Иди в мир, Платонушка
Игумен Николай (Парамонов)
настоятель Свято-Троицкой Приморской Сергиевой Пустыни.
Первый храм, в который я попал служить, в народе был прозван «храм с бутылочкой», по той причине, что там до революции размещалось Всероссийское общество трезвенников во главе с отцом Александром Рождественским. Общества трезвенников в храме не было, зато в него очень часто приходили греться с вокзала пьяные «бомжи», просившие хлеба и денег. Народ этот был иногда по-своему оригинален. Так, один из пьяниц часто подходил к распятию Иисуса Христа, падал на колени и с отчаянием в голосе просил: «Начальник! Хозяин! Прости!»
Храм был оригинален не только «бомжами», но и руководством. Там имелось сразу два настоятеля, и оба – с указами митрополита Иоанна. Третьего не было, так как, по слухам, его «съел» староста с сотоварищами.
Историю «съедения» очевидцы рассказывали в картинках. Староста Брюлев и его помощники были абсолютно нецерковными людьми, перепутавшими псевдопатриотические идеи с церковными. Поражала манерная «набожность» этого старосты. Креститься он почему-то начинал с темечка, закатывая при этом глаза под потолок.
Первый настоятель, бывший одновременно преподавателем семинарии, отец Стефан Дымша, тщетно пытался донести до старосты мысль, что настоятель является главным руководителем храма.
Видя, что никакие уговоры на него не действуют, он пошел, как говорится, ва-банк.
За воскресной Литургией, когда народу в храме было очень много, отец Стефан представил Брюлева народу, но добавил при этом свое оригинальное истолкование: «Этот человек на ваши скудные лепты купил себе а-вто-мо-биль!»
Толпа возмущенных стащила с солеи старосту, пронесла по храму и выбросила с высокого крыльца вон. Кто-то из его команды вызвал милицию. Отец Стефан в момент прибытия милиционера совершал обычное заочное отпевание. Милиционер сокрушенно подождал конца отпевания и спросил отца Стефана:
– Что? Уже скончался?
– Да, – ответил отец Стефан. – Вечная ему память, – и ушел в алтарь, куда милиционера не пустили.
Брюлев в то время, когда отец Стефан мирно отдыхал в пономарке, собрал толпу оголтелых «патриотов» и «шведской свиньей» ринулся в алтарь с криками:
– Где этот ватиканский выкормыш?
Бедный отец Стефан в отчаянии только кричал из алтаря:
– Караул! Убивают!
Из тех двух «одновременных» настоятелей, после отца Стефана, один все время призывал говорить проповеди против беззаконий в храме, но это только раззадоривало старосту, считавшего храм собственностью «общины», но не епархии.
Имея теплые отношения с местным РУВД, Брюлев навесил на храм замок и выставил охрану из милиции. Когда я приехал служить вечером, они с каким-то «священником» набросились на меня: «Маран афа! Будь проклят. Маран афа!» – кричал «священник-заклинатель». Ничего не оставалось делать, как ехать в епархию, где еще продолжался прием посетителей.
Епархиальное руководство, во главе с митрополитом Иоанном, на нескольких машинах подъехало к храму, где «скакал» староста с «патриотами».
– Ты владыка или кто?! – кричали «патриоты» на архиерея. Местное РУВД, куда приехало все руководство Епархиального управления, долго не могло разобраться, кто главный по должности: митрополит или староста? Не добившись никакого результата, руководство вынуждено было уехать в епархию.
Ночью настоятель спилил замок, и утром мне пришлось служить Литургию с охраной из 12 семинаристов.
Сразу после прекращения атаки старосты настоятель как-то в алтаре спросил:
– А ты вообще-то у нас кто?
Не поняв глубокого смысла вопроса, я ответил, что знал по этому поводу:
– Вы с митрополитом записали меня сюда. Я не проявлял своей инициативы.
Неожиданно он сменил тему разговора:
– Тебе надо будет съездить со мною к старцу Николаю, на остров Залит, отвезти от владыки продукты, – приказным тоном скомандовал настоятель.
По пути к острову заехали в Печеры Псковские и встретились сразу с отцом Иоанном Крестьянкиным в дверях братского корпуса.
– Голубчики! За мной, на службу! – обнял обоих батюшка. – Завтра обязательно приму, а сегодня к отцу Адриану сходите.
Увидев утром настоятеля с видеокамерой, отец Иоанн развеселился.
– Танечка! Что это у них такое?! Ах, это камера? Я уже был в одной камере. Немедля конфисковать камеру. А что, вы уже что-то сняли? Отца Адриана! А где он здесь? Вот в этот маленький глазок? Ага! Он. Что разбойник творит? Мыслимое ли дело – архиерея учить!? Опять разбойник заболеет. Ай-я-яй, опять заболеет!
Обернувшись в мою сторону, батюшка неожиданно спросил:
– А почему ты не в клобуке? Ты же иеромонах?
– Нету своего, давали на постриг в академии, – ответил я.
– Танечка! Это негоже, это мы немедленно исправим. Неси сюда мой клобук скорее, а камеру в другую комнату конфискуй. А то я их знаю, разбойников. Давай и зеркало сюда, Танечка. Как хорошо, как хорошо! Ему идет. Гляди сюда в это зеркало. Я подержу, Танечка, зеркало сам. Вот и носи во здравие души, – приговаривал отец Иоанн.
– По молитвам владыки доедете, хоть и дорога трудная, – напутствовал батюшка.
По озеру на лодке нас вез огромного телосложения чуть захмелевший местный рыбак.
– Рази от водки избавишься? Знамо дело, как охота! Тут одних лечиться к батюшке нашему вот так же вез. Раз хошь, то хоть кто не вылечит, даже и наш батюшка Николай не поможет.
К маленькому зеленому домику подошли уже совсем затемно. Постучались. Дверь открыл старый батюшка с бледным лицом и реденькой белой бородой.
– Нету, нету. Ничего мне не надо. Продуктов и так не знаю кому раздать. От владыки? Ну, проходите хоть в избу. Священники, говорите? – тихим голосом спрашивал батюшка.
Выслушав все высказывания настоятеля, отец Николай попросил двух стоявших в избе бабушек взять обоих на ночлег.
Лежа на кровати, в теплой избе, в темноте, отец настоятель давал наставление:
– Отец Иоанн – это что! Вот отец Николай – прозорливец. Хотя батюшка Иоанн тоже по-своему старец. Ну, давай, спи, завтра сам убедишься. Я к нему уже не раз приезжал.
Рано утром отец Николай нас встретил со словами:
– С утра приходили ваши хозяйки, все мне говорят да толкуют. Ангели, говорят, вы, не люди. Да где они ангелев-то видели? Ангелев-то они и не видали. Ну проходите ближе. Да. Значит, священники. А вот каноны-то на каждый день читаете всегда? Да, говорите, не всегда. А когда? Плохо. Вот где грешники-то живут, – показал отец Николай на репродукции Страшного Суда места грешных в аду и добавил сокрушенно, – жарко там будет им.
Отец Николай замолчал и стал, не мигая, смотреть прямо мне в глаза, двигая постоянно губами. В его синих, бездонных, «космических» глазах невозможно было ничего прочитать и предугадать.
Вдруг он нагнулся под стол, достал оттуда трехлитровую банку, полную меда, взял в руку большущую стальную ложку.
– Откройте рот, – скомандовал он мне и стал заталкивать огромную порцию меда в рот.
Эта процедура продолжалась три раза. Не успев проглотить все, услышал следующее:
– А у нас чаек есть, запейте. Ага. Теперь в туалетик пойдемте, он почти в избе, в сенях он у нас.
Оказавшись в туалете, я вдруг сообразил: надо что-то спросить о себе, но что? Господи, вразуми! Ага, вот и мысль пришла.
– Батюшка! А я на своем месте? Может, к матери домой ехать, служить на родине? – задал первый свой вопрос.
Тихий до того батюшка резко повернулся и, махнув рукой куда-то сверху вниз, с силой произнес:
– Вы! На своем месте!
И из души ушел куда-то камень.
– Надо же, дышал в треть груди, а теперь так легко, – подумал я.
– Идите с Богом! Давайте Вас благословлю. Иди в мир, Платонушка! – хлопнул меня по спине старческой рукой два раза отец Николай, и мы вышли из его избы.
Незабываемый наш отец
Е. А. Руткаускайте
прихожанка первого места пастырского служения старца Николая
Жизнь каждого человека не прожитыми годами измеряется, а добрыми делами на земле прославляется и в памяти людской на долгие годы запоминается. Эти слова характерны для отца Николая Гурьянова – нашего батюшки, который в 1943–1954 годах проживал в Литве, в одном отдаленном уголке, среди незнакомого населения, далеко от своих родных и близких, далеко от родного дома.
Невольно возникает вопрос: какое это место? Где оно? Еще до появления русского населения эта деревня называлась Гегоброст. Она находится в Пасвальском районе Пумпенской волости Паневежского уезда. На западе течет река Лево.
Наше село пережило разные трудности: кому-то пришлось в крепостное время свою трудную жизнь слезами оплакивать, на барина за кусок хлеба тяжело трудиться, а когда народ восстал – Царь жесткие меры применил и наших дедушек в Литву из России пригнал. И вот они здесь остались. В 1897 году церковь построили, а около нее появилась приходская начальная школа. Детей учили на русском языке. И деревню назвали село Никольское. Так оно называлось до 1918 года – до литовской независимости. В 1954 году здесь было 54 усадьбы и проживало 305 человек. Литовцы вернули старое название – Гегоброст.
Шли годы, менялись времена – одни умирали, другие на войне погибали, кое-кого злая рука умертвила, и в 1959 году осталось 173 человека. Много, ой, много трудностей пережили наши предки, но вера в Бога не покидала их. Каждую работу начинали с молитвой и, закончив ее, благодарили Спасителя и Его Матерь Марию. В праздничные дни не работали, дома молились, так как священник приезжал из Паневежиса. И вот однажды Иван Иванович Кравцевич узнал, что в Гегоброст приедет молодой батюшка. Верующие очень обрадовались и с нетерпением его ожидали, советовались – кто мог бы его приютить. Место было быстро найдено. И старый, и малый – все готовились к первой встрече, к общей молитве в церкви Святителя Николая. Бежали дни, недели. Шел 1943 год – трудное, страшное военное время. Весна в сельскую жизнь принесла свои заботы, свою радость. Пахарь посеял зерно, женщины в огороде копались, дети в школу ходили, а старики за домашним скотом ухаживали.
Тяжелый крестьянский труд облегчала красивая природа. В окрестностях деревни – несколько небольших лесов. Там растут разные деревья, и весной они своей нежной зеленой листвой и свежим ароматом радуют каждое сердце. Особенно приятно стоять у берега реки Лево. Здесь цветет пышная, в белом платье, как невеста, – черемуха, и днем и ночью свою прекрасную песню поет соловей, бежит, спешит весенняя вода в реке, а у церкви святителя Николая, скрестив руки на груди, усердно молится первый раз на новой земле отец Николай Гурьянов. Пришел он тихо – никем не встречен, никто тотчас его не заметил. Приближался тихий майский вечер. Мимо деревенского храма бежали две девочки: Валентина Аверкина и ее подруга. Услыхав молитву незнакомого человека, обе остановились и из-за кустов внимательно осмотрели его. После горячей молитвы он сел на деревянные ступеньки возле церкви. Рядом с ним лежал небольшой дорожный мешочек – все его богатство. Девочки быстро побежали домой, рассказали все своим родителям. Добрая весть мигом облетела всю деревню. Собрались женщины, низко поклонились своему будущему пастырю и повели к Георгию Васильевичу Крашенко. Хозяева этого дома радушно приняли отца Николая. Хозяйка показала небольшую деревенскую комнатку, накормила дорогого гостя. Трудно вспомнить первые ласковые слова, описать радость молодого, всякие трудности пережившего священника, но одно предложение осталось в памяти верующего человека: «Теперь буду жить, как в своем родном доме. Пелагея Петровна мне напоминает мою любимую, далеко живущую мать…» Он не ошибся. Действительно, Пелагея Петровна любила его, как своего сына. Тот майский вечер 1943 года надолго запомнился простому деревенскому глубоко верующему человеку. Несмотря на усталость, отец Николай вышел на двор, где толпились мужчины и женщины, обсуждая житейские дела, как вдруг неожиданно среди них встал их будущий пастырь и своим добрым взглядом как светлый луч солнца согрел каждое крестьянское сердце. Говорил он тогда недолго. Конечно, этих слов точно никто не может передать, но призыв и первые напоминания были таковы: «Хотел бы, чтобы каждый из вас жил, соблюдая заповеди Господни, делал добро несчастному, в беде и в горе живущему…» Все вместе прочитали вечернюю молитву. Сердечно поблагодарив свою будущую паству, отец Николай прибавил: «Идите и делайте добро. Всякая любовь покрывает множество грехов».
Тихо разошлись люди по домам и с нетерпением ожидали первой общей молитвы в храме святителя Николая. С радостью пришел в свой уголок и батюшка. Поблагодарил Господа Бога за успешно прошедший день, решил отдохнуть, но в голове – новая мысль: как усерднее помолиться святителю Николаю – его покровителю, какую проповедь сказать своим духовным чадам; и многие, многие вопросы переплетались в его голове. Первые трудности помогла решить боголюбивая, все церковные обычаи знавшая Пелагея Петровна. Она рассказала о церковном хоре, о деятельности церковного комитета – так называемой «десятки». Отец Николай узнал и о некоторых здесь сложившихся праздничных традициях и немедленно захотел встретиться с активом нашей общины. Первая встреча состоялась в усадьбе Ивана Ивановича Кравцевича. Эта семья пользовалась большим уважением не только среди деревенских людей, здесь не раз останавливались гости из других православных храмов Литвы. Иван Иванович долгие годы руководил церковным хором, всегда его голос звучал при чтении апостольских Посланий. Жена София, дочери – Елена и София – активно участвовали в каждой церковной службе и своими хорошими голосами славили Господа Бога, Деву Марию и всех святых. Много интересного в тот день узнал отец Николай. С тех пор часто советовались не только о церковных делах, не раз пришлось отцу Николаю молиться за ушедшего на фронт молодого сына…
Первая Литургия прошла очень торжественно. В церкви было многолюдно. Каждая семья переживала не только за родных и близких, но и за тех, кого война оставила без своего дома, без своей родной земли. Люди усердно молились, надеялись на Божью помощь и старались выполнять то, о чем говорил отец Николай. Его проповедь, сказанная впервые в нашем храме, была обдуманна, каждому верующему понятна. Это был дар Божий ему.
Бежали годы, менялись праздники, приходили в церковь новые люди, но наш батюшка не останавливался на достигнутом. К каждой проповеди усердно готовился, много читал и каждую мысль глубоко обдумывал. Его проповеди можно было без конца слушать и казалось, что сказанное глубоко проникало в душу и у старого, и у молодого. Слушаешь, бывало, его и кажется, что именно эти слова обращены к тебе лично.
В памяти верующих остались некоторые воспоминания и о праздниках, таких как Рождество Христово, Крещение, Воскресение Христово, Троица и других. Когда приближались великие церковные праздники, отец Николай большое внимание уделял соблюдению поста. Он объяснял, что пост – духовная школа для каждого человека. Это хороший духовный чернозем, на котором вырастает большая духовная нива. Его слова строго применялись в жизни. Сам он соблюдал все посты, а глядя на него, постились и все верующие. В их сердцах тогда загорелась еще большая любовь к Богу – Спасителю мира. Батюшка тогда часто собирал людей в храм для общей молитвы. Накануне каждого праздника совершалась всенощная.
Из всех зимних праздников хочется выделить Крещение Господне. Еще до вечерней службы перед этим праздником мужчины торопились на реку, покрытую снегом и толстым слоем льда, вырубали крест, украшали его зелеными веточками ели, забрасывали наверх толстую одежду, чтобы прорубь не замерзла. По окончании Литургии в храме вместе с отцом Николаем все молящиеся с хоругвями в руках и иконами направлялись к реке. Шли медленно. Общим пением праздничных тропарей славили Бога. Усердно молились, стоя вокруг вырубленного креста. Далеко был слышен голос отца Николая. Ему вторил церковный хор, пел весь народ. И когда звучали слова: «И Дух в виде голубине…» – молодые парни выпускали из-за пазухи трех голубей. Птицы, расправив крылья, поднимались в воздух. После освящения воды все верующие брали ее, старались принести домой и бережно сохраняли. Эту воду пили, ею окропляли скот, когда его впервые выгоняли на луг. Отец Николай старался как можно скорее побывать в каждой избе, святой водой окропить все жилища. Не раз ему приходилось брести по зимним снежным сугробам, бороться с ледяной вьюгой. Он шел не только по своей деревне, но также старался побывать везде, где жили православные христиане. Ходил он по отдаленным уголкам литовской земли, думая, как помочь несчастному больному, как развести скорбь на сердце у матери в разлуке с детьми. Каждого согрел в трудные часы добрым словом, умным советом: главное – надеяться на помощь Господа нашего Иисуса Христа, ходить в церковь, причащаться, делать добрые дела.
Как встречали Воскресение Христово – Пасху? Это самый большой праздник. Отец Николай интересно рассказывал о значении Великого поста, усердно молился. Особенно запомнилась Страстная седмица. Каждый день верующие ходили в храм. Перед ним и проходит вся жизнь Христова, все чудеса, сотворенные Им на земле и все Его учение. В Великий четверг батюшка рассказывал о Тайной Вечере, на которой Господь установил таинство Святого Причащения и первый раз причастил своих учеников, и отец Николай старался как можно больше верующих в этот день причастить.
В четверг вечером все спешили в церковь на «страсти». Это длинная-длинная служба. И батюшка, и все молящиеся стояли с зажженными свечами в руках, а при чтении Евангелия 12 раз падали на колени и в сердце переживали страдания Христа. После службы свечи не тушили – это святой огонь, и каждый старался его принести в свой дом. От него зажигали лампады, выжигали на потолке крест, чтобы летом гром не ударил в жилище. Хранили огонек как можно дольше, не гасили его.
Приближалось Воскресение Христово. Отец Николай, несмотря на свою занятость в церкви, хотел, чтобы этот весенний праздник разбудил людские сердца, наполнил их радостью, верой в лучшее будущее. Созывал он тогда деревенскую молодежь, советовался с ними, как украсить храм. Мужчины делали цветные фонарики, девушки ходили в лес, собирали зелень, плели длинные венки, прикрепляли их к потолку. С помощью цветной бумаги делали цветы, украшали иконы.
Запомнилась пасхальная ночь, замечательная пасхальная заутреня. Все молящиеся держали в руках горящие свечи и ждали, когда священник в светлой ризе и крестный ход с иконой и хоругвями выйдут из церкви и трижды обойдут вокруг нее. Цветные фонарики, горящие свечи в руках, тихая пасхальная ночь – все это заставляет каждого человека еще раз вспомнить страдания и погребение Христа. Шли медленно, долго, и казалось, что увидим запечатанный гроб Спасителя. Вдруг народ останавливается. Священник громко произносит: «Христос воскресе из мертвых…» Ему вторит хор, поет весь народ, пою вместе и я… Отец Николай усердно готовился к каждому празднику, к совершаемой службе. Однако к отцу Николаю больше всего притягивала Божия любовь, которая изливалась из его сердца на каждого приходившего к нему в храм.
Чем дальше уходят годы, тем ярче оживают воспоминания о событиях 1947 года. Я весной успешно окончила женскую гимназию в городе Паневежис и мечтала о дальнейшей учебе. Трудное послевоенное время, родители жили бедно, иногда в доме не было даже хлеба. Мой отец ценил учение и часто повторял: «Учение – свет, неучение – тьма». Он хотел, чтобы я училась. Приближалась Троица, и я с отцом собиралась поехать в церковь. Дорога далекая, лошадка усталая нехотя тянула воз, но все же не опоздали. Всю Литургию внимательно прослушала, причастилась. Стало легче и радостнее. В церкви в тот день было необычно. Все иконы украшены цветами, везде стояли зеленые березки, на полу лежал пахучий аир (такая душистая трава растет в нашей реке).
После усердной молитвы люди спешили домой, но батюшка не торопился. Подошел к моему отцу, долго с ним беседовал и, узнав о моей мечте, подозвал к себе, благословил, подарил нательный крестик и велел не расставаться с ним. Велел по мере возможности каждый день читать молитву Господню «Отче наш», песнь Богородице «Богородице, Дево, радуйся» и Символ веры. В течение дня велел читать молитву Иисусову. Впереди лежал трудный жизненный путь, но советы отца Николая помогли мне преодолеть все беды. Добрые слова, любовь и забота до сих пор радуют меня. Он не только мне дал хорошие советы. Кто-то уходил на фронт – перекрестил, иконку в дорогу подарил; кому-то жизнь семейную наладил, девице мужа подарил… Новую семью создал.
Отец Николай большое значение придавал молитве. Не раз он напоминал нам: «Молитва должна быть искренняя, как обращение сына к отцу. Ведь Бог – Отец каждого из нас"…
Как и во всех странах, в Литве почитают Деву Марию как Матерь Спасителя нашего Иисуса Христа и молятся Ей как Охранительнице и Спасительнице от бед. И наша церковь отмечает праздник иконы Тихвинской Богородицы. До приезда отца Николая этой иконы в нашей деревне не было. Однажды батюшка рассказал ее историю. Мы узнали, что икона хранилась в Рижском женском монастыре, где он служил и пользовался большим авторитетом, и молился сердечной молитвой. Когда отец Николай переехал в Литву, сначала в Вильнюс, а потом был послан в Гегоброст, рижские инокини решили эту икону ему подарить. Как и кто в наш храм ее привез – не удалось узнать. По рассказу Анны Карповны Исаевой, эту икону отец Николай куда-то возил. Кто-то ее реставрировал, так как она была вынесена из горящей церкви и согнулась от огня. Икона Божией Матери стояла на левой стороне от Царских врат. Местные люди обрадовались и не знали, как выразить благодарность инокиням. Решили послать небольшую посылку. Две женщины – София Кравцевич и Валентина Владимировна Ермошенко – собрали продукты и передали в Ригу.
Бегут годы, меняются священнослужители, но праздник в честь Тихвинской иконы Божией Матери, благодаря отцу Николаю, каждый год 9 июля собирает в храм не только нашу небольшую общину, но и приезжающих паломников из других городов, чтобы помолиться этой чудесной иконе.
Поучительные проповеди, сердечная, усердная молитва и понятное разъяснение Священного Писания каждый раз все больше и больше привлекали людей в наш храм. Никто и не подумал, что здесь случится несчастье. Совершалось таинство венчания. В церкви было многолюдно. Все хотели посмотреть на красавицу невесту и ее жениха, пожелать будущим супругам добра и любви. От тяжести старый пол не выдержал – проломился. Сильно переживал тогда батюшка. И днем, и ночью спрашивал себя: «Кто поможет?» А время тогда было трудное. Люди каждый день работали в колхозе, а вечером – в своем хозяйстве. Кроме того, молодые парни уезжали на учебу, а после учебы не возвращались в родную деревню – работали в городах. Часть мужчин погибла на фронте. В селе остались пожилые люди, женщины, подростки. На помощь пришел церковный комитет. Решили обратиться к председателю колхоза с просьбой о получении строительного материала.
Колхозный совет просьбу удовлетворил – и нужные бревна, и доски лежали около церкви. Несмотря на усталость, мужчины прибежали, убрали остатки поломанного пола, но все волновались, как закончить работу. Особенно переживал батюшка – он так любил свой храм! В те дни можно было видеть его озабоченного, грустного. Целыми часами стоял он возле церкви, скрестив руки на груди. Может, молитву читал, за помощью к святителю Николаю обращался – трудно сказать, но в один жаркий летний день из другой деревни шли советские солдаты на реку купаться. Увидев группу молодых парней, отец Николай побежал навстречу, ласковыми словами остановил их со слезами на глазах, и, как отец сыновей, попросил их помочь ему в беде. Это было для молодых солдат большой неожиданностью. Они тут же остановились, замерли, как в строю. Тишину нарушил их командир: «Давайте поможем человеку в беде». Работа началась. Одни тяжелые бревна тащили и в указанное место складывали, другие доски несли, а кто-то их гвоздями закреплял. Осталось только покрасить. Батюшка сердечно поблагодарил, каждому руку пожал, своим сыном назвал, благословил, перекрестил, счастья пожелал и с Божией помощью благополучно вернулся в родной дом.
Хорошие дела не умирают, живут в народной памяти и как легенды передаются старшими своим детям. Кто бывал в Гегобросте летом и видел цветущие на кладбище вокруг церкви толстые липовые деревья, тот скажет, что их посадил отец Николай. Днями ходил в лес, выкапывал молодые деревца, бережно нес и как дитя берег, пока каждое не приживалось. Растут, шумят пышные липы, своими душистыми цветами лечат людей, зовут пчелку за медком. Однажды по липовой аллее, ведущей на кладбище, шел сосед. Остановился и долго осматривал каждое дерево. Увидев меня, сказал: «Сколько священник Николай здесь трудов положил, сколько любви природе оставил. Зимой птичек кормил, летом саженцы поливал…» На минуту замолк и продолжал: «Однажды председатель колхоза Виктор Носерев послал нас, четырех мужчин, спилить большие березы. Собрались мы и уже готовились приступить к работе. Неожиданно появился батюшка. Как и всегда, ласково заговорил и, узнав цель, – перекрестил нас, упал на колени и жалостно просил нас не рубить это Божие творение… Мы так смутились и, не сказав ни одного слова, взяли свои топоры и пилы и как малые дети, свесив голову, тихо ушли». Березы остались и еще до сих пор зеленеют.
За все прожитые годы много чего батюшке пришлось пережить – и горе, и радость не с одним разделить. Вот что ныне вспоминает Анна Карповна Исаева: «Нас он венчал. Родился первый мальчик – радовались, но недолго. Заболел младенец. Испугались – может без креста умереть. И побежал муж к отцу Николаю, свою беду рассказал. Батюшка тут же бросил свои дела, поспешил на помощь. Крестил дома. Мы так растерялись, что не успели и крестного отца найти. Отец Николай его заменил. Вырос наш Павел, имеет свою семью и бережно хранит фотографию своего крестного отца, присланную с острова Залит».
Немало забот в те годы выпало батюшке. Война разбросала людей по разным уголкам. Несколько человек приехало и в нашу деревню. Местные жители их приютили и чем могли – помогали. Немало позаботился и батюшка. Сам не ел – детей голодных кормил, стариков не забывал, не одного в вечный путь проводил – никакой платы не брал.
С 1945 года батюшка жил в церковном домике. Построили его местные мастера. Это небольшая деревянная избушка с маленькими окошками: два смотрят на восток – на храм, два на юг. Ничего лишнего в этой избушке не было. В углу висела большая икона святителя Николая, перед ней день и ночь горела лампада, небольшой столик белой скатертью покрыт. Здесь лежали книги, Священное Писание. У этого стола батюшка читал, искал ответы на разные вопросы, сочинял стихи. До приезда матери, Екатерины Степановны, батюшке во всем помогала немолодая верующая одинокая женщина, когда-то проживавшая в Новгородской области, в селе Нехино. Звали ее Елена Александровна Тимина. Эта старушка с большой любовью убирала храм, не жалея сил, старалась, чтобы вокруг церкви и около домика царил порядок.
Легче и веселее отцу Николаю стало, когда к нему приехала дорогая, любимая, заботливая мать. Это была добрая, любящая Бога и каждого человека женщина. Она проявляла особую заботу о своем сыне. Она, как солнечный луч, согрела его одинокое сердце, озарила дорогу, по которой ему легче стало пробираться. Сумела она тогда не одну скорбящую, обиженную, плачущую утешить. Сумела свою доброту передать сыну.
Уважал отец Николай свою мать, часто детям говорил: «Мать – самый дорогой человек на земле. Она нам дала жизнь, она желает нам счастья, успехов в учебе, в тяжелые минуты слезы вытирает, на добрый путь направляет».
Ласковое обращение с людьми, оказание помощи неимущему, справедливость – все эти добрые качества привлекли всесильную Божию помощь бывшему нашему священнослужителю, а с 1952 года – протоиерею Николаю Гурьянову. Он был действительно духовным отцом. Его ценили и уважали не только наши верующие, но и высшее духовенство. Радует, что он не только получил это высокое звание, но и был награжден золотым крестом. Батюшка всегда искал новые пути к сердцу верующего. Одному иконку святителя Николая подарил, второму – молитвенник, а Александру Ананикову – Новый Завет, и своей рукой написал такие слова: «На молитвенную память моему дорогому сыну и брату Александру Александровичу от священника отца Николая Гурьянова».
Батюшка поддерживал связь с семьей Анны Федоровны Кашириной, которая была сослана в Сибирь 14 апреля 1949 года. Эта женщина пела в церковном хоре, старалась жить по Христову учению, внимательно относилась к каждому слову и усердной молитве отца Николая. Любовь и вера в Божию помощь и письма отца Николая поддерживали ее одинокую жизнь с двумя малолетними дочерьми, укрепляли и помогли преодолеть все трудности в сибирской ссылке. Батюшка не только писал письма, но и старался напомнить ей о родном уголке. Высылал фотографии. На одной – отец Николай Гурьянов в 1952 году, с подписью: «На память детства другу Анне Федоровне от священника Николая. Гегоброст, 19 октября 1952 г. Высылаю Вам». На второй – отец Николай на нашем кладбище около могилки родителей Анны Федоровны. Рядом с ним стоят Елена Васильевна Давыдова и Ксения Аркадьевна Ермошенко.
Приближался 1954 год – год неожиданной разлуки с нашим любимым отцом. Трудно мне сегодня выразить то людское горе. Все его любили, любили как своего сына, но всегда к нему обращались «отец». Жаль было оставлять свою паству и отцу Николаю. Особенно его волновала дальнейшая судьба церкви. В те дни он долго думал и решил попросить Зою Петровну Карпенко и Валентину Владимировну Ерошенко, чтобы они присматривали за храмом. Вот что рассказали они: «Позвал нас отец Николай в церковь, благословил, пал перед нами на колени и со слезами в глазах так грустно и сердечно просил: “Не оставьте сиротой святую церковь. Берегите ее до конца своей жизни, убирайте, заботьтесь о ее будущем”. Мы тогда плакали и обещали его просьбу выполнить». Валентина Владимировна до сих пор является старостой прихода и заботится о нашем храме.
Все новые и новые вопросы возникали у верующих. Особенно было тяжко молодым людям. Вот что заставило молодую девушку Екатерину Ефремовну Рогову обратиться за советом к отцу Николаю. Работала она в совхозе бухгалтером. Однажды ей сказали: «Вступай в комсомол». Девушка и ее мать ходили в церковь, молились и верили в силу и помощь Божию. Мать и дочь горько плакали и решились обратиться за помощью к отцу Николаю. Выслушав их беду, отец Николай задумался, не сразу дал ответ. Он знал: не послушаешь своего начальника – потеряешь работу. А как жить в чужой сторонке? Их родная деревня в России сгорела… И вот наконец-то батюшка сказал: «Вступай, моя дочь, но Бога не забывай». Вот что сказала мне Катя: «Вступила я тогда в эту организацию. На курсы меня в Псков послали, а я там в церковь ходила и до сих пор всем говорю: хотелось бы мне теперь в ней побывать и к отцу Николаю птицей полететь. Низко ему в ноги поклониться, обеими руками к сердцу прижать и дочернее спасибо за привитую любовь к Богу сказать».
Не только православные, но и католики (литовцы) отца Николая хвалят, добрых слов ему не жалеют. Однажды возле реки стоял незнакомый человек и любовался на плавающих, белых, как снег, лебедей. Увидел меня, подошел и начал рассказывать про свое детство. Оказалось, его родители жили в нашей деревне в то время, когда в церковном домике поселился отец Николай. Литовец дружил с русскими ребятами, и часто они бегали мимо церкви. Отец Николай любил бродить по лесу, слушать пение птиц, собирать осенью грибы. Один раз дети нашли немало подосиновиков и решили отдать их батюшке. С тех пор, как вспоминает теперь взрослый мужчина, они стали друзьями. Батюшка их к себе приглашал, вкусным березовым соком угощал…
Тяжелый путь прошел отец Николай, но он не растерялся, не роптал, а в эти трудные дни был сияющей звездочкой в темной ночи. Божиим словом указывал настоящую жизненную дорогу, учил любить Господа Бога и оставаться верными детьми Всевышнего.
Хочется вспомнить кем-то сказанные слова: «И когда сильная буря бушует, то пчелка на цветок не садится, но батюшкиным крыльям нельзя бояться бури, надо людей к Богу вести». Эти слова подтверждают наши старики: «В это трудное время он нам, оставшимся старикам, так много помог, он каждому дал новые силы и смелость умело преодолеть не только духовные, но и телесные трудности. Он навсегда останется в нашей памяти. Он вечно будет жить в наших сердцах».
Не забывал отец Николай наших верующих. Долгие годы переписывался с Ксенией Аркадьевной Ермошенко. Поддерживал связь с Еленой Васильевной Давыдовой. Не раз передавал привет с острова Залит своим бывшим чадам. Получили мы от отца Николая две книги: «Слово жизни» и «Напоминаю вам».
Церковь, в которой молился отец Николай, каждое лето теперь оживает. В нашу деревню приезжают ученики из Вильнюса на отдых. Утром и вечером звон колокола созывает ребят в церковь к общей молитве. Иногда совершается и Литургия. Под сводами старого храма звучат детские голоса и вместе со взрослыми славят Господа Бога.