О рябовщине

Рябиновщина принадлежит к числу таких сект раскола нашего, о которых мы знаем почти только по имени и о которых можем сказать почти только то, что они существуют. В первый раз о ней упоминает г. Мельников, как о такой секте, существование которой известно только в некоторых рукописях¹. Далее, упоминает о ней автор «Обозрения пермского раскола», как о секте, существующей в екатеринбургском уезде, и причисляет ее к мелким поповщинским сектам². Наконец, мы встречаем о ней несколько слов в «Истории распоряжений по расколу» г. Варадинова, как о секте, появившейся в самарской губернии около 1840 г.³. Вот и все, что нам случилось встретить об этой секте в печатных книгах, а между тем секта эта не так незначительна, чтобы о ней не стоило и говорить⁴.

В 1846 г. в казанской духовной консистории возникло дело об уклонении нескольких человек (отставного солдата Ивана Иванова с женой и сыном), лаишевскаго уезда, села Урахчи, в раскол рябиновской секты. Оно возникло вследствие рапорта благочинного на имя архиепископа Владимира от 22 мая 1846 г., вследствие того, что означенные лица не хотели своего сына Родиона крестить в православной церкви⁵. Дела по уклонению в эту секту возникали и раньше⁶, но прежде этого они не обращали на себя такого серьезного внимания правительства, какое обратило оно на этот раз. Сороковые годы нынешнего столетия отличались заботами правительства⁷ познакомиться, сколько возможно, с внутреннею жизнью раскола, узнать его учение, обряды, нравы и обычаи, исследовать причины его долговременного существования, а равно и более слабые его стороны⁸. 1847 и 1848 годы, с которыми совпадало начало означенного нами дела, отличались особенною энергией в деле исследований по расколу⁹. Поэтому нисколько неудивительно, что министр внутренних дел, получив от управляющего казанскою губернией «дело о рядовом Иване Иванове и жене его Марье Петровой, осужденных за уклонение из православия в раскол, предписал доставить ему о рябиновской секте подробные сведения»¹⁰, т.е. когда и кем она основана, в чем состоят её обряды,

мнения и правила, с присовокуплением заключения о степени её вреда для общества¹¹. Это требование сообщено было духовной консистории. Консистория, не имея под руками никаких сведений, решила отказаться от возлагаемого на нее поручения, на том основании, что раскольники не состоят в ведении духовного начальства¹², но преосвященный не утвердил такого решения, а поручил двум членам консистории заняться собиранием требуемых сведений о рябиновкой секте¹³. Через год после этого поручения, вследствие указа священного синода, местным преосвященным поручено было еще двум уездным протоиереям произвести «негласное исследование о начале рябиновской секты и о её связи с другими сектами и сектаторами, с тем, чтобы они, в случае нужды, для соображения, требовали сведений от священников, в приходах которых находятся означенные раскольники»¹⁴. Донесения означенных лиц, хранящиеся при деле в архиве духовной консистории, и дают возможность составить некоторое понятие о Рябиновщине. Мы надеемся, что почтенные исследователи этой секты не посетуют на нас, еcли воспользуемся сообщенными ими сведениями.

Рябиновская секта получила свое название не от её последователей, а от лиц, принадлежавших к ней, под этим именем она известна в народе. Причина такого наименования заключается в одном внешнем признаке, отличающем эту секту от других раскольнических секта. Именно: признавая, что истинный крест Христов состоял из трёх дерев: кипариса, певга и кедра, её последователи, по неимению, может быть, у нас этих дерев, заменяют их рябиною и употребляют кресты, исключительно сделанные из рябины, и притом без изображения на них Спасителя, на том основании, что Он с креста уже снят, и что крест, обретенный св. Еленою, был без всякого изображения на нем Господа, что такому кресту покланялся народ, и что, наконец, так как кресту и Спасителю положены отдельные службы, то и покланяться собственно кресту должно особо, а изображениям Господа на иконах тоже особо. Таким образом, название «Рябиновщина», заимствованное от частного и притом внешнего признака, ничего не говорит еще о сущности секты и, как думают, дано ей в укоризну¹⁵. Сами же последователи этой секты называют себя просто безпоповцами¹⁶ или даже старообрядцами греческого исповедания¹⁷, как любят говорить в официальных случаях все раскольники.

Откуда берет свое начало эта секта, кто были первыми её основателями, давшими ей отдельное существование среди раскольнического общества, положительно решить невозможно, по недостатку каких бы то ни было исторических памятников¹⁸. Только о времени появления этой секты в Казанской губернии, в Чистопольском уезде, один из её исследователей замечает, что она существовала еще до открытия города, т.е. 1782 г., а в 1785 г. значительно распространилась посредством неизвестных людей, выходцев из средних русских губерний, которые приходили селиться в новом городе. Вероятность этого мнения подтверждается заметкой г. Варадинова относительно того, что в самарскую губернию эта секта занесена из нижегородской губернии¹⁹. Священник Спасской церкви г. Чистополя, напротив того, основываясь на рассказах стариков, почитает первыми распространителями этой секты беглых из Сибири каторжников и ссыльных. Мнение это имеет за себя некоторые основания в том, что эта секта, как мы знаем, существует в Пермской губернии. Кроме того, в той же Пермской епархии известны, хотя только по названию, другие секты, имеющие некоторое аналогическое сходство с Рябиновщиною – это осиновщина, липовщина²⁰ и березовщина²¹, названные так потому, что употребляют кресты, сделанные, одна – из липы, другая – из березы. Примирять эти мнения, или отдавать большую достоверность одному перед другим не имеем возможности тем более, что и сами раскольники чистопольские не знают, откуда Рябиновщина занесена к ним, да и не считаем особенно важным, так как этот вопрос имеет лить местное значение. Но если нельзя ничего сказать о начале Рябиновщины вообще и даже о первых её проводниках, посеявших семена лжеучения в Чистополе, то можно указать кое-какими сведения из истории существования её в этом городе. В сороковых и пятидесятых годах главным наставником секты был купец г. Чистополя Алексей Васильев Логутов. Предки Логутова, крестьяне села «Чистое поле», Исаак Макаров и Павел Игнатьев Логутовы, были одними из самых первых последователей Рябиновщины в означенной местности. Сделавшись впоследствии, при обращении села Чистого поля в уездный город (Чистополь), купцами Логутовы, при своём богатстве, многочисленном родстве и при доверенности к себе, как к старожилам, дали своему расколу как в самом городе, так и в уезде большой размер. Влияние их было настолько значительно и авторитет так велик, что последователи Рябиновщины получили в Чистополе особенное название «Луготовой секты» или «Логутовщины», под каким именем рябиновый раскол в г. Чистополе и известен. Средства, которыми пользовались Логутовы для распространения своего влияния и для привлечения православных в свой раскол, не заключали в себе чего-либо особенного. Их приёмы, употреблявшиеся при том, составляют общую черту всех раскольников. Первый шаг в этом деле составляет мнимая благотворительность (мы сказали «мнимая» потому, что она совершается с известными целями). Чтобы привлечь к себе расположение народа, Логутовы делали ему разные одолжения, оказывали, при случае, материальную помощь, и при этом не опускали случая клеветать на православную Церковь, будто она отступила от правой веры, будто в ней нет благодати и будто в ней невозможно спастись. Стоить заметить, что распространители раскола почти никогда не высказывают сразу своих сектантских убеждений относительно Церкви православной, зная, что бранные слова и резкие суждения, лежащие в основе их взгляда, могут на первый раз скорее оттолкнуть, нежели привлечь к себе колеблющихся чад Церкви. Поэтому, заговаривая о Церкви, проповедники раскола прежде всего обращают внимание своих слушателей на некоторые неважные отступления от церковных уставов, замеченные особенно среди духовенства, и потом, шаг за шагом раскрывая эти уклонения, переходят к самым церковным уставам и книгам богослужебным, находя в них новизны и неправославие, и наконец, как общее заключение, проводят мысль о заражении Церкви всевозможными ересями, начиная с ереси Павла Самосатскаго и кончая ересью Лютера и Кальвина. Понятно психологически, как такой порядок совращения может действовать на душу легковерных. Согласившись с первыми словами расколоучителя, они волей-неволей влекутся дальше и дальше, доходят до учения о воцарении в Церкви Антихриста и заканчивают дело свое выбытием из Православия в раскол. Но обращаемся к рябиновской секте.

Какой же характер Рябиновщины? Какое место занимает она в ряду других раскольнических сект? Ответы на эти вопросы различны. Сочинитель «Обозрения пермского раскола» ставит Рябиновщину в ряд поповщинских сект. Но это мнение отвергается самими последователями Рябиновщины, которые прямо называют себя безпоповцами, опровергается оно и тем, что рябиновцы сами, без всяких попов, крестят, совершают браки и погребают умерших. Таким образом Рябиновщина в общем смысле держится начал безпоповщины. Определяя ее частнее, г. Варадиновъ называет ее отраслью поморцев. Действительно, в своём учении Рябиновщина имеет немало сходного с поморскою сектою, точнее – с новопоморскою, т.е. образовавшеюся в Москве во второй половине ΧVII столетия, под управлением Василия Емельянова и Скачкова. Так, последователи Рябиновщины за царя и за палату, и за всю установленную законом Божиим власть духовную и светскую Богу молятся и всем законам, и властям повинуются, таинство брака почитают они действующим самими брачующимися по родительскому благословению, как писано в большом катехизисе или беседословии в шестой тайне, а в кормчей книге на 500 листе в главе 50²². Оба эти пункта составляют отличительное учение новопоморской секты от федосеевской, филиповской и др.²³ Третье мнение о Рябиновщине состоит в том, что она выродилась из поповщины. Мнение это приводилось одним священником чистопольского уезда, как такое, которое основывается на показаниях самих раскольников. И это последнее мнение имеет более вероятности, нежели другие, не только потому, что приводится самими раскольниками, но и по существованию среди Рябиновщины таких пунктов учения, которые идут даже против основных начал безпоповщины и едва ли могли бы явиться среди лиц, принадлежавших к ней издавна. Эти мнения отзываются совершенно чуждым безпоповщине духом. Именно: последователи Рябиновщины не входят ни в какие отношения с безпоповщинскими сектами и даже гнушаются ими, потому что раскольники этих сект имеют у себя молитвенные собрания и чрез избранных стариков совершают священнодействия, как-то: служат утрени, часы, вечерни, производят каждение ладаном, как делают поморяне, что, говорят последователи Рябиновщины, крайне богопротивно, по той причине, что простецу служить и воскурять фимиамом не довлеет; действующий священное самовольно подлежит, по соборным определениям, проклятию и должен быть наказан, как израильский царь Озия, осмелившийся стать с кадильницею пред алтарём фимиама²⁴. Эти мысли направлены прямо против основного учения безпоповщины, по котором в настоящее гонительное время, за оскудением благодати священства, «священнодействия, потребно нужные»²⁵, для спасения, могут быть совершаемы и мирянином. Отвергая это безпоповщинское учение, последователи Рябиновщины не имеют у себя молитвенных, богослужебных собраний, а в собраниях, какие бывают у них в частных домах, занимаются только чтением книг. Крестят они детей во имя пресвятой Троицы, но не совершают при этом никакого чина крещения и не произносят никаких молитв. Тела усопших провожают на кладбище без всякого пения и чтения и только кладут на могиле земные поклоны о упокоении усопших. Не говоря об общественных молитвословиях, последователи Рябиновщины и частным образом не употребляют никаких молитв, кроме краткой молитвы: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий помилуй нас»²⁶.

Все эти пункты учения рябиновской секты дают возможность определить её действительный характер и поставить её на известное место в ряду других раскольнических сект. На этом же основании можем даже высказать несколько соображений, относящихся к ею происхождению. Мы сказали, что мнение о происхождении Рябиновщины из среды поповцев имеет больше вероятности пред другими мнениями. Это особенно вот почему. Первые и главные две секты, безпоповщина и поповщина, не могли конечно похвалиться основательностью своих начал, но в своих взаимных отношениях они заняли неодинаковое положение. Безпоповщина, оставшись более верною основному учению первых расколоучителей, могла гордиться пред поповщиною и обличать последнюю в непоследовательности и противоречии. Поповщина, убоявшись того печального положения, к какому приводили главные начала раскола, сделала шаг назад, избрала какой-то средний неопределенный путь между полным отрицанием церковной иерархии и полным признанием её авторитета. Поповцы не могли не чувствовать неловкости своего положения и потому старались только защищаться пред безпоповцами. В состязаниях, происходивших между теми и другими, безпоповцы действовали почти всегда наступательно, а поповцы – оборонительно. Неумолимые логические выводы первых производили смущение в последних. Смущение это увеличивалось время от времени в виду разного рода вопиющих беспорядков, происходивших в поповщине, каковы: безнравственное поведение беглых попов, жестокое самоуправство над ними, обманы заправителей поповщины, выдававших напр. гнилое масло за древнее миро, и мн. др. Все это заставляло людей, более или менее искренно относившихся к делу, сознавать, что они находятся вне корабля, на котором спасаются. Следствием такого сознания для известных лиц, принадлежавших к поповщине, было образование так называемого «согласия» с православною Церковью, которое впоследствии получило название «единоверия». Но, тогда как одна часть поповцев, сознавших свое крайне неудовлетворительное положение, нашла столь благоприятный исход, другая часть «сомнящихся» поповцев погрузилась в какое-то отчаяние и, не доверяя своих душ водительству попов беглых и притом безнравственных, остановилась на каком-то неопределённом представлении, что один Бог знает, как и где можно спастись, а в их руках только одно средство, это – «молитва к Спасу». Здесь видно отрицание всякого догматического учения, разочарование в прежних верованиях и отсутствие каких бы то ни было новых догматических начал. Эти люди известны нам под именем нетовцев, или последователей Спасова согласия. Нетовщина, по общепринятому мнению, принадлежит к числу безпоповщинских сект, потому что не признает церковной иерархии, но вернее – она составляет новое направление, во многом отличное от направления безпоповщины. В самом деле, нетовцы учат, что теперь нет средств к спасению, кроме молитв, антихрист истребил все таинства, а с ними и все средства ко спасению. Поэтому они не имеют у себя, подобно всем другим безпоповщинским сектам, особенных наставников, уполномоченных на дело строения тайн Божиих²⁷. Это учение немало разнится от общего учения всех безпоповцев, имеющих свою догматику, и отличается чувством, безвыходного положения, не знающего и не признающего в деле веры, и спасения ничего твёрдого и основательного. С положительной стороны это направление отличается мистицизмом, составляющим отличительное свойство некоторых сект запада, появившихся тоже вследствие разных догматических споров и несогласии, порождённых протестантскими началами. Это же направление, как мы видели, существует и в Рябиновщине. Поэтому, по всей справедливости, эту секту следует поставить на ряду с нетовщиною. Выходя из этого сопоставления и имея в виду все, доселе сказанное, можем сделать некоторые предположения и относительно времени происхождения этой секты. Известно, что вторая половина XVIII столетия была особенно тяжела для безпоповщины, что этому времени принадлежит начало единоверия и усиление нетовщины²⁸, вероятно, что в это время получила начало и рябиновская секта. Мнение это, лишенное, как мы видели, исторических данных, подтверждается с одной стороны тем, что в г. Чистополе она существовала еще 1782 г., а с другой тем, что о ней не упоминает ни один из наших обличителей раскола первой половины XVIII столетия, занимавшихся перечислением раскольнических сект²⁹.

Своими отношениями к Церкви и к гражданскому обществу последователи Рябиновщины напоминают также о направлении поповщинского толка: им чужд взгляд безпоповцев, к которым они примыкают более случайно, чем вследствие своих существенных убеждении. Удаляясь от православной Церкви, они не разделяют о ней понятии, господствующих в безпоповщине. «Церковью», пишет один из исследователей, «они не гнушаются, но только вновь внесённых в оную, как они думают, догматов и обрядов не принимают и молиться в оную не ходят»³⁰. Взгляд этот вполне сходится со взглядом поповцев. Чтобы убедиться в этом, стоит обратиться хоть к ответам известного Пешехонова. «Мы обретаемся в отделении от соблазнительных новшеств,» говорит он – «поэтому мы оставили и оставляем не существо церковное, так как мы крещением, а попы наши рукоположением породилися в Церкви великороссийской, но незнаемая и чуждая Церкви, т.е. соблазнительные новшества, яже внёсшаяся от патриаршества Никонова»³¹. Разница только в том, что рябиновцы, подобно нетовцам, отвергают, как мы знаем, значение беглых попов, за которыми стоит поповщинская секта. Более мягкий, нежели у безпоповцев, взгляд на Церковь православную последователей Рябиновщины заключается также и в том, что они признают действительность крещения, совершаемого в православной Церкви, и переходящих из неё в свою секту не перекрещивают, а исправляют посредством какого-то сорокадневного правила, вследствие чего даже детей своих крестят иногда в православной Церкви³². Это тоже более подходит на поповщину, нежели на безпоповщину. Что касается собственно понятий о гражданском обществе, разделяемых последователями Рябиновщины, то мы знаем уже, что они принимают молитву за царя и брачную жизнь. То и другое составляет отличительную черту не только поповщины, но и некоторых безпоповщинских сект (поморской старой и новой, новоженскаго направления). Стоит только заметить, что в безпоповщинских сектах это учение появилось лишь впоследствии и обязано не развитию безпоповщинских начал, а скорее уклонению от них, допущенному по житейскому благоразумию известных заправителей безпоповщины: братьев Денисовых, Ивана Алексеева, Василия Емельянова, Скачкова и других.

Итак, рябиновская секта принадлежит к числу сект, выродившихся из поповщины, вследствие сознания слабости основных начал последней. Её последователи образовали из себя особенную отрасль среди безпоповцев. Не соглашаясь с коренным учением безпоповщины о Церкви и таинствах, они вдались в мистицизм и не развили у себя никакого особенного догматического учения. Не видя законного совершения таинств и общественного богослужения ни в беглопоповщине, ни в безпоповщине, они остались без таинств, которые, по их понятию, истреблены сыном погибели – антихристом, и без общественных молитвословий, при одной смутной надежде на спасение. Нельзя не пожалеть, что критическое отношение последователей Рябиновщины и вообще всего этого направления, т.е. нетовщины, а может быть и многих других сект, нам неизвестных, ко всем поповщинским и безпоповщинским сектам, заставив избегать этих сект, не навело их на прямую дорогу, не обратило их в недра православной Церкви, где только и можно найти спокойствие души, опирающееся на твердой уверенности в возможность спасения. Это обстоятельство может служить превосходным доказательством той мысли, что раскол держится не прочностью своих положительных учений, но главным образом нерасположением к Церкви, возведённым в известных сектах в догмат о царствовании в ней антихриста. Как ослабить и уничтожить это нерасположение? Вот вопрос, в решении которого заключается если не вся, то по крайней мере самая трудная половина задачи православного противораскольнического миссионерства.

Теперь, на основании того, что сказано нами об учении и отличительном направлении Рябиновщины, нетрудно уже определить степень вреда этой секты в общественном смысле. Нет сомнения, что все раскольнические секты до известной степени вредны и по отношению к Церкви православной и по отношению к гражданскому обществу, которое, по смыслу нашей исторической жизни, должно находиться и находится под влиянием Церкви. Отсюда вытекает в общем смысле противогосударственность раскола³³. Но степень вреда разных раскольнических сект неодинакова, смотря по тому, как далеко простиралось в той или другой секте развитие общих начал раскола и приложение их к гражданским порядкам. Отсюда образовались в расколе секты более вредные и менее вредные. Это деление признано правительством, которое в своих распоряжениях по расколу имело его в виду, и к сектам менее вредным было снисходительнее. Так ещё в 1820 г., по поводу вопроса о купеческих и мещанских выборах из раскольников, император Александр I соизволил: «в тех случаях, когда число православных жителей в городах, посадах и волостях будет ограничено, допускать к занятию по выборам места и раскольников, приемлющих священство. Из безпоповщины допускать к должностям тех, кои принадлежат к секте, которая молится за царя и коею приемлется брак. Затем всех других раскольников ни к каким должностям не избирать»³⁴. Из этого видно уже, какие секты почитало правительство более вредными и какие менее, и что Рябиновщина, точно также, как и нетовщина, должна быть отнесена к менее вредным сектам. Но так как в означенном распоряжении, равно как и в Высочайшем указе от 8 октября1885 года, более и менее вредные секты старообрядческого раскола не названы по имени, а только указаны отличительные черты их учения, в последнем же указе, кроме того, дано значение «местным соображениям»³⁵, то в некоторых губерниях возникали сомнения относительно того, к какому разряду (т.е. к более или к менее вредным) относить ту или другую безпоповщинскую секту (относительно поповщины сомнения не было). Так в1838 году начальник Олонецкой губернии представлял в министерство внутренних дел заключение тамошнего губернского правления о признании в числе вредных сект даниловской и спасова согласия³⁶, т.е. нетовщины, несмотря на то, что эти секты признавали молитву за царя и допускали брак. По доведении о сем до сведения Государя Императора, Его Величество не утвердил этого представления на том основании, что «хотя в Высочайшем повелении, в октябре 1835 г. состоявшемся, изъяснено, что сверх исчисленных в них сект должно считать особенно вредными ересями тех из раскольников, кои по местным соображениям будут в равной степени признаваться вредными для общества, но смысл сего Высочайшего повеления показывает, что это должно разуметь лишь о таких сектах, коих правила и учение были доселе мало известны высшему правительству, существование же и действия раскольников спасова согласия и даниловской секты было уже в виду при последовании вышеозначенных постановлений, тем не менее не сочтено необходимым включать эти секты в число признаваемых особенно вредными».

Чтобы прекратить возникавшие недоумения и установить единство действий местных властей по отношению к разным раскольническим сектам³⁷, министерство внутренних дел сочло необходимым разделить насколько возможно точно «раскольнические ереси», для этого оно обратилось к обер-прокурору свят. синода с просьбою «уведомить, какие именно из раскольнических сект и толков признаются духовным начальством особенно противными учению св. Церкви и в каком порядке следует одна за другою по степени своего вреда для веры православной». Граф Протасов от 9 декабря 1842 г. уведомил, что по соображениям св. синода секты раскольников наиболее известные могут быть поставлены в трёх степенях

I) секты вреднейшие, кроме иудействующих, молокан, духоборцев, хлыстов и скопцов, те безпоповщинския секты, которые отвергают брак и молитву за царя;

II) секты вредные, те из безпоповщины, которые принимают брак и не отрицаются молитвы за царя; по симъ чертамъ оне (эти секты) могли бы почесться менее вредными, но решительно вредны потому, что отвергаютъ священство и таинство евхаристии;

III) секта менее вредная – поповщина³⁸.

Таким образом все секты разделены не на два, а уже на три разряда, и нетовщина, а с нею Рябиновщина, должны быть отнесены к таким вредным сектам, которые занимают середину между вреднейшими и менее вредными. Решение это было сделано с вероисповедной точки зрения, как это и долженствовало быть по смыслу самого министерского представления, и потому в деле гражданских узаконений оно, кажется, не применялось, правительство удержало в этом отношении прежнее деление на две части. Это можно видеть из постановлений, изданных после 1842 года. Так в 1850 г. по вопросу о порядке награждения раскольников, Государь Император соизволил повелеть: «при представлении раскольников к наградам не допускать никакого отступления от предписанных на сей предмет в 1887 г. правил», а в этих правилах раскольники делятся на две части, и к вредным раскольническим ересям относятся, кроме духоборцев, молокан, иудействующих, вообще «последователи тех толков, кой, не приемля священства и брака, не молятся за царя»³⁹. Далее, секретный комитет по делам раскольников в Санкт-Петербурге, вследствие возникшего недоумения в нижегородской палате государственных имуществ, положил дозволить последователям спасова согласия нанимать за свои семейства охотников из крестьян православного исповедания⁴⁰, а Высочайшим указом 1843 г. 24 декабря это было запрещено раскольникам особенно вредных сект⁴¹, следовательно секретный комитет относил спасово согласие к разряду сект, менее вредных, хотя прямо и не высказал этого. Таким образом, по смыслу постановлений гражданской власти рябиновская секта, как принадлежавшая к разряду сект, признающих брак и допускающих молитву за царя, может быть отнесена к менее вредным сектам, также, как и поповщина. Это и естественно, так как в гражданском отношении нельзя найти заметного различия между направлением первых сект и последней, и поповщина и нетовщина, а, следовательно, и рябиновщина, одинаково относятся к общественным порядкам и властям гражданским.

В заключение нелишним почитаем указать некоторые отличительные обряды, соблюдаемые последователями Рябиновщины. Мы знаем уже, что они отличаются употреблением известного рода крестив. Но кроме того они не употребляют икон с изображением первого лица пресвятой Троицы, Господа Саваофа, на том основании, что «Бог Отец дописан и един Отечь образ есть – Сын Бога Отца, Иисус Христос». В доказательство этого у них приводится следующее место священного Писания: в последок дний сих глагола, нам в Сыне, егоже положи наследника всем, имже и веки сотвори, иже сый, сияние славы и образ ипостаси Его, нося же всяческая глаголом силы своея, собою очищение сотворив грехов наших, седя одесную престола величествия на высоких (Евр.1:2–3)⁴². Еще, последователи Рябиновщины хоронят умерших своих единоверцев потаенно и без всякой торжественности, в местах, никому из посторонних неизвестных. Такой обычай основывают они на словах евангельской притчи о богатом и Лазаре, где говорится: быстъ умрети нищему и несену быти ангелы на лоно Авраамле, умре же и богатый и погребоша его. И во аде возведь очи свои, сый в муках узре Авраама издалеча и Лазаря на лоне его (Лк.16:22–23). Эти слова рябиновцы толкуют так: погребенный с торжественностью непременно должен быть в аде, тем более, что и Андрей юродивый видел, что при погребении некоего богача, совершавшемся торжественно, ликовали бесы⁴³. Это отличительные обычаи в Рябиновщине. Нечего и говорить при этом, что её последователи покланяются иконам только старинным, новый год считают с сентября и восемью годами вперёд⁴⁴ и т. п., т.е. держатся преданий и обрядов, общих всем раскольническим сектам.

Н. Ивановский