Кто был первым епископом Киевским при Владимире Святом

p>Замечание на Очерки по Истории Русской Церкви А. В. Карташева

Смерть А. В. Карташева не дала возможность ему закончить его труд по Истории Русской Церкви. Однако, первые два тома, только что изданные ИМКА-Пресс в Париже, являются уже боль­шим событием в изучении Русского Православия и будут на дол­гое время служить ценнейшим пособием для всех изучающих на­ше прошлое. Одним из вопросов, над которым много потрудился А. В., было начало Церкви в Киевской Руси. Я не успел поделиться с ним моими соображениями по этому поводу, но я думаю, что и для читателей «Вестника» мои разногласия с А. В. могут быть интерес­ными, т. к. они касаются одного из основных вопросов, проис­хождения Киевского государства.

А. В. Карташев на страницах I тома с большим мастерством списал ту тщательную работу, проделанную греческой иерархией и ее киевскими сторонниками над документами Владимирской эпо­хи, которая отразилась в дошедшем до нас тексте «Повести Вре­менных Лет». Попытка изложить крещение Руси в желательном для грекофилов виде имела полный успех. Созданная версия вошла в русское историческое сознание. Только в последнее время историкам удалось отчасти восстановить подлинную картину это­го коренного поворота в судьбах русского народа.

В ноябрьском (1949) и в апрельском (1950) номерах The Slavonic Review, издающейся в Лондоне, я пытался начертать ход событий, приведший св. Владимира к решению принять кре­щение и ввести в лоно Церкви свой народ. А. В., очевидно, не чи­тал моих статей, но его изложение тех же событий в главном совпадает с моей реконструкцией и это согласие дает мне новое подтверждение наших общих заключений. Только в одном вопро­се у нас имеется серьезное разногласие. А. В. настаивает на том, что нам остается неизвестным первый епископ Киевский. Я счи­таю, что его личность ясно обрисована «Повестью», хотя он и не назван нигде носящим этот сан.

«Повесть Временных Лет» не упоминает ни имени, ни даже на­личия лица в епископском сане, в столице Киевской Империи во время царствования Владимира. Поэтому, начиная уже с XV века, русские летописцы старались восполнить этот досадный пробел и постепенно легендарные личности, подобные митрополиту Михайлу и Льву вошли в Историю Русской Церкви. А. В. убедитель­но доказывает, что ни Михаил, ни Лев не могли быть епископами в Киеве при Владимире. Для того, чтобы объяснить непонятное мол­чание «Повести» о первом Киевском епископе, необходимо, хотя бы кратко упомянуть о той решительной перемене в церковной ориентации, которая произошла в 1037 году при Ярославе Мудром (1019–1054).

После долгих и сложных переговоров Ярослав признал гла­венство Патриарха Константинопольского, принял в Киев греческо­го митрополита Феопемпта и заложил основание собора св. Со­фии в подражание матери церкви всего Византийского Правосла­вия. В 1039 г. тот же Феопемпт освятил заново и Десятинную цер­ковь, построенную Владимиром Святым. Эти события крепко и уже навсегда ввели Русскую Церковь в русло византийской традиции.

Глубокая перемена, происшедшая в недрах Русской Церкви побудила ее руководителей проделать тщательный пересмотр всех записей, относящихся к царствованию Владимира Святого. В осо­бенности все события, связанные с крещением, как самого князя, так и киевлян, были по-новому освещены и в значительной ме­ре искажены, т. к. они противоречили новой церковной политике. Подробное описание переделок текста читатель найдет в Истории Карташева и здесь достаточно указать, что Владимир вел себя, как равный Византийским Императорам и нередко заставлял Империю слушаться своих повелений. Подобное поведение было неприемлемо для всех тех, кто видел в Византии единственное вселенское хри­стианское царство. В начале своего правления Владимир спас им­ператора Василия II (976–1025) посылкой своих войск на помощь ему в Малую Азию. Взамен этой поддержки он потребовал выда­чи замуж за него сестры императора Анны. Когда это условие не было исполнено, Владимир захватил Корсунь и стал угрожать по­ходом на Царьград. Император был принужден выполнить свой до­говор. Анна была прислана в Крым и Владимир вернулся в свою столицу с духовенством и церковной утварью, взятыми им в Корсуни и приступил к крещению Руси, Рассказ «Повести» о причинах, побудивших Владимира идти походом на Корсунь, мало убедите­лен и хронологически запутан. «Повесть» также очень скупа на подробности первоначального устройства Русской Церкви и, как уже было выше указано, обходит молчанием наличие епископа в Киеве. Подобное молчание можно объяснить трояким способом: либо в Киеве при Владимире не было епископа, либо его имя было забыто, либо редакторы «Повести» не хотели назы­вать епископом то лицо, которому Владимир вручил бразды цер­ковного правления в своей столице. Первое и второе предположение едва ли вероятны. Если Владимир мог послать епископа в Новгород (Якима Корсуняна), почему же он не мог достать его для своей столицы? Также невероятно, что имя епископа могло быть так скоро забыто. Вероятнее всего, что оно было одиозно грекофильским кругам и они поэтому упорно не желали давать ему этого титула. Наличие лица, выполнявшего епископское служение не скрыто от читателей «Повести». Несколько раз она упоминает некоего Анастаса, не объявляя его иерархического положения, но приписывая ему значительную, даже руководящую роль в деле организации Киевской Церкви. Так, например, под годом 988-м «Повесть» говорит: «После этого Владимир взял царицу и Ана­стаса, и священников корсунских с мощами святого Климента... и взял сосуды церковные и иконы на благословение себя». Под 989-м годом «Повесть» рассказывает: «Затем жил Владимир в хри­стианском законе и задумал создать церковь Пресвятой Богороди­цы и послал привести мастеров из греческой земли.... и когда кон­чил строить, украсил ее иконами, поручил ее Анастасу Корсуняну, и поставил служить в ней корсунских священников». Под 996 г. в «Повести» сказано: «Помолившись Богу, Владимир сказал: даю церкви Святой Богородицы десятую часть от богатств моих и мо­их городов... и дал он десятую часть Анастасу Корсуняну». Кто же был этот таинственный Анастас? Мог ли он быть простым миряни­ном? Такое предположение абсурдно. Владимир строил церковь на традиционных основах. Поставить во главе своего престольного со­бора мирянина было бы полным отступлением от церковного пре­дания. Карташев вместе с позднейшими русскими летописцами возводит Анастаса в сан пресвитера, но это предположение явно противоречит тексту «Повести». Анастас всюду упоминается пе­ред пресвитерами и под своим именем; он – явно стоит над ними и вне их безымянного ряда. Не было никакого основания для ре­дакторов «Повести» не назвать его пресвитером, если бы он был таковым, а если он им был, то еще непонятнее становится отсут­ствие епископа в Киеве при наличии его в Новгороде. Но предпо­ложим, что Анастас был епископом – тогда весь текст становится понятным и единственным вопросом, подлежащим дальнейшему выяснению остается лишь упорный отказ «Повести» называть Анастаса епископом Киевским. Объяснение подобного нежелания дает сама «Повесть».

Первое упоминание об Анастасе раскрывает нам его личность и его отношения с Владимиром. Под 988 г. «Повесть» рассказы­вает, что во время осады Корсуни «некий муж корсунянин Ана­стас пустил стрелу в стан Владимира, написав «Перекопай и пе­рейми воду, она идет по трубам из колодцев, которые за Тобой с Востока». Владимиру удалось захватить Корсунь, благодаря со­вету, данному ему Анастасом. Согласно некоторым источникам Анастас был по происхождению варягом. Возможно, он был со­глядатаем Владимира и, очевидно, был ему хорошо известен. Не удивительно поэтому, что выбор лица для епископа в Киеве пал на соратника и сотрудника князя, который ценой риска своей жизни помог Владимиру добиться победы. Взяв Корсунь, Влади­мир смог диктовать свои условия Византии. Василий II был при­нужден послать свою сестру в лагерь варвара, полу варяга, полу славянина. Очевидно, греческая иерархия должна была тоже по­святить в епископа Анастаса, лица для нее мало приемлемого, ва­ряга, мирянина, предателя греческого города, и, наверное, чело­века без богословского образования. Вместо того, чтобы возгла­вить Русскую Церковь своим доверенным и ученым монахом – дипломатом, греки отдали в руки Анастаса Киевский Престол. Естественно, что грекофильские редакторы «Повести» упорно не хотели называть его епископом. Но возникает вопрос, почему сам Владимир предпочел ученому греку своего варяга Анастаса. От­вет на этот вопрос приоткрывает для нас замыслы дерзновенного князя, строителя новой империи на берегах Днепра. Владимир был выдающимся правителем, в его планы входило построение державы, которая объединила бы земли и народы от Карпат до Волги. На его владениях жили и христиане, и язычники, и среди христиан были, как западные, так и восточные члены Церкви. «Повесть» неоднократно упоминает о том влиянии, которое Вла­димир имел, и в Венгрии, и в Польше, и в Чехии... (многие поля­не приняли свою веру с Запада). По мысли Владимира, его Цер­ковь должна была быть объединяющим началом для всего его многонародного государства и он не только хотел иметь Церковь независимую, как от Византии, так и от Рима, но в его планы также входило включение в ее жизнь и западных и восточных элементов. Так, например, собор св. Богородицы, в Киеве был украшен греческими мастерами, но план церкви был западный, да и само имя «десятинной» указывало на западный обычай, не практиковавшийся в Византии. Отсюда следует, что греческий епископ или православный бескомпромиссного византийского на­правления не подходил Владимиру. Ему нужен был созвучный ему иерарх, готовый выполнять его предначертания, а таким ли­цом, очевидно, и был Анастас. Карташев был большим поклонни­ком Владимира, но он не решался признать возможным, что Вла­димир построил Церковь в своей империи независимой и равно­правной с другими автокефальными Церквами. А. В. считал, что Владимир подчинил ее епископу Охридскому. «Повесть» не дает никаких оснований для подобного предположения, да и психоло­гично оно мало правдоподобно. Владимир называл себя само­держцем; как и другие славянские владетели, он подражал им­ператорам и хотел поэтому иметь свою независимую Церковь. Охридское царство, отдаленное и маломощное, не могло импо­нировать могущественному Киевскому Князю, не признававшем над собою иного высшего политического авторитета.

Смерть Владимира, междоусобицы его сыновей разрушили его грандиозные планы. Политика объединения западных и восточных христиан в лоне единой Русской Церкви кончилась неудачей. «Повесть» была составлена сторонниками строгой ви­зантийской традиции, и потому они с нескрываемой враждой от­неслись к тому епископу, который согласился проводить в жизни задания Великого Князя. В последний раз Анастас упоминается в 1018 году. Описывая временное занятие Киева Болеславом Поль­ским, союзником Святополка Окаянного, «Повесть» говорит: «Бо­леслав же бежал из Киева, захватив с собою ценности, бояр Яро­слава, его сестер и Анастаса, вкравшегося к нему в доверие, ко­торого он приставил к этим сокровищам».

Так исчезает с русского горизонта первый епископ Киев­ский. Он бежит на Запад, тот Запад, который постепенно стано­вится враждебным миром для Руси, но который при Владимире входил на равноправных началах в состав Киевской Империи.

«Повесть» под 1019 г. помещает рассказ о бегстве Свято­полка, тоже на Запад. Там он погибает смертью нераскаянного грешника. Его могила находится в пустынном месте между Поль­шей и Чехией «и от нее исходит смрад жестокий до сего дня». Светлое утро Русской Истории длилось недолго, оно затумани­лось, когда с престола киевской державы сошел ласковый Князь Владимир, Красное Солнышко, дерзновенный христианин, вели­кий государственный человек, пророчески провидевший правиль­ные пути развития для русского народа, которые не удалось осуществить его наследникам.

18–10–1960

Оксфорд.