[Рец. на:] Громогласов И.М. Определения брака в Кормчей и значение их при исследовании вопроса о форме христианского бракозаключения

Настоящая библиографическая заметка, появившаяся сперва на сербском языке (в периодическом издании: «Архив за правне и друштвене науке, орган правног факултета университета Београдског», кн. VII, свес. 3, стр. 265–267), принадлежит перу авторитетнейшего православного канониста, питомца русской богословской школы и почетного члена Московской академии, доктора церковного права, преосвященного Никодима (Милаш), епископа далматинского. Автор заметки пользуется заслуженною известностью в ученом мире, благодаря своим многочисленным и ценным научным трудам в области церковной истории и особенно – канонического права. Из них, кроме двухтомного издания: «Правила православне цркве с тумаченима», достаточно упомянуть «Православно црквено право», представляющее единственную доселе попытку сравнительного изложения права поместных православных церквей, и монографию: «Рукоположенье као сметньа браку», известную читателям «Богословского Вестника» (см. т. I этого журнала за 1907 г, стр. 371–385 и 429–459). Полагаем, что для них уже по одному этому будет не безынтересно познакомиться с отзывом высокоавторитетного сербского Иерарха о работе русского ученого, появившейся, к тому же, сполна на страницах «Б. B.» ранее выхода в свет отдельной книгой. Перев. Вып. 1. Сергиев Посад, 1908 // Богословский вестник 1909. Т. 3. № 10. С. 355–359 (2-я пагин.).

На первой странице этой книги приведено изречение Августина иппонского, что вопрос о браке – obscurissimus et implicatissimus. Это сказано пятнадцать веков тому назад; но то же самое вполне может быть повторено и ныне. До сих пор в науке (говорим: в науке) еще не достаточно выяснено, что составляет сущность брака: есть ли он договор в смысле гражданского права, или же – новозаветная тайна; и если, далее, как учит православная церковь, брак – тайна, то в науке еще не ясно, составляет ли «форму» этой тайны священническая молитва после заявления новобрачных о их добровольном вступлении в брак, как учит православный катехизис, или же эту «форму» составляет самое заявление новобрачных, как сказано в Кормчей. До какой степени неясен и далек от устойчивого решения поныне вопрос о браке, доказывает – не говоря уже о спорах относительно облигаторного гражданского брака – покушение устранить не только моногамию, но и самый брак возрождением старого греческого гетеризма и дозволением всякому, будет ли то мужчина или женщина, удовлетворять, как угодно, свои телесные потребности. Французский социализм возвел это даже в систему. Charles Fourier, авторитетнейший его представитель, в своём «Tableau du nouvel ordre domestique», ссылаясь на долгое и широкое изучение брака в нынешнем цивилизованном обществе, говорит, что этот брак «ne présente pas une seule garantie, pas une seule shance de bonheur que les époux ne puissent trouver que dans le cas de une pleine liberté»; а эта pleine liberté состоит в том, что мужчина может соединяться с любым числом женщин, равно как и женщина – с любым числом мужчин.

При таком состоянии вопроса о браке, продолжающемся много веков, при чем этот вопрос доселе все так же obscurissimus et implicatissimus, как был во время Августина, нисколько не должно казаться странным, что автор книги, о которой мы говорим, одному только определению брака посвятил целых 13 печатных листов. Сообразно своей задаче: изложить историю христианского вступления в брак или, как выражается сам автор, «христианского бракозаключительного права» и вместе с тем раскрыть потребность в основании действующего православного брачного права, он совершенно правильно находит нужным предварительно выяснить те основные положения, которые, будучи приняты христианством, в течении многих веков направляли совместную деятельность правообразующих сил государства и церкви. Это необходимо, говорит автор, как для критической оценки существующего православного права, так и в интересах практики, чтобы можно было видеть, насколько и в будущем необходимо опираться на те же начала; необходимо это для России с практической стороны именно в настоящий переходной момент брачного законодательства, когда объявлена свобода религиозной совести. А для этого первое и главное дело – установить понятие о христианском браке, как союзе, который создается священническим благословением, без коего сожительство мужчины и женщины, хотя бы и вполне закономерное по началам гражданского права, не может быть таковым по суждению церковному.

В нашей Кормчей есть два определения брака: одно в 48 главе, взятое из римского права, и другое в 50 главе, которая взята из Требника Петра Могилы. Имея в виду источник этого второго определения, легко понять, почему автор не взял его предметом своей работы, а остановился на первом, заимствованном из римского права определении, которое в Кормчей выражено следующими словами: «Брак есть мужеви и жене сочетание, и събытие во всей жизни, божественныя же и человеческия правды общение», или в латинском оригинале: «Nuptiae sunt conjunctio maris et feminae, et consortium omnis vitae, divini et humani juris communicatio». По поводу этого определения брака, которое вошло в Кормчую, автор говорит: «Таким образом, мы имеем дело с бракоопределительной формулой, одинаково приложимой как к христианскому, так и к нехристианскому браку, чем, казалось бы, совершенно устраняется мысль о соответствующей выраженному здесь пониманию сущности супружеского союза специально-христианской форме его установления. Осторожный исследователь не может, однако, не сознавать необходимости воздержаться от решительных суждений в этом смысле до тех пор, пока не будет доказано, что христианская рецепция готовой формулы не внесла в неё нового идейного содержания, вызывающего необходимость христианизации бракозаключительного ритуала. Внимательное изучение этой рецепции является, следовательно, необходимым условием правильности конечного вывода относительно того, каким способом должен устанавливаться христианский брак, соответствующий определению его в римском праве». Этим наш автор ясно указал задачу своей работы, и выполнению этой задачи посвящена вся работа, делящаяся, сообразно трем главным мыслям, на три главы, а именно: в I главе анализируется первая часть определения – «conjunctio maris et feminae» (союз мужчины и женщины), чем указывается на природу супружеского отношения и определяется природное или физическое основание брака; во II главе анализируется вторая часть – «consortium omnis vitae» (общение всей жизни) или, иначе, этический момент брака, который состоит в полной и нераздельной общности всех жизненных отношений между мужем и женой; в III и последней главе анализируется третья часть определения брака: «divini et humani juris communicatio» (соучастие в божеском и человеческом праве), т. е. религиозно-юридический момент брака, который состоит в общении всего, что касается религии и права.

Мы читали у Чижмана (Das Eherecht der orient. Kirche) обширный анализ (стр. 94–124) этого определения брака. Этот чижманов анализ, хотя и хорош сам по себе, всё же не может равняться с анализом нашего автора, настолько всесторонним, настолько полным и исчерпывающим, что мы не знаем, мог бы кто-нибудь еще что-либо добавить и чем-нибудь его дополнить. Здесь самым тщательным образом взят во внимание со всех сторон каждый момент указанного римского определения брака и самым добросовестным образом изучено всё необходимое, чтобы оправдать рецепцию этого определения в православное церковное право и показать его соответствие всем условиям церковного брака, так что, насколько мы в состоянии судить об этом, автор свободно может заявить, что он по данному вопросу сказал последнее слово в науке.

Мы не будем входить в оценку всего, что содержит эта книга, так как нам не оставалось бы ничего другого, как выписывать из неё отдельные места, замечая каждый раз одно и то же, – что сказано прекрасно и вопрос исчерпан. Тем, кого интересует брачное право, мы советуем прочесть эту книгу так же внимательно, как мы её прочли, и уверяем их, что они не пожалеют о затраченном на это времени.

Особенного внимания заслуживают некоторые места в этой книге. После научного анализа того первого момента в определении брака, что брак есть союз одного мужчины и одной женщины, которых взаимная любовь привязывает друг к другу на всю жизнь, автор с полным основанием заканчивает свой анализ выдержкой из одного сочинения антиохийского патриарха Феодора Вальсамона о сродстве, где сказано, что «супругов вследствие брака можно считать по душе как бы за одного человека (ἕνα σχεδὸν ὁμόψυχον ἄνθρωπον), только являющегося в двух особях» (стр. 86). Очень важно и правильно всё, сказанное в этой книге о нерасторжимости брака, как основном учении православной церкви, которое не достаточно полно было развито в дохристианском римском законодательстве; точно так же и то, при каких условиях допускается в православной церкви расторжение брака (стр. 104–148). Вполне уместно замечание автора об исаврийской Эклоге и о бракоразводном праве в ней, которое было отмечено византийским законодательством последующего времени (стр. 147), хотя, быть может, следовало бы объяснить, почему та Эклога находится в печатной (но не в старосербской) Кормчей, и при том непосредственно после Прохирона, из которого взято рассматриваемое определение брака. – Заслуживает внимания и мы вполне принимаем рассуждение автора в третьей главе книги о том, что допущение смешанных браков не противоречит божественному праву, как утверждают некоторые «строгие пуристы», и что такие браки всегда допускала, как допускает по нужде и теперь, православная церковь (стр. 167–183).

Если ко всему вышесказанному мы прибавим, что автор превосходно знаком с источниками римского права, равно как и со всеми источниками права церковного, и что он широко изучил литературу того и другого права, чему доказательством являются многочисленные ученые примечания под текстом и список пособий на стр. 197–210, – то всё же скажем лишь немногое из того, что могло бы быть сказано об этом замечательном труде г. Громогласова.

Перев. Архимандрит Михаил,

Настоятель Сербского в Москве Подворья