Письмо 68. Человеку, который спрашивает, укорил ли Господь Свою Матерь

На свадьбе в Кане Галилейской не хватило вина. Богородица, увидев удивленных гостей и посрамленного хозяина, в порыве сострадания обратилась к Сыну Своему за советом и помощью, говоря Ему: /вина нет у них/. Сын ответил: /что Мне и Тебе, Жено?/¹⁵⁵ Эти слова показались тебе укором, и ты спрашиваешь о них.

Нет, это не укор. Ибо, будь они укором, Богородица почувствовала бы это в тот же миг и умолкла бы и больше не произнесла бы ни слова. Между тем Она сразу за этим сказала слугам: /что скажет Он вам, то сделайте/¹⁵⁶.

/Что Мне и Тебе, Жено?/ – это слова откровения, а не укора. Господь хочет не укорить, а просветить Ее. Она из сострадания думала о телесной, низшей потребности гостей, а Он о высшей, духовной. Она хотела, чтобы все было по правилам и обычаю, чтобы никто не огорчился и не осрамился, а Он хотел пробудить спящих и исцелить больные души человеческие. Он сошел к людям, чтобы наше водянистое существо претворить в вино, золу в огонь. Богородица желала, чтобы Сын Ее сотворил добро людям – в этом Его сердце согласно с сердцем Матери, – но добро великое, соразмерное Его величию и полезное всему человечеству до конца времен. А из-за житейской потребности в вине можно было бы обратиться к соседям: в тех краях не было недостатка в вине. Но важно не вино, а чудо. Люди выпьют вино и забудут, а чудо не забудется. Вино, как телесная потребность, принадлежит земному царству, чудо же, как духовная потребность, принадлежит Царству Небесному. Богородица в тот момент позаботилась о первом, Господь же заботился о втором. Видя, что мысли Матери Его удалились от Его мыслей, Он, желая вернуть ее из низшего царства к высшему, ласково сказал Ей: /что Мне и Тебе, Жено?/ Златоуст пишет об этих словах следующее: «То были слова не обличения Матери, но домостроительства», то есть возведения Царства Небесного в душе Богородицы и всех тех, кто услышит или прочтет их. Вспомни, что сказал Господь Марфе, сестре Лазаря: /Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно/¹⁵⁷. И это не слова укора, а слова просвещения. Царство Небесное выше всех забот, потому все человеческие труды и заботы следует направить к стяжанию его.

Но почему Господь сказал /Жено/, а не /Мати/? Чтобы в тот миг подчеркнуть разницу в Их помыслах. Ибо, если бы сказал /Мати/, мы могли бы не обратить внимания на эти слова и не заметили бы разницы в Их помыслах. Апостолу Петру Господь дал более строгий урок, сказав ему: /отойди от Меня, сатана, потому что ты думаешь не о том, что Божие, но что человеческое/¹⁵⁸. А если бы сказал ему: «Отойди от Меня, Петр (или человек)», мы не заметили бы той пропасти, которая отделяла его от Господа.

Поняла ли в тот миг Богородица Сына Своего и приняла ли назидание? Совершенно. Она сразу перестала советовать Советнику и направлять Ведущего, но послушно и смиренно вернулась к Своей роли – готовить людям путь к Нему. Потому Она обратилась к слугам, говоря им: /что скажет Он вам, то сделайте/. И когда слуги сделали то, что Он сказал им, тогда и Она вместе со всеми в душевном трепете ожидала чуда.

Послушаем, брат, и мы Пресвятую Богородицу. Сделаем все, что нам Ее Сын заповедал. Сие в нашей власти. А когда исполним все, что сказано, да с трепетом ожидаем неведомого, да ожидаем от Него чуда, чуда претворения телесного человека в духовного, земного – в небесного, воды – в вино.

Мир тебе и радость от Господа.