Несколько слов по поводу заметки проф. Соболевского

Начало моей статьи, написанной по поводу мнения проф. Соболевского, вызвало со стороны этого ученого некоторые замечания, могущие до некоторой степени послужить к разъяснению вопроса о времени происхождения таких древних памятников, как «Память и похвала Владимиру», и «Сказание» о Борисе и Глебе. Но рассуждения ученого профес. пока не убедили меня в полной моей неправоте. Прошу у достопочтенной редакции «Христ. Чтения» позволения сказать несколько слов по поводу заметки Соболевского не с тем, чтобы вступать с ним в праздные пререкания, а с целью отчасти дополнить, отчасти разъяснить сказанное мной на страницах «Христ. Чтения».

* * *

Определяя время написания «Памяти и похвалы» Владимиру, проф. Соболевский делает попытку установить два факта: 1) «Память и похвала» говорит о Владимире, как святом, 2) признание Владимира святым не может быть относимо ко времени ранее конца XII в. («Хр. Чт.», № 5–6:794).

Первое положение, в виду того, что Иаков ни разу не называет Владимира святым, Соболевский доказывает тем, что «слова святой и блаженный в древне-русском языке были синонимами» (792 стр.); а у Иакова встречается «постоянное 1) наименование Владимира

1). Далеко не всегда Иаков называет Владимира блаженным; в большинстве же случаев или просто Владимиром, или князем Владимиром, или русским князем, или благоверным князем… (См. Хр. Чт., 1849 г., II, 316 стр. и след.).

блаженным» (791 стр.). «Заглянув» в житие преп. Феодосия печорского, указав, что «именование святого блаженным обще древнерусским оригинальным житиям с переведенными с греческого», проф. Соболевский заключает: «Итак, г. Левитский ошибается! «Память и похвала», постоянно называя Владимира блаженным, этим самым дает нам указание на то, что почитание Владимира, как святого, во время составления ее, уже существовало» (792 стр.).

Не слишком ли спешно порешил проф. Соболевский, что в данном случае я ошибаюсь?… Не о том я говорил, что святые не называются блаженными; а о том, что название блаженного (при отсутствии названия святым) не служит несомненным признаком совершившейся канонизации известного лица, что блаженными могут называться лица еще не признанные святыми. Надеюсь, что это не мое только мнение¹. Проф. Соболевский говорит, что я не представил «в пользу своего мнения таких доказательств, которые можно бы было назвать доказательствами» и потому с своей стороны «заглядывает» в памятник, близкий по времени к «Памяти и похвале», – в житие преп. Феодосия печерского» (792 стр.). Но почему же, непременно, нужно было заглядывать именно в этот памятник?

Уже в моей статье указывалось, что Иларион в своем слове о законе и благодати (которое подревнее жития преп. Феодосия) называет Владимира блаженным («Хр. Чт.», 1890 г., I, 380 стр.). Этого, кажется, никто не отрицал и надеюсь, не отрицает. Проф. Соболевский, несомненно, знает сейчас указанный факт; но, как же он объясняет его? Никак; он просто его замалчивает, предпочитая «заглядывать» в другие памятники. Почему же?

Летопись, рассказав о смерти Владимира, говорит: «схраниша тело его с плачем, блаженного князя» и тотчас же прибавляет, что он не прославлен, что за него не возносятся молитвы в день преставления ², – ясный признак отсутствия канонизации. – Один из древних памятников надписывается: «житие блаженного Володимера» и в нем говорится тоже, что в летописи, – что Владимир не чтится, как святой³. Спрашивается: возможно ли бы было, при ясном указании на отсутствие канонизации Владимира, называть его блаженным, если б это слово «в древнерусском языке» было синонимом святого?…

Если же согласиться с проф. Соболевским, что наименование Владимира блаженным «дает нам указание на то, что почитание Владимира, как святого уже существовало» (к тому времени, в которое он называется блаженным); то нужно будет признать, что Владимир был канонизованным святым уже около половины XI в., так как Иларион называет его блаженным. Но проф. Соболевский с этим решительно не согласен: «не может быть сомнения, говорит он, что почитание Владимира святым еще не существовало в русской церкви в XI в.» (793 стр.). Остается согласиться с тем, что название блаженным не равно названию святым; но проф. Соболевский и это отвергает. Как же теперь выбраться из создавшегося затруднения, стоя на точке зрения проф. Соболевского?…

Впрочем, ученый профессор обращает особенное внимание на то, что у Иакова находится «постоянное именование Владимира блаженным» (791–792 стр.). Но, во-первых, показание это нужно принимать не без ограничений; а во 2-х и главным образом, ужели смысл и значение слова зависит от количества употребления его в известном произведении, так что у Иакова наименование блаженным равно наименованию святым, а у Илариона, – нет, так как встречается сравнительно с «Похвалой» реже?!

Наконец, все-таки не понятно, почему Иаков, если он «говорит о Владимире, как о святом», ни разу не прилагает к нему этот эпитет, не называет даже и в надписании «Похвалы», что обыкновенно делается в надписании житий⁴. Ведь говорит же он, что примером и побуждением к написанию «Памяти», послужили жития и мучения святых, и какое-то сочинение о святых мучениках Борисе и Глебе, и рядом с этим называет Владимира благоверным князем, и просто князем. Ужели это сделано для того, чтобы ввести читателя в заблуждение относительно того, признает Иаков Владимира святым или нет?… Сама форма сочинения Иакова, – не жизнеописание, а «Память и похвала князю русскому» (ср. у Илариона: «…похвала кагану нашему…»), думаю, говорит больше за то, что Иаков пишет не о святом Владимире.

Проф. Соболевский и сам говорит, что Иаков «старается доказать» лишь «права Владимира на святость» (795 стр.); т. е. права на канонизацию? Если да, то и я говорил тоже самое, разъясняя, что бесцельный труд и странная задача, – доказывать права на святость такого лица, которое уже признано святым и церковью, и за которым, следов., эти права утверждены.

Проф. Соболевский думает, что доказательство прав Владимира на святость особенно ясно видно из слов Иакова: «каяшеся и плакашеся… всего того, елико сотвори в поганстве… Познав же Бога… послужи Богу добрыми делы своими и милостыней». Но совершенно такие же мысли высказываются и в «житии блаж. Володимера» («аще бо бе и преже в поганьстве на скверную похоть желая, но после же прилежа к покаянию» и дал.) и в летописи⁵, т. е. в таких памятниках, которые не признают Владимира святым, но очевидно радеют об его прославлении. Иаков также принадлежит к числу ревнителей такого прославления. А из вышеприведенных слов его (а также из «жития» и летописи) видно, в чем заключалось одно из препятствий к канонизации Владимира и делается попытка устранить его.

Итак? проф. Соболевский пока не убедил меня, что я ошибаюсь в понимании у Иакова названия Владимира блаженным; а следов., нет достаточных оснований отрицать и происхождение «Похвалы» в XI в. Своим вышеизложенным рассуждением, он дает новое побуждение думать, что он не прав в своих изысканиях касательно времени написания «Памяти и похвалы» Владимиру.

Что касается второго положения проф. Соболевского, – времени признания Владимира святым (не ранее конца XII в.), – то меня оно не касается, так как «Похвала», продолжаю думать, написана раньше канонизации Владимира. Будет ли это положение проф. Соболевского принято другими учеными, – этого я не могу сказать.

Коснувшись источника, которым Иаков пользовался при написании своего сочинения, проф. Соболевский называет выражение писателя: «слышал от многих», «риторическим украшением» (794 стр.), хотя и не с уверенностью, но без достаточных оснований и удивляется моей смелости, что я таким источником признаю устное предание (795 стр.). Но, в данном случае, за меня говорит сам писатель; если он лжет, то лгу и я, и собственно, не я (какая может быть речь обо мне?!), а ошибаются те ученые, которые имели смелость довериться Иакову. Но пусть прав проф. Соболевский, что у писателя «Похвалы» встречается «нечто в роде летописных заметок» (794–795 стр.); значит существовал какой-то древнейший памятник, в котором некоторые события из жизни Владимира хронологически определялись несогласно с летописью. А это очень важно…

А вот, что было бы желательно знать, – где хранится тот список «Памяти и похвалы», в котором читается: «на третий год (своего крещения Владимир) Корсунь создал?» (795 стр., ст. Собол.). Этого Соболевский, к сожалению, не указал. Другие защитники летописной повести о крещении Владимира и Руси имеют дело с таким чтением, которое находится в изданных преосв. Макарием и проф. Голубинским списках «Похвалы»: «Корсунь город взя». Да уж и существует ли список «Памяти и похвалы» с чтением проф. Соболевского? Если же нет, то очевидно проф. Соболевский, удивляющийся моей смелости, сам имеет не робкую руку, так как исправляет древний памятник по каким-то своим догадкам и соображениям, и конечно, для своих целей.

* * *

Перехожу к замечаниям проф. Соболевского относительно «Сказания» о св. Борисе и Глебе. Ученый проф. считает «Сказание» небрежным заимствованием из летописи и приглашает меня присоединиться к его мнению (801 стр.). Я с удовольствием послушался бы такого авторитетного голоса, если бы положительная сторона доказательств у проф. Соболевского была более развита и убедительна. Но ученый проф. почему-то предпочел поразить меня моими же словами. К сожалению, при таком пути, избранном Соболевским для вразумления меня заблуждающегося, дело не обошлось без недоразумений…

«По г. Левитскому, говорит проф. Соболевский, наш летописец имел перед собой два источника: краткий, – сказание и подробный, – неизвестный. Если мы сравним летопись и сказание, то увидим, что этот последний говорил обо всем том, о чем повествует сказание до рассказа о перенесении тела Глеба в Вышегород, но с большим знанием фактов» (798–799 стр.). Между тем, я нигде не говорил, что «Сказание» и неизвестное сочинение того же автора имеют совершенно одинаковое содержание. Проф. Соболевский нашел у меня в одном месте указание, что летописец мог взять дополнение к «Сказанию» (у меня указывается, – какое дополнение) из неизвестного источника; но не обращает внимание на мои слова, что этот неизвестный источник написан, как бы в дополнение к «Сказанию» и имел особое от этого сочинения содержание (см. «Хр. Чт.» 1890 г., I, 406 стр.). В моих словах нет никакого и противоречия, что будет видно несколько ниже. Правда, проф. Соболевский говорит, что если сравним летопись и сказание, то и увидим, что неизвестный источник говорил обо всем том, о чем говорит и сказание.

Но, как и почему увидим остается неясным. Впрочем, проф. Соболевский представляет примеры сличения текста летописи и «Сказания», вероятно, в подтверждение сказанного выше о тождестве содержания двух сочинений неизвестного автора «сказания», а главным образом, – с целью показать неправдоподобность мысли, навязанной мне самим же профессором, будто летописец «поставил во главу угла худший источник, а лучшим воспользовался только для дополнений» (800 стр.). Но что же на самом деле доказывают представленные Соболевским примеры! Смею думать, что ничего и приведены они напрасно. Какие же это примеры? Два из них взяты из предисловия к «Сказанию», где автор его мимоходом говорит о сыновьях Владимира и разделении между ними волостей. Почему проф. Соболевский выдвигает против меня эти примеры? Разве я говорил, что летописец взял из сказания перечисление сыновей Владимира и краткое указание на уделы некоторых из них? Об этом у меня и речи не было. Я говорил лишь, что летописец пользовался сказанием, как источником, в рассказе об убиении Бориса и Глеба, т. е. в том повествовании, которое значится в летописи под 1015 г. (со слов: «Святополк же седе Кыеве…») под которым ни о сыновьях Владимира, ни о разделении между ними волостей не говорится ни слова. Откуда заимствованы в летопись сведения о сыновьях св. князя, помещенные под 980 и 988 гг., – этого вопроса я и не должен был касаться, тем меньше мог утверждать, что летописец разделил по разным годам сведения, взятые из одного источника, – какую мысль навязывает мне проф. Соболевский. Это во-первых. Во-вторых, проф. Соболевский видимо признает, что летописец, если он пользовался сказанием, как источником, переписывал все содержание его. Такое предположение несколько странно. Думаю, что летописец, взяв какое-нибудь древнее произведение, как источник для своего ежегодника, не считал себя обязанным переписать все это произведение с начала до конца, особенно если такая переписка не оправдывалась задачей его труда. Притом же, летописец был не настолько наивен, чтобы не понять, что в «сказании» о сыновьях Владимира говорится мимоходом, вскользь и сам автор отсылает читателя к другому своему сочинению, из которого, о том же предмете, можно узнать подробности. Какая же была бы ему цель брать отрывочные и неполные указания сказания?…

Третий, представленный проф. Соболевским, пример взят из рассказа о войнах Ярослава с Святополком. А я говорил, что рассказ этот не составляет необходимой части сказания, что он вставлен в него позднее, – это составляет один из конечных выводов относительно сказания (см. «Хр. Чт.», 1890 г., I, 420).

Может быть, в этом случае, я ошибаюсь, но проф. Соболевский не доказывает такой моей ошибки. Следовательно и третий пример ничего не дает для решения вопроса о взаимном отношении сказания и летописи.

Вот те примеры, которыми проф. Соболевский старается доказать невероятность мысли (будто бы моей), «что летописец воспользовался худшим источником и брал дополнения из лучшего». Ни один из этих примеров не взят из рассказа собственно об убиении Бориса и Глеба, который (т. е. рассказ) и нужно было сличать по летописи и сказанию для определения взаимного отношения этих двух памятников; вот почему вышеприведенные примеры, я признаю не имеющими силы какого-нибудь непреложного доказательства и «на поставленные» проф. Соболевским «вопросы о вероятии» (801 стр.) пока могу дать такой ответ, что и сами эти вопросы поставлены напрасно.

Из рассказа об убиении Бориса и Глеба, проф. Соболевским представлены примеры, из которых видно не то, что говорено ученым проф. выше, а нечто иное, – небрежное пользование летописью; но вопрос этот, сравнительно с предыдущим, совершенно другой. Не буду входить в рассмотрение этих примеров небрежности, хотя и здесь можно было бы сделать некоторые замечания, высказать некоторые недоумения…

Желая опровергнуть мое мнение о происхождении «Сказания» и будто бы, – моими же словами и доводами, проф. Соболевский нередко усвояет мне то, чего я и не говорил. Он, наприм., выражается: «По г. Левитскому, автор летописи взял из сказания перечисление 10-ти сыновей, вместе с опиской Мстислава (вместо Станислава или Судислава)» и т. д. (799 стр.). Читатель может подумать, что проф. Соболевский воспроизводит сказанное в моей статье; но он напрасно стал бы искать в ней хотя чего-нибудь подобного вышеуказанным словам профессора. С кем же, спрашивается, он борется и кого опровергает?… Мало этого. Проф. Соболевский хочет определить даже то, что я думаю (и что мной не высказано на бумаге) (См. 800 стр.) Бесцельный и напрасный труд угадывать мысли других людей!… Говорю с уверенностью, что я не думал того, что приписывает мне проф. Соболевский!…

Неизвестный источник, указанием на который так недоволен проф. Соболевский, не моя мечта; ссылка на него находится у самого автора «Сказания», если только я не ошибаюсь в понимании его слов (в чем пока не укоряет меня и проф. Соболевский). Этот автор обещает «инде» рассказать о разделении волостей между сыновьями Владимира, выражает намерение «последи», потому что, «ныне же (т. е. думаю, в «Сказании») несть время», рассказать о судьбе Святополка окаянного. Было ли сделано и то и другое, в одном и том же сочинении, – этого утвердительно сказать я не мог. Говоря о сыновьях Владимира, автор и в неизвестном теперь сочинении упоминал, конечно, о Борисе и Глебе, но решительно нет никаких оснований утверждать, чтобы там содержался самый подробный рассказ об убиении св. князей; об этом предмете рассказано уже в другом сочинении, к которому автор и мог отослать читателя, подобно тому, как в «сказании», он ссылается на другие свои произведения, рассуждающие о предметах, почему-либо упомянутых в «Сказании».

Очень может быть, что в неизвестном источнике упоминалось и о гибели свв. Бориса и Глеба от руки Святополка; но не это было главным предметом повествования; а между тем, там могла найтись такая фактическая частность, которая почему-нибудь не вошла в «Сказание». Невозможного в этом ничего нет. Я и указал одну такую подробность, – предложение Борису от дружины занять великокняжеский престол (см. «Хр. Чт.», 1890 г., I, 398 и 3-е прим.). Об этом и могло упоминаться в том сочинении автора «Сказания», которое им обещано и содержанием которого, как я полагал, служила борьба за великокняжеский престол по смерти Владимира между его сыновьями и отрывок из которого мог войти в «Сказание» впоследствии (см. Ibid. 406 стр.). Но упомянуть об указанном предложении Борису не значило вести подробный рассказ о смерти св. князей. Этим то указанием неизвестного источника и мог воспользоваться летописец. Вот что именно хотел сказать я на страницах «Христ. Чт.» в том месте, которое, будучи взято без отношения к другим местам, дало проф. Соболевскому повод обвинять меня в крайнем невероятии и неправдоподобии предположения. Надеюсь, беспристрастный читатель не найдет в моих словах той нелепости, которую так сильно хотел оттенить проф. Соболевский.

К сожалению, я не имел и теперь не имею под руками «Сказания» в списке XII в., и потому не могу сказать, находится ли в нем известие о предложении Борису от дружины занять киевский престол. Если же находится, то из моей статьи нужно исключить те 4 строки и примечание к ним (3-е) на 398 стр. («Хр. Чт.», 1890 г. I), которые дали проф. Соболевскому повод по своему комментировать мои слова. Но почему профессор, опровергая меня, не рассматривает пример, указанный мной?

Единственная, указанная мне действительная ошибка, зависящая от неимения под руками «Сказания» в списке XII в. (См. 802 стр., 1-е пр.) не настолько важна, чтобы из-за нее писать отдельную заметку и на общий вывод она не имеет никакого влияния. Напрасно только проф. Соболевский хочет видеть в этой ошибке, что-то в роде нерадения, лености, небрежности; оно объясняется просто, – чрезвычайной трудностью достать в провинции редкие, но нужные памятники.

Я говорил выше, что автору «Сказания» не было нужды и побуждений говорить в этом сочинении подробно о сыновьях Владимира; он предполагает говорить о них «инде». Проф. Соболевский смотрит на это заявление автора с своей точки, по его мнению, если составитель «Сказания» за подробными сведениями о детях Владимира отсылает читателя к другому своему сочинению, то, следов., он знает о них не больше того, что сообщает в «Сказании». Наприм., Соболевский говорит, что «Сказание не знает имен трех из сыновей» Владимира, что оно «знает только об одном распределении волостей и то лишь, между четырьмя сыновьями» св. князя (799 стр.). Решительно трудно понять, как получается это незнание и малознание!… Ведь, с точки зрения проф. Соболевского, пожалуй, нужно будет придти к тому заключению, что если он в одной своей статье обещается рассмотреть какой-нибудь вопрос в другом сочинении и откладывает до него обстоятельную речь о затронутом мимоходом предмете, то значит, он не знает того, о чем говорит и хочет говорить!…

Затем, с точки зрения проф. Соболевского, я имею право утверждать, что, так как летопись под 980 г. не называет трех последних сыновей Владимира, а под 988 г. не говорит ни о дочерях, ни о женах св. князя, то следов., она не знает их, т. е. не знает даже того, о чем сама же и повествует. Таким путем, пожалуй, можно договориться до чего-нибудь крайне несообразного…

Я не имел и не имею в виду входить здесь в подобное рассмотрение вопроса о взаимном отношении летописи и сказания, не буду обсуждать вопроса и о принадлежности одному автору «собственно сказания и рассказа о чудесах», – предмет этот отчасти был обсуждаем мной по моему пониманию, во всяком случае, он требует более обстоятельного исследования, нежели какое находится в заметке проф. Соболевского; тем менее нахожу необходимым рассуждать о взаимном отношении летописи и четырех чтений о Борисе и Глебе, о чем в достаточной степени (сравнительно с объемом заметки) трактует проф. Соболевский, – рассуждение это далеко не имеет такой доказательной силы, какую хочет усвоить ему ученый профессор. И сама краткость заметки не дозволяет мне заниматься рассмотрением указанных предметов. Моей целью было разъяснить то немногое, сказанное на страницах «Христ. Чт.», что дало проф. Соболевскому главный повод к обвинению меня в ошибке.