О передаче брачных дел из духовного суда в светский

Оставит человек отца своего и матерь и прилепится к жене своей, и будет два в плоть едину. Тайна сия велика есть: Аз же глаголю во Христа и в Церковь,– пишет св. Апостол Павел в послании к Ефесеям (5, 31, 32).

Оставит человек отца своего и матерь: и прилепится к жене своей, и будет два в плоть едину. Яко же к тому неста два, но плоть едина: еже убо Бог сочета, человек да не разлучает. (Мф. 19:5–6) – говорит Спаситель.

Таково учение слова Божия о браке христианском. Христианский брак есть великая тайна во образ союза Христа с Церковью. Христианский брак установляется, заключается, сочетавается Богом, (Бог сочета). Посему христианский брак, как сочетаваемый Богом, не расторгается, не разлучается человеком. (Человек да не разлучает).

В этом святом убеждении Православная церковь, всегда воспитывала и воспитывает верных и истинных своих чад. Она всегда учила и учит, что и сочетание, и, в случаях ею определенных, разлучение, вступающих в брачный союз лиц, есть дело Божие, совершаемое особыми от Бога поставленными лицами, в целом именуемыми Церковною иерархиею. И нельзя сказать, чтобы это воспитание и учение Православной церкви не имело доброй в сердцах и душах истинных чад ее почвы. Наш народ твердо держится этого учения. Он верит, что от Господа сочетавается жена мужу и по Божию же определению, объявляемому Церковью, разлучается. И образованное наше общество в лучшей своей части, получившей образование

полное и русское, разделяет это убеждение.

Только в недавнее время в меньшинстве этого общества, и главнейшим образом в слоях полуобразованных, недоучившихся до конца, или получивших образование не в христианском духе, появилась мечта о перенесении из области Божеских вещей в сферу вещей человеческих одной части брака, именно разлучения. Эта мечта затем проникла в некоторые кружки и выразилась предложением перенести разлучение брака (т. е. судопроизводства по брачным делам) из духовного суда в светский.

Что эта мечта и вытекающее из нее предложение не имеют в себе логического основания, противоречат и слову Божию и Церковному учению и народным убеждениям и угрожают гибельными последствиями для жизни семейной, общественной и государственной, – это ясно даже и без особого углубления в дело. И начало и конец брака (и сочетание и разлучение), по слову Божию, одинаково есть дело Божие: Бог сочета, Бог и разлучает. Предоставить человеку (сидящему в светском суде) разлучение, признавая в тоже время сочетание делом Божиим и брак – таинством – бессмысленно и слову Божию противно. Это выйдет: Бог сочетал, а человек разлучает. Православный народ, отличающийся здравым умом и твердою верою никогда не поймет и не примет такого учения и правила, чтобы при сочетании брака от Бога в Церкви, разлучение, таким браком сочетавшихся, происходило от человека в окружном суде. От осуществления этой мечты и предположения нельзя ничего ожидать, кроме вреда для народной нравственности и для государственной твердости: умножатся разводы, расшатаются основы семьи, а вместе с тем и основания государственной жизни, ибо семья и государство суть два таких учреждения, из которых первое служит основанием последнему; а в семье фундамент – нравственность и вера, о поддержании которых светский суд не считает себя призванным заботиться.

Предлагаемое вниманию Православных читателей исследование, рассматривает вопрос о передаче брачных дел из духовного суда в светский с церковной, народной и государственной точки зрения, и в конце представляет некоторые указания на то, какой из наших нынешних, так называемых, партий, в особенности любезна эта передача и какие дальнейшие виды этой партии.

Н. Елагин

Существующий в настоящее время порядок производства брачных дел в духовном суде, основывается на мысли о признании брака таинством, Божественным и церковным учреждением. Существующий ныне порядок есть прямое и необходимое следствие, вытекающее из этой мысли. Только в силу признания брака таинством все дела о браке подлежат ведомству духовного суда.

Из этого непререкаемого положения вытекает и другое необходимое же заключение, именно то, что передача брачных дел из духовного суда в светский необходимо означает отрицание мысли о признании брака таинством, Божественным и церковным учреждением. Дела о браке, как таинстве, естественно и непременно суть дела суда духовного, если дела о брак ведаются светским судом, то уже брак не есть таинство, а гражданское учреждение: ибо никогда, никакой светский суд не присваивал себе власти судить дела о таинстве. Если же идет речь и рассуждении о производстве дел о браке в светском суде; то вместе с сим, может быть, без ясного и открытого признания, но совершенно необходимо допускается и принимается и та мысль, что в светском суде будет идти речь о браке не таинстве, а гражданском учреждении, и что следовательно брак уже не будет признаваем таинством.

Эту основную и существенную мысль необходимо должно иметь в виду прежде всякого рассуждения о передаче брачных дел из духовного суда в светский. Закон основной и ни для кого непререкаемый: духовные дела, дела о таинствах, судит духовный суд, светские дела судит светский суд; ни духовный суд не может судить светских дел, ни светский духовных. Следовательно, если идет речь о передаче какого либо рода дел из духовного суда в светский; то тем самым уже дается мысль и об изменении самой натуры и свойств данного рода дел. Это значит, что и натуру дел, предполагаемых к передаче, предполагается изменить, и считать уже не духовною и церковною, а светскою. Это в точности прилагается ко всем родам дел, а в частности и к брачным делам. Мысль о передаче брачных дел только на этом предположении могла и возникнуть. Пусть эта мысль не высказывается, тем не менее, она лежит на дне всего этого замысла; и без этой мысли самое предприятие невозможно ни на одну минуту, ибо никому не может придти в голову дела церковные, дела о таинствах, передать светскому суду.

Между тем, такое предположение об изменении самой натуры брачного института и о превращении его из таинства церковного, подлежащего церковному суду, в светское гражданское установление, судимое судом светским, – в Православной русской церкви, у православного русского народа немыслимо. Ибо по учению Православной восточной церкви, по непрерывному учению Православной русской церкви, по всегдашнему и глубокому убеждению всего православного христианства в России и во всех Апостольских христианских церквах брак есть таинство; одно из семи таинств Православной церкви. – По догматическому и символическому учению Православной церкви брак есть таинство, в котором, при свободном пред священником и Церковью обещании, женихом и невестою, взаимной супружеской верности, благословляется их супружеский союз во образ духовного союза Христа с Церковью, и испрашивается им благодать чистого единодушия к благословенному рождению и христианскому воспитанию детей (Простр. христ. катихиз. чл. 10). Таинство брака, говорится в символической же книге: «Послание восточных патриархов», имеет основание в словах Самого Бога, сказанных о нем в Ветхом завете (Быт. 2:24): каковые слова подтвердил и Иисус Христос, говоря: еже Бог сочета, человек да не разлучает (Мф. 19:6). Апостол Павел брак называет великою тайною (Еф. 5:32). Мы признаем таинства орудиями, которые необходимо действуют благодатью на приступающих к оным. (Послан. восточ. патр. чл. 15). Из этого существенного и в Православной церкви, у православного народа единственно верного основания ближайшим образом вытекают следующие последствия:

1. Все таинства совершаются Церковью, через нарочито на сие поставленные лица. Следовательно и брак может быть совершаем только Церковью же чрез те же лица.

2. Когда является вопрос о действительности или недействительности какого либо из семи таинств церковных, о законности, или незаконности его совершения, – этот вопрос может быть разрешен только судом Церкви. Следовательно и вопрос, о действительности, или не действительности, законности или незаконности брака, может быть разрешен только судом Церкви.

3. Когда является вопрос о том – существуют или не существуют признаваемые Церковью причины к допущению прекращения действия таинства, – и этот вопрос, может быть разрешаем только церковным судом. Следовательно, подобный вопрос и в отношении к таинству брака может быть разрешаем только церковным судом: брачный развод может быть постановлен только по суду Церкви.

Все указанные последствия необходимейшим образом вытекают из своего основания и находятся между собою в самой тесной связи. Как скоро признано основание, невозможно не признавать и последствий; и сверх сего, как скоро признано и допущено одно из последствий, – невозможно не признавать и не допускать другого и третьего. Если признано, например, что таинство брака совершается и должно быть совершаемо Церковью; то в этом необходимо лежит уже признание и двух других последствий, т. е. того, что признание законности, или незаконности, действительности, или не действительности брака и расторжение брака, – непременно должны подлежать церковному суду. Допускать одно первое последствие и не допускать двух других невозможно. Это будет показывать или крайнюю непоследовательность, или же отрицание и первого условия. При церковном браке светский развод невозможен. Если хотят светского развода; то этого могут достигнуть только, установив и светский, или гражданский брак, – не в Церкви, а у мирового судьи, или у нотариуса. Связь церковного брака с церковным же и разводом, с церковным же уничтожением брака, столь тесная, необходимая и неразрывная, что разорвать ее никаким образом невозможно. Здесь возможна только дилемма – или церковный брак, но с церковным же и разводом, или развод в светском суде, но уже непременно и с гражданским браком; никакое третье видоизмененное положение здесь невозможно. Эта мысль – общая, для всех очевидная, и давно уже по приложению к этому именно вопросу высказанная иерархом, мнение которого имеет важный авторитет в церковных делах – митрополитом Платоном. Он сказал: что до разводов; то как брак совершается от Церкви, то она имеет право, по законным причинам, и расторгнуть оный. А если светские присвоят себе власть расторгать брак, то следует им и благословлять брак.

Из тесной и неразрывной связи всех семи таинств Православной церкви вытекает и та мысль, что допущенное в отношении к одному таинству естественно и непременно должно быть допущено и в отношении к другому. Если бы каким-нибудь образом и где-нибудь состоялся закон судить дела о законности, или незаконности браков и о расторжении их светским, а не духовным судом; то вместе с сим и вследствие сего естественно было бы потребовать и не было бы причин отказать и в том, чтобы и дела о прочих таинствах, об их законности или незаконности и о прекращении их действия перешли в светский суд. Так напр. совершенно естественно и в такой же мере последовательно было бы требовать, чтобы и дела о законности, или незаконности крещения, совершенного мирянином, исповеди совершенной дьяконом и священства преподанного без соблюдения существенных условий, поставленных для сего таинства, подлежали разбирательству и решению светских судов. Если светские суды правоспособны произносить приговор о законности, или не законности, действительности или не действительности и о прекращении действия таинства брака; – то, на каком основании сии суды не будут признаны правоспособными произносить приговоры и о таковых же предметах по прочим таинствам? А таковое положение проложит путь и необходимо поведет и к совершению таинств гражданским же порядком, т. е. к совершенному их уничтожению, как таинств церковных. Этот вывод не есть произвольный, но прямой и очевидный для каждого: светский конец естественно предполагает и необходимо приведет и к светскому началу, и обратно, если искренно и без задних мыслей, признается церковное начало (т. е. совершение всех таинств в Церкви), то неизбежен при этом и церковный конец (т. е. суд по делам о таинствах в Церкви же).

Эти мысли, как непререкаемые и составляющие основание всех рассуждений о брачных делах, признаются и защищаются православными архиереями. Во мнениях православных российских архиереев эти мысли высказываются совершенно согласно, и – это согласное убеждение есть яснейшее доказательство непреложности истины, лежащей в его основании.

При церковном браке не возможен светский развод, при светском разводе не возможен церковный брак. Убеждение в этой очевидной истине проходит по всем отзывам епархиальных архиереев о сем предмете. И это основание, и указанные последствия, как необходимо вытекающие из него, епархиальными архиереями принимаются за истину, не допускающую ни малейшего пререкания, за очевидность. «Брак, благословленный Церковью», говорит один архиерей, не иначе может быть и расторгнут, как по суду церковному» (Архиер. мн, 2, 54). «Пастыри церкви, а не светские суд», говорит другой архиерей, разрешают вопрос, могут или не могут, по церковным законам, жених и невеста, из православных христиан, вступать в брак; посему только пастыри Церкви могут решить и следующий вопрос: заключенный в Православной церкви брак законен, или не законен, может или не может быть расторгнут?» Брак есть таинство. Только пастыри Церкви могут определить: законно, или незаконно совершено сие таинство, как и всякое другое таинство, например крещение; прекратилось, или не прекратилось действие сего таинства, в каждом данном случае; возможно или невозможно расторжение сего таинства на основании предъявленного домогательства; имеют или не имеют силы, предъявленные домогающеюся стороною доводы, а не светский суд. (Архиер. мн. 1, 52). – «Брак есть таинство, совершаемое в Церкви священником, пишет третий архиерей. A поэтому и судить, о нарушениях брака и разводе гораздо естественнее и приличнее в духовных судах, чтобы не унизить таинства Церкви и не подать повода к легкомысленным суждениям о браках и разводах в светских судах». (Архиер. мн. 1, 29). «Брачные дела с самого начала христианства ведались судом духовным, пишет четвертый архиерей. Церковь освящает и закрепляет брачные союзы, она же без сомнения вправе разрывать или расторгать их. Она же, конечно, должна судить и все преступления против союзов брачных. Кто имел право благословлять заключение союза в таинстве брака, тот, конечно, имеет право разорвать его, как требует того и здравый разум. Если брак не признавать таинством, тогда можно кому угодно расторгать его. Но если он такой союз, на который, чрез священнодействие, низводится благодать Божия, утверждающая брачующихся членов Церкви в их сожитии, благословляющая рождение и воспитание детей – будущих членов св. Церкви Христовой, то согласно ли не только со словом Божиим, но и со здравым разумом, светскому суду нарушать священно-церковный акт». (Архиер. мн. 2, 300, 301). – «Уже по тому одному, говорится во мнении пятого архиерея, что брак по учению Православной церкви, есть таинство, в котором низводится на брачующихся чрез Церковь Божественная благодать, освящающая естественный союз их и содействующая достижению целей брака, дела о расторжении браков должны быть в ведении суда церковного. Изъять дела о браках из ведомства суда духовного, значит прямо подать мысль, что брак есть чисто гражданская сделка». (Архиер. мн. 2, 314) – «Брак есть одно из таинств Православной церкви, говорится в отзыве еще одного архиерея. Брак, как таинство, может быть и совершаем и признаваем не действительным и расторгаем только Церковью. Ибо только Церковь имеет право и совершать таинство брака, и определять законно, или не законно совершено таинство брака, а равно и то, прекратилось или не прекратилось действие брака, как таинства, в каждом данном случае, возможно, или не возможно расторжение брака, имеют силу, или не имеют ее, представленные доказательства». (Архиер. мн.2, 341). – «Брак есть одно из семи таинств св. Православной церкви, пишет еще один православный архиерей. В нем брачующиеся дают священный обет взаимной верности перед алтарем Господним, а Церковь дает свое ручательство за сию верность, и затем добровольный сердечный союз брачующихся Церковь скрепляет совершением таинства браковенчания. Брак есть священный договор, заключенный при посредстве и ручательстве Церкви чрез ее таинство. При таком положении дела расторжение брака помимо Церкви и суда ее, или изъятие дел брачных из под ведомства церковного суда было бы очевидным нарушением прав Церкви, оскорблением таинства, ею совершенного, какового нарушения своих прав не может потерпеть никакое благоустроенное общество. Итак, в делах брачных юрисдикция может быть только церковная. И суду светскому никаким образом не может принадлежать право уничтожения таинства брака». (Архиер. мн. 1, 326, 327).

Такова мысль об основании, из которого, по мнению православных архиереев, должны исходить все рассуждения о брачных делах. О чем свидетельствует это единодушие архипастырей, как бы едиными усты и единым сердцем исповедающих эту истину? О том, конечно, что эта истина для всякого православного архипастыря есть очевидная и непререкаемая. О том конечно, что в Православной церкви, для чад Православной церкви, мыслим и возможен только церковный брак, таинство. И наконец, о том непременно, что при церковном браке мыслим и возможен только церковный и развод, по церковному суду. По учению православных русских архипастырей невозможно рассуждать о браке и брачных делах, не положив в основание догмат о браке, как таинстве; а положив это основание, невозможно допустить светской юрисдикции в признании недействительным, и в расторжении брака, церковного таинства.

И так учению Православной церкви, твердо содержимому и согласно исповедуемому Православным российским священноначалием, передача брачных дел из церковного суда в светский противна и с церковной точки зрения; таковая передача и сама по себе, и по связи с важнейшим вопросом о совершении всех вообще таинств, не возможна.

Не представляется она возможною и с точки зрения православного народа, всегда почитающего брак таинством и в силу сего именно убеждения союз брачный рассматривающего, как союз священный, нерасторжимый. Народное убеждение о браке и разводе выражается коротким народным афоризмом: если священник свенчал; то он только может и развенчать. Но предоставим говорить об этом предмете одному из наших из государственных мужей, именно К. П. Победоносцеву: «венчанием и одним только венчанием, говорит он, совершается и вступает в полную церковную и гражданскую силу союз брачный (Курс Гражданск. права, С. П. Б. 1871, стр.52).– Где масса народная принадлежит к единому вероисповеданию, глубоко слившемуся с национальностью, где народ и не слыхивал о политической борьбе между Церковью и государством, где нет никакой причины желать и никакого повода возбуждать разделение той и другого, там нельзя придумать ничего лучше и соответственнее святости брака и практическим потребностям быта народного, как существующая церковная форма (58).... Брак не считается таинством с протестантской точки зрения: он признан святым, но человеческим и гражданским делом: возможно ли предъявить такое требование и провозгласить таков начало у нас, не отрекаясь от Церкви, к которой мы себя причисляем, не соблазняя и не нарушая всенародного верования в авторитет Вселенского соборного учения? Возможно ли у нас перенести в гражданский закон условия совершения и расторжения брака? Не мыслим у нас такой переворот без отречения от Церкви. Совесть народная не поймет и не примет раздвоения между государством и Церковью в деле, которое Церковь признала таинством. (59).... Всякой, кому известна наша история и знакомы условия нашего народного быта, конечно согласится в том, что существующая церковная форма брака одна только у нас и возможна и права и соответствует верованиям и потребностям народным: следовательно, нет нужды и основания оставлять, или изменять ее». (60)

Не представляется полезною и возможною передача брачных дел из духовных судов в светские и с государственной точки зрения. Сколь важно для государства то обстоятельство, что семейная жизнь у нас стоит под охраною Церкви, об этом распространяться нет нужды: мудрость истории, свидетельствующей, что у всех православных народов семья стоит под охраною Церкви, лучше всего об этом свидетельствует. Союз брака, пишет митрополит Платон, есть преважный в рассуждении государства. Государство – большая семья, которая основывается на том, если частные семьи будут неразрушимы, или по крайней мере удерживаемы. А в светских судилищах удобно последует то: поскольку от них нечего ожидать ни ревности к сохранению сего союза, ни беспристрастия. И ныне разводов весьма много. А ежели отдать то светским, то будет их без числа». Так судят о предположенном изъятии из церковного суда брачных дел с государственной точки зрения, люди, которых прозорливость и патриотизм не могут подлежать сомнению. Для государства это дело имеет чрезвычайную важность. Будет ли брак тверд и священ для народа, как церковное священно таинственное учреждение, с которым тесно связано упование спасения, или же он будет не выше обыкновенной гражданской сделки, заключение и уничтожение которой подлежит обыкновенному житейскому, светскому суду, разбирающему и дела о покраже курицы и гуся,– в этом великая важность для государства. В первом случае государственная жизнь в самом своем корне и основании, т. е. в семье, будет утверждаться на прочном религиозном и церковном основании; во втором случае, вместо религиозного и церковного основания, государство будет утверждаться в своем корне, т. е. в семье, на зыбкой и колеблющейся почве инстинкта, гражданского закона, господствующего над данною минутою, так называемого общественного мнения. Для государства, для его блага, прочности и процветания, выбор кажется не может быть сомнительным.

Наш закон, и истолкователь оного Кассационный сенат, до настоящего дня ни на одну минуту не сомневались признать церковную основу семьи – т.е. брак в Церкви, как таинство, с церковным разводом и признанием недействительности брака,– за существенное основание государства. Как смотрит на этот предмет наш закон, это мы для соблюдения полного беспристрастия предоставим изобразить писателю совершенно противоположного с нашим образом мыслей–именно покойному еврею Оршанскому, который требует не только светского развода, но и установления брака юридическим путем, т. е. гражданского брака. О нашем нынешнем законе он пишет: «у нас закон считает брак исключительно религиозным учреждением... В глазах законодателя брак считается исключительно церковным таинством... все постановления о браке, содержащиеся в законах гражданских, имеют церковный характер в том смысле, что государство, нормируя в своих постановлениях брак, всегда сообразовалось в этом с религиозными правилами... Замечательно, что и в вопросе о браке православных с лицами других христианских исповеданий, разрешенном при Петре I не на основании церковных законов, но в противоречии с ними, правительство наше поступило не так, как бывает в подобных случаях в других христианских странах, т. е. не издало само, без участия духовенства, гражданского закона, отменяющего церковные правила. Это было бы противно глубоко укоренившемуся тесному союзу государства с Церковью по семейным делам. Таким образом, и этот единственный пример изменения гражданской властью церковных правил по семейному праву доказывает, что государство никогда не решалось посягать у нас на эти правила без содействия духовной власти... Сам Петр оставил влияние церковного элемента в материальном брачном праве неприкосновенным и даже усилил его влияние своей кодификационной деятельностью. Во всех других случаях, где государственная власть самостоятельно устанавливает нормы по брачному праву, она никогда не упускает из виду канонических правил и присваивает своим постановлениям силу только в той мере, в какой это не противоречит церковным законам... Государство обусловливает силу своих постановлений согласием их с церковными правилами... Основная мысль, руководящая законодателем, заключается в том, что единственное условие, существенно необходимое для законности браков, это соответствие их религиозным правилам... Нашему законодателю кажется, совершенно невозможным собственной властью отменить церковную норму по брачному праву... Законодательство наше смотрит на семейный союз как на религиозное (с христианской точки зрения) учреждение и заботится именно об ограждении церковной стороны брака». (Журн. Гражд. и торгов. Права 1872, кн. 4, стр. 629–638)

С мыслью законодателя вполне согласуется и мысль толкователя: Кассационный сенат много раз изъяснял, что «брак, по духу нашего законодательства, есть одно из таинств, которое, как не расторгаемое, связывает супругов на всю жизнь, а расторжение брака возможно не иначе, как по формальному духовному суду».

Государственный совет не только признает все это, но по тому же самому предмету высказывает в 1864 году мысль о необходимости крайней осторожности при самом обсуждении мер, касающихся в чем-либо духовного суда и управления. Он говорит: «так как всякая вновь предпринимаемая законодательная мера, к какому бы предмету духовного управления и суда она ни относилась, должна быть согласна по духу и сущности с древними вселенскими постановлениями Церкви, всегда долженствующими сохранять свою обязательную силу; то отсюда проистекает необходимость особенной осторожности при обсуждении всякого рода вновь вводимых мер, в чем-либо касающихся духовного суда и управления и вообще церковного законодательства» (Журн. Госуд. совет. 1864, № 47, 23, 25).

Наконец и сама Верховная власть, в недавнее время, ясно и положительно выразила неодобрение предположений о брачных делах, подобных ныне рассматриваемому. Это было в 1864 году. Высочайше утвержденное в 1864 году мнение Государственного совета направлено было против предположения Комиссии составлявшей судебные уставы 1864 г. гораздо более в церковном смысле благоприятного, чем ныне ходящие в разных кружках предположения. Предположение Комиссии 1864 года состояло в том, чтобы дела о прелюбодеянии были производимы в уголовном суде, обвинительный приговор которого был бы признаваем за несомненное доказательство прелюбодеяния, а просьбы о расторжении брака по этой причине подлежали ведению духовного суда, но не прежде, а по окончании суда уголовного. Комиссия допускала и духовный суд, хотя и стесняла его обязательным принятием приговора уголовного суда. Теперь же желали бы прямо и всецело отдать все брачные дела светскому суду и не допускают никакого участия в них суда духовного. И, однако же, в высочайше утвержденном мнении 1864 г. и предположения Комиссии гораздо более благоприятные для Церкви признаны такими, вследствие которых, если бы они получили силу закона, существующий в духовных делах порядок производства этих дел, изложенный в церковных законоположениях подлежал бы отмене и вместе с тем нарушено и отнято было 6ы у Церкви самое право суда по сим делам всегда ей принадлежавшее. (мнен. стр. 2, 3) Для духовного суда, не может и не должен служить непременным и обязательным основанием к расторжению брака постановленный светским уголовным судом приговор о прелюбодеянии (стр. 6). Ввести в наше законодательство правила предначертанные в статье (1014) Комиссии, значило бы лишить духовный суд его значения и обратить оный только в исполнительное место, приводящее в действие раздраженное враждою требование одного из супругов, основанное на приговоре светского уголовного суда». (стр. 10) Столь решительно противными Церкви в этом Высочайше утвержденном мнении признаются предположения Комиссии 1864 г. гораздо более для Церкви благоприятные, чем нынешние.

Из сказанного доселе нельзя не усмотреть что предполагаемая передача брачных дел из духовного суда в светский невозможна с точки зрения церковной, народной и государственной, и что эта невозможность признается и согласно утверждается православными российскими иерархами, государственными мужами, Государственным советом, Кассационным сенатом, Верховною властью, что в нашем законе мысль о браке, как таинстве, проходит повсюду.

Кому же угодна и кому желательна предполагаемая передача брачных дел из духовного суда в светский?

Эта мера, ближайшим образом касающаяся Православной церкви, встречает одобрение только в лагере еврейском, еврейско-польском и нигилистически-социалистском. Лица, желающие этой меры могли этого не знать, но они должны это узнать и тщательно взвесить, прежде чем будут требовать, и советовать принять эту вредную и гибельную для Церкви и народа меру окончательно. Они должны дать себе труд строгого размышления об этом, по меньшей мере, весьма подозрительном обстоятельстве. Но приступим к удостоверению этого самого обстоятельства.

Предположения о передаче брачных дел светскому суду, как известно, возникли и формулировались в 1870 г.

Сим предположениям еще прежде окончательного появления их на свет высказал свое одобрение известный адвокат Спасович (Журн. Гражд. и торгов. права 1871, 1, 140).

За сим предположения сии удостоились одобрения от молодого еврея из Одесского университета Оршанского (†1875). В своих статьях: Духовный суд и Семейное право, напечатанных в журнале Гражданского и торгового права за 1872 г. (кн. 3, 4), он дает полное одобрение действиям Комитета 1870 г. и хотя не находит предположения Комитета о передаче брачных дел в

светский суд вполне удовлетворительными; но полагает, что винить в этом Комитет невозможно, потому что корень зла лежит не в процессуальных правилах, а в материальном семейном праве, насквозь пропитанном у нас церковным элементом, а Комитет не имел возможности наложить руку на материальную часть нашего семейного законодательства». (Журн. Гр. и тор. пр. 1872, кн. 3, 456)

По обнародовании комитетского проекта Оршанский вновь поддерживал предположения проекта о брачных делах в полемических статьях, напечатанных в том же журнале. (Журн. Гражд. и торг. права 1873, кн. 6). Чтобы видеть какого духа этот молодой еврейский хвалитель предположений о передаче брачных дел из духовного суда в светский, должно заметить, что он называет церковный элемент, которым у нас проникнуто брачное право – вредным. И поскольку корень зла, по выражению Оршанского, заключается не в процессуальном праве, а в материальном брачном праве, насквозь пропитанном церковным элементом; то необходимым дальнейшим шагом, после приобретения (для Оршанского и подобных) проектированного Комитетом, должно быть очищение материального брачного права от церковного элемента, или говоря проще и еще откровеннее–за передачей в светские руки брачного процесса, или конца брака, в те же руки, непременно должно быть передано и начало брака, т. е. брак должен быть не таинством, а гражданским актом. Для еврея–нигилиста, такой вывод не представляет затруднения; но православно-христианские убеждения и чувства русского народа ему чужды. Советовать, предлагать и одобрять все вредное и гибельное для православного народа и для Православной церкви – это составляет натуру еврея – нигилиста, и ожидать от него чего-либо другого невозможно. И с этой именно стороны заслуживает серьезного внимания одобрение покойным Оршанским предположений о передаче брачных дел в светский суд и предложенный им способ устранения затруднения при светском разводе допускать церковный брак, способ, состоящий в том, что бы немедленно по устроении светского брачного процесса приступить и к учреждению светского заключения брака, а таинство брака отменить. «Русское законодательство», говорит Оршанский, «в настоящее время далеко отстоит от всех европейских в отношении объема влияния церковного элемента на семейное право (т. е. у нас слишком много). Ни один отдел нашего гражданского права не требует таких существенных изменений (т. е. изгнания церковного элемента), как первая книга Х-го тома о

правах и обязанностях семейственных. Это обнаруживается при первом прикосновении, так сказать, к этому отделу права. Предпринимаемая теперь реформа духовно-судебной части обнаруживает всю несостоятельность (т.е. несостоятельно признавать брак таинством) не только процессуального, но и материального семейного права. Невозможно оставить в своей силе принцип бюрократической централизации в деле совершения браков (разумеет церковное совершение брака) в то время как принцип этот (т. е. церковный) изгоняется (т. е. Комитетом) из бракоразводного процесса. Проект Комитета 12 января 1870 года предлагает напр., отнести рассмотрение по существу дел о разводе к ведомству общих судов. Но очевидно, что для судов гражданских будет крайне неудобно применять законы, насквозь пропитанные чуждым для них церковным элементом. Столкновения и затруднения всякого рода тут неизбежны. Единственным средством для их устранения может служить то, что рядом с секуляризацией процесса пойдет и секуляризация материального семейного права (т. е. и заключение брака светское же). Полумеры ни к чему не ведут; всякая реформа тогда только успешна, когда она проведена последовательно сквозь всю массу затрагиваемых ею явлений общественной жизни». (т. е. при светском брачном процесс должно быть светское же и заключение брака). (Журн. Гражд. и тор. права 1872, IV, 668, 669). – Таков, по мнению Оршанского, самый естественный и логический шаг, который непременно должно сделать вслед за комитетскими предположениями: предположен Комитетом светский процесс по брачным делам; необходимо при этом сделать и светское начало брака, а брак, как церковное таинство, отменить. И должно быть благодарным истолкователю комитетских предположений: никто яснее его не представлял необходимых выводов из комитетских положений, а равно и их существа. «Основная мысль всех изменений предлагаемых Комитетом», говорит Оршанский, «очевидно заключается в том, чтоб уменьшить власть духовного начальства по брачным делам, отнять

у нее характер судебной власти и подчинить его (т. е. духовное начальство) до некоторой степени общим судам» (456).

Действительно, при осуществлении предположений о секуляризации процесса брачных дел, предложенный Оршанским способ выхода из без исходного противоречия есть и естественный и единственный: при светском развод нельзя быть церковному браку, должно стремиться к его уничтожению.

Вот польско-еврейские голоса за передачу брачных дел из духовного суда в светский. А ниже сейчас приведены будут хвалители этих предположений из нигилистически-социалистского лагеря.

Здесь яснее и подробнее других выразил свое одобрение сим предположениям некто г. М. Филиппов – первый глашатай усовершенствованного брачного права в православной России (в покойном Современнике 1861 года и в Русском слове 1862 года). В своей книге: «Судебная реформа в России» (Т. II, 1875) он так доволен комитетским проектом, что не соглашается с Оршанским признать проект только полумерою. Он говорит: «мы не разделяем мнения г. Оршанского, который полагает, что проект Комитета о передаче решения дел бракоразводных по существу общим судам есть полумера, и что единственное средство для устранения неудобств, которые неизбежно встретятся, это есть секуляризация материального семейного права. Конечно, если бракоразводные дела проводить сначала через суды уголовные, а потом через духовные, то само собою разумеется, что здесь будут неудобства, но если развод передать безусловно светским судам; то этих затруднений не будет».(250). Чтобы видеть какого духа этот хвалитель комитетских предположений достаточно привести из той же книги, в которой он воздает похвалу предположениям о передаче брачных дел в светский суд, несколько заключительных его мыслей, составляющих, по его намерению, существенные цели, к которым должно стремиться. Таковы для примера:

1. «Епитимии, как наказания, должны быть отменены, так как это противоречит слову Божию и самому значению покаяния. Поэтому все законы о прелюбодеянии должны быть отменены, равно все религиозные последствия, возникающие от расторжения браков». (Судебн. реформа в России стр. 262, п. 5).

2. «Крещение и брак суть таинства, равно как погребение есть религиозный обряд, а потому совершение крещения, венчания и обряда погребения не должно быть отменено (какое снисхождение!); но совершение их в порядке церковном или гражданском (и крещение в гражданском порядке?) должно быть предоставлено совести каждого и в обоих случаях закон должен признавать их действительность».¹ (Там же п. 6).

3. «Церковное венчание есть благословение брака, а самое таинство заключается в брачных сопряжениях в образ союза Христа с церковью. Поэтому расторгать брак не может ни светский, ни духовный суд, но союз этот, теряя признак таинства, сам собою разрушается. По этим основаниям удостоверение о том, что союз супружеский потерял свое религиозное значение, может перейти в область светского суда, который в постановлениях своих не будет расторгать брака, а будет только определять, что брачный союз сам собою расторгся. Вот почему все бракоразводные дела должны быть переданы светским судам». (Там же п. 8).

4. «Все иски о незаконном прижитии детей и об усыновлении должны быть производимы в уголовном суде при участии присяжных, при чем признание кого-либо родителем известного ребенка дает последнему все гражданские права в отношении своего родителя. При добровольном же согласии на усыновление незаконно-прижитого достаточна формальная мировая сделка, совершенная в общем порядке гражданских мировых сделок, хотя бы родители состояли в супружестве с другими лицами». (Там же п. 10). (Открытое требование узаконения многобрачия!)

5. «Дела о признании браков не действительными по добровольному соглашению супругов должны быть рассматриваемы гражданским судом». (Там же п. 11).

«Вот, заключает г. М. Филиппов, выводы, к которым законодатель должен придти при реформе церковного суда и секуляризации брачных дел. Иначе реформа церковного суда будет паллиатив–паллиатив, который не улучшит ни наш общественный быт, ни нашу общественную нравственность». (Там же стр. 263).

Вот образец восхваления предположений о передаче брачных дел в светский суд с нигилистически-социалистической точки зрения и указание меры требований этой партии в отношении к брачному институту. Брачных законов ныне действующих и вообще брачного института, по мыслям наших социалистов, не нужно: все должно отменить.

Почему же должно быть совершенно уничтожено все нынешнее брачное право, по мнению и практике наших социалистов?– Потому что их наука, будто бы, доказала что свободная любовь выше брака, ибо ни к чему не обязывает; что брак пустая формальность, которую нечего стесняться; что взаимная верность и женский стыд одни предрассудки, недостойные развитой личности и что склонность оправдывает все. Таковы мнения и практика наших нынешних доморощенных социалистов. В их жаргоне есть выражения: «гражданская жена», женат на жене такого-то». Грубый половой инстинкт, самый неукротимый из человеческих инстинктов, этот дикий зверь, к укрощению и обузданию которого столь много сделала Христианская вера и Православная церковь, выпущен нашими социалистами опять на волю: религиозные стеснения и ограничения объявлены ненужными. Но это только их мнение и практика непризнанная законом гражданским, который стоит еще на церковной точке зрения и на религиозных основах. Ясен и для всех открыт дальнейший шаг, который необходимо сделать социализму в этой именно части своих задач. Теперь нужно провести эту частную доктрину социализма в гражданский закон и в нем уничтожить церковную основу брака, через объявление брака учреждением общего гражданского оборота, не имеющим церковного основания и характера. Как всего сразу достигнуть невозможно; то для начала хорошо и то, если изъято будет из Церкви судопроизводство по брачным делам, как заявляет М. Филиппов. Дальнейшие пункты программы обязательно и откровенно разъяснены также самими социалистами: за изъятием из ведомства Церкви судопроизводства по брачным делам будут употреблены, где следует и через кого следует, все меры, к тому, чтобы и заключение браков было допущено не церковное, а гражданское. И разрешение этой задачи будет гораздо легче, так как после допущения в законодательство светского конца брака уже не будет основания удерживать и защищать церковное начало оного: учреждение должно быть или церковное, или гражданское, как по концу, так и по началу. Намечены и дальнейшие пункты программы. По облечении брака в гражданскую форму будут добиваться: 1) установления разводов по взаимному произволу супругов, с предоставлением права вступать в новые союзы, т. е. уничтожения существеннейшего признака, отличающего человеческий и христианский брак от полового союза животных; 2) открытого признания в законе многобрачия, с объявлением законными всех детей прижитых одним лицом в половом союзе с разными лицами. – Это не преувеличение и не застращивание: все это напечатано в книге, изданной в С.-Петербурге М.Филипповым, в 1875 году. Отрывки из этой книги у нас сейчас приведены.

Перенесение брачных дел из духовного суда в светский, очевидно составляет только одно первое звено в целой цепи предприятий социалистского плана, направленного к уничтожению семьи, этой первичной формы и основной клеточки государства, столь решительно отвергаемого социалистами.

Что последует между всем тем и за всем тем? Семья, положим, уничтожится; но вместе с тем должно будет уничтожиться и нынешнее государство, нынешняя цивилизация, нынешняя наука, нынешнее искусство.

Желать такого положения, таких постановлений о брачном союзе в нашем православном государстве, с православным народом, искони благоговейно чтущим таинство брака, по справедливому замечанию одного православного архиерея (Архиер. мн.2. 388), могут «разве только те лица, которые, как объяснено в Высочайшем рескрипте 13 Мая 1866 года, стремясь

к ниспровержению существующего государственного строя, дерзновенно посягают на все искони священное для нашего отечества, в особенности на учение веры и на основы семейной жизни, которые можно назвать основою нравственности и общественного порядка».

В именном указе Правительствующему сенату от 9 августа прошедшего 1878 года изъяснено между прочим, что злодеи эти (тайные убийцы) отвергают и святость семейного союза. Кажется, не может подлежать сомнению, что ослабление брачного союза через передачу брачных дел из духовного суда в светский, будет угодно, хотя может быть еще и не вполне соотечественникам, о которых говорится в сем Именном указе.

На чем же остановиться в виду враждебности проекта Церкви и ныне действующему закону и в виду угодности его не церковным и не государственным людям?

1) Оставить вопрос на существующих ныне основаниях с принятием указанных св. Синодом мер к устранению недостатков нынешнего духовного процесса брачных дел. И сущность дела требует этого и обстоятельства времени решительно не благоприятствуют ослаблению церковных начал, каковое неминуемо последовало бы с передачею брачных дел из духовного суда в светский.

2) К такому же именно решению, т. е. к оставлению вопроса на нынешних основаниях без изменения, должно приводить, кроме сообразности оного с самою сущностью дела, и внимание деятельности наших новых преобразованных судов. Формы этих судов может быть превосходны. Но этими формами будут прикрываться и действовать те же судьи, которые вместо убийцы (Засулич) судят убитого и которые в той сфере семейных дел, какая ныне по закону предоставлена светскому суду, не

признают преступлений, регулярно всегда оправдывая многобрачие, отравление мужей и подобные сим преступления.

***

Заключим речь словами двух архиереев, в разное время рассматривавших этот вопрос, но пришедших к одному и тому же заключению.– Митрополит Платон, о попытках подобных нынешней, бывших за 70 лет до настоящего времени, выражается между прочим следующим образом: «Как Церковь от основания своего имела право судить брачные и разводные дела, и оно относится до религии и составляет догмат веры, то дерзновенно оную сего лишать; иначе могут произойти следствия худые. Все дело о разводах принадлежит Церкви».– Другой архиерей, рассматривавший уже нынешние предположения пишет: «предположение проекта изъять из ведомства духовного суда все дела касательно браков и подчинить их суду светскому, с точки зрения церковного догмата о таинствах и канонического права, никак не может быть допущено. В построении этих предположительных правил, при недостаточной логической последовательности, явно господствует произвол светского либерализма, который ничего доброго не обещает. При передаче дел брачных светскому суду опасение преосвященного митрополита Платона может иметь полный смысл и значение: разводов брачных от сего может быть без числа. А через это может раствориться широкая дверь беззаконным сожительствам и распутству, расстройство семейных уз и ослабление строя государственного. Опасение с практической стороны столь великого вреда, могущего происходить от передачи светскому суду дел брачных и само по себе должно удерживать правительство от таковой передачи. А правила Церкви и важность таинства брака решительно не могут допустить оной». (Архиер.мн.1, 326).