Из переписки об удостоении инородцев священнослужительских должностей

Следующие документы напечатаны особою брошюрой с разрешения Господина Обер-Прокурора Святейшего Синода, изложенного в предложении Его Высокопревосходительства от 7 Декабря 1884 года за № 5810.

Николай Ильминский

По указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод слушали: во-первых предложение Господина Синодального Обер-Прокурора, от 11 минувшего Мая за № 2356 следующего содержания: Во всеподданнейшем отчете об осмотре, в минувшем году, учебных заведений Московского и Казанского учебных округов, излагая свои предположения относительно православно-христианского просвещения татар, он, Господин Обер-Прокурор, между прочим присовокупил, что для достижения этой цели представляется полезным в селения крещеных татар назначать священников, по возможности, из татар же, обучавшихся в школах, облегчив им экзамены и не обязывая проходить чрез семинарию. По рассмотрению Государем Императором сего отчета, он, Господин Обер-Прокурор, получал преподавателю Казанского Университета Ильминскому, известному своим постоянным участием к делу образования татар и к утверждению их в истинах христианства, и совершенным знакомством с этим предметом, составить подробные соображения о главных основаниях и условиях для удостоения крещеных татар священнослужительских должностей. По получении от Г-на Ильминского требуемых соображений, Господин Обер-Прокурор сообщал их на заключение Казанского Преосвященного Антония, который отозвался, что он вполне разделяет мнение его, Господина Обер-Прокурора, и соглашается с предположением Г-на Ильминского касательно назначения в приходы, где значительную часть прихожан составляют крещеные татары, священнослужителей из их же одноплеменников, обучавшихся в школах. Принимая за сим во внимание, что в видах распространения и утверждения Православия и между всеми прочими инородцами Империи было бы весьма полезно открыть и им доступ к священнослужительским званиям, и что для всех подобных случаев должны быть постановлены одинаковые основания, строго соображенные как с канонами Православной Церкви, так и с разнообразными местными условиями и потребностями, Господин Синодальный Обер-Прокурор предлагает этот вопрос на обсуждение Святейшего Синода. Во-вторых, приложенные при сем предложения: а) записку преподавателя Ильминского и б) отзыв Преосвященного Антония, Архиепископа Казанского. И, по справке, Приказали: Рассмотрев вышеизложенное и вполне разделяя мнение о пользе назначения в селения крещеных татар священнослужителей, по возможности, из их же одноплеменников, получивших образование в школах для них учрежденных, Святейший Синод находит: 1) что условиями для получения сими инородцами священнического сана должны быть поставляемы: а) зрелый, не менее как 30-ти летний, возраст; б) заповеданный Апостолом (1Тим. 3:2, 3). и требуемые канонами Церкви нравственные качества; в) знание важнейших (в истории домостроительства нашего спасения) событий Ветхого и Нового Завета, особенно же земной жизни Господа нашего Иисуса Христа, также знание основных догматов веры Православной (насколько они излагаются в катехизических поучениях для простого народа), равно порядка церковного Богослужения, практическое знание русского языка и достаточная начитанность в слове Божьем, и особенно в Евангелии; 2) что согласно с мнением Преосвященного Казанского, желающие принять священнослужительский сан инородцы не должны быть обязываемы к прохождению семинарского курса, но лучшие и способнейшие из них могут, по их желанию, быть допускаемы к слушанию собственно Богословских наук в сих заведениях. Вследствие сего Святейший Синод определяет: поручить Преосвященным: Казанскому, Симбирскому, Астраханскому и Самарскому, в Епархиях коих находятся крещеные татары, в видах утверждения в Православной Bеpе и вообще возвышения религиозного их состояния, в приходы, где находится значительная часть крещеных татар, назначать, по мере возможности, священнослужителей из их одноплеменников, на вышеуказанных основаниях. О чем им Преосвященным и послать указы¹, а в Канцелярию Обер-Прокурора Святейшего Синода, для сведения, передать выписку из сего определения; для приведения же о сем постановлении Святейшего Синода во всеобщее, по Духовному Ведомству, сведение, чрез припечатание в журнале «Духовная Беседа», сообщить Редакции сего журнала статью установленным порядком.

Непосредственными учителями и священно-церковно-служителями у инородцев должны быть лица им одноплеменные.

У каждого инородческого племени, хотя бы оно представлялось неразвитым и диким, тем не менее имеется свое искони сложившееся миросозерцание, в котором всегда самые основные и коренные понятия суть религиозные. Эти понятия детски просты и неразвиты, но сильны и жизненны, ими определяется мышление и жизнь инородцев. Стойкость их в своих понятиях, поверьях и обычаях указывает на глубокую искренность их религиозного воззрения. И замечательно, что чем проще и неразвитее, т. е. чем непосредственнее какое либо племя, тем чище и серьезнее нравственные правила его. Вот что писал Иннокентий Преосвященный Камчатский: „чем более знакомлюсь я с дикими, тем более люблю их и тем более убеждаюсь, что мы с нашим просвещением далеко, далеко уклонились от пути к совершенству, не замечая того, ибо многие так называемые дикие лучше многих так называемых просвещенных в нравственном отношении“. (Приб. к Твор. Св. Отцев, 1844 г., часть 2, стран. 92). По этой искренности своих религиозных убеждений, инородцы тогда только могут переходить к другой вере, когда, вследствие некоторого развития их мысли или чужого вразумления, падает их коренной культ. – Далее, между всеми отдельными понятиями у инородцев должна существовать, хотя бессознательная, но тесная взаимная связь; потому что все они естественно, органически сложились на основании коренной религиозной идеи. От этого каждое отдельное понятие инородцев должно резко отличаться от нашего русского понятия, по-видимому соответствующего ему. Русский человек, даже знакомый с инородческим языком, никогда вполне не освободится от того неудобства, чтобы не придавать инородческим словам, во всей особенности, тех понятий, которые принадлежат соответствующим по-видимому русским словам, но которые у инородцев имеют совсем другой оттенок и направление.

Чтобы передать инородцам христианское догматическое и нравственное учение, и передать его не отвлеченно, не как мертвую букву, а так чтобы оно сделалось основою их мышления и жизни, для этого нужно приноровиться к их религиозным понятиям и нравственным убеждениям, к их своеобразному ходу и направленно мышления. Русский человек (разве только, посредством глубокого этнографического изучения, достигший полного объективного понимания умственного и нравственного склада инородцев) не может вполне приноровиться к инородцам, хотя бы говорил на их родном языке. Его речь будет убедительна по-русски, а в инородцах она, своею русскою постановкой излагаемых мыслей, всегда должна более или менее оставлять недоразумение, темноту, отсюда – неубедительность, бездейственность. Если для русских простолюдинов бывают туманны и неубедительны речи русских же людей, но только другого сословия и образования, то тем естественнее это должно случиться при беседах русского с инородцами. Но что недоступно русскому, разве только при высоком образовании, то непосредственно дается инородцу природой. Инородец, движимый только врожденным инстинктом, прямо и непосредственно может действовать на ум и сердце единоплеменных ему инородцев, – и с теплым, умиленным убеждением будут приняты ими его христианские беседы и наставления. – К этому надобно присоединить то естественное обстоятельство, что к человеку своего племени инородцы, и вообще простолюдины, имеют более доверия, нежели к человеку чужому. „Вся система религиозной (английской) пропаганды между дикарями основывается на деятелях из туземцев. Здесь дикие просвещают диких. Лишь только английские миссионеры приобретут для христианства одного из туземцев, они тотчас употребляют его для обращения его соотечественников. Так как он говорит одним языком с туземцами, знает характер своей расы, то без всякого сомнения он имеет на них более влияния, нежели чужеземец». (Прав. Обозрение 1866 г., Октябрь, стран. 259). Если покажется предосудительным для Православной миссии брать примеры от миссионеров инославных (хотя в Св. Евангелии сказано: сынове века сего мудрейши паче сынов света в роде своем суть. Лк. 16:8); то можно указать на пример высокого авторитета для вселенского Православия, святого Иоанна Златоустого. В Прибавл. к Твор. Св. Отцев, 1844 г., часть 2, стран. 344, 345, говорится о Иоанне Златоустом, что «он выбрал для Готов проповедников из среды их самих; назначил для них одну церковь в Константинополе, поставил туда пресвитеров, диаконов и чтецов из природных Готов, и повелел там совершать Богослужение и читать Писание на их языке». – «Златоустый приказал в одном из главных Константинопольских храмов отправлять Богослужение Готскому священнику и на Готском языке. Святитель сам пришел в церковь и привел с собою ученых и образованных Греков. Греки смотрели на Готов, как на варваров неспособных к образованию посему с удивлением слушали, после чтенья слова Божия, проповедь из уст Готского священника на его варварском языке. Златоустый с восторгом смотрел на сие торжество христианской религии».

И так инородец может лучше и с большим успехом, нежели русский, исполнить учительское и пастырское служение у соплеменных ему инородцев. Но при этом он должен иметь качества, особенно необходимые для высокого служения пастырского. Каноны церковные для поставления в священнический сан предписывают:

Возраст не моложе 30-летнего (Неокесар. С. прав. 11). Хотя в этом правиле указывается на пример Господа Иисуса Христа, но здесь есть и внутреннее основание: в этом возрасте устанавливаются характер, правила и наклонности человека, успокаивается юношеская раздражительность и опрометчивость, приобретается опытность и рассудительность. У инородцев, при их патриархальном быте, зрелый возраст сам по себе имеет важное значение.

Нравственные качества (на них-то особенно настаивают каноны), а именно: веру и добродетель (в 12 правиле Неокесарийского Собора), веру, благонравие, постоянство и кротость (в 10 прав. Сардикийского Собора), правую кафолическую веру и честную жизнь (Новелла Юстиниана 123, 1). Необходимость нравственных качеств в священнике и вообще очевидна; потому что сильнее и назидательнее наставление того, кто самою жизнью подкрепляет свои слова и своим примером дополняет и объясняет свои устные нравоучения. Но это еще более необходимо у инородцев, потому что они, по своей неразвитости, не отделяют личности человека от дела или учения, которым этот человек занимается, и укоризненные поступки священника могут приписать самой вере, которую он проповедует.

В отношении знания церковными правилами постановлена правая кафолическая вера, но точно не определено объема и степени умственного и даже собственно-Богословского образования. Пользы Богословского образования и вообще умственного развития в священнике отрицать нельзя, но оно, сравнительно с вышеупомянутыми нравственными качествами, имеет подчиненное или служебное значение и определяется обстоятельствами прихода. Священник есть учитель своих прихожан, но не для того, чтобы производить в них ученость, но правую христианскую веру, и проповедуемые им нравственные христианские правила опять должны питать не любознательность собственно, но христианский дух и жизнь. В приходах инородцев, вообще чуждых образования, для местных священников нет особой надобности в глубокой науке, но необходимо искреннее и сознательное убеждение в основных догматах и правилах христианства, какое может быть воспитано на прилежном чтении слова Божия и особенно Св. Евангелия, и на постоянном внимательном посещении церковного Богослужения. При этом в священнике желательна и даже необходима учительность, т. е. прирожденный Богом дар, по которому человек не может равнодушно видеть неведение или заблуждение ближних и внутренне побуждается научать и вразумлять.

И так, чтобы инородца сподобить священнического сана, с надеждою на благоуспешное служение, для этого нужно искать в нем:

а) Зрелого, не менее 30-летнего возраста, сопровождаемого рассудительностью, постоянством, опытностью. b) Трезвости, честности, благочестия, но не мнимого, не лицемерного. с) Искреннего и убежденного исповедания Православной веры и учительности. d) В отношении образования можно ограничиться: знанием важнейших, в истории домостроительства спасения, событий Ветхого Завета и подробным знанием жизни Господа Иисуса Христа; достаточною начитанностью в слове Божием и особенно в Евангелии; знанием основных догматов веры Православной, насколько они излагаются в катехизических сочинениях для простого народа; знанием порядка церковного Богослужения. Археологические же и тому подобные научные сведения в предметах Богословия не обязательны. е) Желательно при этом знание (но тоже не научное) русского языка, настолько, чтобы мог он объясняться свободно по-русски и с разумением читать русские книги религиозного содержания.

Применяя все вышеизложенное к крещеным татарам, для утверждения их в Православной вере, в которой они обнаружили себя вообще шаткими, именно потому, что не знают ее учения и не разумеют Богослужения православного, полезно будет учредить у них учителей и пастырей из среды их же самих, с качествами и объемом религиозного образования, сейчас указанными. В связи с этим должно быть Богослужение на народном татарском языке. Богослужение православно-церковное есть богатая сокровищница христианского догматического, исторического и нравственного учения, изложенного так сказать в лирическом направлении; а потому оно способно просветить ум и согреть сердце, лишь бы только оно было изложено на языке вполне понятном для инородцев.

За исключением Василия Тимофеева, я не имею в виду ни одного крещеного татарина, который бы совмещал в своем лице все вышеизложенные качества, по возрасту, нравственности и знанию. Поэтому надобно озаботиться воспитанием и приготовлением к священству людей способных.

Не в очень давнее время (в 30-ых или 40-ых годах), по распоряжению местных Епархиальных Начальств и Святейшего Синода, помещались инородцы в духовные семинарии для образования, в видах определения их потом на инородческие приходы. Так, например, в Вятской семинарии воспитывалось несколько черемис и вотяков, в Саратовской–калмыки. Но, по удостоверению очевидцев, все эти инородческие воспитанники в семинариях не только не получили хорошего нравственного настроения и умственного образования, но вышли буйными, пьяными, развращенными, или же тупыми и неразвитыми. Такая поразительная безуспешность зависела от того, что инородческие мальчики, быв помещены в семинарию, без всякого подготовления, вдруг очутились в кругу для них совершенно чуждом, к которому, вследствие племенной разности, не могли иметь никакого сочувствия, и не могли почерпать из него материалов для своего умственного и нравственного образования. В учебных занятиях они на первых же порах встретили трудности, как от разности учебного языка, так быть может от схоластичности самого преподавания. Это должно было охладить и совсем убить их любознательность; а потом неудача в учении, бездействие и праздность должны были повести юношей энергических к буйству и пьянству, а юношей с мягким и несколько вялым характером – к апатии и тупости. Этого не было бы, если бы инородческие мальчики поступали в семинарию после достаточного приготовления в школах специально приноровленных к образованно инородцев.

Крещеные татары могут приготовляться к учительскому и пастырскому служению первоначально в Казанской школе для детей крещеных татар (или же в других подобных ей, если впоследствии будут открыты). Казанская крещено-татарская школа имеет целью христианское воспитание и образование крещеных татар вообще, и, по мере своего помещения и средств, принимает всех желающих учиться. Опыт (хотя недавний, но положительный) показал, что она воспитывает в своих учениках твердые христианские убеждения и дает им образование в направлении православно-церковном. Из числа множества мальчиков в ней обучающихся теперь уже обозначаются даровитые, любознательные, прилежные к учению, с добрыми нравственными качествами, расположенные учить других. При крайней необходимости в учителях для дальнейшего распространения православной грамотности между многочисленным населением крещеных татар, рассеянным по осьми уездам Казанской губернии, лучшие и благонадежнейшие к тому воспитанники Казанской школы должны поступать в учителя местных школ, которые, под направлением Казанской школы как центральной, будут открываться в разных селениях губернии. Это учительское служение дает возможность юношами испытать и обнаружить свои качества, свой характер и способности, доставить некоторую опытность в народном учении, даст случай, вместе с возрастом телесными, возрасти до той степени умственного и нравственного развития, которое нужно для поступлении во священники.

В последствии времени, когда уровень христианского образования поднимется вообще в среде крещеных татар, тогда и в Казанской школе будет усилено образование как в отношении предметов, так и в подробности и основательности изучения их.

Еще присовокупить считаю нужными, что для направления священников из инородцев с вышепоказанными качествами и образованием, было бы полезно учредить окружных миссионеров благочинных с высшим академическим и миссионерским образованием.

Николай Ильминский.

9 Декабря1866 года

Его Сиятельству, Господину Обер-Прокурору Святейшего Синода Графу Дмитрию Андреевичу Толстому.

Ваше, Сиятельство, Милостивый Государь.

Отношением от 22 Декабря минувшего года за № 7675, при коем приложена была записка преподавателя в Казанском Университете Г. Ильминского касательно назначения в селения крещеных татар священников по возможности из татар же обучавшихся в школах, облегчив им экзамены и не обязывая проходить через семинарию, Ваше Сиятельство просили меня обратить особое мое внимание на этот важный предмет и сообщить Вам мое заключение по сему.

По собранным мною сведениям оказалось, что в Казани еще в двадцатых годах прошлого столетия дети новокрещенных татар и других инородцев были обучаемы вместе с детьми русского духовенства с целью определять их на церковно и даже священнослужительские места. В тридцатых и сороковых годах того же столетия при разных монастырях Казанских заведено было несколько школ для детей новокрещенных инородцев с тем, как сказано в указе от 11 Сентября 1740 года, что „ежели к имеющимся в новокрещенских селениях церквам из иноверческих новокрещенских детей, которые российской грамоте и катехизиса довольно и в твердость обучены и доброго святого жития, посвящаться будут во священники и дьяконы и прочий церковный причет, с тех за произведение и посвящение никаких ставленических денег и пошлин не брать».

В самой Казани в Татарской слободе были школы для инородческих детей и при них каменная церковь во имя праведных Захарии и Елизаветы, построенная еще в 1749 году Епископом Лукою Конашевичем, которая теперь уже не существует, быв в 1804 году упразднена по ветхости, а в 1825 году совсем разобрана. В этих школах обучавшиеся дети инородцев тоже, как известно, были нередко назначаемы на причетнические должности, а потом некоторые производимы в диаконы и священники в такие приходы, где именно находились инородцы одинакового с ними происхождения, иные же определяемы были причетниками и к церквам города Казани. Из записей видно, что еще в 1728 году один из инородцев учившийся в Казанской семинарии Иван Дмитриев был поставлен во священники. С 1785 по 1795 г. из учеников новокрещенских школ определено на причетнические места 53 человека, а с 1795 по 1801 год 12 человек. Четыре учителя сих школ получили священнические места. В записях упоминается даже о племенном происхождении некоторых таковых учеников, именно несколько из татар и чуваш и по одному из черемис, вотяков, киргизов и башкир.

С прекращением существования школ для инородческих детей в Казанской Епархии в начале нынешнего столетия, по причинам, кои трудно объяснить, прекратилось и производство из них причетников и священнослужителей. Нелегко объяснить также и то, почему эта мера не принесла в свое время каких-либо заметных полезных плодов.

Поступившие в клир церковный инородцы слились скоро с массою русского племени и бесследно потерялись в нем, не имев, кажется, ощутительного влияния на массу своих одноплеменников. Может быть причиною этого была такая постановка тогдашних школ для инородческих детей, при которой они, обучаясь исключительно на русском и церковнославянском языке, при чем родной их язык или несколько забывался или делался более или менее для них чуждым, вообще отрывались совершенно от быта своих одноплеменников и отчуждались от него.

Как бы то, впрочем, ни было, я, основываясь на примере прежнего времени, совершенно разделяю мнение Вашего Сиятельства и соглашаюсь с предположением Г. Ильминского касательно назначения в приходы, где находится значительная часть прихожан из инородцев, в особенности крещенных татар, священноцерковнослужителей из их же одноплеменников, обучавшихся в школах, для них учрежденных. При сем нахожу совершенно возможным не обязывать их проходить семинарский курс, хотя лучших и способнейших из них можно допускать к слушанию собственно Богословских наук, и облегчив для них, по возможности, искус, необходимый для получения священнослужительского сана. Вообще нахожу, что и условия, какие по мнению Г. Ильминского нужны для получения детьми инородцев этого сана, весьма основательны и удовлетворительны, тем паче, что совершенно сообразны с канонами Церкви. Со своей стороны могу прибавить к ним то, чтобы собственно в священнический сан они производимы были не иначе, как прослужив предварительно по крайней мере в дьяконском несколько времени, а иные и в причетнической должности, при чем, конечно, должны быть приняты меры, чтобы им дана была обстановка вполне благоприятная к тому, дабы это временное их назначение служило надлежащим приготовлением к высшему служению.

К сожалению, я должен прибавить к сему, что в настоящее время исполнение такового предположения еще не представляется возможным. Согласно с Г. Ильминским и я полагаю, что один только наставник татарской школы Василий Тимофеев в настоящую пору может удовлетворить тем условиям, которые требуются для священнослужительского сана. Он уже и уволен из крестьянского сословия и причислен к духовному. Потому я и имел было в виду произвести его в сан диакона теперь же с поручением ему служить в этом caне в Академической церкви, но удержался от сего до времени, сообразив, что Тимофеев понадобится для устройства татарских школ в селах, куда придется его посылать, каковое поручение гораздо удобнее исполнять ему, если он не будет иметь никакого сана, являясь совершенно частным, а не официальным лицом. Из воспитанников татарской школы нет еще способных даже к причетнической должности и по летам их и по недостатку еще развитости и познаний. При том первые из них, которые достигнут достаточной зрелости, понадобятся прежде всего в наставники школ, кои предполагается всемирно распространять в татарских селениях. Таким образом исполнение предположения относительно производства священнослужителей в татарские приходы из получивших образование детей крещенных татар должно быть отложено до дальнейшего времени, которым я и не преминую воспользоваться. Всего ближе может вести к достижению этой цели устройство для детей инородцев, преимущественно татар, новой школы в Казани, высшей сравнительно с существующею теперь, в которую бы поступали лучшие воспитанники сей последней, равно как и других школ, кои имеют быть открыты в разных селениях. Об устройстве этой школы, по мыслями Г. Ильминского, я и буду иметь честь войти к Вашему Сиятельству с представлением, как скоро соображения по сему предмету достигнут надлежащей зрелости.

Возвращая при сем Вашему Сиятельству записку Г. Ильминского и призывая на Вас благословение Божие, с совершенным почтением и преданностью имею честь быть

Вашего Сиятельства покорнейшим слугою Антоний Епископ Казанский.

№ 1092. 20 Марта 1867 года.