V. Воспитанники
В настоящее время общий дух школы настолько окреп, что вновь поступающие в нее дети, попадая в единодушную среду, быстро ею ассимилируются. Это не значит, чтобы все воспитанники становились вполне единомысленны и единодушны, а только, что нет более между ними людей самодовольно диких, чужих, враждебных школе и вполне довольных этим позорным положением, что возможно было в то время, когда они могли еще рассчитывать найти единомышленников между товарищами и сами учителя показывали им пример шаткости мыслей и благодушного отношения ко злу. Теперь таким грубым натурам невыносимо жить в школе, среди всеобщего несочувствия, и они добровольно из неё выходят.
Каждый год 1 августа бывает конкурсное испытание всех желающих поступить в школу; обыкновенно число конкурирующих колеблется между сорока и шестьюдесятью. Начинается экзамен в восемь часов; до 12 ч. мы успеваем окончить письменные экзамены по русскому языку и арифметике. Требования наши очень не велики, ограничиваются курсом начальной народной школы; тем не менее экзамен этот не считается легким и с каждым годом становится труднее, так как родители, зная, что сын их не будет принят, если сделает грубые ошибки в диктовке или выкажет на экзамене по арифметике мало сообразительности, с каждым годом приводят детей все лучше и лучше подготовленных. После 12 ч. и небольшого послеобеденного отдыха мы приступаем к устным экзаменам, устраняя от них тех, кто не может быть принят, вследствие слишком неудовлетворительного исполнения письменных работ. На устном экзамене требуется беглое чтение, связанный рассказ прочитанного и умственное решение нетрудных арифметических задач.
Весь экзамен мы стараемся окончить часам к пяти, чтобы успеть в этот же день на Педагогическом Совете решить вопрос о принятии новых учеников и дать возможность родителям, из которых некоторые приезжают издалека, вечером подписать условие и на другой день рано утром ехать домой.
Условия мы подписываем с родителями исключительно для того, чтобы гарантировать воспитанников от капризов и своеволия родителей, из которых некоторые способны, поместив в школу малолетнего сына, не дать ему окончить курса, как только он может стать источником дохода. Если бы сам ребенок не захотел оставаться в школе, мы, конечно, против воли держать его не будем, так как оставлять его в школе при таких обстоятельствах было бы более вредно для жизни школы, чем полезно для него.
С каждым годом становится все более затруднительным и положение Педагогического Совета при выборе из числа конкурирующих. У нас все воспитанники интерны, в спальнях можно поместить шестьдесят, самое большее семьдесят человек, так что ежегодно, при пяти классах, можно принимать не более 12–14 детей. Зная требования школы, с каждым годом приезжает большее число подготовленных детей, что и затрудняет выбор между ними. Приходится принимать в расчет и семейное положение и нравственные качества ребенка и его семьи, когда они известны, и даже настойчивость, проявляемую поступающими, из которых некоторые даже издалека приезжают на конкурсное испытание по три года подряд.
Детей мы принимаем без различия званий, состояний и места жительства родителей. Есть у нас и дворяне и мещане, хотя большинство состоит из крестьян и казаков. Кроме представителей разных уездов Черниговской губернии, были у нас дети из Орловской, Харьковской и Полтавской губерний, был даже один мальчик с Кавказа. Особенно велико число Полтавцев из Переяславского и Золотоношского уездов; в настоящее время их в школе шесть человек, пользующихся у нас самою доброю репутациею.
Полтавцев начала привозить нам Ольга Михайловна Максимович, дочь бывшего Ректора Киевского университета и известного историка. Далеко не во всем разделяя мои взгляды на вещи, она настолько сочувственно относилась к нашей школе, что ежегодно привозила нам лучших своих учеников, а по кончине её, по её примеру, стала привозить нам ежегодно прекрасно подготовленных и выдержанных детей бывшая помощница её, Александра Ивановна Григорович.
Очень хороших воспитанников стал ежегодно доставлять нашей школе и Черниговский Сиротский Дом, находящийся под ведением Губернской Управы и, более специально, Члена её, известного педагога Петра Ивановича Солонины.
Из сельских школ наибольшее число воспитанников доставляет нам Янпольская, которая, обладая исключительными материальными средствами, имея четырехлетний курс, трех учителей и свыше двухсот учеников, доставляет нам наибольшее количество и наилучше подготовленных детей.
В настоящее время в школе состоит 69 воспитанников, из них в первом подготовительном классе 17, во втором – 16, в первом специальном – 14, во втором – 14 и в третьем – 8.
Вновь принятые 1 августа остаются в школе по 5 число; 2 августа их водят в баню, где доктор или фельдшер подробно осматривает их и, если нужно, прописывает лечение и выдает лекарство, чтобы к 15 сентября они явились в школу излеченными от всяких накожных и других болезней. 3-го числа всех воспитанников ежегодно измеряют и взвешивают и в тот же день снимают с них мерки портной и сапожник.
4-го августа новички присутствуют на акте школы и сопровождающем его празднике, а 5-го – разъезжаются по домам до 13-го сентября. Исключение составляют только те из них, которых, по отдаленности местожительства или другим причинам, родители просят оставить в школе.
В эти первые три дня старшие воспитанники стараются подметить выдающиеся черты характера новых товарищей, чтобы иметь основание распределить их между собою.
Накануне 4-го августа, вечером, собирается Старший Братский Кружок и обсуждает вопрос о новом распределении воспитанников по кружкам, в виду нового состава школы, вследствие выхода из неё оканчивающих курс и поступления в нее вновь принятых.
Воспитанники четырех старших классов сами пишут, на заранее подаваемых ими записках, списки членов Старшего Братского Кружка по порядку большего или меньшего желания иметь того или другого своим другом и руководителем. Поступаем мы так ввиду того, что от старших несомненно можно ожидать больше доброй воли по отношению ко всякому младшему, который изберет его, чем от младшего по отношению к тому старшему, который почему-либо не пользуется его симпатиями. Только вновь поступившие распределяются между старшими без предварительного изъявления своих желаний, так как никого из старших они не знают; в средних числах декабря перед отъездом на зимние каникулы, они могут быть переведены в кружок другого старшего, если того пожелают.
Таким образом ребенок, поступая к нам в школу, с первого же дня получает друга и руководителя, который не должен навязывать ему свое влияние, но обязан во всякое время оказать ему всякое содействие, как в деле его нравственного и умственного развития, так и в деле установления желательных отношений ко всему окружающему.
Если мы видим, что влияние старшего недостаточно благотворно, мы предлагаем младшему избрать себе другого, стараясь непременно исполнить желания наиболее трудных в воспитательном отношении детей, поместив их именно к тем старшим, которых сами они пожелают, чтобы отнять у злой воли великий предлог оправдывать себя, взваливая вину на старшего. Таким образом мы переводим младшего от одного старшего к другому, иногда по много раз, пока не удастся кому-либо из старших, внушив к себе чувства любви и уважения, стать истинным миротворцем, примирив его и с Отцом Небесным и со всеми желающими быть верными чадами Его.
Только когда воспитанник достигает старших классов, не проявив, несмотря на все старания целого ряда старших, у которых он последовательно перебывал, ни малейших признаков доброй воли принять руководство старшего и сблизиться с членами Братских Кружков, представляющих «делателей добрых» в школе нашей, мы отказываемся не только навязывать ему руководство старшего, но и продолжать лживую иллюзию его мнимой связи со старшим и через него со всею организациею духовного братства в нашей школьной семье. Такой воспитанник, если ведет себя настолько прилично, что может быть терпим в школе, остается оканчивать курс в ней свободный от всякого дружественного влияния, которого по упорству злого сердца, по самодовольной разнузданности или слепой гордости, не признает для себя желательным.
Под влиянием братских кружков, на деятельности которых очевидно благословение Божие почило, дух школы с каждым годом крепнет и возвышается, делая невозможными такие явления, которые были возможны в стенах нашей школы сравнительно недавно.
Лучшим доказательством доброго настроения воспитанников может служить то, что ни в школе, ни на работах нет необходимости постороннего надзора за ними. Долгое время, пока учителями были люди, влияния которых на воспитанников я не желал, и присутствие которых на поле, во время работ, могло быть только дурным примером во многих отношениях, порядок в школе и на работах поддерживался воспитанниками самостоятельно, под добрым влиянием ими же выбранных старшин и членов Братского кружка.
В настоящее время я желаю возможно более близкого общения нового состава учителей с воспитанниками и в школе и на работах, но не в смысле недоверчивого надзора за ними, а для всестороннего содействия их доброй воле.
Не только такие явления, как пьянство, воровство, драки, буйства, дурное влияние женщин и т. п. немыслимы в нашей школьной жизни, но даже не бывает и случаев грубой брани, курения табака и разгула в дурном сообществе вне стен школы.
Напротив, с каждым годом я имею радость все более и более убеждаться в том, что христианская гармония проникает все глубже в умы и сердца воспитанников, проявляясь и в спокойном достоинстве общего настроения, и в радостной энергии, все чаще проявляемой ими и в классах, и на работах, и на собраниях наших, и в отношениях друг к другу, постепенно приобретающих явный характер взаимной любви и уважения.
Само собою разумеется, я говорю тут об общем колорите школы. Не только существуют прискорбные исключения в её стенах, но нашлись между бывшими её питомцами молодые люди, которые, получив аттестат нашей школы, успели заставить меня с чувством жгучего стыда признать, что все многолетние старания мои не принесли им никакой пользы, успели дать врагам школы право неодобрительно о ней отзываться.
И то и другое: неудавшиеся в воспитательном отношении люди, с аттестатом нашей школы в руках, и огульное осуждение школы на основании их слов и поступков – явление, конечно, очень для нас прискорбное, но явление вполне естественное и неизбежное.
Если среди Апостолов Христа Спасителя мог быть Иуда Предатель, ум и сердце которого не воспрянули под живительными лучами ежечасного общении с Сыном Бога Живого, ясно, что дух человека абсолютно свободен и не может быть мимовольно направлен к добру никакими обстоятельствами окружающей его жизни.
Если молодой человек изрядно исполняет свои обязанности и ведет себя настолько прилично, что пребывание его в школе возможно, я не считаю себя вправе не выдать ему аттестата на том основании, что ум и сердце его остались замкнутыми для меня и моих друзей.
Между тем, человек, пять лет проживший в обстановке, которая была вся один непрерывный призыв к любви и добру, и оставшийся упорно равнодушным, не доказывает ли тем самым свою исключительную испорченность и духовную тупость, при которой глаза не видят, уши не слышат и особенно сердце ничего не разумеет!
Удивительно ли, что такой человек, выйдя из школы, торопится проявить себя на свободе, после долгого тягостного стеснения для получения аттестата, нимало не заботясь о добром имени той школы и того дела, которых он, в течение пяти лет самого тесного общения, полюбить не сумел!
Удивительно ли, что именно эти люди, по окончании школы, не идут в Трудовое Братство, а идут на сторону, разнося о школе дурную молву, проявляя себя, на виду равнодушного в новому делу общества, всегда готового преувеличить то, что может извинить его равнодушие.
Утешает меня надежда, что, может быть, когда угар жизни пройдет и эти блудные сыны нашей школы с любовью вспомнят о том, что прежде так упорно и так жестоко отвергали, и тогда поймут и оценят то, что прежде не разумело сердце.
Утешает меня сознание, что рядом с этими «жестоковыйными» людьми выходят из школы нашей многие добрые христиане, готовые самоотверженно отдать жизнь свою на дело Божие созидания Трудового Братства, что в них школа наша дает Церкви и Отечеству людей сознательно верующих, сознательно любящих Христа Спасителя, подготовленных к жизни по вере.
Эти люди живут не на виду и вся скромная жизнь их полная самоотверженного труда, молитвы, духовных чтений, бесед и тихих радостей братского общения, происходит в тени братских общежитий, моего дома, школы и нашего храма, внушая мне, видевшему близко молодежь всех слоев русского общества, такую любовь и уважение, какие внушали мне только исключительные редкие личности, память о которых я, как святыню, храню и глубине моего сердца.
Н. Неплюев
