Замечательный труд в науке церковного права: [Рец. на:] Нарбеков В. А., проф. Номоканон Константинопольского патриарха Фотия с толкованием Вальсамона

(Проф. В. А. Нарбеков: Номоканон Константинопольскаго патриархата Фотия с толкованием Вальсамона. Ч. I. Историко-каноническое изследование I-XIV † 1–249. Казань.

Ч. II. Русский перевод (Номоканона) с предисловием и примечаниями. I-X; 1–578 † I-L Казань. 1899).

Названный ученый труд профессора Казанской Духовной Академии В. А. Нарбекова представляет явление, наукою церковнаго права давно ожидаемое. По существу своему он представляет только дополнение к давно уже изданному громадному труду Общества любителей духовнаго просвещения под заглавием: Правила Св. Апостолов, вселенских и поместных соборов и святых отцов с толкованиями Зонары, Вальсамона и Аристипа, -представляет перевод именно первой части целой синтагмы патриарха Фотия – так называемаго Номоканона. Общество любителей духовнаго просвещения оставило без перевода эту часть синтагмы Фотия, имея в виду прежде всего дать перевод толкований канонов или правил Вселенской церкви и отложило на будущее перевод 1-й части, как излагающей императорские законы Византии, имеющие в настоящее время интерес исключительно исторический.

Г. Нарбеков единолично восполнил недоконченную задачу Общества и, надобно сказать, обращая внимание на существо дела, исполнил задачу – самую трудную. Дело в том, что для перевода Номоканона Фотия недостаточно было знания только греческаго или византийскаго языка, как для перевода правил синтагмы, а нужно было изучить, искусственный юридический – грекоримский язык средне вековой византии, которым именно и изложен тот свод гражданских законов касательно церкви, который составляет собою главное содержание Номоканона Фотия и которым изложены схолии к нему Вальсамона.

Г. Нарбеков давно уже посвятил свои силы и свой прилежный труд делу этого изучения. Первый опыт этого изучения он представил уже 10 лет тому назад в своей прекрасной диссертации под заглавием: Толкование Вальсамона на Номоканон Фотия. Казань. 1889.

Настояний труд свой автор издал в двух частях: первая – историко-каноническое изследование о Номоканоне, представляет собою как бы обширныя ученыя prolegomena, которыми обычно предваряются ученыя издания. В этой части г. Нарбеков представил в сжатом виде, решительно все дельное, что доселе ученая литература, иностранная и русская, сказала об авторах Номоканона, о времени первоначальнаго происхождения его и следовавших за тем переработках и изданиях его. Характеризируя кратко эту первую часть разсматриваемаго труда мы должны сказать, что почтенный автор по вопросу о Номоканоне Фотия стоит на высоте современной науки.

Но главную ученую заслугу автора все таки составляет, по нашему мнению, вторая часть его труда – именно русский перевод Номоканона.

Перевод читается не только с иитересом, но и прямо с удовольствием. Да, разве недоставит удовольствия какому угодно взыскательному читателю всретиться в начале свода визанийских законов с прекрасными русскими стихами, построенными александрийским гекзаметром? А перевод Номоканона начинается именно так:

«Точно горящия звезды, – зеницы таинственной ночи,

К жизни возникли каноны (Христовых) Апостолов славных

И благодатных Отцов прорицания, полныя славы.

Так просияли, блужданий не ведая, путники неба,

Целым собором на малых равнинах лучи проливая....

Ученый переводчик, конечно, не обязан был прилагать труда над соблюдением в своем переводе даже метрической точности речи подлинника, и если он это сделал, то сделал, конечно, сверхдолжное.

В интересах юридической науки, конечно, на первом плане стоят точность и ясность перевода юридическаго памятника. Этими качествами действительно и отличается весь перевод г. Нарбекова, от начала до конца. Для сего требовался труд громадный и умелый. Желая быть точным автор должен был по возможности соблюдать буквальную близость к подлиннику; и он действительно дал такой буквальный перевод, но при исполнении этой задачи автору грозила опасность быть темным, невразумительным. Этой опасности автор избежал при помощи своих ученых комментариев которыми усеяны нижния страницы его книги. В комментариях нашли себе обстоятельное объяснение все, встречавшееся в тексте, искусственные юридические термины и фразы памятника. Автор пользовался как специальными юридическими словарями так и курсами и монографиями по грекоримскому праву. С особенным удовольствием рецензент должен отметить здесь ту черту в комментариях автора, хотя может быть и случайно образовавшуюся, что они составлены почти исключительно по изследованмям грекоримскаго права русских ученых: в комментариях его чаще всего встречаются имена: Боголепова, Муромцева, Победоносцева, Азаревича, Дыдинскаго, Матюкова и т. д. Но комментарии автора содержат и другие элементы; автор тщательно отмечает варианты текста, за тем всюду указывает соответственный тексту цитаты Collectio const, eeclesiasticarum – главнаго источника Номоканона, Василик, Синтагмы М. Властаря и иных памятников византийстаго права: наконец – что особенно важно – всюду указывает параллели цитат Василик по схолиям Вальсамона и изданию Хеймбаха.

В конце книги, в приложениях, автором представлены указатели первоисточников Номоканона, именно юстиниановых институций, дигест, кодекса и новелл Юстиниана и первонсточников схолий Вальсамона новелл византийских императоров позднейших Юстиниана и постановлений константинопольских патриархов и их синодов.

Словом, вторая часть труда г. Нарбекова, представляет в строгом смысле научно комментированное издание Номоканона Фотия в русском переводе, сделанное при пособии главным образом русских ученых византистов. И должно признать, что так научно-полно комментированнаго издания Номоканон Фотия доселе не находил еще и в иностранной литературе. Таким образом ученный труд г. Нарбекова представляет в собственном смысле национальный подарок или вклад в область Византологии.

Ближайшим образом труд г. Нарбекова найдет себе применение и усердных читателей в среде лиц, занимающихся изучешем каноническаго права православной церкви; и смеем уверить почтеннаго профессора, что настоящий труд его вызовет самое искреннее чувство благодарности за облегчение пользования памятником, доселе „помраченным облаком мудрости» средневековаго византийскаго языка.

В предисловии ко второй части скромный автор говорит: „не можем не сознаться, что в переводе , нашем есть и неточности и шероховатости, может быть найдутся даже и погрешности» (стр. IX). Совершенно согласны с почтенным автором и уже в краткое время пользования его переводом успели набрести на некоторыя из упоминаемых им свойств его перевода. Напр. автор неустойчив в переводе слова Βασιλευς, которое он переводит то словом „Царь», то „Император». Слово αποδημια (Tit VIII) он переводит словом „путешествие»; лучше бы перевести словом „отлучка». Слово „πειρανη« переводить фразой „если осмелится», следовало бы перевести: „если сделает покушение». Термин privilegium везде заменяет русским: „привеллегия:» с какой стати выросло тут лишнее л? На стр. 471 категорически заявляет: „Слово: „Том» (Τομος) порусски собственно значит – решение» Мы вполне уверены, что г. Нарбеков вполне убежден, что том порусски собственно значит часть; а почему не то написал – не знаем.

Но, конечно, это такия мелочи, которыя не способны ввести в заблуждение читателя несведущаго: а сведущему доставят только повод к некоторой самодеятельности в направлении почтеннаго автора.