Слово в день Воздвижения честного и животворящего креста. (14-го сентября 1864 г.)

Любяй душу свою, погубит ю: и ненавидяй души своей в мире сем, в живот вечный сохранит ю. Аще кто мне служит, мне да последствует. (Утрен. Еванг. Ин. 12:25, 26).

В сих кратких, но знаменательных словах Спаситель наш выразил всю сущность христианской нравственности и обозначил самые отличительные черты своих последователей. Полнейшее самоотвержение, доходящее до ненависти к своей греховности, и всецелая любовь и преданность Господу Иисусу Христу, – вот что должно отличать всякого истинного христианина. То, что мы называем удобствами жизни, что делает веселою и приятною жизнь нашу, – все это мы должны считать ни во что – в уметы Христа ради; должны быть готовы без малейшего сожаления все это оставить и бросить, если бы того потребовал от нас Господь. (Даже самые благие, по-видимому, начинания и помыслы свои мы должны наперед проверять словом Божиим, и прилежно испытывать, согласны ли наши цели, планы и расчеты с волею Божиею, и так ли мы хотим повести дело, как заповедует Господь. Это решительное отречение от своего самолюбия и пристрастия к земным благам и есть та христианская ненависть к душе своей в мире сем, которая может в живот вечный сохранить ее; это и есть истинное служение Господу и последование за Ним. Но если, когда, то в особенности в нынешнее время, слово о самоотречении и самоотвержении – слово крестное кажется юродством. Если всегда плоть человеческая отрицалась от ига Христова и считала его неудобоносимым и даже невыносимым, то в наше время особенно громко стали вопиять о неприложимости христианства к жизни. Нередко доводится слышать и читать, что христианство, постоянно указывая человеку на небо, ничего не оставляет ему на земли, что, проповедуя равнодушие к земным благам, оно задерживает будто бы естественное развитие гражданских обществ и проч. и проч... В настоящем слове своем мы и постараемся с одной стороны опровергнуть все эти лживые толки, обличающие крайнее непонимание истинного духа христианства, а с другой – разъяснить сущность христианского самоотвержения, его необходимость и спасительность.

Христианство будто бы ничего не оставляет человеку на земле. Это совершенно несправедливо. Припомните, что сказал Господь Бог, при сотворении человека. И рече Бог: сотворим человека по образу нашему и по подобию: и да обладает рыбами морскими, и птицами небесными, и зверьми, и скотами, и всею землею, и всеми гады пресмыкающимися по земли (Быт. 1:26). Итак, человек создан царем природы, и от самого Создателя получил право на обладание всеми богатствами земными. Право это на том и основано, что человек создан по образу Божию, по образу Творца природы – первого и безусловного ее обладателя. Хотя своим непослушанием и гордынею в Едеме мы помрачили в себе образ Божий, а с этим помрачением сократились и наши права на господствование и обладание землею; но все-таки хоть и в сокращенном виде они остались за нами. Ибо хотя мы пали, но не совершенно отпали от Бога; хотя затмили в себе образ Божий, но не исказили его совершенно. Притом, по бесконечной благости к нам Создателя, мы уже не падшие только, ко искупленные создания, предназначенные для вечной славы и блаженства. Саму чувственную тварь и физическую природу Бог подверг суете – но выражению апостола Павла – на уповании: яко и сама тварь свободится от работы истления в свободу славы чад Божиих (Рим. 8:20, 21). Следовательно, что такое будет с христианской точки зрения всякое научное открытие, облегчающее тяжесть земного странствования человека, всякое улучшение даже в материальном быте его? Это есть шаг вперед к тому освобождению твари в свободу славы чад Божиих, о котором говорит Апостол; есть шаг вперед к тому блаженному состоянию, которое предстоит нам в будущей жизни. Вот почему благосостояние земное в священном писании так часто обещается как награда благочестивым людям за их добродетели. Блажен муж бояйся Господа... сильно на земли будет семя его... слава и богатство в дому его! (Пс. 111:1–3). Блажени вси боящийся Господа, ходящии в путех его: труды плодов твоих снеси: блажен еси, и добро тебе будет. Жена твоя яко лоза плодовита в странах дому твоего. Сынове твои яко новосаждения масличная окрест трапезы твоея. Се тако благословится человек бояйся Господа! (Пс. 127:1–5). Итак, пусть не укоряют христианство, будто оно задерживает естественное развитие человеческих обществ! Вы видите, благочестивые слушатели, что напротив оно есть источник всякого, как духовного, так и вещественного преуспеяния. Много можно бы и еще сказать по сему предмету; но не сюда главным образом клонится наше слово. Обратим все наше внимание на слова Господа о самоотречении и происходящем отсюда равнодушии ко всему земному.

Любяй душу свою, погубит ю; и ненавидяй души своей в мире сем, в живот вечный сохранит ю. Но если стремление к улучшению своего быта, – так может спросить кто-нибудь, – основывающееся на врожденной человеку любви к себе и заботливости о своей жизни, не противоречит требованиям христианства; то к чему заповедь о самоотвержении? Можно ли в одно и тоже время любить себя, как позволяет слово Божие, и ненавидеть свою душу – как оно заповедует? Слова Господа о самоотвержении не содержат ни малейшего противоречия с тем, что вы сейчас слышали; они показывают только, что человек необыкновенно легко и скоро делается рабом чувственности; законные и дозволенные заботы о потребностях земной жизни, вместо того чтобы, по мысли Господней, помогать нравственному и духовному преуспеянию, большею частию обращаются в конечную цель жизни и не редко делают из человека грубейшее животное. Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше – сказал Господь. И вот человек, ставя единственным и высочайшим своим сокровищем земное благосостояние, забывает о всем духовном, о своей душе, о своем назначении, о Боге, и вместо того, чтобы быть царем природы, благородным и благодарным обладателем Господних даров, делается презреннейшим рабом своих страстей, и дары Божии обращает в источник разврата и нравственного огрубения. Так просто, скоро и незаметно это делается, что невольно приходят на мысль другие слова Господа: аминь глаголю вам, яко неудобь богатый внидет в царствие небесное. Паки же глаголю вам: удобее есть велбуду сквозе иглины уши проити, неже богату в царствие Божие внити (Мф. 19:23–24). Это от того, что своим едемским падением мы нарушили гармонию своих сил, так что для нас нет ничего труднее, как удержать равновесие между духом и телом. Вот почему борьба со страстями тела и вообще с чувственностию есть общий наш удел до последних минут нашего существования, и вот почему только путем христианского самоотвержения мы можем сохранить свободу духа. Ненавидяй души своей в мире сем в живот вечный сохранит ю! Значит какой долг, какая обязанность вытекает для нас, живущих в мире? Благодарно пользуясь плодами общественной жизни, которая так быстро идет вперед в наше время, и содействуя успехам ее всеми силами, какие кому Господь дал, мы должны твердо себе запомнить, что развитие обществ или, как говорят нынче, прогресс общественный не в том состоит, что нам легче делается жить на свете, что у нас больше становится средств весело и спокойно прожить на земле – нет, – при обычной нашей слабости душевной это может даже послужить к нашей погибели, – а в том, если мы идем вперед в деле нравственного самоусовершенствования как себя, так и ближних своих. Значит мы должны удвоить свою духовную бдительность, напрячь все свои нравственные силы, чтобы не увлечься общим потоком нашего чувственного и неверующего духа времени. Выходит, что чем труднее подвиг христианского самоотвержения в нынешнее время, тем он неизбежнее.

Остается теперь вопрос: в чем может и должен именно состоять для нас мирских людей подвиг самоотвержения христианского? Как именно мы можем, неся иго общественной жизни, нести в тоже время иго Христово?

Понятно и нет нужды доказывать, что самоотвержение христианское не требует непременно того, чтобы мы все удалялись в пустыню, разрывали всякие связи с обществом и жили отшельниками; ибо кто в таком случае остался бы на служении общественном? Это даже не было бы полным самоотвержением, какого требует от нас Господь; потому что и в стенах монастыря можно быть миролюбцем, и в пустыне можно жить со страстями самолюбия. Нет – и живя в мире можно возненавидеть и душу свою вполне – по заповеди Спасителя; можно приобрести, хотя не вдруг, такую любовь к Господу, при которой и занятие делами земными будет чистой и приятной жертвой Господу Богу. Как достичь сего? Непрестанным памятованием о Господе. То есть, всякое свое дело мы должны делать во имя и ради Господа, с постоянною мыслию о своем долге, с постоянным желанием творить волю Господню – по Апостолу: аще ясте, аще ли пиете, аще ли ино что творите, вся во славу Божию творите! (1Кор. 10:31). Такое расположение сердечное будет сообщать нам – с одной и стороны необыкновенную энергию на поприще земного нашего делания, а с другой – и самым простым нашим делам будет придавать величайшую цену в глазах Божиих. Судил напр. тебе Господь трудиться на поприще науки? Трудись со всем усердием, но главным образом старайся быть благодетельным светильником для людей, седящих во тьме и сени смертней, и никогда не выпускай из виду единого чистого и обильного источника истины – слова Божия. Не допускай, чтобы разум твой уступал правительственную власть страстям и чувственности, иначе, в угоду им, он придумает различные остроумные и замысловатые теории, совершенно оправдывающие и узаконяющие животные стремления греховной плоти.

Судил тебе Господь трудиться на поприще гражданской деятельности? Самоотвержение христианское требует от тебя, чтобы ты был строгим блюстителем закона и не извращал произвольно его смысла, с целию, например, прикрыть неправду для каких-нибудь корыстных замыслов. Самоотвержение христианское требует, чтобы должность свою ты не обращал в неправедный источник неправедных прибытков, как бы ни были ограничены твои средства. От чего все современные толки о долге и честности, о человеческом достоинстве, о равноправности всех пред лицем закона, – так и остаются большею частию одними только рассуждениями и толками, а в жизни продолжают существовать те же неправды, те же прижимки во имя закона и тоже подобострастие пред сильными и богатыми? Не от того ли, что на службу смотрят только, как на земное и временное дело, отправляют ее без всякой мысли о Господе правосудном и без всякого желания подражать правосудному Господу Богу!

Принадлежишь ли ты к званию, делающему куплю и продажу? Самоотвержение христианское требует от тебя, чтобы честность и совестливость христианскую ты ставил дороже всего, был бы чужд обмана и неправедной прибыли. А если Господь благословит тебя богатством, то ты в особенности можешь быть самоотверженным учеником и последователем Господа Спасителя – если, не прилагая сердца к текущему богатству, будешь не в себя, а в Бога богатеть, т. е если будешь благотворителем сирых и бедных, если с готовностию будешь откликаться на всякое благое общественное предприятие и помогать всякому делу, служащему к созиданию частного и общественного благосостояния.

Наконец, просто ли ты частный человек и не несешь никакой общественной службы, – земледелец ты, или простой ремесленник? И в своем звании ты можешь быть подвижником христианским, и свое скромное делание можешь обратить в службу приятную Господу Богу. Каким образом? Если, удаляясь праздности и грубых пороков, честным трудом будешь снискивать себе пропитание, безропотно нести свою долю и, никому не завидуя, за все благодарить Господа Бога!

Так во всяком звании и роде жизни можно идти в след Господа и придти в блаженные обители Отца Небесного. Лишь бы было в нас главное для этого условие – желание идти за Господом, благая решимость убить в себе самолюбие и самоотверженно бороться с своею чувственностию. Чего да удостоит нас Господь Бог своею благодатию. Аминь.

***