Пятое Евангелие

В структуре библейского космоса, а значит, и в сакральной географии всего христианского человечества Иерусалим занимает особое, исключительное место. Это – «пуп земли», источник «силовых линий», пронизывающих и определяющих различные сферы духовности, творчества, культуры. Конечно, на современных географических картах Святой Град не изображается, как на средневековых, геометрическим центром «круга земного». Но в духовных координатах христианина средоточный пункт мировой истории по- прежнему там – у святынь Голгофы и Живоносного Гроба.

Эта земля нам не чужая. Культура народов нашей страны исконно связана с древним наследием Святой Земли, Ближнего Востока. Русская, как и другие славянские культуры, – культура библейская. Вся система ценностных ориентаций, весь менталитет русского православного человека основаны на Новом Завете. «С востока Свет» – для России это верно не только в высшем смысле – в философии, литературе, художественной традиции; библеизмом проникнуты и самые глубокие пласты народного сознания и самовыражения. Во всем мире русского человека зовут библейским именем Иван (Иоанн). В праздник Богоявления каждая из российских рек становится Иорданью. Богослужебные сосуды для перенесения Святых Таин называли в старину сионами и иерусалимами. Вслед за Крещением Руси, когда славянская душа после долгой языческой дремы только-только пробуждалась к христианской жизни, вошли в нее впервые и навсегда – вместе с Евангелием, молитвой и иконой – далекие и с детства всем нам близкие слова и названия: Земля Обетованная, Иерусалим, Вифлеем.

Русско-палестинские церковные и культурные связи не уступают по давности самой истории Руси и Русской Православной Церкви. Древнейшее упоминание этнонима Рус историки находят в одной из антиохийских хроник. Первый митрополит, крестивший Русь с князем Владимиром Красным Солнышком, был, по киево-печерскому преданию, святой Михаил Сирин, т.е. сириец по происхождению.

XII век – особое время в истории. Эпоха крестовых походов радикально раздвинула духовный, политический и географический кругозор народов, открыв впервые людям христианской Европы – в том числе Руси – древневосточную колыбель цивилизации, Палестину, Евразию, целый мир Востока. Мы чаще и отчетливей вспоминаем – и совершенно справедливо – негативную сторону крестоносной эпопеи, но не всегда сознаем плодотворное значение того духовного порыва, который стоял за рыцарскими приключениями и географическими открытиями. Двухвековая «битва за Иерусалим» позволила европейцу, оказавшемуся вдруг на ближневосточном перекрестке религий, эпох, цивилизаций, оглянуться, задуматься и познать не Азию – самого себя, неизведанные глубины собственной духовности, веры, поэзии. Без этого открытия Западом Востока невозможны были бы ни трубадуры, ни готика, ни Данте с его головокружительной космологией Рая и Ада, ни Сорбонна с культом «арабского» Аристотеля.

Для православной Руси хождение – и вхождение – в заповедный мир библейского Востока тоже было глубоким творческим потрясением. Но в отличие от воинственной пассионарности западных крестовых походов движение русских «очарованных странников» привело к возникновению более мирного, не рыцарского – музыкально-поэтического «сословия», так называемых «калик перехожих» (от латинского «calliga» – «сапог»). После паломничества, иногда неоднократного, всю оставшуюся жизнь странствовали они по Руси с пением псалмов, духовных стихов и былин о сказочных городах и великих святынях Востока. В том же XII веке, судя по историческим словарям, появляется в русском языке слово паломник – от латинского «palmarius» (само слово «пальма» осталось неизвестно древнерусским источникам, пальму называли фиником – «финикийским деревом»).

На протяжении всего средневековья русско- палестинские связи и взаимообмены оставались постоянным, в иные времена особенно интенсивным фактором духовной жизни Руси, определяя во многом «картину мира» русского человека. Помимо книжного литературного жанра «хождений» живые библейские впечатления были постоянной темой русских духовных стихов. Древнейшим из них является полуязыческий еще по происхождению, сложный и «многослойный» по составу, «Стих о Голубиной книге», сливающий до неразличимости в поэтических образах Святую Землю и Святую Русь. В нем поется о том, как

...Близ города Ерусалимова

Восходила с востока туча грозная,

Выпадала Книга Голубиная,

которой никто не мог прочесть, пока «князь Владимир Владимирович» (имеется в виду, конечно, Владимир Красное Солнышко, Креститель Руси), не обратился за толкованием к «премудрому царю Давыду Евсеичу» – святому пророку и псалмопевцу Давиду.

Русский князь задает автору Псалтири в поэтической форме целый ряд «энциклопедических» вопросов. Какой город всем городам мать? Какая река всем рекам мать? Какое древо всем деревьям мать? Не вдаваясь в подробное рассмотрение ответов и вообще в содержание Голубиной книги (Глубинной, т.е. о самых глубинах мироздания повествующей), отметим лишь яркую «палестинскую» окрашенность русской народной космологии, согласно которой

Иерусалим-город всем городам отец.

Почему Иерусалим городам отец?

Посреди Иерусалим-града

Там у нас середа земли.

Гора Фавор – всем горам мать.

Почему гора Фавор всем горам мать?

На ней преобразился Иисус Христос.

Иордан-река – всем рекам мать.

Почему Иордан всем рекам мать?

Ибо в ней крестился Сам Иисус Христос.

Кипарис-древо всем древам отец.

Почему кипарис всем древам отец?

На нем распят был Спаситель Иисус Христос.

...Только на вопрос: «Какая земля всем землям мать», – сказители Голубиной книги уверенно отвечали: «Святая Русь всем землям мать!» – пересаживая тем самым на русскую Святую Землю и Иерусалим, и Иордан, и древо кипарис.

Позже, в середине XVII в., по замыслу Патриарха Никона, в архитектуре и топонимике Воскресенского монастыря под Москвой, получившего название «Новый Иерусалим», эти пересаженные имена и реалии «прорастут» из народной памяти, воспроизведя в точности на российской земле не только план и облик – по привезенной модели – храма Гроба Господня, но и всю географию Евангелия.

...Утешитель же, Дух Святый... напомнит вам все, что Я говорил вам (Ин. 14, 26). Весь Новый Завет свидетельствует об исполнении этого обетования Господня. Апостолы и евангелисты лишь передали нам то, что напомнил им Дух Святой из жизни и бесед Учителя. Под действием Святого Духа они стали способны в сердечной простоте и чистоте созерцать открывшуюся им духовную реальность и столь же верно передавать ее другим.

Это относится в полной мере и к восприятию паломником реалий Святой Земли. Если Дух Святой не н а п о м н и т, даже с лучшими книгами и путеводителями в руках мы ничего не увидим и не поймем в святынях Иерусалима и Палестины.

Православное паломничество не имеет ничего общего с современным туризмом. Оно основано на молитвенном настроении, сердечном прикосновении к священным памятникам Библии. Мы пройдем по святым местам в первую очередь со Священным Писанием в руках и молитвой на устах. «Напоминание Святого Духа», о котором говорил Спаситель, состоит не в протокольных подробностях изображения городов и храмов, а в том, что подробности эти передаются духу читателя воздействием благодати Божией. Поэтому так же, как в Евангелии перед нами предстают не мертвые описания событий, а сами живые события, способные оказывать благодатное влияние на читателя, так в душе православного паломника при посещении святых мест навсегда запечатлеваются вечные н а п о м и н а н и я Духа Святого о происходившем на этой земле.

Евангелие – самая зачитанная и самая непрочитанная из земных книг. И земных ли? Что можно поставить в истории человечества рядом с Евангелием? Мытарь Закхей в Иерихоне, из-за малости роста, взлез на смоковницу, чтобы увидеть Иисуса. На какое дерево взлезть нам сегодня, чтобы незрячими глазами сквозь ложные огни и грохот прогресса в окамененном нечувствии увидеть и услышать Спасителя?

Может быть, лучший, даже единственный сегодня для нас способ приблизиться к Нему – пройти земными дорогами Евангелия, «влагая персты» или, лучше, сердцем прикасаясь к священным памятникам Палестины, земной родины Сына Божия, Сына Человеческого.

...Можно изучать Евангелие с богословской точки зрения – как источник догматического учения о Боговоплощении, о Боге-Троице, о грехе и искуплении. Можно – с исторической, как повествование о жизни, проповеди, крестной смерти и Воскресении Учителя и Праведника, Пророка и Чудотворца. Но можно – и как трепетный рассказ очевидцев: капернаумского сборщика податей Матфея или ученика Иоанна Предтечи и кумранитов Иоанна Богослова, удостоенного в Евангелии имени Сына Громова, а в позднейшей иконографической традиции – символа орла. Или стремительного Марка с его постоянным «тотчас», опиравшегося на устные рассказы первоверховного апостола Петра, духовным сыном, спутником и толмачом которого был он многие годы. Или антиохийского врача, писателя и художника Луки, греческий язык которого считают наиболее совершенным в Новом Завете, близким к классическому...

И есть «пятое Евангелие» – сама Святая Земля. Вся живая, на цвет, и запах, и ощупь воспринимаемая нами, словно сошедшая со страниц Евангелия: со стадами и пастырями, рыбаками и лодками, мирными пшеничными полями, на которых ученики Иисуса срывали колосья, и яростными солнечными точилами Виноградника Божия – Кармила. В каждом селении вы найдете древние ручные жернова и масличные прессы, в каждом кургане – многослойные россыпи ханаанской, библейской, античной, византийской нумизматики, с «динарием кесаря», статиром из рыбы, пойманной Петром, «потерянной драхмой» и «зарытым талантом», «лептой вдовы» и сребреником Иуды... Чуть- чуть благоговейного воображения – и вы увидите себя не только в Земле Иисуса, но и в Его времени, на самом разломе эр и цивилизаций, в конце Ветхого и начале Нового Завета.