Наши богослужебные книги со стороны орфографии
Едва ли можно серьезно оспаривать то положение, что наши богослужебные книги по конструкции речи, неудобовразумительности многих слов и темному смыслу некоторых выражений представляются малодоступными для понимания современного общества и в этом отношении требуют пересмотра. Об этом уже много писали и пишут. Но здесь, в этой заметке, я желал бы обратить внимание на другую сторону вопроса, а именно на ту орфографию, которая ставит широкие круги в недоумение. Я имею в виду способ печатания высочайших имен Божиих, а также имен собственных и названий священных предметов и лиц в наших богослужебных книгах. В изданиях типографий С.-Петербургской и Киево-Печерской в 60–70 годах прошлого века эти имена и названия печатались, согласно правилам грамматики, с прописных (больших) букв, но с половины 80-х годов издания этих типографий уже носят те особенности, которыми всегда и с такою настойчивостию отличались издания московской синодальной типографии. Особенность эта заключается в том, что имена Божии, собственные и названия священных предметов и лиц печатаются не с прописных (больших), но со строчных (малых) букв, каковая орфография в некоторых ревнителях православия возбуждала и продолжает возбуждать порицание, а в широких кругах общества всегда порождала недоумение. Ведь и в самом деле нельзя не считаться с заявлениями тех, кто с порицанием утверждает, что имена
Божии в наших богослужебных книгах низводятся в разряд имен человеческих и не имеют подобающего своему достоинству отличия и почета пред прочими словами низшего порядка. Недоумение усиливается от того обстоятельства, что в тех же книгах имена Августейшей фамилии выделяются особым (жирным) шрифтом. В некоторых епархиях, напр., в московской, по этому поводу даже возникала официальная переписка.
Не зная тех своеобразных соображений, которыми вдохновляется в данном случае синодальная типография, многие и образованные люди при объяснениях подобного рода становятся в тупик. Мне известен, напр., случай, когда даже законоучитель одной из московских гимназий на предъявленный ему в этом смысле вопрос учеников не мог дать ответа и сам смутился.
Конечно, обществу небезынтересно знать, какими же соображениями руководствуется московская синодальная типография в своей орфографии и насколько тверды выставляемые ею основания для оправдания своей практики? У нас под руками любопытный документ, проливающий свет по этому предмету, а именно отзыв конторы московской синодальной типографии, представлявшийся в начале 1880 года г. Синодальному Обер-Прокурору Д.А. Толстому. Судя по тому, что вслед за этим отзывом конторы московской синодальной типографии наши богослужебные книги в С.-Петербурге и Киеве стали печататься согласно орфографии московской печати, надо полагать, что этот отзыв для высших духовных сфер имел решающее значение, так что московскую синодальную типографию в этом случае можно справедливо считать руководительницею и вдохновительницею существующей в наших богослужебных книгах орфографии в способе печатания имен Божиих, собственных и названий священных предметов и лиц. Вот те основания, какие приводятся московскою синодальною типографией в отзыве ее конторы.
Последняя заявляет, что имена Божии хотя и печатаются не с прописными, как в книгах гражданских, а с строчными начальными буквами, но взамен того над этими именами разно как и над другими священными словами, везде ставится покрытие или титло, употребляющееся в церковной печати не для сокращения письма, как в древних рукописях, но единственно, как почетный знак. Отличение или «почитание» титлом имен Божиих и священных слов издревле составляет одно из первых правил церковнославянского правописания. Благочестивые орфографы старого времени, замечает контора, больше всего наблюдали, чтобы имена Божии и священные слова никак не смешивались в правописании с другими словами, но всегда были отличаемы от них взметом или покрытием, т. е. титлом «яко венцом славы». С этою целию в «Алфавите» или орфографическом наставлении первой половины 17 века все слова разделяются на три разряда, т. е. на означающие «святость, посреднее (обыкновенное) и отпадшее». Священные слова, над которыми должно ставиться титло, перечисляются там подробно и вместе указываются случаи, при которых какое-либо слово из высшего разряда ниспадает в низший и вследствие того лишается этого почетного знака; например: А. «Святых агг҃лъ и святых апⷪ҇лъ и священных архіепⷪ҇копъ покрыто пиши сииречь под взметом: понеже что покрыто пишется, то свято, ангелов же сопротивника и апостолов не боговдохновенных и архиепископ не священных отнюдь не покрывай, но складом пиши: понеже враждебно Божеству и человеческому естеству. Врага и сопротивника и антихриста складом пиши. Смотри о сих в весь алфавит сей прилежно и не неради о сих», а в заключении преподается такое увещание: «и сего ради, господине, совет даем тебе о Христе и молим любовь твою. Господа ради, не смешай, яко-же рех, несмесная, во всем тщися святость от посредняго и от отпадшаго всяко отделяти, и почитай святость везде взметом и покрытием, яко свята сущи и честна и всякия похвалы и славы достойна».
Таким образом, отличая имена Божии и вообще наименования священных и досточтимых предметов титлом, церковная орфография, по взгляду конторы московской синодальной типографии, не имела и не имеет надобности прибегать для их отличия к прописным буквам, которые в ней имеют другое назначение и употребление, – служат указателями начала книги, особой статьи, отдела, материи, а также указателями начала стихов той или другой главы в библейских чтениях. Равным образом церковная орфография, по взгляду той же конторы, не употребляет прописных букв и в начале имен собственных как в виду того, что эти имена уже сами по себе, своим произношением и складом,
явственно отличаются для читающего от всех прочих слов в тексте, так и для избежания утомительной для глаз пестроты в печати и разных других неудобств, как напр.: при начинании прописными буквами собственных имен и слов не могло бы быть узнаваемо во многих случаях начало стихов, отличаемое также прописными буквами.
К сему контора прибавляет, что только со времени введения гражданских шрифтов, за неимением в них титла, начали употреблять, по примеру иностранной печати, прописные буквы в начале священных и почетных слов, а также и собственных имен. Этот прием гражданского правописания еще с 18 века усвоили и некоторые церковно-славянские издания, назначаемые преимущественно для домашнего употребления.
Что касается ссылки на общепринятые правила современной грамматики, то эта ссылка, по взгляду конторы, напрасна. В действительности ни грамматика, ни практика современной гражданской орфографии еще не выработали никаких общепринятых правил по многим вопросам об употреблении при тех или других словах прописных букв. Контора задает вопрос, следует ли, например, начинать прописными буквами только собственно имена Божии, или и относящиеся к ним местоимения личные, притяжательные и указательные, прилагательные и причастия, заступающие место имени собственного или существительного, а также имена существительные? Какими буквами и в каких случаях начинать многие другие слова, означающие священные предметы, лица и понятия, напр., слова: «церковь (собрание верующих), Матерь (Господа), Ангелы, Апостолы, Пророки и пр.? Наконец, следует ли печатать с прописными начальными буквами только имена собственные, или и производные от них прилагательные? Все подобные вопросы, за отсутствием общепринятых правил, решаются в современной орфографической практике разноречиво. В разных изданиях встречаются разные методы по употреблению в начале тех или других слов прописных букв и в каждом почти издании нередкие отступления от принятого им же самим метода, так что одно и то же слово с одним и тем же значением в иных случаях начинается прописною, в других строчною буквою. Вообще – ни в чем так часто не сбивается и не впадает в противоречие современная орфография, как именно в употреблении при разных словах прописных букв. Следовать за нею на этом пути, по взгляду конторы, значило бы внести в область церковного правописания ту же рознь, те же колебания и преткновения, которыми страдает нынешняя гражданская орфография: словом, вместо улучшения внести порчу.
Таковы соображения конторы московской синодальной типографии в защиту существующего в ней порядка в издании богослужебных книг.
Однако, мы не можем согласиться с высказанными этой конторой доводами.
Если титло или покрытие, действительно, употребляется в церковной печати «единственно, как почетный знак» для имен священных, то все имена священные и должны бы быть с титлами. Но на самом деле этого нет. С титлами и покрытиями печатается сравнительно небольшое число священных слов, а множество других остается без всяких титл, напр., имена Божии – «Творец, Создатель, Искупитель, Вседержитель, Утешитель» и другие никогда не встречаются с титлами. Из собственных имен священных лиц только «Иисус, Христос, Мария», имеют на себе титла; все же прочие бесчисленные имена святых не имеют титл. Затем, слова «Ангелы, Архангелы» печатаются с титлами, а слова «Херувимы и Серафимы» и прочие наименования бесплотных сил – без титл. Все это служит доказательством, что титла первоначально введены вовсе не для отличия имен священных от не священных, а просто, как знаки словосокращения, ибо они ставятся только над теми словами, которые чаще других употребляются.
Но допустим, что титла – действительно знаки отличия для имен священных. Является вопрос: все ли разумеют такое их значение? Нет. Кроме немногих ученых знатоков старины, кроме некоторых специалистов типографического дела, все современники, можно смело сказать, не понимают этого значения титл и смотрят на них «единственно», как на знаки словосокращения. Если же для огромного большинства современников титла не понятны, как почетные знаки, то отсюда следует, что нужно ввести в употребление в церковных книгах другие, понятные современникам, знаки отличия имен священных и именно прописных букв, значение которых в настоящее время более или менее известно всякому школьнику, вообще всякому грамотному человеку.
Контора московской синодальной типографии утверждает, что «отличение или почитание титлом имен Божиих и священных слов издревле составляет одно из первых правил церковно-славянского правописания». Но если и согласиться с конторою, то должна же согласиться и она, что указываемое ею правило не извлечено из свойств церковно-славянского языка. А есть чисто условное, а потому может подлежать по требованию обстоятельств изменению и совершенной отмене. Контора подтверждает свое положение ссылкою на «Алфавит», или орфографическое наставление первой половины 17 века. Но «Алфавит», во-первых, не есть произведение древнее; во-вторых, он заключает в себе правила не какого-либо собора, даже и не какого-либо авторитетного лица в церковной иерархии, а лица совершенно неизвестного, так что поэтому уже одному обязательной силы для нашего времени он иметь не может.
Не может иметь «Алфавит» обязательной силы и по несовершенству содержания.
Между прочим, он заповедует писать так или иначе, либо вовсе не объясняя причин, почему он этого требует, либо приводя причины, которые должны быть названы по меньшей мере странными.
Вот один пример из числа многих.
Алфавит запрещает писать слово «окрест» под взметом на следующем основании: «безчестно бо сие кресту господню… окрест бо и нечестивии ходят». Затем, некоторые предписания «Алфавита» показывают незнакомство его сочинителя с орфографией греческого языка. Так, именно «Ѳеодор, Ѳеофан, Ѳеофил» и др. он велит писать через букву «Ф», а имена «Филипп, Филофей, Филимон» и под. через букву «Ѳ». Судя по таким наставлениям, которые при том изложены языком малограмотным, можно думать, что едва ли «Алфавит» был авторитетом даже и для своих современников. Ужели после этого он может быть авторитетным для нашего времени и правила его должны быть неизменно соблюдаемы?
Сама московская синодальная типография не смотря на высокое уважение, которое, по-видимому, питает ее контора к «Алфавиту», не всегда соблюдает его правила в печатаемых ею богослужебных книгах. Так, напр., одно и то же священное слово в одном и том же издании она ставит то с титлом, то без титла. В Евангелии издания 1872 г. Мф.1:6 читается «двд҃а», а Ин.7:42: «давидова»; Ин.2:12: «учн҃цы его», а 2:22: «ученицы его» (последнее и в издании 1902 г.). В следованной псалтири слова «апостол, мученик, пророк, преподобный, праведный» и другие, которые по «Алфавиту» должны быть с титлами, очень часто встречаются и без титл. Подобных примеров немало и во всех прочих богослужебных книгах. Затем, в изданиях типографии встречаются с титлами слова «посредния» и «отпадшия», которые в силу предписаний «Алфавита» не должны иметь титл. Примеры: «чл҃къ», "гл҃глы». Ясно, что типография не признает для себя обязательными правила «Алфавита». Поэтому напрасно контора типографии ссылается в защиту титл на «Алфавит».
Однако, предлагая для отличения слов священных и имен собственных ввести в употребление прописные буквы, мы отнюдь не думаем вытеснять из употребления титла или покрытия, хотя и не стали бы сожалеть, если бы они были вытеснены; пусть титла остаются в церковных книгах – в качестве ли почетных знаков или просто в качестве знаков сокращения слов, но при титлах должны быть допущены и прописные буквы.
Нельзя также согласиться с мнением конторы относительно имен собственных, будто «они своим произношением и складом явственно отличаются от всех прочих слов». Правда, замеченное конторою о собственных именах приложимо к большинству этих имен, но не ко всем, а именно неприложимо к именам малоупотребительным, относящимся к предметам, местам, лицам малоизвестным: таковы, напр., слова «Вильфенер, Сикима, Зив». Такие имена, не отличенные прописными буквами, легко можно смешать с теми нарицательными именами, смысл которых большинства читателей совершенно непонятен и которых так много в богослужебных книгах, каковы, напр., слова: «туло, рамна, лив». Может случиться и наоборот. Слова непонятные могут быть приняты за имена собственные. Множество примеров подобного рода смешения представляет нам перевод 70-ти. Известно, что греческие переводчики библии многие имена собственные, находящиеся в еврейском подлиннике, сочли за нарицательные и постарались перевести их и наоборот многие, непонятные для них имена нарицательные, приняли за собственные и оставили их без перевода. Ошибки 70-ти были повторены переводчиками славянскими, что обусловило во многих местах темноту и неправильность славянского текста ветхозаветной библии. Таким образом, «произношение и склад» собственных имен не предохранили переводчиков от смешения этих имен с именами нарицательными и от проистекших отсюда ошибок. Но этих ошибок с их печальными последствиями не было бы, если бы в тексте, с которого переводчики делали свой перевод, имена собственные были отмечены прописными буквами или вообще какими либо внешними знаками.
Относительно «утомительной для глаз пестроты», которую будто бы, по взгляду конторы, производят прописные буквы, мы напротив держимся такого мнения, что привычный к прописным буквам глаз скорее может утомляться отсутствием их или очень редким употреблением. Только чрезмерная пестрота может считаться утомительною и неприятною, но чрезмерною она сделаться в богослужебных книгах едва ли когда может, умеренная же пестрота нравится более скучного однообразия: varietas delectate.
Нельзя согласиться и с тем мнением конторы, будто «ни грамматика, ни практика современной гражданской орфографии не выработали никаких общепринятых правил по многим вопросам об употреблении при тех или других словах прописных букв». Напротив, правила эти существуют, но допускают лишь исключения, и этих исключений на практике у одних более, у других менее. Такое положение дела, несомненно, имеет свои неудобства. Но нельзя считать их непреодолимыми. По крайней мере, относительно богослужебных книг, возможно установить правила настолько определенные, что выполнение их при употреблении прописных букв во всяком случае не внесет порчи в издания московской типографии.
Предлагаем эти правила.
Начальными прописными буквами следует отличать:
1. Все имена существительные, относящиеся к Богу и к трем лицам Божества, как то: Бог, Господь, Вседержитель, Саваоф, Творец, Создатель, Спас, Спаситель, Искупитель, Избавитель, Владыка, Сердцеведец, Судия, Пресвятыя Троица, Отец, Сын (Божий или чевелоческий), Слово, Богочеловек Дух Святый, Утешитель и им подобные, если еще найдутся таковые.
2. Имена прилагательные и причастия, которыми выражаются свойства и действия Божии, когда стоят без существительных и затеняют их, напр.: Всевышний, Ветхий деньми, Сый, Всемогущий. Но при существительных они должны оставаться с строчными начальными буквами, напр.: Творец всемогущий, Боже праведный, Отец милосердый.
3. Местоимения личные, относящиеся к Богу: Я, Ты, Он»; также указательные: «Сей, Той» и относительное «Иже» во всех падежах.
4. Имена Божией Матери: Матерь или Мати Божия, Пресвятая Дева, Царица Небесная, Богоматерь, Богородица, Владычица, Девица, Отроковица, Приснодева, Богоневеста, Невеста.
5. Наименования бесплотных сил: Ангел, Архангел, Архистратиг, Херувимы, Серафимы и пр.
6. Все имена собственные и те из нарицательных, которые употребляются в смысле собственном, как то: Креститель, Предтеча, Златоуст, Богослов, (Иоанн, Григорий), Тирон (Феодор), Победоносец (Георгий), также из прилагательных те, которые составляют отличие и как бы фамилию известного лица, напр.: Сергий Радонежский.
7. Имена прилагательные притяжательные, производные от имен Божиих: Христов, Иисусов, Господень, Божий (но не божественный), Спасителев; равно и производные от собственных имен лиц: Иоаннов, Петров, Павлов и т. п., и мест, напр.: Иудейский, Галилейский, Иерусалимский; вообще имена прилагательные, которые отвечают на вопрос «чей», но не «какой».
8. Слово «Богоотец» должно писать с прописною буквою. А прочие слова с именем «Бог» можно писать строчными.
9. Слово «Церковь», когда оно означает собрание верующих, но не храм приличнее начинать с прописной буквы. Слова «патриарх, апостол, пророк, проповедник, мученик, преподобный» и им подобные, как имена нарицательные, при том употребляемые по большей части с именами собственными, удобнее писать строчными буквами.
Предлагая правила, мы, конечно, оговариваемся, что не считаем их совершенно удовлетворительными со стороны полноты и определенности; совершенно полными и определенными они могут сделаться лишь с течением времени, после неоднократного применения их к делу. Поэтому возможно, что типография, и руководствуясь этими правилами, на первых порах будет затрудняться относительно употребления прописных букв в некоторых словах. В подобного рода случаях, она может обращаться к авторитетным образцам. Образцы эти – издания типографий Петербургской и Киево-Печерской до 80-ых годов прошлого века и частию библия в русском синодальном переводе, издаваемые по благословении. Св. Синода.
Контора московской синодальной типографии, наконец, выставляет на вид то затруднение, что в некоторых случаях при употреблении прописных букв в именах не может быть узнаваемо начало стихов. Для устранения этого затруднения с своей стороны мы можем предложить след. Три способа: 1) Или каждый стих в Евангелии, Апостолѣ и Псалтири (священных книгах, наиболее употребляемых при богослужении) начинать новою строкою, как это сделано в русском переводе Библии. 2) Или буквы, означающие счет, ставить не на краях листов, а в самом тексте (как это сделано в Тишендорфовом греко-латинском издании Нового Завета). 3) Или в тех немногих случаях, которые указаны Конторою, и других подобных, если найдутся, ставить для указания начала стиха какой-либо значок, напр., звездочку. Полагаем, что ныне, когда текст богослужебных книг с каждым десятилетием становится менее и менее понятным и значение титл для имен священных понятно лишь очень немногим знатокам старины и специалистам типографического дела, вопрос о прописных буквах в богослужебных книгах должен быть поднят на обсуждение.