Поучение при погребении ученика гимназии Николая Громова. (5 апреля 1875 г.)

Не хочу оставить вас, братия, в неведении о умерших, дабы вы не скорбели как прочие, не имеющие надежды (1Фес. 4:13).

Тяжело утешать людей, когда видишь, что скорбь о невозвратной потере объемлет всю их душу когда при всем сочувствии к их горю, не находишь никаких средств возвратить для них невозвратимое. Есть даже опасение, как бы самым словом утешения еще более не раздражить сердечных ран. Но братия мои, не свое слабое хотя и сочувственное утешение хочу я предложить вам, но апостольское и богодухновенное.

И Апостол не заповедует какого-нибудь неестественного равнодушия или бесстрастного спокойствия при виде смерти. Ибо можно ли без боли сердечной видеть, как из человека, прекрасного и разумного создания Божия, делается безобразный и бесславный труп, не имеющий вида ниже доброты? В особенности, можно ли не грустить при виде молодой и лишь только развернувшейся жизни и уже увядшей, и погибшей? Тем более естественна и законна скорбь родителей при гробе угасшего дитяти своего.

Но не велит Апостол Христов безнадежно скорбеть об умерших подобно язычникам, для которых могила действительно ничего кроме тьмы и мрака не представляла. А нам христианам Апостол напоминает, что если Спаситель наш Христос Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним! (1Фес. 4:14). Вот где первоначальный и главный источник нашего утешения! Грозный суд Божий, разразившийся над всем родом человеческим еще в раю и определивший нам смерть за нашу неверность и порчу, уже смягчен и изменен крестною смертию Единородного Сына Божия. Изменение сие так велико, что это бездыханное тело, лежащее во гробе, как и все наши тела, назначено к великой будущности. Оно, по Апостолу, как семя, бросаемое в землю, сеется в тлении, востает в нетлении; сеется в уничижении, востает в славе: сеется в немощи, востает в силе (1Кор. 15:42, 43). Таким образом то именно, что особенно устрашает нас и вселяет в нас уныние при виде смерти, – по Апостолу и есть самое маловажное; ибо есть только случайное и преходящее. Крепкая и непостижимо глубокая связь нашей души с телом приучает нас отождествлять и самую жизнь нашу с жизнию телесною. Меркнут очи и потухает взор у человека, и нам кажется, что исчезают для него и все красоты мира Божия. Цепенеет язык, и нам представляется, что с ним перестает работать и самая мысль человеческая. Застывает кровь и леденеет сердце, а с ними как будто бы прекращается всякая деятельность человека и застывает всякое чувство сердечное. А между тем все это не так на самом деле. На самом деле смерть есть дивный переход к жизни несравненно лучшей и совершеннейшей, чем наша многотрудная и многомятежная жизнь земная. Утробную жизнь младенца, находящегося во чреве матернем, едва можно назвать жизнию по сравнению с тем временем, когда он появляется на белом свете. Но также учат нас святые отцы смотреть и на здешнюю жизнь нашу по сравнению с жизнию загробной. Там-то, собственно, и начинается истинная жизнь человеческая, сообразная с тем богоподобным достоинством, к которому первоначально и был назначен человек. Сбросив узы бренной и немощной плоти, человеческий дух за вратами смерти воспаряет как птица и быстро устремляется к своему нескончаемому совершенствованию. Сколько отрадного и успокоительного в этом возвышенном христианском взгляде на смерть человеческую!

Конечно, горька все-таки разлука с любимым и близким для нас существом, нами взлелеянным и выросшим на наших глазах. Но что же делать? Разочтем и рассудим, какой, в сущности, ничтожный промежуток времени отделяет нас от вечности, в которую то и дело отзываются Господом наши ближние и в которую позван теперь ваш юный отрок. Предположите, что вам назначен самый продолжительный, столетний человеческий век, – и однако же как это мало, как ничтожно это мало пред необъятною бездною вечности, в которую надлежит вступить всем нам, и может быть несравненно скорее, чем мы предположили, и там увидеть снова всех близких и любезных нашему сердцу!... Одних из нас Господь призывает к себе раньше, другим определяет более длинный срок земной жизни. Но, в сущности, не все ли это равно? Почему же тех именно, а не других зовет к себе раньше Господь, это вполне ведомо ему единому. Почему так часто жизнь человеческая погашается в юности цветущей и окруженной любовию, иногда же задерживается до немощной и болезненной старости, отяготительной и для самого человека живущего и для окружающих его, – это тайна воли Божией премудрой и всеблагой! На все подобного рода вопросы и недоумения надо держать в мысли и памяти слова Писания, что не наше дело знать времена или сроки, которые Отец небесный положил в своей власти (Деян. 1:7). А он, конечно, поток жизни человеческой со всеми ее мельчайшими подробностями направляет таким образом, чтобы это было вполне согласно и с его святейшею правдою и с человеческим благом. Жить и жить бы, казалось, следовало почившему отроку на радость и утешение своим родителям и на пользу обществу, но почем мы знаем, что предстояло ему в будущем? Может быть там предстояли такие скорби, такие опасности и искушения, что лучше было от них пораньше удалиться в иной безмятежный, безгрешный и беспечальный мир. Если вся загробная судьба наша, если целая вечность или блаженная или безотрадная, зависит от того ничтожного клочка времени, который должны мы пережить на земле, и которым большею частию мы злоупотребляем, увлекаемые страстями и соблазнами мира; то не лучше ли в самом, деле человеку удалиться со сцены мира в юности, еще не запятнанному и не испорченному суетой мирской, не потерявшему веры в Бога и не охладевшему в любви и надежде на Господа Спасителя? Удержитесь же, возлюбленные, недоуменно вопрошать Господа почему так, а не иначе все это случилось с вашим чадом. Смиренно и благоговейно подчинитесь неисповедимым и премудрым судьбам Божиим.

Повторяю вам утешительные слова апостола Христова, что умерших в Иисусе Христе Бог приведет с ним, т. е. приведет в общение со Спасителем, источником бессмертной и блаженной жизни в вечности. А что умерший отрок умер в Иисусе Христе, т. е. с верою и надеждою на Господа Иисуса Христа, это мы видели при его христианской кончине. В последние часы своей жизни он всецело озабочен был тем, чтобы очистить свою совесть и освятить душу великими таинствами исповеди и св. причастия. Исповедь свою он хотел поставить как можно серьезнее и зрелее, в каждом слове его заметно было желание, чтобы не оставалось ни одного пятна на его совести, и этого Господь сподобил его. С глубоким благоговением принявши св. тайны, и поручив дальнейшую судьбу свою Господу, покойный просил нас слабым и уже замогильным голосом дать ему прочесть надгробное поучение по случаю недавней смерти одного из младших его товарищей. Но вот пришлось говорить и поучать при его собственном гробе! Очевидно, что мысли покойного уже устремлены были в другой мир, – и замечательно, что день его рождения в мир земной сделался днем его рождения в мир небесный. Умерьте же свою скорбь сетующие родители! Разделяя скорбь вашу, и мы вместе с вами будем молиться об упокоении вашего сына. И не только здесь при последнем печальном обряде, но и после всякий раз при бескровной жертве пред престолом Божиим.

Вам же юные друзья и сотоварищи покойного, окружающие гроб его, скажу только несколько слов от его имени. Прислушайтесь к этим словам, как бы к голосу с того света, исходящему из уст вашего товарища. «Друзья мои, как бы так говорил покойный, несколько дней тому назад я был в вашем обществе, и вот целая бездна легла между нами и разделила нас. Вблизи моих смертных останков вы взволнованы грозным таинством смерти, вы невольно задаетесь разными вопросами – как и что бывает за гробом. Хоть и хотел бы, но не могу сказать вам об этом ни слова: бездна многа разделяет нас. Одно скажу, что и вы тихо и незаметно движетесь к этой бездне, и для вас готова подняться завеса, скрывающая мир небесный от земного. Вот и меня застиг страшный час смертный в ту самую пору, когда мечты о жизни и ее радостях бывают самые сильные и естественные. Молодость сулила мне долголетие, жизнь только что начала мне улыбаться, – и уже всему конец!... Пожалейте же товарищи свою юность, поберегите свою веру и похлопочите о чистоте души своей, – это единственные вещи, которые ценятся за гробом! Держитесь крепко и неуклонно той единственной дороги, которую начертал людям Христос Спаситель в своем законе, – это одна только и есть прямая и верная дорога, ведущая к блаженной вечности, все же прочие ведут к погибели»! Аминь.

***