Предание Господа Иудой... (Мф. 26:45–56)

Совершился великий молитвенный подвиг Христа Спасителя нашего. Молитва укрепила Его дух; Его человеческая воля всецело предала себя в волю Отца Небесного, – Своим человеческим изволением Он уже восшел на крест и распялся: оставалось вознести на крест Свою плоть, предать Себя на страдания и смерть – самым делом. Ведая все, что с Ним будет, окончив молитву, Он в третий и последний раз идет к Своим ученикам и пробуждает от сна не только трех, но и всех прочих. ТОГДА ПРИХОДИТ К УЧЕНИКАМ СВОИМ И ГОВОРИТ ИМ с упреком скорбящей любви: ВЫ ВСЕ ЕЩЕ СПИТЕ И ПОЧИВАЕТЕ? дело уже кончено, время, когда вы могли делить со Мной скорби молитвы, прошло: ВОТ, ПРИБЛИЗИЛСЯ решительный ЧАС, судьбами Божиими определенный, И СЫН ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ПРЕДАЕТСЯ В РУКИ ГРЕШНИКОВ. Встаньте, пойдем навстречу предателю, – он уже недалеко: ВСТАНЬТЕ, ПОЙДЕМ: ВОТ, ПРИБЛИЗИЛСЯ ПРЕДАЮЩИЙ МЕНЯ. «Этими словами Он хотел показать ученикам, – говорит святитель Златоуст, – что совершающееся с Ним есть дело злобы грешников, а не Его вина в каком-либо грехе, что все происходящее не есть дело необходимости, или немощи, но высочайшего промышления, ибо Он предвидел, что придут враги Его, между тем не бежал от них, но пошел им навстречу». Сколько твердости, величия и спокойствия слышится в этих словах Господа нашего! «Можно подумать, – говорит Филарет, архиепископ Черниговский, – что это говорит совсем не Тот, Кого видели мы за несколько минут до того изнемогающим от скорбей. Какой переход из состояния тоски и слабости в состояние твердости решительной и величия непоколебимого! Он идет Сам навстречу врагам, Он зовет и Своих учеников навстречу им. Он идет с ясным взором на Свое будущее, Он видит духом Иуду, которого еще не видят ученики, – видит и называет подлинным именем тех, которые будут распоряжаться Его судьбой». И, КОГДА ЕЩЕ ГОВОРИЛ ОН, ВОТ ИУДА, ОДИН ИЗ ДВЕНАДЦАТИ, ПРИШЕЛ, И С НИМ МНОЖЕСТВО НАРОДА С МЕЧАМИ И КОЛЬЯМИ, ОТ ПЕРВОСВЯЩЕННИКОВ И СТАРЕЙШИН НАРОДНЫХ.

С возвышенности Гефсиманского сада, при лунном сиянии, уже можно было заметить толпу, которая вышла из восточных ворот Иерусалима, перешла поток Кедронский и направлялась к Гефсиманскому саду. Иуда сделал свое диавольское дело. И вот толпа, в тишине глубокой ночи, подходила к саду Гефсиманскому, и во главе ее шел человек, на лице которого можно было видеть и злобу, и измену, и замешательство, и страх: это был несчастный Иуда... Они шли взять Того, Кто был так кроток, что и льна курящегося не гасил, взять ночью, в беззащитном месте, шли с горящими факелами и фонарями, несмотря на то, что было полнолуние, как будто надобно было ловить кого-либо в подземельях... Страже и слугам, кажется, не было сказано, против Кого они были направлены: это знали только бывшие тут члены синедриона. Сумрак ночи под деревьями сада также мог препятствовать узнать Господа в лицо: поэтому нужен был какой-нибудь знак, чтобы распознать, кого взять. Иуда, «раб и льстец, ученик и наветник», избрал для этого лобзание: ПРЕДАЮЩИЙ ЖЕ ЕГО ДАЛ ИМ ЗНАК, СКАЗАВ: КОГО Я ПОЦЕЛУЮ, ТОТ И ЕСТЬ, ВОЗЬМИТЕ ЕГО и ведите осторожно, чтобы в целости представить, куда следует, чтобы не потревожить народ... «Ах, какое злодеяние взял на душу свою Иуда! – восклицает святитель Златоуст. – Какими глазами смотрел он тогда на Учителя? Какими устами лобызал Его? Преступная душа! О чем он думал, на что отваживался? Он надеялся на кротость Учителя, а эта-то кротость более всего должна была посрамить его и лишить всякого извинения». «Но избрать, хотя бы даже и без злобы, – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский, – признаком измены то самое действие, которое служило выражением дружества в малом обществе Христовом и так разительно отличало его от обществ раввинских, где ученики получали лобзание от раввинов, а сами не смели давать его, – это составляло верх если не злобы, то безсмыслия, которое, по-видимому, привело в удивление Самого Сердцеведца». И, ТОТЧАС ПОДОЙДЯ К ИИСУСУ, СКАЗАЛ: РАДУЙСЯ, РАВВИ! здравствуй, Учитель, И ПОЦЕЛОВАЛ ЕГО. «Какой святой человек мог спокойно принять поцелуй предателя? А Ты, Кротость небесная, спокойно, и даже с участием скорбной любви, говоришь предателю: друг Мой, зачем ты здесь?..» (Филарет, архиеп. Черниговский). ИИСУС ЖЕ СКАЗАЛ ЕМУ: ДРУГ, ДЛЯ ЧЕГО ТЫ ПРИШЕЛ? .. «Равви, Равви!» – повторил Иуда, и слово замерло на устах его (Мк. 14:45). Тогда Господь со скорбной укоризной остановил его: «Иуда! целованием ли предаешь Сына Человеческого?» (Лк. 22:48), предаешь Того, Кто так сильно любил тебя, так берег тебя, удостоил тебя такой чести, что ты был одним из самых близких учеников Его?

«Как сильно говорит нам эта Кротость небесная: «научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем!» Вот как надобно переносить обиды, наносимые людьми, близкими нам, нашими друзьями, нашими родными, людьми, которым мы делаем много добра! Называя несчастного ученика другом, Господь дает ему видеть, что любовь Божественная еще готова принять его и теперь, показывает скорбь любви о несчастном ученике; дыханием любви Господь желает смягчить и исцелить рану души его! Вот любовь, которая, не думая о своих опасностях, заботится о положении врага своего!» (Филарет, архиеп. Черниговский). Этих слов Господа было достаточно, чтобы открыть предателю самого себя: они во всей наготе представили ему его ужасное дело. Что мог отвечать преступный ученик своему Учителю и Господу? Он молчал, потому что злое дело говорило само за себя; потому что был вполне безответен перед своим Благодетелем, как это выражает Святая Церковь в песнопении: ««Кий тя образ, Иудо, предателя Спасу содела? Еда от лика тя апостольска разлучи? Еда дарования исцелений лиши? Еда со бнеми вечеряв, тебе от трапезы отрину? Еда иных ноги умыв, твои же презре? О коликих благ непамятлив был еси!»...» (Служба Великого Пятка). «Уже преданный нечестивым лобзанием Богочеловек восхотел показать врагам Своим, что Он предает им Сам Себя, и что без Его собственной воли ни предатель, ни они не могли бы ничего сделать. Обратившись к толпе, Иисус спросил громко: «кого ищете? Иисуса Назорея», – отвечали старейшины отряда. «Это Я», – отвечал Иисус. Услышав слова эти, стража, как бы от какого-то необыкновенного удара громового, вся пришла в величайшее замешательство, – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский, – большая часть невольно отступила назад, многие от страха припали к земле. В кратком слове, вышедшем из уст Иисуса, казалось, заключалась некая тайная сила, непреодолимая, всемогущая. Будто молния сверкнула им в лицо. И это было следствием необыкновенной силы духа, с которой выражалась теперь святая решимость идти на крест, – некиим отблеском Божества, обитающего в Иисусе Христе телесне. Когда толпа врагов успокоилась от первого страха, Иисус подошел к ним и снова спросил: «кого ищете?» Толпа отвечала уже смелее, что ищет Иисуса. Некоторые из слуг, более дерзкие, начали принимать меры, чтобы захватить и всех учеников. «Я сказал вам», – отвечал Господь, – «что это Я... если Меня ищете, оставьте их, пусть идут». Стража невольно повиновалась этому, все еще страшному для нее голосу. Так исполнилось пророческое слово Иисуса Христа: «из тех, которых Ты Мне дал, Я не погубил никого» (Ин. 18:8–9)». ТОГДА ПОДОШЛИ И ВОЗЛОЖИЛИ РУКИ НА ИИСУСА, И ВЗЯЛИ ЕГО.

Теперь ученики Господа увидели, к чему идет дело, и пришли в волнение. Робость стражи и необыкновенное присутствие духа в Нем Самом навели их на мысль употребить силу для защиты Учителя. «Не ударить ли нам мечом?» – спросили они. Но когда другие спрашивали, Петр уже действовал. И ВОТ, ОДИН ИЗ БЫВШИХ С ИИСУСОМ, ПРОСТЕРШИ РУКУ, ИЗВЛЕК МЕЧ СВОЙ И, УДАРИВ РАБА ПЕРВОСВЯЩЕННИКОВА, именем Малх (может быть первого, который осмелился поднять руку на Господа Иисуса), ОТСЕК ЕМУ УХО десное. Но малейший вид сопротивления власти был противен Господу. «Остановитесь», – сказал Он и, немедленно прикоснувшись к уху Малха, исцелил его. Это означало, что Он на самом деле платит за зло добром, чему учил и словами. Петр действовал, конечно, из любви ко Господу, но действовал неразумно, и потому только огорчил Господа. Он забыл грозный урок, данный ему после Преображения Господня, когда на его возражение против слова о страданиях, Господь строго сказал ему: «отойди от Меня, сатана!» Теперь он вздумал противоречить Господу уже делом, как тогда противоречил словом. И потому услышал новое вразумление от-Господа: ТОГДА ГОВОРИТ ЕМУ ИИСУС: ВОЗВРАТИ МЕЧ ТВОЙ В ЕГО МЕСТО, в ножны; ИБО ВСЕ, ВЗЯВШИЕ МЕЧ (все, поднявшие меч против законной власти, какова бы она ни была), МЕЧОМ ПОГИБНУТ; ИЛИ ты ДУМАЕШЬ, ЧТО Я НЕ МОГУ ТЕПЕРЬ УМОЛИТЬ ОТЦА МОЕГО, И, если бы только Я восхотел, ОН ПРЕДСТАВИТ МНЕ вместо вас, двенадцати учеников, БОЛЕЕ, НЕЖЕЛИ ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕГИОНОВ АНГЕЛОВ? Но в таком случае, КАК ЖЕ СБУДУТСЯ ПИСАНИЯ, как исполнятся пророчества, ЧТО ТАК ДОЛЖНО БЫТЬ, что Мессия должен пострадать и умереть за грехи мира? «Приучая Петра к Евангельской жизни, Господь дает наставление не употреблять меч, хотя бы и за Бога кто думал совершать мщение» (блаженный Феофилакт). «Господь исцелил раба, – говорит святитель Златоуст, – и сделал великое чудо, которое могло открыть и Его кротость, и могущество, и нежность любви, и покорность ученика. Почему Он не сказал: неужели вы думаете, что Я не могу погубить их? Потому что ученики Его не имели еще о Нем надлежащего понятия. За несколько минут до этого Он говорил им: «душа Моя скорбит смертельно» и «да минует Меня чаша сия»; недавно был в скорби и поту и Его укреплял Ангел. Итак, поскольку Он показывал в Себе много человеческого, то Ему не поверили бы, если бы Он сказал: неужели вы думаете, что Я не могу погубить их?

Поэтому и говорит так: «или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего?» Но и здесь опять показывает смирение, когда говорит: «и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов». Если один Ангел поразил сто восемьдесят тысяч вооруженных, то неужели нужно было Христу двенадцать легионов Ангелов против тысячи человек? Нет, Он так сказал по причине страха и слабости учеников Своих, поскольку они от страха помертвели. Господь неба и земли мог свести огонь с неба на врагов Своих, как на Содомлян, и земля, по мановению Его, разверзлась бы под ногами их, как под ногами Корея и Дафана. Но Он не хотел этого. Последние слова, которые слышали ученики из уст своего Господа и Учителя, были строгим упреком к начальникам стражи и фарисеям. Их первый страх теперь совсем рассеялся. Великий Пророк Сам сдался им, – Он был их беспомощным пленником. Ни гром не прогремел, ни Ангелы не явились с неба для Его освобождения, никакой чудесный огонь не попалил их. Они видели перед собой просто усталого безоружного человека, при аресте которого беспомощно трепетали несколько устрашенных Галилеян. Уже некоторые священники и старейшины толпились около Него с нахальным любопытством. Казалось бы, что чудесное проявление Божественной силы Господа при словах Его: «это Я», чудесное исцеление Малха и решительное запрещение Петру защищать Его – все это должно было убедить их, что Он предает им Себя добровольно. Пытались же они схватить Его и прежде, но безуспешно. Но в их очах, сверкающих злорадством, не было видно и тени признания, что они ничего не могли бы Ему сделать, если бы Он Сам этого не восхотел... Поэтому Господь с величием невинности обратился к ним со словом обличения: В ТОТ ЧАС СКАЗАЛ ИИСУС НАРОДУ, всей этой толпе: КАК БУДТО НА РАЗБОЙНИКА ВЫШЛИ ВЫ С МЕЧАМИ И КОЛЬЯМИ ВЗЯТЬ МЕНЯ; КАЖДЫЙ ДЕНЬ, особенно в последние дни, С ВАМИ СИДЕЛ Я, УЧА В ХРАМЕ, И ВЫ НЕ БРАЛИ МЕНЯ. Когда учил Я, вы Меня не брали, а когда замолчал, тогда напали на Меня. Я был в храме и никто не удерживал Меня, а теперь, среди ночи, вы приступили ко Мне с оружием и дрекольем... Но теперь ваше время и власть тьмы. Так Бог попустил и Я повинуюсь не вашему насилию, а воле Божией: СИЕ ЖЕ ВСЕ БЫЛО, ДА СБУДУТСЯ ПИСАНИЯ ПРОРОКОВ. «Смотри, – говорит святитель Златоуст, – что Он делает для их вразумления: то повергает их на землю, то исцеляет ухо раба, то угрожает им убийством: «от меча погибнут», – говорит Он».

«Такое соединение величия и кротости, силы и беззащитности, еще на несколько мгновений остановило буйную толпу, – говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский. – Между тем ученики, пользуясь ее смятением и нерешительностью, один за другим начали удаляться с такой поспешностью, что один из них, впоследствии описывая это обстоятельство, почел за долг сказать: ТОГДА ВСЕ УЧЕНИКИ, ОСТАВИВ ЕГО, БЕЖАЛИ. Бежали даже пылкий Петр, даже любящий Иоанн. После того, как они увидели, что Богочеловек не хочет употребить никаких средств для Своей защиты, страх тотчас подавил все их чувства и заставил думать только о спасении себя, а для этого было одно средство – скорейшее бегство». Так исполнилось то, что предсказывал им Спаситель. Они теперь еще «чадца», еще слабые дети: оковы, возложенные на их Учителя, грозный вид врагов – устрашили их и они рассеялись. Придет время и исполнится над ними другое слово Господа – они пойдут путем скорбей. Теперь же – прости, твердость человеческая! Ты много обещаешь и мало выполняешь...