Военные годы и начало священнического служения
После заключения Николай Алексеевич Гурьянов учительствовал в Тосненском районе под Ленинградом. А во время войны перебрался в Прибалтику – сначала в Ригу, потом в Вильнюс. Здесь произошла его встреча с будущим новомучеником – митрополитом Виленским и Литовским Сергием (Воскресенским). От него 8 февраля 1942 года батюшка принял рукоположение в диаконы, а вскоре, в том же месяце, во священники.
В городе Вильнюсе батюшка поступил в Духовную семинарию...
Крестоношение старца в последнее десятилетие жизни
В 1990-е годы по всей стране получило развитие массовое паломничество к православным святыням, что, конечно же, можно назвать отрадным явлением. Паломничество в наше время – одно из самых ярких средств православной миссии. Но для старца Николая это «паломническое движение» оказалось новым крестом. Паломники устремились на остров «организованным порядком» – в день ему иногда приходилось принимать по нескольку автобусов – от 250 до 500 человек. В любую погоду – в летний зной, мороз, под дождем – старец выходил к народу с иерусалимским маслицем, и ни одного человека не отпускал без утешения.
От помазания этим маслицем получали облегчение телесных недугов и душевных скорбей.
…Открывалась заветная дверца маленького зеленого домика в одно окошко, и навстречу нам выходил тот, о ком хотелось сказать, как о Создателе, «ветхий деньми», – высшее благолепие и мудрость являлись в блистающей седине, ярких голубых глазах и смиренной фигуре. Батюшка поднимал ручку к полочке над дверью, доставал оттуда маленькую бутылочку, в которую была вставлена разогнутая большая канцелярская скрепка, и начинал помазывать ожидающий этого помазания, как дара небесного, народ. «Драгоценные мои!» – обращался батюшка к паломникам, и было такое ощущение, что под его рукой обычное помазывание маслицем превращается в «печать дара Духа Святого». К некоторым паломникам он обращался с кратким словом; с поразительной легкостью, иногда даже с шуткой, юродствуя, он развязывал, разрешал самые запутанные узелки душевных смущений и кривых мыслей.
Теперь настало время произнести покаянные слова. Принести покаяние в непонимании и потребительском отношении к великим дарам духовным. «Вся беда в том, – сказал нам один опытный духовник, – что у людей нет правильных христианских понятий о подвижничестве и о старчестве». Как раньше ездили к старцам, например, в Оптину пустынь, о которой более всего сохранилось воспоминаний паломников? Ездили, когда наступала великая духовная жажда, когда человек всей душой своей, всем помышлением устремлялся к Богу. К старцу ехали как к духоносному подвижнику, который может дать правильное направление в жизни. Ехали, «томимые духовной жаждой», к тому, кто может из опыта сказать, как бороться с грехом, как правильно жить в Боге, как жить по-христиански среди искушений современного мира. И, как написал последний Оптинский старец Никон (Беляев), люди, побывавшие у старца всего один раз, духовно вразумлялись гораздо больше, чем те, кто жил с ним рядом долгие годы и видел его изо дня в день. Из старцев в те времена не делали кумиров, Оптинские старцы нарочито боролись с фанатизмом поклонников и поклонниц. Они учили человека верить в благодатную Божью помощь, а не мучить духовника мелкими вопросами (здесь мы, конечно же, не касаемся отношений между старцем и братией монастыря – тут действуют другие духовные законы).
Как едут к старцам в наши дни? Келейники, да и сами старцы свидетельствуют: современные паломники почти не задают духовных вопросов. К старцу относятся, грубо говоря, как к гадалке: где сейчас мой сын, он давно пропал из дома; менять мне эту квартиру на другую, на какую именно и какого числа; поступать в торговый колледж или в педагогический институт, и т. д., и т. п. В результате мы видим: чем милосерднее относится батюшка к людям, тем больше он получает от них упреков, клеветы, непонимания.
Когда думаешь о подвиге старца Николая Гурьянова в последние годы, вспоминаются слова преподобного Амвросия Оптинского, которые он говорил, страдая от наплыва народа, шамординским матушкам: «Я тут у вас – как распятый». Да только люди тогда всетаки были скромнее. Они не стучали в закрытые двери и окна батюшки, не заставляли его часами простаивать на морозе или жаре, не требовали тут же, «вынь да подай», ответ на любой вопрос. Они не снимали о старцах фильмов, не писали статей, не фотографировались со старцем на память...
«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мир Твой» – так молятся старцы. Им всех жалко, они не осуждают. Все происходящее они принимают, как от Бога, благодарят за все: и за хорошее, и за плохое. А нам так хотелось втянуть Божьего человека в нашу борьбу – как нам казалось, святую борьбу – за правду, мы прямо жаждали вытянуть из него возмущение: «Батюшка! Посмотрите, что творится! (Количество восклицательных знаков можно бы увеличить). Нас продали! Нас обманывают! Над Вами тоже издеваются! Надо обличать! Надо защищаться!» И вдруг в ответ звучат страшные слова: «Им не надо теперь никакого старца, нет старца» (эти слова старец не один раз сказал во время одной беседы и они записаны на видео).
Истолковывают эти слова по-разному, понять их можно через сравнение с тем, что происходило в последние годы жизни с великим Оптинским старцем, преподобным Нектарием. Вот что мы читаем в его житии: «Бремя старчества страшно и тяжко. И быть старцем каждую секунду непосильно человеку. Старца окружала великая любовь, но и великая требовательность». Это слова келейницы старца, которая видела не только Божескую славу, но и его человеческую физическую немощь, и то истощание старца ради людей, которое подобно крестной муке. И подумалось: что же мы все делали, не давая ему покоя? Забывая о том, как подвижники готовятся к переходу в вечную жизнь, месяцами, годами пребывая в уединении. Многие из них уходят в затвор, а многие, и находясь на людях, уже не вникают в их преходящие проблемы и смущения. Хотя это не означает, что, внешне не участвуя в жизни людей, подвижники их бросают на произвол судьбы.
«Чадо мое, столько лет ты меня знаешь, неужели ты не понимаешь, что теперь я могу больше помочь тебе молитвами, нежели словами?» Не приходилось ли нам слышать такие вразумления... и пропускать их не только мимо ушей, но и мимо души? Почему мы не давали старцу Николаю такой возможности, естественной для того, кто все свои силы уже отдал служению людям, – возможности подготовиться к переходу за грань этого бытия?
Старец в последнее время постоянно просил: «Молитесь обо мне». Значит, ему было нелегко. Мы все – слепые, нам недоступны тайны духовной жизни. Мы судим обо всем по-плотски. Нам не было видно, что на самом деле в духовном плане происходило в домике на острове Залита. Нам не постичь было сути той духовной битвы, которая бушевала вокруг старца. Потом только мы стали узнавать некоторые подробности.
Путаница, обман, искажение духа истины, различные духовные подмены – вот что только могли мы каким-то несказанным образом почувствовать в то время. Но разобраться в этом?.. Наше ли это дело? Ведь подобное познается подобным, и о тайне жизненного духовного пути старца может сказать только сопричастный ему человек, как раньше говорили, сотаинник.
Все наши старцы – и времен прошедших, и настоящего – переживали гонения, клевету, непонимание. О причинах того, отчего это происходит, написал современник отца Николая – старец-архимандрит Иоанн (Крестьянкин): «Вот теперь много молодежи ринулось в Церковь, кто уже извалявшись в скверне греха, а кто отчаявшись разобраться в превратностях жизни и разочаровавшись в ее приманках, а кто и задумавшись о смысле бытия. Люди делают страшный рывок из объятий сатанинских, люди тянутся к Богу. И Бог открывает им Свои Отеческие объятия. Как было бы хорошо, если бы они по-детски смогли припасть ко всему, что дает Господь в Церкви Своим чадам, начали бы учиться в Церкви заново мыслить, заново чувствовать, заново жить. Но нет! Великий ухажер – диавол – на самом пороге Церкви похищает у большинства из них смиренное сознание того, кто он и зачем сюда пришел. И человек не входит, а “вваливается” в Церковь со всем тем, что есть и было в нем от прожитой жизни, и в таком состоянии сразу начинает судить и рядить, что в Церкви правильно, а что изменить пора. Он уже “знает, что такое благодать и как она выглядит”, еще не начав быть православным христианином, он становится судьей и учителем. Такие люди примут и священный сан, они примут и монашество, но все это уже без Бога, водимые той же силой, что вела их в жизни до прихода в Церковь и что так ловко обманула их теперь».
Наши покаянные слова не означают, что все окружавшие старца люди были его мучителями. Конечно же, это было не так. Батюшка любил людей, получал от общения радость. Он был всецело предан воле Божией и все, что происходило, воспринимал как должное. И был против того, чтобы что-то изменить в своей жизни, когда ему это предлагали.
Хотя эту покаянную главку мы все-таки закончим нравоучительными словами одного священника: «Теперь явно, что многое из того, что приписывают старцу, – не он говорил, а от него говорили. Не искали воли Божией, а ехали уже с определенным решением: “Я знаю, что надо делать, чтобы было хорошо”. Ну вот, старец и благословлял, видя такую внутреннюю установку, а потом человек набивал шишки и начинал учиться серьезной духовной жизни, в которой нет ничего механического. Часто люди ехали именно с такой формулировкой: “Батюшка, помолитесь, чтобы…” А может, молиться нужно совсем о другом? “Батюшка, благословите на то-то и то-то”. А может, нужно сначала спросить: “А нужно ли мне это делать?” Но человек уже заранее убежден, что “его дело правое”, нужно только благословение получить. Поэтому старец часто на все вопросы отвечал только: “Помоги вам Господи, спаси Господи”, то есть как Бог Сам все устроит, так и будет. Надо было внимательно слушать старца. И выполнять его благословение в той последовательности, которую он открыл, а не механически. Старцы, подвижники – это те, кто правильно молится. И Бог посылает им свои дары. А мы все умничаем. Вопросы любим задавать, хотим, чтобы у нас в жизни все поскорее да получше разрешалось. А нужна верная основа жизни для каждого человека – правильно молиться и учиться всю жизнь у Церкви, остальное приложится».