Духовный следователь: [II. Юридическое положение Духовного следователя в судебном процессе, его права и полномочия]

«Назначаемым от Консистории следователям необходимо иметь печать»¹.

Должность «Духовного Следователя» представляет собою предмет значительного интереса как в юридическом отношении так, вероятно, и в житейском бытовом и при том предмет – мало, по нашему мнению, выясненный. Говорим вероятно, потому что в последнем отношении область наших наблюдений весьма ограниченна. Свое внимание мы останавливали и теперь останавливаем на юридической стороне этого института, по существу своему весьма важного в современной организации епархиального суда.

Позволим себе, однакоже, на минуту стать на практически – житейскую точку зрения и спросить: что такое духовный следователь в нашем быту? Полагаем, что в ответ получим приблизительно следующее: обыкновенный приходский священник, городской или сельский, временно исполняющий известного рода приказание своего начальства. – Но что же он сам-то, по должности своей, начальство, власть какая нибудь? – Ничуть не бывало: иной зажиточный да строптивый батюшка, попавший под следствие, так презрительно – высокомерно относится к духовному следователю, что становится даже жаль последняго². Обстановка деятельности духовного следователя также не внушает к себе ни страха, ни даже уважения, особенно в сельском быту. Для отправления его действий обыкновенно отводится церковная сторожка или какая нибудь никому не нужная лачуга; приедет батюшка – следователь на своей лошаденке с провиантом для себя и для нея – на день, на два, а если ошибется в расчетах и увидит на месте, что придется пробыть дня три – четыре, то это непредвиденное обстоятельство может угрожать ему чистою бедою: хоть Христовым Именем продовольствуйся! Одежда на батюшке – следователе – тоже не важная, будничная: ибо едет он на следствие – не на праздник, а на работу, работу трудную, ничем не оплачиваемую, часто обидную и в тоже время весьма ответственную: ибо беду можно нажить здесь весьма легко по отсутствию ловкости, по не опытности, даже по доброте своей. Каких либо аттрибутов власти в импровизованной его камере нет: ибо для духовного следователя необходима – как говорит г. Вруцевич – (только) печать».

Вот что за особа духовный следователь в нашем обычном житейском быту!

Но, может быть наше представление не верно? – Может быть.... и дай Бог, чтобы было не верно. Повторяем, наше поле наблюдений в этом отношении не широко и мы с удовольствием возмем нарисованную нами картину назад, если она окажется не верна действительности.

Дело не во внешности и обстановке, а в том, какова самая работа, которую выполняет духовный следователь? За ответом на этот вопрос должно обратиться, конечно к лицам компетентным. Недостатка в оных нет. Вот напр. приговор о. Прот. Луканина (бывшого Члена Пермской Духовной Консистории): «не многие из священников умеют производить следствия так, как сего требуют установленные законом правила: многие из них производят следствия по одному своему крайнему разумению и усмотрению и с правилами о производстве следствий или вовсе не знакомы, или знают их поверхностно. Разсматриваемые в Консистории следственные дела приводят к этому убеждению»³.

Г. Вруцевич (бывший секретарь Тульской Духовной Консистории и кандидат прав) свидетельствует: «Следствия производимые духовными следователями по проступкам и преступлениям лиц духовного звания очень часто не удовлетворяют самым элементарным требованиям законов о следствиях»⁴.

В одном оффициальном отзыве Синодального ревизора читаем следующее: «В производстве следствий по делам о поступках духовных лиц усмотрено много недостатков. Наиболее выдающийся из них – не обычайная медленность: лишь по немногим только делам следствия заканчиваются раньше года; по большей же части дел оные продолжаются по году и более; но встречаются дела, по которым следствия тянутся по три и по четыре года. Такая медленность в производстве следствий зависит не столько от характера следственных дел, не представляющих за весьма редкими исключениями, особенной сложности и запутанности, сколько от неудовлетворительности самой постановки следственного делопроизводства в Консистории. Прежде всего, при назначении духовных лиц для производства следствий Консистория не всегда принимает в соображение близость жительства следователя к месту, где должно быть произведено следствие, и не редко поручает следствия лицам из дальних местностей. Назначенные при таком условии следователи, затрудняясь являться на место производства следствий обыкновенно (иногда по нескольку раз) обращаются к епархиальному начальству с просьбами об освобождении их от исполнения данного им поручения. Просьбы эти в большинстве случаев Консисториею удовлетворяются и таким образом возникает переписка, которая продолжается по нескольку месяцев и которой при более внимательном со стороны Консистории отношении к делу можно было бы совершенно "избежать

Но самою главною причиною, обусловливающею крайнюю медленность производства следствий служит совершенное отсутствие требуемого со стороны Конститории 160 статьею Уст. наблюдения за ходом их. Назначив следствие потому или другому делу, Консистория, повидимому, совершенно забывает о нем и вовсе не заботится о дальнейшем его ходе; как бы долго ни остовалось дело у следователя, Консистория не принимает никаких мер к скорейшему окончанию следственного производства и даже не требует сведений о его положении. Принятые в подобных случаях потверждения и понуждения делаются ею только по особым обстоятельствам, как напр. вследствие требования сведений по делу Святейшим Синодом или. Синодальным Обер-Прокурором, повторения жалобы на обвиняемого и т. и. Наложение же на следователей каких либо взысканий за ничем неоправдываемую медлительность практикуется Консисториею в самых редких случаях. Оставаясь таким образом вне всякого контроля и расчитывая на полную безнаказанность, следователи в исполнении даваемых им поручений руководствуются исключительно своим собственным усмотрением и не стесняются оставлять порученные им дела без всякого движения иногда на несколько лет. Что касается материальной стороны: следственных производств, то и в сем отношении они большею частию неудовлетворительны. Чаще всего им недостает надлежащей полноты и обстоятельности. Недостаток этот обясняется отчасти тем, что следствия, по вышеуказанным причинам, весьма нередко производятся спустя долгое время после возникновения дел, подлежащих обследованию, когда бывает почти невозможно или по крайней мере очень затруднительно привести обстоятельства оных в надлежащую ясность, и констатировать или опровергнуть те или другие факты; отчасти – зависит от неопытности, а может быть и от небрежности лиц, которым поручаются следствия. Следователи в большинстве случаев производят допросы свидетелей крайне поверхностно, иногда с опущением весьма существенных подробностей, почти не пользуются, в видах выяснения дела, очными ставками свидетелям и обвиняемым, хотя это иногда прямо вызывается ходом дела: а не редко оставляют без изследования многия из обстоятельств, входящих в дело. Кроме того следователи иногда не предявляют обвиняемым подлежащих допросу свидетелей, давая чрез то им справедливый повод жаловаться на лишение их права отводить тех из свидетелей, на безпристрастие которых они почему либо не могут положиться; иногда же вовсе не предваряют обвиняемых о начале следствий и производят таковые в их отсутствии, требуя от них обяснений уже по окончании следствия при чем невсегда выполняется требование 161 ст. Уст. Дух. Кон., чтобы произведенное изследование было прочитано подсудимым и им подписано. К устранению вышеизложенных недостатков следственнных производств Консисториею не принимается

почти никаких мер............. Впроч. по непонятным причинам

встречаются в практике Консистории и случаи противоположного свойства: по следственному производству вполне правильному и достаточно уясняющему дело Консисториею иногда требуется дополнение следствий»⁵.

Три нами представленные отзыва единогласно говорят о неудовлетворительности постановки следственного производства в Консистории: работы следователей в большинстве не удовлетворительны; сами следователи тяготятся возлагаемыми на них поручениями и стараются избегать их.

Такому неудовлетворительному положению следственного дела в духовных судах должен конечно, быть положен конец, раз оно ясно сознано и констатировано. Но каким образом?

Замечательно единогласно все три отзыва нами представленные слагают всю ответственность за это неудовлетворительное положение дела на самих духовных следоватетелей: они в большинстве не умеют производить следствия, а один из этих отзывов указывает и еще причину – недостаток контроля за следователями со стороны Консистории и их совершенную безнаказанность. Эта последняя причина, конечно, легко устранима: следует только предписать Консисториям, чтобы они наблюдали за следователями и наказывали их за неисправное исполнение возлагаемых на них поручений. Но что делать с неумением следователей?

Умение дается, конечно, знанием и опытностию, требует, следовательно, известного положения, обусловливающого возможность приобрести то и другое. Пользуется ли таким положением наш Духовный Следователь? На этот вопрос ответ может быть дан только отрицательный. Обязанности следователя не входят в призвание священника: школа образовательная и воспитательная, приготовлявшая его к званию священника не сообщала ему юридических знаний о следственном процессе, а потому и выходит весьма естественно, что сделавшись священником и получив внезапно приказание произвести следствие, он может исполнить это поручение только по «своему крайнему разумению и усмотрению» А между тем от него требуется, что бы он производил следствие удовлетворительно «по закону». Но где же он изучал этот закон? Недостаток школьного юридического образования человеком образованным, каковы наши современные священники, может быть в значительной мере восполнен самообразованием и практикою. Сильное доказательство этого положение дают вышеупомянутые нами отзывы, единогласно свидетельствующие между прочим и о том, что некоторые священники умеют производить следствия совершенно удовлетворительно по закону. Благодаря каким счастливым обстоятельствам появляются в среде священников такие Духовные следователи, – нам неизвестно; но во всяком случае это факт» – глубоко отрадный, который ручается за то, что состояние нашего духовноследственного дела не безнадежно, что следует дать возможность нашим священникам практически подготовиться к следственной должности и они вполне удовлетворительно будут отправлять ее, иначе говоря, что следует необходимо создать для них положение, могущее им дать возможность приобрести и знание и опыт практически.

Как же создать такое положение?

По нашему мнению, ответ на вопрос дается приведением в ясность того оффициального или юридического положения, которое по закону должен занимать Духовный Следователь в составе лиц, производящих духовный суд и это долженствующее положение превратить в действительное. Ибо то оффициальное положение, в которое поставлен в настоящее время духовный следователь не соответствует тому, какое бы он должен занимать по закону и по строю следственного процесса вообще, применяемого в наших духовных судах.

И так, какое же оффициальное положение занимает Духовный Следователь в действительности и какое должен был бы он занимать по закону? – Вот вопросы, посильное разрешение которых составляет задачу настоящей статьи.

Но прежде нежели приступить к решению этих вопросов, мы должны решить следующий: какими законами определяется оффициальное положение Духовного Следователя?

I.

Необходимость постановки и разрешения этого вопроса обясняется уже кажущеюся его странностью: не странно ли в самом деле спрашивать – какими законами? Конечно, действующими! – В применении к духовному следователю такой, казалось бы, единственно правильный ответ, оказывается в действительности далеко неудовлетворительным. Так вообще неясно, неопределенно положение духовного следователя даже и в действующих законах! Совсем иное положение наших светских или уголовных Судебных Следователей. Их у нас два типа: один – старый, дореформенный, установленный в 1860 году и действующий в настоящее время в тех местностях Империи, где доселе еще не введены в действие Судебные Уставы Императоре Александра II-го (1864 г.), другой – новый, установленный этими последними. Оффициальное положение каждого из них, права и обязанности, образ действий точно определены в законодательстве. Так, первый дореформенный следователь руководится в своих действиях Законами о судопроизводстве по преступлениям, помещаемыми обыкновенно во 2-й части XVI т. Свода законов (или – по прежней кодификации XV т.); второй – Судебными Уставами Императора Александра II (1-й части XVI т.) Для того и другого и сомнений никаких не может возникнуть относительно вопроса – какими законами они должны руководствоваться, в каких законах искать определения своего оффициального положения. Иное дело – духовный следователь. Его положение никогда не было в точности определено прежде; таковым остается и доселе. Не был никогда в точности определен даже тот законный порядок производства следствия, какого он должен был держаться, не определен он и доселе. А между тем, как мы видели выше, от духовного следователя требуется, чтобы он производил следствие по закону; рекомендуется Консисториям наказывать духовных следователей за несоблюдение законного порядка при совершении следствий. Положение – безпримерное!

Вот доказательства на это.

В Инструкции митрополита Платона (1803 г.) по данному вопросу встречается только следующая статья: «Есть ли от Преосвященного Архиерея или от Консистории, или от Духовного Правления тебе (Благочинному) предписано будет о ком изследовать и тебе следовать порядочно, по данному от Консистории наставлению, по сущей справедливости, другу не дружить, а не другу не мстить, без продолжения времени, и потом представлять куда надлежит» (§ 44).

Что за наставления давались следователю – благочинному по силе этой инструкции – остается не известным, но можно думать, что эти наставления сообразовались с принятым в светских судах следственным порядком. Полагать так следует на том основании, что Высочайше утвержденные 22 Дек. 1823 г. правила о изследовании и наказании преступлений в церквах предписывают духовным следователям чинить изследование именно: «установленным для следственных дел порядком» (Пунк. 1). Но замечательно, что таковых наставлений до настоящого времени не опубликовано ни одного – и каким порядком производились следствия в духовных судах за это время – можно знать об этом только из самой духовносудебной практика, памятники которой находятся в настоящее время лишь в архивах Духовных Консисторий. Но какого либо общого узаконения по этому предмету опубликовано не было. Со введением в 1835 г. Свода законов 1832 года и особенно с опубликованием в 1841 г. Устава Духовных Консисторий – вопрос о правах духовных следователей и о том следственном порядке, которыми они должны были руководиться решен был довольно определенно. Как показывает сравнение статей этого Устава 158 – 186 с законами о судопроизводстве по преступлениям Кн. II-й Свода законов уголовных 1832 г. духовные следователи должны были сообразоваться в своей деятельности с законами и правилами о следствии в этой книге начертанными. В этом убеждает и § 172 Уст. Дух. Консист., который гласил так: «Консистория, получив следствие, обозревает произведено ли оное согласно с установленными формами и правилами; вполне ли обнимает и уясняет дело; и если от подсудимого и прикосновенных лиц сделаны в подписи возражения на неполноту следствия то учинены ли по оным дополнительные изыскания и буде не учинены, то по основательным ли причинам. Если окажутся какие либо недостатки, то Консистория предписывает дополнить следствие прежним производителям или же другим».

Нигде более, кроме вышеназванной книги Свода Законов, не находилось «установленных форм и правил» производства следствий, в приведенной статье консисторского устава упоминаемых; следов. ею и должны были руководиться духовные следователи; но руководились ли действительно, и даже могли ли руководиться? – Это вопрос иной. Свод законов и в настоящее время – книга слишком дорогая, для того чтобы сельский пли городской священник, внезапно назначенный следователем, решились приобрести ее, а в то время, о котором мы говорим теперь, – и тем более: тогда она была исключительною принадлежностью присутственных мест. Не даром же приснопамятный Филарет м. Московский сочел необходимым и после вышеозначенных изданий Устава Дух. Консисторий и Свода Законов издать свои «наставления о порядке производства следствий – весьма краткия, состоящия всего из 24 статей⁶, которые в рукописях и разошлись по всем полагать надобно, епархиям. Они, по всей вероятности, и служили в действительности главным руководством для духовных следователей в их практике⁷. Возможное, впрочем дело, что по подражанию этим наставлениям, делались компиляции, или выписки некоторых, казавшихся наиболее важными и применимыми, статей из свода законов какими либо дельцами, чиновниками Консистории и распространялись путем списывания в среде духовенства: ибо надобно же было иметь хоть что либо под руками священнику, назначенному указом Консисторий производить следствие! Для нас впрочем не представляет в настоящий раз большого интереса то, как именно в действительности производились в разсматриваемое время духовные следствия. Для нас важно то, что со времени издания Уст. Дух. Кон. и Свода Законов эти следствия должны были производиться формами и правилами, в этих законодательных кодексах изображенными. Так обстояло дело de jure до 1864 г. или до издания Судебных Уставов Императора Александра II.

Введение в действие новых судебных уставов совершенно изменившее характер уголовного и гражданского судопроизводства оказало весьма заметное влияние и на положение духовных следователей и притом влияние невыгодное. Ибо хотя судебная реформа и не должна была, по намерению законодателя касаться судебной власти духовных судов, как это ясно выражено в самом начале судебных уставов⁸, но увлечение новизною и несомненными преимуществами новых судов пред старыми было так велико и всеобще, что проникло как в среду духовенства, так и в замкнутые стены присутствия Консисторий и камеры их секретарей. Стало казаться совершенно логичным такое юридическое мышление: новое судебное следствие и новый судебный следователь лучше прежних: Устав Угол. Судопроизводства (1864 г.) и прежние законы о судопроизводстве помещены в одном томе Свода; значит последние сохранили свою силу только в тех местностях где еще не введены новые суды; в тех же, где введены должен действовать Уст. Угол. Суд. даже и в следствиях духовных следователей. Ведь задача следствия одна: раскрытие судебной истины; почему же Судебный следователь имеет право пользоваться для достижения ея луучшим уставом, а Духовный следователь – худшим? Подобное пренебрежительное отношение к дореформенному порядку следствия оказывали иногда даже Полицейския Управления и Губернския Правления. Так напр. в 1871 году Смоленское Губернское Правление на отрез отказало Смоленской Духовной Консистории в ея требовании прислать на следствие в качестве депутата кого либо из полицейских чиновников, отказало именно в силу того, что «с введением в действие Судебных Уставов 20 Ноября 1864 г. командирование депутатов к производству следствий сими уставами не требуется»⁹. Пермское Полицейское Управление в 1880 г. точно также отказалось допрашивать под присягою светских лиц – свидетелей по требованию духовного следователя на том основании, что «со введением судебных уставов 20 ноября 1864 г. полиция производит только дознания, а производить формальные допросы под присягою не имеет права; ссылку Дух. Консистории на ст. 309 Законов о судопроизвод. по преcт.¹⁰ опровергало тем, что эта статья имеет действие только в тех губерниях, где суды не преобразованы. Консистория отнеслась в Губернское Правление о побуждении Полицейского Управления исполнить просьбу духовного следователя. Губернское правление тоже отказало, отозвавшись тем же»¹¹.

Св. Синод в указе от 14 янв. 1866 года между прочим высказал предположение, во избежание могущих возникнуть недоразумений в духовных установлениях по поводу введения в действие новых уставов, составить особое разяснение и по некоторым частным вопросам издал некоторые указы, но общого предполагаемого разяснения до сих пор не последовало.

Итак, каким же порядком судопроизводства руководиться духовному следователю – старым ли, дореформенным, которым руководятся теперь судебные следователи только в немногих местах Империи, где не введены Судебные Уставы Александра II, или же этими последними?

Таков практически весьма важный вопрос, который необходимо так или иначе решать каждому духовному следователю, прежде чем он решится приступить к исполнению возложенного на него поручения. Как же они решают его? Конечно, по своему крайнему разумению л смотря по тому, к какому из существующих «руководств» наших юристов – практиков тяготеют они своими симпатиями.

Что касается этих последних, то они разделяются на две характерно различные партии: одна стоит за исключительно старый, дореформенный порядок судопроизводства; другая – не отрицая в целом этого порядка рекомендует видоизменять его, заменяя некоторые статьи его по своему усмотрению статьями УставаУгол. Судопроизводства 20 ноября 1864 г. Наиболее популярным представителем первой служит о. Луканин, второй – г. Вруцевич.

Разсмотрение оснований, на которые опираются тот и другой, конечно, послужит нам к решению занимающого нас вопроса.

Тот и другой представляют двоякого рода основания: положительные (опирающияся на оффициальный авторитет) и теоретическия.

Положительные основания о. Луканина таковы: В примечании к ст. 2-й Учрежд. Судеб. Установлений говорится, что «судебная власть духовных судов определяется особыми о них постановлениями». Правительствующий Сенат по поводу одного возникшого в губернских присутственных местах недоразумения, ссылаясь на это примечание выразился, что «преобразование судебной части на основании Уставов 20 ноября 1864 г. вовсе не касается духовных судов (Полн. Собр. Законов 1871 г. Ноября 29 № 50234. Указ Св. Синода 1881 г. Дек. 25. № 67). Г. Об. Прокурор Св. Синода по поводу тоже возникшого недоразумения в отзыве своем Правительствующему Сенату высказался в этом же самом смысле, именно, что преобразование судебной части по Уставам 20 Ноября 1864 г. вовсе не касается духовных и других судов, означенных в примеч. к ст. 2 Учрежд. Судеб. Уставов. (Указ Сената на имя г. Обер Прокурора Святейшого Синода 1871 г. Ноября 29, № 47593)¹².

Против этих оснований г. Вруцевич высказал следующее возражение: «приводимый автором (о. Луканиным) пункт из Указа Св. Синода, если оный взять в связи с буквой примечания к ст. 2 Учрежд. Суд. Уст. может иметь лишь тот смысл, что власть судов духовных определяется особым узаконением, под каковым узаконением подуразумевается главным образом Устав Духовных Консисторий. Но в Уставе Дух. Консисторий, как известно, нет особых правил для производства следствии. За то в нем есть статьи, предписывающия на недостающие случаи руководствоваться действующими в государстве узаконениями (ст. 6) и сводом законов Российской Империи (ст. 195). Принимая же во внимание, что во 2 ч. XV т. Свода законов с 1876 г. вошли как статьи законов о следствиях, так и Устав Угол. Суд. 1864 г. мы вправе думать, что те и другие законы равнообязательны для духовного следователя. Мнение это подтверждается и Указом Св. Синода от 20 Ноября 1867 г. за № 46; об обязательной силе для духовного ведомства Высочайше утвержденных 20 нояб. 1864 г. Судебных Уставов, а частию и примечаниями к ст. 152 и 175 нового Консисторского устава. Но как в основание судопроизводства Уст. Дух. Консисторий положены принципы свода законов 1857 г.¹³ то отсюда следует, что духовные консистории, как и духовные следователи, руководствуясь статьями законов о следствиях, как общим правилом, в то же время могут применять и статьи Устава уголовного судопроизводства, насколько последния применимы к проступкам лиц духовного звания и не идут в разрез с основаниями формального судопроизводства» ¹⁴ .

Сила возражения, как это без труда видеть можно, состоит в самостоятельном толкования г. Вруцевичем примечания к 2 ст. Учрежд. Суд. Уст. которое якобы имеет в виду Уст. Дух. Консисторий, как особое постановление, на которое должны опираться духовные следователи. Такое толкование может быть и очень хорошо; но к несчастию для автора это самое примечание истолковано двумя учреждениями Св. Прав. Синодом и Правит. Сенатом и их толкование совсем несходно с толкованием г. Вруцевича. Именно оба эти Учреждения согласно признали, что под «особыми узаконениями, упоминаемыми в примечании ко 2-й ст. Учрежд. Суд. Уст. следует разуметь именно законы о судопроизводстве попрест., которыми и должны руководиться Консистории и духовные следователи и их требования, на сих законах основанные должны исполняться Полициею неуклонно и в тех местностях, где введены в действие Суд. Уставы 1864 г. ¹⁵ . Но может быть с этими особыми узаконениями в духовных судах может применяться и Устав Угол. Судопроизводства 1864 г.? – Нельзя этого допустить. Синод и Сенат согласно и категорически заявляют, что «преобразование судебной части на основании Уст. 20 Н. 1864 г. вовсе не касается духовных судов», что «власть их определяется особыми узаконениями».

Итак, положительные основания, представленные о. Луканиным, возражением г. Вруцевича на опровергнуты и не ослаблены¹⁶.

К своим положительным основаниям о. Луканин присоединяет и основания теоретическия.

«Производство предварительных следствий – говорит он – по Уст. Угол. Суд. 1864 г. и производство формальных следствий по «законом судопроизводства» основаны на разных началах и самое производство суда по тем или другим уставам имеет существенные отличия: а) По Уст. Угол. Суд. судебный следователь производит только предварительное следствие и приступает к производству такового следствия сам по указанным в сем уставе поводам без распоряжеений высшей власти, по духовному же ведомству следствие производится формальное по распоряжению епархиального начальства; б) судебный следователь сначала чрез допросы потерпевших, свидетелей, чрез освидетельствование, осмотры, обыски изыскивает улики и доказательства преступления, а потом привлекает к следствию обвиняемого и допрашивает его; по законам Суд. по преступлениям обвиняемый, уже преданный духовным начальством следствию и суду привлекается к допросу прежде допроса свидетелей и изыскания улик; в) По У ст. Угол. Суд. свидетели при предварительном следствии допрашиваются без присяги, а к присяге приводятся при производстве судебного следствия в Окружном Суде; при формальномь же следствии по Зак. Судопр. по преступл. свидетели после очных ставок допрашиваются по присяге, если следователь найдет причины отвода от присяги неосновательными или несправедливыми»¹⁷.

Таковы теоретическия соображения о. Луканина за «Законы Судопр. по преступлениям.

Не скупится на теоретическия соображения и г. Вруцевич вь пользу Суд. Уставов 1864. Вот его разсуждения по этому предмету.

«Устав Угол. Суд – ва построенный на началах совершенно отличных от начал Свода (так будем для краткости называть законы о судопр.) более отвечает требованиям справедливости и представляет лучшие способы к изысканию судебной истины, чем законы Свода. В этом последнем напр, играет весьма важную роль сознание обвиняемаго, которое «есть лучшее свидетельство всего света» ¹⁸ . Чтобы довести обвиняемого до сознания в преступлении, следователь вовсе время допроса должен сам увещевать его и «делать духовное увещание с указанием животворящого креста, евангелия и св. иконы». По Своду не допускаются к свидетельству под присягою даже без предявления отвода глухонемые, портившие тайно межевые знаки и все лишенные чести и прав состояния, явные прелюбодеи, не бывшие ни когда у исповеди и св. причастия, иностранцы, коих поведение неизвестно, лица прикосновенные к делу, находящияся с подсудимым в родстве и ближайшем свойстве или в дружбе, или имевшия с ним до того времени вражду, хотя бы потом и помирились, раскольники «в делах правоверных». Тогда как на основании Устава Угол. Судопроизводства собственное сознание подсудимого не требуется: оно может служить лишь обстоятельством, смягчающим вину, а вышеозначенные котегории свидетелей – одни из них недопускаются к присяге только «в случае предявления которою либо стороною отвода», а. о других вовсе не упоминается. Далее, по Своду: свидетель за ложные показания, несправедливый отзыв о неведении или разноречие об одном и том же предмете подлежит, сверх установленного за лжесвидетельство по суду наказания, еще взысканию причиненных через! то убытков. В отношении убытков точно также ответствуют и обыскные люди. «Очные ставки (по Своду) родителей с детьми, господ со слугами могут быть даны только в крайних случаях когда они оказываются участниками в одном и том же преступлении»... «Судьи и следователи могут быть отводимы обвиняемыми между прочим когда находятся в дружбе или приязни с доносителем или истцем, когда судья у доносителя или истца вскормлен был или служил, когда судья, находясь часто в обществе с доносителем имеет тайное с ним обхождение, или когда видели его часто шентавшагося с доносителем на ухо, и когда судья имеет в другом месте дело однородное с тем, которое подлежит его суждению». В Уставе Угол. Суд – ства ни одной из приведенных причин [отвода судей не существует. По Своду при равной степени достоверности законных свидетелей в случае противоречия их отдается преимущество мущине пред женщиною, знатному перед незнатным, ученому перед неученым, духовному пред светским. Нечего и говорить, что в Уст. Угол. С – тва эти привилегии отсутствуют. Вообще преимущества Уст. Уг. Суд-ва перед Сводом многочисленны. Но не смотря на эти преимущества, многия статьи Устава не применимы в производстве следствий духовными следователями, как по особому свойству преступлений духовных лиц, так и потому, что судопроизводство констисторий, для коих эти следствия предназначаются, суть так называемое формальное т. е. построенное на теории формальных доказательств и заключающееся лишь в разсмотрении бумаг, присланных следователем. Тем не менее, духовные консистории, как и духовные следователи сознавая так сказать нравственное превосходство Уст. Угол. Суд – ва перед Сводом – первые часто предписывают а последние часто и сами руководствуются статьями Устава вместо статей Свода; наиболее же отжившия положения последняго теперь и теми и другими кажется вовсе не применяются» ¹⁹ ).

Таковы теоретическия соображения г. Вруцевича за Уст. Угол. Судопроизводства как руководство для духовных следователей.

Любопытно в них то, что разность начал, на которых построены судопроизводство Устава 1864 г. и судопроизводство Свода, не только ясно признается, но и весьма усиленно отмечается, т. е. в них со всею резкостью выставляется на вид тот аргумент, который о Луканин представил за судопроизводство Свода против судопроизводства Уставов 1864 г. Последнее построено на совершенно иных началах, чем судопроизводство консисторское, посему и естественно, что многия статьи первого совершенно не применимы в последнем.

Итак, правильно ли поступают консистории и духовные следователи, применяя в практике своей, хотя бы только некоторые статьи Устава уголовного судопроизводства? Ответ возможен только один: нет, не правильно.

Г. Вруцевич сильно налегает на «нравственное превосходство» статей Устава 1864 г. (Вернее было бы сказать техническое); и если бы вопрос шел о том: какое из двух судопроизводств технически совершеннее? – то, конечно, его аргументация имела бы значение. Но нам предлежит решить иной вопрос, а именно: какое из этих судопронзводств по закону должно быть применяемо духовными консисториями и ея следователями? Отвечать же на это можно только одним способом: судопроизводство Свода, следственное, формальное, хотя и менее совершенное в техническом отношении: ибо оно однородно с тем судо-

производством, какое намечено в консисторском уставе и есть то самое, которое применимо к судоустройству консистории и всей вообще епархиальной организации.

Но нельзя ли однакож духовным судьям и следователям поступать так, что сохрапяя в целом следственное судопроизводство, в частностях усовершат его, по своему усмотрению заменяя «отжившия» статьи его статьями Устава Угол. Суд. 1864? Г. Вруцевич советует так делать, ссылаясь в этом случае и на опыт некоторых духовных консисторий.

По нашему мнению, такой способ действования должен быть решительно осужден как вносящий смуту и безпорядок в отправление правосудия и совершенно не законный.

В том и достоинство правосудия, чтобы в каждом шаге судьи видно было господство закона и подчинение ему судейского произвола: но что будет за суд, когда судья будет руководиться в своих действиях тем, что ему более нравится?!

Но ведь в числе статей свода есть «отжившия» – по выражению г. Вруцевича? Не ужели и их должно применять? Этот пункт в аргументации г. Вруцевича поражает следующею странностью: в числе «отживших» он указывает действительно статьи уже отмененныя, а именно ст. 316 (по своду 1857 г.): собственное признание подсудимого есть лучшее свидетельство всего света»; ст. 333: «при равной степени достоверности законных свидетелей в случае противоречия их давать преимущество мужчине пред женщиною и т. д. Эти две статьи находились еще в Своде 1857 и 1876 гг. но за тем были изяты и в своде 1892 г. их уже нет: за чем же на них и указывать? Что же касается прочих, трактуемых г. Вруцевичем в качестве «отживших», то они доселе пребывают в Своде, следов., для законодателя и судебных следователей в тех местностях где не введены судебные уставы Александра II – они не отжившия. Не понятно почему для духовного следователя должна быть почитаема отжившею напр, статья, предписывающая «делать духовное увещание с указанием животворящого Креста, Евангелия, и Св. Иконы», или статья, устраняющая от присяги (в качестве свидетелей) явных прелюбодеев, лиц никогда не бывших у исповеди и Св. причастия и раскольников в делах православных.

Таким образом и теоретическия соображения г. Вруцевича за Суд. Уставы 1864 г. должно признать не удовлетворительными .

Вместе с тем и первый поставленный нами вопрос: какими законами определяется юридическое положение Духовного Следователя? – мы почитаем достаточно исчерпанным. Таковыми законами должно почитать Устав Духовных Консисторий и Законы о судопроизводстве по преступлениям, помещаемые во 2 ч. XVI т. Свода Законов.

Эти две книги законов обязательно должны быть у Духовного Следователя в его камере как основания и определители его действий и его прав и полномочий по должности.

К особенностям следственного судопроизводства, действующого в духовных судах, относится то, что формальное следствие, производить которое призывается Духовный Следователь, имеет в нем значение, несравненно большее; чем какое имеет предварительное следствие в судопроизводстве по уставам Императора Александра II. Последнее есть акт предваряющий действие суда в собственном смысле и стоит особняком от актов в собственном смысле судебных. Конечный результат предварительного следствия есть или обвинительный акт т. е. предание суду лица, над которым производилось следствие, или полное прекращение возникшого – было о нем дела. Следов. суд в строгом смысле начинается только по окончании предварительного следствия н судебный следователь, его производивший, совершенно удаляется от дела, становится но отношению к нему совершенно сторонним лицом. Сам уже суд потом производит снова судебное следствие (соответственное формальному в следственном процессе), производит совершенно вновь и независимо от предварительного следствия. При этом присяжные заседатели – главные решителн судьбы подсудимого обязаны, как это ни странно сказать – даже не знать о данных предварительного следствия. Они обязаны судить единственно на основании того, что сами видели и слышали на судебном следствии, происходившем в их присутствии и – если пожелают – при их деятельном участии.

Совсем иное значение в следственном судопроизводстве имеет формальное следствие. Здесь оно – базис всего судопроизводства, в нем все данные для суда, вся сфера его действий, из которой он не имеет права выходить. Правда суд (в данном случае Консистория) имеет право и обязанность проверять следствие, требовать дополнительного его производства, может в некоторых случаях вызывать прикосновенных к делу лиц для допроса; но все это только в качестве дополнения к основному и главному материалу, добытому не им, а следователем. Посему, формальное следствие в процессе есть не акт, вне его стоящий, а первая часть его. Ибо закон указывает следующие отдельные моменты, составляющие следственное судопроизводство:

«Производство уголовных (тоже что и следственных) дел состоит:

1)В следствии, или изыскании всех обстоятельств дела или происшествия, составляющого преступление, и в собрании доказательств к открытию и обличению виновнаго;

2)В суде, который состоит в поверке следствия, в суждении, по силе доказательств и улик, о вине или невинности подсудимого и в постановлении приговора по закону.

3) В исполнении приговора»²⁰.

Отсюда вытекает, что большую ошибку сделает духовный следователь, если для уяснения своего значения в судебном процессе станет искать себе параллели, или приравнивать себя к судебному следователю Суд. Уставов 1864 г. и свое следствие к предварительному следствию. Совсем иную параллель он должен отыскивать себе. Он должен почитать себя членом суда (в общем смысле), быть солидарным с ннм и именно с значением прокурора его – во время производства следствия – т. е. стороны нападающей на подсудимого (в изыскании истины, собирании доказательств и улик против него), хотя л обязанной предявить суду все, что подсудимый сам ему представит в свое оправдание. Соответственно сему и подпавший следствию, раз оно назначено, должен считать последнее не чем либо предваряющим суд, но настоящим судом и себя – преданным уже суду или попавшим под суд; на духовного следователя должен смотреть, как на судебное чиновное лицо, облеченное властию употреблять против него в дело разные меры преследования, а потому, и с своей стороны должен употреблять все усилия и средства защиты и оправдания и предявлять ему оные тот час же. Ибо это единственный момент, когда это он имеет право и возможность сделать. По окончании следствия для него уже прекратилась возможность и право сделать что либо в свое оправдание.

Что именно таково всегда было и есть юридическое положение следователя в следственном процессе по нашему законадательству, это доказывает следующая небольшая справка с законами уголовного судопроизводства прежняго и настоящого времени, дейсвующими там, где еще не введены Суд. Уст. Императора Александра II-го.

По Своду законов прежняго времени, то учреждение, которое предназначено было производить уголовные следствия называлось «Земским Судом». Обычным следователем был один из членов этого суда – земский заседатель или становой пристав, но в важных случаях председатель его – земский исправник, а в более важных – особое «временное отделение земского суда»²¹. Но в каком бы составе членов ни было произведено следствие, оно непременно было свидетельствовано Земским Судом, несшим таким образом ответственность за правильность его производства²². Земский Суд был так. образом учреждением специально организованным для производства следствий (хотя в ведении его находилось много и иных дел, преимущественно полицейских.)

При следствии всегда, за тем, мог быть а иногда и нарочито посылался уездный стряпчий (помощник губернского прокурора) который «во всякое время имел свободный вход в судебные и полицейския места своего уезда и города»²³. Б частности значение стряпчого при производстве следствия определялось так: «для большого ограждения обвиняемых возлагается на уездных стряпчих блюсти со вниманием за ходом следствий и пещись в особенности о том, чтобы обвиняемый воспользовался всеми способами, законом к его защите предоставленными»²⁴. На ряду с этими чиновными лицами в следственном Присутствии должен был непременно заседать депутат от того сословия, к которому принадлежал подсудимый²⁵. Полномочия депутата закон определял так: депутат обязан наблюдать за правильным производством следствия и по окончании удостоверить оное рукоприкладством, в случае не согласия он в праве предявлять свое мнение» ²⁶ . «Если следствие начато до прибытия депутата, то он в праве требовать сведения о произведенном изследовании, и если в оном найдет или недостаток или наклонность к отягощению судьбы обвиняемаго, то относится к уездному стряпчему, прося его настояния о доставлении обвиняемому законной защиты» ²⁷ .

Таков был состав до реформенного Присутствия, производившого формальное следствие. В нем мы встречаем совершенно уравновешенными сторону обвиняющую (следователя) и сторону обвиняемую и защищающую (стряпчого и депутата). Произведенное т. обр. следствие, обревизованное Земским судом, восходило за тем по степеням судов: Уездного Суда, Уголовной Палаты и Правительствующого Сената. Здесь разсматривали его и по нему составляли приговор уже одни судьи – лица, совершенно сторонния действовавшим при формальном следствии.

В 1860 последовала очень важная реформа в организации следственного процесса: производство следствий возложено было на специальных судебных чиновников – судебных следователей ²⁸ . Права и полномочия их были определены так:

«Судебные следователи суть члены Уездного Суда. Они определяются, перемещаются из уезда в уезд, увольняются от должности и от службы министром юстиции по представлению начальника губернии»²⁹.

«Когда судебные следователи находятся в городе и не заняты производством следствий, то они участвуют в делах Уездного Суда наравне с прочими членами онаго, не разсматривая лишь тех дел, по которым они сами производили изследование» (там же).

«Начальникам губернии предоставляется право по соглашению с губернскими прокурорами определять сверх штата в Уголовные Палаты и Уездные Суды способных, окончивших курс в высших или средних учебных заведениях молодых людей кандидатами на должность судебных следователей» (там же).

«Судебные следователи состоят по должностив VIIИ классе, жалованья получают 800 р. и 200 на канцелярския издержки. Квартиры и лошади для разездов назначаются на том же основании, как и становым приставам» (там же).

«Следственные коммиссии могут быть назначаемы в особенно важных случаях судебными местами или непосредственно, или по представлению полиции, по предложению уездного стряпчаго, или губернского прокурора, или же по предписанию начальника губернии. Коммиссии состоят: из судебного следователя, другого члена Уездного Суда, или Магистрата, и чиновника местной городской или сельской полиции, и депутата» (там же, п. 15).

Так организовано было учреждение судебных следователей в 1860; таковым оно пребывает и доселе в тех местностях империи, где не введены в действие Судебные Уставы Императора Александра II³⁰.

Так же приблизительно должно бы быть организовано следственное присутствие и в духовных судах: ибо раз духовные судьи обязаны руководствоваться общим следственным порядком, установленных для судебных мест, они должны и поставлены быть в одинаковое приблизительно положение с светскими судьями. Однакоже такого соответствия не встречается.

В стародавнее время, именно в ХVIII веке духовное следственное присутствие было поставлено еще несколько ближе к светскому: ибо производил следствие член консистории, или присутствующий управитель с писцом. За тем и в XIX веке следствия чаще всего производились благочинными или даже духовными правлениями. Производившим следствие было таким образом властное чиновное лицо. Но с течением времени в практике начал преобладать иной порядок: стали назначаться следователями обыкновенные священники – коммиссиями или даже единолично. Начало такому порядку положено, если не ошибаемся, Высочайше утвержденными правилами 1823 г. 22 Дек. Пункт 1-й этих правил гласит: «Епархиальный Архиерей как только получит от кого либо извещение, или иначе как дойдет до его сведения о предосудительном поступке, в церкви учиненном, лицом духовного звания, немедленно предписывает благочинному пли другому заслуживающему доверие духовному лицу, отправясь на место и пригласи одного или двух соседних доброго поведения священников, учинить там изследование установленным для следственных дел порядком».

II. 2: «В случае невозможности быть при таковых следствиях земскому чиновнику в качестве депутата для спрашивания при нем лиц не подлежащих ведомству духовному, могут занимать место его сельский староста, выборный или сотский». Так же поставлено дело и Уставом Дух. Кон. 1841 года, § 168 – которого гласит: «Для скорейшого изследования Преосвященный по местной близости может предписать о сем прямо Духовному Правлению с тем, чтобы оно произведенное изследование с своим мнением представило в Консисторию; или же может возложить изследование непосредственно на доверенные духовные лица». § 211: «Если истец есть лицо гражданское, то к следствию приглашается чиновник градской или земской полиции».

По «Наставлениям митрополита Филарета» организация следственной коммисии такова: 1) Следствия должны производить два или смотря по важности дела три священнослужителя; 2) Старший следователь, на имя которого дано предписание, приглашает прочих, назначенных к производству следствия. 3) Если сотрудник или сотрудники ему не назначены, он берет их из ближайших священников должной справедливости и разсудительности: 4) для письмоводства, если нет приказно-служителя. берется диакон или причетник по способности. 6) Если уважительными причинами отводим будет сотрудник изследования, избранный главным следователем, то сей может вместо него пригласить немедленно другого безпристрастнаго; 7) Если отводим будет главный следователь или сотрудник назначенный высшим начальством, то отвод представляется на разрешение начальства и до сего разрешения к следствию не приступают»³¹.

Действующий ныне Уст. Дух. Консисторий стоит на этой же точке зрения. В некоторых епархиях, как нам известно, вводится обыкновение назначать приходских священников в должность следователей по одному в благочиние (не в pendant ли судебному следователю Суд. Уст. 1864)?

Не трудно приметить в этом ряде узаконений и административных распоряжений несоответствие состава духовных следственных коммиссий закону о формальном следствии в двух отношениях: во 1-х, в этом ряде узаконений заметна наклонность не к усилению авторитета духовного следователя, а к его умалению: во 2-х в составе следственной коммиссии нет депутата как защитника подсудимаго, если последний – духовное лицо. Этот недостаток есть прямое уклонение от требования законов о формальном следствии, как прежних так и ныне действующих (см. ст. 76 – 80), недостаток, тем более бросающийся в глаза, что для подсудимого – светского лица закон о депутате строго выполняется и в духовном следствии.

Эти несоответствия закону в составе духовной следственной коммиссии отражаются следующими невыгодными для правосудия последствиями.

Назначенному духовным следователем священнику – может быть соседу и собрату-сослужителю обвиняемого весьма нелегко вдруг сознать себя судьею (или обвинителем) его и стать в должное оффициальное к нему отношение; а если удастся это сделать, то как раз его могут смутить невыгодные отзывы о нем прочих соседей священников и знаемых подсудимаго: «зазнался де пред своим братом!» Эта робость своего положения в духовном следователе признается как будто нормальною даже теми руководящими советами каковые даются ему нашими юристами практиками. «Так как некоторые подсудимые – читаем в «Практических советах» свящ. Л. Державина – имеют обыкновение из известных целей отводить либо следователя либо сотрудников его от производства изследования по выдуманным ими самими причинам: то следователю во избежание напрасной поездки (особенно если далеко и если еще назначены сотрудники) не лишне, не отправляясь еще на место следствия, отобрать от истца т. е. просителя или доносителя и от ответчика или обвиняемого показание о том: не имеют ли они законных причин против которого либо из следователей». Это показание рекомендуется отправить в форме такого «отношения» или повестки:

«№ Духовная Консистория указом от № месяца и года за № предписала мне произвести изследование по такому-то делу. Изследование по сему делу предположено мною произвести в понедельник 15 января, с таким-то священником; почему прошу Вас (или: почему Вы обязываетесь) не отлучаться того числа на дальнее разстояние из места Вашего жительства. Извещая Вас о сем, прошу (или: имеете) уведомить меня о том: не имеете ли законных причин к отводу меня, или сотрудника моего от производства следствия»³².

Наивность такого оффициального отношения делегата Консистории по применению церковной юрисдикции к подсудимому умилительна; но едвали ей должно удивляться и тем более осуждать.

С другой стороны при следователе чрез меру энергичном и строгом положение подсудимаго, иногда не столько преступнаго, сколько несчастного при отсутствии депутата крайне тяжело и совершенно несправедливо. Вообще положение следователя при данной постановке следствия весьма неопределенно и крайне затруднительно. Великую внутреннюю борьбу он должен переживать в отношении к предлежащей работе: наклонять ли следствие в пользу подсудимаго, чтобы сохранить репутацию доброго собрата: ибо по окончании следствия он – снова простой священник. А что как этим не угодишь Епархиальному Начальству? А может быть на оборот – этим то и угодишь ему? И вот, взирая на этом предлежащий труд, в раздумья как поступить лучше и руководясь началом: спасая спасай свою душу, ловкие следователи – как нам передавали (за достоверность неручаемся) прежде чем приступить к делу отправляются в губернию, чтобы осведомиться наперед, конечно весьма секретно, какое направление следствия угодно дать Владыке или Консистории, а потом соответственно сему и ведут следствие.

Не имеет никакого «престижа» современный духовный следоветель и в глазах полиции не говоря о градской, под час и сельской или земской: в глазах ея он не должностное важное лицо, как судебный следователь, а просто – батюшка. И это весьма естественно и если угодно – законно: ибо ни в целом Своде законов, но даже в Уставе Духовных Консисторий термина: духовный следователь не встречается, в смысле должностного лица. По этому не редкость, что на совершенно оффициальное отношение духовного следователя в Полицейское Управление о допросе какого либо свидетеля, последнее отвечает надписью на том же отношении учиненного им за подписью «пристав такой-то» допроса, причем адрес без всякого титула обозначает просто: «священнику такому то^и, т. е. в ответ на отношение посылается полицейская надпись каковая делается при прописке паспортов в полиции³³.

До 1879-го духовный следователь не пользовался даже депутатским правом на прогоны и суточные деньги. Только в этом году это депутатское право Св. Синодом распространено³⁴ а потом и окончательно укреплено за духовным следователем Уставом Духовных Консисторий: 1883 года: здесь в примечании к ст. 156 читаем: «Прогонные деньги духовным лицам, командируемым Епархиальными начальствами для производства следствий по делам духовного ведомства отпускаются на счет возврата с виновных или с тех лиц по просьбам которых производилось следствие, на том же основании, как и прогоны духовным лицам, камандируемым депутатами но делам в светских присутственных местах производящимися».

Достойно внимания, что даже и здесь термина «духовный следователь» не встречается; он назван описательно: «Духовным лицом командируемым Епархиальным начальством для производства следствия по делам духовного ведомства». Пользуясь этим §. Уст. Дух. Кон. иной неблагосклонный читатель пожалуй сострит по нашему адресу следующим образом: вот и Вам бы, автор, следовало дать Вашей статье такое заглавие: «Духовное лицо, командируемое Епархиальным начальством и проч. а не «Духовный Следователь» – как сделали Вы: ибо таковой должности не признает и Уст. Духов. Кон. следовательно ее вовсе и нет в духовных судах. Критик наш, к нашему несчастию, – будет отчасти и прав, и этим еще более усилит то тяжелое впечатление, которое порождается явным несоответствием неважного оффициального положения духовного следователя в настоящее время с тою важною задачею, разрешение которой на него возлагается и с тем важным значениеме, какое в следственном процессе имеет его работа – формальное следствие. Да, по Уст. Дух. Кон. оффициальное положение духовного следователя не выше положения депутата, который есть тоже «духовное лицо командируемое и т. д.,"как и духовный следователь.

Но наш критик прав только отчасти: ибо, как мы видели уже, Святейший Синод и Правительствующий Сенат не воспользовались архаическим стилем разсматриваемой статьи Консисторского Устава, а употребили в качестве оффициального термина: «духовный следователь» и оффициально предписали полицейскому и губернскому правлениям признавать за духовным следователем права и полномочия в производстве формального следствия равные с правами и полномочиями судебного следователя 1860 г. определяемые законами о судопр. по делам о прест, и прост. 2-й ч. XVI т. Свода.

Отсюда сам собою напрашивается следующий вывод, так сказать подсказываемый сделанною нами справкою с законодательством о следственном процессе:

Должность духовного следователя должна быть поставлена в полное соответствие с должностью судебного следователя 1860 года.

Но оффициальному положению своему он должен быть членом Консистории, утверждаемым Св. Синодам и Обер-Прокурором. Само собою разумеется, что число таких членов – следователей должно быть не менее в епархии 4-х:

следов. состав членов присутствия Консистории должен увеличиться по крайней мере вдвое. Член – следователь если он не занят производством следствия, обязательно присутствует в Консистории именно по судебным делам, следствий по которым он не производил.

При производстве следствия у него должен быть письмо-водитель – из чиновников Канцелярии консисторской. Вместе с ним в следственной камере должен заседать и депутат от духовенства, как блюститель интересов подсудимаго.

Желательно, чтобы членом – следователем был Священник или Протоиерей с академическим образованием.

Что последствием такого исправления недостатков нашего духовного судопроизводства будет улучшение формального следствия – в этом сомнений быть не может. Ибо необходимо прекратятся тогда те предварительные переговоры консисторий с командируемыми ими духовными лицами, отказывающимися напр. за дальностью разстояния от предлагаемой командировки, которые так обычны в настоящее время; прекратятся и переговоры назначенного следователя с подсудимым относительно того, не пожелает ли последний отвести назначенного и просить другаго, которыя, как видно было выше, едва у нас не введены в норму. Все такие переговоры крайне замедляют следствие, но они не мыслимы при следователе – Члене Консистории. Ускорится, конечно, и самый процесс следствия, потому что производить его будет лицо властное, вполне ясно сознающее свое положение и призвание и главное – лицо умелое и опытное.

Но благотворное воздействие указываемой меры не сомненно отразится и на следующем моменте судопроизводство – в самой Консистории производящемся. Ибо тогда при слушании выписки из дела, при суждении о силе улик и доказательств будут присутствовать и принимать деятельное участие опять-таки лица умелые и опытные и обладающия уже в силу этого большею самостоятельностью в своих мнениях, чем наличные члены присутствия. Тогда уже не возможны будут явления в роде того, что «по не понятным причинам Консистория назначает производство дополнительных следствий даже и по следстви-

ям, произведенным вполне безукоризненно» – возможные по свидетельству компетентных лиц теперь.

Конечно, эта мера потребует увеличения штата каждой Консистории на 2000 р. в год³⁵. Но едва ли это обстоятельство должно почитать препятствием ко введению меры, раз, сознана ясно ея необходимость. Но насколько эта мера может поправить дело? Мы не преувеличим ея достоинства, если определим цену его так: она введет в духовное ведомство суд по закону на место действующого в нем суда «по крайнему благоразумию не опытных духовных лиц командируемых для производства следствия» и «усмотрению» Консистории.

А такое преобразование духовного суда стоит вышеозначенных издержек.