Поучение воспитанникам владимирской семинарии пред началом 1878–79 учебного года

Как новорожденные младенцы, возлюбите чистое, словесное молоко, дабы от него возрасти вам во спасение; ибо вы вкусили, что благ Господь. Приступая к Нему, камню живому,... и сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовныя жертвы, благоприятныя Богу, Иисусом Христом (1Пет. 2:2–5).

Примите юноши слова сии как-бы из уст самого изрекшего их апостола Христова Петра, и донесите их до своего сердца! Лучше этих слов апостольских я не нашел для настоящего случая, чтобы приветствовать вас с началом вашего нового удобного года, и чтобы открыть с вами мою первую беседу, в качестве нового наставника и начальника вашего. В учебной жизни я знаю, есть некоторые моменты, наиболее волнующие и интересующие заботливых и усердных воспитанников, и увлекающие вперед их ученические надежды и мечты. Таково начало учебного года. Педстоять новые классы, новые науки, новые учители. Прерванная довольно продолжительным отдыхом умственная деятельность начинает в лучших молодых людях производить некоторого рода скуку и неудовлетворенность, после двух-месячной беспечной жизни в деревенском уединении и среди простых сельских людей начинает чувствоваться потребность сроднаго и привычного умственного труда в городе и в школе. Но что Бог пошлет в новом классе и с новыми учителями? Вот обычная дума и общая забота ученическая, при начале учебного года. Может быть, не малую долю интереса прибавлю для вас и я, как человек новый, своим вступлением в должность нашего ректора. С своей стороны признаюсь вам, что в высшей степени заинтересован вами и я. Конечно, не совсем новая для меня среда, в которую призван я отныне промыслом Божиим. И я был воспитанником здешней семинарии, и почти десятилетие был ее преподавателем; застал даже и начало семинарского преобразования по новому уставу, и всего лет восемь имел учительское дело с юношами иного ведомства. Но и в эти восемь лет много и много, как говорится, воды утекло; много нового и важного произойти должно было в учебной семинарской среде. Возвращаясь своими воспоминаниями в доброе прошлое время, я желал бы верить, что и ныне живы в духовно-учебной среде та скромность, добронравие и религиозность, та верность и любовь к своему званию, та терпеливая выносливость и способность ко всякому учебному труду, даже при самых неблагоприятных для него условиях, которыми отличались издревле духовные воспитанники, и наживали себе добрую славу у людей беспристрастных даже и в иных сословиях. Нельзя мне забыть конечно и многого несостоятельного, некрасивого и нехорошего в прежнем семинарском быте; но тем желательнее узнать и посмотреть поближе, на сколько все это несостоятельное и нехорошее ослаблено новым временем, новою постановкою учебного и воспитательного дела, и трудами и заботами моих достойнейших предшественников. Но пока что там еще будет, желательно мне в настоящие минуты поговорить с вами о том наиважнейшем предмете, который составляет главную цель всех ваших научных трудов, всего пребывания вашего в здешней школе и всех правительственных попечений о вашей судьбе. Этот предмет и эта цель, ваше нравственное воспитание. Наука ваша, Бог даст, пойдет своим чередом в классах, по учебным книгам и под руководством ваших учителей. Станете неопустительно ходить в класс, неленостно учить уроки, – и непременно научитесь многому полезному и дельному. Но как-то пойдет у вас наиважнейшая и, надо правду сказать, наитруднейшая наука самовоспитания и нравственного самоусовершенствовании? Дастся ли она вам, и всем ли одинаково хорошо дастся, – как бы желалось этого нам, и как это совершенно возможно для всех вас? Этим вопросом в настоящие минуты я всего более озабочен, и с этою целию прошу вас вникнуть в вышеприведенные апостольские слова.

И сами вы, внушает апостол, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятныя Богу... Вы уже вкусили, сколько благ Господь, и потому, как ново рожденные младенцы, возлюбите чистое словесное молоко, дабы от него возрасти вам во спасение. По апостольскому слову и я прошу вас: постарайтесь укрепить в себе здесь, во время вашего школьного обучения, и упрочить за собою на всю свою будущую жизнь те детские свойства чистоты и невинности, мягкосердечия, незлобия и искренности, которые так свойственны неиспорченной юношеской душе, и так приличны в частности духовному юношеству. Но старайтесь, как новорожденные младенцы, по выражению апостола, возлюбить чистое и словесное млеко глаголов Божиих, вместо всякой научной и ненаучной лжи и легкомыслия. Займитесь своим внутренним благоустроением; так чтобы из ваших сердец создался храм Божий, – достойное обиталище Духа Божия. Вот если бы это случилось, мы бы совершенно бестрепетно и светло стали смотреть на ваше будущее. С своей стороны скажу вам, по крайней мере в общих чертах, как вам надобно трудиться над этим великим делом, и для сего воспользуюсь тем образом и подобием, на который указывает апостол.

Без всякого сомнения вы видали и знаете, как строятся здания. Знаете, что первоначально заготовляются разные материалы для постройки; материалы эти не целиком и не прямо идут в дело, а разнообразными способами приготовляются для здания, соединяясь между собою посредством разных вспомогательных веществ, и изменяясь в своем виде. Камни, например, обтесываются, обсекаются и принимают такую именно форму, какая нужна по задуманному плану здания и прилаживаются туда именно, где им назначено быть. И вот таким-то образом уже является стройное и величественное здание. И вы, отроки и юноши, – живые камни, по выражению св. апостола; души ваши с их различными наклонностями и своеобразными оттенками характеров можно уподобить тем различным материалам, из которых может быт создан духовный храм Господу Богу. В самом деле, присмотритесь внимательно к себе, своему маленькому обществу, – и вы сами там усмотрите необыкновенное разнообразие душевных качеств, сил и способностей. Не много вы еще живете на свете, уж как заметно успели сложиться эти ваши особенности! Не широка и не богата содержанием ваша жизнь в школе, а между тем, сколько неуловимых оттенков каждый ив вас вносит в эту тихую и ровную жизнь своими личными особенностями Один отличается напр. особенною некоторою мягкостию и спокойствием духа; в другом напротив заметны задатки сильного характера; в ином заметна некоторая сосредоточенность и любовь к уединению; иной напротив не может жить без товарищества без веселых дружеских бесед, у вообще без чужого содействии и участия. и т. д. И в каждом из вас есть непременно какая-нибудь своя Богом дарованная особенность, которая, при надлежащем и правильном развитии вашем, может прекрасно отличать вас одного от другого. Но, к сожалению, в каждом из вас есть и своя дурная особенность, есть некоторые свойства, которые с течением времени, и при вашей беспечности, растут все больше и больше, и могут совсем испортить то, что вам природа дала хорошего. Даже можно сказать так, что все людские недостатки, слабости и пороки, суть испорченные и искаженные проявления добрых природных качеств. Так например твердость характера и сила воли чрезвычайно легко переходят в гордость, упрямство и дерзость; напротив мягкость ровность душевная – в беспечность, распущенность и лень, сосредоточенность душевная, глубокость чувств и дум – в подозрительность, зависть, не доброжелательную злость и крайне мнительную опасливость; живость сердечная, игривость и веселость ума всего чаще переходят в легкомыслие, мелочность увлекающую человека ко всякого рода крайностям и проступкам. То, что бывает с взрослыми и большими людьми, то в некоторой степени непременно бывает и с вами. Только понаблюдайте за собой, – и вы увидите, что это правда. Таким образом вся задача вашего здесь воспитания в том именно и состоит, чтобы очистить, и развить и дать простор вашим природным хорошим качествам, и отсечь, истребить и с корнем вырвать то, что мешает развиваться этим качествам, что их портит, и искажает. Т. е. мы стараемся в продолжении вашего воспитания обработать и упорядочить тот строительный материал для мысленного храма Божия, который слагается из ваших умственных и сердечных качеств. Помогите же нам своим содействием выполнить великую задачу вашего воспитания; так чтобы устроился из вас духовный и возлюбленный Господу Богу храм. Вы, конечно, понимаете уже, в чем должно состоять ваше содействие и что именно от вас требуется.

Первым делом, постарайтесь покороче узнать замах и себя и изучить что в вас хорошего и что есть дурного, особенно что дурного, – ибо это скорее имеет скорее возобладать над хорошим; и притом вырвавши это дурное, вы больше разовьете в себе все хорошее. Сами себе вы виднее, и никто не может так хорошо вас понимать как вы же сами. При всех, самых усердных с нашей стороны наблюдениях за вами, нам все-таки приходится действовать, так сказать, со стороны и наугад; ибо чужая душа, как бы она ни была молода, даже детская душа, а все-таки потемки. От того-то всегда возможны и почти неизбежны в воспитательной деятельности разные недоразумения и даже прямые ошибки. Лицемеры и хитрецы могут, например, вызвать у нас снисходительность, и затем употребить ее во зло. Наоборот, нашей законной строгости не поймут баловники, и никогда не примирятся с ней, а все будут называть ее суровостью и несправедливостию. Наша точность в соблюдении уставных семинарских правил будет казаться формализмом для шалунов и неглижеров и т. д. А всего этого не было бы, если бы помнилось апостольское слово: и сами вы, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный. Это значит до тех пор, пока вы сами не приметесь за внутреннюю работу над собой, и научив свои наклонности не будете останавливать дурных проявлений своего характера, и в тоже время практиковаться во всем добром, – в послушании напр., в кротости, в трудолюбии, в страхе Божием, в молитве, в братолюбии, в незлопамятности, в чистоте, прямодушии, и вообще в христианском благочестии, – до тех пор все наши труды и заботы об вас не будут прочны и надежны, и жизнь, в которую Бог даст вы вступите со временем уже не в качестве воспитанников, а в качестве членов общества, может застать вас неприготовленными, слабыми и неспособными на труды и подвиги добродетели, и – чего Боже сохрани! может увлечь вас своим грязным и мутным потоком далеко, далеко от тех святых целей, для которых мы вас готовим.

Об этих целях я имею повод сказать несколько особых слов. Высокое пастырское служение церкви, – вот главная цель семинарского обучения, и вы это знаете. Быть на страже святой религии Христовой, держать крепко и высоко евангельское знамя веры среди мирского растления и тьмы, быть просветителями народа и представителями самых жизненных и здравых начал в обществе, – вот к чему вы готовитесь всем строем вашей теперешней учебной жизни. И мне кажется, если бы вы чаще приводили себе на мысль эту поистине высокую и достопочтенную цель своего воспитания в семинарии и погорячее прилагали бы к сердцу ваше будущее назначение и положение в обществе и церкви Христовой; то сама собою явилась бы у вас и ревность о своем нравственном совершенствовании. А между тем происходит что-то совершенно обратное в нынешней семинарской среде. Видится усиленное, и можно сказать повальное уклонение духовных воспитанников от духовного звания и от церковно-религиозной службы. Первое что я встретил в своей новой службе, – это кипу прошений от четвертокласников, удаляющихся в сторону от своего родного заведения, и прочь от своей прямой духовной дороги. Подобное нежеланное, и во всяком случае прискорбное и ненатуральное дело творится дескать и не у нас только, а и в других семинариях. Обойти молчанием это крупное явление в вашей ученической среде или покрывать его притворным нежеланием вовсе знать его, я не считаю натуральным в настоящие вступительные минуты вашего нового учебного года; напротив я нарочито и прямо хочу поговорить об этом с вами. Хотя я и с прискорбием указал на развивающуюся ныне у духовных воспитанников наклонность удаляться от духовной школы и духовного образования, но я не спешу называть это прямой изменой вере и церкви; ибо известно, что здесь имеются прежде всего самые обыкновенные и простые расчеты добиться лучшей судьбы, и повыгоднее устроиться в материальном отношении, чем как это представляется в нашем действительно небогатом быту. Порицать же вас за такое или иное пользование предоставленными вам от правительства правами – не приходится, да мы отнюдь и не имели этого в виду. Равным образом переделывать строй семинарской жизни по каким-нибудь своим уставам, и создавать в ней события по нашему личному вкусу – мы не можем, и не имеем на то власти. Всю эту речь я к тому наклоняю, чтобы высказать вам следующее мое первое, искреннее и задушевное слово: Господь с вами, – идите от нас куда хотите, только будьте и уходите от нас хорошими, а не дурными людьми! И государству, и церкви одинаково нужны хорошие и нравственные люди. Служа верой и правдой государству, и принося пользу обществу, – вы будете в тоже время приносить существенную пользу и церкви, благоустрояющей людские общества, хоть и не будете может быть состоять на официальной службе церковной. Значит, если бы из наших духовных заведений, хоть и не докончивши полного семинарского курса, выходили бы прекрасные, благовоспитанные и нравственно здоровые члены общества, – то мы поистине имели бы в этом самом обстоятельстве величайшее утешение. Но иной раз и нашим людям кажется, что нам-де крайне досадно, что от нас уходят лучшие силы, а остаются будто-бы худшие и слабейшие. В особенности люди не расположенные к самому духовному званию, и желанно протестующие против некоторых еще не исправленных неустройств в духовном быту, находить какое-то жалкое удовольствие с торжеством указывать на множество способных и дельных лиц духовного происхождения, оставляющих свою природную среду. Что говорить, кому не прискорбно терять лучшие силы, и кому не хотелось бы удержать их при себе? Но, во-первых, никто не в праве нарочито усиливать и преувеличивать горечь неприятного для вас факта единственно из мелкого желания нас огорчать; т. е. кто сказал бы, что у нас остаются худшие только и слабейшие силы, тот сказал бы напраслину. Опыт показывает, что запас дельных, серьезных и способных людей у нас до сих пор не истощался, и Бог даст, – никогда не истощится. Верно и то, что со многими людьми, которых действительно приятнее было бы удержать при себе, оставляют наши школы многое множество и таких личностей из нашей среды, потеря которых, по правде сказать, едва ли может быть для кого-нибудь особенно чувствительна. Так что у нас есть прямой и резонный повод думать, что не для того ли собственно и поставлены провидением Божиим наши духовные школы в теперешнее положение, чтобы открылась естественная возможность отделения так сказать пшеницы от плевел, т. е. людей в сущности мало пригодных для служения церкви от людей прямо для нее полезных и дорогих. Кто, в самом деле, с обязательною наглядностию может указать, и с математическою точностию определить, каких именно людей должно считать лучшими силами и несомненно пригодными на служение церкви? Кому неизвестно, что люди с бойкими сравнительно способностями, и так называемые умники, зачастую оказываются весьма и весьма малоценными на пастырской и вообще на духовной службе; и что, наоборот, бусе Божие всегда мудрее самой прославленной мудрости человеческой, и немощное Божие сильнее всякого могущества человеческого? Полагаю, что вам, как духовным воспитанникам, – это хорошо известно, и убеждать в этом вас нет надобности. Вообще же думается, – повторю опять, что истинно прекрасное и счастливое сочетание умственных дарований с нравственными качествами никогда не оскудеет в церкви Божией, чтобы там ни было. Господь не допустит ее до такого обеднения. Одни хорошие люди уйдут от нас; но за то другие останутся, или же придут отъинуда. Да и ушедшие от нас, если бы они действительно оказались нужными и истинно пригодными для веры и церкви деятелями, – то думается, что и они так или иначе, рано или поздно, а непременно таки будут возвращены Господом к их прежней среде, и приведутся в родной двор овчий. Вообще говоря, свято место не останется пусто.

Но выслушайте теперь и другое мое искреннее и правдивое слово. Предоставляя вам право свободного выхода из семинарии и ранее богословских классов, и требуя лишь одного от вас, чтобы выходили вы от нас хорошими и нравственными людьми, – я все-таки сильно сомневаюсь, чтобы все вообще духовные воспитанники, меняющие свою родную школу на чужие, а науки богословские на светские, поступали именно так, как следует им поступать; ибо поступать по нраву не всегда еще значит поступать по чистой справедливости и безошибочно.

Над формальными и юридическими правами, исходящими от разных уставов и законоположений, должно господствовать высшее нравственное право совести и разума, руководствуемых законам Божием. Как личности свободные, мало ли на что мы имеем права, и мало ли как можем распоряжаться своею собственною судьбою и своим поведением! Но известно, что каждый поступок наш, и каждый жизненный шаг, особенно такой важный, как перемена своего звания и выбор нового рода деятельности, долженствующей определить всю нашу будущую судьбу, – такой, говорю, важный шаг должен быть результатом строгой обдуманности, зрелого изучения своей натуры и не поверхностного понимания своих личных особенностей – нравственных. Сколько людей, даже необычайно даровитых, попадали на ложную дорогу, сбивались с пути и потом вовсе погибали единственно от того, что слишком рано и слишком незрело решали свой жизненный ход. Здесь, как видите, идет дело о великой ответственности перед Богом и совестию. Так и в нашем вопросе осторожность и обдуманность требуется величайшая. Не даром и апостол Павел, оставляя для некоторых избранных и отдельных лиц полную свободу в выборе образа жизни, и говоря, что каждый поступай так, как Бог ему определил (1Кор. 7:17), общим и наиболее безопасным правилом для большинства полагает: каждый оставайся в том звании, в котором призван (1Кор. 7:20). Это значит, что большинству людей указует Господь естественный путь для их жизни и развития в том самом состоянии и звании, в котором они рождаются и возрастают. Таким образом весьма легко случиться может, что оставляя духовную школу и бросая духовную науку, многие из вас именно уклоняются с своего естественного и правого пути на распутие, – а это будет уже измена и преступление перед долгом и совестию и пред очами всевидящего, которые не должны разумеется пройти безнаказанно, и непременно понесут заслуженную кару в последующей жизни вашей.

Ели даже и проще посмотреть на все это дело, т. е. с обыкновенной точки житейского благоразумия, которым большею частию воспитанники и руководствуются при выходе из семинарии; то куда какое множество бывает ошибок и в этом отношении! Посмотришь иной раз, люди от своих отстают, а к чужим тоже не сумеют пристать. Не обладая особенными дарованиями, или решительными какими-нибудь способностями, которые дают человеку недюжинному возможность преодолеть многоразличные трудности на славном, по поистине болезненном пути научном, и выбраться на видную общественную дорогу, великое множество недозрелой и недоученной школьной братии смешиваются с общей массой полуобразованной толпы, набираются подчас в высших школах разных отрывочных и поверхностных знаний, и от того теряют всякую определенную нравственную физиономию и обращаются в решительную мелкоту, мало на что серьезное способную, и которая – к вашему и нашему горю – то и дело бывает жертвой самых зловредных и противообщественных учений, и в конце концов гибнет безвозвратно и для общества и для церкви Божией. Незавидный путь! Я не хочу да и права не имею сказать, чтобы такой путь угрожал непременно всякому не прошедшему богословского курса воспитаннику семинарии; кто не знает, сколько дельных и полезных деятелей общественных выходит вообще из семинарской среды, – и дай Бог, чтобы их выходило еще и еще больше! Но я хочу сказать, что не мало и рискуют выходящие, не доучась, из своей школы духовные воспитанники, и что перейти с одной учебной дороги на другую, и одну науку променять на другую, – далеко еще не значит упрочить за собою хорошую будущность и сделаться человеком дельным. Многочисленные печальные примеры в этом отношении тоже не должно выпускать из виду. Еще кому как задастся, и что Господь кому пошлет! В особенности в нынешнее, смутное какое-то, опасное и бурное время, когда само правительство предупреждает учащуюся молодежь о висящих над ней опасностях, можно бы рекомендовать вам подольше оставаться в родной духовной школе – именно затем, чтобы подольше подышать здесь духовными и богословско-религиозными элементами, дабы успели сложиться в вас более или менее прочные и здравые убеждения нравственные, при которых уже менее становятся страшны и опасны различные приражения злых и развращающих элементов.

Какой же окончательный вывод из всей моей нынешней речи к вам? Я бы вам вот что посоветовал, друзья мои. Не забегая слишком горячо своими мыслями вперед, и не торопясь предрешать свою будущую судьбу и учебную карьеру, возьмитесь-ка вы как можно посерьезнее за предстоящее вам учебное дело, и как подобает истинным, бескорыстным и благонравными тружениками науки, – отдайтесь без всяких задних мыслей изучению тех предметов, которые предстоят вам по вашему учебному семинарскому курсу. Это будет поистине на все полезное для вас учение, и убережет вас от всяческих промахав и ошибок, обыкновенно с великим трудом поправляемых впоследствии, а пожалуй и вовсе непоправимых. Паче же всего берегите в себе те драгоценные детские и юношеские качества, которые теперь все же суть неотъемлемая принадлежность вашего возраста, и за которые так любил детей и юношей Иисус Христос. О если бы вы, развиваясь умственно и укрепляясь духом, навсегда остались как желает апостол, новорожденными младенцами по сердцу и по характеру, т. е. чистыми, непорочными, незлобивыми и святыми! Вы уже вкусили, сколько благ Господь, т. е. вы уже понимаете те преимущества доброго воспитания, которыми Господь привел вам воспользоваться, хотя в некоторой степени, в здешнем учебном заведений; значит, тем горячее у вас должно быть желание принадлежать к благодатному обществу чад Божиих. Бог же всякой благодати, призвавший нас в вечную славу свою во Христе Иисусе, сам... да совершит вас, да утвердит, да укрепит, да сделает непоколебимыми (1Петр. 5:10)! Аминь.

***