Институт благочинных и выборное начало в применении к русской церковной администрации

Выборное начало в церковной администрации отнюдь не представляет, чего-либо нового, небывалого и чуждого православной церкви. Оно глубоко лежит в самом духе и основе церкви Христовой. В апостольской и древней вселенской церкви на все церковные должности избирались лица часть клиром, а часть и народом. История церкви и соборные каноны дают бесчисленные к тому доказательства. Древность выборного начала в России также не подлежит сомнению. Говоря о выборном начале в применении к церковной администрации Русской церкви, прежде всего следует остановить свое внимание на институтах поповских старост и благочинных, занимавших столь видное место в истории епархиального управления в России. Институт поповских старость и институт благочинных нельзя ни сливать, ни смешивать, как это делают некоторые, потому что по существу они совершенно различны, хотя функции их иногда и совпадали.

Из грамоты митрополита Героития от 4 января 1478 г.¹, видно, что институт поповских старост известен был у нас еще в 15 веке, по крайней мере, в епархии митрополита, собором же 1551 г. поповские старосты, а к ним десятские из священников введены по всем местам не только для сбора пошлин, как то было раньше, но и с тем, чтобы надзирать за благочинием духовенства и храма. Царь Иоанн IV, признав существовавшее на Руси церковное управление через судных бояр, дьяков, тиунов, десятильников и недельщиков неправым и обидным для духовенства², писал: «уставили бы есте старосты поповские над всеми священниками брежения ради церковного.³ И отцы Стоглавого собора в отмену этого неправого управления определили более свойственным духу церкви и ее истории иной образ управления, повелев «в царствующем граде Москва и по всем градам российского царствия русская митрополия – избирать протопопов.... священников искусных, добрых и житием непорочных. В царствующем же граде Москва достоит быть семи старостам поповским и семи сбором по уложению царскому; да к ним избрать десятских – добрых же священников, искусных, житием непорочных же».⁴

Так возник институт поповских старост. Десятские священники и поповские старосты собирали пошлины по книгам епископа, осматривали представительные и увольнительные грамоты, понедельно присутствовали в суде епископских бояр и дестятинника; скрепляли в суде боярском и в суде десятинника следственные дела; в случае неправды судей после увещания сообщали о правде царю и святителю; в присутствии поповских старост разбирались боярами иски на духовных лиц, – особенно по землям; старостам поповским поручалось объявление предписаний начальства к исполнению; они имели надзор за благочинием священно-церковнослужителей, а в случае суда производили следствие; следили, чтобы в приходах не было притворно юродствующих и лжеучителей, чтобы в крестных ходах по нарядам были все священно – церковнослужители и ходили бы в них благоговейно.

Должность поповских старост, как и должность земских старост и целовальников в гражданском ведомстве, всегда была выборною.

Это видно из приведённого выше определения Стоглавого собора об их учреждении. В другом соборном 1551 г. приговоре об учреждении и обязанностях московских поповских старост устанавливается следующий порядок их избрания: «Стом священником, или как число вместить, изберёт себе священника, исполнена разума духовного и рачителя божественному писанию, иже всякими добродетелями украшена; он же изберёт себе десяцких, которые достойны и искусны, иже о Божьем попеченье имеют о духовных делах: и быть у того одного старосты тех священников храмом сряду, елико по чину согласно б им собраться им о церковных чинах и о духовных делах и о всяком благочестии сходятся: также и прочим старостам и десятком избранным быть и свидетельствованным в добродетелях, и елико вместимо их по чину во всем царствующем град Москва, аще по чину.... И тех избранных старост перед митрополита привести, и он, рассмотрит их, довольно наказав, и предаст им закон божественных писании соборного уложения, по правилам святых отец, и о церковном благочинии, и о священническом духовном попечении…

И какой будет староста, такой и собор.... И те священники, и диаконы, которые в их соборе, всегда вкупе сходясь, совещаются пред ними и исправляют в церковных чинах и всяких духовных делах⁵. Поповские старосты избирались из среды местных священников по приговорам священно и церковнослужителей; приговор назывался выборным листом; к нему прикладывали руки и посылали к архиерею на утверждение. В окружном царском наказе за декабрь 1551 г. говорится: «А которых старост земских и целовальников, и поповских старост и десятских священников выберете и уставите в городе, на посаде и по волостями и по селом и во всем Заволоцком уезде, и вы бы тем старостам поповским и десятским священникам, и старостам земским и целовальником имена написали на список, да отослали ко владыке часа того, и он о всем о том к тем старостам пошлёт книги свои и наказ, по соборному уложению, как им те дела святительские делайте отныне и вперёд, о всём подлинно⁶.

По соборному приговору 13 июня 1594 г. «для церковного благочиния и всяких потреб церковных» определено «учинить в Москве 8 старост поповских, а у них было бы по сорок попов, да по четыре человека диаконов в десятских; а поставите им Избу у Покрова Святой Богородицы на Рву и в ней сходиться старостам и десятским по все дни.⁷ Тем же соборным приговором поповские старосты подчинены надзору 5 соборных протопопов: «А смотрите благочинно и надзирайте над старостами поповскими и над попами, и приходите в поповскую избу по вся дни, и что писано в семь государевом приговоре во всех статьях – Спасскому протопопу с Дворца Пантелеймону, Сретенскому протопопу Григорию с Дворца, Вознесенскому протопопу (который будет у Вознесенья впредь в протопопах), Никольскому протопопу Стефану, Покровскому протопопу Дмитрию, чтобы старосты поповские и десятские и попы.... со всяким радением хранили⁸.

Таким образом еще в 16 веке составлялись, так сказать, постоянные небольшие соборы и для общих совещаний назначена была сначала сороковая церковь, а потом особая Изба.

Выборное начало процветало и в 17 веке; поповские старосты были посильными радетелями о благе церковном и защитниками прав церкви и духовенства.

Со времён преобразователя России Петра I, стремившегося во всех частях государственного управления подавить всякое самоуправление и все нити администрации свести к одному центру, выборное начало везде в государстве устраняется; устраняется оно и в церкви Русской. Со времён Петра I, когда от духовенства отнята была не только речь, но даже и мысль о таком праве, как выборное начало, в епархиальном управлении на ряду с поповскими старостами выступает другой институт, институт благочинных. Он возник из положения духовного регламента/ по которому было определено «во всех городах учинить закупщиков или благочинных, которые, аки бы духовные фискалы, все надсматривали и епископу доносили⁹. На основании этого положения, по примеру фискальных дел в гражданском ведомстве, был упреждён приказ инквизиторских дел. Главный фискаль по духовному ведомству назывался протоинквизитором, в больших городах – провинциальными инквизиторами, а в малых городах и заказах по уздам инквизиторами. По инструкции Св. Синода 23 дек. 1721 г.¹⁰, инквизаторы, надзирая за правильным сбором казённых пошлин, тайно следили за поступками должностных лиц и всего духовенства и делали доносы по начальству.

Это было своего рода охранное отделение в духовном ведомстве.

Понятно, почему подобное учреждение не могло пользоваться расположением со стороны духовенства и скоро, после Петра I, указом Св. Синода 14 июня 1727 года оно было закрыто,¹¹ но через 10 лет Св. Синод пожелал вновь возродить положение духовного регламента о духовных фискалах и, воспользовавшись случаем появления в Москве большого количества кликуш, для прекращения суеверий, указом 25 ноября 1787 г. велел определить заказчиков-благочинных, по выражению Св. Синода, «как бы духовных фискалов», а к ним десятоначальников из священного чина¹².

Этот указ Св. Синода восстановляет прежний институт духовных инквизиторов с тою же фискальною целью, но в другом виде под именем заказчиков-благочинных.

Что касается московской епархии, то, судя по делам консисторского архива, в этой епархии, не смотря на помянутое предписание Св. Синода, долгое время не было постоянных благочинных и надзор за прекращением суеверий, равно и за благочинием в Москве и в других местах принадлежал по-прежнему поповским старостам.

Положение духовного регламента о духовных фискалах и на его основании предписание Св. Синода 25 ноября 1737 г. впервые введены в московской епархии митрополитом Платоном I (Малиновским), который 19 апреля 1751 г. помимо поповских старость учредил как в Москве, так и в уздах особых благочинных и составил для них инструкцию¹³.

Так на фискальном начале духовного регламента возник институт благочинных, к которым перешёл от поповских старост весь надзор по церковному благочинию; на долю поповских старост осталась лишь обязанность собирать с подведомого духовенства окладные пошлины. Когда же эти пошлины, с манифестом 26 февраля 1764 г.¹⁴, были прекращены, то и ежегодный выбор поповских старост прекратился. Так как в основе учреждения института благочинных лежит фискальное начало духовного регламента – все надсматривать и доносить епископу, то понятно, почему инструкция благочинным, составленная митрополитом Платоном I, носит тот же фискальный характер. По этой инструкции, благочинный есть избранная по изволению и усмотрению архиерейскому особа и в сущности являлся законом, поставленным доносчиком на духовенство своего благочиния, а так как благочинническая должность была несменяемою, то благочинный приучался и привыкал к бюрократическому строю и в делопроизводстве являлся духовным бюрократом, который при желании почти во всех пунктах инструкции мог найти источник неограниченного произвола.

Инструкция митрополита Платона I (Малиновского) заменена была сходною с нею инструкцией митрополита Платона II (Левшина), которая в первый раз и напечатана была в Москве в 1775 году¹⁵. В истории института благочинных бывали моменты, когда Св. Синод в своих предписаниях давал им положение как бы усиленной охраны. Так, например, в 1820 г. августа 5 дня Св. Синод предписывал епархиальными архиереям обращать ближайшее внимание на благочинных, чтобы они тайно и явно, во всякое время о непристойных поступках благочинного изыскивали и доносили преосвященным. В этом же указе Св. Синода благочинные называются оком епархиального архиерея¹⁶. Профессор П. Казанский, состоя цензором духовного журнала «Чтений в Обществе люб. дух. Просвещения» в своём замечании на одну из статей этого журнала за 1868 г. благочинных сравнивает с полицейскими чиновниками и говорит: «нигде полицейские чиновники, с которыми могут быть сравниваемы благочинные, не бывают по выбору, но всегда по назначению начальства¹⁷.

После этого неудивительно, что благочинные, как показывает история, представлялись, представляются и ныне для духовенства властью, способною наносить одни лишь удары, и эти удары, действительно, бывали и бывают неотразимы. Благочинные бесконтрольно аттестовали и аттестуют в клировых ведомостях духовенство, иногда с разными прибавками, в роде «противодействует благим предначертаниям епархиального начальства»; по своему усмотрению проверяли и проверяют деятельность причтов, по своему разбирали и разбирают их домашние дрязги; только им верит епархиальное начальство; в их руках – первые элементы наград и наказаний и со своими правами они пользовались и пользуются с удивительною широтой действуя именем архиерея; они делают подведомому духовенству выговоры и замечания, приучают кланяться, заискивать пред собою и просить об отеческом снисхождении. Оттого духовенство, чувствуя над собою меч благочиннической власти, всегда боялось ее и не любило и одна мысль о приезде благочинного для ревизии или о (необходимости явиться к нему с отчетами часто на многих из духовенства наводит невольный, безотчетный страх.

В Московской епархии служба или должность благочинного была бессрочною и на сию должность назначались лица не по выбору, но от кафедры.

Такой порядок назначения благочинных от кафедры основывался на первом пункте Платоновских инструкций, где благочинный назывался доверенным лицом архиерея, избираемым непосредственно им самим.

Однако мысль о выборном начале в церковной администрации, придавленная Петром, тем не менее не могла совершенно исчезнуть и по временам давала себя чувствовать. Церковная власть должна была делать в этом отношении уступки, которые в сущности являлись только паллиативами. Так, выборное начало оставлено было для духовных правлений, где в каждом из них находился духовных дел управитель или ведатель. Эти то управители духовных дел и их товарищи выбирались с общего приговора подведомых священно- и церковнослужителей из монашествующего или из белого духовенства. Случалось, даже, что в товарищи к управителям были выбираемы и в диаконов. Приговор представлялся в консисторию, которая об избранном со справкой докладывала епархиальному архиерею. Избранный управитель, по утверждении епархиальным начальствам, принимал присягу на должность и при указе отправлялся в духовное правление. В случае недостатка полного согласия священно- и церковнослужителей на избрание кого-либо в управители и товарищи, консистория сама назначала таковых¹⁸. Священно- и церковнослужители могли и сменить управителя духовных дел, как это, напр., было в 1751 г. с управителем Столовского духовного правления, сменяя которого местное духовенство, объявило, что «за великою его спесью и гордостью управителем ему быть не желать»¹⁹. Со времени указа Св. Синода 27 октября 1778 г.²⁰ о переведении духовных правлений по приличию мест в монастыри, состав присутствующих правления был уже по назначению преосвященного.²¹ В это время выборное начало не имело применения ни к какой церковно-административной должности. Что же касается благочинных, то из производившихся в московском епархиальном управлении дел об их определении видно, что консистория представляла от себя митрополиту 3 и 4 кандидатов из местных священников с показанием их службы и качеств, по которым они признаются способными и благонадежными к занятию благочиннической должности. Из кандидатов митрополит, по своему усмотрению, назначал благочинного. Новоопределенный благочинный приводился к присяге; на должность выдавалась ему инструкция с реестром церквей его ведомства. Привожу форму присяги, заимствованную из одного архивного дела:

«Я, нижеподписавшейся, соблюдая свято и нерушимо данную мною присягу на верность подданства Его Императорскому Величеству и клятвенное обещание, данное мною пред рукоположением во священство, будучи ныне призван благоусмотрением начальства к новой степени звания и особенному служению, обязуюсь по чистой совести и долгу священства проходить оное в духе данных мною прежде обетов со всяким тщанием, верностью и правдолюбием, стараясь по крайнему своему разумению споспешествовать духовному благу и временному благоустройству и спокойствию людей, до которых служение моё касаться может и в поручаемых мне делах всемерно открывать, охранять и начальству представлять то,. что справедливо и что к охранению общего и частного блага Начальству знать нужно».

Однако высшая духовная власть должна была скоро сделать новую уступку, хотя тоже паллиативного характера, и выборное начало, по распоряжению Св. Синода 26 сентября 1791 года, дозволено применить к депутатам с духовной стороны в гражданские присутственные места, куда раньше назначались они от консистории каждый раз по требованию гражданского судебного места. Помянутым указом Синода велено выбирать из священников «беспорочного поведения и, сколько можно, таких, кои бы соответствовали сей должности способностью и образованием; ежели к тому признается способным кто-либо из диаконов, то и их определять, но первый депутат (было два) должен быть из священников». Эти выбранные депутаты были бессменны.²²

Есть свидетельства, что позднее, а именно в 1825 г. церковное правительство желало возвратиться к древнему порядку и восстановить благочинных ко выборам. Об этом говорит один из архипастырей, поместивший свою статью «о выборном начале в приложении к благочинным» в «Чтениях общества люб. дух. просвещения за 1868 г. (кн. 5 стр. 76–90), к сожалению, скрыв свое авторское имя.

«По поводу некоторого, производившегося в том (т. е. 1825) году дела об улучшении нравственности духовенства, пишет сей преосвященный, предполагалось между прочим постановить следующие правила относительно благочинных... Избрание в кандидаты на вакансии благочинных производить того же округа священно- и церковнослужителям из среды священников таких, которые ближе известны им по образу жизни, беспристрастию, расторопности, опытности в делах церковных и в знании церковных прав. Для сего имеет консистория или духовное правление назначить срок священно- и церковнослужителям. в какой ни будь церкви того города или округа, где вакансия благочинного, и отправлять в оную в епархиальных городах члена, консистории, а в уездных городах или в уздах члена духовного правления. По собрании же и испрошении Божьего благословения начать такое избрание, но членом консистории или духовного правления в оное ни тайным, ни явным образом не вмешиваться, а наблюдать только за чинным порядком выбора. По учинении выбора на каждую вакансию не менее двух кандидатов, за подписанием всех избиравших и члена, представлять епархиальному архиерею». Приведя в буквальном виде выписку из предполагавшегося постановления, сей преосвященный прибавляет, что «вследствие, вероятно, сего митрополит Киевский Евгений хотел ввести тогда же в Киевской епархии выборных благочинных. Но неизвестно, почему это намерение в то время осталось неисполненным как в Киеве, так и в других епархиях. Вероятно, потому, что духовенство, отвыкшее в предшествующий, не слишком благоприятный для него период, от всякого самоуправления, признано тогда не довольно развитым и способным, чтобы возвратиться к столь давно забытому порядку и воспользоваться во благо правом выборов»²³. На это заявление преосвященного цензор его статьи профессор И. Казанский в особом примечании под строкою замечает: «в Киевской епархии и были выборные благочинные с 1824 года, но указом Св. Синода 1835 г. сие отменено»²⁴.

Высочайше утвержденный 27 марта 1841 г. устав духовных консисторий утверждает практиковавшийся в епархиальном управлении порядок определения благочинных, по представлениям их от консистории, но с некоторою добавкой, достойной замечания. По § 67 этого устава «избрание и определение доверенных лиц на места и должности, чрез которых производится управление или надзор в епархиальном ведомстве, зависит от усмотрения епархиального архиерея, которому консистория на открывающееся место представляет кандидатов с подробными о них справками». Хотя значительная доля, участия в выборе благочинного принадлежит консистории, но по смыслу самой статьи не устраняется совершенно участие в том и самого духовенства, если бы архиерей, по-своему усмотрению, признал это нужным.

Таким образом, в уставе духовных консисторий внесена мысль о выборном начале, но выражена неопределённо, не ясно и предоставлена архиерейскому усмотрению. Выходило некоторое противоречие по отношению к первому пункту неотменённой в то время Платоновской инструкции благочинным, по которому благочинный избирался непосредственно самим архиереем. Нужно было согласовать этот пункт Платоновской инструкции с § 67 устава духовных консисторий, и вот Св. Синод в 1857 году издает новую инструкцию благочинным приходских церквей, в сущности ту же Платоновскую инструкцию, только в сокращении и приспособлении к современным потребностям, где в 52 пункте мысль о выборном начале в применении к благочинным приспособляется к помянутой статье устава дух. консисторий. «Избирается благочинный, говорит 52 п. новой инструкции, из достойнейших священников и определяется преосвященным архиереем», самый же способ избрания по прежнем у не определяется, но предоставляется усмотрению преосвященного. В таких неопределённых и неясных выражениях высшая духовная власть прикрывала древнее каноническое право выборов на церковно-административные должности. Власть эта как бы и не уничтожала совершенно выборного начала, предоставляя фактическое осуществление его желанию и усмотрению архиерея, но в тоже время этим же архиерейским усмотрением и парализовало его.

Таково было положение до конца 60-х годов прошлого века. Великие реформы этого времени на всех ступенях общественной лестницы внесли свет и жизнь в среду духовенства; под влиянием этих реформ духовенство воспрянуло из своего угнетённого положения и мало по малу стало формироваться в деятельных членов общества; во многих епархиях учреждены были съезды духовенства, на которых посредством взаимного обмена мыслей, наблюдений и сведений наиболее верным образом могло достигнуть правильного решения и успеха дел.

Везде, где введены были съезды, духовенство принимало их с величайшим сочувствием и съезжалось на них в большом количестве. Все вопросы, ближайшим образом касавшиеся деятельности духовенства, обсуждались на съездах с усердием и братскою любовью к немощам своих сослужителей.

Читая о съездах того времени, легко увидеть, что выборное начало в церковной администрации, служащее основою самоуправления, всегда и везде составляло предмет желаний духовенства. Выборы здесь касались лиц, назначавшихся в качестве членов от духовенства в учебные заведения, кандидатов на места благочинных, их помощников, депутатов и духовников, а также частью и членов Консистории.

Остановить подобного движения в духовенстве было нельзя, потому что оно с одной стороны стояло на основе Церкви Христовой, указавшей на идеал отношений епископа и клира в наставлении Апостола Петра епископам пасти Стадо Божие, «какое у вас, с бдительным вниманием, не по принуждению, но добровольно, как угодно Богу, и не ища постыдной наживы, но из усердия», т.е. не так, как бы быть господами клира (1Петр. 5, 1 – 3), с другой стороны опиралось на совершенно канонический и древне-отеческий порядок вещей. Мало того. Современные движению постановления инструкции благочинным и устава дух. консисторий не могли противодействовать благому желанию духовенства ввести во все церковно-административные должности выборное начало, так как эти постановления, как было сказано выше, не уничтожали совершенно участия духовенства в выборе должностных лиц в епархиальном управлении, но только скрывали его в темных, неясных, неопределённых выражениях, так что все дело при известных обстоятельствах на законном основании можно было повернуть туда или сюда.

Тот же архипастырь, о котором упомянуто было выше, скрывший свое авторское имя, горячо защищает выборное начало. Авторитетно разрушая предъявленные возражения, числом десять, этот преосвященный замечает, что при выборных благочинных необходимость устанавливается между духовенством и епархиальным начальством самая лучшая, полная взаимного доверия, отношения, право выборов пробуждает духовенство от апатии и безучастности к общим делам Церкви, и благотворные последствия такого порядка вещей, когда бы он прочно и правильно водворился у нас, по мнению преосвященного, не могут подлежать сомнению²⁵.

И действительно, опыт выборного начала по отношению к благочинным, возвышавшего личность пастырей церкви и возвращавшего им нравственное достоинство, показал, что выборные благочинные, стоя ближе к избравшему их духовенству и пользуясь его доверием, по возможности старались самым делом оправдать доверие и заботились о благе церковном, как в свое время и свидетельствовали сами преосвященные, напр., преосвященный Палладий²⁶.

Превосходство выборного порядка было признано и официально. Так, г. обер-прокурор Св. Синода граф Толстой в своём отчёте за 1867 год, указывая, что в том году при назначении благочинных выборное начало было допущено в 21 епархиях, выражает желание и надежду, что это начало, привлекающее к выборным благочинным большое доверие духовенства, будет принято и по другим епархиям²⁷.

Что касается до выбора членов консистории, то, хотя некоторыми преосвященными того времени изъявлено было на это предварительное согласие, но дело это было приостановлено по случаю учреждения особого комитета для составления основных положений преобразования духовно-судебной части, сообразно тем началам, на основании которых была совершена судебная реформа в гражданском ведомстве. В то время предположено было отделить судебную власть от обвинительной и административной, а до разрешения самого вопроса всюду учреждались благочиннические советы из выборных людей для разбора дел о маловажных проступках духовенства, к которым было отнесено рассмотрение взаимных претензий между членами причтов и жалоб прихожан на духовенство, аттестация священно- и церковнослужителей по клировым ведомостям, представление епархиальному начальству о награждении священников и пр.

Влиянием всеобщего оживления в духовном ведомстве следует объяснить и те реформы относительно института благочинных, которые были введены и в Московской епархии, хотя и с некоторым опозданием сравнительно с другими епархиями.

Так, в 1879 году, в первый же год вступления на московскую кафедру митрополита Макария, была образована комиссия для выработки правил для избрания благочинных. Выработанные комиссией правила из 30 пунктов 30 октября 1879 года утверждены митрополитом Макарием для руководства духовенству епархии и распубликованы в официальном отделе Московских Епархиальных ведомостей за 1879 год № 33.

Не излагая подробностей, укажу здесь лишь на главные пункты правил.

Благочинный избирается с открытием вакансий, которые появляются вследствие смерти его, выхода за штат, отрешения от должности по распоряжению епархиального начальства, выслуги благочинным положенного срока, оставления им должности ранее срока по собственному желанию и перехода к церкви другого благочиннического округа. В избрании благочинного участвуют все наличные штатные священно- и церковнослужители; избирается 2 или 3 кандидата, из которых один по усмотрению епархиального начальства и утверждается в должности; благочинный избирается на 4 года под председательством и руководством духовника, который по получении предписания епархиального начальства извещает о назначении съезда и указывает время и место собрания; в прочтении этого извещения непременно должны подписаться все лица наличного штатного духовенства собственноручно; на выборы должны являться все члены причта лично; передача голосов и письменного мнения не допускаются; собрание обсуждает заявления отсутствующих и постановляет свое заключение об удовлетворительности или неудовлетворительности причин отсутствия; в случае признания причин неявки не заслуживающими уважения, собрание представляет епархиальному начальству, для взыскания с виновных по его усмотрению; место для выборов – церковь; не возбраняется производить выборы и в доме священника или училищном здании; собрание открывается, когда на лицо окажется не менее ⅔ всего состава лиц окружного духовенства; выборы производятся закрытою баллотировкой; священнику предоставлен полный голос, диакону – половина, а псаломщику и диакону на вакансии псаломщика – четверть голоса; на должность могут быть избираемы как явившееся, так и не явившиеся в собрание; по окончании баллотировки заявлений об отказе от избрания не принимаются; избранными считаются получившие безусловное большинство, т. е. более половины избирательных голосов; равное число полученных баллотируемыми избирательных и неизбирательных голосов не считается избранием; если не окажется двоих, получивших безусловное большинство избирательных голосов, то дело представляется на усмотрение епархиального архиерея; о действиях собрания и порядке избрания составляется акт, который тут же подписывается и с приложением списка всех лиц духовенства, участвовавшего и не участвовавшего в избрании, повесткой духовника с подписками духовенства и отзывами лиц неявившихся в общее Собрание при донесении духовника им лично представляется на утверждение епархиального архиерея.

Таковы основные пункты правил. Надо заметить, что о клятвенных обещаниях, которые ранее отбирались от вновь определённых благочинных, в правилах не упоминается и, как показывают дела архива, с того времени этих обещаний не отбирается от благочинных и в настоящее время.

Однако прекрасная перспектива, расстилавшаяся пред духовенством по случаю церковного оживления вследствие великих государственных реформ, с начала 80-х годов начинает омрачаться указами и предписаниями, стремившимися все возвратить в прежнее дореформенное состояние.

В 1881 году указом Св. Синода 5 апреля № 5 о принятии мер к предупреждению несовместных с духовным саном проступков в среде священнослужителей предписывалось епархиальным архиереям «назначать в силу §67 уст. дух. Консисторий благочинных по личному внимательному выбору архиереев из беспорочных, опытных, усердных и наиболее деятельных духовных лиц».

Этим указом совершенно парализуется выборное начало, которое так было необходимо для оживления церковной жизни и которое уже стало приносить добрые плоды во всех епархиях.

Однако, не смотря на подобное распоряжение Св. Синода, правила о выборах благочинных в Московской епархии продолжали функционировать во всей силе. Впрочем, эти правила соблюдались главным образом в уздах, но не в самой Москве, так как в Москве, на основании § 2 правил, с 1879 г. по 1882 г., не открывалось благочиннических вакансий.

Со смертью митрополита Макария замирает выборное начало и в церковной администрации Московской епархии. Со вступлением на Московскую кафедру в 1882 году митрополита Иоанникия определение благочинных стало производиться по-прежнему не по выборам духовенства, но от кафедры, по представлениям кандидатов от консистории, конечно, не без малого влияния на то консисторской канцелярии и иных побочных причин. От кафедры же непосредственно назначаются и лица на все церковно-административные должности; вновь выборное начало предоставляется усмотрению архиерея, который по-прежнему, смотря по обстоятельствам, на законном основании мог направить дело, в какую угодно сторону; церковное, духовное дело вновь пошло по бездушному бюрократическому пути, как-то было до великих государственных реформ.

Новый устав духовных консисторий, изданный по благословению. Св. Синода и Высочайше утвержденный 9 апреля 1883 г., в этом отношении укрепил лишь прежние статьи устава и благочиннической инструкции.

Однако, надо заметить, что в Московской епархии и доселе, как свидетельствуют архивные дела, не было каких-либо распоряжений об отмене утверждённых митрополитом Макарием правил о выборах благочинных.

С назначением благочинных от кафедры сам институт благочинных по отношению к подведомому духовенству по-прежнему принял характер не руководства духовною жизнью духовенства и приходов, но силы подавляющей, начальствования с постоянной угрозой доносить и доносить архиерею. С другой стороны, благочинные, как доверенные одного архиерея, получившие назначение от кафедры, а не избранные по доверию самого духовенства, при несменяемости, обычно сопровождающейся бюрократическим строем, по-прежнему обращаются в угодливое око и ухо епархиальных архиереев и консисторий и главную заботу полагают в успешном исполнении канцелярской работы; тот из них достойнее и выше в глазах начальства, кто бывает исправнее и педантичнее в этой работе.

Иллюстрировать высказанные сейчас положения не представляется нужным: это для всех так очевидно. Достаточно указать лишь на следующие курьезы и прямо нелепости.

Когда духовенство было еще малограмотным, то в особую заслугу ему ставилось произнесение проповедей собственного сочинения, а для поощрения об этом отмечалось в клировых ведомостях.

Ныне же, когда духовенство стало образованным и произнесение проповедей «собственного сочинения» вменяется не в особую заслугу, но в обычный пастырский долг, требование благочинных представлять им сведения, кто сколько сказал проповедей «собственного сочинения», чтобы только напомнить пустую графу клировых ведомостей, является по меньшей мере странным. На требование благочинных о количестве произнесённых духовенством проповедей «собственного сочинения» с давних времён обычаем принято отвечать подоходно, а именно – священник в течение года произнёс 12 проповедей, диакон 6, псаломщик 3, с редким разнообразием этого распределения.

Такой ответ отмечается благочинным в клировых ведомостях без всякой справки с действительностью, чисто бюрократически. Отсюда выходят иногда курьезы, в роде следующего. Причтом, состоящим, напр., из 5 священников и 5 диаконов (такая церковь есть в Москве, но я не указываю ее по понятной причине); по показанию клировых ведомостей в течение года произнесено 90 проповедей. Если по этим официальным показаниям кто-нибудь вздумал судить о состоянии проповедничества того причта, то, конечно, он пришёл бы к заключению об особой рачительности причта, который, оказывается, произносить проповеди не только в праздничные и воскресные, но и в будние дни, между тем и в праздники там приходится лишь изредка слышать пастырское слово.

А вот и прямо нелепость. Последняя страница клировых ведомостей, как известно, требует показаний о прихожанах означенной церкви в 4 графах: 1) в каких местах и какого звания прихожане; 2) число дворов; 3) число душ: мужеского отдельно и женского отдельно; 4) в каком расстоянии от церкви и нет ли препятствий в сообщении.

Эти графы имеют в виду приходские церкви и главным образом сельские, когда в графе «о числе дворов следует прописывать, сколько именно в каждой деревне или хуторе числится в данный год дворов, а в последней графе обозначить, в каком именно расстоянии от церкви отстоят эти деревни и хутора, нет ли препятствий в сообщении, в какое время года случается это препятствие и в чем оно заключается.

Приложимо ли подобное требование к городским домовым церквям при больницах, богадельнях, учебных заведениях, где и храм-то находится внутри самых зданий?

А между тем некоторые буквоеды – благочинные, как истые бюрократы в делопроизводстве, предъявляют подобные требования и к домовым церквям, иногда даже с угрозою донести в противном случае епархиальному начальству за неисполнение якобы законного приказания благочинного.

Вот причина, почему в клировых ведомостях о домовых церквях встречаешь прямо нелепые сведения – в роде того, что дворов состоит один, или – имеется два корпуса; в них 4 квартиры, а в последней графе о расстоянии от церкви читаешь: «в самом близком расстоянии и препятствий к сообщению нет».

Все эти курьезы пишутся на законном основании; нарушение его влечёт неприятные последствия. Понятно, почему при назначении благочинных от кафедры не замечается почти никакого духовного общения между благочинным и подведомых ему духовенствам и если указ Св. Синода 18 ноября 1905 г. № 5908, распубликованный в № 48 «Церковных Ведомостей», благословляет пастырские собрания в пределах благочиний, уездов и епархий, то едва ли благочинные по своей инициативе, без особого консисторского предписания, приведут его в исполнение; по крайней мере в Москве ничего о том не слышно еще.

Для оживления приходской жизни, о которой сейчас столько забот у высшей церковной власти, необходимо, крайне необходимо в корне реформировать институт благочинных. Надо поставить дело так, чтобы благочинный был не «оком» епархиального архиерея, не доносчиком на духовенство, не чиновником в делопроизводстве, не угрозою для подведомого духовенства, но жизненным центром духовной жизни духовенства и обывателей благочиннического округа, воодушевляющим и объединяющим началом, сердцем, все собою согревающим, умягчающим, умиротворяющим, искренним другом, добрым братом, бескорыстным помощником и опытным, непременно с инициативою руководителем.

Для блага церкви необходимо скорейшее осуществление благочиннической реформы с полным пересмотром благочиннической инструкции, этого пережитка старины с его мрачным, удушливым характером шпионства и доносов, и составлением новой инструкции, равно и устава духовных консисторий в соответствии с Высочайшим манифестом 17 октября 1905 г., с выборным началом в основе и деталях, и учреждением благочиннических советов из выборных же людей, при расширении компетенции этих советов.

Оставляя детальную разработку этого вопроса вниманию съезда духовенства и всероссийского церковного собора, в настоящее время я полагаю, что для действительного оживления приходской жизни, о котором прилагает ныне особые заботы Св. Синод, необходимо прежде всего, чтобы благочинные пользовались полным доверием к себе духовенства, а это возможно при восстановлении в институт благочинных выборного начала. Иначе оживление приходской жизни будет существовать только на бумаге и не принесёт добрых плодов.

Идя навстречу назревшей потребности, весьма благовременно, скажу больше, прямо необходимо сейчас же, не ожидая детальной разработки новой благочиннической инструкции, восстановить в Москве и Московской епархии выработанные в 1879 году для избрания благочинных правила, утверждённые епархиальным начальством и доселе особым распоряжением не отменённые, с тою непременною прибавкой, что выборный порядок в должности благочинных должен быть распространён не с открытием вакансий на место выбывающих, как излагает 2-й п. сих правил, но теперь же одновременно на всю епархию, почему все благочинные, как назначенные от кафедры, должны быть перебаллотированы; при чем при выборах предоставить псаломщикам и драконам полный голос наравне со священниками. Кроме того, при благочинном под его председательством необходимо учредить благочиннический совет из выборных же людей не менее 2-х лиц, кроме благочинного, для рассмотрения разных вопросов пастырской деятельности своего округа, а также для разбора дел о маловажных проступках членов причта в округ.

То же выборное начало необходимо применить и к другим церковно-административным должностям; – не только выбирать депутатов в духовно-учебные и другие заведения, членов в попечительство о бедных духовного звания, в епархиальный свечной завод, эмеритальную кассу, но и в консисторию. Вопрос о выборном начале в институте консисторий возбуждался еще в 70-х годах прошлого века.

Так, еще в 1869 году духовенство Донской епархии, пользуясь новыми штатами консисторий, по которым членам назначается (вне столиц) по 500 руб. жалованья, и желая увеличить обеспечение членов через собственные определенные пожертвования – по крайней мере до 1000 руб. каждому члену, заявляло требование, чтобы члены консисторий были назначаемы не иначе, как из лиц, избранных епархиальным духовенством, через правильную баллотировку, и чтобы кроме занятий по консистории члены не имели никаких других служебных обязанностей, по крайней мере ни в каком случае не исправляли обязанностей приходского священника. Архиепископ Платон, уже два года назад (т.е. в 1867 г.) утвердивший выборный порядок в назначении благочинных, намерен был применить его и к членам консистории и тогда же деятельно заботился об устройстве на архиерейском подворье квартир для служебных лиц преобразуемой консистории²⁸. Равным образом на епархиальном съезде в С.-Петербурге 1 июля 1869 г., с благословения митрополита Исидора возбуждаем был вопрос о введении в петербургской епархии выборов при назначении в должность членов консистории²⁹. Но в то время выборный порядок для членов консистории не был введён в жизнь лишь потому, что он соединён был с вопросом о духовно-судебной реформе, которая, однако не осуществилась и доселе.

Когда под влиянием Высочайших манифестов и призыва Св. Синода об оживлении приходской жизни в действиях духовенства вновь стала заметна живительная струя, отсутствие которой так недавно вело к равнодушию и застою, назрела потребность, чтобы все церковно-административные должности, не исключая и консистории, были замещаемы выборными лицами. При этом по отношению к членам консистории необходимо поставить в обязательное условие, кроме обязанностей приходского священника, не иметь других – каких-либо посторонних занятий и должностей, кои, без сомнения должны, отвлекать члена консистории от его серьёзного и внимательного отношения к производящимся в консистории делам и давать канцелярии причину влиять на присутствие. Сроком службы членов консистории поставить тот же 4-х летний срок, какой предлагается и для благочинных; после сего срока он вновь может быть избран духовенством. В виду же того, что при введении выборного порядка на определённый срок по отношению к членам консистории, которые каждый раз обычно утверждаются Св. Синодом, обязательно увеличится делопроизводство в Св. Синоде, то во избежание сего утверждение членов консистории предоставить власти Епархиального архиерея, о чем и возбудить ходатайство пред Св. Синодом.

Так как члены консистории обычно назначаются из состава городского духовенства, не знакомого в большинстве случаев с жизнью сельского духовенства, то весьма желательно ввести в присутствие консистории и одного избранника из среды сельских священников, но это справедливое желание едва ли только приложимо на практике, когда этому избраннику почти ежедневно придется ездить в город иногда при затруднительных путях сообщения и оставлять приход без священника или возлагать свои приходские обязанности на другого, если в причте окажется два священника. Подобное систематическое оставление прихода без священника или возложение приходских обязанностей на другого не могут быть оправданы никакими уважительными доводами. Поэтому вопрос о введении в присутствии консистории избранника из среды сельского духовенства, как не применимое почти на практике, при всей желательности этого введения, приходится оставить открытым. По делам же монастырей полезно было бы выделить из дел консистории особый монастырский комитет, который, согласно духу монастырской жизни, как послушание, может быть составлено по усмотрению архиереев.

Свящ. Н. Романский

7 Января

1905 г.