезы и убегает от света истины, который жжет ему глаза». «Смотри, – говорит святитель Златоуст, – какую любовь имеют к истине ученики: они не стыдятся сказать, что такой слух разнесся против них».